После обучения нас отправили по эскадрильям. Нас троих во 2-ю авиационную эскадрилью (2аэ), причём всех в 3-е авиационное звено (3аз). Митю-толмача, и тут отличившегося, загнали в 1-ю, стартовую.
Форму ни «зелёную», ни техническую нам ещё не выдали, поэтому к материальной части (матчасти) нас не допустили – где это видано, чтобы штатский ползал по воэнному самолёту. А поскольку дело было в конце апреля, то после схода снегов вылезли «подснежники». Бывал я в Забайкалье, края там суровые, «подснежниками» там называют покойников, которых зимой не нашли из-за снега, а весной они сами находятся. У нас в самом центре Среднерусской возвышенности таких страстей не было, и «подснежники» – это обычный мусор, который офицеры и прапорщики всю зиму аккуратно сбрасывали мимо тропинки, подальше от входа в домик – бычки в изобилии, бумажки, ненужные запчасти и пр. Вид возле домика 2аэ мало отличался от свалки. Кстати, домика-то и не было. По слухам, он сгорел, подробностей я не знаю. Вторую ?? поселили в бомбоубежище. Рядом была ЦЗ и инженерный пункт управления (ИПУ). Всем было удобно, особенно нам. Места хватало, зимой тепло, летом прохладно. Одна неприятность: там был кабинет заместителя командира эскадрильи по инженерно-авиационной службе (ИАС), или просто инженера эскадрильи, майора Трезвых Владимира Львовича. Почему-то он не очень любил, когда кто-то ошивался в помещении. Важней была работа, пардон, служба на технике. Сами понимаете – сказать: «Я всё сделал и зашел подсушить портянки» означало получить службу до самого ужина и ещё осталось бы. Так вот, дабы привести прилегающую территорию в надлежащий вид, был организован субботник, куда допустили и штатских, то бишь нас. Как это бывало зачастую в СССР, субботник проводился в пятницу. Заметьте, никого несоответствие дня недели проведения мероприятия и названия самого мероприятия не волновало. Во всяком случае, никто недовольства открыто не высказывал, иначе можно было в индивидуальном порядке что-нибудь сделать для страны, армии, авиации, гарнизона, родной части и/или эскадрильи – в соответствии с названием, в соответствующий день недели, т.е. послужить ещё и в субботу, предварительно отслужив в пятницу. Службы было много: кроме подснежников внезапно, из ниоткуда объявилась прошлогодняя трава. Взялись дружно. С перерывом на обед, косили и гребли до 15:00, нагребли две огромные кучи. О вывозе мусора не могло быть и речи, поэтому мусор решили сжечь. Через минуту два огромных костра, как в ночь на Ивана Купала, полыхали. Коллектив расслабился и закурил. Как известно, бесконечно можно смотреть на огонь, воду, выдачу зарплаты и как работает другой. Зарплаты, воды и работающих было совсем немного. Неожиданно воэнные заволновались, поглядывая на склад горюче-смазочных материалов (склад ГСМ или просто ГСМ). ГСМ представляет собой десятка три цистерн белого цвета или серебристых (чтобы не перегревались на солнце), окруженных с четырёх сторон валами земли – обвалованных. На ГСМ хранились: прежде всего, керосин, его мы использовали больше всего; бензин и дизельное топливо для автомобильного транспорта; масла для самолётов и автомобилей; гидрожидкости и, конечно, СПИРТ!!! – це-2 аш-5 ОН!!! Как завозились и изымались все жидкости, кроме керосина, я точно не знаю, а о керосине после субботника узнал. Выяснилось, что топливо приходит в железнодорожных (ж/д) цистернах массой 60 т на ж/д же станцию, где их загоняют на запасные пути, откуда до нашего склада ГСМ кто-то проложил трубопровод. Насос и управление насосом находится на ж/д станции. Там же находится боец с воэнным телефоном (не путать с мобильным, их тогда не было). Аналогичный боец и телефон имеется на ГСМ. Перекачка начинается с установления телефонного контакта двух бойцов. Боец ГСМ докладывает, что ёмкости готовы, соответствующие вентили открыты, к приёму готовы. Боец со станции ему в ответ, мол, насосы включены, керосин пошел, лови. Керосин течёт по трубопроводу, доходит до цистерн и начинает их заполнять. Объём керосина в цистерне растёт, объём воздуха уменьшается, а давление воздуха увеличивается. Чтобы увеличивающееся давление воздуха не разорвало цистерны, инженеры придумали дренаж – связь цистерны с окружающей атмосферой. Когда цистерны заполнены, боец ГСМ должен связаться с бойцом станции и предложить во избежание беды выключить насосы, остановить перекачку. Такое возможно при совпадении двух необходимых и достаточных условий – боец должен быть у телефона и не говорить с другим абонентом.
А возможность была! Я, например, со временем узнал позывные АТС родного гарнизона – «Хвойник», позывные корпуса (напоминаю – в Брянске) – «Малахит», а округа (Москва) – «Жемчуг». Не знаю, откуда я это знаю. Наверное, в бане дело было, глаза были намылены – не видел, кто говорил – убил бы предателя и разгласителя воэнной тайны. Печальная досада за не наказанного в бане врага не мешала мне, в отсутствие инженера эскадрильи, иногда поднимать трубку бездискового телефона, напрямую прикрученного к «Хвойнику», и на представление автоматической телефонистки (телефонистка автоматическая, потому что АТС): «Хвойник», попросить соединить с «Малахитом». Скажу Вам, что главными сплетницами в гарнизоне были телефонистки, не потому, что любили сплетничать. Просто знали очень много, слушали все разговоры в гарнизоне, а информация в женщине не держится и её нужно сливать, чтобы новая поместилась. Но было у них и положительное для Родины свойство – бдительность! Они вкрадчиво интересовались, чё там за хамло хочет соединиться с «Жемчугом»? И тут главное было не замямлить, а воэнным, командирским голосом объяснить, что здесь, у телефона, начальник разведки полковник Иванов! Не важно какой разведки, какой полковник… После того как из трубы слышался нежный голос из Брянска: «Малахит», просить соединить с «Жемчугом», а уже «Жемчугу» продиктовать семизначный московский номер телефона где-нибудь в Паскудниково, а там: «Люсю можно?»
Не уверен, что у бойца на ж/д станции был похожий случай, может, просто запор, но керосин, заполнив баки, стал вытекать в дренаж. Дренаж был соединен с асбестовой, около 100 мм в диаметре, трубой, проходящей через обвалование ГСМ. Оттуда, выливаясь с приличным напором, керосин начал двигаться знакомым путем (видать не в первый раз) в сторону Керосиновой Балки и Керосинового озера, названных так по понятным причинам. Я был уверен, что в озере жизни нет, однако был страшно удивлен, когда сначала услышал, а потом и увидел огромных тритонов – более 25 см в длину. Я раньше видал тритонов в Полтаве, откуда родом, но у нас, на нормальной пище, они редко вырастали до 10 см.
Этот керосиновый поток и увидели бдительные курцы, после основной части пятничного субботника. Беда была в том, что на пути керосинового потока полыхали два иванокупальских костра из «подснежников». Время обнаружения и скорость потока были такими, что никто из офицеров и прапорщиков эскадрильи не успел выругаться, а я обделаться легким испугом. Поток ворвался в первый костер… и затушил его! Потом так же затушил и второй и продолжил свой путь к озеру. Я не был знаком с особенностями керосина, а остальной техсостав был, поэтому никто не паниковал, я под шумок тоже. Знаете ли вы, уважаемые читатели, простую пожарную истину – бензин не горит, керосин не горит, дрова и уголь не горят? Горят летучие вещества, газы. У бензина и керосина – их пары, у дров и угля – те газы, что выделяются при нагревании. Бензин испаряется при комнатной температуре, а керосин нет. Керосин плотнее, что и обусловило его применение в реактивной авиации. Чтобы керосин (его пары) загорелся, его нужно подогреть. С молодыми, не прошедшими такого боевого крещения пожаром, как я, спорят, что если им выделить ведро керосина и коробок спичек, то молодой поджечь керосин не сможет. При этом нельзя пользоваться подручными материалами и макать спички и коробок в ведро. Можно только держать горящие спички или пучки спичек так близко над керосином, как сможешь. Керосин не загорится! Не нужно проводить опыты дома, попробуйте на открытом пространстве. Керосина нынче не сыскать, а раньше в деревнях и пригородах торговали керосином. Он требовался для керосиновых ламп, где не было электричества или часто пропадало. Керосин требовался для керосинок, на которых готовили пищу, где не было газа. Для опыта подойдет дизельное топливо – солярка.
Обсудив происшедшее и оценив навскидку потери керосина в 10 тонн, коллектив двинулся в подземелье переодеваться. Все кроме одного. То был АОшник и коммунист. Сердце его рвалось от дикой бесхозяйственности, и он позвонил ПИВкину, замполиту полка. Личный состав был на разных стадиях переодевания, когда ПИВкин с красным лицом, фуражкой под мышкой и криком: «Полундра – горим» ворвался в наше подземелье. Техсостав не дрогнул, проявив недюжинную выдержку – все же видели: костры потухли. Помните, керосин не горит, его нужно нагреть. Пламя с костров было сбито, но угли внизу остались. Угли грели-грели керосин, пока не образовались пары в достаточном количестве, и на глазах изумленного замполита, прибывшего по зову коммунистов эскадрильи оценить размах ущерба и бесхозяйственности, вся эта … полыхнула. Кое-как поверив замполиту, народ начал выбираться наружу. Горело хорошо. Воды у нас не было, были только лопаты и грабли. Будете смеяться, но это оказалось хорошо! Водой керосин не затушить, керосин легче воды, а вот лопата земли, брошенная на горящий на земле керосин, прекращала горение. Первым делом отсекли огонь от ручья, в верховьях которого был ГСМ, оказалось не сложно. Спасло то, что скорость фронта горения керосина невелика, а замполит смог убедить нас быстро – фронт огня по ручью продвинулся метров на 10-20, оставалось до ГСМ метров 150-200. Извините за приблизительность, но пока горело, времени замерять не было, а потом уже было неинтересно. Вторым делом притрусили землей силовой кабель, выползавший из-под земли на столб, аки змея. На самом деле наоборот – воздушная линия подходила к столбу, где провода соединялись с кабелем, и он, аки змея, нырял под землю к нашему домику-бомбоубежищу, для его же электропитания. Третьим делом отсекли ручей от озера. Дальше стали ждать, пока не успевший утечь в керосиновое озеро, керосин выгорит.
Всё не успело догореть, как раздался вой пожарной сирены и подлетела воэнная пожарная машина с экипажем из двух азиатов. Они деловито раскатали пожарные рукава. Один взял ствол в руки и крикнул: «Давай воду!», второй ответил: «Дал!» После короткого диалога на родном языке бойцы скатали пожарные рукава и уехали за водой. Когда они вернулись, огня не было нигде, дыма тоже (керосин авиационный – зело хороший, весь выгорел), и все уже переоделись. С интересом посмотрев, как воэнные пожарные полили место пожарища водичкой, видимо ожидая дружных каких-нибудь всходов, личный состав потянулся к столовой, а городские – к автобусу.
