Птичка.
Через окно к нам в офис птичка залетела,
Которое открыл я воздух освежить,
И чтобы бед она наделать не успела,
Её на волю нужно было выпустить.
Шустрая, маленькая, при лучах рассвета,
Тех, что дарил в то утро щедро месяц май,
Она по офису носилась, как ракета,
Ну, и попробуй её шуструю поймай.
И я, не думая и близко о расправе,
Гоняться принялся со шваброю за ней,
Желая птичку снова в форточку направить,
Ну, или же в окно, как можно поскорей.
И так случилось, не нарочно, что в разгаре
Азартной гонки той я шваброю большой
Птичку задел слегка, а вовсе не ударил,
Но та упала камушком на пол сырой.
Я тут же около сел, начал птичку гладить,
Приняв, конечно, виновато кроткий вид,
А что ещё я сделать мог пичужки ради,
Ведь я же всё таки не доктор Айболит.
А птичка воздух клювом судорожно хватала,
Словно себе на помощь жалобно звала,
Крылышком дёргала одним и… умирала,
Пока в лучах зари совсем не умерла.
Она лежала с таким видом умилённым,
Словно всю жизнь мечтала, налетавшись в сласть,
От рук людских погибнуть и, определённо,
Эта мечта её заветная сбылась.
Я же, от злости на себя кусая губы,
В мятый мешок бумажный птичку положил
Вышел во двор и рядом с офисом на клумбе,
В ней ямку выкопав, её похоронил.
И хоть на небе ярко солнышко светило,
И перечислили на карточку аванс,
Весь день на сердце у меня тоскливо было,
Сказать по правде мне не легче и сейчас.
Кто ты такая
Я многим лучший свой показывал пейзаж,
Но только ты из всех присутствующих в зале
Произнесла: « Значит, рисунок этот ваш?
Какие яркие вы краски подобрали!»
Я многим песни пел, гитарою бренча
И глядя в тот момент на слушателей гордо,
Но только ты потом всерьёз, а не шутя
Меня просила показать песен аккорды.
Я многим, думая, что им это за честь,
Читал стихи свои и только ты несмело
Мне предлагала ещё что-нибудь прочесть,
В момент, когда переставал я это делать.
И я, конечно, продолжал стихи читать,
Тебе показывать, опять же с видом гордым
Едва умея на гитаре- то играть,
Своих коротких песен вечные аккорды.
Мне всё казалось по наивности в те дни,
Что если кто-то вопреки всех других мнений,
С восторгом слушает стихи, песни мои,
То, значит, я большой талант, если ни гений!
И вот я разных не пишу картин сейчас,
Как и стихов не сочиняю в три куплета
Но только ты при нашей встречи всякий раз
Мне говоришь на этот счёт «как глупо это».
Я тебя слушаю и в толк взять не могу,
Стоя на улице с тобой средь толпы шумной,
Ну, почему ты до сих пор в дождь и пургу,
В мороз и зной, будучи грамотной и умной,
Во всех стихах моих, в которых смысла нет,
В бездарных песнях и рисунках с тусклым светом,
На радость мне находишь смысл и яркий свет,
И ещё рьяно убеждаешь меня в этом.
Рыцарь счастья
Ты будешь жить долго и счастливо
На этой прекрасной Земле,
Не знать никогда дня ненастного,
Всё время в уюте, тепле.
Не добрых людей сквернословие,
Ненастье иль недуг какой,
Ни при каком, слышишь, условии
Твой вряд ли нарушат покой.
А как они могут нарушить-то,
Когда ночью и средь бело дня
С тетрадкой стихов и с оружием
Всегда начеку буду я!
Захочет тоска, ведьма старая
Уныньем твой дом обложить,
Я дам тебе томик Цветаевой,
Чтоб некогда было грустить.
Нагонит туч рать ветер радостно
И ливень на Землю прольёт,
В ответ им я попрошу радугу
Украсить собой небосвод
А после на бой с ветром выйду я,
За радугу, за неё,
Конечно, в борьбе с ним погибну я,
Но ветер получит своё.
И ни на что больше не ратуя,
В траве густой буду лежать,
Сжимая в одной руке шпагу я,
В другой со стихами тетрадь,
А ты… ты поплачешь участливо
Денька три-четыре по мне
И будешь жить долго и счастливо
На этой прекрасной Земле!
БОМЖ.
В весеннем парке в день погожий с видом гордым,
Оркестр мелодии индейские играл
И под нехитрые той музыки аккорды,
На удивленье всех какой то бомж плясал.
Худой, обросший, грязный и небритый,
До дыр затёртой старой куртке и штанах,
Наверняка с утра голодный, а не сытый,
Но всё же с блеском озорным в своих глазах,
Он в такт мелодии размахивал руками,
Ногами дрыгал в такт и, глядя на него,
Казалось, что в данный момент под небесами
Счастливей этого бомжа нет никого.
И, находясь от него в трёх-четырёх метрах,
Я вдруг подумал, не сводя с бродяги глаз:
« Во, даёт! Жизнь его горька и беспросветна
Не то, что каждый божий день, а каждый час,
А выпадет возможность чем-нибудь на свете
Себя потешить, ну, к примеру, поплясать
И он использует сполна возможность эту,
И на все горе-беды ему наплевать.
Не то, что я! Ведь по сравненье с этим бомжем
Есть у меня и дом и деньги, и семья,
Всегда напоен, сыт, одет и с круглой рожей
Хожу поэтому все дни по свету я,
Но хожу мрачный, как и многие другие,
А потому, что зажирел скорей всего
И никакие уже радости земные
Меня не радуют в отличии от него.»
Так думал я, стоя за ним на одном на месте,
Пусть без особого желания, но всё ж
Одновременно молча слушая оркестр
И наблюдая, что выделывает бомж.
А бомж, беспечно продолжая веселиться,
Если и думал о чём, то только о том
Что ещё, может, минут двадцать или тридцать
В парке концерт закончится и вновь потом
От нищеты, злобы людской, бед всяких разных
Ему плестись будет по жизни не легко
И этот музыки и вдохновенья праздник
Может последний в жизни горестной его.
И, значит, нужно, положив в рот хлеб иль сушку,
И не жалея ни о чём в мире сейчас,
Под звон аккордов зажигать на всю катушку,
Пока судьба дарит хотя бы такой шанс.
И он на всю мощь зажигал и отрывался,
Как будто в жизни его вовсе нет забот,
И каждый, кто всё это видел, улыбался,
Бросая в сторону его: «Вот, идиот!»
Что сегодня не пойму в мое городе
Что сегодня, не пойму, в моём городе
Сверх естественного произошло?
Я в одном плаще не мёрзну на холоде
И от ветра не дрожу, как стекло,
Мне легко, свежо и весело дышится
И куда б я не держал мирно путь,
Всё, что видится вокруг, всё, что слышится,
Вдохновляет, а не давит на грудь.
Всякий, кто, к примеру, мне попадается
Кто идёт или в сторонке стоит,
Если уж открыто не улыбается,
То и с грустью на меня не глядит.
В талых лужицах купаются голуби,
Так беспечно непогоде на зло,
Что, наверное, ладонями голыми
Можно каждого схватить за крыло.
У прилавков старички не ругаются,
Как у них это бывает всегда,
А коты совсем машин не пугаются,
Дерзко им дорогу переходя.
Шофера без всякой для себя выгоды,
Чтоб не пачкать всех прохожих подряд
И потом тем безобразно не выглядеть,
У глубоких луж авто тормозят.
А часок назад в халате и тапочках,
Мне жена сказала без лишних слов:
«Пробежался б ты, отец, за подарочком,
Да, проведаем, пойдём стариков»
Не успел одеть я плащ свой со шляпою,
Как отец сам звонит и говорит:
«Мать уже с утра пельменей настряпала
А вас нет, короче ставлю на вид!»
Впрочем, может потому то, так радужно
И крылато на душе у меня,
Что сегодня вдохновенно и радостно
Сам проснулся и взглянул на мир я
И в награду за своё поведение
Столько доброго увидел в ответ,
Сколько, будучи в плохом настроении,
Не познал бы и за тысячу лет!
В общем, так сейчас мне жить в мире нравится,
Что не прочь я, туже сделав ремень,
Чтобы дольше, а не как полагается
Продолжался выходной этот день.
День, в который по озябшему городу,
Куда б я сейчас свободно не шёл,
Я нисколечко не мёрзну на холоде
И вообще всё у меня хорошо!
Эскадрон
Там где высокий лес стоит, как бастион,
Вдоль речки, что несётся вдаль бурным потоком,
Сидит в засаде мой гусарский эскадрон,
Мой эскадрон без страха и упрёка.
Сидит и ждёт с клинком и пикой наголо
И повторяя тихо всякий раз при этом:
« Скорей бы ночь прошла, скорей бы рассвело,
Чтобы немедля выступить с рассветом
На всех тех, кто во лжи и подлости погряз,
Кто никогда не знал ни чести, ни пощады,
Кто нашу Родину втоптал ногами в грязь»
Ну, одним словом, трепещите, гады!
Ведь в эскадроне том бойцы все на подбор,
Смелы, решительны и рассуждают трезво,
А пикой бьют на расстоянье и в упор,
Так что тягаться с ними бесполезно.
И в первом самом многочисленном ряду,
Где от горячих тел в бою смертельном тесно,
Я знаю точно, что когда приду, найду
Одно своё ни кем не занятое место.
Вот потому то, не смотря на ветра вой,
На мглу, на веток остроту и приступ жажды,
Спешу за реку я, чтоб встать скорее в строй,
Чтобы обняться в том строю буквально с каждым
И, только свежестью дыхнёт со всех сторон
И солнца луч блеснёт торжественно с востока,
Поднять в атаку свой гусарский эскадрон,
Мой эскадрон без страха и упрёка!
Весна
На жизнь проблемную не уставая хмуриться,
По всяким разным не отложенным делам,
Выйду в обед из своего жилья на улицу,
А там на улице, а там…
А там на улице на небесах ни облачка
И во дворах во всех с восторгом пацаны,
По большой, так сказать, воде пускают лодочки,
Как бы приветствуя этим приход весны.
Чтоб быстрей таял, снег разбрасывают дворники,
Который разом весь на солнце почернел,
Прекрасно зная как он, даже слегка чёрненький,
Всем нам ужасно за пол года надоел.
По талым лужам так несутся Шкоды с Фордами,
Что проходящий мимо лужи человек
Будет с ней встречу вспоминать с особой гордостью
Весь свой оставшийся, конечно, долгий, век.
Сосульки, с крыш свисая, сперва мирно капают,
А, став размером много меньше, все подряд
Без объявления на Землю сверху падают,
Хотят прохожие того иль не хотят.
Ручьи журчат, лаская слух мой, так приветливо,
Словно сказать мне жаждут: «Парень, не грусти,
Лучше помчались с нами весело вдаль светлую
Водой окатывать всех на своём пути!»
И, наблюдая сейчас с каким вдохновением
Радостью, светом живёт мир вокруг меня,
Сменив в одно мгновенье свое настроение,
Вслух говорю уже себе: «Что этот я!
Ведь те проблемы, от которых грустить хочется,
Будут терзать меня и дальше всё равно
А вдохновенная весна день, два и кончится,
И вместе с ней это весёлое кино,
А я в нём так и не приму ни где участие!»,
И, купив ручку в магазине и тетрадь,
С особым, как и всё вокруг меня, пристрастием,
Пошёл в беседку про весну стихи писать.
Я не имею право жить иначе
Писать стихи в ночной тиши, вот тебе крест,
Нет для меня на белом свете большей муки,
Мне б взять тетрадь, швырнуть её в подъезд
И никогда не брать тетрадь ту в руки.
Но в мире, где так трудно жить средь суеты
Где далеко не каждый день для нас удачен,
Есть у меня такое солнышко, как ты,
И потому я не могу иначе,
Чтобы фантазию свою всю не напрячь
И, будь за окнами зима, весна иль лето,
Под цвет черёмухи, дождя слепого плачь
Пять стихотворных не сложить куплета,
Ну, безусловно, про добро, а не про зло,
Про звёзд сиянье, тепло дружеского круга,
Про то, как нам с тобою крупно повезло
В тот день, когда мы встретили друг друга.
Ведь мир стал много интересней и светлей,
Чем мы его до нашей встречи знали.
Конечно, он всегда таким был в круге дней,
Просто, живя врозь, мы всего не замечали.
Ну, а сложив, не прочитать тебе вслух их,
И не увидеть ясно, даже в день ненастья,
Из всех достоинств многочисленных твоих,
Самое милое, твою улыбку счастья.
И в миллионный, может быть, раз не понять,
Что в мире, где не каждый день для нас удачен,
Если есть ты, моя родная, у меня
Я не имею право жить иначе.
РОССИЯ
С утра умытая наспех слезой солёной,
Не видя много дней просвета впереди,
Она стоит во весь свой рост перед иконой,
Скрестив мозолистые руки на груди.
Над нею ветер свищет и гремит гром дальний,
И в дрожь бросает от предчувствия беды,
Только ни ветер ледяной ни взгляд печальный
Не в силах скрыть её небесной красоты.
О чём же всё-таки она, роняя слёзы,
Просит того кто так всесилен и могуч?
Да всё о том же: чтоб прошли скорее грозы
И показался, наконец, надежды луч.
Чтоб не кричали ночью дети от испуга,
И не обманывали собственную мать,
Чтоб перестали люди злится друг на друга,
А уж тем более друг друга убивать.
Чтоб дал ей сил творец, терпения и воли
В дни гроз и бурь, земных потерь и катастроф
Строить дома, растить детей, работать в поле
Встречать гостей и отбиваться от врагов.
И нет в словах её лжи, подлости, уловки
Она само сплетенье чести и добра,
А сзади яростно из снайперской винтовки
Ей кто-то целит в спину с самого утра.
И потускнели все вокруг тона и краски,
И еле слышно в реке плещется вода,
Все затаились, все молчат, все ждут развязки,
Все ждут и думают: »Что будет и когда?»
Толи стрелок нажмёт курок и пуля звонко
Пробьёт навылет спину, сердце ей и грудь,
Толи творец, опередив на миг подонка,
Ей руку помощи успеет протянуть!
,
Командор
Потухший взгляд, угрюмый, нервный и не бритый,
Если и споришь, то несёшь, какой-то вздор,
Словно огромным навсегда горем убитый,
Ну, что с тобою приключилось, командор?
Не ты ли нас учил одёргивать подонка,
Не поддаваться на шантаж и уговор,
Стоять за честь горой и защищать ребёнка
А сам сейчас что вытворяешь, командор?
Ведь враг по-прежнему не избегает встречи,
И если ты сейчас раскис, как помидор,
То, что тогда, с нами идя завтра на сечу,
Ты будешь требовать с других, а, командор?
Иль может нам сломать свои копья и шпаги,
За непреступный в лесу спрятаться забор
И пускай все кому не лень рвут наши флаги,
Жгут наши храмы и дома да, командор?
Ну, что с того, сколько врагов конных и пеших
Не били мы на расстоянье и в упор,
Их не становиться в подлунном мире меньше,
Ну, что с того скажи мне, командор?
Зато всегда мы на виду, всегда при деле,
И не грозит нам старость до тех самых пор,
Пока мы будем у подонков на прицеле,
А, может быть, ты просто трусишь, командор?
О, как глазищи твои злобно заблестели
И передёрнуть рука тянется затвор,
Ну, ладно, ладно успокойся, в самом деле
И пошутить что ли нельзя мне, командор?
А вы что, хлопцы, засиделись, завтра драка,
Но до сих пор никто не спит, горит костёр,
Неясно кто нас поведёт завтра в атаку?
Что за вопрос, орлы, конечно, командор!
Предновогодние мысли( начало санкций).
Пугают санкциями нас Америка с Европой,
Мол, перестанем вам товары завозить
И станут меньше Россияне еды лопать,
От самых модных кутерье вещи носить.
Подорожают в цене многие продукты,
Ведь доллар вырастит, а рубль упадёт
И мы, на что купить, не зная, хлеб и фрукты,
Не будем праздновать грядущий Новый год.
Эх, злые, глупые, наивные ребята,
Нашли чем русского медведя напугать,
Ведь мы не жили никогда супербогато
И потому нам и сейчас не привыкать
Икру, пельмени, оливье, мёд есть без хлеба,
Носить калоши жарким летом и зимой,
Лишь бы над нами не в разрывах было небо,
И крыша хоть какая то над головой.
И Новый год, как и Нью-Йорк, Берлин и Ницца,
Наша великая отпразднует страна,
Так что все санкции ваши, как говорится,
Одна лишь видимость и фикция одна.
Ну что за ушлые вы люди, иностранцы,
Ни как не можете до сей поры понять,
Хоть обжигались сотни раз на том, засранцы,
Что с нами, русскими, лучше не воевать.
Ведь у России, вам на зло, такие дали,
Что все ракеты ваши, хоть и высший класс,
Сколько б вы их в нашу страну не запускали,
А цель ища, просто заблудятся у нас.
А то и вовсе прилетев к нам на рассвете,
В мороз замёрзнут, что уже их будет ждать,
Словом, бомбить нас лишь бросать деньги на ветер,
А вы их любите, не то, что мы, считать.
Но если даже вы, давайте помечтаем,
Когда-нибудь всё же возьмёте нас в полон,
Мы и в плену у вас, клянусь, не заскучаем
И ещё больший нанесём НАТО урон.
Ведь мы с мечтой своей в любое время года
Поесть, попить по больше, словом, погулять,
Живя на ваши Европейские доходы,
Вас разорим за время плена до нуля.
Но это шутка всё, а если же по сути
Вести речь, то у нас своих полно ракет,
Отваги нам не занимать и с нами Путин,
А от него врагам ни где спасенья нет.
Замочим всех, даже в сортире, и в срок сжатый,
Смешно не будет, отвечаю, ни кому,
Или уже забыли что ли сорок пятый?
Так мы напомним тем, не мается кому.
Ну, а картошки, огурцов солёных, сала
Шапок, сапог на всякий случай, так сказать,
У нас всегда припасено в стране немало,
Не будем голыми ходить и голодать.
Короче, санкции скорее отменяйте
Со всей никчемностью и глупостью их всей
И завозить нам то, в дальнейшем продолжайте,
Чего у нас нет, да по крепче и жирней.
Так уж и быть вам, как всегда, в беде поможем,
Возьмём в обмен на нашу сталь, нефть, воду, медь
Всё, что вы сделали и вырастили тоже
Ну и не знаете, куда всё это деть.
А мы, как бешено, не злился бы Абама
И вся Европа не стелилась под него,
Жить будем так, свободно, мирно и упрямо,
Как раньше жили, добиваясь своего.
То есть по вторникам и средам, и субботам,
В жару и дождь, что по стеклу будет стучать,
Случись нужда в том, до победного работать,
И также праздники свои все отмечать.
Будем ходить в кино, читать стихи и прозу,
Кушать и пить в день столько, сколько захотим,
Зимой купаться в речке, чтобы не замёрзнуть,
А летом ездить отдыхать в собственный Крым.
Будем мы делать на Земле лучшие танки
Ракеты, пушки, боевые корабли
Копить и еврики, и доллары и франки,
И деревянные, а то, свои рубли.
Будем кататься на трамвае без билета,
В футбол проигрывать и побеждать в хоккей,
А также в области космоса и балета
Быть, как обычно, впереди планеты всей.
Ну, и на зло всем непогодам и невзгодам,
Которых нам в жизни своей не избежать,
Друг друга громко поздравляя с Новым годом,
На всю катушку Новый год каждый встречать.
Чего и вам желаем, братцы иностранцы,
То есть любви, добра и в мире все дни жить,
Хоть вы, конечно, и великие… ну ладно,
Не буду больше это слово говорить!
Год после санкций.
Год незаметно пролетел, как иностранцы,
Хоть были мы и не в восторге от того,
Подло ввели против нас санкции, засранцы,
Чтобы, конечно же, жилось нам нелегко.
Но так и хочется вслух ни без наслажденья
Спросить сегодня их: «Чего добились вы
Своим в наш адрес нехорошим поведеньем,
Ну, разве что мы от Курил и до Москвы
Стали свои выращивать овощи, фрукты,
Больше растить своих коров, овец, свиней,
Ну и, как следствие, свои рубать продукты,
Что и полезней ваших, чище и вкусней.
Стали дорог, мостов и зданий строить больше,
Разных вещей делать по нраву нам вполне,
А не мечтать, когда они придут из Польши,
Китая, Турции по бешеной цене.
И продолжать ещё активнее, чем прежде,
Руду любую добывать, нефть, газ качать,
Гнать прочь тех, кто не оправдал наши надежды,
А уж тем более умудрился нас предать.
Продолжать танки делать лучшие на свете,
Средств не жалея на них, времени и сил,
И самолёты, и зенитки, и ракеты,
Если не верит кто, пусть спросит у ИГИЛ.
Хоть себе цель завоевать весь мир не ставим,
А только треть его, что затряслись, шучу,
Но свою армию с умом так укрепляем,
Чтоб ей любые были цели по плечу.
То есть, и это будет сказано уместно,
Ведём во всём свою политику сейчас,
А не целуем сильных мира в одно место,
Чем занимаются почти что все из вас.
Не всё, конечно, получилось слишком гладко,
Как бы хотелось нам, в пятнадцатом году,
Но мы работаем и хоть терпеть не сладко,
Всё ж верим в свой потенциал, в свою звезду.
Да, нам другого ничего даже не снится,
Ведь учит опыт всех прошедших зим и лет,
Что, кроме нас самих, никто не будет биться
За наше счастье, да ещё себе во вред.
И, слава богу, что у нас в текущей жизни
Все же имеет место этот плюсик быть:
Самим, хоть что-то делать для своей отчизны,
А не болтать только и водку с тоски пить.
Эх, нам бы всё восстановить, что с пользой раньше
В стране вращалось, двигалось в любой дали,
Чтобы работали с желаньем люди наши
И зарабатывали твёрдые рубли.
Нам бы всю землю, наконец, отдать крестьянам,
Чтоб вволю им на ней пахать, сеять, косить,
Сытых чиновников заставить постоянно
На одну только лишь свою зарплату жить.
Нам с олигархов по жирней бы брать налоги,
Внедрять бы всё передовое смело в жизнь,
Вот бы тогда у нас в стране быстрей намного
Пошли дела, только в седле крепче держись.
Но, ничего, всё это будет, будет, будет,
Я говорил не раз и повторю сейчас,
У нас, к несчастью, запрягают долго люди,
Но гонят так коней, летят искры из глаз.
И потому мы больше с вами, иностранцы,
Правильно думая, что это только зря,
На тему ваших против нас мер или санкций
Вести не будем речь с утра и до утра.
Живите, как хотите: заключайте браки,
На пол партнёра не взирая нам на смех,
В церквях устраивайте бары, матчи, драки,
Гоня святых своих в зашей из церквей тех.
Но и нам жить на белом свете не мешайте,
Своих идей нам прививая дурь и муть,
Когда идём, на пути нашем не вставайте,
Пусть даже если вам не нравится наш путь.
А то за Родину свою, традиции, нравы,
За веру, что не знает ни преград, ни страх,
За президента нашего, что страной правит,
Дай бог терпения ему и удач в делах,
На ваши меры не смотря и встречный ветер,
Так обстановку накачаем вокруг вас,
Что никакими помидорами на свете
За всю свою жизнь не откупитесь от нас.
Но если всё же вдруг появится идея
У вас начать жить с нами без ссор и невзгод,
Нас пригласить к себе, от радости краснея,
Иль к нам приехать, чтобы справить Новый год,
Мы будем так встречать вас всех на каждой станции,
Клянусь, замучаетесь нас благодарить,
Хоть вы, конечно, и великие … ну, ладно,
Не буду больше это слово говорить!
Как мало в жизни настоящей красоты.
Стояло хмурое ноябрьское утро,
В машрутке ехал на работу молча я,
Под стать утру тому безлико и понуро
Сидели люди в тот момент вокруг меня.
Да и я тоже, себя чувствуя неловко,
Сидел, как все здесь, с безразличием в глазах
Но вдруг, не помню на какой уж остановке,
Входит в автобус девушка с дитём в руках.
Она вошла, на ближнее сиденье села,
Не выпуская малыша из своих рук
На всё вокруг себя неспешно посмотрела
И стал уютней и светлее мир вокруг.
Её красивое лицо, её взгляд милый
И в прям, как будто, излучали добрый свет,
Всю монотонность окружающего мира,
Всю его серость и тоску сводя на нет.
Да и малыш, вертя своей головкой смело
По сторонам, так улыбался живо всем
Что и другим смеяться весело хотелось
И верить, что жизнь не безрадостна совсем.
И все в автобусе, словно, живее стали,
На своих кожаных задвигались местах,
В одно мгновенье друг на друга перестали
С грустью смотреть и безразличием в глазах,
И кто уже в ответ ребёнку улыбался,
А кто пытался с девушкой заговорить,
Ну, одним словом, каждый вежливо старался
Хоть чем-нибудь ей и мальчёнке угодить.
И я старался тоже, не скрываю это,
Да так, что даже умудрился написать,
В честь милой пары той стихи в два-три куплета,
Но их, конечно, ни кому не дал читать.
Словом воочию можно было убедиться,
Тому, кто в этом сомневается всегда,
Как по- хорошему мир может измениться,
Если им правит безгранично красота.
Но, как известно, ничего не вечно вовсе
В суровом мире под названием Земля
И остановок через семь, а может восемь
С машрутки девушка с дитём своим сошла.
И пусть не так, как раньше, грустно и бездарно
Автобус дальше курс по городу держал,
Но и той радости, что здесь была когда-то
Из пассажиров уж ни кто не ощущал.
И я, философ, вновь поймал себя мысли,
Отнюдь не новой всё же, что как не крути,
А до слёз мало красоты по нашей жизни,
Той, что способна мир от бед спасти.
БАЛЛАДА О МАТЕРИ
Сказать, что в бурном мире всё так не спокойно
Что попираются здесь доброта и честь,
Грозы свирепствуют и не стихают войны,
В её окошко постучит дурная весть,
А также сына её, вечного бродягу,
Туда сейчас по воле рока занесло,
Где круглый год зима и пьют как воду брагу
И, значит, часто торжествует зло.
И она, встав перед иконой, начнёт бога
Просить о том весь длинный вечер напролёт,
Чтоб не была такой тернистою дорога,
В даль по которой сын её идёт.
Просить послать ему удачи и здоровья,
Скорей понять своей не глупой головой,
Что уже хватит шляться по чужим подворьям,
А возвращаться, наконец, пора домой,
А также в нужный час творцу совершить чудо,
И её сына уберечь и защитить
От горя-бед, когда какой-нибудь Иуда
Его предать захочет или очернить.
И, зная как ей тяжело в минуты эти,
Как ей приходится одной сейчас страдать,
Хоть и вставать мне завтра утром на рассвете,
Я беру ручку, пожелтевшую тетрадь
И под метели вой пишу: «Ну, здравствуй, мама,
У нас давно уже на сопках снег сошёл
И солнце с ласковых небес греет упрямо,
И у меня, поверь, всё хорошо.
Твой блудный сын, в душе поэт и странник,
Бродит по белу свету в поисках мечты,
Ну, что поделаешь, если таким вот странным
Его однажды родила в мученьях ты.
Ты потерпи, я ещё чуточку помаюсь,
В скитаньях, душу отведя, угомонюсь
И обязательно, клянусь, на Пасху к маю
Быть может, даже навсегда домой вернусь.
Не бойся, я не подверну ногу шагая,
Имя своё, идя к тебе, не посрамлю,
Прошу, ты только береги себя, родная,
Мама, я так тебя люблю!»
Снег
На Землю белый снег неслышно падает,
И, как уже бывало в жизни много раз,
Так своим кротким видом меня радует,
Что я, идя по парку, думаю сейчас:
«Ну чем, скажите, это не гармония,
Когда весь светлый день над моей головой
Снаряд не рвётся, не сверкает молния,
Добро, порядок нарушая мировой,
Когда в секунду возникает впечатление,
Что на большой Земле, пока не меркнет свет,
Прекрасен каждый кустик, каждое мгновение,
Он совершенен и не знает бед,
А смысл жизни, смысл движенья вечного
И состоит в том, что так нужно в мире жить,
Чтобы, идя, не обижать путника встречного,
И вдохновенным и смиренным быть,
Как чистый белый снег, что на земь падает
И делает её прекрасною сейчас.
И мою душу человеческую радует,
Что мне для светлых чувств дана как раз.
Бабочка.
(Бабочка, летящая на свет, никогда не возвращается в темноту. Агни-йога)
Она красивой и нарядною была
И красотой своей могла затмить любого,
Да только вечная вокруг стояла мгла,
Веяло холодом, и ветер выл сурово.
И потому такую милую её
Никто не мог и разглядеть во тьме кромешной
И, принимая близко к сердцу это всё,
Она страдала как никто другой, конечно.
Ведь ей хотелось беспрепятственно летать,
В лучах дневного света каждый день купаться,
Всех своим видом восхищать и вдохновлять,
Ну и самой тем, что увидит восхищаться.
А тут такая мгла, куда не полети
На что ни будь да налетишь, это же ясно,
И, находясь всё время словно взаперти,
Казалось ей то, что она живёт напрасно.
И вот, когда на лучший для себя исход
Она совсем уже надежду потеряла,
Еле заметно озаряя небосвод,
На чёрном небе огонёк вдруг вспыхнул малый.
Он мерцал так отважно и так озорно,
Словно хотел сказать той бабочке красивой:
« Лети ко мне, ведь у меня всего полно,
У меня всё цветёт, не зная перерыва,
И в моём царстве всем по нраву будешь ты,
Живя сама в нём так, как сердце пожелает,
Ведь красоты, как и любви и доброты
Даже в мирах счастливых много не бывает!»
И, видя, как мерцает в небе огонёк,
Маня так здорово к себе её при этом,
Она, конечно, не могла, а кто бы смог,
Не соблазнится бесподобным его и светом.
Ну и, поверив беспрепятственно ему,
В одно мгновение решительно и смело,
Сквозь беспробудную, безжизненную тьму
Навстречу новой, светлой жизни полетела.
Ветер с дождём мешали ей творить полёт,
Всякие мерзкие выделывая трюки,
Но она рвалась озабоченно вперёд,
Превозмогая боль, страдания и муки.
И я не знаю, долетела или нет,
Тут суть не в том, что всё же с нею приключится,
А в том, что бабочка, летящая на свет,
В кромешный мрак уж никогда не возвратиться!
Разговор с сестрой
На плачь срываешься ,чуть только тебя тронешь,
В душе своей, как прежде было, не горишь,
Ну, что себя ты раньше времени хоронишь
И обо всём без интереса говоришь?
Не так уж плохо всё, поверь, на самом деле
Как это кажется, да, посуди сама:
Ещё сойдут на нет февральские метели
И незаметно для всех кончится зима,
А в след за ней придёт весна в наш славный город
И расцветут твои любимые цветы,
Скажи, пожалуйста, ну, чем это не повод,
Чтоб, наконец- то, улыбнулась, сестра, ты?
Ещё не все перекосило гневом лица
И далеко не всеми позабыты честь,
И доброта и верность, чтобы усомниться,
Что вообще они на белом свете есть.
Ещё, отнюдь зло не сильней всего на свете
И ни на всём лежит безверия печать,
Чтоб взявшись за руки в холодные дни эти,
Мы не могли бы перед злом тем устоять,
Ещё самих нас вдохновить совсем не сложно
На нежность чувств хоть ночью тё мною, хоть и днём,
И, значит, счастье, значит счастье так возможно,
Если мы все только и думаем о нём!
Ещё наступит час и зазвучат фанфары,
И вспыхнет разом сразу множество огней,
В конце концов, ведь мы с тобой не так уж стары,
Чтоб не успеть дожить до светлых дней.
Знамя
Ну, вот и всё, стоим беспомощны, как дети,
И уж ничто в мире не в силах помочь нам,
Сзади нас пропасть, спереди стоят в рост « эти»,
Но наше знамя я им не отдам.
В руках у них ножи, винтовки и патроны,
У нас же ноты, кисти с краской пополам,
И нас совсем не много, а их миллионы,
Но наше знамя я им не отдам.
Они кричат: « Нас не берёт ни лёд, ни пламя,
Мы гарантируем жизнь и свободу вам,
Ступайте прочь, отдайте только ваше знамя!»,
Но наше знамя я им не отдам.
И вот уже над нами пули свистят звонко,
И больно мне смотреть на этот стыд и срам,
Как гибнут гении под натиском подонков,
Но наше знамя я им не отдам.
Да я и сам, превозмогая страх и муки,
На том держусь лишь, что с рождения упрям
И кто-то лезвием ножа мне режет руки,
Но наше знамя я им не отдам.
Я лучше прыгну в пропасть и, паря над бездной,
Вместе с друзьями к светлым унесусь мирам
И пусть вдогонку нам летит их крик победный,
Но наше знамя я им не отдам!
Севастополь
Здесь русской кровью полит каждый метр земли,
И всё пропитано насквозь духом Российским
И с первой встречи, куда б здесь вы не пошли,
Он вам становится родным и очень близким.
И Севастополь, как его не назови,
Многострадальный, белокаменный, красивый,
Достойный славы, преклонения, любви,
К нему слова все эти будут справедливы.
И каждый раз, когда в теченье всего дня
В любое время года при любой погоде
В его границах нахожусь с волненьем я,
Со мной приятное одно лишь происходит.
Ну, например, по Графской пристани иду,
Городской набережной час другой гуляю,
Ими красотами любуясь на ходу,
И ни какой усталости не замечаю.
Смотрю на памятник погибшим кораблям,
На крейсера, стоящие спокойно в бухтах,
Но в миг любой готовые дать бой врагам,
И наглядеться не могу на них как будто.
Морской вдыхаю воздух грудью своей всей
И просто чувствую легко и органично,
Как всё во мне от пальцев ног и до бровей
Становится настолько сверхпатриотично,
Что я в момент готов винтовку в руки взять,
Если на Крым вдруг нападёт враждебный кто-то
И с ней курган Малаховский оборонять
Вместе с геройским Черноморским нашим флотом .
Готов в кругу матросов, мичманов кругу,
Сдавать священные позиции не смея,
Бить беспощадно и прицельно по врагу
Со всех орудий тридцать пятой батареи.
А также днём и ночью, в дождь или жару
Пуль не страшась, штыков и местности гористой
Вместе с другими штурмовать Сапун гору,
Если там всё же вдруг окажутся фашисты.
Ну, словом, так мне распрекрасно на душе,
Когда с восторгом посещаю Севастополь
Что я готов даже простить всё то уже,
Что говорят про Крым Америка с Европой.
И покидая этот город боевой,
Его проспекты, парки, улочки кривые
Как то слагаются стихи сами собой
О Севастополе, ну, например, такие:
«Ему порою приходилось нелегко,
Но в бедах выстоял красавец Севастополь
И если кто-то вновь полезет на него
Тому наступит, как поётся в песне… опа!»
Мне бы почаще, дочка…
Мне бы почаще, дочка, видеться с тобой,
Письма писать, звонить до самой старости,
Но слишком я в потоке дней занят собой
И не звоню, за что прости меня, пожалуйста.
Мне б научить тебя как во всём первой быть,
Как избежать потерь, по пустякам не мучиться,
Но я и сам-то никогда не умел жить
И из меня учитель не получится.
Мне б объяснить тебе, в чём сущность бытия,
По что один цветёт, другой от боли корчится,
Но очень многого и сам не знаю я,
А так узнать, сказать по правде, хочется.
И вся надежда на тебя, мой милый друг,
На твой пытливый ум, смекалку и находчивость,
С которой ты, глядя внимательно вокруг,
Поймёшь сама и объяснишь доходчиво
Хотя бы детям будущим своим,
Любя их так, что мало не покажется,
В чём всё же смысл жизни и как быть таким,
Кого беда и тронуть не отважется!
Кошка
Сидит в подъезде у разбитого окошка,
Не бутербродов с колбасой одних прося,
Который день подряд белая кошка,
Такая чистенькая, гладенькая вся.
То ловит мух она, то лижет свою шёрстку,
То просто спит пол дня и терпеливо ждёт,
Тот час, когда её, белую кошку,
Хоть кто-нибудь в дом позовёт.
А отчего же не позвать на самом деле,
Ведь на Земле, где часто холоден рассвет,
Где от проблем житейских нервы на пределе,
Добрей и преданнее твари нет.
Ведь она вежливо в любой денёк недели,
Лишь бы прошёл он вдохновенно что б,
Ещё когда лежать вы будете в постели,
Лизнёт вас нежно в щёку или лоб.
Не станет яростно царапать ваши руки,
Обои портить или рвать бельё
Даже когда намеренно, от скуки,
Иль невзначай обидите её
Весело с бантиком бумажным поиграет,
Радуя ловкостью в каждом своём броске,
Смурлычет то, о чём сама лишь знает,
Вам на своём кошачьем языке.
Своим теплом кровать на ночь согреет,
Одной собой заполнит дом пустой,
Словом, она много чего умеет,
Вы её только позовите за собой.
Но все проходят мимо и ни в чьей квартире
Она не будет ночью видеть сны,
В нашем большом, но бессердечном мире
Ни доброта, ни верность людям не нужны.
А ведь она вам и мяукнет на дорожку
И с той же нежностью встретит потом,
Люди, ну я прошу, возьмите кошку,
Хоть кто-нибудь возьмите в дом!
Ребёнок кормит голубей.
В уютном парке, где сидят старушки,
Фонтан работает и шумно от детей,
Забросив в сторону свои игрушки,
Ребёнок кормит голубей.
В дали на небе молния сверкает,
По радио у входа вновь и вновь
Суровый диктор горожан пугает,
Тем, что людская где-то льётся кровь,
А он, ребёнок, хлебный мякиш крошит,
Ну, и, ни в чём не ведая границ,
Конечно, помня только о хорошем,
С таким усердьем кормит стаю птиц,
Как будто людям сказать хочет этим,
Что в мире гроз и грустных новостей
Того, что он сейчас творит на свете,
Нет ничего полезней и важней.
Что если, как и он, другие тоже
Смогут одно лишь доброе творить,
То обязательно, а не быть может
Станет на белом свете лучше жить.
И всем, на тот момент сидящим в парке,
Хотелось верить, глядя на него,
Что хоть сейчас от гроз и молний ярких,
От бомб разрывов многим нелегко,
Но человек, поняв однажды всё же,
Что смысла нет злым и жестоким быть,
Уже не станет в земном мире больше
Себе подобному во всём вредить
И мы в дальнейшем никогда не будем
От нехороших грустить новостей,
Покамест в парке всем на радость людям,
Ребёнок кормит голубей!
