…Привыкают ли коты к дому больше, чем к хозяину? Глядя на изрядно похудевшую Дуську, я не очень в это верил. После смерти хозяйки её кошка, тоже старушка по кошачьим меркам, почти перестала есть. Кошка затосковала, стала вялой. Я этого себе не мог позволить, хоть смерть бабушки даже в двадцать шесть лет переносится не так легко. Мы понимаем, что все мы смертны, но… принять это каждый раз не так просто. Да и наша старость в этом возрасте вдруг начинает казаться не такой уж и далекой.
На улице завывала метель, зима в кои-то веки опомнилась, близился Новый год. Раньше мы всегда отмечали его здесь, в этом старом доме, где прошло почти всё моё детство. А теперь… Теперь он уже три месяца стоит пустым, только раз в день я заскакиваю сюда с работы, чтобы покормить кошку. Время – его всегда не хватает. На родных, на отдых… На то, чтобы понять, как бестолково его тратил раньше.
Старый дом мы хотели продать, поскольку жить здесь, на отшибе, никто не собирался. Честно говоря, я был не в восторге от этого – это была часть моей жизни, которую мы просто теряли, продавая его. В этот раз я вырвался сюда с ночёвкой, мне хотелось просто побыть здесь. Побыть – и вспомнить всё, что было здесь. В печке потрескивали дрова, но всё равно было прохладно – топить печь я успевал редко, да и топил только ради Дуськи.
На улице сгустились сумерки, слабая лампочка тускло светила под потолком. Бабушка всегда вкручивала «сороковки», поскольку редко сидела допоздна. Она любила вставать пораньше, но и спать укладывалась не позднее двадцати одного часа. Ветер снова завыл в трубе, прервав мои воспоминания. Вернувшись в реальность, я посмотрел на большую коробку – в ней лежала искусственная ёлка, что мы подарили бабушке три года назад. Помню, она не сильно обрадовалась, но затем оценила преимущества этого дерева из пластика, после которого не приходилось убирать тонну иголок.
Подумав, я решил нарядить ёлку. Наверное, это была не самая умная идея, но больно крепко она засела в моей голове. Поставив ёлку, я открыл большой старый шкаф и вытащил пакет с ёлочными игрушками. Сам пакет был реликвией времён СССР, а игрушки… Игрушки были гораздо больше, чем просто игрушки. Не считая пяти-шести штук новых, которые я сам дарил бабушке на последние праздники, остальные были истинной ценностью.
Я помнил каждую из них. Шахерезада с отколотым кусочком внизу. Мне было пять лет, мы наряжали ёлку, бабушка всё время повторяла, чтобы я ничего не уронил. Разумеется, едва она вышла из комнаты, я уронил стеклянную фигурку на пол, но тут же поднял и повесил на ёлку. Лишь крохотный кусочек цветного стекла потом незаметно выбросил в урну. Заметила бабушка или нет – я не знаю до сих пор. Снеговик – у него отколота верхняя часть шапки, в которую вставляется железный крепёж для нитки. Сколько ему точно лет – не знаю, когда мне было пять, он уже был. По идее, у нас должна была тогда быть и фигурка Снегурочки, что должна стоять под ёлкой, но… Я не помню, куда она делась, знаю лишь, что она РАНЬШЕ была, и даже вроде бы мы собирались купить другую. Но так и не купили. Под самой ёлкой сначала стоял старый Дед Мороз, но потом его сменил новый – которому сейчас лет пятнадцать…
Помню, как мы с родителями, отмечая здесь Новый год, пытались повесить розовую хрюшку, что смотрела сейчас на меня из мешка. Отчего-то никак не получалось вдеть нитку в крохотное ушко у неё над головой. А игрушка с отбитым низом была вовсе не мусором – она венчала макушку ёлки. Надо заметить, хоть изначально она для этого вовсе и не предназначалась, но сидела там идеально почти два десятка лет.
Я украшал ёлку, вспоминая всё. Детство, синяки от падения с велосипеда, простуду и температуру в разгар зимних каникул. Потом – выходные у бабушки, когда родители с младшей сестрой уехали на её школьный концерт. Не сказать, чтобы меня растили в ежовых рукавицах, но здесь я ощущал полную свободу. Конечно, в наше время стоявший в моей комнате чёрно-белый телевизор не показывал и сотой части той дряни, что глядят подростки сейчас. Да и был в квартире уже цветной «Горизонт», на который, кстати, забрали антенну. Хотя, алюминиевая вилка с её ролью справлялась не хуже, а возможность смотреть телевизор хоть до полуночи была так приятна душе. Наверное, по этой причине с десяти лет я так часто бывал здесь.
Наряжать ёлку скоро стало и вовсе моей почётной обязанностью. Тогда меня порой раздражали не меняющиеся год от года игрушки на ней. Тогда. А сейчас, держа их в руках, я вспоминал своё детство, всю свою прожитую, хоть и не такую уж долгую, жизнь. Каждый их отблеск сверкал этими самыми годами, событиями, которые они повидали. Каждая трещина хранила в себе тайну, а глаза стеклянных свинок, собачек и сказочных героев видели меня таким, каким себя плохо помню я сам.
…В печке горел огонь, за окном падал снег. Дуська, флегматично спавшая на подоконнике, вдруг спрыгнула с него и легка у меня на коленях. Удобно растянувшись, кошка зевнула и громко замурлыкала. Свет я выключил ещё час назад, на столе горела свеча. И, сидя в этой комнате, я словно снова оказался там, где было моё детство. Казалось, я мирно дремлю, а бабушка готовит на кухне пироги. А ёлочные игрушки, молчаливые зрители нашей жизни, всё так же взирали на меня.
Леонид Князев.
