За окном – снег.

Мягкий, белый, пушистый, он именно такой, каким и должен быть, но его слишком много. Я сижу возле окна, укутанная в бледно-розовую гардину, как в свадебную фату, и слежу за падением снежинок; я пытаюсь понять, в чем дело.

Может, в небесном королевстве всё шиворот-навыворот, не так, как у нас? К примеру, у них сейчас лето, на тучках отцветают одуванчики, и сдуваемые ветром белые парашютики семян разлетаются, превращаясь по пути в хлопья снега?

Или, скажем, там, на небе, в маленьком заоблачном кинотеатре крутят смешной черно-белый фильм: небесная молодежь хохочет и неловко переворачивает бумажные стаканы с попкорном, кукурузные хлопья сыплются, сыплются, сыплются вниз… и это – снег.

Или не так. У них, предположим, тоже февраль, и по случаю зимы на облаках проводят конкурс ледяных скульптур: небесный скульптур высекает изо льда дивную статую, и во все стороны летит снежная стружка.

Или…

– Интересно, что же у них там случилось? – спрашиваю я у двоюродной сестры, заранее зная, что не получу ответа: с ней сейчас говорить бесполезно, она общается по скайпу со своим парнем и ей не до меня.

Ася сосредоточенно смотрит на экран ноутбука, но вопрос мой все-таки слышит:

– Где?

– На небе, конечно же! Там, должно быть, стряслось что-то из ряда вон выходящее, раз такой снег валит, не переставая.

– Например?- Ася окидывает меня насмешливым взглядом: она давно привыкла к моим выдумкам и часто пропускает их мимо ушей.

– Не знаю, может, два ангела не поделили какое-нибудь облако и учинили потасовку? Представляешь, они дерутся подушками, перышки летят. А мы думаем, снег.

– Долго же они дерутся, – хмыкает Ася, – третий день подряд!

– Вот именно! Потому и странно. Или, может, по небу бродил гигантский кот, перевернул огромный кувшин со сметаной – вот наш мир и затопило белизной?

– Не очень-то снег похож на сметану! Вечно ты сочиняешь, Мила! – не соглашается кузина, но закрывает ноутбук и подходит ко мне.

Прижавшись лбами к стеклу, мы смотрим в окно, пытаясь разглядеть что-то очень важное, летящее к нам сверху вместе со снежными хлопьями.

На улице тихо-тихо, никого нет: ни прохожих, ни машин, ни бездомных котов, ни ворон. С карниза наших соседей, живущих этажом выше, свесилась огромная сосулька, похожая на хобот древнего мамонта. Она с любопытством заглядывает к нам, как будто подслушивает наш разговор.

– А вдруг снег – это послание для каждого из нас? Известно ведь, что в природе нет двух снежинок с одинаковым узором… – негромко говорит Ася, но в тишине нашей зимней комнаты каждое ее слово звучит очень отчетливо.

– Может, и так. Послушай, Ася… послушай, а тебе не страшно? А вдруг снег всё будет идти, идти, идти и не когда не закончится? Вдруг он – навсегда? Смотри, еще позавчера снега выпало нам по щиколотку, сегодня сугробы уже по колено! Пройдет три дня – и нас засыплет по самую грудь, а потом… представь, однажды мы проснемся, а снегу намело – по самые окна…

– Скажешь тоже, Мила! Мы ведь живем на пятом этаже!

– Вот именно! Только это нас не спасет. Снег будет идти, идти… И вот уже вместо пейзажа за окном – сплошная белая пелена, как будто кто-то нарочно решил пошутить и повесил простынку с той стороны оконной рамы, представляешь? Что уж тут начнется! Люди станут паниковать. Кто-то закричит: «Конец света!». Кто-то закатит истерику. Найдутся смельчаки, которые решат прорубить снежную западню и выйти на свободу, но у них ничего не выйдет. Некоторые погибнут. Остальные испугаются, затаятся и будут ждать весны.

– Дождутся?

– Нет. Понимаешь, весна умерла, остался только снег. Он всё будет идти, идти… со временем люди к нему привыкнут – человек ко всему привыкает. Запертые каждый в своей скорлупе люди наконец задумаются о вечном. Научатся смотреть сквозь вещи и увидят в белой простынке за окном что-то особенное, загадочное, как в черном квадрате Малевича.

– Воображаю! – улыбается Ася. – Оптимист скажет: «Белый лист – чистый лист. Начинаю жизнь с нуля!». Пессимист пожмет плечами: «Все равно все умрем! Какая разница, в солнечный день или в снежный?».

– Мудрец, – подхватываю я, – изречет что-то вроде: «Снега шли и уходили, и этот пройдет!». Биолог на пару с историком завопят: «Новый виток эволюции! Снежный период!».

– А журналисты? – смеясь, интересуется Ася и тут же отвечает на свой вопрос. – А журналисты, как обычно, будут заниматься сенсациями – работа такая. Я уже вижу заголовки виртуальных газет: «Известна дата завершения снегопада», «Ребенок открыл окно и провалился в десятиметровый сугроб», «Белый всадник Апокалипсиса у порога», «Если снег растает, мир уйдет под воду, как Атлантида». Правда, долго в таком снежном режиме мы все равно не протянем! Продукты в домах быстро закончатся, и всем придет конец.

– Ну, прямо уж! – не соглашаюсь я. – Мы ведь решили: «Новый виток эволюции». Просто у людей изменится рацион питания! Начнем употреблять в пищу… снег! Представляешь себе такие блюда? «Сладкая сосулька», «рагу из снежинок», «ледяной сироп», «снежное пюре» и все в таком роде!

Мы хохочем, но тут Ася внезапно замолкает и становится очень серьезной.

– Послушай, Мила, но как люди будут общаться? Мы ведь не сможем долго без общения…

– По интернету, как же еще! Ты ведь тоже со своим Максимом по скайпу всю неделю чатишься…

– Так ведь снег! – пытается возразить мне Ася и осекается, а я продолжаю, хотя мне самой немного не по себе:

– Понимаешь, мы будем писать друг другу имейлы, рассматривать странички в социальных сетях, оценивать фотографии, комментировать статусы, описывать в своих блогах еще один прожитый снежный день. А потом (это случится не сразу) мы постепенно превратимся в своих виртуальных двойников и сами того не заметим. Останутся только наши заснеженные до самых крыш дома, а в них – пустые комнаты, подсвеченные светящимися экранами ноутбуков, которые мы когда-то забыли выключить. А снег всё будет идти, идти… Он не закончится, не растает. Он – навсегда.

От моих слов Ася ежится, и мне становится неловко. Я обрываю себя на полуслове, решив, что и так наговорила лишнего.

Мы еще долго глядим на падающие снежные хлопья, на фонари, расплескивающие вокруг себя лужицы света, на старые липы, похожие на чопорных дам в напудренных завитых париках.

Мы молчим. Нам зябко.

***

Утром нас будит мерный стук за окном, как будто маленький веселый барабанщик уселся на наш карниз, свесил ножки и барабанит что есть мочи кленовыми палочками.

Растерянные и чуть испуганные, мы с опаской выглядываем в окно и не можем сдержать удивленный возглас.

Огромная сосулька, похожая на хобот древнего мамонта, подтаяла и плачет.

Оттепель.

***

Февраль 2011

Киев.