Прохожие, спешившие по очищенным от снега деревянным тротуарам в открывшийся после обеденного перерыва магазин,  остановились, вслушиваясь в редко звучавший репродуктор:

– Раз, два, три, проверка. Раз, два, три, проверка. Внимание! Из городской тюрьмы сбежал матерый рецидивист Устинов Вячеслав,  кличка Вячек. Все, кто располагает какой – либо информацией о сбежавшем, просьба – сообщить в администрацию тюрьмы или в полицию. Вознаграждение гарантируется!

– Знаем мы ваше вознаграждение – Почетная грамота ИТУ УФСИН да статья в районной газете! – ворчливо вторили объявлению жители поселка, претендующего на звание города.

Подолгу молчавшее радио заговорило в каждом доме этого населенного пункта, растянувшегося километров на двадцать, поперек трассы Петрозаводск – Мурманск, и рассыпавшего свои малоэтажные дома по сопкам, возле затона огромного озера, у лесной биржи, в островках хвойного леса, у переезда… Заработало радио и в новых пятиэтажках заасфальтированного центра; там, где располагались  муниципальные власти, универмаг «Север» и ресторан «Полярное сияние». Дворники старательно скребли тут лопатами, находясь под прицелами многих глаз.

Заговорило радио и в домах по улице Второй фактории.

В квартире Поповых в открытую форточку влетали слова диктора местной связи,  которые были усилены комнатным радио, вначале булькавшим и квакавшим, а затем вдруг отчетливо заговорившим.

Виктория Попова, только что приехавшая домой из Петрозаводска, где она успешно сдала вступительные экзамены в пединститут, охнула, услышав сообщение.

– Господи, да какой это рецидивист? Самый тихий в классе был. А Вячеком мы его еще в школе называли, «Вячек» – от «Вячеслав», – не удержалась Вика, произнеся эту фразу вслух.

На раздавшийся стук в дверь, она бросила:

– Открыто, входите, кто там?

Вошел паренек, вчерашний школьник. Вид у него был встревоженный. Он снял ушанку, лоб его был покрыт испариной. Шапкой он обтер вспотевшее лицо.

– Слава! Ты? А о тебе радио только что вещало!

– Знаю, слышал на улице.

– Так тебя же тут каждая собака  знает!

– Пара собак встретилась. Но время побега не выбирают!  Повезло вот – и сбежал! Очень хотел тебя видеть, Вика!

– Ты что же натворил, Вячек? Что такое сделал, что загремел? Для чего, главное? Что, тебе своей жизни совсем не жалко? Ты ведь поломал ее. Зачем?

– Вика! Я все это сделал, чтобы привлечь твое внимание! Чтобы ты обратила на меня свой взгляд! Только ради тебя! Не нужна мне моя жизнь без тебя! Не дорожу я ей!

– Я с преступниками, Вячек, ничего общего не хочу иметь и не буду! Я, наоборот, резко отрицательно отношусь к таким поступкам! Разве можно иначе? Что же ты наделал? За что тебя осудили?

– Да ювелирный отдел в  магазине подломил. Хотел в подарок тебе что – то надыбать. У меня же источников других нету! И работы – ну ни какой!

– Я бы и не взяла, Слава, такой подарок! Ты что? Как ты мог подумать? Ты же в мореходку хотел поступать в Петрозаводске или в Мурманске?

– Хотел! Да не успел! На атомную хочу, но набор еще не объявлен.

– Если на атомную, то порт приписки или Мурманск будет или Питер.

– До приписки теперь далеко. А ты как, Вика, поступила?

– Да, я уже зачислена в педагогический! Был дополнительный набор! Вот, – она широко развела руки, – только что вернулась! Я буду учителем!

– Всю жизнь будешь вдалбливать «There is» и   «There  are» в тупые головы учеников?

– Ты, Слава, ни разу не был на месте учителя. А мне пришлось преподавать в третьих классах. Совсем не тупые они. Наоборот, умненькие ребятки, старательные. Смотришь на класс и видишь, такие трогательные стриженные светленькие головки у них. Склонились, языки от напряжения высунуты. Как у собачек. Так бы и гладила эти головки.  В общем, педагог – это моя мечта. Мечта всей жизни! Старательность учеников я, как педагог, должна в них поддерживать и продлить как можно дольше. И любознательность учеников, их интерес к жизни, надо стараться, чтобы не утратили. А у тебя знаешь, Вячек, какое будущее может быть?

– Ну, какое же?

– Соберешь пацанов во дворе вокруг себя и будешь им заливать: «Я столько кличек, ребятня, износил!…» или  «Помню свой первый побег!…» Ты этого хочешь? Так тут таких и без тебя в каждом дворе полно!

– Я понял, Вика, понял. Я отсижу свое и обязательно в мореходку пойду!

– А что ты сбежал? Ведь срок, небось, малюсенький дали?

– Срок небольшой. Но очень хотел тебя увидеть, Вика! Пойми ты! Очень!

– А я ведь тебе, Слава, повода не давала.

– Это так. Прости, но не могу я без тебя! Не могу! Это такая мука, тебя, Вика, не видеть!

– Выбрось это из головы! Пока в мореходке не отучишься – даже не подходи ко мне! Как удалось сбежать то тебе? Ведь у нас тюремщики всю дорогу похваляются: «Граница – на замке!», «Враг не пройдет!», «No pasaran!»…

– Я ребят подговорил помочь мне. Убирали там, двор от снега. Закатали меня в снежный ком. Такой, из каких снежную бабу лепят. Чтобы можно было дышать мне,  трубочку резиновую изо рта на поверхность вывели. Подкатили они снежный ком к воротам тюряги. Охранники в крик на них: «Разве это уборка? Не соображаете, тут же автозаки проходить не смогут!» Открыли ворота и велели за ворота ком выкатить. Выкатили, закрыли ворота. Так я и сбежал. Все просто!

– Я, Вячек, очень не одобряю и побег твой ненужный и сам твой поступок! Это из ряда вон! Не хватало еще –  мой одноклассник  –  заключенный …- каждое своё слово Вика cопровождала рубящими движениями руки.

Знакомый Вячеславу викин вихор упал на её лоб и привычным движением, был откинут назад. Каждый раз, когда юноша видел это, дыхание его сбивалось, к горлу подступал какой – то ком и замирало на долю секунды сердце. Так и теперь.

– Да, сейчас заключенный, Вика!… Вика, я все сделаю, чтобы условно – досрочное получить! Буду работать и исправляться!

Вика смутно догадывалась, ещё учась в школе, о том, что Слава бережно и нежно относится к ней, но она не давала развития этим настроениям и чувствам, подавляла их в себе.  Учёбе ведь на пользу это не пойдет!

За окном, с улицы, донесся голос, усиленный мегафоном:

– Вячек! Вячек! К тебе обращается сотрудник исправительно – трудового учреждения, капитан Захаров. Нам известно, что ты находишься в этом доме! Тебя видели бдительные наши сограждане! Дом окружен! Сдавайся! Выходи с поднятыми руками! Считаю до десяти и мы …начнем штурм! Применяем огонь на поражение!

Слава сглотнул слюну:

– Вика! Можно мне тебя поцеловать, а?

Девушка зарделась, глаза ее заблестели от заполнивших их слез, и она, посмотрев робко на Славу, тихо сказала:

– Ладно, Вячек… Иди и сдавайся! И исправляйся! Обязательно! Иди!

Юноша неловко ткнулся губами в жаркую щеку девушки, отпрянул радостный и ошарашенный случившимся, и вышел из комнаты. По лестнице загрохотали его шаги.

Через три дня заключенный Устинов получил письмо:

«Славик! Я узнала, что ограничений в переписке для тебя нет. Поэтому и пишу. Ты, вот что, Вячеслав, отсиди правильно, без побегов, без нарушений! Я долго думала о нас с тобой, об отношениях. Я тебя буду ждать и встретимся с тобой, когда ты поступишь в мореходку! Так надо! Таковы мои условия! Виктория»