Давид устало прогуливается у бутиков с брендовой одеждой. Незаметно для себя самого он перестает маячить возле пестрящих магазинных вывесок, блестящих призывных огней, тонны мишуры. Одежды высокого уровня, который непонятно кем и непонятно зачем придуман. Давид смотрит вниз – еще недавно белые кроссовки стали серыми, первоначальная стоимость в тысячу рэ снизилась до 50. Давид улыбается. Его в этих кедах все устраивает.
Он идет так долго, что вскоре улица начинает одеваться в черное. Давид в этом городе впервые – на отдыхе. Его ничто здесь сильно не раздражает, но и не радует, в отличие от других туристов – кто-то из них постоянно то восторженно щебечет, задирая головы и любуясь архитектурой, то плюется и говорит, что местная еда сгодится только на корм свиньям.
Через полчаса, полностью заблудившись в мысленном потоке, Давид теряется и в этом городе. Вертит головой из стороны в сторону: как вернуться к магазинам с одеждой? Слово “бутик” – такое чужое, мизерное, глупое, как будто кто-то исковеркал ласковое “ботик” – произносить не хочется. Хотя, возможно, многие не поймут, что есть слово “ботик” – маленькая обувь в единственном размере для малышей. Давид видел такую обувь и в тех магазинах, возле которых считал свои шаги.
Давид вдыхает запах вечера и идет, как ему кажется, туда, откуда вернулся. Прямо на него двигается толпа – экскурсия, думает Давид. Его плечи встречают плечи других людей. Ему кажется, что он случайная рыба, попавшая в косяк дружной стаи: его плавники безжалостно трепает из стороны в сторону этой могучей силой. Хочется продраться сквозь толпу как можно быстрее, шум голосов в ушах Давида нарастает, и когда остается последний рывок, и Давид уже подобно ракете вылетает из этой толпы, все вдруг останавливается.
Такие глаза – их встречаешь раз в жизни, всего лишь раз.
Идешь в себе, думаешь о своем, уже ничего не ищешь и ни на что не надеешься – и вдруг вспышка, эти глаза. Живые, глубокие, горячий шоколад.
И вы летите мимо друг друга по инерции, а взгляд остается в глазах другого и еще долго мигает как образ солнца под веками.
Давид вырывается из толпы, резко останавливается, шумно вдыхает.
Да вот она, та девушка, идет к старой разбитой лестнице. В легком волнующем платье в черный горошек.
Давиду в обратную сторону. Он идет следом.
Они спускаются по лестнице одновременно – и Давид с удивлением через пару шагов замечает, что шагают они в унисон, и дышат, кажется, с точностью до секунды, вместе. Девушка замечает это, вздрагивает, смотрит на него искоса. Да, те самые глаза.
– Давид.
– Дина.
Оказывается, что и она потерялась в этом странном городе. Им по пути, как раз к тем магазинам.
– Уже полчаса не могу найти правильную дорогу, поможешь?
– Я тоже ищу. Мне туда, – Давид машет рукой, – к магазинам с крутой одеждой.
– Совпадение. Мне туда же.
– Вместе?
– Вместе.
Они знакомятся, смеются. По пути заглядывают в лавки с благовониями, многокилометровыми платками, звенящим золотом. Давид берет нежно-розовый платок.
– Можно?
Дина кивает, Давид схватывает нежную ткань пальцами, которая взмывает в воздухе и ложится на голову Дины. Глаза оказываются так близко, и становится радостно и очень больно. Глаза Дины начинают дрожать, покрываться водяной пленкой.
– Идем?
Давид и Дина много говорят о своем, и оказывается, что это свое они делят на двоих уже много лет.
– Мне нравится…
– Да, мне тоже.
Вдалеке начинают блестеть пестрые вывески – вместе они все-таки нашли дорогу. Дина улыбается, держит руки на обернувшем ее нежную шею платке словно на драгоценности. Давид едва касается своими пальцами ее пальцев – не дотрагиваясь руки, а касаясь только воздуха вокруг нее, чувствуя, как вибрирует этот небольшой зазор пространства и света.
Возле магазинов много людей. Только подойдя ближе, они замечают знакомые лица. Дина смотрит на Давида:
– Муж, ребенок.
Давид отвечает не поворачивая головы:
– Жена, дети.