Николай Божиков. Время прощания (рассказ)

Молчалива Вера была не по-женски, берегла слова с юности. Где-то с месяц назад узнала, что носит в своей поджелудочной железе опухоль. Как нередко бывает какое-то время не придавала должного значения болезненным ощущениям у себя под ложечкой. Иной раз эти боли отзывались в спине. Вера понудила себя к диете, какую советуют доктора при разгулявшемся гастрите, попринимала обволакивающие гели и таблетки от избытка кислоты в желудке. Затем начались походы по врачам и обследованиям, потому как боли не реагировали ни на перемены в питании, ни на лекарства. После компьютерной томографии медики определились с диагнозом. Лечащий врач сочувственно объяснил, что ее случай операции не подлежит, а химиотерапия возможна лишь в щадящем режиме по причине плохих показателей крови.

 

Островок малогабаритной квартиры, числившейся по документам трехкомнатной, стал ее повседневностью. Большую часть дня проводила она в постели, меньшую – в старом глубоком кресле. Оно обнимало собой ее маленькое заметно полегчавшее тело, укрытое пледом из овечьей шерсти с гуцульским орнаментом. Вера надевала очки, устраивалась в кресле с книгой в руках, принималась было читать, но мысли о прошлом, выплывающие словно осенние сквозистые кроны из тумана, увлекали ее за собой.

 

Общаться с Аллой, своей невесткой, она предпочитала больше жестами, мимикой и взглядами, чем словами.

 

Был первоначальный бросок воли, усмиривший жалость Веры к себе, а вслед пришло приятие того, что неминуемо должно случиться с ней в ближайшие месяцы.

 

Когда снежная лавина унесла жизнь ее сына на горнолыжном склоне два года назад, все было иначе. Никакого смирения перед трагедией в ней в те дни не было. Она раз за разом задавала себе один и тот же вопрос: “Почему мой Дима, почему такой нечаянной смертью?” В изнеможении ударяла себя пальцами по вискам, чтобы изгнать безответный вопрос из своей головы.

Странное дело, но через какое-то время болезнь сделалась ей чем-то вроде подруги, с которой можно было доверительно поговорить. Только разговор этот был беззвучным и внутренним, как в молитве. Она говорила болезни: “Ты не спеши, дай мне время подготовиться, все обдумать, но и не задерживайся сильно, чтоб не стать мне обузой невестке.”

 

Не хотелось ей умереть, как Антонина Игнатьева из пятой квартиры в их доме. Отправилась в поликлинику выписать рецепты на лекарства, в очереди перед кабинетом врача привалилась к стене и тут же сползла вбок, налегла на старушку неживым уже телом, перепугав ее до смерти. Пробовали доктора оживить Антонину, но тщетно. А старушку переместили в кабинет, уложили на смотровую кушетку, скрытую ширмой, и отхаживали нашатырем и настойкой валерианы и ландыша.

 

Вера всем своим существом желала встретить последний час в незамутненном уме. Она представляла, как скажет вплотную подшагнувшей к ней смерти: “Вот теперь я готова!”

 

Что-то в памяти остывает, что-то продолжает тлеть, но есть и такое, что не изглаживается до самого конца.

 

С живостью представляла она картины из тех полутора лет детства, когда в начале войны оказалась с семьей в Челябинске в эвакуации. Отец служил замом главного инженера на машиностроительном заводе автомобильных прицепов. Завод в малые сроки построили под нужды воюющей армии. Вера отца не видела по нескольку суток. Мама работала в архиве по десять часов в день со сверхурочными и поздно возвращалась домой. По ночам было слышно, как ее одолевают приступы кашля.

 

Семилетняя Вера не успела обзавестись подругами на новом месте, да и туго она сходилась со сверстниками. Было ей одиноко, а вечерами порой и пугающе.

Читайте журнал «Новая Литература»

 

В один из дней, когда за окнами начинало темнеть, она из любопытства зашла в кладовку. С интересом Вера озирала ее содержимое при бьющем в глаза свете ввинченной в патрон лампочки без плафона, свисающей на электропроводе. По двум смежным стенам тянулись полки в три этажа, уставленные стеклянными банками. По большей части они были пустыми, но встречались и заполненные солеными огурцами в знобких пупырышках. Внизу была пара полок пошире, верхняя из которых вполне могла сойти за столешницу. На ней помещались пыльные подшивки журналов и настольная лампа с зеленым металлическим абажуром. Тут же был и неказистый подсвечник на две свечи из темно-синего стекла. С одного края ножка была у него отколота, но это ничуть не мешало его устойчивости. На левой от входа стене, под потолком, на расшатанном крюке висела кособокая шляпа из соломы. Лучшего головного убора для огородного пугала было и не сыскать! На полу, под нижней полкой, стояли картонки со всяким хламом. В одной из коробок Вере попались парафиновые свечи и пара коробков с терками, исполосованными головками спичек.

 

В тот раз Вера была награждена чудесной находкой. Она заприметила что-то задвинутое внутрь и прижатое к боковой стенке стопкой журналов. Когда достала увесистый сверток, обернутый в синюю шаль, и раскрыла его, ахнула. Это были иконы, иконы, принадлежавшие ее бабушке.

 

Бабушку Капу Вера хорошо помнила. Она жила с семьей сына вплоть до своей кончины незадолго до войны. У бабушки был собственный закуток с дверным проемом, занавешенным плотной фиолетовой шторкой. В крохотной комнате был устроен передний уголок. Здесь стояли в настенном киоте иконы.

 

Вера иногда осторожно отодвигала край шторки, чтобы понаблюдать, как бабушка при свете затепленной лампадки шепчет молитвы и крестится c поклонами. В самый первый момент Вера замирала, чувствуя, как лики со стены смотрят прямо на нее. Она

зажмуривала на несколько мгновений глаза, но ничего от этого не менялось…

 

Вера освободила на столешнице место, чистым носовым платком

аккуратно протерла иконы от пыли и расположила их в ряд, приставив к стене. Найденные свечи пришлись впору подсвечнику. Вера чиркнула спичкой о коробок и поднесла огонек к фитилю первой свечки. Когда она убедилась, что пламя прижилось, проделала то же со вторым фитилем. Верхний свет она погасила.

Как-то сама собой пришла к ней мысль помолиться. Если бабушка, самый добрый во всем свете человек, какого она знала, всякий день жизни не жалела ни времени, ни своей спины для молитвы, значит в этом был какой-то особенный смысл.

 

В тот вечер Вера попросила у Бога, чтобы мама поскорее вернулась домой, обняла ее и поцеловала в висок…

 

Вера прикрыла глаза, вспомнила, как бабушка обращалась к ней:

“Здравствуй, радость моя! Как ты, радость моя? Здорова ли ты, радость моя? Что-то ты приуныла, радость моя”. Никто больше, даже мама, не называл ее так.

 

Иконы Спасителя, Богородицы, Святой мученицы Капитолины, те самые, перед которыми когда-то молилась бабушка Капа, теперь составляли Верин домашний иконостас. Лики на них потускнели от времени. Вера попросила невестку развернуть кресло так, чтобы ее лицо было обращено к образам. Последние пару недель она молилась, не покидая кресла.

 

С Аллой у Веры с самого начала сложились отношения непритворного расположения. Когда случилась трагедия с Димой, общее горе еще больше их сблизило. Каждая из них не позволила скорби другой закоснеть и превратиться в депрессию.

 

Все чаще стала задумываться Вера о том, как сложится у Аллы жизнь, когда ее не станет. “Ты один знаешь, что лучше для Аллы, -обращалась она к Богу. -Но молю: Соедини ее с человеком любящим и надежным”.

 

Алла сказала на днях, что хочет познакомить Веру со своим другом Юрием. Вера сильно обрадовалась. “ У них, похоже, серьезно, -решила она. – Иначе Алла никогда бы не надумала позвать Юру к нам в дом”.

 

Когда Вера заболела, невестка решила уйти из мастерской индивидуального пошива одежды. Алла работала там закройщицей. Нужно было высвободить время для ухода за свекровью. Последним заказом, выполненным Аллой до увольнения, был костюм из первоклассной английской шерсти для Юрия. На работе ему подоспело повышение. Его начальник при встрече подсказал купить костюм подобротней, а еще лучше заказать в приличном месте. “ Добавь себе презентабельности!” – сказал он полушутя.

 

Алла снимала с фигуры Юрия мерки, но в какой-то момент задумалась и выпустила сантиметр из рук. Она извинилась за свою неловкость, подобрала с коврика ленту. Тут Юрий к ней присмотрелся, и Алла улыбнулась смущенно. Он опустил глаза, почувствовал впервые за долгое время, как спало отягчение с его сердца. Пять месяцев назад он развелся с женой, не смог простить ей неверности. И все это время жил, борясь попеременно с апатией и накатами злости.

 

Так они познакомились. Было поначалу обоюдное тяготение, но вскоре они поняли, что им выпало неподдельное чувство. Они рассказали друг другу о своем прошлом без оглядки на свою уязвимость. Что-то сострадательное добавилось в их любовь. И каждый чувствовал, что уже не был прежним.

 

Вере Юрий понравился. Был он невысокого роста, коренастый,

зеленоглазый. Разговаривал негромко и немногословно.  Обмолвился и о том, что прежний его брак окончился крахом. И тут

же добавил, что в свою будущность смотрит с надеждой, что она и теперь уже начинает сбываться. По тому, как Юрий смотрел на подругу, как взял ее ладонь в свою руку, обеспокоенность Веры за Аллу если не рассеялась, то заметно ослабела. Совместное чаепитие никому не было в тягость. К торту, принесенному с собой Юрием, Вера едва притронулась, но про себя отметила: “ Коржи

удались, да и крем нежирный, как мне нравится.” А маленькую вазу с букетом душистых фрезий от Юры по просьбе Веры поставили на ее прикроватную тумбочку.

 

Наедине с собой Вере вспомнилось, как Алла на вопрос о причине расставания Юры с бывшей женой пояснила, что дело было в ее измене. “Со мной ведь тоже подобное было,”- подумала Вера.

 

Когда исполнился год со дня их с Анатолием свадьбы, они пришли сообща к решению, что не стоит временить с рожденьем ребенка. Инициатором все же был тогда ее муж. Иногда ей казалось, что он жаждет ребенка сильнее, чем она сама. Их брак был поздним, обоим уже стукнуло сорок.

Анатолий был институтским доцентом, преподавал студентам из дальнего зарубежья русский язык. Был у него старый приятель в издательстве научно-популярной литературы, через которого он рассчитывал получить подработку редактором.

 

Время шло, а беременность у Веры не наступала. Оба супруга первоначально проверились у врачей. Вера потом долгое время лечилась от бесплодия.

 

Не сказать, чтобы муж был нарочито невнимателен к ней, но и замаскировать перемен в себе он был не в силах. Куда-то пропала его привычка добродушно подшучивать над женой, редки стали прикосновения его рук и губ, да и ласка была какой-то

разбавленной, а поцелуи, когда и случались, обижали ее своей сухостью. Как-будто все лучшее в их отношениях было беспощадно отцежено.

 

Анатолий дорос в карьере до заведования своей кафедрой, и материальное положение у них укрепилось. Но налаженность жизни только усилила их отгороженность между собой.

 

Был у Веры момент отчаяния, когда она подобно тонущей вцепилась в брошенный ей спасательный круг. Этим кругом стал для нее Роберт. Он заговорил с ней перед картиной Сюзанна “ Мост над прудом” в зале импрессионистов в Пушкинском.

 

-Над водой будто витает дух отшельничества, -сказал он.

Вера взглянула на него и ответила:

-Сезанн мой любимый художник. Я прихожу сюда иногда.

 

В тот день она вела себя как загипнотизированная. Пошла за Робертом в ресторан, где они выпили дорогого шампанского, а затем он заказал кофе с клубничное фламбе на десерт.

 

Роберт представился дипломатом. Был ли он тем, за кого себя выдавал, -этого она знать не могла. Но одет он был безупречно, что вкупе с атлетизмом и наружностью Аполлона делало из него почти киношного соблазнителя. Да и красноречием Роберт владел не хуже, чем олимпиец своей кифарой.

 

Ей было противно вспоминать подробности того дня. Она знала одно: вошла она с Робертом в гостиничный номер одним человеком, а вышла уже другим. Она отходила от этого помрачения почти так же, как после операции на воспаленном аппендиксе, когда прекратил действовать наркоз. В ушах звенело, а перед глазами

клубилась белесая пелена. Больше они с Робертом не виделись.

Но последствием той встречи стала беременность Веры.

 

Мужу ее шальная мимолетная связь никогда не была открыта. Вера сумела внушить ему, что гинеколог после осмотра и оценки свежих анализов высказалась о серьезном прогрессе в лечении. Мол,

попытка зачать ребенка в этот раз будет успешной с большой вероятностью. И муж ей поверил тогда.

 

Дима вырос и превратился в Дмитрия Анатольевича. Отец любил его, от сердца радовался его успехам. Удивлялся, как это Дима в хорошем смысле переломил преемство в своем роду, где были сплошь гуманитарии. У сына рано обнаружились редкостные способности к математике.

 

Оправдаться перед собой за свою ложь Вера и не пыталась. “Жалкая попытка подкупить ту, которая по своему естеству неподкупна,”- думала она о совести. На исповеди она покаялась в измене мужу и в том, что скрыла от него правду о Диме…

 

Настал четверг, и Алла напомнила Вере, что сегодня у них “банный день”.

 

-Даже в моем положении время спешит, – посетовала Вера, – кажется, ты только мыла меня, а уже неделя прошла.

-Сейчас все приготовлю и начнем, – сказала невестка.

 

Она обтирала сухую пожелтелую кожу Веры салфетками, смоченными разведенным в воде лосьоном. Придерживала тот участок, которым занималась в эту минуту, заботясь о том, чтобы кожа на нем не смещалась. Следила, чтобы прочие части тела не оголялись. Продвигалась она шаг за шагом: сначала голова и шея, потом руки и грудь, потом ноги, отдельно интимные места. В

последнюю очередь, осторожно повернув Веру на бок, она обработала ей спину и ягодицы.

Когда все было сделано, Алла вновь уложила Веру на спину. Тут прозвенел сигнал таймера на смартфоне. Алла набрала в шприц раствор лекарства против боли и ввела Вере под кожу плеча. Вскоре та заснула.

 

Проснулась Вера от дикого крика. С ходу не смогла осознать, что

эти исступленные звуки вырывались из ее горла. Алла с испуганным лицом склонилась над ней. Одной рукой она промокала пот у нее на лбу, другой – взяла ее за руку.

 

-Я здесь, я рядом! – успокаивала она Веру. – Кошмар приснился- сейчас все пройдет.

-Кошмар…  пройдет, – повторяла за ней Вера, сжимая невестке руку.

 

Этот сон вернул ее в тот момент детства, когда родители отправили ее на одну летнюю смену в пионерлагерь. В этот ад не так-то просто было попасть, отцу или матери отпрыска нужно было достать в профсоюзе путевку.

 

В своем отряде Вера стала мишенью для запугивания и глумления. Она была слабее большинства прочих девчонок, не сквернословила и не пыталась заискивать перед лидером. К тому же она была из интеллигентской семьи. К ней пристала кличка Немая, потому что она ни с кем не заговаривала первой и большую часть времени пребывала в молчании.

 

У Веры были красивые волосы, заплетенные старанием маминых рук в толстую косу. В один из вечеров после отбоя, когда рядом не было никого из вожатых, ее притеснительницы сотворили над ней насилие. Вере обкорнали затупленными ножницами косу. Тянули за нее с такой силой, что Вера выла от боли. Позвать на помощь возможности не было-в рот ей всунули скрученную тряпку.

 

В другой раз после игры в волейбол ее подловили у душевой,

устроенной на открытом воздухе, утащили на тыльную сторону на

присыпанную песком полоску земли, за которой начиналась гущина бурьяна. Три мучительницы держали ее за руки, заломив их назад, а та, что верховодила ими, бросала ей мяч в лицо. “Поглядите-ка, у Немой голос прорезался,”- выкрикнула она в ответ на Верины вопли. После этой расправы у Веры на месте лица была

окровавленная маска.

 

Тогда ей казалось, что ненависть к этим людям никогда не покинет ее. Забыть об этом не получилось и спустя столько лет. Но она сумела простить их, и это стало безмерным облегчением для нее.

 

Через три недели Вера совсем ослабла и попросила Аллу позвать к ней отца Александра. “Хочу причаститься,”- сказала она.

 

Когда сухонький рыжебородый священник выслушал ее исповедь, то задал один лишь вопрос: “Есть ли кто-то, кого вы не простили?” Она собралась с силами, качнула отрицательно головой. Отец Александр прочел разрешительную молитву и дал Вере причастие.

 

Она вглядывалась в вечность с улыбкой на губах.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

.

 

 

 

 

 

 

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.