Цветок

Дождь. Сумерки. Окно.
Цветок на подоконнике лениво,
изображает бытие,
в той форме, что лишь уловима,
моим зрачкам,
в отличие от стен,
чья иллюзорность не приемлет грани,
различия меж мной и тем,
цветком в серебряном стакане.
Дождь стих. И сумрак, выломав окно,
подобно змею искусив Адама,
напал сначала на вино,
потом прокрался за сигарой.
Он поглотил мои часы,
кольцо на безымянном пальце
и фотографию семьи,
добравшись до запястья.
Цветок исчез.
Пустившись в пляс сознанье,
пыталось в темноте
придать стакану грань.
Но четно. В моем воспоминанье
– провал.
Стена была права.
Нет разницы меж ним и мной.
Творец и Бог иллюзия для бедных,
но как же…
Цветок, как форма был увиден мной,
я  значит тоже чья-то эфемерность.

 

Как отрадно мне знать…

 

Как отрадно мне знать, что не связан я больше с тобою,
Не стою, как титан – подпирая Олимп головою,
И не мчит лошадей Фаэтон на своей колеснице.
Значит, будет рассвет, значит будут новые лица.

Как отрадно мне знать, что руки мне твоей не коснуться.
За спиною  закат, впереди  расплескалось утро.
Я стою пред Невой, зажимая монету в кармане,
Я чужой, или просто нездешний и пьяный.

Если брошу монету то, наверно, мы свидимся снова,
Бросит молнию Зевс, испугав лошадей Фаэтона.
Смутно помню лицо, значит это большая  удача!
Нет, пожалуй, куплю лимонаду в киоске на сдачу!

Ощущение тоски  – безграничное чувство сиротства,
Беспилотник летит на далекий  Васильевский остров.
Я стою у реки, допивая  стакан лимонада,
За спиною моей расплескалась Нева до ограды…

 

Кукушка

Близится полдень, часы в прихожей,
С кукушкой, будто с надрывом кричат – обед.
В животе пусто, (в прочем, как в голове).
Съем, пожалуй, вчерашний куриный  омлет.
Или стол накрыть, да зачем – никого нет.
Кофе налить. А может сразу достать графин,
Иль провалится в  сонное царство перин,
На года или вечность, а может и дольше.
Выйти за грань, обрести безбожность.
Запереть себя на четыре ключа,
Вместе с тремя одинокими стульями в ванной.
Тупо вот так  простоять до утра,
Запивая щёлак,  кислотою соляной.
…………………….
Но пуст холодильник  и возле стола один стул…
Ну-ка, скажи мне кукушка, сколько осталось мне пуль.

 

Меланхолия

Мы будем такими же

Мы будем такими же,
И нас не изменит погода.
Глаза лишь состарятся,
В волосы бросится седь.
Мы будем такими же,
Совсем на других не похожие,
Живущие, в той самой
Маленькой,  узенькой комнате.
Давно заплатила нам долгая осень,
Своей  золотистую россыпью, листьями,
На юг улетевшими белыми птицами,
Своей  молчаливою едкою горечью.
И  будут нас помнить  московские улицы,
Что видели  прежде вдруг  друга влюблённых,
Как знали пожары и зимы крестьянские долгие,
Потом заметут нас усталые дворники.
А после, под утро ударят морозы,
Узоры,  рисуя на нашем  окне.
А мы все сидим в нашей маленькой комнате,
Мечтая о птицах и о весне…..

 

Когда я умру…

 

Когда я умру, тебе станет легче?
Полфута скинешь, залезешь в комод,
Вытащить все мои старые вещи,
Примеришь  их или просто сожжешь?
А чашку, мое расписное блюдце
В сервант поставишь, чтоб с глаз долой?
Совместное фото ты хоть оставишь
Иль кинешь к прабабке в фотоальбом?
Твой голос останется прежним – я знаю,
Чуть жёстче лишь будет в нем тон.
На ощупь дыхание реже – парфюм  совсем дорогой…
Черты твои стали острее, походка куда смелей,
И волосы вроде белее, помада на тон темней.
И чай твой как будто бы  слаще, немного дрожит рука…
Ты внукам о нас расскажешь, когда пролетят года?
Когда я умру, тебе станет  не легче,
Ты это напой по утру  соловью.
Когда я умру, тебя станет меньше-
Меньше, ровно на долю мою.

 

Лилии

Я совсем не дружу с головой, позабыл поутру проездной,
Не нашел вновь свою остановку и опять потерял покой.
Я не спал уже будто неделю, очень много курю и в постели…
Не могу отыскать на подушке, твой утренний сонный след.

Я все также хожу по привычки, ели слышно скрепя сапогами,
И ругаю соседских мальчишек, чтоб под окнами мяч не гоняли.
Только тихо совсем в квартире, ты надела свой плащ темно-синей,
И оставив свой запах и лилии, навсегда позабыла меня.

Мне однажды даже казалась, что тебя во мне не осталось,
И засохший букет белых лилий, я выставил в коридор!
Но твой запах выветривал долго, в непогоду с открытыми окнами…
И в итоге, как оказалась позже, я попросту заболел.

А потом мне даже казалось, что меня на Земле не осталось,
Я не чувствовал запах лилий, выходя поутру в коридор.
И пройдя километры, мили, не нашел я тебя и лилии,
Как оказалось позже, цветы зимой не растут.

Я все чаще бродил вечерами, забывая твой облик годами,
Даже как-то твердил соседки, что твой взгляд навсегда позабыл.
Засадил всю квартиру розами, коридор я украсил мимозами…
Только лилии твои белые, я не выветрил до сих пор.

Ветер свищет в груди

Ветер свищет в груди, словно пуля идущая к нерву.
От ствола к рефлекторной дуге от синапса по центру.
Будто мыслей клубок развязала старушка сердито,
Из рассудка связала платок и слезное сито.
Нас опять унесут поезда в города,
В неизвестно какие холодные руки.
Вы пустите хоть ток в провода,
Реанимируйте сердце от скуки.
И свяжите мне свитер из игольчатых нитей,
Километров и мраморных лиц.
Это зиму прожить нужно больше чем жизнь,
И хотя бы хоть раз погибнуть.
Что касается нас, то я сяду в вагон выдыхая оставшийся порох.
Взгляд острей темноты, мы проедим мосты,
Оборвав электрический провод.

 

Меланхолия

Мы когда-нибудь встретимся. Может не на этой планете,
Может будет весна и расцветет сирень?
Я буду верить в это, что где-то за границей у света,
Есть небеса…
Когда погаснут костры, и людские следы, превратятся в маяк:
Останется звездная пыль… Ты и Я.
Атом к атому, я снова встречу тебя.
Пусть это будет зима, иль даже замерзнет вода,
И чайки охрипнут от стужи,
Мы останемся в отражениях лужи.
Мы и есть небеса…
****
Я тебе обязательно встречу,
Даже если не на этой планете,
Ты согреешь меня, и мне станет легче,
Даже если замерзнет Земля.