Ахмедхан Зирихгеран. По разные стороны (сборник рассказов)

Горячий ветер

Горячий ветер колыхал занавески сквозь открытое окно, наполняя комнату влажным, жарким воздухом. Жарко было невыносимо, всё-таки я не привыкла к такой жаре. Можно было включить кондиционер, но мне была безразлична эта жара. Я сидела на диванчике, обхватив колени, а слёзы, не останавливаясь, бежали из глаз.

– Хватит сидеть, готовься, – приоткрыв дверь, прикрикнул папа, – вечером все придут.

Я ничего не ответила и не двинулась с места. У меня не было ни сил, ни желания. Не было желания даже что-то сказать.

– Ну что ты сидишь? – В комнату зашла мама, и, прикрыв за собой дверь, подошла ко мне, – надо же готовиться.

– К чему? – Дрожащим голосом спросила я.

– Ну что ты как маленькая девочка, – мне показалось, что голос мамы задрожал, – тебе уже 22 года, ты и дальше собираешься дома сидеть?

– Я не собираюсь дома сидеть, мама, – вместе со словами, слёзы, вдруг, ещё сильнее полились из глаз, – но я же не овца на базаре.

– Раньше, в старые времена, девушка узнавала о свадьбе в день свадьбы, – мама присела рядом, – и ничего, все жили.

– Прекрати, мама, прекрати, – воскликнула я, – кого я из наших девочек знаю, так почти все сами решали, когда к ним сватались.

– Я понимаю тебя, – мама слегка приобняла меня, – но мы живём не тут, твой отец боится, что ты там, захочешь за кого-то выскочить.

– А тут таааакой жених, из тааааакой семьи, да, – зло, чуть не прорычала я.

– Ты сама тоже виновата, – мама нежно гладила меня по волосам, – ты же отказывала тем, кто приходил, даже не узнав, кто, что.

– Мама, я только окончила институт, у меня ещё интернатура, ординатура, куда мне замуж.

– Ну, ты  даёшь, – голос мамы стал строже, – так тебе и двадцать пять стукнет, кому ты потом нужна.

–  Глупости говоришь, мама, – вскинула я голову, – а зачем я тогда училась?

– Мы сделали большую глупость, что не приезжали сюда каждый год, вот ты и рассуждаешь теперь как твои подруги.

– Бытиё определяет сознание, – серьезным тоном проговорила я, – это естественно, я не выросла здесь, как вы. Я выросла там.

– Вот и я о том же, – голос мамы был грустным, – ну ничего, здешнее бытиё переопределит твоё сознание.

– Мама! – Вскрикнула я.

– Если ты сама не выбираешь, то отец выбрал за тебя, и правильно сделал, – мама встала и подошла к двери.

Читайте журнал «Новая Литература»

– И весь мой мед коту под хвост, – нервно засмеялась я.

– Ты его закончила, – голос мамы был строгим, – интернатура, ординатура, эти вопросы тут легко решаются, если деньги есть, а у твоего жениха они есть.

– Я и не видела этого жениха!

– Увидишь, – сказала мама и вышла из комнаты.

Комнату заполнила тишина. Звенящая тишина. Последняя надежда, хотя и призрачная, рухнула. Я уткнулась лицом в колени и бездвижно сидела. Сколько это продолжалось, я не осознавала, время, словно остановилось.

Ведь совсем недавно я была бодрая, веселая студентка, будущий врач. И меня ничего не интересовало кроме учёбы и друзей. И все эти домашние разговоры, что мне пора замуж, обязательно за своего и так далее меня волновали мало. Замуж, за кого либо, вообще я пока не собиралась. Хотя парней вокруг кружилось немало. Я с ними дружила, кокетничала. Но не более. У меня просто не было времени.

И точно так же, этим летом. Когда, после перерыва в несколько лет, мы приехали сюда, я не обращала внимания на людей приходивших сватать меня. Тем же, кто, узнав мой номер, звонил и писал мне, я вежливо отказывала. Мне всё это было неинтересно, я считала дни до отъезда, и всё свободное время тут зависала в интернете, на медицинских страничках и форумах.

Ну и с друзьями болтала. Как же без этого. Поэтому мой телефон регулярно пиликал. Но я не обращала на него внимания. Да и зачем он мне теперь нужен, если меня выдадут теперь замуж, и я буду сидеть дома. Я этого самого «жениха» может и не видела живьём, но слышала про него от двоюродных и троюродных сестёр. Вся семья у него очень традиционная и работать жене он конечно не даст. Да и про него самого сёстры отзывались не особо хорошо. Говорили, что ему многие отказывали, так как он сам не общался с девушками, придерживаясь старых традиций.

– Привет, чего молчишь, – телефон засветился новым сообщением, это был Дима, мой однокурсник.

– Да так, – ответила я ему, – просто.

– Смотрю, в группе тоже весь день молчишь, решил тебе в личку черкануть, – продолжал он, – а то без тебя в группе в два раза тише.

– Иногда хорошо, когда тихо, – я не знала что ответить.

– Не в твоём случае, не помню, шоб ты тихая была.

– Постарела видать, – написала я и швырнула телефон куда-то в угол.

Телефон продолжал пиликать, но я не обращала внимания на него. Слёзы вновь полились из глаз. Потом телефон притих, но ненадолго. После некоторого затишья он зазвонил. Я и не двинулась с места. Но звонил он долго и настойчиво. И мне, пришлось встать и взять телефон в руки. Звонил Дима. Я некоторое время сомневалась, ответить на звонок, или отклонить. И всё-таки ответила.

– Ну что тебе, – сказала я, постаравшись сделать голос как можно более спокойным.

– Что там с тобой? – Голос Димки был как всегда весел и задорен, – голос у тебя тоже странный.

– Да нормально всё, – голос мой дрожал.

– Да ничего не нормально, – Димкин голос стал серьёзным, – рассказывай.

Я рассказала ему всё. Меня прорвало. Рассказала и попрощалась. Так, словно и не увижу его больше. А может, и действительно не увижу.

– Ты это, не торопись прощаться, я думаю, что смогу помочь тебе.

– Ага, прилетишь сюда спасать меня, – рассмеялась я сквозь слёзы.

– У меня есть друг, из ваших, ты его знаешь.

– Русик, – вырвалось у меня.

– Да, он самый, он сейчас как раз там, я позвоню ему, ты его знаешь, он что ни будь, придумает.

– Что тут придумаешь то, – буркнула я, но Димка уже положил трубку.

Я знала этого Русика, он был на год старше нас и Димка с ним вместе подрабатывал в больнице. Этот Русик тоже был весёлый и добрый парень. Но я особо с ним не общалась, несмотря на то, что он был мой земляк. Не прошло и получаса, как мой телефон опять зазвонил. Это был какой-то неизвестный номер.

– Алё, – робко сказала я.

– Привет, – это был Русик, я узнала его голос, – Димон мне весь эпикриз разложил.

– И что мне делать?

– У тебя два выхода, – совершенно спокойным голосом продолжал Русик, – или выходи замуж и живи, как хочет твоя семья, или беги и живи, как хочешь ты.

– Я не могу так, – мой голос опять задрожал.

– Ты можешь упереться лбом и сказать: я не выйду за него? – Голос Русика был ободряюще спокоен, – сказать нет и всё.

– Они не хотят меня слушать, папа за меня всё решил, упирайся, не упирайся, он меня не слышит, мама тоже не слышит.

– У них своя правда, на них давит родня и традиции, обычное дело.

– Третьего не дано да?

– Ты где живёшь? – Вопросом на вопрос ответил мне Русик.

– На Гагарина.

– Этаж, какой?

– Второй.

– Решётки есть?

– Нет.

– Паспорт твой у тебя?

– Да, тут, в рюкзаке моём.

– Через полчаса я приеду, мой приятель, он автобусник, в шесть вечера выезжает, я приеду с лестницей, у меня есть такая, раздвижная.

– Через полчаса? – Еле-еле произнесла я.

– Моя сестра сейчас там, она встретит, поживёшь у неё, с этим никаких проблем.

– Так всё сразу, так резко, – лепетала я.

– Всё в твоих руках, – голос Русика был спокоен и строг, – не решишься, я уеду.

– Я боюсь.

– Смотри сама, это твоя жизнь, я как приеду, наберу тебе, скажешь, нет, я уезжаю.

Русик положил трубку, и звенящая тишина заполнила комнату. Рюкзак лежал за диваном в углу, окно было открыто. Сердце бешено колотилось, казалось, оно сейчас выскочит из груди. Я присела на краешек дивана и пыталась успокоиться. Но не получалось.

Вскоре зазвонил телефон, это был его номер. Я застыла, сжав телефон в руках. За окном, невдалеке, притормозила машина, на крыше которой лежала лестница. Он приехал, а я всё ещё не знала, как мне поступить. Телефон звонил не переставая.

 

 Нам надо идти

Капли медленно ползли по стеклу, становясь всё крупнее и тяжелее и, в конце концов, срывались вниз, оставляя на стекле быстро исчезающий след. За окном бесновался ветер, набрасывая всё новые порции дождя. Окно было старое, деревянное и ветер без труда проникал в комнату и приятно холодил лицо.
Надо было идти, но я всё зачарованно стоял у окна. Улица за окном превратилась в полноводную реку, которую рассекали окатывающие всё вокруг потоком грязных брызг машины. Отяжелевшие пакеты на деревьях безжизненно висели, слегка покачиваясь.
Дальше ждать не было смысла. Такси так и не приехало, хотя я вызвал его больше часа назад. Оставалось одно: идти пешком. Накинув на плечи рюкзак, я вышел из квартиры.
– Чё, приехало, да? – засуетился Кама, открывший дверь после того как я долго звонил в звонок, – а чего ты не звякнул, я бы уже готов был.
– Размечтался, – хмыкнул я, – я отменил такси.
– Почему? – удивился Кама, – пешком идти, что ли?
– Угадал, – я присел на пуфик в прихожей, – идём скорее, а то опоздаем.
– Не, ты чё, серьёзно? – Кама выволок из комнаты свой рюкзак, – давай я вызову.
– Бесполезно, город утонул, свободных машин нет, может, на улице поймаем, – улыбнулся я, – или пёхом, трудно разве?
– Тады лады, – Кама ловким движением закинул на спину рюкзак, – потопали.
Мы бодро сбежали вниз по ступенькам и нырнули в дождь. Ветер шатал ветки и швырял холодные капли в лицо. Всё вокруг было затоплено, и не было другого выхода кроме как топать по лужам.
– Отвык от наших дорог? – усмехнулся я.
– Да ни фига, я и прогноз заранее смотрел, и обувь, вон какую привёз, – Кама гордо ступил в глубокую лужу.
– Я с утра прогноз смотрел, – я пошёл следом за Камой, у меня обувь была не хуже, – так там написано плюс пять, а ощущается, как минус пять.
– Да, да, у нас всегда так, – рассмеялся Кама.
– Ты куда? – остановил я Каму, уверенно направившегося в проход между домами.
– Так короче же, забыл?
– Там дом построили и закрыли дорогу.
– Да блин! – Кама недовольный пошёл обратно, – шанхай и джунгли.
– Блины в твоём Питере, здесь надо говорить: «Да хинкал!» – рассмеялся я.
– Иди теперь ты вперёд, – проворчал Кама. – Хоть «чуду» кричи, когда в тупик упрёшься.
– Просто ты редко приезжаешь, вот и не знаешь, как всё изменилось.
– Лучше не знать, – Кама уже улыбался, – здоровее буду.
– Кстати, самая питерская погода, не?
– Она самая, – заулыбался Кама, не отрываясь, глядя в окна одной из пятиэтажек.
– Она тут больше не живёт, – я без слов понял причину Каминой улыбки, – идём.
– За кого хоть выскочила?
– Куда-то в селуху выдали, видел как-то пару лет назад, четверо детей, говорит.
– Вот успела, а, – рассмеялся Кама, – а я всё холостой.
– Догоняй, в чём проблема, – я оглянулся на Каму, всё ещё не отрывающего взгляда от окна, – можно и перегнать.
– Обязательно, – кивнул Кама, – до сих пор просто квартиры не было, теперь можно.
– Нашёл кого?
– Я не за этим приезжал, – запротестовал Кама.
– А я думал, что присмотреть кого.
– Не знаю, – нахмурился Кама, догнав меня и шагая рядом, – не понимаю я их.
– Кого?
– Девушек наших, мне с ними говорить не о чём.
– Менталитет у тебя поменялся, видимо.
– Видимо, – усмехнулся Кама.
– Ну, ничего, всё будет у тебя, я же свою тоже не тут нашёл.
– А вот и наш театр, – воскликнул Кама, – у нас и время есть, забежим, глянем.
– Там теперь борцовский зал, – хохотнул я, – иди и смотри.
– Да ладнооо, – изумился Кама, – такое бывает, что ли, ты почему не рассказывал?
– Не было желания об этом говорить.
– Аффигеть, не представлял, что до этого дойдёт.
– Ну ты сам знаешь, кто у нас в театр-то ходил, только такие как мы, пустовал зал, а после того как и певцов всяких пускать перестали, то естественно, что что-то непопулярное замещается чем-то более популярным.
– Ты сейчас такую умную весчь сказал, что я в осадок выпал, – Кама стоял лицом к бывшему театру и читал новую вывеску.
– Идём, идём, театрал, на поезд опоздаем, – я даже не обернулся на здание.
– Я слышал, что тут наезжали на певцов и артистов, но не думал, что так далеко зайдёт, – бурчал Кама, – видать, лиха беда начало.
– Помнишь Магу? Младше нас был, такой талантливый пацан, стихи писал.
– Да, да, помню, где он? Вспоминал его как-то, искал в сети, он-то незамеченным не останется.
– Его соседские пацаны буцкали постоянно, бросил он это дело. Встретил я его недавно, накачался, лексикон совсем другой, про стихи сказал, что он этой фигнёй больше не страдает.
– Помню, как он в библиотеке свои стихи читал, – воскликнул Кама, – сильная штука.
– В библиотеке теперь медресе, – рассмеялся я, предвкушая Камино удивление.
– Мёд, видать, по сусекам скребут, – мрачно буркнул Кама.
– Книги сейчас никто не читает, чё помещению пустовать, – продолжил я ехидно.
– Можно сдать в туалеты, бумага везде нужна, – так же ехидно подхватил Кама.
– Нашим и там бумага не нужна, – рассмеялся я.
– Да, да, а я и забыл, – Кама тоже смеялся.
– Помню, давно ещё, когда на месте книжного открыли кафе «Барашка», я смеялся, оказалось, это только начало большого смеха.
– Ну не плакать же, – улыбнулся Кама.
Мы шли по бесконечным лужам, между машинами, почти бездвижно стоящими в пробках, и смеялись. Смеялись и бежали по улицам нашего детства, которые уже частенько перестали узнавать. Шли мимо окон, где жили когда-то наши друзья. И даже хотелось остановиться и, как в детстве, подобрав камешек, запустить его в стекло. Но там уже жили другие люди, да и не бросают теперь камешки. Теперь пишут смс.
Вагон медленно, но всё быстрее и быстрее понёс нас в нашу другую жизнь, мимо серого, заливаемого дождём моря.

 

Случайная встреча

Привет, я вижу ты, а ты уснула, – улыбаясь, говорил кто-то знакомый. Но я никак не могла узнать его. Облик был знакомый, но размытый, нерезкий. И я, потёрла ладошкой глаза, пытаясь смахнуть с глаз сонную пелену. Перестук колёс убаюкал меня, и я, незаметно для себя оказывается, уснула.

– Привет, – наконец ответила я, – уснула вот, а какая станция?

– Сейчас Аннино будет, – ответил знакомый незнакомец.

– Блиин, проехала, – вскочила я.

– Я тоже, – улыбнулся парень.

Поезд затормозил, и я, вскочив, словно пытаясь опоздать, вышла из вагона. Следом вышел и парень, чьё имя я никак не могла вспомнить, хоть оно и вертелось у меня на языке.

– А я вижу, ты едешь, подойти не мог, народу много было, думаю, встанешь и поздороваюсь, а ты на Янгеля не встала, ну и понял, что проехала, – слышался сзади немного торопливый голос.

– Спасибо тебе большое, – улыбнулась я догнавшему меня парню.

– Да не за что, – улыбнулся он в ответ, – Джамиля тоже приехала, да?

– Дим, – я сразу вспомнила его имя.

– А то я звоню ей, вне зоны, пишу, нет ответа, на квартире вашей тоже никого, – улыбка исчезла с его лица, – а твоего номера у меня не было.

– Дим, – единственное чего хотелось мне в этот момент, исчезнуть, убежать, и кроме его имени я ничего не смогла выговорить.

В этот момент подошёл поезд и я, словно пытаясь убежать, ступила в открывшиеся двери вагона. Шагнувший следом Дима что-то говорил, но шум поезда заглушал его слова, да и не слушала я, что он говорил. Я лихорадочно соображала, что же ему ответить.

Двери вагона снова открылись и я выйдя на перрон торопливыми шагами направилась к эскалатору. Я ничего не слышала и никого не видела. Единственное чего мне хотелось – убежать.

– Мади, – услышала я сзади обиженный голос Димы, – не убегай, скажи как есть.

– Что ты хочешь услышать? – Обернулась я к нему.

– Она за своего вышла да?

– Да, – быстро выпалила я и пошла дальше.

– Передай ей, что я всё равно люблю её.

– Хорошо, – ответила я, пытаясь сказать это как можно равнодушнее, но не смогла, слёзы рванули из глаз вопреки моей воле. Пытаясь ускорить шаг, я чуть не упала, споткнувшись о бордюрный камень.

– Осторожнее, ну куда ты бежишь, – Дима подхватил меня под руку.

– Никуда, – всхлипнула я, пытаясь торопливо вытереть слёзы.

– Ну что ты плачешь, – Дима всегда был заботливый, и я даже завидовала Джамке, что отхватила себе такого парня.

– Да так, – ответила я, и слёзы вновь покатились по моим щекам.

– Не переживай ты так, так наверное лучше для неё, у вас же там свои законы, – Дима, немного неуклюже вложил мне в ладошку платочек, – просто передай мои слова и всё.

– Не передам, – спокойным голосом ответила я, немного успокоившись.

– Жаль, – ответил Дима, но после некоторой паузы добавил, – ну когда увидишь, на словах передай, так же никто не услышит.

– Я её не увижу, – сухо ответила я, – никто её больше не увидит, её больше нет.

– Как нет, – лицо Димы побелело.

– Не надо было отпускать её, – зло ответила я, – я говорила тебе, дурак.

– Что случилось? – Дима схватил меня за плечи.

– Всё уже случилось, – я спокойно сняла его руки с плеч, – не надо было отпускать, я говорила вам, что это опасно.

– Она говорила, что на свадьбу, – Дима опять заговорил торопливо, словно боясь не успеть, всё сказать, – говорила, что мама зовёт, да и ты же, вот, постоянно ездишь.

– Я это я, я из другого района, у нас такого не бывает, а у них бывает.

– Что, что, что бывает? – Вдруг закричал Дима, так, что даже прохожие обернулись.

– Дим, – спокойно сказала я, – ты же видел, я ездила, а она нет, она всё время, что ты её знал, никогда не ездила туда.

– Она говорила, что с мамой поругалась и поэтому не ездит.

– Она разведённая, одна уехала в Москву, – это у них приговор.

– Какой приговор, – опешил Дима.

– Смертный, – мне показалось, что я даже улыбнулась, говоря это слово.

– Она, она, – пытался что-то произнести Дима.

– Да, её больше нет.

– Но мама же, она говорила мама, свадьба сестры.

– Мама ничего не решает там, её просто заманили.

– И ты дала ей уехать, – заплакал Дима.

– Я тоже недооценила всю опасность, у нас такого не бывает, я знала, что у них в районе такие обычаи, но таких случаев давно не было, подумала, что она лучше знает что делает.

– Ты так несерьёзно предупреждала, – по щекам Димы катились слёзы.

– Думала, что она согласилась там за своего выйти, да мало ли что.

– Звери, – плакал Дима.

– Вас увидели тут, вместе, – слёз у меня уже не было, всё-таки я таких историй знала немало, – обманули и её и маму, маме сказали, что нашли ей жениха.

– Да мало ли кто и с кем тут ходит.

– Узнали что вы живёте вместе, – продолжала я, – снимаете квартиру.

– Какой смысл во всём этом, – шептал Дима, – какой смысл?

– Смыть позор с рода, – сухо ответила я, – тебе не понять.

– Надо заявление написать, наказать.

– Это бесполезно, там все, всё знают, и милиция и полиция.

– И это всё в одной стране, – схватился за голову Дима.

– Она была счастлива с тобой, – непонятно почему улыбнулась я, и потрепала его непослушную шевелюру, точно так же как это делала Джамка, – она любила тебя, ты подарил ей счастье.

Сжав в руке платок, который дал мне Дима, я пошла прочь по аллейке, ни слёз, ни эмоций у меня больше не было. Но и сил смотреть на плачущего Диму, которого я всегда видела только весёлым, и улыбающимся у меня не было тоже. Я шла не оглядываясь, шла неторопливо, хоть мне и хотелось бежать.

 

Снег на голову

Всю ночь за окном не утихал ветер. Где-то на чердаке шумела какая-то железка, бьющаяся под напором ветра. Шумели деревья, каким-то чудом сохранившиеся под окнами моего старого трёхэтажного дома. И даже пластиковые стеклопакеты не спасали от всего этого шума.

Очнувшись от полудрёмы, я открыл глаза. Комнату заливал серый полумрак. Лениво зевнув, я, не приподнимаясь, сполз с кровати на пол и, схватившись ладошкой за подоконник, кряхтя и протирая глаза ладошкой встал.

За окном всё так же бесновался ветер, раскачивая ветки деревьев. И так же, шумела железка. Она-то меня и раздражала. Особенно учитывая, что моя квартира на последнем, третьем этаже. Обычно, при любом ветре у нас ничего так не шумело. Город всё-таки приморский, ветра у нас явление частое. И всё что ветер мог унести и оторвать он давно унёс и оторвал. И эту железку у меня на чердаке он рано или поздно оторвёт. Но где гарантия, что после этого дождь не зальёт мою квартиру.

Лезть на чердак в выходной, в такую погоду, покидая уютную, тёплую квартиру совсем не хотелось. Но крыша у нашего старого дома была железная, и старые оцинкованные листы иногда отрывались. И у меня уже был опыт ремонта крыши в проливной дождь. С риском улететь на тротуар в любую секунду. Поэтому надо было пойти и посмотреть сейчас. Тем  более что серое небо могло пролиться дождём в любую минуту.

Окончательно проснувшись, я отправился на кухню. Быстрым движением нажал кнопку на чайнике и под уютное гудение нагревающейся воды достал из холодильника масло, после положил на стол оставшуюся с вчера половину батона. Неторопливо, дожидаясь закипания чайника, намазал батон маслом и посыпал его сверху сахарным песочком. Я любил делать себе такой бутерброд. Сладкий чай же я не любил. И поэтому, ещё с детства сыпал песочек на масло. Несмотря на протесты мамы.

– Доброго утречка милая, – написал я сообщение Алине, – просыпайся зассоня.

– Сам ты соня, – ответ пришёл немедленно, – я думала, ты спишь, вот и не писала.

– Ты же у меня молодец, – ответил я и послал ей поцелуйчик.

– Ты у меня тоже, – Алина ответила мне дюжиной поцелуев.

– Куда пойдём сегодня?

– Да в такую погоду, куда ходить то, в киношку или покушать чего, на улице делать нечего.

– Это да, Новый год на носу, а снега нет, и не намечается.

– Организуй мне снег, – Алина подмигнула мне ехидным смайликом.

– Шоб тебя намылить я организую тебе один снежок.

– У тебя современный холодильник, в нём нет снега, – я представил, как хихикала Алина когда писала это.

– Считай, что тебе повезло, – подмигнул я ей и, отложив телефон в сторону, принялся завтракать.

Позавтракав и надев старую, специально для таких случаев приготовленную куртку, я полез на чердак. Молоток и гвозди я запихал в карманы. Люк, с намертво приваренной к перилам лестницей, был прямо над моей входной дверью.

Как я и думал, лист оторвался прямо над моей комнатой. Он держался на одном гвозде. Открыв люк в крыше, я выбрался наружу и ловко прибил его, надёжно, и надолго, на что я надеялся, закрепив его.

Забравшись обратно, я оглядел чердак. Я давненько не залезал сюда. В детстве я бывало частенько забирался сюда. Чердак был завален старой мебелью, и какими-то ящиками. Которые я хотел открыть. Мне всегда было интересно, что там. Пару я даже открыл. Там были книги. Родители говорили, что они там лежали всегда, и если там было бы что- то  ценное, то их давно бы раздербанили.

Ящики, всё так же лежали в дальнем углу. За покрытыми толстым слоем пыли  старинными диваном и креслом. Я уже сделал, было, шаг к люку, чтобы спустится вниз. Но, задержавшись, пошёл обратно и подошёл к ящикам. Два передних, что я открыл ещё в детстве, мне были не интересны. Отодвинув их в сторону, я попытался выдвинуть другой, большой ящик. Но он не сдвинулся с места. Как я не пытался, но сдвинуть ящик я не смог.

После очередной попытки я усталый плюхнулся задом прямо на пыльный пол чердака. Злой и пыльный я уже хотел было встать и уйти, как из кармана куртки вывалился молоток. А молоток у меня был не простой. Он был старинный. Железный. Внизу была откручивающаяся крышка, и внутри был целый набор инструментов. Отвёртки, гвоздодёры, стамески. И всё это можно было закрепить с другой стороны, предварительно открутив боёк. Папа говорил мне, что этот молоток он нашёл тут же, на чердаке, когда меня ещё не было.

Я быстро разобрал молоток и, закрепив вместо бойка гвоздодер, придвинулся к ящику. Ящик был забит не особо большими гвоздями. И я рассчитывал осторожно вытащить несколько гвоздей, а после приподнять крышку. Я уже начал было вытаскивать гвоздь на углу крышки ящика, как моё внимание привлёк гвоздь на другом углу. Он как-то необычно поблёскивал. Это было необычно, учитывая то, что другие гвозди были ржавые. Я пододвинулся и попытался сходу поддеть гвоздь. Но не усел я это сделать, как что-то зашумело и защёлкало и ящик, повернувшись и выдвинувшись, оттолкнув меня, вдруг раскрылся. Стенки ящика упали, подняв пыль.

– Блин, – ругнулся я, пытаясь что-то разглядеть сквозь завесу пыли.

– С чем? – Услышал я вопрос.

– Кто тут? – Я обернулся и посмотрел в сторону открытого люка.

– Зачем же лезть сюда, ежели не имеете понятия кто тут?

Пыль стала рассеиваться, и я увидел, что посередине раскрытого ящика стоит какой-то старый телевизор с округлым экраном. Экран светился, но изображения никакого на нём не было.

– Я, я просто хотел узнать, что в ящике, – пролепетал я.

– У вас, милостивый государь, ключ, как же вы можете не знать что внутри?

– У меня нет ключа.

– Да вы же его в руках держите, – мне показалось, что голос произнес это с досадой.

– Молоток? – Я удивлённо взглянул на свой инструмент, – это наш молоток.

– Ключ попал в чужие руки, – голос стал строгим, – откуда он у тебя?

– Почему чужие, – сказал я как можно спокойнее, – это наш молоток, а папа нашёл его, на чердаке, когда был маленький.

– Ты кем приходишься Михаилу Евграфычу?

– Кому? – Переспросил я.

– Вы самозванец, – как-то обидчиво и строго произнёс голос.

– А вы кто такой? – Спросил я, – или что?
– Я помощник, – гордо ответил голос.

– Чей?

– Михаила Евграфыча, – одного из умнейших граждан нашего города.

– Куда ж он делся? – Я с любопытством рассматривал секретер с светящимся экраном вместо столика.

– Мы готовились к переезду, меня упаковали и вот теперь вы распаковали. Вы.

– Этот ящик всегда тут лежал, на чердаке, в двух других книги, другие я ещё и не открывал.

– Господину моему, Михаилу Евграфычу, назначение пришло, в другой город, да и сам он хотел климат то сменить.

– Господину, – ехидно передразнил я.

– Да, да, и никакой он не товарищ.

– Климат у нас конечно не подарок, – вздохнул я.

– Вот и я, рад был, перееду то, а то приходилось то жар дневной умерять, то снежку зимой подкидывать.

– Снежку подкидывать? – Изумился я, – не гони да.

– На чём тут гнать то? – Рассмеялся голос, – на тараканах?

– Ты что, умеешь климатом управлять?

– Это конечно громко сказано, – начал, было, он.

– Сможешь снегом город завалить?

– Можно, – снеговые тучи совершенно недалеко.

– Завали город снегом, – воскликнул я, – устрой нам зиму.

– Будет сделано, – услышал я ответ, и увидел как по экрану, просто светящемуся до того вдруг закружились в вихре снежинки.

– А я устрою сюрприз Алине, – направился, было, я к люку.

– Закройте за собой, – услышал я строгий голос и обернулся.

– Ах да, – засмеялся я и поднял с пола молоток, вдруг ставший ключом, – а как?

– Так же как и открыли.

– Вы так и не сказали, как мне вас называть?

–  Михаил Евграфыч величал меня Голова.

– Прикольно, – улыбнулся я и коснулся кончиком гвоздодёра того самого гвоздика что блестел. Стенки ящика моментально закрылись, опять подняв облачко пыли. Я громко чихнул, и быстро собрав все запчасти от молотка, собрал его обратно и полез вниз.

Скинув пыльную куртку в прихожей, я первым делом выглянул в окно. Там вовсю валил снег. Я даже вскрикнул от радости. Наверное, до сих пор не верил всему произошедшему. Быстро переодевшись и спрятав молоток, я покидал грязную одежду в стиралку и выбежал на улицу. Машина моя уже была покрыта приличным слоем снега. Не обращая на это внимания, я завёл мотор и вытащил из кармана телефон и набрал Алине.

– Я организовал тебе снег, – выкрикнул я как только она ответила на звонок.

– Странно, – её голос был удивлённым, – по прогнозу никаких осадков не было.

– Одевайся, я еду к тебе, – смеялся я.

– Давай, – обрадовалась она, – я быстро.

Я летел по улицам, хоть это и было рискованно. Дороги быстро, на глазах превращались в каток. Но мне было всё равно. Я ехал и хохотал. От мрачного, утреннего настроения не осталось и следа. Я сам не мог поверить себе. Не мог поверить тому, что случилось со мной на чердаке. И лишь подъехав к Алининому дому, я постарался успокоиться.

– Вот метёт, – засмеялась Алина, – запрыгнув в машину и запустив в салон, целую кучу снежинок.

– Ты просила организовать снег, – улыбнулся я.

– Спасибкиии, – она поцеловала меня в щёчку.

– Пошли в снежки играть, – подмигнул я ей.

– Я вот, две пары перчаток взяла, я продуманная.

– Молодчина, – я тоже поцеловал её в щёчку и поехал в сторону парка.

Я не запомнил, сколько мы играли в снежки, сколько бегали по парку, ставшему таким уютным. Ветер стих. Всё вокруг было белым бело. А с неба всё летели и летели мириады снежинок. Ещё недавно такой серый и неуютный город преобразился. Наконец, мы, устав пошли к машине.

– Чувствую я, отсюда мы пойдём пешком, – захохотала Алина, когда мы подошли к машине.

– Дааа, блин, – пробормотал я, пытаясь открыть дверь машины.

– В парке не чувствовалось что так много снега, – Алина по глубокому снегу пробиралась к машине.

– Придётся пешком топать, – я оглянулся вокруг, везде буксовали и ползли машины.

– А тут кафешка рядом, – улыбнулась Алина, – перекусим и пешочком домой.

– В принципе ты права, – бормотал я, соображая, что я заказал как-то многовато снега.

– Потопали, – Алина пошла вперёд.

– Засыпало так засыпало, – радовалась Алина, – кайф.

– Красиво, – улыбнулся я, – зимняя сказка.

В кафе я уже сидел как на иголках. Наблюдая, как снег засыпает город. Сидел и высчитывал, сколько же пройдёт времени, пока я провожу Алину домой. И пока оттуда доберусь до дома. Учитывая не прекращающийся снег. Город остановился. Улицы превратились в тропинки. На каждом перекрёстке было по аварии. Многие, как и я, побросав авто пробирались пешком. А снег всё шел и шёл. Проводив радостную, весело щебечущую Алину домой я пополз домой. Я хотел бежать. Но как бежать по такому глубокому снегу. Был уже вечер, когда я еле волоча ноги от усталости, открыл дверь своей квартиры. Схватил молоток и сразу же полез на чердак.

– Ну, ты и Голова, – выпалил я, едва стенки ящика раскрылись, подняв привычное уже мне облачко пыли.

– Да, да, слушаю вас внимательно, – экран засветился всеми цветами радуги.

– Ты зачем всё снегом завалил?

– Как заказывали, – мне показалось, голос Головы был как-то обиженно удивлён.

– Да там весь город остановился.

– Все любуются белоснежным великолепием?

– Уффф, – выдохнул я, – останови снег.

– Как скажете, – буркнул экран.

– Понимаешь, у нас сейчас тут такой город, ну, неприспособленный к снегопадам.

– Дворникам трудно почистить снег и проделать дорожки?

– У нас нет дворников.

– И никто не чистит снег?

– Ты совсем не следил за тем, как изменилась жизнь?

– Я был выключен.

– Выключи сейчас снег, срочно, – повторил я.

– Уже сделано, сейчас потеплеет и к утру всё растает.

– Неееет, – чуть не крикнул я, – так наш город затопит, просто останови.

– Что стало с этим городом, вывалишь им снег, плохо, захочешь убрать снег, опять плохо.

– Да, он изменился не в лучшую сторону.

– Это заметно, надо его улучшить.

– Не сегодня, только не сегодня, – воскликнул я, и коснувшись того самого гвоздика закрыл ящик. Сейчас я хотел только одного, принять горячую ванну и завалиться спать.

 

Холодный ветер

Холодный ветер дул прямо в лицо и закрыв глаза, я представлял себе, что это мириады снежинок летят в меня, окутывая меня белой пылью. Но, открыв глаза, я вновь, как и прежде видел бурное, серое море, влажный, холодный ветер  с которого и дул мне в лицо.

Несмотря на холодный ветер, мне было уютно сидеть тут, на огромном валуне, прямо на берегу моря. Чуть в сторонке от городского пляжа. Я не был тут с осени, как закончился пляжный сезон. Но сегодня, мне, почему то захотелось тишины и одиночества. И я как-то инстинктивно пришёл сюда. Просто шёл по гудящим и шумящим улицам и пришёл сюда.

И если на пляже, несмотря на пронизывающий ветер, было немного народу, то тут, в сторонке, никого не было. Ветер усиливался и волны, накатывающие на камни, иногда долетали до меня несколькими каплями. От этого мне становилось ещё уютнее.

Я опять закрыл глаза и оказался во тьме августовской ночи. Ветер вдруг стал душным и тёплым. Волны так же бились о камни и окатывали нас прохладными каплями.

Да, да, нас. Теперь я понял, почему я пришёл именно сюда. Именно на эти камни.

– Куда ты меня затащил, – смеялась Мари, – хитрый какой.

– Тёмной, темной ночью, на берег тёмного моря, – пропел я и самым нахальным образом поцеловал её.

– Маньяк, – выдохнула она, едва оторвав свои губы от моих, и вновь, теперь уже сама поцеловала меня.

– Не спорю, – выдохнул я, в мимолётной паузе.

– Не спорь, – ответила Мари, и вновь, заговорили наши губы.

Я открыл глаза, оглядел серое, с белыми барашками волн море, смахнул со щеки солёную каплю и вновь закрыл глаза.

– Губы гудят, – шепнула мне на ухо Мари, – что это было?

– Зачем нам название, – я потрепал ладошкой её волосы, – главное, что бы это было, было и было.

– Лето не вечно, – грустно произнесла Мари и её губы коснулись моего уха.

– Не вспоминай сейчас про осень, – улыбнулся я, – она сама напомнит о себе.

Я открыл глаза и ураганный ветер, щедро бросил мне в лицо пригоршню солёных капель. Я с неохотой встал и пошёл по камням, осторожно перепрыгивая с одного на другой. И чуть не упал, споткнувшись на торчащий из песка, почти незаметный камень.

– Как ты успел поймать меня, – смеялась Мари, – обо что хоть я споткнулась?

– Сам не знаю как, я почему-то всё время ловлю тебя.

– Красавчик, – во тьме ночи я всё-таки увидел, как блестели её глаза.

Пройдясь по пляжу, я вышел в город, перейдя по мосту через железную дорогу. На мосту, мои взгляд поймал окна её дома. Я знал, что она там уже не живёт, но они всё равно, для меня оставались её окнами. И, сам не зная, почему я, сбежав вниз по ступенькам, пошёл не направо, домой. А налево. Свернув на улочку, ведущую к её окнам.

– Дальше я сама, – Мари осторожно высвободила свою ладошку из моей.

– Темно же.

– Ты забыл, где ты живёшь? – Тут и у стен есть глаза.

– А давай я приду с тобой, – воскликнул я, – я люблю тебя.

– Ночью, со мной, с улицы, – торопливо и испуганно зашептала Мари, – ты дурной да?

– А что? – Искренне удивился я.

– Ты забыл, что я вышла к тебе в окно, – голос Мари вдруг потеплел.

– Я не хочу, что бы ты выходила ко мне в окно, – я торопился всё сказать, так как до её дома было уже совсем недалеко, – я люблю тебя, выходи за меня.

– Я тебя тоже люблю, – мне показалось, что в уголках её глаз блеснули слёзы, – но ты же знаешь что это невозможно.

– Да не говори глупости, обязательно, что ли за своего выходить?

– Обязательно!

– А зачем ты тогда со мной?

– Потому что люблю.

– Какая глупость, – вырвалось у меня.

– Марьяяян, – вдруг услышал я голос, от которого вздрогнула Мари.

– Блииин, – вырвалось у неё, и она, быстро подбежала к своему окну и, ловко взобравшись по решётке окна первого этажа, исчезла в своём окне. Я же остался стоять, вслушиваясь в то, как Мари объясняет маме что уснула и не слышала стук в дверь своей комнаты.

Я вновь стоял на том же самом месте, всё было таким же. Да и времени прошло немного. Всего-то пара лет. И я уже собрался было уходить, как услышал вновь этот голос.

– Марьяяян, – властный и требовательный голос заставил меня вздрогнуть.

– Да мам, иду, – это был её голос.

Я постоял ещё немного, прислушиваясь, есть ли голос ребёнка, или мужской голос. Я же знал, что она вышла замуж. Но других голосов не было. Уже темнело, а я всё стоял и стоял как вкопанный, благо улочка была тихая и малолюдная. Я стоял и вспоминал, как Мари взобралась наверх, сверкая во тьме белыми подошвами своих кроссовок. И вдруг, сам не ожидая от себя, я сделал шаг и полез наверх. Пара мгновений и я, подтянувшись на подоконнике, заглянул в комнату. Мари, подперев голову рукой, глядела в телефон. Свет в комнате был выключен, и лишь телефон освещал хмурое её лицо.

– Привет, – единственное, что я смог сказать.

– Привввет, – дёрнувшись, и явно испугавшись, ответила она.

– У меня нет твоего нового номера, и я услышал твой голос.

– Я чуть не вскрикнула, – выдохнула она, хорошо, что голос узнала.

– Так давно тебя не видел, – я схватился за окно поудобнее, так как начал сползать наружу.

– Я люблю тебя, – вдруг воскликнула она, и, подойдя, поцеловала меня, чуть не вытолкнув наружу.

– И я тебя, – ответил я, приподнимаясь обратно.

– Я хочу к тебе, – глаза её горели, – спускайся, я следом.

– Сейчас не август месяц, – засмеялся я.

– Ничего, – Мари вернулась в комнату и через минуту, вылезла в окно уже в куртке и обуви.

Ни на кого, не обращая внимания, я взял её за руку, и мы пошли по улице, к морю.

– А как же твой муж?

– Забудь, – вздохнула она, – я уже забыла.

– Я тоже был женат.

– Знаю.

– Но не смог.

– Прости меня.

– За что?

– Сам знаешь.

– Я понимаю, родители всегда хотят за своего отдать.

– Я выполнила их желание.

– Выполнишь теперь моё?

– Какое?

– Пойдёшь сейчас к моим?

– Это и моё желание.

– Пошли?

– Пошли.

 

По разные стороны

– Ты?

– Вот блин!

– Сколько я тебя не видел…

– И я тебя, но слышал за тебя немало.

– И я за тебя.

– Мага, дай пять!

– Салам алейкум Кама, – Мага опустив автомат, крепко сжал протянутую руку.

– С трудом узнал тебя, братуха, алейкум, алейкум, – глаза Камы сияли, – борода тебя изменила, по голосу узнал скорее.

– А я тебя сразу узнал, ещё крепче стал, – улыбался Мага, – и пушку ты первый опустил, ты всегда мужик был.

– Да, – нахмурился Кама, – у нас разные дороги теперь, но я всегда рад тебя видеть.

– Услышат нас, – улыбнулся Мага, – и твои же тебя же, уходи.

– Может, выйдешь? А? Мага, ну смысла же нет.

– Альхамдулилях, смысл на моём пути есть всегда, – нахмурился Мага.

– Ты ж меня знаешь, я на уши падать не люблю, у тебя своя тема, у меня своя, но можно же спокойно жить.

– Я спокоен, ты не представляешь как.

– Я рад за тебя.

– Ты идеалист.

– Ты тоже.

– Только идеалы у нас разные.

– Обычное дело, – вздохнул Кама.

– Отец твой как? – Улыбнулся Мага.

– Вот только вчера тебя вспоминал, говорил мне, что б я тебя вытащил если что.

– Он у тебя капитальный мужик

– Твой же всё молчит, хмурый ходит, – нахмурился Кама, – и что сказать ему не знаешь.

– Он старый коммунист, – улыбнулся Мага, – что поделать.

– Мага, – рубанул рукой по воздуху Кама, – вот твой отец коммунист, атеист, но в тебе я не вижу к нему злости.
– Он же отец, – потупил взор Мага.

– И ко мне я в тебе не вижу злости, – Кама заговорил быстро, словно пытаясь успеть, всё сказать, – а ведь я твой противник.

– Ты сам знаешь почему, – улыбка не покидала Магина лицо.

– Может, выйдешь? А? Мы же все уживёмся, каждый со своей идеей.

– Нет, ты же знаешь, я встал на путь борьбы, ты же борешься за свою идею, вот и я иду умирать за установление законов шариата.

– Эх, Мага, – Кама сел на пол и незаметно смахнул невольную слезу, – а помнишь, как мы арбузы с девятого этажа кидали?

– Да, да, да, – тихо засмеялся Мага, и тоже уселся на пол, спиной к Каме, – нас потом столько искали.

– А мы тогда уже чухнули с балкона по дереву, – Кама тоже смеялся, – и нас так и не спалили.

– А потом заходим во двор, типа не при делах, – продолжал вспоминать Кама, – типа мы сейчас тока на хату идём.

– А потом, набрали воды в пакеты и тоже кидали, – смеялся Мага.

– Как тогда было просто жить, – нахмурился Кама.

– В детстве всегда всё просто.

– А теперь ты и бежать не хочешь.

– У тебя дочка родилась, слышал, – поменял тему Мага, – поздравляю.

– Спасибо, брат, – улыбнулся Кама, – а у тебя что, вроде была у тебя жена, говорили.

– Нет, не дал Аллах мне детей, – вздохнул Мага, – и её уже тоже нет.

– Да уж, – вздохнул Кама.

– Камский, – Мага осторожно встал, – прощай брат, меня ждут мои братья, тебя твои.

– Было бы по уму, если бы я дал тебе сейчас в табло, вырубил и вынес, – вздохнул Кама.

– Я всё равно б вернулся к братьям, годом раньше, годом позже, – лицо Маги расплылось в улыбке.

– Магашка, – Кама нехотя поднялся следом, – я не буду стрелять в тебя, доложу всё как есть.

– Ты настоящий, – Мага крепко обнял Каму и, подняв автомат, пошёл внутрь дома.

– Прощай Магашка, – Кама уже не скрывал слёз.

– Я уже давно Мухаммад, – улыбнулся обернувшись Мага, даже если выстрелишь, ты не попадёшь в того Магашку.

Кама ничего не ответил. Проводив взглядом скрывшегося в проёме двери Магу, он, вытерев слезы, осторожно полез обратно. Задание своё он выполнил, проверил дом, стоящий впритык с домом, где были блокированы боевики. Хотя и оторвался от товарищей, поднявшись наверх. И как оказалось не зря. Дома были связаны проходом. Он мог и скрыть факт встречи с другом детства, но смысла в этом не было. Всё равно всплыло бы на опознании.

Светало, пока Кама с товарищами осматривали строения, ночная тьма рассеялась и очертания двух домов, окружённых со всех сторон кольцом бойцов и техники, выплывали из тьмы. Доложив о происшедшем и получив добро на отдых Кама, не оглядываясь, пошёл прочь от дома. Забравшись в машину, он натянул шапку на глаза и постарался уснуть. Он знал, что будет дальше, переговоры, предложение выйти. Потом недолгий бой.

– Кама, – услышал он сквозь полудрёму голос Арсена, рослого лейтенанта, который с ним утром был на осмотре дома.

– Да, Арсюха, – Кама резким движением сдвинул шапку с глаз, – как там? Всё?

– Да, на осмотр идёшь?

– Иду, – мрачно буркнул Кама и поднялся.

Дом был разбит. Огня уже не было, но дымом тянуло из всех окон. Судя по тому, как без опаски бойцы выходили из дома, всё было кончено. Ступая по разбитому оконному стеклу и кирпичной крошке,  Кама зашёл в дом.

Магу он нашёл не сразу. Искал у окон, или напротив, прикидывая, откуда кто мог стрелять. Но среди убитых с оружием в руках Маги не было. Он был внутри. Его убило взрывом, как сразу понял Кама. Опустившись на одно колено, Кама пододвинул к себе автомат, что лежал рядом, и вытащил рожок. Он был полный. Все остальные рожки, что были в разгрузке, что на Маге, тоже были полные. Он не стрелял.

Вздохнув, и посмотрев ещё некоторое время на чёрное от копоти лицо Маги, Кама вышел из дома. Надо было договориться  и забрать тело. Единственное что мог он теперь сделать. Он знал, что сможет забрать тело без денег. Забрать и отвезти к отцу.

 

 

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.