Евгений Жуков. Собака Давлеева (рассказ)

Густая осенняя ночь уже наступила, когда я возвращался от своего приятеля, жившего в соседней деревне. Было холодно, зябко, а до дома оставалось ещё добрых два километра. Ночь, луна, слабо освещающая глухую лесную дорогу, отдалённое поухивание филина – всё это не очень-то располагало к веселью. Я корил себя и приятеля за то, что мы засиделись допоздна, и ещё я досадовал на свою привычку – ночевать только дома.За очередным поворотом дорога стала шире, и я приободрился. Ещё пара небольших взгорков, и я увижу огоньки в окнах, а затем меня ждёт столь милое тепло русской печи и здоровый молодой сон. Но прошло полчаса, а не было даже и намёка на близость хоть какого-нибудь жилья. «По той ли дороге  иду? – думал я, – и не сыграла ли злую шутку эта беспросветная темень?» Мне становилось не по себе: перспектива заночевать в лесу не сулила ничего хорошего. «И вообще, – не отпускала злая досада, – как я мог сбиться с пути, по которому ходил десятки раз? Может быть, я давно уже прошёл свою деревню неизвестной мне окольной дорогой? Ничего, – подбадривал я себя, – пока у меня под ногами твёрдая почва, нет повода впадать в уныние!»

Но мало-помалу дорога начала терять свою твердость, и, наконец, почва  стала  мягкой и даже вязкой. Я остановился.

Со мной не было даже фонарика, чтобы осветить путь хотя бы перед собой. А зажигалка? Так что в ней проку? И, тем не менее, даже этого крохотного огонька хватило, чтобы удостовериться в том, что я набрёл на небольшую, заброшенную делянку. Пущенная на весь газ зажигалка могла осветить только ближайшие три-четыре метра. Везде виднелись штабеля  срубленных деревьев. Ноги мои натыкались на одни только пни да вязли во мху и мелком песке. Положение было не из приятных, но я успокаивался тем, что дорога, по которой в любое время суток ездила на мотоциклах местная молодёжь, была где-то неподалёку. Вот-вот, казалось мне, услышу я сначала отдалённый, а потом всё более нарастающий рокот мотора, и затем из-за деревьев мелькнёт яркий глаз фары. Но время шло, и ничто не нарушало мрачной ночной тишины. Не слышалось даже характерного погукиванья сов, которых  так много водилось в этих местах.

Вдруг где-то в отдалении раздался вой. Затем на мгновение смолк и повторился снова. Это был не вой волка (волчий вой я слышал прежде). Скорее всего, это выла одичавшая собака: такой протяжный, унылый, скребущий душу вой. Но что поразило меня больше всего – так это то, что в этих звуках не было ничего похожего на жалобу или боль, скорее это были звуки угрозы или вызова. Мне стало страшно. Грудь и спину объял  неприятный холод. «Ещё минута – другая, – думал я, – и меня поглотит отвратительный, животный страх».

Сколько времени я просидел так, вжавшись в пенёк, не знаю. В такие минуты, во власти страха, время определить весьма сложно. Но больше вой не повторялся, и от этого становилось ещё страшней. Может, эта собака (я почему-то был уверен в том, что это была именно собака) сейчас наблюдает за мной из-за ближайшей ёлки. Время от времени я слышал какие-то странные звуки, похожие на шёпот или мягкие шаги. Звуки становились всё отчетливее и твёрже. «Вот дурья голова! – вдруг понял я, -ведь это же люди разговаривают». От этой проклятой ночи, жуткого воя я чуть не спятил. И, правда, слева от меня, метрах в тридцати, сквозь густую сеть кустарника и деревьев я увидел ярко-жёлтое пятно: несомненно, это был костёр. Словно тяжкий камень свалился у меня с души. Я встал и быстрыми шагами, почти бегом, пошёл на спасительный свет.

У костра сидело трое. Двоих из них я знал, и это обстоятельство сразу придало мне бодрой уверенности.

-Да никак это Андрей?! – поднимаясь с земли и протягивая мне руку, сказал Илья Фомин, давно знакомый мне мужик из соседней деревни.

– Ну, и вид у тебя. Словно за тобой черти гнались! – Искренно удивился он.

– Черти и гнались. Это ты точно угадал, – согласился я.

– Как ты здесь оказался? Ведь ты в Карелино живёшь.

– Выходит, заплутал. Шёл по Сенютинской дороге, да потом вместо того, чтобы на развилке повернуть направо, съехал влево.

– Да, далеко бы так пошёл, пока не упёрся бы в Бадьино болото. Хорошо, что нас встретил, – улыбаясь, вошёл в разговор Дмитрий Дмитриевич Осокин, местный лесничий.

– Вы сами-то как здесь очутились? – полюбопытствовал я.

– По долгу службы и дружбы, – отшутился Осокин.

Только сейчас при свете костра я заметил, как весело у всех троих поблескивали глаза. Причину этой веселости разгадать было нетрудно. Искрясь на огне боками, стояли две бутылки водки, одна чуть початая. Тут же рядом на газете лежали сало, огурцы, хлеб и яйца.

– Мы ещё в Синютине начали, – выразительно щёлкнув себя по шее пальцем, продолжал Осокин. – Я, Илюха и вот… товарищ из райкома. И он рукой указал в сторону третьего, не знакомого мне мужчины.

– Валерий, – коротко представился тот. Больше я от этого Валерия ничего не услышал. Он только лежал, удобно расположившись у костра, и, глядя на огонь, сыто жмурился, как кот. С его полного лица не сходила самодовольная, снисходительная улыбка, столь свойственная микроскопическим начальникам, когда они попадают в компанию людей, которых считают зависимыми от их персоны.

– А давно вы здесь обосновались? – спросил я.

– Совсем недавно – получаса не будет, – ответил Осокин. – Удрали от своих жён. И вот здесь тихо и мирно попиваем, – добавил он.

– А не боитесь, что вам влетит от ваших благоверных?

Читайте журнал «Новая Литература»

– Кого и чего нам бояться?! – рассмеялся Илья. – Ну, порычат часок-другой и замолкнут. У нас здесь компания подобралась – ни одного под башмак не вобьёшь.

– Ладно, Андрей, со своими жёнами мы уж как-нибудь сами разберёмся, – заключил Осокин. – На-ка  лучше выпей. Сними, так сказать, стресс. И он протянул мне гранёный стаканчик, до краёв наполненный водкой. Впрочем, к этому времени я уже и так достаточно успокоился, а  присутствие знакомых людей, разговор  с ними и этот гранёный стаканчик окончательно погасили мой давешний ночной страх. Да, и так было хорошо сидеть у костра, всем телом ощущая его живительное тепло.

А ночь длилась и длилась, как будто у неё не было ни начала, ни конца. Я взглянул на часы: стрелки показывали без четверти два. Уловив моё движение, Осокин улыбнулся:

– Торопишься куда, Андрей?

– А! – махнул я рукой. – Куда теперь торопиться?

– А что, Дмитрий Дмитриевич, – обратился я к лесничему, – волки пошаливают? И я рассказал ему о том, какого страху нагнал на меня одинокий вой.

– Нет, волков здесь никогда не было много. Вот собак бродячих – этих что грязи. А бродячая собака в природе во сто крат опаснее волка. Вот взять хотя бы собаку бывшего агронома.

-Это какого агронома? Давлеева, что ли? – встрял в разговор захмелевший Илья.

– Да, Давлеева, – небрежно отмахнулся Осокин. – Работал здесь у нас лет пять тому назад агрономом Давлеев Рудольф Биясович. Из осетин он был или из дагестанцев – не важно. Одним словом – «чёрный». Поначалу мы на этого Давлеева нарадоваться не могли. За дело он взялся хватко, сразу было видно, что человек он добросовестный и толковый. Тем более, что он выгодно отличался от прежнего агронома Судакова. Был тот Судаков беспросветным пьяницей, и толку от него – ноль! Сидел только в правлении да лясы точил, а если и выезжал изредка на поля, то обязательно под мухой. Приедет с опухшей рожей, глотку раззявит так, хоть уши затыкай. Это у него называлось «вогнать в страх». Вгонял он вгонял, пока его самого в него не вогнали, да еще вдобавок три туза припаяли. Естественно, что после такого Судакова Рудольфа Биясовича чуть ли не приняли за принца заморского. Прекрасный работник, молодой, красивый и хмельного в рот не брал. Но, как известно, и на солнце есть пятна. Водился за ним небольшой грешок: больно уж он любил притоптывать за девками и молодыми бабами. Но это был мелкий грех. Во всем остальном он был безукоризнен.

Проработал он так года два. За это время о нём никто слова худого не сказал. Им даже гордились. Часто его имя можно было встретить в районных, а то и в городских газетах. Одним словом, стал он своим. Председатель сельсовета так и говорил: «Наш Давлеев».Мы тогда думали, что наш новый агроном пустит здесь глубокие корни: попросту останется жить. Но вышло иначе. Весной или в начале лета, уж не помню, приехала к нему молодая женщина лет так тридцати. Эффектная, надо сказать, бабёнка, такая высокая, черноволосая, с большими темными глазами. Кто она была Давлееву? Или бывшая жена, или еще пока жена, с которой он собирался разводиться, или любовница – никто не знал. Надо сказать, что в своих личных делах Давлеев был человеком закрытым. С собою эта женщина привезла собаку. Помню, меня тогда еще поразили масть и экстерьер этого пса. Его нельзя было причислить ни к одной из известных мне пород. Уж в чём в чём, а в собаках-то я разбираюсь. Скорее всего, это был метис, но и назвать дворняжкой такую собаку у меня не повернулся бы язык. Так вот, представьте себе: корпус кавказской овчарки и при этом непропорционально большая, тяжёлая голова. Всё тело чёрное в жёлтых разводах и в каких-то цвета ржавчины пятнах. Нельзя сказать, что это была не самая большая по размерам собака, но в ней сразу угадывалась сила, и ещё от неё исходила непредсказуемая угроза. Такие собаки подобны бомбе… замедленного действия. Вскоре эта женщина уехала, а собаку оставила у Давлеева. Конечно, дело прошлое, но лучше бы она этого не делала.

После отъезда своей пассии Рудольф Биясович заметно загрустил, и некоторое время дело валилось у него из рук. Мужики тогда смеялись: «Такой кобель и вдруг по бабе заскучал». Мы-то ведь прекрасно знали, что Давлеев был отнюдь не однолюбом. Да, кстати, вскоре Давлеев вернулся к своим прежним привычкам, как и к тому, что работа снова загорелась у него в руках. Собаку же свою он держал всегда на цепи или уводил в специальный, сделанный для неё в глубине двора закуток, который он крепко-накрепко запирал. Выгуливал же он её редко по вечерам и всегда в наморднике и на коротком поводке. Предосторожность эта была отнюдь не лишней. Один вид этого пса заставлял проходивших мимо людей прижиматься к плетню или останавливаться и ждать, пока Давлеев не пройдёт со своей собакой дальше.

Так прошло полгода. И вот однажды давлеевская собака показала свой норов. Как она оказалась на воле, не ясно, но первое, что сделала, это загрызла маленькую собачонку соседки Давлеева, старушки Архиповой. Затем она нанесла «визит» бригадиру полеводческой бригады Кафтанникову и передушила у него ни много ни мало пятнадцать кур. Чудом спасся петух: в разгар этой бойни ему удалось перелететь через соседский забор. К вечеру разгневанный Кафтанников явился к Давлееву с совершенно ясной целью – убить этого кровожадного пса, вогнавшего его в такую трату. Дело могло закончиться очень скверно: Кафтанников-то с двустволкой явился на довлеевский двор. Уж не знаю, как удалось Рудольфу Биясовичу уговорить бригадира, но, в конечном счёте, всё обошлось. Скорее всего, Давлеев расплатился с Кафтанниковым за кур. После этого случая деревенские стали относиться к Давлееву с заметным холодком, будто бы он, а не его проклятая собака была всему виной. Дважды Давлеев хотел её пристрелить, но не смог. Видно, этот пёс обладал какой-то магической силой. В конце концов, он выдернул скобу и с обрывком цепи на шее убежал в лес. Да, силищей он обладал необыкновенной. Такому псу и матёрый волк не страшен. После этого и началось.

– Что началось? – с интересом спросил я.

– А то, что в ближних к Сенютину деревнях стали пропадать овцы, козы, домашняя птица. Были отмечены даже случаи нападения на людей.

– И всё это не без участия собаки Давлеева? – предположил я.

– Да, верно, Андрей, – сказал Осокин. – На неё, в первую очередь, и подумали, и, как полагаю, не без основания. Волк так не грешит, а вот одичавшая собака – та может.

На бедного Рудольфа Биясовича, как горох, посыпались обвинения, оскорбления и даже прямые угрозы. Особенно в этом преуспели наши злые на язык сенютинские старухи. Так и говорили ему прямо в глаза: «Убирайся, осетинская морда, откель приехал!» Даже его безупречные отношения с районным начальством испортились, и вынужден был Рудольф Биясович переехать в другой район, и всё это из-за распроклятого пса. А позднее, уже зимой, приехала бригада охотников. Много они отстреляли тогда бродячих собак. На этом вроде бы всё и успокоилось: в окрестных  деревнях перестал пропадать скот и птица. Прекратились и разговоры о собаке нашего бывшего агронома. Вот, пожалуй, и всё о Давлееве и его собаке.

Мы долго молчали, сидя у огня. Костёр между тем догорал и всё реже он посылал всполохи искр в бездонное осеннее небо.

– Ну, что, ребята, пора и по домам. Засиделись мы тут, – сказал Осокин.

– Как по домам, на своих двоих? – спросил я.

– Зачем же на своих двоих. Мы же на колёсах. Вот товарищ Валера всех и развезёт. Тут я только заметил в предрассветной сине-серой рани горбоносый райкомовский «газик». Он стоял в кустах неподалёку, словно поджидая нас.

Уже дома я долго не мог заснуть. Стоило мне только закрыть глаза, и голову начинали заполнять странные, уродливые видения, в которых собака Давлеева играла не последнюю роль. Уже совсем рассвело, когда я забылся неприятным, тяжёлым сном.

Прошло два года. За это время я перевёлся в районный центр, где сначала учительствовал, а потом работал ответственным секретарем в районной газете. И вот однажды осенью, в октябре, в редакцию газеты пришло письмо. Меня вызвал к себе главный редактор:

– Вот, Андрей Андреевич, письмецо из мест, вам хорошо знакомых. Ведь вы работали в Сенютинской школе. Вам и карты в руки. Поезжайте сегодня же. Разберитесь на месте. Даю вам неделю сроку, – как всегда холодно и деловито распорядился он.

Я обрадовался этой командировке. Снова я увижу Сенютинский бор, знакомых мне мужиков. Ведь, прожив в Карелино долгих два года, я полюбил эти места с их неброской, но запоминающейся красотой.

Тем же вечером я остановился в Карелино у местного старика Игнатьича, мне давно знакомого. Был это классический русский дедушка. В  густой опуши седой бороды, с весёлыми бледно-голубыми глазами, не без лукавинки. Несмотря на полное одиночество (он второй год вдовел и был бездетным), ничто не могло уничтожить в нём природного оптимизма и  весёлого взгляда на этот мир. Незаметно заканчивалась моя командировка. Покончив с делами, я решил прогуляться по знакомому мне с юности осеннему лесу.

В лесу стояла торжественная тишь. Деревья готовы были встретить первые холода. В воздухе стоял сложный запах палого листа вперемешку с утончённым ароматом хвои. Медленно брёл я по узкой лесной тропинке, устланной мёртвыми листьями. Внимание моё привлекла небольшая полянка, на которой беспорядочными штабелями лежали срубленные, уже полусгнившие деревья. И тут же услужливая память вернула меня к событиям двухгодичной давности. Да, несомненно, это была та заброшенная делянка, на которой я натерпелся столько страху в ту осеннюю ночь. Я вернулся на неё подобно тому, как в классическом детективе преступник, движимый правилами жанра, возвращается на место преступления. Только никакого преступления я не совершал.

Глухое, сдержанное рычание заставило меня обернуться. В десяти шагах от меня стояла чёрная, крупных размеров собака. Вернее, не собака, а зверь. Он стоял и с холодным любопытством рассматривал меня. Давно забытый страх ледяной, ползучей гадиной коснулся моей спины, мигом завладев всем моим существом. Я не мог оторвать взгляд от этого зверя, от его маленьких, каких-то изжелта – рыжих глаз. Я даже видел, как дрожит его чёрная, отороченная серебром седины по крутому загривку и мощной спине,  шерсть. Вдруг зверь осклабился: из-за пожелтевших, съеденных от времени зубов вывалилась бледно-розовая тряпка языка. Казалось, его морда говорила: «Ну что, испугался?!»

Как долго я бы смог вынести эту немое, жуткое оцепененье, неизвестно.  Но зверю, наконец, наскучило стоять попусту, и он круто, по-волчьи, всем корпусом развернулся и бесшумно, как призрак, исчез в ближнем орешнике. Как зачарованный смотрел я ему вслед.  Неужто на этой заброшенной делянке судьба столкнула меня с легендарной собакой Давлеева? Прошло минут десять, прежде чем я смог двинуться, первым делом  жадными затяжками выкурив две подряд сигареты. Немного успокоившись и постояв еще немного, я развернулся и широкими шагами, под барабанную дробь начавшегося дождя поспешил в Карелино.

 

 

 

 

 

 

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.