6:15
Прекрасные сновидения ободранными лоскутами повисли на ушах Марка, умоляя забраться обратно в постель. Стоя на балконе своей квартиры, молодой человек осматривал просторы с девятого этажа. Утренняя темень – хоть глаз коли. Свет трёх уличных фонарей озарял чётко очерченную на снегу пентаграмму, заключённую в круг. Дети – цветы жизни. Лепота.
Крепкий кофе, крепкая сигарета, крепкие словечки – так начался привычный день Марка. Ополаскивая полость рта мутной горькой жидкостью, сваренной в турке, но уже успевшей остыть, молодой человек прослушивал голосовые сообщения.
– Здрасте. Ээээ…Это бар «Андромеда». Вы вчера оставили у нас какую-то папку, я её сохранил, так что можете прийти в любое время, забрать.
– Я звоню тебе сказать, чтобы ты шёл к чёрту. К чёрту собачьему, Хлестаков. Свои манатки у меня можешь не забирать, я их на помойку отнесла. Всего хорошего!
– Марк Викторович, здравствуйте. Это Анна Завьялова. Я Вам на прошлой неделе звонила по поводу своей дочери. Простите, что так поздно, но тут всё поменялось. Можно, она к Вам в понедельник чуть пораньше придёт? Жду звонка.
Андромеда. Каждая собака в этом кабаке его знает и имеет при себе его визитку. Но какая такая папка? Сквозь синий дым, застилающий стёкла прозрачных очков, Марк разглядывал свои идеальные ногти. Обычно, в этот бар черти несут его по вторникам. Откуда взялась такая традиция уже не вспомнить, да и ни к чему это, раз ритуал опрокидывания стаканчика-другого стал как родной и не требовал объективных причин возникновения или какой-нибудь лихой истории. А вчера у Марка было так сказать внеплановое посещение сего заведения. Алиса устроила очередной скандал с разбрасыванием вещей по комнатам и гадкими словами в адрес обидчика, реального и потенциального. А разве это не прекрасный повод глотнуть горючего? Но какая ещё папка?
Марк подсчитывал убытки. Если его вещи и впрямь на помойке, а Алиса действительно могла бы их туда выбросить, то много ли он теряет? Пару футболок, свитер, может быть штаны и домашние тапочки. Кое-какие книги, зубная щётка. Прикинув, что ничего сверхценного не лишился, молодой человек цокнул языком и решил больше не появляться на пороге дома своей подруги.
Отыскивая близнеца своему носку, Марк обнаружил, что эти самые предметы гардероба подстерегали его всюду, грязные и чистые, но главное – почти все без пары. Молодому человеку на мгновенье показалось, что проклятые носки заполнили всё его жизненное пространство. Хорошо хоть разница между левым и правым носком не слишком заметна, чтобы ещё и по этому поводу тратить нервы и время.
Закончив невыполнимую миссию, Марк грыз на кухне кислое зелёное яблоко, попутно сдирая с холодильника цветные стикеры.
Позвони отцу
Если ты голоден – есть замороженная пицца
Пиво – на пятницу!!!
Не забудь позвонить отцу
В заначке осталось 5 тысяч 3,5 тысячи.
ТЫ ПОЗВОНИЛ ОТЦУ?
Вот же чёрт! – прошипел Марк. Кинувшись к мобильнику, он едва не растянулся посреди кухни. Что же он ему скажет? Что грабители саданули его по голове вчера и он до сегодняшнего утра провалялся в подворотне? Что его атаковал грипп и в бреду ему показалось, что они уже пообщались по телефону? Что?
– Здравствуй. Неожиданно, что ты позвонил не через неделю. Всего-то три дня прошло.
– Извини. Я всё оплатил позавчера и сегодня в час дня они привезут на ваш адрес шайтан-машину.
– Ты ведь не станешь опаздывать вечером? Вовремя придёшь, причёсанный, в рубашке и недраных штанах?
– Приду в брюках в полосочку.
– Мама спрашивает, нет ли у твоей девушки аллергии на какие-нибудь продукты? И много ли она пьёт?
– Я….не помню…на орехи может быть. Она не придёт.
– Почему? Ты что, закапываешь их на заднем дворе? Куда она делась?
– Долго объяснять. Буду в семь часов. До скорого.
– Пока.
Родственники и друзья родителей непременно будут ждать его, чтобы увидеть новую избранницу. И, конечно же, блестящую и жутко дорогую кофемашину, о которой отец промыл всем уши, хотя сам её видел только в интернете.
Марк приклеил жёлтый лист прямо в центр своего чёрного холодильника.
«Жопа – это тоже вход, только с другой стороны».
7:20
А между тем время истерично бегало кругами, и когда Марк был готов начать делать хоть что-то полезное, наступило семь двадцать утра. Запихав себя в куртку, которая стала слегка мала после новогодних выходных, молодой человек уверенно и пессимистично направился на остановку.
В такие моменты Марку в голову приходило много разных мыслей, но, по правде говоря, бестолковых. Ах, как было бы хорошо сделаться дохлым безмятежным котом и коротать остаток времени до второго пришествия в котовьем раю. Быть уборщицей в Газпроме слишком соблазнительно, чтобы заставить себя ходить на работу. Почему я? Почему именно в восемь утра? Почему на эту грёбаную остановку и именно в этот переполненный автобус?
– Чёрт бы тебя побрал!
– Я бы попросил Вас, гражданин! За это и огрести можно.
Автомобиль, лишь немного, но всё ж неприятно, задевший Марка на пешеходном переходе, не успев вовремя затормозить, сигналил ему с неласковой просьбой отойти в сторону и дать проехать. Водитель высунул свою физиономию в окно и вопил что-то невразумительное, но Марк не собирался двигаться с места.
Ноздри Марка раздувались прямо в такт его сердцебиению. Ругательства так и просились наружу, да ещё какие – вспомнилась студенческая подработка санитаром в психиатрическом отделении. Там ему приходилось иметь дело с буйными и очень буйными товарищами, так что в ход шли не только успокоительные препараты, но и заломы рук и словечки не для изнеженных.
– Отвали, я тебе сказал, отсюда. А то перееду твою тушку откормленную.
– Сядешь.
На скользкой дороге с хамоватыми автолюбителями он вёл себя паршиво, при этом всё время ожидая, что его начнут бить. Марк сделал вид, будто старательно записывает номер его машины на телефон. Водитель был возмущён до глубины души и обещал выйти и воздать засранцу по заслугам.
– Думаю, у Вас это не первое нарушение. Мой шурин разберётся.
– Ты чего хочешь?
Больше тысячи Марк стрясти не сумел, но это лучше, чем ничего.
7:43
Заскочив в автобус, Марк сел у окна и ,вдыхая запах поеденной молью шубы, в которую укуталась румяная бабуля, Марк размышлял, что в общем-то, умереть от свирепствующего в городе гриппа не самая худшая смерть, если сравнивать, например, ситуацию, в которой ты, меняя лампочку, падаешь с лестницы и ударяешься головой о раковину.
– Ну здравствуй, специалист.
Рослый мужчина неблагополучного вида смотрел в упор на Марка. Их разделяло только сиденье, на котором сидела бабуля в шубе.
– На работу едешь, урод? Будешь лечить, да? Людям помогать?
Голос мужчины становился всё более громким и всё менее терпеливым.
– Послушайте, я не лечу, я не врач…
– Да ты вообще никто! Ты сволота, которому я ребёнка своего доверил. Куда же ты смотрел? Или ты только на деньги смотришь?
Весь автобус с долей страха и нескрываемым любопытством взирал на мини-драму, развернувшуюся рано утром, когда публика желала хоть чьей-нибудь крови. Марк побледнел. Ему хотелось сказать этому человеку о том, что он сожалеет и этот бедный мальчик не выходит у него из головы. О том, что Марк хотел бы попросить прощения, но вот только не у кого уже.
Мужчина стиснул зубы и порывался сказать ещё что-то, но вместо этого только злобно и как-то отчаянно поглядел на Марка, а затем вышел на случайной остановке, оставив молодого человека сидеть у заляпанного окна, как и прежде.
Марк тряхнул головой и неприятное видение, пришедшее ему в полудрёме, пропало. Оглядевшись, чтобы убедиться в нереальности призрака, молодой человек обнаружил мирно сидящих пассажиров , которые давно потеряли всякий интерес к жизни.
8:21
Маленькое трёхэтажное здание мятного цвета встречало своих посетителей рукописной табличкой на двери: «На территории больницы курить строго ЗАПРЕЩЕНО!!!!!» Прямо с порога набежала медсестра.
– Марк Викторович, Вам звонил…– медсестра подсмотрела в клочок бумаги, который держала в руках – Олег Литвинов и просил передать, что больше не придёт.
Снова не придёт. Марк уже сбился считать, который раз этот непростой клиент соскакивает с движущегося поезда, имея совершенно невнятные на то объяснения. Мгновенно загорается, кидает кучу идей, наобещает все сделать, потом пропадает и забывает про все. А чтобы не мучиться совестью, не отвечает на е-мэйлы. Однажды он заявил: «Знаете, дело в Вас. По-моему, Вы бездарность и ничем мне не поможете». И всё же Марк был не так уж плох, учитывая, что Олег Литвинов задержался у него на пять месяцев, сменив предварительно ещё четырёх психотерапевтов, у которых он бывал не более трёх раз. Через пару недель следует ждать звонка, а потом и визита неприкаянного, вернувшегося на то же место, откуда спрыгнул.
В слезах после двухдневного трэша, избитый кем-то, маниакальный Олег прибежит со своей исповедью. Если желание жить измерять деятельностью, то у господина Литвинова это было не просто желание, а жажда. Ему хотелось всего и помногу, очень и очень сильно.
– Хорошо. Не придёт, так и не будем ждать.
В кабинете «психологической разгрузки» было тихо. Зелёные обои имели своей функцией успокоение, но на самом деле каждый раз раздражали Марка своим несимпатичным рисунком. Ещё одним предметом интерьера, призванным скрасить помещение и придать уют, была абсолютно безвкусная ваза золотого цвета с воткнутыми в неё бумажными цветами. Марк много раз представлял, как поджигает всю эту мишуру, опрокидывая огонь прямо на ковёр. Пламя переходит на занавески, обои медленно растворяются…
– Марина Анатольевна, а что это такое?
Марк указал на чудовищные белые покрывала, наброшенные на мягкие кресла цвета беж. Своей чистотой и выглаженностью они передавали ощущение операционной. Кресла, как им и положено для проведения групповой терапии, стояли кругом, но вместе с новым атрибутом это выглядело как собрание Ку-клус-клана.
– Это чтобы не запачкать. Старшая медсестра распорядилась.
Действительно, чтобы не запачкать мебель, когда мозги будут разлетаться в разные стороны. Тогда уж и стены следует покрыть такой тряпкой.
На первом этаже реабилитационного отделения послышались выкрики. Одна из медсестёр выговаривала юную, судя по голосу, особу. Марк решил выбраться из своего рабочего склепа и посмотреть, не устроил ли мятеж кто-нибудь из рядовых. Эта девушка была ему не знакома. Длинные синие волосы и сильный голос – всё, что отличало бы её от остальных таких же девочек в толпе. Медсестра советовала надеть бахилы, потому что в помещении положено носить сменную обувь. Девушка, видимо, бахил при себе не имела. Тогда её попросили снять обувь, и синевласка подняла бучу, заявив, что это неуважение к человеку.
– Я что вам, собака какая-нибудь, чтобы босиком шататься по коридору? Пойду-ка я тогда отсюда.
Но Марк её остановил.
– Завьялова, я полагаю?
Девушка обернулась, хмыкнув, будто сказала «Ждали меня небось?»
– У нас бахил нет? – Вежливо поинтересовался Марк.
– Были, да все вышли.– Медсестра демонстративно оглядела девушку с ног до головы и всем видом показала, что ей здесь не рады.
Марк поднялся в свой кабинет и достал из шкафчика запасные кеды сорок четвёртого размера, которые покоились там на всякий случай. Всякий случай настал в этот сомнительный вторник.
– Вот, в этих дойдёте.
Кеды шлёпнулись на пол прямо рядом с синевласой особой. Та улыбнулась вполне искренне и спросила, не прилагается ли к ним лыжных палок.
– Меня зовут Марк Викторович. Ваше имя?
В кабинете два человека сидели в окружении кресел с белыми простынями. На ковре, прямо у ног Марка лежал планшет с листами бумаги, карандаш и зажигалка, на которую уставилась девушка.
– Марик, значит?
– Марк Викторович.
– Лиза.
Она протянула руку для пожатия. В целом, короткий контакт с клиентами даже приветствовался в психотерапии, но Марк этого не любил, если не сказать терпеть не мог. Залезть в чужие мозги – это, конечно, интимный момент, рассуждал молодой человек, но вовсе не значит, что я должен возместить одностороннее вторжение прикосновением чужого человека к моей коже. Чтобы наладить контакт руку он всё-таки пожал, но максимально сдержанно, без тени сантиментов.
– Сколько Вам лет, Марк Викторович?
– А Вам сколько?
– Семнадцать.
– А мне как Вам только плюс пятнадцать лет.
– Оно и видно, что как мне.
– В каком смысле?
Лиза глазами указала на вытертые штаны и плюшевый свитер с инфантильным принтом.
– Вы прям хипстер.
Марк невольно улыбнулся. Он не понял, комплемент это или колкость, но довольно забавное замечание. Затем тишина взяла верх на несколько минут.
– На прошлой неделе я хотела повеситься. Но потом передумала и наглоталась таблеток всяких. И снова передумала. Пришлось пальцы в рот запихивать.
Беседу прервал стук в дверь.
– Там в коридоре клиент ждёт. Говорит, что записан именно на это время, хотя я уверяла, что Вы заняты.
Кажется, он снова всё перепутал. Два клиента в один час – замечательно. Уже третий раз за месяц. Что такое план дня и учет времени Марку не помогли понять ни годы в университете, ни женщины, которые стремились сделать из него человека, ни работа с клиентами. Он подумывал, не завести ли ему собаку, чтобы соблюдать режим, выгуливая питомца утром и вечером, но пожалел животное.
Лезть в календарь с пометками и ссылаться на дела мирового масштаба более не имело смысла, нужно было опять выйти с позором и всё объяснить недовольному клиенту.
В этот раз всё было несколько прискорбнее. В коридоре его ждал клиент с тревожным расстройством, повторяющимися внезапными болями в области живота и фобией, связанной с нахождением в торговых центрах. Вчера он в припадке жуткой паники разбил витрину магазина, в котором находился, чтобы побороть эту самую панику. Ничего не вышло, от чего теперь он сидел в приёмной с перебинтованными руками, неоплаченным штрафом и стыдом и страхом в душе.
– Простите, мне пришлось перенести наш сеанс. Здесь тяжёлый случай, девушку нужно было срочно принять, я не успел Вам сообщить.
Клиент понимающе закивал и протараторил, что готов подождать до ближайшего свободного окна.
– Зайдите в три часа дня, и мы спокойно поговорим. Придёте? Замечательно. До скорого.
Когда он вошёл обратно в кабинет, Лиза вертела в руках валяющуюся на одном из кресел пачку его сигарет, и, увидев Марка, пожурила его:
– Какую дрянь курите. Вам совсем здесь не платят? В следующий раз принесу что-нибудь из своего.
Дожил, пронеслось у Марка в голове. Школьницы подкалывают его за дешёвое курево, обещая дать попробовать несчастному что-то получше. Только такой «благотворительности» ему, Марику, и не хватало.
Когда два часа работы с синевласой Лизой подошли к концу, Марк едва соображал, что происходит. Должно быть, снова недоспал пару часов. Но факт состоял в том, что Марк был в ужасе. Тема самоубийств успела изрядно потрепать Марка за жилы в году, который, слава Богу, остался теперь позади. Но в прошлом только время, а не последствия. Что он упустил в тот самый последний сеанс, когда мальчик сидел перед ним, на этом самом кресле?
Составив схему на листе белой бумаги, он проводил девушку до следующего раза и прикрыл дверь, вожделенно глядя на кушетку, примостившуюся в углу кабинета. Ей никто не пользовался, но она здесь стояла, и грех было оставлять столь полезный предмет без внимания.
Водрузив своё замученное тело на кушетку, обмотанную клеёнкой, он прикрыл глаза и представил, что эпидемия чумы накрыла город с головой, и никто не выжил. На душе его сделалось немного спокойней.
11:10
Марк сидел в кресле, грея ноги в шерстяных носках и сжимая в руках кружку тёплого чая. Клиентка от чая отказалась, зато выпотрошила всю коробку одноразовых бумажных платочков.
Женщина утирала слёзы, поглаживая левой рукой свой большой живот, в котором ютится её ребёнок. Эта заплаканная особа регулярно ходит на прием по поводу плохих отношений с мужем. Муж, как это водится в народе, тяжело и много работает, зарабатывает деньги, в том числе, на эти визиты своей жены к психологу.
– Он совершенно не хочет, и не может вести со мной разговоры о том, что нас ждёт. Он живет в другом мире, а домой приходит за обслуживанием и отдыхом. Ему совсем наплевать, что нас будет больше, чем двое. Что будет потом?
Прелестная миниатюрная блондинка широко распахнутыми карими глазами, полными печали, взирала на своего психотерапевта.
– Вот Вы мужчина. И Вы меня слушаете. Понимаете меня, даже если я просто реву тут как белуга и ничего не могу сказать….
И вот на этом месте у Марка в мозгах заплясали маленькие человечки. Муж, который её не видит. Психолог, который в отличие от мужа ее внимательно слушает, смотрит на нее с интересом как на личность, и как на ухоженную женщину. И она понимает, что мечты иногда сбываются, и ее мечта стала явью с этим мужчиной-психологом. А Марк сидит здесь, напротив всех её влюблённостей, и грустно заключает: «Опять сексуальный трансфер». Марк судорожно перебирал в голове все варианты, пока женщина испытующе глядела в его лицо, выплакивая переживания.
От психотерапевта ожидался ответ, такой же тонкий и изящный, как намёк клиентки, но случилось то, что Марк называл «синдромом чёрного экрана». Такое происходило не то чтобы часто, но и нельзя сказать, что редко. Он должен взять в руки руль и вывезти с бескрайнего поля на асфальтированную дорогу. На языке вертятся миллионы слов, но при этом Марк видит один только чёрный экран, пустой, как глазницы мертвеца. Хочется нажать на какую-то огромную зелёную кнопку «стоп», выйти из кабинета и немного подумать, не ощущая на себе чьих-то испытующих взглядов. Но это не БДСМ, здесь нет стоп-слова. «Она же ещё и беременная. Скажешь ей чего и сразу в истерику. А что я буду делать, если она мне прямо тут родит? Или впадёт в депрессию? Что я буду делать, блин? Работать, конечно же, Марк Викторович!»
– Представьте, пожалуйста, – здесь Марку пришлось задержаться на буквах «п»: остаточное от детского заикания.
– Представьте, что Вы говорите эти слова своему мужу. Как думаете, какова была бы его реакция?
13:40
– Меня тут нихрена не слушают! Все ждут своей очереди помести языком. Какая от этого польза, а? Шабаш, вот это что!
Групповая психотерапия сегодня протекала как обычно: один нарциссичный пациент реабилитационного отделения снова решил выразить протест.
– Я не буду ничего говорить. Из пустого в порожнее. Вы посмотрите на себя, как козлы в огороде с капустой!
Члены группы по своей привычке, выработанной годами, даже не собирались выходить из режима энергосбережения, за исключением одной дамы, которая оживилась и довольно скалилась, грызя ногти.
– Что Вы хотите лично от меня? – Поинтересовался Марк.
– Вы же тут главный, Вы просто не в состоянии направить группу!
– Что мне сделать, чтобы Вам стало легче, и Вы позволили бы обсудить вашу проблему?
– На шкаф лезьте!
Марк встал со своего мягкого кресла и взял казённый стул. Приставив его к шкафу, в котором хранились в основном бумаги, молодой человек стал карабкаться. Восседая в обнимку с горшком кабинетных цветов, Марк поправил очки, которые слезли с переносицы на самый кончик носа и спросил:
– Что-нибудь ещё?
16:32
– И ты со шкафа весь оставшийся рабочий день с людьми разговаривал?
Миша пощёлкивал своими длинными пальцами, медленно, но верно двигаясь к победе в дурака. Марк не мог сходу сосредоточиться на этих вальтах и шестёрках и потому неизменно проигрывал первый кон при каждой встрече в «Андромеде».
– Нет, я слез и мы обсудили, за что он выгнал свою жену в тридцатиградусный мороз на балкон в одном халате.
В начале пятого Марк уже был свободен от работы. Вышел из психиатрической клиники он с тяжёлой головой, в которой невпопад толпились мысли, и самое противное было то, что мысли были в большинстве своём о работе. Запах крови до сих пор застрял в ноздрях. Клиент с перебинтованными руками весь пропах металлической кровью. Хотя раны неуравновешенного мужчины были обработаны, а повязки слепили белоснежностью, Марк сума сходил от того, что представлял, как стекло разбитой витрины проходит в мягкую податливую плоть. В середине сеанса он не выдержал и под каким-то предлогом вышел на улицу покурить.
Марк никогда и ни с кем не обсуждал свою работу, за исключением супервизора и Миши. Мише можно было поведать всё, потому болтать он не любил, да ему и не с кем было.
– И когда ты его слушал, тебе не хотелось ему по морде дать?
Марк почесал нос. Миша выложил на стол все свои карты и покрыл своего соседа тонким слоем позора. Марк умудрился проиграть, имея при себе три туза.
– Наверное, хотелось. Хотелось даже. Как подумаю, что меня бы выперли на холод в одних трусах за то, что я пульт от телевизора разбил, зубы от мороза сводит.
Мише было не понять, потому что Миша – патологоанатом. На семьдесят процентов покрытым татуировками и дымящим как паровоз патологоанатомом. Когда Марк однажды едва ли не спился, то приятель пытался привести его в чувства:
– Марик, родной, я вскрывал алкоголиков. Они ох какие некрасивые.
– Да, некрасивые. Но ты ведь и курильщиков вскрывал. Сам говорил, что у них пятисантиметровый слой сажи в лёгких, но что-то ты не спешишь сигареты выкидывать!
Они оба специалисты по внутреннему миру человека. И Марку нравилось, что их работа такая похожая, но делает их разными людьми.
– И как ты только работаешь. Нервов не напасёшься на этих психов. У меня тихо всё, никто не возражает. А ты помрёшь раньше времени от опухоли мозга.
Марк стрелял в Мишу скорлупой от солёных фисташек, которые они заказали к пиву.
– Зато у меня в кабинете не воняет.
Миша вытянулся как струна от такого заявления.
– А у меня и не пахнет даже летом. Попахивает – у судебников, потому что у них контингент особый. Там либо наркоши, либо пьяницы. Их когда находят, то видят уже полуразложившийся труп. А у нас трупаки свежие.
Патологоанатом загордился, как будто колбасу рекламировал. Это Марка и привлекало: за годы работы жалость у Миши притупилась, что помогало ему смотреть на вещи чуть более объективно.
– А чего жалеть-то? Они от этого не воскресают!
И Марк с сожалением подумал: «Нет, уже не воскресают».
Частенько Миша отхаживал своего друга после «передозировки общения с клиентами», которым нужно сочувствовать, которых нужно понять.
– Понимаете, у меня всё всегда на своих местах. Всё по порядку. Я думала, всё нормально. Она плакала, говорила, что живот болит. Съела, наверное, что-нибудь. Я ей компот дала, чтобы тошнить перестало. А потом её рвало. Рвало чем-то красным. Я думала, что это компот. А потом оказалось, что кровь. И я не знала, что мне делать. Она такая маленькая. Лежит, а губы уже белые совсем и хрипит. И я скорую вызвала, но она всё не ехала. А я…Компот этот треклятый.
Это был первый раз, когда у Марка волосы на голове стали шевелиться. Он как будто видел, как в своей кроватке девочка захлёбывается кровью. Он как будто чувствовал свою беспомощность по отношению к этой малышке. Но потом Марк быстро взял себя в руки: перед ним сидит женщина, жизнь которой ещё можно наладить и он обязан направить её в нужную сторону.
– Слушай, что ты делаешь с носками?
Миша разглядывал длинные ноги официантки, болтающейся у барной стойки.
– С чем, прости? С носками? Стираю, друг!
– Я имею в виду, что ты делаешь, чтобы потом их можно было найти?
Миша подвинулся к Марку ближе и заговорщически прошептал:
– Просто кладу их в одну стопку.
Возвращаясь домой по неимоверным сугробам, он думал о том, что принимать в качестве клиента своего друга, того же Мишу, например, совсем непрофессионально. Но если вот его, Марка, труп попадёт на стол к Мише, станет ли это нарушением этического кодекса патологоанатома?
17:44
Вечер требовал к себе повышенного внимания и решительности, поэтому Марк выстирал все носки, которые нашёл в квартире. Стоя в ванной в одних трусах, он примерял, какая рубашка больше ему подходит. На самом деле выбор был невелик: одна из них была испачкана и он просто не успевал привести её в порядок, у другой – пуговицы не застёгивались на раздавшемся животе, третья была прожжена сигаретой на левом рукаве, но к счастью была четвёртая рубашка в мелкий орнамент, от которого мог бы случиться эпилептический припадок даже у здорового человека.
«Гвоздь программы сегодня не придёт», подумал Марк об Алисе.
– Да ты посмотри на себя. Как ты клятву в ЗАГСе давать будешь? Ты же ни одного своего обещания не выполняешь, чего уж там «в горе и в радости».
– А я разве говорил, что собираюсь с тобой в ЗАГС?
Алиса бросила на Марка полный лютой ненависти взгляд и пожелала ему «сдохнуть в одиночестве как бродячий кот».
–Здравствуйте, мне нужна машина до Тернопольской 11. На Пушкина 29. Через сколько будет? Жду.
Молодой человек зашёл на кухню. В холодильнике гордо стояло пиво с пометкой «на пятницу». Марк вытащил её и поставил на стол. Затем он обошёл все углы своей квартиры, где прятался алкоголь. Бутылка хереса, тара с ядрёным зелёным ликёром и ещё какая-то фляжка с мутной жидкостью. Склоняясь над раковиной, он опорожнял одну тару за другой, включив воду и подпевал, чтобы поднять настроение:
– Прощай и ничего не обещай
И ничего не говори
А чтоб понять мою печаль……
Домофон затрезвонил как ненормальный. Молодой человек как медведь протопал до двери, пытаясь сообразить, что надлежит делать.
– Слушаю.
Какие-то быстрые слова в трубке, предложения нечёткие, но настойчивые.
– Ага, повторите ещё раз.
Марк убирает со лба свои косматые чёрные волосы, которые он отказывался стричь четвёртый месяц. Теперь всё становилось яснее. Девушка эта – представитель ФОМС, и она хочет, чтобы Марк любезно впустил её в свой дом.
– Никого из взрослых нет дома. – Непринуждённо пробасил Марк, почёсывая трёхдневную щетину на своих пухлых щеках.
Девушка немного растерялась от такой неприкрытой лжи, но как профессионал быстро взяла себя в руки:
– У нас есть категория с 26-ти лет.
– Мне нет 26-ти.
Разговор был окончен. Время поджимало и пора было ехать. Высушив феном свои носки, Марк почувствовал запах палёного, а потому быстро прекратил эксперимент и нацепил на себя одну пару, а остальные – мокрые бросил в ванну. В чёрных брюках и этой нелепой рубашке он был похож на школьника в выпускном классе на дискотеке.
– Осталось только девочку подцепить. – Сказал он своему отражению и двинулся в путь.
18:32
Такси томилось в плену пробки и Марк, сидя на заднем сидении, нервно тыкал в телефон, набирая сообщение отцу, что опаздывает. Но на середине слезливой эпопеи о бесконечных заваленных сугробами дорогах и авариях, мобильный зазвонил и экран высветил незнакомый номер.
– Слушаю.
– Марк Викторович, это Надя, из группы.
– Да, я понял.
– Меня сегодня не было, потому что я попала в больницу и завтра….Завтра у меня операция. Так неожиданно свалилось всё. Мне совсем не с кем поговорить. Я тут одна и Вы не могли бы…. Мне очень неловко просить, но не могли бы Вы приехать. Я заплачу, сколько скажите.
Чтобы понять суть сказанного Марку понадобилось не больше двух с половиной секунд.
– Областная больница? Отделение?
– Областная. Реанимационное. Извините, что…
– Я скоро буду, Надя. Не переживайте.
На просьбу Марка повернуть, таксист ответил отказом: разворота нет. Тогда молодой человек сунул деньги за дорогу и вышел из машины, застрявшей в обездвиженной цепочке других таких же машин по пути из центра. Марк широким шагом двигался к ближайшей остановке, чтобы сесть на троллейбус. Прикрываясь от леденящего зимнего ветра, он возносил хвалу небесам за то, что получил ещё один шанс и обещал, что уж этот экзамен он ни за что не провалит. С диагнозом он определился окончательно:
– Жить будем.
