«Смотрите сегодня по CNN нашу популярную передачу Разрушенные границы, где мы продолжим освещение самой животрепещущей проблемы, которая стоит перед современной Америкой. Мы имеем в виду непрекращающийся и устрашающий поток нелегальных иммигрантов, рвущихся через наши границы…
«Последняя криминальная статистика просто ошеломляет: от двадцати до двадцати семи процентов убийств, грабежей и изнасилований в Пенсильвании и Нью-Джерси совершаются нелегалами…
«Но с другой стороны, Американская Федерация Промышленников предупреждает, что без нелегальных иммигрантов уборка урожая помидоров, чеснока, салата, перца, картофеля и цитрусовых в Калифорнии и Флориде будет поставлена под угрозу…»
Чувствуя нарастающее раздражение, я рывком вырубил телевизор.
Тут надо честно признаться, что источником моего раздражения вовсе не является криминальная статистика или опасение, что я останусь без чеснока и перца; источником является моя память. Сидя перед телеэкраном в моей нью-йоркской квартире и слушая бесконечные дебаты о нелегальной иммиграции, я говорю себе, что это, конечно же, самоубийственно – пускать в страну миллионы нелегалов. И именно поэтому мою память раздражает любое напоминание, даже самое косвенное, что каких-нибудь пятнадцать лет тому назад я и сам был таким же нелегальным иммигрантом…
…Мистер Чанг сидит в своем тесном и запущенном оффисе на14-м этаже одного из манхэттенских небоскрёбов. Я сижу напротив него на колченогом стуле, опираясь локтями на его стол, покрытый толстым слоем пыли.
Я нервничаю.
Мистер Чанг, лысый китаец неопределённого возраста, является моим потенциальным спасителем. Согласно его объявлению в The New York Post, его адвокатская контора гарантирует «скорый и изумительно дешёвый процесс иммиграции, который несомненно приведет к исполнению Вашей мечты стать американским гражданином».
(Надо сказать, что к концу нашего собеседования выяснилось, что термины «скорый» и «изумительно дешёвый» на деле означают «медленный» и «убийственно дорогой»).
– Мистер Гуральник, – спросил мистер Чанг, – у вас есть американская виза?
– Да, мистер Чанг, – сказал я, – но через четыре дня её срок истекает.
– Прекрасно, – воскликнул китаец и широко улыбнулся.
Я не сразу сообразил, чему это он так радуется; и лишь позже до меня дошло, что ведь его благосостояние прямо пропорционально количеству личностей с просроченными визами. Нелегальные иммигранты – это же его питательная среда.
– Значит, вы являетесь гражданиним России и вы приехали сюда как турист, а сейчас хотите стать гражданиним Америки, верно?
– Да, мне хотелось бы. Это такая прекрасная страна, а в России сейчас очень трудно во всех отношениях, и потом мне кажется, что все люди со всего мира хотят переселиться в Америку, не так ли?
Тут мистер Чанг улыбнулся еще шире и радостно кивнул.
– Вы абсолютно правы, – подтвердил он, пододвигая ко мне пачку бумаг. – Это бланки ваших просьб, адресованных администрации в Вашингтоне. Заполните их. Вы опытный авиационный инженер, и Америка нуждается в вас. Ваша первоначальная плата мне – две тысячи наличными. Общая цена моих услуг – пять тысяч, исключительно наличными, после получения грин-карты.
– То-есть, когда?
Мистер Чанг улыбнулся в третий раз.
– То-есть, не раньше, чем через два года, – сказал он. – Мой вам совет, мистер Гуральник, – снимите дешёвое жилье, найдите какую-нибудь несложную работу и наберитесь терпения. Счастливо!
Захватив бутылку «Столичной», я зашел в квартирку Фрэнка.
– Джо, – сказал Фрэнк, наливая нам обоим, – готовься стать белым рабом. – Он захохотал. – Как мои чёрные предки на плантациях Кубы.
Меня вообще зовут Иосифом, то есть по-английски, Джозефом, но Фрэнк зовёт меня просто Джо. Фрэнк пьёт так, будто его предки родом не из солнечной Кубы, а из морозной сибирской глубинки. Он работает мэнеджером обветшалого многоэтажного комплекса меблированных комнат в Ист-Орандже, Нью-Джерси, где я недавно поселился и где я являюсь чуть ли не единственным белым в океане чернокожих.
– Джо, – сказал Фрэнк, наливая по второй, – я когда-то сам был нелегалом, и я твердо знаю, что у нелегалов такой выбор: заполнять баки на бензоколонке, мыть посуду в ресторане, стричь газоны, мыть машины, или собирать мусор…
После трех месяцев беспрерывных поисков мне стало ясно, что легче было изучить законы аэродинамики в России, чем найти работу для белого раба в «прекрасной стране Америке». Бензоколонки тут намертво оккупированы пакистанцами, стрижка газонов отдана на откуп мексиканцам, машины моют гватемальцы, а мусор собирают члены влиятельного итальянского профсоюза, связанного, по слухам, с мафией.
Оставалась только перспектива мойщика посуды.
И эта заманчивая перспектива – эта мечта! – в конце концов сбылась! Итальянский ресторан с кинематографическим названием Ночи Кабирии предложил мне скудный, но твёрдый доход в размере двух долларов и тридцати пяти центов в час в обмен на десятичасовое соскрёбывание с тарелок жирных остатков пиццы, макарон и лазании, а также загрузку тарелок в гигантскую посудомойку.
Шесть месяцев я добросовестно вкалывал, попутно развив у себя стойкую ненависть к итальянской пище – ко всем этим феттучини, капеллини, тортеллини, лингвини и моцарелла. Клянусь, я до сих пор даже в Италию из-за этого ни разу не
съездил!
В общем, спас меня от этой итальянской тягомотины мой старый друг Фрэнк. Звонит он мне однажды и говорит:
– Джо, послушай, ты знаешь, сколько у нас в стране престарелых одуванчиков, дети которых готовы заплатить пятнадцать баксов в час, если ты будешь нянчить их прикованную к постели маму или выжившего из ума папу? Ты можешь себе представить – пятнадцать долларов! Я тут нашёл для тебя одного немца, ему девяносто два, он музыкальный критик, у него в голове не всё в порядке, и ему надо менять пелёнки семь раз в день. Согласен?
Музыкальный немец оказался личностью с явно раздвоенным сознанием. До полудня он был вполне интеллигентным человеком. В перерывах между частыми и дурно пахнущими пелёночными процедурами он сообщал мне массу сведений о концертах Рахманинова, фугах Баха, смысле композиций Шёнберга и тайнах бель-канто.
Но выспавшись после обеда, он становился неузнаваемым. Каждое второе слово у него было матерным; он прилагал известное словечко fuck ко всему, что привлекало его внимание: к докторам, к пролетающим за окном птицам, к медсёстрам, к родственникам и, чаще всего, ко мне.
Однако пятнадцать долларов в час на американской улице не валяются – и я терпел эту музыкально-матерщинную рапсодию почти полный год.
Но однажды вечером врывается ко мне Фрэнк и кричит:
– Собирай свои манатки! Сегодня ночью у нас будет полицейская облава на нелегалов. Мой грузовичок ждет внизу. Я погрузил для тебя кое-что из мебели: пару стульев, телевизор, диван… Поехали к моему другу Питеру; он мэнеджер таких же апартаментов, как у меня, только не меблированных. Он отличный парень, был когда-то нелегалом из Греции. Поехали!..
Через два часа мы сидели у Питера и пили виски из пластиковых стаканчиков.
Грек Питер встал, поднял стакан и сказал проникновенно:
– За твои успехи, Джо! Пусть твои мечты сбудутся!
Я вытер набежавшую слезу.
Фрэнк тоже встал, налил стакан и произнёс:
– Нет лучшей страны для нелегалов, чем Америка! Пройдет двадцать-тридцать лет, и мы, нелегалы, будем в этой стране в большинстве.
– И что же тогда будет? – осторожно спросил я.
– Тогда Америка будет как Куба, только цивилизованнее, – сказал бывший кубинец Фрэнк.
– Или как Греция, только богаче, – добавил бывший грек Питер.
«Или как Россия», хотел сказать я, но вспомнив скандальную российскую Думу и хищных российских олигархов, не сказал ничего.
Питер осушил стакан и торжественно провозгласил:
– God bless America!
Небольшая историческая справка будет здесь, я думаю, к месту.
В августе 378-го года нашей эры, вблизи фракийского города Адрианополя, армия римского императора Валенса была уничтожена ордами вестготов.
Последние исторические исследования подтверждают, что нищие полудикие вестготы в течение многих лет были нелегальными иммигрантами в процветающем Риме, проникая в империю из-за Дуная. Когда же их количество стало просто невыносимым для римлян, и император предпринял жестокие меры против их проникновения, — ещё не успевшие иммигрировать вестготы собрали огромное войско, перешли Дунай, разгромили армию Валенса и опустошили величайшую империю древнего мира.
