Григорий Саркисов. Страшная история (рассказ)

(Привет М.Зощенко)

Этот фактический рассказ, граждане, произошел наяву. Жил в нашем городе фотограф Жорж. Конечно, по паспорту он был обыкновенный Петька Зайцев, но всех просил именовать его Жоржем ввиду художественной натуры. У нас народ добрый, и Жоржа именовали. Так бы он народ и снимал, если бы однажды не вкапался в историю. А все оттого, что на путях новой жизни еще встречаются колдобины в виде старорежимных старушек. Отсюда и вышел страшный случай.

*  *  *

В нашем доме на втором этаже две сестры жили. Белла и Стелла. Белла, та совсем старая старуха, а которая Стелла – помоложе, но тоже старуха. Вследствие грустного одиночества эти божьи одуванчики проживали на одной жилплощади. Еще с ними проживала собачка системы пудель. Между нами говоря, стерва была эта пудель, невзирая на благородство легавости. Даже при своем малом росте эта сука регулярно кусала трудящихся во все места, до которых доставала, а пудель была очень прыгучая. Что до старушек, то они были хорошие, хотя самогона и не гнали, но это у каждого имеется свой недостаток.

Белла и Стелла от нечего делать любили вести дискуссию на отвлеченную тему. Например, про пенсию. Но как-то раз, проследив за мелкими свойствами своих запущенных еще при царском режиме организмов, они определили, что скоро помрут. Нормальному человеку, или, скажем, пролетарию, белениться из-за такого пустяка и в голову не придет. Эка невидаль – помер! А эти старушки как с цепи сорвались, и решили приготовиться к смерти заранее, согласно обычаям правил. Белла так и сказала:

– А то умрешь, и соседи будут смеяться, особенно эта зараза Любка Шнейвейс!

Эта Любка, граждане, сама на ладан дышала по причине древнего возраста лет. Но допустить, чтобы она при этом еще и смеялась, старушки категорически не могли.

Ну, сложили они пополам финансовые возможности. Как раз на один гроб хватило. Выходило, кто первым помрет, тому сильно повезет. Обили старушки гроб черным крепом, а из остатков сшили себе траурную сцецодежду, и заготовили прочую смертоносную хурду-мурду, кончая свечками.

Потом слесаря Веньку позвали, и он им гроб на стол установил. Белла, как старшая, полезла гроб испытывать. Ручки со свечкой на бывшей груди скрестила, и лежит, будто полностью мертвая. Нос острый торчит, щеки ввалились, а зубы язвительным образом желтеют. Мол, вы тут, а я уже там.

Завидуйте, значит, дураки.

Стелла, как положено, вокруг покойницы сидит и плачет. А Белла ей из гроба советы подает, как и что делать. Потом они местами поменялись: Стелла легла, а Белла села.

Так старушки вокруг гроба полдня проскакали. Друг дружку по очереди нахваливают да вспоминают, какие они были чудесные люди. Прямо хороводы водили, или даже еще хуже. Радостно им, значит, от осознания, что у них гроб имеется. Потом передохнуть сели. Сидят, гробом любуются, ленточки туда-сюда поправляют. И тут Беллу в голову осенило:

– А давай, – говорит, – сфотографируемся прямо в гробу!

– А зачем? – Стелла интересуется. – В чем смысл этой смертельной фотографии?

– А в том смысл, что потом помрем, и свою фотографию в гробу не увидим. А так – увидим. При нынешних достижениях народного хозяйства это плевое дело. Тоже и в смысле красоты.

Вот так, граждане. Женщина – она и в гробу женщина, и очень ей любопытно, как она будет выглядеть, в крайнем случае чего.

Красота – страшная сила!

*   *  *

В общем, взяли старушки газету, по объявлениям пошарили, и нащупали нужное: «Снимаю любого на дому. Недорого спросить Жоржа». И телефончик.

Вызвонили старушки этого фотографического Жоржа. Сидят, ждут, а Белла, старшенькая, не стерпела, и опять в гроб полезла. Полежала, повспоминала несчастья своей прошлой жизни, – как ее папаша от водки скончался, как она замуж выходила, и прочие напасти. Разморило ее – и заснула старушка мертвым сном.

Читайте журнал «Новая Литература»

А тут в дверь стучат. Фотограф Жорж пришел. Раздел туфли, зашел в комнату, и башкой по сторонам вертит. Углядел он во мраке темноты и венки по стенам развешанные, гроб, свечки и другие предметы культа. Сначала, конечно, испугался, но потом за комсомольский значок подержался, и страх как рукой сняло. А в это время пудель, дура, в жоржевы штаны впилась и рычит контрреволюционно. Может, значок комсомольский ей не понравился, или штаны клетчатые, – этого мы, граждане, знать не можем. Жорж, конечно, пудель ногой интеллигентно в гузку пихает. Стелла за свою собачку обиделась и говорит:

– Ах, зачем же вы, гражданин, бессловесную тварь ногой мучаете?

Жорж прямо обиделся.

– Я, – говорит, – мамаша, вашу тварь вовсе и не мучал, тем более, она не бессловесная, вон как рычит! И вы, бабушка, поимейте в виду, она мне на штанину насуслила. Очень обидно получается, – я прихожу проявить мастерство съемки, а ваша собака задирает ногу на художника! И еще кусается, куриный клык! Сейчас не царский режим, чтобы трудящихся пуделями травить. Так кого снимать будем? Собачку?

А Стелла как раз в роль вошла, прямо по системе нашего пролетарского режиссера Станиславского.

– Снимать будем покойницу, – говорит Стелла.- Вон она лежит. Жила-жила, но вдруг ей приключилось худо, и она умерла под присмотром лучших врачей в расцвете здоровья сил.

И заплакала.

Это, братцы мои гражданочки, еще раз доказывает, что в каждой женщине умерла артистка, и она при желании что хочешь изобразит.

Пока Стелла убивалась, Жорж тоже без дела не сидел, – он ударно колбасился по всей комнате и снимал покойницу. То так Беллу в гробу снимет, то этак. Потом стол из кухни притащил, поставил его в изголовье гроба у самого окошка, сверху табуретку присобачил.  Залез он на эту пирамиду, и оттуда Стеле говорит:

– Поскольку, мамаша, я есть художник высокого полета, сейчас я сфотографирую вашу безутешную покойницу с заднего виду сверху. Для сугубой, поимейте в виду, красоты в смысле моей фантазии.

И приступил к съемке Беллы сзади и сверху.

*  *  *

Ну, снимает Жорж с табуретки. А Стелла решила с ним финансовый вопрос возбудить, и спрашивает:

– Сколько же вы, к примеру, возьмете за карточки?

– Триста, – отвечает Жорж сверху. – Поскольку я есть мастер. И за вредность покойника, или кто там у вас в гробу.

Стелла подумала, что это он просто так разговаривает словами, для выражения шутки. И хихикает, как воспитанная. А Жорж, наоборот, подумал, что это он с ценой продешевил.

– Вишь, – думает, – как старушка веселится. Может, она, черт ее знает, богатая, и ей моя цена – полное тьфу!

А вслух сказал:

– Вообще-то, с других я больше беру. Но с вас, из уважения как к родственнице покойницы и пенсионерки, возьму всего каких-то триста. Если хотите знать, мамаша, то за натуральные съемки в вашей кромешной комнате триста – не цена, а сплошной кукиш в душу фотомастера.

Тут Стелла все поняла и сразу хихикать бросила.

– Довольно свинство, – говорит, – с вашей стороны бедных старушек грабить! Какое вы имеете право такими ценами людей фотографировать?

Жорж мордой потускнел и воскликнул в один голос:

– Снялись – платите! Которые бедные – те в гробах не снимаются!

На этом месте взаимного вопля крика трагедия и случилась.

Белла-то все это время спала, а как финансовый шум начался, проснулась. Полежала немного, вошла в курс диспута, а потом села в гробу и сказала здоровым, в противовес аристократии, голосом:

– Да как вам не стыдно, паразит?! И знайте: с нас вы получите только ничего, а не то что триста! Плюю с морду вашей художественной фотографии!

И прямо в Жоржа плюнула.

Конечно, Жорж такого от покойницы никак не ожидал. Язык изо рта вывалил, глаза выпучил, да беркутом в окошко и вылетел. Прямо вместе со своей фотографической аппаратурой. Летит и кричит:

– Пропадаю за художественную карточку народа!

И его, граждане, легко можно понять. Даже у нас в стране покойники не каждый день оживают и в фотографов плюются. Тут у кого хочешь пугливость характера взыграет!

Упал Жорж на клумбу, и лежит. Толпа, конечно, сразу собралась, кто-то собаку-ищейку вызвал, милиционеров и людей.

– Смотрите, – говорят, – последнюю башку человеку оттяпали! Вся морда лица в крови! Не иначе, враги здесь затаились!

Жоржа увезли на «скорой». А милиционеры быстро вычислили, из какого окошка Жорж вылетел, и пришли к старушкам в квартиру. А там пудель, собака, лает, Стелла в ванной спряталась, а Белла в гробу сидит.

Через неделю после этого факта был суд. Старушек оправдали, потому что в нашей стране каждый может лежать в гробу, сколько ему влезет. А которые из окошек летают, – это тоже их полное право.

На том и закончилась эта страшная история.

 

*  *  *

Сейчас Жорж живой и здоровый продолжает снимать людей. Старушки тоже выжили, несмотря на тщедушность тела, болезни сердца и других микроорганизмов. С чего они в прошлый раз надумали умирать, они теперь и сами не знают. Может, что-то перепутали в своем обмене веществ. Или еще что-нибудь. Жизнь, индюшкин кот, выкомаривает еще и не такое!

И вот вам, граждане, последняя генеральная мысль. Ежели одному человеку что-то ударит в голову, – будьте уверены, шишка от этого удара обязательно возникнет у другого человека.

Не сомневайтесь, – проверено.

 

 

 

 

 

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.