Юрий Прокопенко. Штрихи к портрету (повесть). Глава 1. Свободное плавание. 5.

Тяжелая машина плавно выехала на шоссе, ведущее в Полтаву. Автобус слегка покачивался. Из приоткрытого окна тянуло свежестью. Он возвращался в Полтаву. Его попытка поступления в харьковский университет провалилась.  Что ж, может быть это и к лучшему? Еще неизвестно, как бы он сдал вступительные экзамены, если бы у него приняли документы. Он совсем не был уверен в успехе. Сейчас его неудача оправдывается объективной причиной: у него не взяли документы из-за какого-то постановления, другое дело, если бы он не прошел по конкурсу. Позор! Алла в прошлом году сдала экзамены и поступила в театральное училище, где конкурс был, наверное, не меньше, чем в университет. Позор и еще раз позор! Случай отвел его в сторону. Правильно сказала вчера Нина: – «Что Бог не делает – все к лучшему». Все-таки хорошая она девушка. Так, с этим все ясно. Теперь о предстоящем. Работа и свободная жизнь. Можно гулять с друзьями, встречаться с девушками, ходить в кино и на спектакли, писать, наконец, что придет в голову. Хорошо бы напечататься, рассказ или повесть, хотя бы о том, что было с ним в последнее время. Разве это не интересно. Его любовь с Аллой, другие любовные приключения.

Так, перебирая в голове разные эпизоды, Иван коротал время в дороге. За окном автобуса простирались широкие поля уже начавшие желтеть, напоминая о предстоящей осени. На указателях попадались названия населенных пунктов или деревень, незнакомых, и он не успевал их прочесть. В стороне от шоссе  выстроился ряд белых хаток, погруженных в зелень садов, куры гуляли на полянке перед хатками, вон побежала собака по своим делам. Редко встречались люди: в основном это были дети и старики. Проехали небольшую речку, берега которой утонули в ивовых кустах. На маленькой лодочке сидел мужичок в соломенной шляпе на голове. В его руках виднелась удочка. Плотная завеса деревьев, скорее всего пирамидальных тополей, которые здесь называли яворами, скрыла эту картину, и Иван так и не узнал, поймал ли что-нибудь мужичок. Ему вдруг страшно захотелось на рыбалку с отцом. Тот почти каждое утро ходил ловить рыбу. Вдали от пляжных мест, он смастерил себе рыболовецкое место  в виде земляного настила, укрепленного крупными ветками и прутьями и выступающего метра на полтора в реку. Там было удобно сидеть, разматывать и сматывать удочки, забрасывать их в реку. Отец любил все это делать обстоятельно. Проходящие мимо моторные лодки время от времени подмывали  настил, но отец с упрямой настойчивостью вновь укреплял его. Обрыв к реке высотой метра три-четыре был за спиной и проходившие порой люди не мешали отцу заниматься любимым делом. Да и кто там мог проходить ранним утром, может быть такой же рыбак, как и он. Впрочем, постоянные рыбаки здесь все были серьезные люди и, как правило, знали друг друга и относились с глубоким почтением. Это создавало своего рода ассоциацию рыбаков и ограждало их от «не прошеных гостей». Ивану почему-то захотелось переговорить с отцом обо всем этом, как строить свою жизнь дальше, куда пойти работать и, наконец, что думает отец о его отношениях с Аллой. Помнится, тот не разделял желание Олега жениться на Нине. Кстати, ее тоже зовут Нина. И вновь мысли Ивана вернулись к этой чудесной девушке. Почему она так понравилась ему и как быть теперь с Аллой, яркость и красота которой уже не казалась таким очевидным преимуществом. Интересно, они знакомы? Алла знакома с Вадимом, он говорил, что не раз они случайно встречались на улицах Харькова. Но, даже если Алла и Нина были знакомы, не станет же Нина рассказывать об их любовном приключении. Нет, Нина не такая. После вчерашнего вечера у него как-то изменился взгляд на Аллу. Было интересно, как она воспримет известие о его провале, о том, что не будут они вместе длительное время и, вообще, неизвестно, сколько времени: год, два или больше. И все это время Алла будет верна ему, будет оставаться девственной, и это при ее страстности и сексуальности, при ее внешности и артистическом окружении? Как-то мало верилось в реальность такой перспективы. Чем больше Иван думал об этом, тем больше кислая волна пессимизма заливала его. О каком совместном будущем может идти речь, когда уже через три года она окончит театральное училище (в театральном срок обучения четыре года), и уедет в какой-нибудь далекий провинциальный городок служить в провинциальном театре. А может быть у нее будет большой артистический успех и она станет сниматься в кино. Реально ли, что в такой ситуации она не выйдет замуж? А что он через два года. Поступит в институт или пойдет служить в армию? Напечатает ли свои рассказы и повести? Напишет ли он их?

Автобус подъезжал к Полтаве. Иван сгорал от нетерпения скорее попасть домой и пойти на реку, на встречу с ней. Так они уславливались перед его отъездом. Пару часов спустя он подъехал к дому на городском автобусе, который ходил нерегулярно, с большими перерывами. Придя домой, он увидел знакомую картину: мама как всегда возилась на кухне, готовила обед, отец только что встал с кровати, где он обычно дремал, вернувшись с рыбалки, баба Ганна спала на своей половине дома. Во дворе никого не было, лишь дворовый песик Дружок подбежал к нему, завилял хвостиком и стал подобострастно вертеться вокруг его ног. Иван потрепал его по голове, погладил спину и почесал за ушком. Кобельку этого оказалось вполне достаточно, он лениво пошел на свое место недалеко от куста сирени. Ивану ничего не хотелось рассказывать, но рассказывать придется, ведь его родители наверняка волновались о нем. Он переступил порог кухни и поздоровался с мамой, поцеловав ее в щеку. Она обрадовалась, увидев его. Спросила: – «Ну, как, приняли документы?». Иван отрицательно покачал головой. «Это постановление распространяется по всему Союзу, – ответил он, – что в Москве, что в Харькове действует одинаково. И кому это нужно»? «Ничего, сынок, – вмешался в разговор, подошедший к ним отец, – ничего плохого в том нет, если ты пару лет поработаешь где-нибудь. Заработаешь стаж, станешь взрослым мужчиной, а жизнь впереди длинная, не гони время». Он также поцеловал Ивана и похлопал его по плечу.

– Пап, а ты завтра пойдешь на рыбалку? Возьми меня с собой. У тебя есть какая-нибудь лишняя удочка? Что-то мне так захотелось порыбачить.

– А ты встанешь в четыре утра? Ведь я рано встаю, еще затемно. Пока доберешься до места, начнет светать, а там и солнышко появится. Самый клев, – мечтательно рассказывал отец о своих каждодневных радостях.

– Встану, ты только разбуди меня. Знаешь, что-то хочется поменять пластинку, отвлечься от всех этих переживаний, подумать, с тобой поговорить.

Павлу Ивановичу понравился настрой сына, хотя и есть повод для отрицательных эмоций, переживаний. Он знал, что его младший сын был самым благоразумным из трех его сыновей. Он пошел в школу, не учась в первом классе – сразу его взяли во второй класс. Учительница, принимавшая его, сказала тогда, что ему будет неинтересно и скучно в первом классе, т.к. он в ту пору уже умел читать, знал таблицу умножения и даже ухитрялся решать задачи по алгебре за седьмой класс, в котором училась его сестра Света. Как он это делал, не зная нужных для этого алгебраических формул, оставалось тайной маленького Ванечки. И позже у отца не было проблем с его обучением, не в пример со старшим братом, который время от времени «бунтовал» и выкидывал всякие фокусы. В девять лет Иван впервые сел за руль его служебного «Москвича» и на виду у офицеров воинской части, которой руководил отец, он лихо сделал пару кругов по территории и точно подрулил к группе стоящих здесь офицеров. Автомобиль на всю жизнь стал страстью Ивана. А еще через год он с помощью отца направил свой первый рассказ в детский журнал «Мурзилка» и его вскоре напечатали. Рассказ назывался «Первый улов». Отец был горд успехами сына. Этот номер журнала с напечатанным рассказом Ивана он показывал своим сослуживцам не без умиления. Писательство стало для Ивана навязчивой, болезненной страстью и мечта стать писателем бесповоротно овладела им. Иван хорошо учился, был живым, подвижным, мечтательным  мальчиком. Он любил жизнь, любил свою мать, отца, он не мог себе представить, что когда-то их не станет. Это была бы величайшая несправедливость в мире. Люди не должны умирать. И маленький Иван решил встать на пути этой несправедливости. Он был в ответе за все человечество. Надо спешить и что-то придумать, чтобы люди не умирали. Иван купил толстый учебник анатомии и приступил к пристальному изучению строения человека. Он понимал, что придумать способ спасения жизни человека можно только изучив его строение. Кстати, он так и назвал свой метод: «СЖЧ», что означало «Спасение жизни человека». Он понял, что в критический момент жизни, когда человек при смерти, нужно делать укол в сердце. Это может спасти человека. Тогда он не знал, что подобные уколы в сердце уже практиковали в подобных случаях и что для этого есть специальные лекарственные средства. Для мечтательного Ивана «СЖЧ» стало третьей генеральной идеей его жизни.

Вернувшиеся к обеду с реки братья Ивана, не так умиротворительно отнесся к неудаче Ивана с поступлением в университет.

– Не печалься, – сказал Игорь, – тебе до армии еще далеко. Успеешь поступить в институт.

Олег отреагировал более жестко:

– Я, в общем-то, знал, что так и получиться, – сказал он Ивану. – Надо знать наше государство и нашу запретительную систему. Неужели приказ в Москве запрещает принимать документы без стажа, а в Харькове можно их принимать ? И ведь какую подоплеку придумали: отсутствие опыта у поступающего в институт. Чепуха какая-то. Неужели за пять лет учебы у студента не появился бы жизненный опыт, необходимый для получения специальности? – с иронией рассуждал Олег. – Я вот что тебе скажу. Сейчас поступают в институты дети, родившиеся в начале войны, в первые годы войны. Их естественно  меньше, чем тех, которые рождались до войны. Нехватка ребят призывного возраста. В армии служить некому. И так будет, по крайней мере, еще пару лет. Потом острота вопроса уменьшится, и пойдут послабления.

– Но зачем тогда голову нам морочат, придумывают какие-то дурацкие объяснения, – возмутился Иван, – говорили бы честно, в чем причина.

– Дурачок ты Ваня,- засмеялся Олег, – разве можно открыто говорить о таких вещах, чтобы вся заграница знала, что у Советов некому служить в армии. Не забывай, холодная война!

– Олег, не морочь парню голову, – вмешался отец, – какая, в сущности, разница для него, почему у него не взяли документы. Сейчас нужно думать о том, куда пойти работать, стаж зарабатывать. Ведь не идти же ему на ЗИЛ варить кабины грузовиков, как ты это делал. Да и не возьмут его туда: ему еще мало лет. Вот об этом сейчас надо думать.

Перепалка между Олегом и отцом могла, как обычно, перерасти в скандал. Такое не редко случалось. Они оба стояли на разных «платформах». Олег всегда был критически настроен по отношению к действиям советской власти, а отец, конечно, защищал ее. Он по профессии был военным пропагандистом. Преподавал курсантам военных училищ марксизм-ленинизм и историю партии. Этим объяснялась его «платформа». Он просто не мог иначе. Все, что было связано с партией и советской властью, было свято для него. И он не мог не защищать это святое дело от всяческих нападок, тем более идущих от его собственного сына. В конце концов, он воевал за это! Он многое мог простить советской власти, ведь прощалось еще большее во времена Сталина. А сейчас во времена Хрущева? Много несправедливостей и прямых глупостей творила наша власть. Разве можно было простить, что его сорока девяти летнего полковника советской армии уволили в запас. Полон сил и энергии, полон знаний и пропагандистского опыта, он был выброшен в никуда. Неужели стране и партии не нужны были такие люди. И это был не единичный случай, который коснулся только его. Он был на хорошем счету. Увольнение в запас высшего офицерского состава, прошедшего войну, и пользующихся заслуженным авторитетом в армии и у молодых офицеров, коснулось многих. Объяснений этому не было. Зато у Олега были свои объяснения: это была преднамеренная акция партии и советской власти в отношении заслуженных офицеров. Надо было выбить этот твердый костяк и вместе с ним и авторитет, который теперь, по мнению Олега, должен перейти на сторону нового командного состава, всецело подчинявшемуся хрущевской элите. Надо было стереть память Сталина, который все еще пользовался авторитетом у высших офицеров, прошедших войну. Слишком крепко с его именем была связана вся их служба Родине. Или сокращение размера пенсии с 80% до 50% от должностного оклада, что, в сущности, поставило семью полковника Котова в запасе на грань выживания. Все это горькой обидой лежало на душе отца, но он не хотел  обсуждать эти вопросы с детьми. Лишь изредка он делился своими обидами со своей женой, Ольгой Григорьевной, которую крепко любил все долгие годы их семейной жизни. Брат Игорь в этом споре находился на нейтральной стороне.

После обеда Иван собрался идти на реку, но Олег, бывший там с утра, сказал, что не видел там Аллу, потому и ему Ивану идти не стоит. Но Иван все же пошел. А вдруг она придет  вечером. Но ее там не было. Какое-то дурное предчувствие или волнение посетило Ивана, но другого способа узнать, что произошло, не было. Не идти же к ней домой, в самом деле, что за ребячество. Наспех искупавшись, он побрел в сторону дома, как вдруг он увидел Женю, шедшую ему на встречу. В это лето он увидел ее впервые. Обменявшись прохладными приветствиями и не зная о чем говорить, Женя вдруг предложила Ивану встретиться сегодня вечером как обычно у детского садика. Ведь у них есть о чем поговорить как старым друзьям. Ни тени прошедшей обиды или упрека не было в словах Жени. Иван согласился на встречу. В конце концов, где сейчас  Алла и почему он не может пообщаться со старой знакомой.

До встречи с Женей оставалось некоторое время, и Иван предался воспоминаниям. Это было прошлым летом. Её звали Женей. Их познакомил Петр на танцах, куда они ходили вечерами время от времени. Это было развлечение и возможность познакомиться с девушками, если получится. Она была старше его на пару лет, в тот год уже кончила школу и еще не знала, что ей дальше делать. Женя не была красивой, но молодость и стройность фигуры делали ее соблазнительной. Тем более она была свободной и с охотой отозвалась на возможность познакомиться с московским мальчиком. Позже они встречались то на танцах или просто ходили гулять в лески, простиравшиеся густой растительностью вдоль прибрежной зоны. Вечером там было пустынно, а потому и приятно проводить время с милой девушкой. Их отношения ровные и плавные не отличались особым любовным пылом, что, казалось, Женю вполне устраивало, но Ивану хотелось большего. Он чувствовал, что его подруга могла бы ответить взаимностью, будь он  более опытен и настойчив, но он не знал, как к этому подступиться. На помощь пришел Петро. Он был старше Ивана на три года и уже имел какой-то сексуальный опыт. Он предложил устроить пикник на берегу Ворсклы, когда совсем стемнеет, с ночным купанием и может быть раздеванием.

Организацию пикника взял на себя Петр. Он получил согласие принять участие в ночном купании и у девочек, купил бутылку водки и вот они вчетвером – у Петра была своя девушка, отправились на берег реки. Устроившись уютно под густой кроной деревьев, они распили половину бутылки, причем, большую часть водки выпили парни, особенно Петр, потом они разошлись друг от друга на расстояние, чтобы скрыть свою наготу от соседней пары и приступили к ночному купанию. Светила луна и  черное украинское небо было сплошь усеяно звездами, так что можно было видеть обнаженное девичье тело, еще до погружения в воду. Купание, плескание, объятия и поцелуи – все это привело в восторг купальщиков. Через некоторое время они вышли из воды, а надо сказать, что она была достаточно прохладной, слегка оделись и Петр предложил допить оставшуюся водку, что они и сделали. Затем Петр со своей подружкой отошли за соседние заросли ивняка. Иван хотел было продолжить любовные игры, но здесь случилось непредвиденное. Все пространство закружилось в голове Ивана, и он едва успел отбежать от Жени, как его вырвало. Рвота была мучительной, так как закуски не было, и организм Ивана был еще совсем не опытен в приеме алкоголя. Он сопротивлялся, как мог и, в конце концов, обессиленный вернулся к Жене.

«Прости меня. Я не знаю, что со мной произошло. Может быть это от водки»,- едва слышно пробурчал он. Ему было стыдно и не хотелось признаваться, что он еще не умеет пить. Ведь его претензии походили на взрослого человека, ведь он добавился от Жени любви. «Все кончено,- подумал он, – больше они не будут встречаться». Но Женя была доброй, простой и сердечной девушкой. Она, как могла, утешила его. «Успокойся, все это чепуха. Ты мне все равно нравишься, и я хотела бы быть с тобой», – прошептала она почти на ухо, целуя его. Так бесславно для Ивана закончился пикник с ночным купанием. Какие были успехи у Петра, осталось тайной.

Прошло несколько дней, и они вновь встретились. Во дворе вечерами устраивали танцы, звучала радиола или ловился «Голос Америки» и звучала джазовая музыка. Слабое освещение от уличного фонаря, танцующие пары, тихая музыка – все это создавало интимное настроение, и расходиться раньше времени не хотелось. Однако, после пикника, когда Женя пришла домой под утро, ее мама сделала ей внушение, потребовав, чтобы впредь она возвращалась домой до одиннадцати вечера. По этому поводу Иван в своем дневнике сделал запись: «Теперь мы расстаемся, когда не все звезды на небе успели зажечься и ни одна из них не погасла». Прощания были жаркими. Во дворе Жениной многоэтажки под высоким деревом они долго и горячо целовались, Иван ласкал ее грудь, становившуюся под его ладонями каменными, она бурно отвечала взаимностью. Казалось, что приближается вершина их любовных отношений, и вот однажды в подобный вечер они продолжили свои горячие ласки  на ближайшем пляже, прямо на песке. Светила луна и было достаточно светло, но ничто уже не могло остановить влюбленных. Это была взаимная страсть. Женя отдалась Ивану, и тот ощутил не знакомые ему  ранее тепло и сладость. Хотелось, чтобы это никогда не кончалось, но природа берет свое. Сразу наступила тишина, и только сердце неистово стучало. Прошло некоторое время, Женя все еще лежала под ним и мягко целовала его лицо и губы. Иван вновь испытал желание продолжить любовные игры, но в эту минуту справа, метрах в тридцати скрипнула калитка, и на пляж вышел какой-то субъект с ведром в руке. «Что ему нужно в такое время? – подумал Иван, – неужели идет к реке за водой, будет поливать огород. Это-то ночью?!» Иван сообразил, что мужчина может их заметить, и, испытав неловкость своего положения, освободил Женю. Та проворно встала и побежала к воде. «Неужели топиться?» – подумал Иван. Он тогда еще не знал, что от этого женщины не топятся.

Читайте журнал «Новая Литература»

Потом они встречались пару раз: один раз у нее дома и другой раз в поле, оба раза в дневное время. Конечно, вновь было тепло и сладко и Ивану казалось, что он любит Женю и не надо никакой другой. Он даже говорил ей об этом. Но вскоре наступало успокоение, сменившееся прохладой. В результате оставалось чувство удовлетворения. Возможно, позже это чувство вновь превратилось бы в  горячее желание близости, но следующего случая не произошло. Иван встретил другую девушку и эта другая, яркая и красивая захватила его целиком. Он как-то сразу забыл про Женю, про теплоту и ласки, которые были у них. Они больше не встречались. Странно, но Иван даже не подумал о том, что так поступать с женщиной бесчестно. Все отодвинулось на задний план, ушло в прошлое, и впереди было несравненно яркое и сильное влечение. Такой девушки он раньше не встречал. Наверное, скидку можно сделать на молодость Ивана, тогда ему было всего пятнадцать с половиной лет и все, что с ним произошло, произошло впервые.

Как и условились, в девять часов они встретились. Смеркалось, но звезды еще не загорались. Они направились знакомой улицей в сторону пляжа, хотя купаться уже не собирались. Дойдя до конца улицы, Иван предложил присесть на бугорке под фонарным столбом. Дальше дорога  проходила через лесок. Можно было бы пойти туда, там темно и никто бы их не видел. Но Иван не знал намерений Жени. Разговор вяло перетекал с одной мелочи на другую, но что-то более существенное нужно обсудить.

– Я знаю, – сказала Женя, – ты встречаешься с Аллой. Красивая девушка, артистка. У вас любовь и серьезные намерения?  Но ведь она старше тебя. Ты в Москве, она в Харькове. Так не просто сохранить любовь.

Иван молчал. А что он мог возразить ей. Полтава – город не такой уж большой и все личное быстро становится достоянием многих.

– Ты знаешь, я тебя любила, по настоящему, как кошка. И когда ты бросил меня, мне было очень больно. Ничего не сказал. Я и сейчас все еще тебя люблю. Но что делать, теперь уже все в прошлом. Ты меня не любишь, и мы расстались совсем, навсегда.

Женя взглянула на Ивана.

– Такой же красивый, но не мой.

Она глубоко вздохнула и откинулась на спину, глядя в почерневшее небо. Уличный фонарь, горевший над ними, отчетливо обрисовал ее тело в легком платье,  высокую грудь, которая когда-то наливалась под его ласками, плоский живот, бедра, манящий треугольник. Иван припал на правую руку, приблизившись к ней.

– Я все помню. Я и сейчас хочу тебя. Пойдем туда, – он указал головой в сторону пролеска. И когда она поднялась, он обнял ее за талию, и они скрылись в темной гуще ивняка. Все было как прошлым летом, горячо и страстно. Потом они молчали. Молча шли по знакомой улице уже в обратную сторону. Во дворе ее дома они попрощались. Он старался быть нежным и ласковым. На прощанье поцеловал в губы, но это был уже поцелуй чужого человека. Больше они не встречались.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.