Свесившийся через перила лоджии пациент, сделав затяжку, затушил сигарету о поручень и прижав его к ногтю, пульнул окурок в сторону клумбы. Кувыркаясь, он угодил в корневище размашистого пня.
-Не курите? с пропиской,- как бы пожурил он, раньше здесь рос столетний дуб, спилили, молния ударила. Сегодня в полвосьмого футбол “ Динамо”-“Торпедо” и прикрывая дверь, зацепил ею край шторы.
-Пора,- приструнил себя Долов, завтра утром обход, попрошусь, нужно выспаться. Неужели проглядели дочь? Она девочка наивная, думает в этом мальчике счастье. Конечно, повзрослев, становишься циником, зато просчитываешь последствия. Главное, институт закончить, а с этим куда спешить. Но если у неё серьезно, разве их остановишь, пусть родит, хватит, насмотрелся, а где им жить, свалилось, как снег на голову, может это ещё Ольга паникует? Сейчас она ослеплена, жизнь без него кажется обделенной. Только они вместе принесут себе полноту счастья. Долов неожиданно вспомнил пример из телепередачи. На семинаре в институте профессор проводит опыт с банкой. Он крутит в руках над столом трёхлитровую ёмкость, она пуста. Затем он высыпает из пакета груду яблок доверху.
-Сейчас банка наполнена?- спрашивает он аудиторию, студенты наперебой подсказывают, что она полная. Тогда профессор достаёт приготовленный кулёк с орехами фундук и насыпает их до горловины.
-Вот,- говорит он, а вы спорили, что банка наполнена.
Затем он достаёт пачку с пшеном и струйкой заполняет имеющиеся бреши. “Так и в науке,- заключает он, она содержит не из одно событие, но массу разных мелочей”.
Внизу, по асфальту, женщина катила каляску-рюкзак, видимо опоздав, что-то выясняла у сидящих, вглядываясь в окна. Двое показывали направление обогнуть фасад, один из стоявших советовал пойти к лифту. Из-за угла наползала серая туча, умножал приметы далекого вечера. Глядя на перистые охапки, схожие с расстилавшимся над котельной дымом, Долов вспомнил курьёзный эпизод минувшей весны, когда вещи, забытые на даче, Ольга привезла в стирку и в узле наткнулась на топик, который дочери выдали в институте как форму для практики пионервожатой в лагере в Снегирях. После третьего курса полагалось отработать одну смену, поруководить школярами и привезти отчет. Когда жена, разобрав узел в ванной, внесла футболку в комнату с комментариями: “Ната, ты забыла её на подоконнике, за алое, она же вся выцвела,- лицо дочери смотревшей телевизор, помрачнело, весь вечер она была не в духе. В лагере дочь в паре с сокурсницей поставили вожатыми у 5 и 6 классников. Воспитателем средних групп, ещё с прошлой смены, был оставлен физрук местной школы, ему было под тридцать. По слухам он уже много лет был в здешнем составе, после разъезда детей подрабатывал оператором скважен. В прошлую смену он дружил с поварихой, но её рассчитали, объявив виновной за отравление в отряде малышей. Повариха оправдывалась, что дети просто надкусили диких яблок с дерева за оградой. Оставшись без внимания, физрук попробовал переключиться на практиканток, которые зависели от него и в распорядке и в отчете в институт. За его бесцеремонность, окающий голос, он видимо был родом с Поволжья, они дали ему прозвище Бишканди, подруга дочери где-то читала, что так звали жену раджи, отравившую его, связавшись с любовником. В отместку он стал их муштровать, устраивал разборки отрядных нарушений и шалостей специально после отбоя и назидательным тоном, запрещал покататься на лодке. Им и так нелегко было управлять почти подростками, освободившимися от опеки мам. У многих дома уже были видеомагнитофоны и кассеты, за просмотр которых ещё три года назад сажали.
Дочь с подругой, в ответ, избрали тактику, демонстрируя, что не считают Бишканди полноценным мужиком, причёсывались или красили ресницы, когда он входил в их каморку, требуя объяснений о причине невыполнения очередного указания, на планёрках перешептывались, упоминая о институтских ухажерах, которым обещали пожаловаться на его развязные манеры. Они демонстративно проигнорировали вечеринку руководства по окончании смены с тортом и грамотами. Дочь лишь вскользь рассказала отцу про лагерь, а с матерью они в день приезда долго шептались в темноте.
