Тоня Иванцова безумно любила своего мужа Толю. Ее любовь продолжалась вот уже почти шестнадцать лет. Она горела ровным и неистребимым огнем, невзирая на разные жизненные обстоятельства, как вечный огонь горит и в зной и в мороз, и в ливень и в снегопад. Некоторых из ее подруг это почему-то возмущало, других удивляло. Читать далее
Ах, как мне надоело быть хорошей! В детстве я была примерной девочкой, потом прилежной ученицей, потом старательной студенткой, затем исполнительной работницей, верной женой и заботливой матерью. И всегда, при любых обстоятельствах я стремилась сделать все максимально хорошо, все правильно, все как полагается. Как полагается кем? Или чем? А разными инструкциями, писанными и неписанными правилами, законами, этикетом, мнением соседки тети Мани, в конце концов. Как бы кто бы чего такого не подумал, не осудил, не сделал бы неверных выводов на мой счет. И я очень старалась. Чтобы не осудили, не подумали, не сделали выводов.
«Я – центр мироздания! Мироздания, носящего мое имя, имеющего мой облик, живущего моей жизнью, мыслящего моими мыслями. Я – уникум! Такой, как я больше не существует во всем бесконечном мире. И не существовало никогда. И не будет больше никогда. Я – единственная и неповторимая!
Нет, что-то не так. Что-то я уж слишком закрутила. Мироздание, вселенная… Осталось только Христом себя объявить. Для завершенности образа, так сказать.
– Бом-бом, бом-бом, – забили настенные часы.
Сергей мельком глянул: ого!- уже два часа ночи. Ничего, завтра суббота, можно будет вволю отоспаться, и он опять уткнулся в детектив. Давненько он не читал детективы. А этот оказался довольно захватывающим. Да и надо же узнать, в конце концов, кто стоит за целой серией убийств, начиная с банкирши и кончая смертью киллера. Только жрать страшно охота. Он на цыпочках, чтобы не разбудить мать, сгонял на кухню, быстренько наделал себе целую тарелку бутербродов с сыром и ветчиной и опять нырнул на диван под одеяло. Тарелку поставил рядом на пол. Теперь можно и до утра кайфовать. Клево.
Было у отца три дочери. И один сын. Дочерей отец любил больше жизни. Сына – так сяк.
Когда пришло время отцу умирать, он поделил все свое имущество поровну. Между дочерьми. Старшей – трехкомнатную квартиру, средней – крепкий дом в пригороде со всем хозяйством, младшей – машину с капитальным гаражом и сберкнижку на предъявителя. А сыну не оставил ничего. Даже кота. Который в сапогах. И пришлось сыну вместе с семьей жить и дальше в общежитии. Вчетвером на 11 квадратных метров. То есть не совсем вчетвером: по ночам в темноте таясь пробегали по комнате мыши, за отставшими обоями шуршали тараканы, на белых простынях хозяйничали клопы. И никакая сила в мире не могла справиться с этими басурманами – завоевателями. Так как весь огромный дом общежития кишмя ими кишел. И стало жене сына грустно-грустно. Повесила горемыка голову свою низко-низко и заплакала горючими слезами…»
Жена посмотрела на него устало и раздраженно. Она еще держалась, пыталась говорить спокойно и весомо, но он прекрасно видел, что это ей дается со все бóльшим трудом.
Читать далее
…и раскаялся Господь, что создал человека на земле,
и воскорбел в сердце Своем.
Библия. Бытие, глава 6.
– Ты это куда намылился? – остановила я вопросом своего сынульку, когда он уже открывал входную дверь, чтобы уйти.
– Я скоро, мам.
– Я спросила – куда?
– О-о-о… – обреченно поднял глаза к потолку наследник, демонстрируя, как он устал от моих вопросов, – в общем, мне надо обойти близлежащие дома, буду агитировать голосовать за выдвиженца в депутаты. Если не в курсе – скоро выборы в местные органы управления.
Читать далее