1.

Когда он упал на землю от удара в грудь, а потом получил еще несколько пинков в живот, спину и лицо, он почувствовал, что погибает. Его били просто так. Компания пьяных обезьян избивала его в парке, через который он ходил каждый вечер домой после института. От их ботинок жутко воняло, он корчился от боли, и его выворачивало от этого запаха. Он надсадно хрипел, закрывая руками голову. Лотерея! Почему сегодня и почему именно он? Почему вообще эти ублюдки бьют людей просто так? Резкая боль в шее резанула в голову. Бессильная злоба сдавила затылок и ударила в виски; он вдруг представил, как ломаются ноги этих скотов о его голову. «Так, так!» – хрипел он в полуобморочном состоянии, ясно слыша, как трещат кости каждого из этих тварей.

Неожиданно до его ушей донеслись истошные вопли. Боль в висках притупилась, только сердце колотилось в груди, и сильно гудела голова. Внешних ударов больше не было, только тихое скуление слышалось где-то рядом. Он поднял голову и через заплывшие от побоев глаза разглядел своих обидчиков. Они ползали по земле вокруг него, волоча неестественно подогнутые ноги, и выли. Эти мерзавцы в ужасе таращили глаза и закрывались от него руками. Он не стал разбираться, что произошло.  Поднявшись с земли, шатаясь, он покинул злосчастное место.

Со временем случай в парке почти стерся из его памяти. Но осталась одна неясность: он так и не узнал, кто изувечил этих тварей, пока он валялся на земле.

Прошло время, он закончил институт стали и сплавов. Плюбил железо и старался узнать о нем как можно больше. В свободное от работы время с удовольствием занимался реставрацией всяких старинных металлических изделий, статуэток, решеток, посуды. Став специалистом по литью особо сложных форм, продолжал развлекать себя реставрацией предметов из чугуна, меди и олова. Он выполнял сложнейшие работы по ковке, литью и сварке. Когда пришли новые времена, открыл мастерскую по производству художественных решеток и ворот по специальным заказам. Заказчиками у него были разбогатевшие рыночные торговцы, бывшие цеховики и бандиты; для этой же публики реставрировал произведения искусства, которые они тащили к нему. Все это он восстанавливал умело и талантливо. Случалось, какая-нибудь статуэтка не поддавалась в работе его рукам; тогда он сильно нервничал, кляня строптивую вещицу, и в порыве гнева мысленно разбивал ее об пол. В ту же секунду эта вещь неожиданно трескалась. Тогда он успокаивался и терпеливо работал над ней, бережно заделывая появившийся изъян.

Так шли годы, наконец он основал свое большое дело. Начал выполнять заказы по литью штучных изделий особой сложности для крупных предприятий и добился больших успехов в этой работе. Он богател. И разбогател до такого уровня, когда хочется как-то отметить результат своего труда и сделать что-то значимое не только для себя, но и для людей. Он присмотрел в центре города старый особняк. Вернее сказать, особняком это сооружение было сто лет тому назад, а сейчас здание было в аварийном состоянии. Об особняке напоминали только куски старинной лепнины, оставшиеся на части фасада, да кривые, ржавые решетки, когда-то ажурные, с легкой позолотой. На крыше этого треснувшего в нескольких местах дома росли деревья, а из разбитых окон первого этажа тянуло гнилью и мочой. Особняк умирал, но в сумерках, если луна полным диском показывалась на небосводе, в контурах дома проступала былая красота и осанистость. Он решил возродить этот дом, отреставрировать его, одеть в балконы с изящными коваными решетками и показать людям всю его былую красоту. На фасаде он хотел повесить медную табличку с надписью: «Музей-мастерская железного литья», надеялся собрать в этом доме все лучшее, что сделали мастера-литейщики за последние сто лет. Там же он хотел разместить и свой офис. Дела у него шли хорошо, да и работа с серьезными, крупными заказчиками обязывала иметь солидную контору. Он всерьез загорелся этой идеей.

Договорившись с администрацией города о том, что он восстановит этот особняк по старым чертежам и фотографиям, он выкупил здание за символическую цену, при этом заплатив немалые деньги за само место, которое занимал дом.

Сделка состоялась, и дело пошло. Особняк был возрожден и занял свое достойное место в архитектурном облике города. На первом этаже была устроена историческая мастерская по художественному литью и офис, а на втором расположился музей, куда было собрано много

2.

экспонатов старинного литья и ковки. Когда все было готово к торжественному открытию особняка, случилось событие, некоторым образом напомнившее давнее несчастное происшествие с ним в парке.

Все началось с возвращением из-за границы в родную обитель сына прокурора города. Юноша отличался своенравным и скандальным характером, к тому же был абсолютным бездельником. После того как его выгнали из престижного европейского университета, папа решил пристроить родное дитя в своем городе. Формированием счастливого будущего сына прокурор занялся с большим рвением. Переведя наследника в местный юридический вуз для продолжения учебы, папа подготовил сыну достаточно прибыльный и стабильный бизнес. По рекомендации прокурора местная администрация заключила договор по обеспечению города парковочными местами с фирмой, которая была зарегистрирована на прокурорского сына. Буквально сразу же городское начальство объявило все места на улицах, хоть как-то пригодные для стоянок автомобилей, парковочными местами и тут же сдало их в аренду фирме сына прокурора. Таким образом, в городе появился еще один перспективный молодой бизнесмен, у которого не возникало проблем ни с доходами, ни с местной администрацией, ни с налоговой инспекцией, ни с правоохранительными органами.

Вся эта история могла пройти незамеченной, если бы сыну прокурора не понадобился крутой офис для представления интересов своего процветающего бизнеса. Говоря проще, прокурорскому наследнику необходимо было где-то расслабляться после утомительного безделья в институте. Сынок решил приобрести дом, в котором можно было бы организовать что-то вроде ночного клуба, где бы он смог проводить время со своими друзьями и подружками. Для такого дела нужен был особняк, желательно в идеальном состоянии и с богатым убранством, что подтверждало бы солидность фирмы, возглавляемой отпрыском уважаемой прокурорской фамилии. Как раз в то самое время, когда «святое» прокурорское семейство ломало голову над поисками достойного здания для своего сыночка, на стол прокурора лег буклет с приглашением на открытие музея-мастерской художественного литья. Пролистав все страницы буклета, прокурор решил, что лучшего места для применения всех уникальных способностей своего сына и придумать невозможно. Вот тогда-то вся эта история с сыном прокурора и стала очень сильно касаться моего героя.

Прокурор не привык, в отличие от государственных дел, откладывать свои дела в долгий ящик, поэтому события по отъему элитной недвижимости стали развиваться с необычайной быстротой. Надо сказать, что мысль о выкупе особняка в голове честнейшего прокурора вообще не укладывалась. Заплатить за особняк собственными деньгами прокурор мог согласиться только в страшном сне, да и то если этот сон был бы ему предъявлен в виде обвинительного заключения по поводу всех его незначительных, с его точки зрения, прегрешений. Прокурор имел одно непреложное и принципиальное правило: платить всегда должны только ему и никогда он сам. И вряд ли с этим мог кто-то поспорить: ведь принципиальность была главной чертой этого прокурора. Поэтому в адрес моего героя поначалу полетели письма из прокуратуры города о якобы допущенных нарушениях в договоре купли-продажи особняка между ним и администрацией. Затем последовало постановление этой администрации о расторжении договора и передаче особняка в распоряжение отдела имущественных отношений с дальнейшим выставлением дома на аукцион.

Как любой законопослушный гражданин, герой моего рассказа обратился в суд с жалобой на неправомерные действия властей. В ответ на это к нему пришли с проверками налоговая и пожарная инспекции, а за ними последовала прокурорская проверка. Все эти поборники закона выявили чудовищные нарушения в его деятельности. Оказывается, он обманул государство, купив по заведомо заниженной цене великолепный особняк, да еще исторического значения.

Его объявили мошенником и по постановлению прокурора отправили под арест в местный СИЗО до решения суда. А решение суд не принимал, судья почему-то все время откладывал

заседание. За это время особняк был продан с торгов, которые совершенно честно выиграл сын прокурора. В договоре с муниципалитетом ему разрешалось отсрочить платеж за особняк на десять лет. Что касается производства моего героя, то оно закрылось, так как заказы на изготовление изделий были сорваны, налоги не заплачены, а все накопленные средства арестованы.

 

3.

Вот вкратце вся история о добропорядочном бизнесмене, владеющем парковочными местами в городе, и мошеннике-литейщике, который позволил себе оттяпать у города исторический памятник и организовать в нем пункт приема металлолома. Именно так было написано в местной газетенке об этом сфабрикованном уголовном деле.

В один из осенних дней находившийся более месяца в заключении без приговора, грязный, небритый, с серым лицом и воспаленными от бессонницы глазами, мой герой был доставлен на допрос к следователю, и тот, в который раз пытался заставить его подписать признание в преступной связи с одним муниципальным чиновником, которому он якобы дал взятку за выкупленный мошенническим путем особняк.

Вернувшись в камеру, он тяжело опустился на табурет и прислонил голову к шершавой стене. Сгорбившись, сидел он в дальнем углу камеры, уставившись в одну точку. Сначала в его голове глухим эхом слышались одни и те же вопросы следователя: «Когда давали взятку?», «За что давали взятку?» И требование: «Подпишите, что давали взятку этому человеку!» Все эти слова били его в голову, в грудь, в глаза. Били хлестко, со знанием дела, не давая даже вздохнуть. Он вдруг вздрогнул, застонал, пошатнулся и, потеряв равновесие, повалился на бетонный пол камеры. По голове кто-то сильно колотил молотом. И все повторилось, как тогда в парке. Его опять били эти животные-подонки – в грудь, по лицу, по спине и снова по лицу. И опять его била ни за что компания бездушных тварей. Перед ним в злобном упоении мелькали рожи следователя, судьи, налогового инспектора, чиновника из администрации и прокурора. Все они кружились в дикой пляске вокруг его безжизненного тела, и жуткий, отвратительный запах, исходивший из их раззявленных в зверином оскале пастей, не давал ему дышать.

Ненависть сдавила затылок и ударила по вискам, и тут он ясно увидел каждого из своих обидчиков перед собой на коленях. Следователь кричал от боли, держась за бок, и весь покрывался липким потом, становясь на глазах желтым как лимон. Чиновник плевался желчью и держался за горло. Налоговый инспектор мычал, его глаза наливались кровью, а в кулаке у него было зажато окровавленное сердце. У судьи голова быстро увеличивалась в размерах, выдавливая наружу белки глаз. А прокурор неподвижно стоял на коленях и таял; руки его повисли как плети, а лицо приобретало очертания черепа.

Видение оборвалось. Мой герой затих. Обессиленный, он не мог встать и, как показалось испуганным сокамерникам, был мертв. Дыхание его было еле уловимым, и тело неподвижно распласталось на полу…

Свет заливал все пространство вокруг. Белая комната светилась изнутри и оттеняла контуры архангела с огненным нимбом вокруг головы и синим щитом в руках. «Неужели это все существует?» – думал мой герой, кружа по комнате и покачиваясь в воздухе.

• А где же его меч? – спросил он сам себя и потянулся рукой к нимбу.
• Здравствуйте! – вдруг громко сказал архангел женским голосом и положил щит на тумбочку. – Что вы спросили, какой меч?

Огненный нимб исчез с головы архангела, и ярко-рыжая копна волос наклонилась к нему вместе с женским лицом. Он заморгал и увидел перед собой милую женщину лет тридцати с ярко-рыжими волосами, в джинсовой куртке и с синей папкой в руках, которую она только что взяла с прикроватной тумбочки. Он посмотрел вокруг. Белая комната перестала светиться, а из-под шуршащих марлевых занавесок были видны грязные стекла окон в железных решетках. Сам он лежал на старой кровати с продавленным матрацем в палате тюремной больницы.

• Так про какой меч вы говорили? – спросила женщина, которая была штатным государственным защитником.
• Я бредил, – тихо пояснил он и добавил: – У меня был какой-то приступ. Я в больнице? Надолго?
• Теперь уже нет, – улыбнулась женщина. – Я из городской коллегии адвокатов, здесь по просьбе омбудсмена по правам человека.
• А при чем здесь омбудсмен? Я не подавал никаких жалоб, – удивился он.
• Да, конечно, но тут такой резонанс пошел по вашему делу, вся прокуратура напугана. – Женщина замялась и, наклонившись к его уху, прошептала: – Вообще-то это просьба зама прокурора, чтобы вас побыстрей отсюда вытащить; он-то и привлек к делу омбудсмена.
• Зачем? Я этого зама не знаю и не видел его никогда, – все больше удивлялся он.

4.

• Видите ли, – улыбка не сходила с лица адвоката, – такой резонанс… – Потом, о чем-то подумав, она спросила: – А вы точно ничего не знаете?
• А сколько прошло времени, пока я тут валялся? – задал он встречный вопрос.
• Значит, не знаете, феномен! – выдохнула рыжая женщина. – После того как вас привезли с последнего допроса, когда вы лежали в припадке, прошло шесть дней.

Герой покачал головой:

• Долго, наверно, это для припадка.
• Я не знаю, – пожала плечами адвокат, – для обморока, наверно, долго, а вот для дела, которое на вас повесили, просто стремительные темпы.
• А что такое? – приподнявшись на подушке, напрягся мой герой.
• Да вы не волнуйтесь; для вас, как я полагаю, вся эта заварушка только на руку, а вот для некоторых это как шило в ж… – женщина запнулась и, кашлянув, поправилась: – как острый нож в сердце. Короче, вас все хотят, как можно скорее освободить. Я думаю, ваш оправдательный приговор – вопрос процедуры, а так, считайте, что вы уже оправданы.
• Почему? – как-то безразлично спросил он.
• Ну, понимаете, все случилось как раз в день вашего последнего допроса, точнее, после него, – сказала рыжая.
• Что случилось? – он устало опустился на подушку.
• Вы точно ничего не знаете? – спросила адвокат с ударением на слово «точно».

Он отрицательно покачал головой.

• И ничего даже не предполагаете? – допытывалась рыжая женщина.

Он пожал плечами.

• Феномен, – опять повторила она, – я вам все расскажу. Только вы должны понять, что я здесь для того, чтобы вам помочь, а не наоборот, ясно?
• Да, я понимаю, только какое это имеет для вас значение, понимаю я или нет… – вздохнул он.

Адвокат странно взглянула на него и загадочно произнесла:

• Я думаю, для меня в данной ситуации это имеет жизненно важное значение.

Потом откашлялась и начала свой рассказ:

• Я сама была не в курсе ваших дел, мне все рассказал омбудсмен по правам человека в нашей области, а ему, в свою очередь, – заместитель прокурора города. И если я все правильно поняла, дело обстояло следующим образом. Как раз в то время, когда с вами случился этот ужасный припадок, следователь, который вел ваш допрос, стоял на проходной, показывая дежурному свое удостоверение. Сам дежурный спустя сутки, давая показания, по этому поводу сообщил, что в момент просмотра им удостоверения следователь неожиданно застонал и начал оседать на пол. При этом кожа его резко пожелтела и дежурный почувствовал, как он сам выразился, запах туалета. Через минуту все было кончено, и следователь умер. Вскрытие показало, что смерть наступила от цирроза печени. Но тут возникли некоторые вопросы. После вскрытия врач, который этим занимался, заявил, что увиденная им при вскрытии картина показывала, что это была печень сильно пьющего человека с характерными признаками этого порока на других частях организма. Однако все в управлении знали, что покойный не притрагивался к бутылке; он вообще никогда не пил. Всем было известно, что это был жадный до денег, беспринципный, циничный, но совершенно непьющий человек. Кстати сказать, эта смерть, может быть, и прошла бы незамеченной, если бы не череда таких же непонятных, неожиданных и загадочных смертей, случившихся в одно и то же время с людьми, связанными между собой личными и деловыми отношениями. Тогда же, когда умер следователь, в своем кабинете скончался начальник имущественных отношений администрации города. Секретарь, вошедшая к нему, увидела, что весь пол кабинета был изгажен какой-то желтой слизью, а сам начальник, скрючившись, неподвижно сидел в дальнем углу кабинета. Врачи констатировали прободение язвы желудка. Но, что самое странное, буквально неделю назад чиновник проходил плановое обследование и его желудок был в идеальном порядке. В городской налоговой в те же часы случился свой переполох. Один из налоговиков, находясь на выездной проверке, вдруг потерял речь. Задавая вопрос

бухгалтеру, он начал мычать. Пытаясь выдавить из себя хоть какое-нибудь слово, инспектор так напрягся, что обделался по полной программе. Все это вызвало у него сильный шок, спровоцировавший смерть от разрыва сердца. В те же минуты в городском суде у одного из судей прямо на заседании случился приступ. У него начали вылезать из орбит глаза и

5.

вываливаться язык. Приставы, услышав крики в зале заседаний, прибежали туда и увидели эту отвратительную картину.

Опять врачи были в недоумении. У судьи обнаружилась странная форма опухоли мозга. По словам нейрохирурга, опухоль развилась за считанные секунды, что на практике не наблюдалось никогда. Судья скончался через час в страшных страданиях. И наконец, еще один смертельный случай, который стал последним в этой череде невероятных смертей. Прокурор города умер в то же время, что и все остальные. Умер от истощения; проще говоря, от голода. Если учесть, что весил он за сто килограммов и ел чуть ли не пять раз в день, смерть от голода была более чем странной, к тому же перед голодной смертью покойный посетил один из элитных ресторанов города в компании своего зама. Вот этот-то зам через час после обеда и обнаружил своего шефа мертвым. Как рассказал мне омбудсмен со слов этого зама, тот, зайдя к шефу после обеда, увидел в кабинете прокурора мумию. Представляете, вместо толстого прокурора за столом сидел почти скелет: кости, обтянутые кожей. Во впалых глазницах вращались жуткие белки глаз, а рот, как у рыбы, то открывался, то закрывался. Только по обвисшей на мумии форме можно было догадаться, что за столом сидел прокурор. В костлявых руках он держал раскрытую папку какого-то дела. Пока потрясенный зам подходил к столу, прокурор испустил дух и папка вывалилось из его рук на пол.

Адвокат посмотрела на притихшего, но спокойного героя. Она сильно вытянула шею и вопросительно вскинула подбородок, ожидая его реакции.

После долгой паузы он утвердительно произнес:

• Это было мое дело.
• Да! – почти выкрикнула рыжеволосая и, довольная, откинулась на спинку стула. – Так вот, зам вызвал «скорую», а сам, забрав ваше дело, заперся в своем кабинете и не выходил оттуда до ночи. Он не вышел из кабинета даже тогда, когда пришел оперативник, чтобы узнать подробности смерти прокурора. Сославшись на плохое самочувствие, зам попросил оперативника зайти завтра. А уже вечером он был у омбудсмена, очень взволнованный и очень бледный. Зам попросил уполномоченного по правам человека немедленно написать прошение о вашем освобождении и привлечь кого-нибудь из коллегии адвокатов, чтобы быстрее дать делу ход. Он отдал омбудсмену целую коробку документов и сказал, что этого хватит для полной вашей реабилитации. Сделав это, он отбыл в неизвестном направлении. Утром следующего дня в прокуратуре лежало его заявление на отпуск.

Адвокат замолчала. Потеребив бумаги в папке, она опять многозначительно посмотрела на моего героя и шепотом спросила:

• А он еще живой или уже умер от какой-нибудь болезни?

Герой, не выказывая никакого интереса к сказанному, тихо ответил:

• Не знаю, я о нем не думал.
• Да-да, – кивнула рыжая женщина, – он так и говорил омбудсмену: «Лишь бы он обо мне не думал, я к этому делу касания не имел, это просто какой-то феномен!». Так и сказал: «ФЕНОМЕН». Ну так что, будем писать заявление? – Адвокат раскрыла папку и достала белый лист гладкой бумаги: – Давайте пишите, а я вам надиктую.

Мой герой неподвижно лежал на кровати, как будто не слыша ее слов.

• А, что, – прищурился он, – сын прокурора убит горем? Ведь отца похоронил. – он взглянул на рыжеволосую женщину.
• Нет, – ответила та, доставая ручку, – на следующий день, как все это случилось, сынок улетел в Лондон; там у них, кажется, дом.
• Даже не похоронил! – брезгливо усмехнулся мой герой и медленно сложил руки на груди. – Хотя какие похороны… Сынок – полная мразь! – выдохнул он и представил этого холеного прокурорского отпрыска бредущим по пустыне и изнемогающим от жажды.

Солнце испепеляло барханы, и горячий воздух поднимался дрожащими струйками от раскаленных курганов, обжигая горло прокурорского сына. Увязая в сыпучих песках, он задыхался от мелких песчинок, лезших ему в глаза, рот и нос. Вдохнув горячего воздуха потрескавшимися губами, неблагодарный сын своего бессовестного отца упал лицом в песок

и затих, заметаемый песчаной бурей, которая поглощала его безжизненное тело, не оставляя от него даже следа.

В новостной ленте Гугла на следующий день можно было прочесть заметку о необычайном происшествии: «Странный случай произошел в одном из богатых домов лондонского предместья. Полиция обнаружила безжизненное тело молодого человека, лежащего в ванне,

6.

доверху наполненной водой. Следователей поразило заключение патологоанатомов. Те утверждали, что смерть молодого человека произошла от полного обезвоживания организма. На теле скончавшегося были видны ожоги, образовавшиеся от воздействия прямых солнечных лучей за несколько минут до смерти, хотя над Лондоном уже неделю нависали тяжелые свинцовые тучи и шел мелкий затяжной дождь».