Над полумраком прохладной апрельской ночи… Нет, всё гораздо прозаичнее. Перед ним парила знакомая тень, а он стоял в трусах на балконе и дрожал от озноба.

– Меня не так-то легко поймать, – говорила тень.

– Ты меня достала уже, – процедил он.

– Во-первых, я – это он.

– Ну, ладно, ты меня достал.

– Чем?

– Висишь тут, спать не даёшь.

– Да ладно тебе, расслабься. Выпей корвалольчику, закрой глаза, досчитай до…

– Сколько тебе раз говорить, чтобы ты оставила… Тьфу! Ты оставил меня в покое! – рявкнул он, – Убирайся!

– Хорошо, хорошо, как скажешь. Только в следующий раз не забудь колокольчики надеть, а то третий мир тебе скорлупкой покажется, – сказал призрак и исчез.

Вполне возможно, что это что-то неосязаемое не было призраком или тенью. Вполне возможно, что это был плод воспалённого воображения. Что бы там ни было, а Андрей Петрович долго не мог заснуть, и в весеннем воздухе витало его второе я, с которым он вёл постоянные беседы и от которого хотел, наконец, избавиться. Он перепробовал всё, но ему постоянно мерещился этот паренёк на Старом Арбате, танцевавший индийские танцы. Он был как две капли воды похож на того, в Катманду.

«Нет, я так не усну, надо действительно выпить что-нибудь. Налью-ка себе коньяку, от него быстрее уснёшь, чем от этой дряни, Корвалола.»

Достав с полки коньяк, налил себе немного в стоящий рядом бокал, выпил.

Зачем мне всё это? Сейчас только одиннадцать. Помнишь, когда-то, а? Ты приходил домой в двенадцать, в час. Ложился спать, счастливый, и тут же засыпал. Мир тебе казался полным надежд, пускай ты их не оправдывал, но стремился. А теперь? Получаешь свою зэпэшку в размере лимона в месяц, ездишь на Мерсе с личным водителем, и всё у тебя хорошо, кроме одного. Ты стал обычным пресным тюфяком. Ты стал придатком к своей квартире и дерьму, которое тебя окружает…

…А где-то совсем рядом…

Припудрив нос и щеки, он с удовольствием разглядывал себя в зеркале. Выйдя из ванной в коридор, натянул на ноги колокольчики, одел сандалии, широкие штаны, халат и вышел в широкий полутёмный коридор, спустился по лестнице. Озираясь по сторонам, как беглый приступник, засеменил в сторону Воздвиженки.

До Арбата было недалеко. Встав на холодный булыжник, огляделся. Мутные фонари светили темно, несколько случайных прохожих шарахнулись от него, он извинился и пошёл. Выйдя к театру Вахтангова, сложил руки, поклонился и… танец начался.

Когда столпившийся вокруг народ начал аплодировать, он вдруг ощутил холод, трясущимися руками собрал деньги в скомканный под ногами шарф, ещё раз поклонился и мелкими быстрыми шажками вышел на тротуар и направился по переулку к своему дому.

Придя домой, отворил ванную, устало смыл макияж, поглядел на себя в зеркало, вышел на балкон.

– Ну что, ты доволен? – он смотрел куда-то вдаль, где светился невидимый подъезд…

…Засыпая, он представил себе, что танцует на ночной дискотеке в его любимом «Вермеле». Толпа народу смотрит с восхищением на него, а он… Когда-то он учился танцам. Атлетический, гибкий, спортивный, пришедший только что из армии и влюблённый в очаровательную танцовщицу. Это она привела его туда, на секцию индийских танцев. Андрей тогда ещё не знал, что спустя двадцать лет приедет в Боднатх и посмотрит в глаза Будде. Путешествие по Индии было недолгим в пределах тура, но тот эпизод после долгой прогулки в храмовом комплексе напомнил ему о прошлом.

Бессонница сводила с ума, то ли от избытка эмоций, то ли от усталости… Ему всё чудился тот паренёк, который на жаре перед храмом танцевал индийские танцы. Улыбаясь, в смешной чалме и позвякивая колокольчиками, он заводил скучающую толпу. После двухчасовой прогулки, возвращаясь на площадь, он опять увидел его, танцующего как ни бывало. Но слегка потухший взгляд выдавал усталость. Колокольчики всё так же позвякивали в такт движениям, отточенным и грациозным: руки взметались вверх и замыкались над головой, ноги, подчиняясь ритму, вращались и прыгали, застывали на миг и, освобождаясь от тягостного перерыва, вновь двигались в невообразимых па. Он бросил ему сто долларов, и мальчишка посмотрел на него таким счастливым взглядом, что он вздрогнул.

Тогда призрак прилетел к нему в первый раз, сидящему на балконе отеля. Выплыв из сизой мглы апрельского вечера, он завис напротив и произнёс:

– Ты хорошо танцуешь. Прославляй учителя своего. Прославляй и ты увидишь третий мир.

– Какой ещё третий мир? – он вытаращил на него глаза.

Через белёсую прозрачную тень виднелись едва различимые в темноте вечера горы Непала.

– Третий мир Саттвы…

…Зазвенел, как всегда будильник, вставая, он посмотрел в окно, где над старой липой у Патриарших всходило румяное солнце. Выйдя, спустился в гараж, где его ждал водитель.

– Куда, Андрей Петрович, в офис?

– Нет, давай на Арбат заскочим.

Подъехав переулками к Арбату, Андрей вышел на Калошин, пересёк Арбат и подошёл к толпе. Услышав знакомые колокольчики, залез в карман пальто и подошёл к нему поближе, когда тот закончил танец. Вынув из кармана пакет, сунул ему в руку и, наклонившись, пошептал:

– Сделай так, чтобы я здесь тебя больше не видел. Уезжай обратно в Катманду, этого тебе хватит.

Молодой человек в спешке, озираясь, засунул пакет за пазуху. Потом посмотрел на Андрея и лицо его прояснилось.

– Спасибо Вам, я уеду… Это хватит, – пробормотал он, стараясь разглядеть купюры и одновременно бросая быстрые взгляды на него.

– Тебя как зовут?

– Базу, я из Катманду. Плохо понимать по-русски.

– Базу, ты уезжай, дорогой, уезжай. Не место тебе здесь. Здесь Москва, а ты народ пугаешь. И я вот, смотрю на тебя, и…

– Я вас помню. Я видеть вас в Катманду. Вы деньги давать, я мама лечить. Больная мама. Но я… Я всё сделаю для вас.

Он поднял свой шарф, закутался и пошёл, не оглядываясь, своей мельтешащей походкой.