Никита Ерестов. Поездка (рассказ)

Рома позвонил мне в четыре. В шесть часов вечера я уже был у него. В квартире, как старый добрый леший из сказки, он ходит с растрёпанными волосами, небритый, немного подторможенный.

Рома готовится к работе.

– Хе! – сказал я, усаживаясь на диван. – А… чем… – я оглядел его стол с различными моделями самолётов, иностранную ручку, связку каких – то веток. – Чем вы торгуете?

– Ну, мы закупаем запчасти для машин, а потом перепродаём.

– Объявления, да?

– В газету и в интернет.

– Ясно.

Когда я у него в гостях, я чувствую, что хочу жить здесь, прямо здесь, на улице имени князя, но!… виду не подаю. И, да, я говорю с ним, как ив в школьные времена, снова ни о чём. Но так нам обоим больше нравится. Спросил его о работе и узнал, что работа наладилась. На столике – фото его девушки.

А я, наверное, со стороны, как деревенская лимита выгляжу, и, кроме этого, модные названия пропускаю мимо ушей.

Всюду – осень, хорошее настроение!

Я предложил Роме пойти потом мимо реки до остановки, так как там я смогу сесть на автобус, чтобы поехать на дачу к деду.

– Да подожди, успеем. Посидим ещё немного, – сказал Рома. Сухощавый, невысокий, он удобно расположился на кресле, которое он раздвигал для сна.

– Ты говоришь, – обратился он вдруг ко мне, – что едешь к деду?

– Да.

– Странные у вас отношения. Когда ты приезжал в тот раз, несколько лет тому назад, я понял, что дед был против твоего поступления в ВУЗ. Ты хотел пойти на учителя.

– Да, – я не отвечал, а просто подтвердил сказанное.

– Дед меня любит. Просто тогда это ему Валентина Владимировна навязала, его женщина. Моя неродная бабушка.

– Чтобы ты не шёл в ВУЗ?

– Ну да.

Рома что – то хотел сказать, но потом, видно, передумал, вышел из комнаты, включил в зале Би – 2, вернулся  с двумя стаканами с кофе и печеньем. Мы подкрепились.

Читайте журнал «Новая Литература»

Я начал собираться.

Я выглянул в окно, чтобы узнать погоду.

Во дворе шли какие – то голосования. Когда мы вышли, и Рома притворил за собой дверь, повернулся, и хотел закрыть её на замок, к нам обратилась высокая стройная девушка, которая жила с Ромой по соседству напротив.

– Пойдёмте, вы проголосуете за нашу партию! Нужны только данные паспортов! Идёмте!

И она уволокла нас вниз по лестнице, а потом на площадку, где раздавались голоса, и играла музыка.

– Наверное, по мне видно, что я не местный, – шепнул я Роме.

– Что?

Почему – то немного испортилось настроение от такого яростного подхода к гражданам.

«Подпишитесь!»

А если я не хочу?

И вспомнил я, как дед говорил, что во время предвыборной кампании, вступая в партию, нужно потом ещё и отчислять туда каждый месяц деньги.

Помечтав, сказал:

– Извините, я не хочу вступать в партию.

Девушка нахмурила свои намалёванные брови.

– Вот артист!

– Просто не хочу. И данных паспорта не дам.

И мы идём, два кента, к реке, и по берегу достигаем автобусной остановки.

 

– Стой! – сказал Рома, когда я снял свой рюкзак. – Я  в программе посмотрю время отбытия.

– Слушай, Рома, я хочу поехать на сто двадцатом, мне дед сказал, что он идёт прямёхонко до садоводства, – затараторил я. Но я всё равно достал смартфон, позвонил старику, а Рома чуть отошёл, и не видел, что я звоню, и, получается, я слышал два голоса, которые говорили об одном и том же: дед, который в тот раз пропустил из нашего города сто девятый, и до ночи стоял ждал сто одиннадцатый. Поэтому, как он добавил, из В… лучше ехать на сто двадцатом. И Рома, который сказал то же самое, только от лица человек из столицы. И после недолгих раздумий мы с Ромой попрощались, и я остался ждать ещё сорок минут.

А что мне рассказал дед? Но он рассказал это ещё в то воскресенье. В том году он поехал из К… в наше садоводство, но по дороге узнал, что сто девятый теперь идёт в В… Пришлось высаживаться возле нашего дома культуры. Дед звонит Вале. Она поднимает трубку. Он объясняет , что уже почти ночь, октябрь, как и сейчас почти, только сейчас сентябрь, и ему не уехать.

«Садись на сто одиннадцатый» – был ответ.

Рейс был просто изменён немного. И в десять вечера дед была на даче. Я так постоял, подумал, а я ведь в двадцать тридцать сяду, через полчаса, и после десяти приеду…

Я думал, думал…

А  в автобусе было тепло, и моя спина вспотела.

Я всю дорогу интересно разговаривал с одной женщиной: то она меня спросит, и я ей отвечу, то наоборот. Но отвечаю взросло, с серьёзным демократическим видом. И , не менее интересное. Подмечаю: все едёт нормально, как к себе на работу. Работа на даче – тоже работа, только более оптимистическая. Я же, как писатель, волен думать о другом, о чём – то более возвышенном.

Проехали мост, и как будто легче стало, а хотя дорога дальше – в гору.

«Наверное, – думаю. – Это сейчас автобус скорости наберёт перед горкой, а потом с горки поедем, память – то всё помнит…»

Где, и какая горка. И даже в темноте стадо коров за окном я вижу. Все едут, а я внутренне пою будто. Женщина, моя соседка, повернулась к мужчинам, и с ними разговаривает. Они ей ничего почти не говорят, только кивают. И даже когда за окнами автобуса стемнело полностью, и пьяный какой – то за автобусом побежал (мы тогда по гравийке ехали, и скорость не высокой была), то они ничего не говорили, а всё ей любовались. Потом она мужчину заметила: «Ох! Ах! Их!» И они заговорили.

На моём окне, как бубенцы, от шторки, свисает вниз бахрома. И в окне на заднем сиденье мой друг Влад сидит. Я тронул его за плечо.

– Эй! – говорю. – Привет!

– А, здорово, Никитос!

Мы обменялись рукопожатиями.

А  я, глядя на женщину, понял: выпрыгнуть в окно автобуса. И бежать, бежать по ночи до садоводства. Ведь не об этом ли мечтает ребёнок? А она – тоже ребёнок. Значит, если старше, то мечтаний больше. Если мечтаний больше, то я должен дать проявиться нашим грёзам. Я сел на сиденье, так как стоял. А соседка просто опустила глаза.

– Как там бизнес твой, Влад?

– Ну идёт по – тихоньку.

– Ясно.. – это когда я не знаю, что сказать.

– Ты в этом шаришь? В торговле?

– Не – а.

– И я тоже.

– Зачем тогда регистрировал ИП?

Молчит.

А потом была такая интересная кутерьма: Влад вышел, а женщина меня взяла за руку и написала на моей ладони телефон. Я, как будто чтец мыслей, понял, что это по моему виду она поняла, что я добропорядочный.

Но и не сон ли это?

И мужчины просто отошли влево – вправо, пропуская нас с женщиной, как жениха с невестой. Она мне ещё много чего говорила, просто я не запомнил, записал по памяти телефон Влада, и, преодолев подъём по нашей улице, при свете лампы стучал в калитку.

А потом мы поужинали на веранде с комарами, и легли спать в доме, так как баню дед не топил.

Ночью проснулся, и с ладони переписал телефон женщины в телефон.

 

Утром я проснулся от знакомого запаха, который исходил из веранды. Дед варил с утра борщ.

Много яблок  с ветки яблони, подаренной Мисюриной, стучали в окно. Этот сорт мне не знаком. А, наверное, я проснулся от этого шума, а не от запаха.

Когда борщ был готов, дед пригласил меня к столу.

– Ты, Никита, что – то всё задумчивый ходишь. С Надей поссорились? – спросил дед меня.

– нет, – ответил я робко, нараспев. – Просто давно здесь не был.

– Сейчас дам тебе работу.

Эти слова прозвучали как гимн. Я мотался по жизни. Я не мог найти работу, которая давал бы мне возможность выразить себя. И я выражался вот так, с помощью дневников, замыкаясь в себе.

– Можно я днём к Владу схожу?

– Разумеется.

– Слушай, дед, мне кажется, я на досуге часто мечтаю.

Мы оба смотрели какую – то передачу о природе.

– Мечтаешь, потому что… такой характер. Такой тип ээ… души! – дед не знал, как объяснить мне свои мысли. – Меньше мечтай, больше практического!

В обед я пошёл к Владу. Я пошёл по нашей старой дороге. Просто захотелось вновь оказаться среди такой вот обстановки: слева – дома, справа – лес. Посередине – тропа. И Огромные, выше человека, палочки папоротника. Длинные, как небо, уже подросшие ели. Думал я о поездке, а поездка оказалось обычной, как всегда. Я думал, мне таково было, что я оказался на вершине чего – то, достиг каких – то вершин.  Но вот приехал сюда, и всё волшебство пропало. Просто поездка. Ничего необычного.

Сидящая соседка, Мисюрина, позвала кошку. А вокруг – осенние сады, красоты, необычный вид.

В лад живёт на соседней улице. Значит, нужно подниматься ещё выше, и  прямо вижу эту дорогу – от К… к В… Да, наше садоводство на горе. И видна дорога сюда – она теряется среди деревьев и полей. И я уже возле забора, и Влад там, за забором. Играет Alice in chaince. Целуются при музыке пары на соседней.

С Владом мы говорим о бизнесе. Потом забежала соседская девушка. Мы берём идею – снять на видео клип, и выложить его на Ютубе.

Девушка… нет, ну, во – первых, она и помладше, чем… ну и фиг с ним. Девушка … заходит в сад. Я изображаю бедняка в припеве Gregorian – The circle. А во втором припеве просто везу её типа к себе домой, и на самом деле бедным я уже не оказываюсь. Просто смотрю, посмотрят ли на бедняка. Хожу по саду, ищу свою даму. Вот такая идея.

Какие красивые тропинки проложены у него в саду. Я иду по плиткам как по кирпичу. Возвращаюсь домой, к деду.

Прохожу мимо зелёных берёз, на которые мы когда – то забирались в детстве, а берёзы машут мне руками, будто встречают.

Далее мы работаем на участке с дедом: ломаем теплицу, дед поливает огурцы и помидоры. Только он делает это в парнике, что стоит рядом, а здесь, у хризантем, выше по участку, он собирается строить новую теплицу. Выдергой работаю уверенно, с чувством такта. На хризантему прилетел жук. Смотрит, будто осуждающе. Я сгоню его рукой.

По дороге проходят двое: Никита и Илья Прокофьевы, два брата. Они с велосипедами, прямо сейчас с самолёта, из Шереметьево до нашего аэропорта в В…

Сгребаю несколько досок.

Идёт вот жизнь, бывало, и не так, как у меня: с походами, на велосипедах, пешком, на транспорте. Только у меня не получается так. Я люблю путешествовать, и хочу, да, но… Я плохой турист. Я с лесом не на «ты».

В мешок кидаю гвозди.

Никита и Илья даже по характеру, как их дед, с которым мой дед, судя по рассказу, ездил на лыжах до зимовья, где бывал и я, только на велосипеде. Деды быстро дошли. У них закалённые характеры. У мальчиков тоже закалённые характеры, они младше меня по возрасту, ещё учатся.

Мы, может быть, пойдём отсюда на лажах, ведь объездную дорогу перекрыли, по которой я ехал сюда на автобусе.

А вот Влад… с непривитым с детства чувством спортивного духа. Только умеет свой бизнес. Но я почему – то уверен, что у него и бизнес не всегда хорошо получается. Интересные идеалы: у одних – стремление к лесной жизни, ко всяческим походам, у других – к документам, к бизнесу, к офисам.

Работа моя готова: теплица сломана, и пора приниматься за другое дело.

Пошёл перекапывать грядки на будущий сезон. Кстати, странно, что дед решил ломать теплицу, чтобы построить новую, только осенью. Может, в этом есть какая – то тайна? Почему, например, особенно приятно видеть эту теплицу под лиловым закатом сентябрьского неба? Но это, пожалуй, детские мечты. Это как и при мыслях о бизнесе. Кто – то богат, а я – нет. Детскость? Да.

И вот так, до самого вечера, находил различные характеры, сравнивал, думал. Это не мешало физической работе. А потом мы пили чай с вареньем и блинами на веранде. Я спрашивал про цветы, и дед отвечал мне, что это за цветы.

С дальнего участка скоро, как птица, глянула ВТОРАЯ женщина из нашего сельского Голливуда. И быстро спрятала лицо за шторкой. Наутро оказалось, что это и была та женщина, из автобуса. Она приходила к нам отдать удобрения. Я НАЧАЛ ЗАИГРЫВАТЬ. Женщина, хоть и не была замужем, отмахнулась от меня пустым пакетиком, бросив через плечо: «Пустое!…» Я поглащал взглядом жадным её всю: её грудь, её ноги. Со стороны выглядел мальчиком, наверное. Но проводил её до дома, и никто нас не застукал.

Сентябрь, что на дворе, был сам словно таким же, как и жители дачи, которые работали на своих участках: тёплым, добрым, без конца льющим своё добро – солнце как воду на землю, и лишь только во второй половине месяца мы начали одеваться теплее (в двадцатым числах пошёл дождь).

Дед убирал гравий в мешок на зиму и нашёл ключ от бани.

– Вот его – то я и искал! – воскликнул он. Иногда получаются, почти как в рассказе, такие вот интересные события, а может быть это от того, что дед говорит о них умно и складно:

– Привозили гравий. А потом из соседнего посёлка привозили творог и сметану. Я ключ от бани положил сюда, на бетон, ну вот он и упал. Начали искать, а ключа нет, ну я пошёл замок снимать, чтоб второй такой же сделать.

Я спросил:

– А зачем второй?

Дед ответил:

– А… иногда приезжает сюда, а у нас в бане вещи. Ну и вот, как ему расположиться? Нужна копия.

– Пошёл в дом, чтобы замок искать, и откуда – то из тайника копия ключа от бани упала. Прямо в руки почти.

– Чудеса, – сказал я.

У нас кончились продукты. Дед засобирался в В… Это было в субботу. Я напомнил ему, что дорогу объездную закрыли, по которой я ехал сюда, и теперь ни на сто двадцатом, ни на сто одиннадцатом мы не выедем отсюда.

– Мы до К… можем пойти на лыжах, – сказал я, хотя это и так планировали.

– Поедем в декабре, – был ответ.

По лыжне нужно дойти до Московского тракта, и там уже сесть на В…-ый автобус.

Остаёмся до зимы. В этот раз, и потом, несколько раз, на машине соседской дед, через лес, ездил в В… Там дорога была не автобусная. Я в это время занимался на огороде.

Однажды дед привёз кедрового ореха, и я угостил им Влада.

А потом настал декабрь.

Мы ходили в киоск, где тоже продавалась еда – мелочёвка: многого завозить было не выгодно, да и потом, у многих тут был свой скот, своё хозяйство, и нужды в мясе, например, не было.

Река за киоском замёрзла. Замёрзла и наша река. Возле неё, на берегу, Влад сошёл с ума: воет на кукушку. Зачем это? Рядом – его девушка, Н…, стоит и смеётся. Я её впервые вижу. По взгляду Влада читаю: БАНК – РОТ!

А я думал, это он так заморочился, он думал о бизнесе.

Бежит его друг, мальчик из Вологды.

– Где Влад?

– А вон, у реки.

– Ему письмо из ИФНС!

– Прямо сюда, на дачу? (это я с ним разговариваю).

– Да. Он на почту получает.

…идём с дедом, как покаянные. Нарочно шмыркали носами. Как в детстве. В моём.

….

И его…

 

Я берусь судить о работе. Лучше, может, я говорю, работать в госсфере. Если предпринимательская жалка есть – то в бизнесе. Дед молчит. На соседской – концерт рок – музыки. Потом, однажды, Влад мне сказал:

«Хочу брать пример с тех. кто умеет в бизнесе много».

Я говорю:

«Но не только говорить, а ещё и слушать, чтобы заново не изобретать велосипед».

Он не понимает.

Когда с дедом прошли мимо ворот, то увидели много объявлений на доске, и я переписал несколько.

Дед, как мне всегда кажется, с намеренной строгостью говорит;

– Ты должен уметь работать руками. Если умеешь, если хочешь работать.

Провожая  взглядом незнакомых ребят, спросил его о детстве, о деревне, о всём том же, что и спрашиваю каждый раз, когда мы остаёмся с ним вдвоём.

И дед начинает свой рассказ.

Пока мы шли в обход через болото, я узнал, что в семидесятых деде ездил в П…, и там отказался от рыбы – кильки, которую местные жители едят прямо так, с головой и кишками. А деду противно так есть.

– Если бы потрошили, то…

– Как мелкую рыбёшку выпотрошишь. А я ем, бывает, и так, – я завернул за угол, так как мы шли за козьим молоком. Мы купили литр, и вернулись к себе. В этот же вечер и выпили немного этого молока. Оно – жидкое, жидче коровьего.

Вечер опять был серым, пасмурным и долгим. Звёзды роняли свой медленный свет на душ с шапкой белого снега.

Мы в последнюю ночь постелили в предбаннике. И после ужина я узнал, как деде ездил в такой мини – поход с дедом Никиты и Ильи на велосипедах с ночёвкой на открытом воздухе. Только я не замечал у деда этого весёлого огонька в глазах, и только скудное описание посёлков, о которых он рассказывал, оставили тень улыбки на лице его.

Когда рассказывал о зимовье, я спросил, взбивая полушку:

– И выходили с К… до туда на лыжах?

– Да.

– Далеко же.

– Н у а что далеко – то? Нормально. Это кажется, что далеко. На самом деле нифига не далеко, – смешное слово вылетает из уст. Смешно оно звучит у деда, я думаю.

Ночь.

Тихая, длинная.

Утром мы помазали лыжи, которые дед достал из чулана. Я выбрал «Visu», а он – «Stark». Дед обещал мне, что передаст копию ключа А… Я думал, а зачем он мне это говорит? Стоял у зеркала, смотрел на себя, на маятник часов. Шли потом по какому – то садоводству, похожее на картину на стене: вырубленные две собачки на деревянной дощечке, закрашенные чернилами просветы.

Красиво.

Моя любимая картина детства.

На участках в посёлке, мимо которого проходили, почти никого не было. Тихо, светло, мирно, небо изредка роняет снег.

Потом выходим на асфальтовую дорогу, и деде говорит, чтобы я сильно не скользил, чтобы не смазать мазь, и я медленно ступаю.

А потом – путь по замёрзшей реке. Я иду позади, а дед впереди.

Сколько бы ни спрашивал о том, что мне делать с собой дальше, дед всегда обращается к технике как к форме жизни. Я, вспотевший. На одной из сопок, доказываю, что я ещё стану кем – нибудь: культурным человеком, писателем, психологом и так далее. Он не хочет слышать, и отмахивается рукой. Вот такая поездка осталась в моей памяти.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.