Неделя была такой насыщенной, что она потеряла счет дням, и, если бы ее спросили, пятница ли сегодня, она бы не ответила без календаря. На самом деле, было совершенно неважно, пятница сегодня, или понедельник, или даже среда, потому что ее жизнь определял вовсе не календарь.

Было ранее утро, и это она знала только по слегка морозному воздуху, характерному для теплой весны, когда днем жарко, а утром и вечером прохладно, и по тому, что солнце было на востоке, а не на западе. Она так часто ходила в этот лес, что знала много секретных тропинок, в том числе и эту, которая вела на уютный пригорочек, откуда было удобно наблюдать за утренними бегунами в разноцветных трусах, велосипедистами и собачниками, спозаранку потирающими недавно проснувшиеся глаза. Ей подумалось, что все эти люди и собаки, наверное, имеют четкий план и точно знают, куда именно им надо бежать или ехать, но со стороны их движения выглядят совершенно хаотично и даже, если честно, бессмысленно.

Хотя, с другой стороны, возможно это просто были внутренние бухтения усталого человека. Чего ты прицепилась к этим бегунам, даже и трусы разглядела! Бегут себе и бегут, здоровее будут!

Прошлая неделя была на удивление выматывающей, сейчас даже воспоминания вызывали внутреннюю дрожь. Она вспомнила того парня, от которого жена ушла к его же другу, его отчаяние и уязвленное самолюбие были размером с гору, она почти час потратила только на то, чтобы это прочувствовать и принять, иногда задумываясь, что сам парень бы, наверное, с ума сошел с непривычки… А та девушка, с женатым любовником? Увидела его в кафе с женой, как он жену обнимал и целовал, тоже чуть от ревности руки на себя не наложила, а еще тот бизнесмен, у которого деньги со счетов исчезли! Страх, отчаяние, стыд, вина, злость… Люди смотрят фильмы ужасов про монстров, которые пожирают заживо других людей, а у них самих внутри живут монстры пострашнее. Сколько ужасных и бессмысленных поступков совершают люди, всего лишь потому, что не могут справиться со своими эмоциями, или не знают, как это делать, или не умеют, или не хотят даже пытаться. Сколько эмоций утоплено в алкоголе, сексе с малознакомыми людьми, наркотиках, попытках самоубийства…  Пережить похмелье легче, чем обиду, а уж встретиться со своим страхом и вовсе невообразимо. Страшно же! Вдруг съест…

Способность переживать чувства за других людей она обнаружила в себе случайно, пару лет назад. Был свободный день, она гуляла по центру города и зашла в модную и почти пустую в это время дня кофейню, соблазнившись ароматами ванили и корицы, и как раз наслаждалась вкусным латте и нежнейшим десертом «Павлова», когда что-то как будто кольнуло ее в области сердца и по телу прошла дрожь. Более того, она ощутила присутствие непонятного серого облачка возле себя, и это облачко пахло страданием и болью. Настя отложила ложку и поставила чашку на блюдце, стараясь понять, что это такое происходит, и ее взгляд привлекла девушка, сидящая за столиком напротив. Симпатичная, высокая блондинка, хорошо и дорого одетая, что-то быстро печатала в своем телефоне. Ничего необычного в этой картинке не было, таких девушек полно в каждой модной кофейне любого города, но Настя заметила, что ее руки дрожали, а потом, когда девушка подняла голову, увидела еще и слезы на ее глазах. А вот и дорогой телефон практически выпал из пальцев, девушка закрыла лицо руками и облокотилась об стол, сотрясаясь от беззвучных рыданий.

Настя была человеком добрым и отзывчивым, за ее желание и готовность помочь людям многие ее ценили, а родители называли дурой малахольной, потому что Настя с большей готовностью помогала другим, чем себе. Она, не задумываясь раздавала милостыню, постоянно пыталась принести домой бездомных котят и щенят, покупала хлеб соседским бабушкам, а если бы зимой на улице человек в футболке попросил ее отдать ему ее куртку, она бы, скорей всего, отдала, подумав, что ему нужнее.

Несколько минут она колебалась, размышляя, стоит ли подходить к дорого одетой красавице, да и кофе остывал, но сильное чувство сострадания победило, и она все-таки подошла к соседнему столику. Более того, теперь она точно ощущала, что облачко страдания и боли исходило от этой девушки, но было настолько большим, что затрагивало соседние столики. Хорошо, что в кофейне больше никого не было, кроме нее и Насти, даже официанты куда-то испарились.

– Простите, – вежливо и негромко начала Настя, – я могу вам помочь?

Девушка отняла руки от лица, и Настя поняла, что она на самом деле моложе, чем выглядит, это выбранный ею стиль в одежде, делающий ее одновременно модной и «такой, как все», ненужно взрослил и лишал индивидуальности, а если девушку умыть, переодеть в простое платьишко и позволить нещадно вытянутым волосам естественно кудрявиться, но она будет милой простушкой, которых почти не осталось в каменных пыльных джунглях мегаполисов, где аромат свежескошенной травы можно унюхать разве что от освежителя воздуха в туалете дорогого ресторана.

Возможно, если бы модная блондинка продолжала быть «в образе», она ни за что бы не позволила себе откровенничать с незнакомым человеком, но ее боль была сильнее, и она-то и вытащила на поверхность милую простушку.

– Да чем тут поможешь? – всхлипывая, ответила девушка, – понимаете, он же козел! Он же обещал на мне жениться, он же клялся, что женится! Он же не любит жену, он меня любит, он с ней только из жалости, и из-за детей, и все! Он ко мне почти каждый день приезжал, и звонил, и все время говорил, что меня любит и что разведется!

– И что случилось? – еще тише и вежливее спросила Настя.

– А то, что я беременна! И я ему написала, что беременна, и думала, что он теперь ее бросит и со мной будет! А этот козел мне знаете, что написал? «Прости, я не могу быть с тобой, я должен быть со своей семьей!!!»

Девушка почти швырнула телефон в сторону Насти и заплакала еще горше.

– А мне теперь что делать? Куда я одна с ребенком? Я же думала, он все решит и все сделает! А теперь он меня бросил, и что я родителям скажу? Они мне давно сказали, что если в подоле принесу, из дома выгонят! И я на улице останусь!

И правда, вариантов помощи лично у Насти было немного, но она была отзывчивым человеком, и помочь хотела. Но как? Она же не могла заставить того мужчину жениться, или пообещать девушке, что заберет ее ребенка к себе на воспитание, или купить ей квартиру!

– Если бы я только могла помочь ей пережить это, – тихим шепотом сказала Настя, ни к кому конкретно не обращаясь, и слегка коснулась плеча девушки.

Воздух пошевелился, как от легкого дуновения ветерка, сероватое облачко сместилось, замерло на секунду и накрыло Настю. Ощущение пришло тут же, как будто хорошо тренированный боксер-тяжеловес отточенным ударом двинул ей под дых, она сложилась пополам и хватала воздух ртом, чувствуя такое отчаяние и боль, какие вообще никогда раньше не чувствовала. Перед глазами проносились картинки – вот мужчина в хорошем костюме, с букетом цветов, вот красивые коробочки с подарками, вот гостиничный номер с большой кроватью, вот тест на беременность (положительный), вот неряшливая женщина средних лет с грязной тряпкой в руках, а вот и мужчина с пузцом в растянутой майке на диване, убогая квартирка с крохотной кухней, вот сообщение «Не могу быть с тобой», вывеска того кафе, где Настя сейчас сидела.. Обрывки слов в ушах: «я тебя люблю, мне так с тобой хорошо!», «не вздумай только в подоле принести, вот еще срама не хватало!», «слушайся мать, а то станешь проституткой!», «я должен быть с семьей», «из дома выгоню!», «я с женой только из жалости», «если я разведусь, я обязательно буду с тобой…»

Насте почти хотелось плакать и кричать, обида и боль сдавливали горло, сердце колотилось, желудок сжимался в комок. Девушка же, наоборот, подняла голову, огляделась, поправила волосы. Слезы высохли, вернулся щебечущий голосок, пальцы взяли телефон. Она не обращала внимания на побледневшую Настю, и ей явно стало легче.

– Ой, вы знаете, у меня же парень есть, я с ним раньше встречалась, он мне говорил, что он меня всегда-всегда будет любить и жениться на мне хочет, я ему сейчас напишу! И все, проблема решена! Я вообще ему скажу, что это его ребенок, он же никак не проверит!  Как мне это раньше в голову не пришло? Вы что-то такое сделали, да? Как магия? – она, наконец, посмотрела на Настю, – так здорово! Я за ваш кофе заплачу, не переживайте. До свидания!

Она практически выпорхнула из кафе, сверкнув округлой попкой, обтянутой джинсами. Настя осталась одна в кафе, наедине с ноющей обидой внутри серого облачка, причем через призму этого самого облачка окружающая реальность выглядела весьма убого. Неожиданно возле ее столика возник официант, желающий забрать грязные кружки.

– С вами все хорошо? – участливо спросил он.

Настя подумала, что он, наверное, видел то, что произошло, и поэтому задала вопрос вслух.

– И что мне теперь с этим делать? Это же даже не мои чувства! Это ее!

– Если не ваше, так и не берите, – улыбнулся парень.

– Как это «не берите?» – опешила Настя.

– Отойдите подальше и наблюдайте. А себе не берите.

Настя хотела сказать что-то еще, но поняла, что официанта рядом уже нет, и кружек тоже. Ей пришлось сделать усилие над собой для того, чтобы глубоко вздохнуть, распрямить плечи и посмотреть на облачко.

«Не твое – не бери», – пронеслось в голове, – «отойди подальше».

Она представила, как делает шаг назад, и ррраз! – облачко отделилось от нее и стало само по себе облачко. Чувства обиды и боли остались в нем, вырвавшись из нее, и Настю качнуло назад, как от отдачи при выстреле. Тело вернулось в обычное спокойное состояние, мысли выровнялись, трясучка прошла.

– Вау, – выдохнула она, – ничего себе!

Облачко покачивалось неподалеку. Настя все еще видела мелькающие в нем картинки, и понимала, что и слова, и чувства остались там, внутри, но она была свободна от них.

– И что теперь? – спросила она в пространство.

– Наблюдай… Оно само тебе все скажет…

Обида, слезы, отчаяние – все запуталось в клубок внутри облачка, да так, что и не выбраться… А вот этому всему как помочь?

«All you need is love», –  откуда -то взялось у нее в голове. Может, машина проехала, и эта песня по радио играла? Но при чем тут это?

Она смотрела на облачко дальше.

«А если бы это был плачущий ребенок, ты бы что сделала?» – она не слышала голос, но слова приходили.

– Обняла бы… Успокоила…

Пространство молчало.

– И что мне, это обнять?

Пространство кивнуло.

– Знать бы, как…

Картинка пришла мгновенно. Облачко и правда стало плачущим ребенком, и Настя увидела себя, как в кино, обнимающей этого ребенка.

– Я люблю тебя, – сказала та, другая Настя, и ребенок перестал плакать, а потом и вовсе стал опять облачком, только теперь белым, а еще чуть позже совсем растворился в воздухе.

Когда Настя помотала головой, пытаясь как-то разложить это все по полочкам ума, перед ней возникла чашка дымящегося кофе и новый десерт. Официант, опять проявившийся за барной стойкой, поднял вверх большой палец в знак восхищения.

Тогда, в начале, она воспринимала это больше, как игру. Помочь младшему брату, который плакал от того, что получил двойку, помочь отцу, которого неожиданно – как ему казалось – уволили с работы, помочь подруге, которую бросил парень… Прикоснувшись к человеку, она забирала у него те эмоции, которые заставляли его страдать, видела их в виде облачка, говорила им что-то вроде «я тебя люблю, все будет хорошо»,  и наблюдала, как они растворялись. Тем, кому она помогала, мгновенно становилось легче, они тут же забывали о своих проблемах, а иногда забывали даже поблагодарить Настю, а может и не видели связи между ней и исчезновением внутренних страданий. Она не требовала от них благодарности, убеждая саму себя в том, что ей же это нетрудно, но через какое-то время поняла, что люди, которых она легко и быстро избавила от болезненных ощущений, так же быстро испытывали их снова. На самом деле, брат получил двойку потому, что не выучил урок, отца уволили за пьянство и прогулы, а парень бросил подругу потому, что она целовалась с его лучшим другом. Но люди, казалось, упорно не видели того, что сами являются причиной своих страданий, более того, наотрез отказывались признавать то, что именно их действия привели к болезненным ощущениям.

Когда подруга, плача и жалуясь, опять пришла к Насте за утешением после того, как очередной парень бросил ее за то, что она была ему неверна, Настя попробовала другую тактику.

– Послушай, может быть, попробуй не изменять парню через пару месяцев отношений, и он тебя не бросит?

– Да при чем тут «изменять»! Он просто козел и меня не любит! Ну подумаешь, поцеловалась с кем-то, всякое бывает, мы же отдыхали, шашлыки жарили, вино пили, ну и как-то так получилось… Любил бы меня – простил бы, и все!

Настя не была уверена, что именно в этом состоит любовь, но это же было ее личное мнение, правда? Тем не поведенческая тенденция ее подруги стала вполне очевидна после третьего бросившего ее парня, и Настя подумала, что ей уже не так интересно и радостно помогать человеку, который сам же наступает на свои грабли. Где гарантия, что это не случится в четвертый и пятый раз?

– Просто сделай то, что ты в прошлые разы делала, и все, потому что мне же плохо, неужели не видишь! – подруга продолжала всхлипывать.

Настя колебалась. Желание помочь, такое привычное для нее, столкнулось с каким-то другим ощущением, и то, второе ощущение, было против. Это же ее чувства, подруги, вот пусть она сама с ними и разбирается!

– А давай я тебя научу, как я это делаю, и ты сама сможешь? – такое простое решение, как оно ей раньше не приходило!

– Как это – сама? Я сама не умею!

– Ну так я и предлагаю научить! Там очень просто, тебе нужно все свои ощущения увидеть как-бы отдельно от себя, как облачко, отделить от себя, а потом им сказать, что ты их любишь, и они растворятся!

– Кого я люблю? – подруга аж плакать перестала от удивления, – ощущения?

– Ну да, вот все то, что ты испытываешь, скажи этому всему, что ты их любишь! И что все будет хорошо…

– То есть, меня парень бросил, мне хреново, а ты мне предлагаешь какие-то то там ощущения любить? – голос подруги звучал обиженно и с претензией, – то же мне, подруга называется! Просто помоги, тебе трудно, что ли?

Настя и хотела помочь, но, видать, как-то не так выразилась… Колебания качнулись в сторону обычного человеколюбия, да и несложно же было быстренько поработать с чувствами обиженной.

– Ну хочешь, я тебе контрамарку на новый спектакль достану? Ты же любишь театр, – просительно пропела подруга и Настя сдалась.

Сосредоточилась, закрыла глаза, прикоснулась, увидела облачко, отстранилась, сказала нужные слова, убедилась в том, что оно растворилось, выдохнула, открыла глаза.

У подруги высохли слезы, распрямилась спина, заблестели глаза.

– Ну вот, другое дело! Как ты это делаешь – ума не приложу!

Она встала и пошла к дверям. Задержалась у зеркала, поправила платье, подмигнула сама себе.

– С меня контрамарка! Да, и можно я девочкам скажу, что ты такие штуки умеешь делать? Есть знакомая одна, ее муж бросил недавно, к молодой ушел, она прям плачет-плачет, а ты же можешь помочь, верно?

Настя только кивнула в ответ.

Она помогла знакомой, потом знакомой знакомой, потом еще одной… В качестве благодарности женщины приносили ей шоколадки, тортики, а те, кто постарше – коньячок или винишко, а одна и вовсе с набором дорогой бижутерии пришла… Настя стала секретной «палочкой-выручалочкой» для тех женщин в округе, которые страдали от одиночества, или от того, что их не любили, или бросили, или обидели… Она слушала их рассказы, очень похожие один на другой, все больше и больше убеждаясь, что они все совершенно самостоятельно предпринимали те действия, которые приводили к появлению их болезненных эмоций, но стоило ей только заикнуться об этом, женщины обиженно поджимали губы и молчали, а некоторые и вовсе вскакивали и уходили, держа сумки под мышкой, всем своим видом выражая негодование по поводу «этой малолетней пигалицы, которая жизни не знает, а советы раздает».

Эти эмоции Настя тоже считывала, и ей становилось не по себе, как будто болезненные состояния женщин не уходили вместе с ними, а оставались с Настей, может быть, в надежде, что удастся, наконец, освободиться из плена. Через несколько десятков встреч Настя обнаружила, что ей необязательно прикасаться к человеку, чтобы взять его эмоции себе, даже видеть человека стало необязательно, она вполне могла помочь и по телефону, а потом и разговаривать стало ненужно, достаточно было просто получить сообщение. Она мысленно настраивалась на человека, обратившегося за помощью, и видела его мысли и эмоции, как будто на экране перед собой, и легко могла с ними работать.

Следующее открытие было еще более интересным. Наблюдая за людьми, она видела, как люди ненавидели и боялись своих эмоций, всеми силами избегая их или пытаясь от них убежать, и чем сильнее было сопротивление людей, тем больше эмоции к ним приближались, как будто в какой-то странной игре в догонялки, где догоняющий просто догоняет, без желания причинить вред, а убегающий отчаянно убегает, но при этом они оба словно находятся в маленькой комнатке, из которой убежать невозможно. Более того, чем быстрее они пытались бежать, или были в иллюзии, что бегут, тем больше становились эмоции и накрывали человека, как волна. Смотрящий со стороны нейтральный наблюдатель мог бы сказать человеку: «Остановись, ты не сможешь от этого убежать, как бы ты не пытался. Позволь этой волне пройти через тебя. Она не причинит тебе вреда, она просто схлынет, тебе нужно сконцентрироваться, замереть и дождаться этого». И это и было то, чего люди не могли сделать. Им было так больно, или страшно, или тоскливо, что это перекрывало любые разумные доводы. Иногда Насте хотелось взять и встряхнуть очередную брошенную дамочку, упивающуюся своим несчастьем и крикнуть ей в ухо: «Проснись! Ты сама создала ситуацию, так прими ее, просто дай своим чувствам выйти!»

Но она этого не делала, ибо знала, что ее не поймут. А потом и ситуация изменилась. Компания, в которой она работала, обанкротилась, и она осталась без работы. Найти новую было несложно, но прошлая ее устраивала по деньгам, да и от дома была недалеко, и ей хотелось найти что-то подобное. Ее подруга – та самая, которая целовала лучших друзей своих парней – как раз пришла к ней в очередной раз за помощью, Настя помогла, и они пили чай на кухне и болтали.

– Зачем тебе вообще искать работу, бери деньги с клиентов и все, – подруга с аппетитом поглощала шоколадные печенья, – еще больше заработаешь, и ходить никуда не надо, сами придут.

– Ты шутишь? Ты серьезно думаешь, что люди согласятся платить?

– Те, кто хоть раз был у тебя, легко согласятся. Я давно удивлялась, почему ты денег не берешь, но ты всегда была малахольная, никто другой бы не стал ничего делать забесплатно…

– И даже ты бы платила?

– Ну, если можно не платить, то нужно не платить, но я лучше тебе заплачу и выйду от тебя, как огурчик, чем буду мучаться сидеть… Раз я знаю, что есть вариант не страдать, то зачем страдать? Да и люди больше ценят то, за что платят. Попробуй, увидишь, как пойдет.

О таком простом решении Настя и не задумывалась. Несколько дней ушло на раздумье, идеальная работа не находилась, и она решилась. Когда позвонила следующая потенциальная клиентка, от которой ушел муж после 15 лет брака, Настя, запинаясь и подбирая слова, озвучила, что услуга не бесплатна. К ее удивлению и облегчению, женщина охотно согласилась.

– Вы знаете, мне про вас по секрету подружка сказала, что вы прям чудеса делаете! Что после разговора с вами жизнь заново начинается! Неужели за такое не заплатить?

Подруга оказалась права, клиенты и правда стали более серьезно к ней относиться. Это была уже не просто «дружеская помощь», а услуга, что меняло и отношение к самой Насте. Через пару месяцев клиентов стало так много, что она вынуждена была повысить стоимость, но это не уменьшило поток. Теперь она получала хорошие деньги, и думала, зачем вообще ходить на работу, если можно не ходить?

Но вместе с заработком пришел и другой уровень эмоций, с которыми люди приходили к ней. Брошенные женщины обычно приходили с обидой и жалостью к себе, с этим Насте было легко справиться, новые клиенты же имели куда более серьезные запросы. Отчаяние, апатия, нежелание жить, жажда мести, попытки убийства и самоубийства, страхи были такими сильными, что Насте теперь приходилось подолгу успокаиваться после того, что она видела и слышала в головах клиентов. Чем больше клиент был готов заплатить, тем тяжелее были его состояния, более того, иногда эти состояния были сильнее ее, а клиент требовал, чтобы она убрала их из него по щелчку пальцев, даже если сам он жил в ненависти или отчаянии годами, а то и десятилетиями… Одинокие женщины считали, что Настя «снимает порчу», и удивлялись, почему уже на следующий день десятки мужчин не делали им предложения руки и сердца.

– Анастасия, я же вам заплатила деньги, прошло две недели, а я до сих пор не встретила мужчину! Может, вы что-то не так сделали?

Настя смотрела на эту женщину и понимала, что из нее хоть пылесосом тяни обиду и отчаяние, это не поможет, потому что она через полчаса их набирала ровно столько же, благодаря четкой внутренней установке: «Все дураки, а я  – королева», а уж гордыня и вовсе зашкаливала, и любой здравомыслящий мужчина ее будет десятой дорогой обходить, а не здравомыслящий сбежит после первого свидания, потому что даже ему с ней будет некомфортно. Откуда у этой женщины взялось столько ненужного самомнения Настя не знала, но через пару сеансов работать с ней перестала, ибо шансы встретить мужчину у этой женщины, без тотального изменения образа мыслей, стремились к нулю. Приходили и женщины с пожеланиями вернуть мужей или бойфрендов, и от них веяло такой тоской, что Насте и самой хотелось сбежать. Она освобождала их от болезненных эмоций, но знала, что они придут опять, и не раз, ибо их опять бросят, ведь они так этого боялись, что этому невозможно было не случиться.

Женщины приходили с обидой, мужчины – с агрессией. Один из клиентов, внешне вполне обычный мужчина, в очках, с брюшком и лысиной, прятал глаза и долго молчал, когда Настя спросила его о цели визита, а потом выпалил:

– Я хочу убить свою жену.

Он посмотрел на Настю мельком, но и этого хватило, чтобы она увидела картинки в его голове, как именно он бы хотел убить свою жену. Картинки были настолько реальны, что Настю передернуло. Кроме жены, он хотел бы убить еще и мужчину, с которым жена ему изменяла.

– Вы понимаете, я же все для нее делаю, все покупаю, за все плачу, ей ни работать не надо, ничего! Что ей еще надо?

Посмотрев на него чуть дольше, Настя отчетливо увидела, что к жене мужчина относился строго потребительски, считал ее полностью своей собственностью, и однозначно не считал ровней. От нее требовалось не перечить, сексуально ублажать мужа по первому требованию и не иметь своего мнения ни о чем и никогда, ибо он, мужчина, всегда знал лучше. Она даже увидела жену в его мыслях, затравленную, обиженную женщину, которая давно забыла о том, что такое гордость и собственное достоинство, а потом обрела эти ощущения с другим мужчиной, который пел ей корявые дифирамбы и якобы ничего не требовал, хотя и не побрезговал полакомиться чужой женой. Все смешалось в клубок – ее обида, жажда мести, страшно уязвленное самолюбие мужа, мелкие гаденькие мыслишки любовника…. Муж не мог справиться со своей обидой, да так, что видел только один выход – нет человека, нет проблемы. От наблюдения его мыслей Настю почти затошнило, в глазах мелькали кровавые картинки беспощадной расправы над женой и любовником, и ей понабилось время, чтобы увидеть слабость и слезы в глубине этого, по первому ощущению, жестокого и бессердечного мужчины. Она увидела маленького мальчика, который плакал от того, что его мать не любила его, и плакал так горько, что у любого увидевшего это сердце бы разрывалось от сочувствия. Мальчик вырос и надежно замаскировал обиду под подчеркнутым презрением к женщинам вообще, но она настигла его через почти 15 лет брака… Но плакать он больше не умел, и заменил слезы на желание отомстить. Настя дольше обычного потратила на то, чтобы вытащить из него огромное черное облако чувств, и собрав все свои силы, сумела растворить его, призвав на помощь золотой свет – такая мысль пришла ей как-то во время одного из сеансов работы с сильной обидой. Когда она закончила, и удостоверилась в том, что обиды в мужчине больше не осталось, она очень тихо сказала ему: «Простите свою мать. Она не знала, что вам было так больно».

Мужчина вспыхнул, как от смущения, но ничего не ответил. Положил на стол гонорар, вдвое превышающий сумму, о которой они договорились, и быстро ушел, как будто опасаясь, что болезненные ощущения вернутся.

Настя какое-то время сидела не шевелясь, не притрагиваясь к деньгам, почти не дыша. Она чувствовала себя опустошенной, выжатой, слабой. Сама мысль о возможном насилии над женщиной или вообще любым слабым существом была настолько неприятной, острой, колющей, что она не могла успокоиться. Картинки проплывали перед глазами, она видела, как этот мальчик мучал беззащитных животных, как унижал жену, как ненавидел и презирал мать… Они подступали все ближе, и в какой-то момент ей и самой захотелось убежать, но в голову пришли слова бармена: «Не твое – не бери».

Тем не менее, у нее ушло почти несколько дней, чтобы суметь смотреть на эти картинки отстраненно, как на плохой фильм, а не начинать испытывать те чувства, которые они с собой несли, а еще через несколько дней пришла новая клиентка.

Она выглядела старухой, изможденной, серой, мертвой изнутри, хотя на самом деле ей не было и 50.

– Мне посоветовали прийти к вам, – надтреснутым голосом сказала она, – сказали, вы умеете делать чудеса.

Настя открыла было рот, спросить, в чем была проблема, но внезапно картинка пришла сама.

Событие, изменившее жизнь этой женщины, произошло 15 лет назад, и каждый день из этих 15 лет она жила во внутреннем кошмаре. Она была учительницей, обыкновенной школьной учительницей, работающей много часов в неделю за смешную зарплату, на которую можно было кое-как выжить, покупая полу-гнилую картошку и серые макароны, и живущей в маленькой квартирке, к счастью, доставшейся ей от матери. Мужа у нее не было, он бросил ее еще беременной, но была дочь-подросток, самая большая любовь и радость в ее жизни. Красавица и умница, отличница и вообще хорошая девочка. Все свои силы и помыслы женщина отдавала дочери, не мысля себя без нее и отказывая себе во всем, только бы отдать дочери лишний кусочек всего. И вот 15 лет назад одноклассники, пришедшие в гости к дочери, попить чаю или посмотреть телевизор, изнасиловали девочку, а чтобы скрыть это, или еще по какой-то причине, убили ее, задушив колготками, а чтобы скрыть и это, подожгли квартиру.

Одноклассников, конечно, нашли, и был суд, но так как они были несовершеннолетними, никаких особых мер к ним применить было нельзя, а хорошее финансовое положение родителей и вовсе позволило событию перейти в невинную детскую шалость. Волна сочувствия и соболезнования схлынула, знакомые и родственники вернулись к своей ежедневной жизни, а наша учительница осталась одна наедине со своими мыслями и ощущениями, а они были пострашнее фильмов ужасов. Несколько раз она пыталась покончить с собой, но безуспешно, спасали.

Ее ощущения были плотными, непроницаемыми, тягуче-черными. Настя прикоснулась к ним, и ей стало трудно дышать, затошнило и закружилась голова, затряслись руки… Она увидела гнев, боль, ненависть, несправедливость… Женщина сидела, не шевелясь, смотря перед собой в одну точку. Ей это все было привычно, а Насте обжигало горло, как случайный глоток самогона, но она смотрела в это черное облако, пытаясь направить на него золотистый свет, и понемногу облако таяло, уменьшалось, становилось прозрачным… Казалось, время остановилось, осталось в одной точке, замерло, умерло… Наконец, облако исчезло, и Насте захотелось вздохнуть с облегчением, но что-то не отпускало, да и женщина так и продолжала сидеть, смотря в одну точку… По опыту Настя знала, что как только клиент освобождался от негативных состояний, он прям в лице менялся и чувствовал себя воздушным шариком. Было что-то еще, там, в глубине мыслей этой женщины, спрятанное, чуть ли не погребенное. Настя внимательно посмотрела на женщину, но внутри той как будто выросла каменная стена, спрятавшая это что-то. Опять замелькали картинки, обрывки мыслей, ощущений, вот пожарные, вот обгоревшее тело, заключение судебно-медицинской экспертизы, вот суд, бледные подростки и, как ей виделось, ухмыляющиеся родители… Это ощущение хватало за горло, душило, лишало сил, но что это, что это???

Женщина внезапно подняла глаза, и Настя увидела. Стыд. Огромный, черный, с красной пастью. Это он сжирал учительницу все эти 15 лет, стыд перед другими людьми, перед тем, что они думают о ней и о дочери, а вдруг они думают, что она сама все это спровоцировала, позвала этих одноклассников к себе домой, что она вообще была не тем ангелочком, каким мать ее представляла! И тогда и мать из нее никудышная, и вообще, это же какой позор!!! А ее мать, учительницы, всегда ей говорила, что самое страшное в жизни – опозориться перед обществом. И она боялась позора, как огня…

Ей было лет пять, не больше, она была хорошенькой маленькой девочкой, которая с удовольствием учила стишки, для того, чтобы громко их декламировать перед взрослыми – родственниками и знакомыми ее родителей, стоя на табуретке, потому что когда она их громко и складно декламировала, ее мама очень ее хвалила и гордилась ей, а еще больше – собой, потому что тогда родственники и знакомые умилялись, и говорили маме: «Надо же, какая умненькая девочка! Вы, должно быть, очень ей гордитесь! Вы – отличная мать!»

Перед празднованием Нового Года все были очень заняты, все готовились к ночи поедания салатов перед телевизором, а детям дали задание не путаться под ногами и выучить новые стишки, дабы усладить слух подвыпивших взрослых. Наша маленькая девочка очень старалась, она выбрала самый длинный и сложный стишок из всех, которые были в ее книжке, и часами репетировала, представляя себе, как мама будет хвалить ее и гордиться ею. Наступило 31 декабря, в гости пришли другие дети, и они весело бегали по квартире и играли, и когда взрослые позвали детей для «показательных выступлений», они как раз прятались в ванной. Все дети по очереди забирались на табуретку и рассказывали взрослым столь любимые ими стишки про зайчиков, елочки и белочек, и вот наступила очередь и нашей умницы. Она быстро залезла на табуретку, встала, и поняла, что совершенно забыла стишок, пока бегала и играла с другими детьми. Она беспомощно озиралась вокруг, в поисках поддержки, тишина затянулась, и она услышала строгий голос матери:

– Все дети рассказали стишки, давай и ты! Не позорь меня перед всеми!

Но девочка беспомощно молчала, так как стишок в голову не приходил.

– Я забыла, – очень-очень тихо сказала она.

– Тогда марш в свою комнату! Никаких тебе подарков на Новый Год! Мне за тебя стыдно! – почти взвизгнула мать, искренне веря, что дочь ее опозорила перед всеми и что это худшее, что могло случиться с ней в новогоднюю ночь.

Мать давно умерла, намертво закрепив стыд в своей дочери, которая всю свою жизнь старалась быть правильной и хорошей, чтобы ей все гордились. И дочь свою учила быть правильной и хорошей. А оно вон как вышло…

– А если бы ваша дочь забыла выученный стишок, вы бы ее простили? – очень тихо спросила Настя, все еще видя эту маленькую девочку на табуретке.

– Конечно, – также тихо ответила женщина, – она же ребенок! Ничего страшного, мало ли, может, переволновалась… Я ее в любом случае люблю.

– Ну так и себя простите, – еще тише сказала Настя.

Женщина глубоко вздохнула и неожиданно расплакалась. Настя видела, как стыд выходит из нее вместе со слезами, понемногу, но выходит, а сама женщина понемногу успокаивается, а вот и маленькая девочка на табуретке улыбается, потому что мама ее любит, и она это точно знает…

Учительница вышла от Насти другим человеком, а вот Настя опять восстанавливалась несколько дней, думая о том, как ужасно пережить смерть своего ребенка. Эти мысли и картинки как-то сами приходили к ней, неожиданно, смущая и мешая. Чтобы как-то отвлечься, она ходила гулять в парк возле леса, и подолгу сидела на скамейке, разглядывая окружающих. Забавно, как почти над каждым человеком, проходящем мимо, она почти сразу видела темное облако волнений или страхов, задумываясь над тем, а есть ли вообще люди, довольные своей жизнью. Проходящая мимо модно одетая старушка в шляпке неожиданно остановилась возле Насти и попросила разрешения присесть рядом на скамейку. Настя на секунду поморщилась, подумав, что в парке масса пустых скамеек, зачем нужно кому-то садиться именно рядом с ней, но и запретить вежливой бабушке присесть не могла.

Старушка присела, и некоторое время сидела молча, смотря по сторонам и чему-то улыбаясь. Настя поначалу и внимания не обратила, продолжая смотреть на сгустки мрачных мыслей над головами прохожих, а потом ее поразила мысль, что от старушки веяло каким-то непонятным теплом и уютом. Она обернулась и посмотрела на нее повнимательнее. На секунду ей показалось, что старушка вовсе и не старушка, а озорная молодая девушка, с косичками и веснушками, в сарафане с узором из ярких цветов. Она поморгала, на всякий случай, – нет, точно старушка. Но что не так?

Над ее головой не было этого темного облака. Она была как будто окутана золотым светом, таким знакомым Насте, но Настя могла поклясться, что никогда не встречала таких людей раньше.

– Тяжелый день на работе? – участливо спросила старушка, улыбаясь Насте.

– Да, – Настя кивнула, – уже несколько дней, если честно…

– А кем трудишься, если не секрет?

Настя задумалась. И правда, кем? Нет такой профессии – чужие эмоции чувствовать… И как такое объяснить? Но старушка, почему то, вызывала ощущение, что ей сказать можно

– Я – чувствователь, – чуть запнувшись, сказала Настя. – Забираю у людей их негатив и его проживаю…

Старушка рассмеялась совершенно девичьим смехом.

– Вот в мое время люди трудились агрономами, или инженерами, или даже доярками! А сейчас чего только не придумали – какие-то блоггеры, коучеры, чувствователи….

Почему-то Настя и сама рассмеялась вместе со своей странной собеседницей, а та неожиданно легко прикоснулась к Настиной руке.

– Если очень трудно будет, проси ангелов помочь. Они рядом, они помогут.

Старушка легко поднялась со скамейки и исчезла, наверное, свернув на какую-то узкую аллейку в парке, а Настя так и сидела, глядя ей вслед. В следующий раз, когда ей надо было побыть в тишине, она стала уходить дальше в лес, чтобы не отвлекаться на негативные мысли прохожих, и просто смотрела на собак и велосипедистов.

Клиентов становилось все больше с каждым днем, и, хотя это приносило Насте хороший доход, она все чаще ловила себя на усталости и эмоциональном выгорании. Почти после каждого сеанса ей нужна была тишина, окружающие люди злили и раздражали, да и их проблемы казались ей надуманными и высосанными из пальца, потому что она всегда видела, что проблема в том, как сами люди думают. Они же считали свои проблемы наказанием Божиим и вопрошали: «За что, Господи???!!!», как будто Богу было нечем больше заняться, кроме как наказывать всех подряд. Благодаря хорошему заработку, Настя стала жить отдельно от родителей, что помогало, но все чаще хотелось вообще никого не видеть. Спасал лес и уединенные тропинки. Часто в голову приходили слова той бабушки, про ангелов, но она сама себе говорила – зачем ангелам помогать тебе, у них своих забот хватает.

То, что ее клиенты рекомендовали ее своим знакомым, ее уже не удивляло, и то, что люди предлагали встретиться в кафе неподалеку – тоже. Сообщение было коротким – «Нужна твоя помощь, человек будет ждать тебя в кафе в 7 вечера, зовут Виктор».

Виктор… Имя чуть-чуть резануло по ушам, но, с другой стороны, мало ли в городе Викторов? Популярное имя…

Конечно, это был он. Тот самый Виктор, ее Виктор… Эта история случилась давно, задолго до того, как она открыла в себе свои способности «чувствовать за других», и мысли о нем, тоска по нему, казалось, забылись, как говорится, «за давностию лет». Сколько лет прошло, пять? Шесть? Он мало изменился, и она увидела его сразу, как вошла, но он был погружен в какие-то тяжелые думы, сидел, обхватив голову руками, и несколько минут она просто смотрела на него, ощущая волны легкой дрожи по телу, вспоминая его, его голос, тело, прикосновения..

Она познакомилась с ним на работе, где она была специалистом по поддержке клиентов, а он – клиентом, которого нужно было поддержать. Можно было сказать, что она влюбилась в него сразу, как только он подошел к ее рабочему столу, а она подняла на него глаза. Широкоплечий, высокий элегантный мужчина в пальто – аккуратная стрижка, седые виски, голубые глаза, приятный негромкий голос, широкие скулы и ямочки на щеках. О, эти ямочки на щеках!!! От них все проблемы, ха-ха. Кольца на пальце она у него не увидела, откуда и сделала вывод, что красавец неженат. Она помогла ему чуть больше, чем того требовала проблема, а он отблагодарил ее чуть больше, чем требовала среднестатистическая вежливость, и общение перешло в более или менее регулярную фазу. Он часто был в разъездах, и регулярно звонил ей из других городов, и, казалось, они болтали ни о чем, но по окончании разговора она еще долго ощущала приятное томление в теле, похожее на негу или предвкушение ее, и это чувство было столько сладким, что отказать себе в нем не было никакой возможности. Нет, конечно, она не собиралась с ним спать, как можно, интимные отношения с клиентами – это непрофессионально, а она дорожила своей репутацией. Но ведь можно просто потанцевать в ресторане, под медленную музыку, наслаждаясь ощущением его большого теплого тела, или, к примеру, порывисто обнять в знак благодарности за привезенный подарок… Он стал для нее идолом, чем-то вроде полубога, и она засыпала и просыпалась с его именем на губах, и часто, видя в кино какую-нибудь полу-эротическую сцену, почти автоматически вспоминала о нем….

Она узнала, что он женат, случайно, из его телефонного разговора с кем-то, который он вел, ужиная с ней в ресторане. У него был сын лет восьми, названный Виктором в его честь, и жена, жившая с этим самым сыном в тропической стране, пока Виктор-старший в поте лица своего зарабатывал себе и им средства на пропитание. Чувства, которые она испытала, были смешанными – с одной стороны, и правда было трудно представить, что такой лакомый кусочек еще никому не перепал, с другой стороны, что же теперь делать с томлением и негой? Он же, при этом, вел себя очень деликатно, никаких намеков не делал, но симпатию к ней проявлял.

Он привез ей очередной подарок – просто так, потому что он просто так покупал ей что-то в каждой поездке – и она предложила ему заехать к ней, потому что дома как раз никого не было. Из окна она видела, как он парковал машину возле подъезда, и вот он уже вошел, такой большой и теплый, вот она коробочка с подарком…

– Это духи…. Я подумал, что тебе понравится.

«Killing me Slowly», – она прочитала на коробочке. Странное название для духов, не правда ли?

Они пили чай, он рассказывал про поездку, и пожаловался на головную боль, может быть, в связи с переменой часовых поясов… Она как раз стояла неподалеку от него, за его спиной, так как пошла за шоколадными печеньями, и она подумала, что если она приложит к его лбу прохладную ладонь, ему станет легче… Она даже спросила его разрешения на это. Да, конечно, давай….

Прикосновение было таким приятным, что она на секунду вообще забыла, кто она и что происходит. Она стояла за его спиной, одна ладонь охлаждала его горячий лоб, а вторая как-то сама собой легла на него плечо. Прошла пара минут, он очень осторожно положил руку поверх ее ладони, притянул к себе и нежно поцеловал эту самую ладонь.

Минут через 15 они оба были почти полностью раздеты, страстно целуясь на диване, и ее мысли о том, что «это непрофессионально» и «он женат» были смыты волной удовольствия от его прикосновений. Она и сама не поняла, как все произошло, но она точно знала, что это был самый лучший секс в ее жизни, возможно, потому что в Викторе было верное сочетание нежности или напористости, или потому что она считала его полубожеством, а может, это и правда был отличный секс.

Чуть позже он уехал, а она еще долго наслаждалась воспоминаниями о его теле, и даже не хотела идти в душ, чтобы не смывать с себя его драгоценные прикосновения.

Встречи продолжались, не очень часто, но и не очень редко, она ждала их с нетерпением и, конечно же, хотела, чтобы этот мужчина стал ее мужчиной, вот взял и принял такое решение. Ему же нравится секс с ней, почему бы и не жениться? Про его жену она не спрашивала, а он не говорил; когда он был рядом, это было самое лучшее ощущение, а когда его не было рядом, было что-то, напоминающее о нем, то, что он ей подарил. Духи, свечи, диски с музыкой, коврик для йоги, ароматические палочки, футболки со смешными надписями.

Звонил он всегда неожиданно, и еще более неожиданно не звонил, когда обещал, ее это злило, но сделать она ничего не могла. Вот такой человек.

От него не было звонков примерно неделю, а если она звонила сама, то он не отвечал, и звонок раздался ровнехонько во время скучнейшего совещания, обязательного к посещению. Покидать совещание было запрещено, почти под страхом увольнения, но Виктор был важнее. Она вышла из кабинета, чтобы ответить на звонок и сказать ему, что она на работе и что перезвонит. Он сказал, что вернулся в город, хотя она и не знала, что он уезжал, и положил трубку. До конца совещания она досидела с трудом, и как только можно было сбежать, сбежала, набирая заветный номер. Виктор не взял трубку. И не перезвонил. Ни в тот день, ни в следующий, ни через неделю.

Говорят, следы наркотика сохраняются в теле человека около месяца. Следы воспоминаний о Викторе жили в ее теле около года, а то и дольше, да и поддерживала она их немного намеренно, пользуясь теми вещами, которые он ей подарил и слушая музыку, которую он выбрал для нее. Ощущение неги от мыслей о нем стало из сладко-сладкого сладко-горьким, но все еще приятным, как запах духов, тех самых, которые медленно убивали, а его образ приходил, как по щелчку пальцев, при малейшем намеке на сексуальное возбуждение.

Со временем ощущения притупились, внутри себя она смирилась с тем, что он женатый человек и быть с ней не может, а потом и дар ее открылся, и скучать и страдать было некогда, потому что приходилось работать со страданиями других людей. И вот он здесь, перед ней, ее идол и божество, нуждающийся в ее услугах, хотя вряд ли он знал, что она и есть тот человек, который будет ему помогать.

– Привет, – она села напротив него, – мне сказали, ты хочешь встретиться со мной?

Он выглядел, мягко скажем, ошалевшим, увидев ее, растерянным.

– Да, мне сказали, есть человек, который может помочь с эмоциями, хотя это звучит по-идиотски, но я и не думал, что это ты… Это ты тот самый человек?

– Я тот самый человек… Тебя это смущает?

Его губы сказали «нет», а в его мыслях она увидела «да», а потом и все остальное пришло, быстро, ей даже не пришлось прикасаться к нему.

Он перестал звонить Насте, потому что в его жизни появилась другая девушка, тоже работавшая в сфере поддержки клиентов. Конечно, он знал о своей привлекательности, конечно, девушки сами легко шли с ним на контакт, Настя была одна из многих, даже приемы были отработаны – подарки, духи, редкие встречи, никаких сексуальных намеков… А та, другая, была не такой. Она держала дистанцию с самого начала, а узнав про жену, и вовсе отказалась общаться, лишь иногда отвечала на сообщения, и его это раззадоривало, он не прекращал попыток, под любым предлогом приходя в агентство, где она работала, а потом и сам не заметил, как влюбился. Та девушка стала для него таким же божеством и наваждением, как он сам был для Насти. Он подал на развод, сказал жене, что любит другую, согласился платить огромные алименты на сына, и пришел просить руки и сердца своего идола, на что она протянула ему руку с красивым колечком из белого золота.

– Я помолвлена. Свадьба через полтора месяца.

И вот теперь его уязвленное самолюбие не давало ему покоя. Он думал, что легко с ним справится при помощи вина, водки, других девушек, охоты, спортзала, но оно оказалось сильнее, и кто-то ему посоветовал обратиться к человеку, который поможет избавиться от навязчивого чувства. Кто же знал, что это одна из тех, кого он без сожаления бросил, как только она ему наскучила и появился более интересный объект!

-Если ты не хочешь помогать мне, я пойму, –  он звучал суетливо, – ты же не обязана, но вдруг, если ты сможешь, я удвою гонорар, – он положил на стол купюры.

Настя не смогла сдержать непрофессиональной усмешки. А ведь она этого человека считала полубогом!

Работа с его гордыней заняла минут пять, не больше, и он явно почувствовал облегчение. Расправил плечи, оглянулся по сторонам, заприметил симпатичную официантку. Пододвинул деньги поближе к Насте.

– Спасибо, ты и правда волшебница, как про тебя и говорят…  Ты извини, что я тогда исчез… Так получилось!

Настя усмехнулась еще раз. Откуда ему было знать, что она прочитала все его мысли?

Она положила деньги в кошелек и даже успела заказать себе кофе, как волна ее собственного уязвленного самолюбия подошла близко-близко, вот она уже лижет ей пятки!

Все внутри сжалось от обиды, жалости к себе, злости на свою наивность.

– Я же его любила, даже ничего не требовала, а он просто мной попользовался! За что??? – пронеслось у нее в голове.

В эту секунду она увидела себя со стороны. Она ведь считала, что люди просто слабаки, не умеют принимать свои чувства, тут же нет ничего сложного! Отдалился, посмотрел, сказал, что люблю, растворил, все! Ты же умеешь, сделай!

Гордыня была сильнее. Она вцепилась ей в горло, мешая дышать, подкидывая в огонь болезненных ощущений дровишки в виде картинок, как цинично Виктор планировал соблазнить ее, и как на самом деле влюбился в другую и был готов жениться.

– Она лучше тебя, а ты дура наивная, – веселились голоски в Настиной голове, корча рожицы и прыгая, – думала, он на тебе женится, вот деревня!! Да кому ты вообще нужна, малахольная! А ведь тебе говорили, с женатыми спать нехорошо, а на работе романы заводить – непрофессионально! Как тебе не стыдно?

Ей было и стыдно, и больно, и горько, и обидно.

Пытаясь успокоиться, отхлебнула кофе, сосредоточилась, пытаясь сконцентрироваться на ощущениях, взять над ними контроль!

Волна была сильнее, к остальным чувствам примешалось еще и отчаяние…

Сама не понимая, почему, Настя вспомнила ту бабушку в парке, что она там говорила про помощь?

Подняла глаза к потолку, ни к кому особенно не обращаясь.

– Помогите…

 

17 мая 2018 года

A.F.

Братислава