Константин Комаровских. Душегуб, или беспутная жизнь Евсейки Кукушкина (роман, часть 6)

Они вышли из вагона. Довольно много таких же, как они, пассажиров стояли и прогуливались около вагонов. Было тихо, не ощущалось даже малейшего движения воздуха. От этого, видимо, и на душе у Ланина не было никакого беспокойства. На время забылись недавние московские волнения. Он стоял рядом с Шульцем, не чувствуя никакой за собой вины. Да и в чём его вина?! Молчание нарушил Шульц:

– Какой хороший вечер. Все тихо и красиво. И не верится, что не так уж и давно, по историческим меркам, здесь было совсем даже не тихо. Я не помню сейчас всех сражений, которые происходили здесь, в Закарпатье и в Карпатах, да и невозможно всех их запомнить. Но весь наш путь от Москвы до Болгарии полит кровью человеческой. И ведь не только этот участок земной суши, а и вся она в разной степени удобрена этой кровью. А может, специально делают это какие – то высшие силы, чтобы хорошо росли растения?

– Ну, и шуточки у Вас, господин доцент! Позволю себе с Вами не согласиться, в этом же ключе. Войны регулируют народонаселение. Не будет войн – не хватит на Земле еды для всех живущих на ней.

– Эту мысль ты приписываешь себе?

– Нет, конечно. Подобные мысли широко известны.

Вдруг неожиданно для Ланина и Шульца поезд двинулся и пошел почему – то назад. Оба доцента бросились в вагон. Он был пуст.

– Ну, мы с тобой и тёмные. А ещё доценты. Это ведь поезд отходит куда – то в специальное место для смены колес, о чем мы недавно говорили. Видимо, было предупреждение, а мы его проспали.

– Судя по тому, что вагон пуст, а все пассажиры на перроне, ты прав. Думаю, что нам тоже надо выйти, пока поезд не набрал скорость.

С поездом были совершены необходимые технические действия, и он благополучно пересек границу Молдавии с Румынией. В Бухаресте стояли сорок минут.

– Пойдём, посмотрим Румынию, будем потом дома рассказывать, что и в Румынии мы были, – пошутил Ланин.

Поезд стоял на крытом перроне. Доценты посмотрели на часы:

– У нас полчаса для пешеходного путешествия по не очень дружественной сейчас стране.

– Да, прошлая дружба держалась на русских штыках и тушёнке. Как только затупились немного эти штыки и кончилась тушёнка, закончилась и дружба. И горячо любимого своего Чаушеску прикончили румыны на грязных задворках. Причём сделано это было отвратительно, некрасиво. И продемонстрировано было всему миру.

– А ты что, видел красивые убийства?

– Убийства я видел только в кино. Но в данном случае всё было абсолютно позорно.

– Всё было сделано в большой спешке. Видно, не терпелось убийцам продемонстрировать новым хозяевам свою лояльность.

– Ну, что ж, они теперь целуют стремя другого всадника, который оказался сильнее прежнего, выиграв далеко, правда, не рыцарский турнир под названием холодная война.

Привокзальная площадь и улица не произвели на наших путешественников никакого впечатления – серые безликие дома, какие – то и люди серые. Они вернулись в вагон.

– Скоро Дунай. Ведь где – то здесь русские войска его форсировали в ту войну, которая нас с тобой интересует. Тоже интересные события произошли тогда на Дунае. Русские понапридумывали много такого, до чего турки додуматься не могли. Так что, видимо, неправильно говорить, что русские побеждали всегда только за счёт своего численного превосходства и огромности своей территории. Ведь ещё Суворов призывал побеждать не числом, а умением.

– Умение – в любом деле главная составляющая. А в военном деле оно позволяет избежать ненужных человеческих жертв.

Читайте журнал «Новая Литература»

– А ты считаешь, что есть нужные человеческие жертвы?

– Ну, если по большому счёту, то никакие человеческие жертвы не нужны. Но в реальной жизни так не бывает. Известно, что вся история человечества – это история войн. То войны с внешним врагом, то с внутренним. Причём война с внутренним врагом часто оказывается страшнее войны с врагом внешним. Ибо живёт человек и не знает, что сосед по дому – злейший его враг. Или даже брат родной – враг.

– Большинство стран прошли через эти жуткие периоды своего развития – внутренние войны. Особенно в этом, наверно, преуспела Россия. И по сей день точно неизвестно, сколько было разоблачено внутренних врагов за советский период российской истории.

Причём – грустный юмор – что на самом – то деле врагов этих к известным страшным годам уже и не было. Но они должны быть, и они появлялись. Вот здесь мы видим влияние теории на практику. Тезис Сталина, что с развитием советской власти классовая борьба должна увеличиваться и расширяться, воплотился в человеконенавистническую практику.

– Однако ты не очень любишь Советскую власть.

– Почему вдруг я должен её любить? Ведь мы с тобой историки, кое – что знаем и понимаем чуть больше, чем моя соседка тётя Фрося, голосующая за коммунистов.

– Но вот и Дунай. Что ж, серьёзно смотрится. Не просто было нашим войскам на примитивных плотах под огнём турецких батарей его форсировать.

– Да, ширина его здесь не менее километра.

– Ты хочешь сказать, что и моста, по которому мы только что проехали, и самого поезда не было? В общем, никаких удобств для русских турки почему – то не предоставили, – улыбнулся Ланин.

– Ладно, турки. Это враги. А вот и друзья, союзники в ту войну, румыны очень долго не давали разрешения на проход русской армии через свою территорию, чем значительно усложнили положение русских. Хотя тоже страдали от турок, правда, поменьше, чем болгары.

– А ведь, как и болгары, румыны православные. Так что история показывает, что не вера объединяет людей. Подтверждений этому великое множество.

– Но когда надо, вера ставится во главу угла. Чего только стоят планы недавних лидеров наших южных соотечественников на основе ислама создать халифат, равный арабскому, объединив все мелкие народности, исповедующие эту религию.

– Не думаю, чтобы это получилось, даже если бы им это и было позволено.

– Это был бы мрак, море крови и горя человеческого. Слава богу, что им помешали это сделать.

– Но помешали, надо сказать, абсолютно бездарно. И по сей день Россия платит дань этой бездарности.

Оба замолчали, смотря через вагонное окно на освещённые утренним солнышком зелёные поля и сады. И трудно было представить, что когда – то эти великолепные сады застилал дым военных пожаров, а вместо свистка электровоза завывали сирены, слышались взрывы бомб и снарядов.

Болгария, 21 – й век

 

София встретила их зноем раскалённых светлых улиц и спокойствием жителей. Им показалось, что, в отличие от москвичей, эти жители никуда не спешат.

– Что сначала – будем искать университет или устраиваться в гостинице? – спросил Шульц.

– Наверно, университет. Гостиница открыта круглые сутки, а вот с университетом могут быть проблемы – время – то каникулярное.

– Ты, пожалуй, прав. Да, надо обменять рубли на левы и стотинки. Думаю, что в теперешние времена с этим проблем не будет.

С этим проблем на самом деле не возникло. И университет они разыскали довольно быстро, прибегнув раза три к помощи жителей болгарской столицы, оказавшихся на редкость любезными. Университет был пуст.

– Ну, и где нам что искать? Так мы будем ходить до утра – здание огромное.

Наконец, им повезло – навстречу шел человек.

– На каком языке обращаться? – тихо спросил у Ланина Шульц.

– Начнём с русского. Извините, Вы не подскажете нам, где находится кафедра истории?

Человек остановился, удивлённо на них посмотрел. И довольно чисто спросил по – русски:

– Вы русские?

– Да – да, мы русские доценты, из Москвы, историки.

– О, я тоже доцент. Только я не историк, а филолог. Преподаю русский язык. Филипп Димитров, – представился он.

– Как нам повезло. Шульц, Фердинанд Шульц.

Лицо болгарина вытянулось от недоумения:

– Вы же сказали, что вы русские.

Шульц расхохотался:

– Пусть Вас не пугает моя немецкая фамилия. Я русский немец. В России таких много.

– О, да. Россия страна многонациональная, я это знаю. Там живут татары, якуты, чукчи. Но немцы живут в Германии. Они довольно часто бывают у нас в гостях.

– Предки мои переселились в Россию двести лет назад. И сейчас от немцев у нас остались разве что фамилии.

– Но и немецкую любовь к порядку они не растеряли, – вступил в разговор Ланин.

– А вот моя фамилия, надеюсь, не покажется Вам подозрительной. Ланин. Никон. Можете называть меня Николаем, это более привычно, может быть, для европейского уха. Было очень приятно познакомиться. Но, Вы нас извините, всё же где находится кафедра истории?

– К сожалению, у меня нет времени Вас проводить, я нарисую план. Вы найдёте сами.

План помог. Через несколько минут они стояли перед дверью этой кафедры. Постучали. Раздался какой – то звук, который они не поняли – то ли их приглашают войти, то ли наоборот.

Шульц вопросительно посмотрел на Ланина.

– А, была – не была, не домой же возвращаться не солоно хлебавши.

В этот момент дверь отворилась, и их взору предстал импозантный мужчина, видимо, чуть старше их по возрасту. Он что – спросил по – болгарски. Поняв, что перед ним иностранцы, он перешёл на английский, потом на немецкий. Шульц по – немецки рассказал, кто они такие и зачем здесь появились. Мужчина разулыбался и перешёл на русский, протягивая сразу обе руки:

– Добро пожаловать, коллеги. Вам, можно сказать, повезло. Я, как и вся кафедра, в отпуске. Забежал сюда по делам буквально на несколько минут.

– А профессор Бойчев тоже в отпуске?

– К сожалению, из этого отпуска не возвращаются. Уже год прошёл после его безвременного ухода. Это очень большая потеря для болгарской исторической науки. Кафедрой теперь заведую я. Расскажите, что Вас интересует, ведь не просто же так Вы приехали.

Выслушав рассказ, новый знакомый, назвавшийся Петром Стояновым, задумался.

– Вам надо поехать в Шипку. Можно, конечно, с туристическим автобусом, можно взять напрокат автомобиль. Но тогда надо знать дорогу. Болгария, хотя по размерам и не может сравниться с Россией, но дорог здесь много, можно долго ездить. А времени у Вас, как я понимаю, не очень много.

Шульц вдруг вспомнил про своего однокашника.

– Стефан Арнаудов? Как же мне его не знать?! Это сотрудник нашей кафедры. Сейчас я ему позвоню.

– Он будет через полчаса. А теперь прошу меня извинить, я должен откланяться. Подождите здесь, ключ у Стефана есть, он закроет, когда Вы уйдете. Желаю Вам успеха!

– Не ждал, не думал даже, что встречусь со своим однокашником. Как я тебе уже говорил, и особо друзьями мы не были. Так, сокурсник. И никаких контактов после окончания университета у нас с ним не возникло. Три года назад у нас была встреча выпускников, его не было. Я, конечно, понимаю – границы, деньги на поездку. Но ведь приехал же тот Финкельштейн из Израиля … Однако встретиться интересно, ну, а в нашем случае и полезно.

Шульц оказался абсолютно прав. Стефан показался Ланину приятным добрым человеком. Крепкого сложения, на голове копна черных кудрей, в которых при ближайшем рассмотрении можно было заметить ранние сединки, он, похоже, был искренне обрадован этой неожиданной встрече. После обычных в подобных случаях выражений удивления и восторга он осведомился о цели визита наших путешественников.

– Вот и прекрасно. Завтра же и поедем в Шипку. Каким образом? Выгляните в окно. Видите вон ту серую машину? На ней мы и поедем.

– Вижу, что «Фольксваген», только не могу понять, какой – «Джета» или «Пассат».

– «Пассат». Или вас не устраивает этот вариант?

– Лучшего варианта и не придумаешь. Но как – то неудобно отрывать тебя от дела.

– Никаких дел. Я в отпуске. Мне и самому эта поездка будет полезной. Отвлекусь, может быть, от мрачных мыслей.

– А что тебя так опечалило, что нужна дальняя поездка, чтобы нивелировать эту печаль?

– Семейные дела. Расстался я со своей женой. Прошло вот уже около двух лет, а придти в себя полностью не могу. Кстати, поэтому я и в Софии. До этого работал в Пловдиве. А здесь у меня ни кола ни двора, только работа. Так что, даже в гости пригласить вас не могу, так как сам живу в общежитии. Зато встретились. Как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Правильно я говорю это по – русски? – спросил Стефан. Такая грусть почудилась Ланину в этих словах, что стало как – то не по себе. Снова вспомнилась вся эта его московская история. Стало вдруг стыдно перед собственной женой. И даже мелькнула мысль, а не рассказать ли ей, не повиниться ли. Но времени на подобные рассуждения, к счастью, не оказалось, так как Шульц тут же продолжил разговор.

– Ну, русский, думаю, полностью ты не забудешь никогда, ведь пять лет на нём говорил.

– Знаете, всё забывается. Иногда приходится долго искать подходящее слово, когда говоришь по – русски.

– Так что, наш приезд будет для тебя вдвойне полезен – отвлечёт от грустных мыслей и послужит хорошей языковой практикой.

– Вот это, Тодор, ты правильно сказал. Можно, я буду называть тебя на болгарский манер? Ведь на русский манер, ты Фёдор. Так, я помню, звали мы тебя в студенчестве. И мало кто знал твоё настоящее имя.

– Я не против, так даже интереснее. Только, если кто услышит моё новое имя и обратится ко мне по – болгарски? – пошутил Шульц.

– Думаю, мы решим эту сложную проблему. А теперь надо решить проблему с гостиницей.

– А что, устройство в гостинице – проблема?

– Особой проблемы нет, просто дорого очень. Не думаю, что в России университетские преподаватели зарабатывают много больше болгарских.

– О, не так давно у нас был разговор на эту тему с одним немецким профессором. Так он тоже жаловался на недостаточную зарплату.

– Что ж, у всех разные критерии. А весьма приличная и как будто не очень дорогая гостиница есть не очень далеко отсюда. Хорошая гостиница, не стыдно мне будет перед русскими друзьями.

Отель «Родина» оказался на самом деле великолепен. Стефан довольно долго говорил по – болгарски в ресепшене. Выражение лица его менялось по ходу разговора от самой любезности до крайнего смущения. Вернувшись к своим российским коллегам, он коротко доложил результаты переговоров.

– Сто левов двуместный номер.

– Скажи, что это в рублях или хотя бы в евро.

– Пятьдесят евро, а на рубли вы уже переведите сами, я не знаю точно сегодняшнего курса.

– Две тысячи рублей.

– Да, я, конечно, знал, что дорого, но чтобы так дорого, не представлял, и теперь мне стыдно перед вами.

– Но ты – то лично причём? В Москве цены в гостиницах, особенно такого масштаба, не меньше. Так что ж и мне стыдиться по этому поводу?

– Ну, и что будем делать, Никон? Твои командировочные предполагают такую плату за одну ночь в гостинице?

– Я не очень разбираюсь в командировочной бухгалтерии, но, думаю, не предполагают. Хотя, если это всего одна ночь – то и ничего ужасного.

– Ты прав, но эта ночь не единственная.

– Я вижу, что вы в замешательстве. Предлагаю значительно более дешёвый вариант, правда, более скромный. Десять левов будет вполне достаточно коменданту нашего общежития за пользования парой комплектов постельного белья. Свободных же кроватей море – студенты на каникулах, абитуриентов ещё нет. А часть разницы в цене можно потратить на, как это по – русски, обмывание встречи. Как вы относитесь к такому предложению?

– А что, Фердинанд, думаю, это неплохой вариант. Мы с тобой не избалованы шикарными отелями. Квартиры наши не на много лучше студенческого общежития, да и завтра, коль поедем, не надо будет искать друг друга.

– Я согласен. Поехали в общежитие. А все необходимое для обмывания купим по дороге, ибо навряд ли Стефан готовился к нашему приезду.

– Вот и прекрасно. Заодно и Софию вам покажу. Это, конечно, не Лондон или Париж, но у нас это – самое лучшее. Если не иметь в виду наши черноморские пляжи. Кстати, у вас нет желания искупаться в Черном море где – нибудь, например, на Золотых песках?

– Золотые пески – кто про них не слышал! Но это потом, если хватит времени и денег.

«Пассат» тихо заурчал и повёз наших историков по болгарской столице. Стефан ехал очень медленно, показывая и рассказывая о том, что происходило когда – то вокруг.

Вдруг он остановил автомобиль.

– Что, будем запасаться «обмывкой»? – спросил Шульц.

– Это тоже можно сделать. Но это можно сделать в любом месте, всюду примерно одно и то же. А вот это место, пожалуй, самое интересное для историка, можно сказать, самое историческое. Здесь находился мавзолей Георгия Димитрова.

– Ну, и где же он сейчас?

– В девяносто втором тело Георгия Димитрова тайно вывезли и где – то захоронили. А, может, и кремировали – никто не знает. Здание же мавзолея новые власти посчитали идеологически чуждым и уродливым в художественном плане. Разобрать его не удалось – при коммунистах нужные объекты строились прочно. Поэтому в девяносто девятом его взорвали, как взорвали и берлинскую стену. Причем, что интересно, полностью разрушить здание удалось только с пятого раза. Обломки мавзолея, как и стены, были разобраны туристами на сувениры.

   – А не поторопились ли? Можно как угодно относиться к тому или иному правителю, но ведь это история. Не разрушали же египетские фараоны гробницы своих предшественников. А Георгий Димитров – личность, бесспорно, историческая. Он, может быть, один из лидеров послевоенной верхушки стран так называемой народной демократии, не считая Тито, был относительно самостоятелен в политике и даже пытался поспорить с самим Сталиным. Вы помните, что Димитров был одержим идеей единения южных славян, предлагал создание общего государства Болгарии с Югославией. Но Сталин поссорился с Тито. И от неотвратимых репрессий Димитрова спасла, видимо, только его смерть.

– В России много лет не могут решить, что сделать с мавзолеем Ленина. В народе самые разные мнения по этому поводу. А уничтожение памятников по идеологическим соображениям – в России было такое жуткое время. И не думают ли новые демократы, как российские, так и болгарские, что они в определённой степени повторяют тот российский период?

– А вы полагаете, что к власти всегда приходят самые умные люди?

– Да ещё и самые честные, ты хочешь сказать?

– Судя по российской действительности, нет. Похоже, и в Болгарии тоже – зачем портить отношения с Россией? И зачем устанавливать на своей территории объекты американской противоракетной обороны. Неужели не понятно, что угрозы со стороны Ирана – миф? И что все эти установки направлены против России? И что, не дай бог, если начнётся большая заваруха, какая – то ржавая русская ракета с ядерным зарядом в несколько килотонн может не попасть точно в эту американскую установку, а упадёт где – нибудь в Варне или в Пловдиве? Тем более что никаких экспансионистских намерений у России сейчас и быть не может – свою бы территорию не растерять.

– Я тоже не совсем понимаю политику наших теперешних властей. Ведь болгарский народ свято хранит благодарность за пролитую русскую кровь в войнах за свободу Болгарии. Я, может, говорю излишне высокопарно, но это так. И скоро вы убедитесь в правоте моих слов, когда увидите те памятники благодарности.

Они двинулись дальше. Тема разговоров переменилась.

– Тодор, у тебя есть автомобиль?

– О, у меня раритет – двадцать первая «Волга».

– Шикарная машина. Недавно я был на выставке раритетных автомобилей. Эта «Волга» занимала там весьма почётное место. Говорили, что таких машин в Болгарии осталось то ли три, то ли четыре.

– Ты меня расстроил. Я собирался найти здесь родной карбюратор для своей машины.

– Постараюсь тебе помочь. Заедем на автомобильный рынок. У нас есть такой рынок, где продают всякое старье.

– Старье мне не надо. Мне нужен новый родной карбюратор.

– Тогда спросим в обычном магазине запасных частей.

Минут через двадцать Стефан остановил машину около огромного здания, в нижнем этаже которого располагался магазин запчастей.

– Никон не интересуется автомобилями. Думаю, не стоит его утруждать походом в этот мир гаек и болтов. Посиди в машине, а мы со Стефаном пробежимся, посмотрим.

Ланин сидел на заднем сидении «Пассата», с удовольствием слушая незнакомую тихую музыку, льющуюся, казалось, из всего автомобиля. Не сразу до него дошло, что это кватра. Он не очень в этом разбирался, но про такую систему слышал, и вот теперь пытался понять, каким образом достигается такой невероятно сильный эффект. Но тщетно напрягал он свои мыслительные способности – принципа такого распределения звука понять не удалось.

– Надо расспросить Шульца, уж он должен знать.

Однако у вернувшегося Шульца был такой расстроенный вид, что Ланин постеснялся что – то спрашивать.

– Зря я, оказывается, рассчитывал на Болгарию – ничего здесь нет, а продавцы даже и не знают про такую машину, – ответил Шульц не вопросительный взгляд Ланина. – Что ж, поищем ещё в Москве.

Общежитие оказалось вполне сносным. Клопов и тараканов не было, чему Ланин искренне порадовался и даже пошутил по этому поводу:

– А что, болгарский зной выжигает насекомых? Ведь когда не было теперешней химии, люди, чтобы избавиться от весьма неприятных сожителей, шпарили их горячей водой, а одежду проглаживали горячим утюгом.

– Много неприятностей приносили людям эти маленькие твари. Но болгарская жара в данном случае не причем. Просто персонал следит за чистотой. Да и студенты болгарские не вчера выползли из пещеры…

– Продолжая твои последние слова, надо, видимо думать, что русские студенты в томскую общагу заползли из пещеры как раз перед моим вселением. Я прожил в общежитиях около десяти лет, и редко где не было этой пакости.

Вино оказалось слабым и кислым, однако весьма приятным, напоминало Ланину компот. Он посмотрел на бутылку.

– Не волнуйся. Не водка и даже не «Плиска», – успокоил Ланина Шульц.

– А что, непорядки с желудком?

– Здесь у него полный порядок. Непорядок в восприятии алкоголя. А впрочем, может, как раз наоборот – порядок? Никон не переносит крепких напитков.

– Лечился что ли?

– Ты имеешь в виду, по поводу алкоголизма? Избави бог. Просто мой организм не переносит крепкий алкоголь. Не умею и не хочу уметь.

– Плохо ты изучал труды товарища Сталина. Он как говорил? Не умеешь – научим, не хочешь – заставим.

– Не стоит, пожалуй, так прямо воспринимать слова товарища Сталина. Сам – то он, как известно, пьяницей не был, крепкие напитки не употреблял.

– Ты прав, Стефан. Сталин любил грузинские виноградные вина. Самым любимым его вином, говорят, была « Хванчкара».

– Думаю, что болгарские вина не хуже грузинских.

– Не буду спорить, не специалист. Это вино мне нравится, хотя вкуса винного я так и не могу понять.

Вечер пролетел незаметно. Разговоры на бытовые темы плавно перетекали на автомобили, на их цены и доступность. Но больше всего было разговоров об истории. Вспомнили царей Борисов, как болгарских, так и несчастного русского Бориса Годунова.

– Мне трудно оценить роль Бориса Годунова в русской истории, но он уже славен тем, что вдохновил Пушкина и Мусорского на создание бессмертных шедевров. Ну, а Шаляпин в роли Бориса – это вообще чудо. Кстати, наш Гяуров тоже был неподражаем в этой роли.

– А я не знал, Стефан, что ты такой знаток классики.

– Знаток – это сказано слишком сильно. Так, любитель. Когда учился в Москве, старался по возможности много бывать в различных оперных театрах. Да и здесь, в Софии, довольно часто хожу в оперу. Знаете, это хорошо отвлекает от всяких грустных мыслей. Кстати, в Софии очень даже неплохой оперный театр. Правда, сейчас вся труппа на гастролях, не удастся послушать. Однако надо бы и выспаться, коль мы завтра собираемся в дорогу, – предложил Стефан, позёвывая.

Выехали довольно рано, чтобы проехать город, пока нет пробок. На этот раз «Пассат» бежал по улицам Софии довольно шустро. И скоро они вырвались из городской суматохи на почти пустое загородное шоссе. Плохо выспавшийся Ланин тихо дремал на заднем сидении, не участвуя в разговоре. Остановились в Плевене.

– Плевен русские называли Плевной. Здесь тоже в ту войну были большие сражения. Русским удалось взять Плевну далеко не с первой попытки. Однако ничего особенно интересного сейчас мы здесь не увидим. Все самое интересное будет дальше.

Дальше на самом деле было интересно. Выстроенные в память о той войне, освободившей Болгарию, церкви и памятники, были величественны. Поражали своей ухоженностью. Видно было, что болгары с уважением относятся к своей истории.

– А вот сейчас мы подъедем к Иметлинскому перевалу. Через него русские войска и болгарское ополчение под руководством генерала Скобелева зимой в страшных условиях перешли Балканы и выбили турок из Шипки. Но по перевалу мы не пойдем, на машине не проедешь, пешком – нам не хватит ни сил, не времени. Да и турки в Иметли не вернулись, выбивать их оттуда не надо. Поэтому поедем сразу в Шипку. Именно там победоносно закончилась та великая война. Для России она, может быть, была одной из многочисленных войн девятнадцатого века, а для Болгарии она была на самом деле великой. Ибо эта война вернула нам самостоятельность. А вот и он, знаменитый памятник Свободы.

Ланин и Шульц с интересом смотрели на довольно интересную башню – памятник, соображая, как он может помочь им в решении поставленной ими самими перед собой задачи – подтвердить свое родство с участниками этой битвы и выяснить роль своих предполагаемых родственников в тех давних делах. Однако, судя по всему, продвинуться здесь в этом вопросе не получится – всё это они уже видели в Интернете. И Ланин уже пожалел, что поехал сюда. Хотя, Интернет Интернетом, но надо увидеть своими глазами.

Ланин много фотографировал и часто включал диктофон, надеясь всё – таки извлечь из этого путешествия потом максимум полезности.

– Предлагаю пообедать – уже два часа дня, – посмотрел на часы Стефан. Они устроились в небольшом открытом кафе. Вентиляторы тихо жужжали, гоняя горячий воздух туда -сюда, почти не создавая прохлады.

Стефан пробежал глазами меню:

– Предлагаю традиционное болгарское блюдо. Называется оно тор – тор. Думаю, что это будет наиболее подходящим вариантом для сегодняшней жары. Не буду заранее рассказывать, что это такое. Думаю, поймёте и оцените сами. Вино заказывать?

– Нет, нет. Очень уж жарко.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.