Шульц включил поиск. Появились сведения о нескольких Суходоловых. Но все это было не то.

– А вот это, похоже, то, что надо. Суходолов Владимир Андреевич, 1838 – 1915, полковник русской армии, участник русско – турецкой войны 1877 – 78 гг. Родился в дер. Степановка, Тамбовской губ. И это всё. Не густо.

– А ты что хотел, чтобы был представлен большой рассказ о его жизни и деятельности, как говорили во времена моего детства? Так никакой сети не хватит. Рассказ этот должны написать мы с тобой, коль уж взялись за это дело. Теперь, по крайней мере, мы точно знаем, где начинать искать – деревня Степановка.

– Так что, после Болгарии навестим Степановку. Можно, конечно, поискать и Шульца, но не вижу большого смысла. Шульцев на свете, как правильно отметил Зухендаль, что Ивановых в России. Шульца мы разоблачим в Степановке, если найдем ту самую Степановку.

– Степановок в России не меньше, наверно, чем Шульцев в Германии, это так. Но мы ведь точно знаем, что это в Тамбовской губернии, по – теперешнему, области. Искать же Кукушкина тоже не имеет смысла – простой солдат. Но он – то меня интересует не меньше, чем остальные участники всей этой истории.

– Почему же простой солдат так тебя заинтересовал?

– Та фотография далеко?

– Ты имеешь в виду тот снимок Суходолова и остальных, как теперь говорят, фигурантов?

– Естественно.

– Сейчас.

– Посмотри внимательно на этого ефрейтора и на меня.

– Извини, не понимаю.

– Дело в том, что моя жена считает, что я похож на ефрейтора Кукушкина.

– По фигуре – похож, а вот лицо – в чем – то сходство есть, но точно сказать не могу. А что, ты тоже претендуешь на родственные отношения с этой компанией?

– Избави бог. Просто я тебе рассказал фантазии моей жены. Но где – то я видел по – настоящему похожего на этого ефрейтора человека. Поэтому он так меня и заинтересовал.

– Говорят, что в природе встречаются двойники. Вроде бы у Сталина был двойник, который вместо него стоял на трибуне во время парадов, так как сам Сталин панически боялся покушений. Я это говорю на основе не так давно увиденной телевизионной передачи.

– Передачу такую я тоже видел, но не думаю, что ей можно верить безоговорочно, сейчас столько всякой чепухи говорят про известных людей. Кстати, я бы очень хотел узнать, где бы были эти телевизионщики, проведя они такую передачу при жизни Сталина…

– Сказать точно невозможно, мест таких в нашей стране было великое множество, но, скорее всего, на том свете.

– А теперь поищем Ланина.

– Из всех представленных здесь Ланиных наиболее подходят два, кстати, с одинаковыми именами и отчествами. Опять очень странно: Ланин Тихон Фомич, купец второй гильдии, город Тобольск, род. 1873, дата смерти неизвестна. И точно такой же Ланин, тоже купец, но уже первой гильдии, живший и умерший в городе Мариинске, Томской губернии, теперешней Кемеровской области. Можно, конечно, предположить, что Тихон Фомич переехал из Тобольска в Мариинск, где стал купцом первой гильдии. Но почему про тобольского Ланина написано: пропал без вести? В те годы в Сибири не было никаких военных действий. А если бы утонул или, к примеру, сгорел на пожаре, это было бы точно известно.

– Фердинанд! Я вспомнил!

– Что вспомнил, что тебя так обрадовало?

– Вспомнил, где я видел человека, абсолютно похожего на нашего ефрейтора Кукушкина. В Мариинске.

– Что, явился тебе этот ефрейтор во сне или встретился живой человек?

– Ни то и не другое. Картина. В тамошнем краеведческом музее есть написанный неизвестным художником портрет. Называется «Портрет купца», датировано 1907 – м годом, ни фамилии, ни имени купца не указано. Сходство абсолютное.

-А ты ничего не путаешь?

– У меня очень хорошая зрительная память. Этот портрет меня тогда удивил – так он был не похож на всю остальную убогую экспозицию, которая в основном рассказывала в духе сталинских времен о какой – то колхознице, добившейся невероятного урожая картофеля во время войны и получившей за это звание Героя социалистического труда. Я очень посочувствовал этой бедной женщине. Но как историческое событие ее трудовой подвиг мной расценен не был. А вот купец – как портреты в Русском музее. Я не очень большой знаток портретной живописи, но так мне показалось.

– Значит, предстоят тебе раскопки, так сказать, в этом Мариинске. Кстати, что это такое – город, деревня?

– Небольшой, довольно старинный для Сибири городок, прославившийся тем, что во второй половине девятнадцатого века там возникла настоящая золотая лихорадка, как в Америке. Только не получили эти дела достойного отражения в художественной литературе – не родился там свой Джек Лондон.

– Значит, место свободно, занимай его. Я буду очень горд знакомством со знаменитостью, равной Джеку.

– Для этого мне, видимо, не хватит одной мелочи.

– Какой же?

– Таланта.

– А ты попробуй.

– Похоже, из интернета мы больше ничего для нас интересного не вытащим. Так что, закрываем это достижение прогресса и начинаем готовиться к путешествию в места боевых подвигов наших предков.

– Вижу, ты тоже поверил в свои родственные отношения с этой интересующей нас компанией?

– Как – то так вышло, что у меня нет родственников, поэтому я бы не прочь примазаться к этой неплохой компании, – засмеялся Ланин. – Только вот фамилия моя не похожа ни на одну из фамилий изучаемой нами троицы.

– А вдруг этот самый Кукушкин окажется твоим родственником по материнской линии? Ведь не зря твоя жена говорит, что ты похож на того ефрейтора.

– Я могу считать себя родственником кого угодно, в том числе и этого ефрейтора, так как все люди в принципе – родственники, потому что они люди – Homo sapiens. Ну, а если серьёзно, знаешь, как фамилия моих родственников по материнской линии? Даже сказать стыдно – Кретинины. Но никого из них в живых нет, это я знаю только по рассказам покойной бабушки. А рассказы эти я слышал, когда мне было лет пять – шесть.

– А теперь спать, уже одиннадцать, – сказал Шульц, взглянув на часы и зевнув при этом.

– Что ж, спать, так спать.

Ланину очень хотелось, чтобы ночью к нему пришла Мария, хотя бы во сне. Тщетно он гнал от себя это желание, говорил себе, что нехорошее это дело, заводить шашни с женой друга – желание это не уходило. Он лежал с открытыми глазами, стараясь настроить мысли на предстоящую поездку. Но почему – то мысли его перекинулись на того мариинского купца. Портрет представился ему во всех деталях.

– Да, надо начинать копать там.

Ночью Мария не пришла к нему ни наяву (это было бы безумием), ни во сне, о чем Ланин, проснувшись утром, сожалел.

Днём они с Шульцем продолжили интернетные поиски, но ничего интересного найти не удалось. После обеда Шульц, поддавшись все – таки на уговоры Марии, поехал в автосервис ставить карбюратор от новой «Волги». Ланин остался наедине с Марией. Оба молчали, видимо, чувствуя какую – то неловкость. Ланин старался даже не глядеть на Марию. Молчание продолжалось с полчаса. И вдруг Мария нарушила его неожиданной командой:

– Идите в ванну, патриарх!

Ланин даже вздрогнул от неожиданности. И подчинился. Не подчиниться у него не было сил. Так сильно он не желал ни одну женщину, даже собственную жену, которую он ценил в интимных делах выше, чем тех, других, из мимолетных своих связей. Он не ошибся. В постели Мария была хороша.

– Всё, хватит, я устала. Да и Фердинанд должен скоро вернуться. А я, как ты понимаешь, не собираюсь с ним разводиться да и отбивать тебя у твоей жены я не намерена. Поэтому приведём себя в порядок, после чего ты немного прогуляешься, чтобы придти в себя.

Ланин вновь поразился самообладанию этой женщины. И опять не мог не подчиниться. Он медленно брёл по улице имени какого – то маршала или генерала, фамилию которого забыл сразу, едва прочитав табличку с названием улицы. Хотя обычно его память чётко фиксировала любое историческое название или фамилию. Но так было обычно, а сейчас всё было необычно. Мысли путались и рвались в его голове, не получив законченности. Вдруг он почувствовал страшную усталость и слабость, у него даже закружилась голова, чего прежде никогда не случалось. Он присел на ближайшую скамейку, которая оказалась так кстати. Впрочем, скамеек было много, ибо улица представляла собой что – то вроде бульвара. Вскоре головокружение прошло, постепенно он успокоился. И тут его пронзила мысль: он не помнит точно адрес Шульца. Он стал мучительно вспоминать, как он шёл.

– Скамейка была от меня по правую руку, значит, я пришёл оттуда, – он взглянул в ту сторону, откуда пришел. Увидев огромный красивый дом недавней постройки, Ланин успокоился. Этот дом он хорошо запомнил. Рядом находилась банальная девятиэтажка Шульца. Сегодня утром они с Фердинандом немного поговорили об этом доме. Оба пришли к выводу, что дом этот, конечно, хорош сам по себе, но поставлен не на месте. Это чёртова точечная застройка! Ланин вспомнил книгу Мишеля Рагона «Города будущего», прочитанную им еще в студенчестве. Тогда все эти фантастические архитектурные проекты, предполагающие жизнь человека практически в искусственной среде, очень его увлекли. Сейчас же они вызывали у него резкое неприятие. Но бог с ним, с тем Рагоном, надо возвращаться.

– Возьми себя в руки. Что, это первая женщина в твоей жизни? Раньше ты не переживал по такому поводу. А сейчас что слюни распустил? Да и не ты был инициатором этого дела. Но, с другой стороны, тебе шестнадцать лет и тебя совратила великовозрастная тётя? А, чёрт с ним, тётя была хороша! – Ланин так и не пришёл ни к какой окончательной оценке этого происшествия, как он вдруг начал называть для себя случившееся. Ноги сами привели его к нужному дому и к нужному подъезду. И кнопку лифта он нажал правильную – видно, его зрительная память чисто механически подсказала ему правильные действия. Около дома он увидел зеленоватую «Волгу» Шульца.

– Ну вот, и хорошо, что он уже дома,- оставаться наедине с Марией ему почему – то не хотелось.

– Выбрось всё из головы, ничего страшного не произошло,- в который раз пытался успокоить себя Ланин.

– А, путешественник! Не заблудился?

– Я тут поблизости погулял, надо же подышать свежим воздухом.

Ланин понял, что Мария сказала мужу, что он ушёл из дому давно.

– Ох, и хитра баба! – подумал Ланин с невольным восхищением.

– Я понимаю, что тебе поставили новый, как его, карбюратор?

– О, ты бы послушал, как поёт мотор! Машина будто только что сошла с конвейера, – заулыбался абсолютно счастливый Шульц.

– Вот и у меня ведь может случиться подобная история, пока я здесь занимаюсь такими делами. А почему мне можно, а ей нет? – подумалось ему о своей жене. Хотя реально он не мог себе представить, чтобы его Ирина сходила на сторону.

– А теперь ужинать и спать, господа доценты.

Через два дня виза была готова. Поезд на Софию отходил утром с Киевского вокзала. Билеты были заказаны заранее. В общем – никаких проблем. Да и день еще выдался солнечный, безветренный. Мария провожала их.

– Ну, что ж, надеюсь, вы вернётесь. Болгария – не та страна, куда эмигрируют. Правильно я говорю, патриарх? – Мария шутила как ни в чем не бывало. Ланин всё больше и больше удивлялся ее способностям. Не заметно было никаких усилий с её стороны, никакого волнения, словно ничего и не произошло.

– Вот оно – искусство перевоплощения. Этому долго учат людей в специальных учебных заведениях, но и после обучения далеко не у всех это получается хорошо. А здесь – всё от природы. А, может, это – способность всех женщин, я просто не знал?

Проводница пригласила на посадку. Мария поцеловала Шульца и подала руку Ланину:

– Не устраивайте в Болгарии церковного переворота, патриарх. Пусть болгарское православие процветает по старым порядкам.

В купе, кроме них, никого не было. Разговаривать Ланину не хотелось. В отличие от Марии, он чувствовал какую – то вину, неловкость ли – он и сам не мог определить это чувство. Но что – то не очень приятное было, и это что – то портило настроение. Шульц же наоборот был в приподнятом настроении.

– А, знаешь, где – то в Болгарии должен работать мой сокурсник – Стефан Арнаудов. Он даже одно время занимался в нашей секции железом. Неглупый был парень, весёлый. Не прочь был и выпить. Поэтому он и бросил штангу. А может, и не поэтому, не знаю точно.

Помню, что нам поручили написать совместную статью о народничестве. Он тогда день и ночь сидел в библиотеке, старался уж очень. Может быть, думал, что этой статьёй он серьёзно поддержит престиж Болгарии… А, впрочем, где его найдёшь – Болгария хоть не сравнима по масштабам с Россией, но все же это не деревня Степановка, где все друг друга знают. А как ты насчёт того, чтобы подкрепиться? Мария нам кое – что положила в дорогу.

Шульц снял с полки свой огромный портфель и вывалил его содержимое на столик.

– А, вот даже бутылка пива. Пиво – то ты, надеюсь, употребляешь? Это же не водка.

Ланин расхохотался.

– Чему ты смеешься? Пиво хорошее. Не германское, правда, но хорошее. «Балтика №3», или ты предпочитаешь №6?

– Абсолютно всё равно. Мне вспомнился мой первый курс и ресторан «Север» в Томске. Сдав первую сессию, мы окончательно почувствовали себя студентами, и в ознаменование этого чувства, видимо, решили пойти в ресторан. Денег у нас, естественно, было кот наплакал, поэтому, кроме пива мы взяли только по порции кальмаров. Блюдо это тогда казалось экзотическим, поэтому мы, видимо, его и заказали. Надо сказать, кальмары мне тогда очень понравились. После этого мне неоднократно пришлось пробовать этих морских чудищ, но они не производили на меня никакого впечатления. А, может, потому, что, как и большинство студентов того времени, мы были просто голодными, кальмары показались нам шедевром кулинарного искусства. Но я хотел сказать не про кальмаров – это попутно. Про пиво. Я тогда напился пива в первый и последний раз. Мне было очень плохо и даже стыдно за своё поведение, о котором мне рассказали мои товарищи. Вроде я приставал к каким – то женщинам и даже пытался устроить драку в ресторане. Слава богу, всё обошлось, но с тех пор пива я не употребляю.

-Ну и зря. А я, грешен, люблю иногда пропустить литр – другой, особенно в такую жару, как сейчас.

В купе было на самом деле жарко. И даже открытое окно, хоть и постоянно обновляло воздух, не приносило желаемой прохлады. Бутылка же с пивом, не успев еще согреться, своей отпотевшей тусклой поверхностью как бы давала надежду на эту прохладу.

– Ну, что ж, считай, что ты меня совратил. Наливай.

Пиво оказалось на самом деле холодным. Чуть горьковатый его солод был даже приятен, что было неожиданным для Ланина.

– Ну, и как?

– Неплохо. К концу поездки я, может быть, начну понимать людей, любящих пиво.

– Иногда можно. Но не злоупотреблять.

– Злоупотребления вообще опасны. Особенно, если они касаются не такой мелочи, как употребление пива одним каким – то человеком. Страшно, когда злоупотреблениями начинают заниматься люди, стоящие у власти. Но, видимо, эти самые злоупотребления или так уж привлекательны, или настолько коварны, что во все времена, люди, стоящие у власти, не могут без них обойтись. Можно вспомнить Римскую, да и другие империи, падение которых во многом было обусловлено злоупотреблением властью.

– Интересные и не совсем обычные для историка у тебя рассуждения. Будем надеяться, что теперешние остатки Российской империи не распадутся по этой причине.

– Ты считаешь, что у теперешних наших руководителей нет этих злоупотреблений?

– При всей своей, казалось бы, простоте вопрос этот далеко не прост.

– Но ведь распался же «Единый могучий Советский Союз».

– О, ты касаешься очень большой темы. Пока мнения разные. Если ты хочешь узнать личное мое мнение, слушай. Все эти, будем их так называть, распадные дела начались задолго до возникновения Советского Союза. И не в России они начались, а в Западной Европе, и, прежде всего, в Германии. Германия, как ты помнишь, стала единым государством позже всех остальных европейских стран. И это при всём том, что там была высокоразвитая промышленность и высочайшая культура. Ты, надеюсь, читал знаменитый роман Генриха Манна «Der Untertan»? Думаю, что там правильно описаны все события, характерные не только для Германии второй половины девятнадцатого века, но и для других стран, в том числе и для России. Главный герой, не очень умный, но умевший приспособиться человек, готов был целовать стремя Вильгельма, пришедшего тогда к власти. А потом все эти Марксы и Энгельсы, будоражившие публику, обличавшие английских капиталистов. На их базе появился Владимир Ильич, неглупый человек, но с непомерными амбициями. Помощник присяжного поверенного, по – моему, так называлась его должность, надумал стать верховным правителем Руси. И он им стал, пройдя через горы трупов, отбросив Россию в своем развитии далеко назад. Ты спросишь, что общего между главным героем упомянутого романа и революционными событиями в России? На первый взгляд – ничего. Однако ты помнишь, к стремени победившего Владимира Ильича, с поцелуями прилипло множество разных людей, готовых ради этого стремени убить и брата родного. Не всё, конечно, так просто, но суть, по – моему, в этом.

– Интересные рассуждения. А как быть с классовой борьбой? Ты её отрицаешь?

– А нет никаких классов. Их придумали марксисты. Да, во многих странах, мы знаем, члены общества разделялись на сословия. Но это ведь не одно и то же. Разбогатевший крестьянин, по марксистско – ленинской теории, становился уже вроде и не крестьянином, а представителем господствующего класса. Но ведь господствующий класс, по этой теории – это помещики и капиталисты. А крестьянин, как был крестьянином, так им и остался. Вот только лошадей, коров и прочего у него стало больше. Потому, что Господь дал ему больше ума и силы. И обстоятельства тому благоприятствовали. Несостыковка получается. А вспомни – почему победили большевики? Они обещали крестьянину землю. И дали эту землю, отобрав её у помещиков и монастырей. Благо это? Вроде бы благо. Многие из крестьян, кто поумнее, воспользовался этим благом. Но к чему это привело? А к тому, что образовалась новая прослойка богатых крестьян – кулаков. Их было надо тоже уничтожить. И началось раскулачивание. А чтобы уж никогда подобное не повторилось, чтобы не разбогател случайно вдруг какой – то несознательный крестьянин, было решено принципиально лишить их такой возможности. И были организованы колхозы. А что при этом погибло много народу – так это ерунда. Зато у нас никогда не будет больше богатых. И цель была достигнута. Вот так примитивно я могу изложить свое понимание истории России двадцатого века.

– Ты так и своим студентам рассказываешь?

– Естественно, не так грубо и коротко. С тобой я могу «не растекаться мыслью по древу», а выдать сразу зерно.

– Ты вот тут процитировал «Слово о полку Игореве». Вы изучали церковно – славянский?

– Практически нет. Сам я, как и все нормальные люди, читал «Слово» и даже кое – что помню. Но церковно – славянского я не знаю.

– Говорят, болгарский очень похож на церковно – славянский.

– Может быть. Но я не знаю ни того, ни другого, к стыду

своему.

– Необъятного не объять.

– А хочется.

Они замолчали, думая каждый о своем. Через некоторое время Шульц снова наполнил стаканы пивом.

– За удачное начало нашего путешествия!

Не постучавшись, вошла проводница. Ланина буквально взорвала эта бесцеремонность:

– А если бы я был не одет?!

Но проводница не обратила никакого внимания на его возмущение.

– Ваши билеты, граждане пассажиры!

Забрав билеты, проводница холодно спросила, намерены ли они брать постель, и нет ли у них с собой запрещённых к вывозу за границу предметов. Запрёщенных предметов у них не было, постель они брать будут.

– И это международный экспресс!

– А что ты хотел! Она видит, что мы с тобой не американцы или французы какие. А со своими можно и не церемониться – таков советский менталитет. И не скоро, видно, еще он изменится.

– А кстати, мы сейчас проезжаем где – то близко от Тамбовской губернии, предмета нашего общего интереса.

– Нет, мы едем севернее. Можно посмотреть по плану движения поезда. Но ничего мы толком не узнаем. Нужна карта. А мы не догадались ее купить. Так что, будем, как тот Митрофанушка – извозчик довезёт туда, куда надо.

– Ну, что ж, доверимся извозчику. А теперь, может, отдохнём немного? Пиво что ли подействовало, спать захотелось. Время поговорить у нас еще будет.

Они улеглись на мягкие диваны купе. И тут же подвергли критике стандартизацию. Правда, в основном возмущался Шульц – размеры дивана не были рассчитаны на его габариты. Ему пришлось повернуться на бок и согнуть ноги в коленях.

– Кто ж виноват, что ты такой большой?! Невозможно всё делать в расчёте на таких гигантов.

– Не такой уж я и гигант, бывают люди и побольше.

– Бывают. Но это уже аномалия. Твои же размеры, не выходя из нормальных в принципе, всё – таки поражают. Мне, по крайней мере, не приходилось видеть близко таких крупных людей. А что касается усреднённых размеров различных изделий массового использования, то, на мой взгляд, всё здесь правильно. Вспомни распределение Пуассона – в центральной его части огромное количество наиболее часто встречающихся признаков. Вот размеры моего грешного тела должны быть расположены ближе к центру, а твои должны быть где – то на окраине этого распределения, хотя они и значительно больше моих.

– Вижу, что ты тоже сдавал кандидатский минимум, там есть эти ненормальные вопросы по статистике. Может, всё это и верно, однако моему телу от этого не легче. Но придётся подойти к вопросу философски: мы не можем изменить размеры дивана, значит, для соразмерности надо изменить размеры моего тела, что можно сделать только весьма условно и временно, то есть согнуть ноги.

Закончив философские дебаты, оба доцента задремали, убаюкиваемые мягким перестуком колес поезда на редких стыках рельс. Суперсовременный электровоз стремительно мчал их на Запад, пересекая почти под прямым углом великую Восточноевропейскую равнину, стремясь достигнуть ее юго – западной оконечности – Карпат. Остановки, редкие и непродолжительные, не могли разбудить разомлевших от пива и непривычного безделья молодых и здоровых пока ещё мужчин. Проснулись они только через несколько часов, когда поезд остановился надолго. В дверь купе постучали.

– Войдите.

Вошли двое военных в зеленых фуражках.

– Здравствуйте. Погранконтроль. Ваши документы, господа.

Бросив беглый взгляд на документы, лейтенант попросил показать багаж. Сопровождающий его сержант направил на сумки какой – то прибор. Весь контроль длился не более пяти секунд.

– Счастливого пути, господа.

– Молодцы, чётко работают, – похвалил пограничников Шульц.

– Слава богу, что хоть здесь нет нашего российского идиотизма. А то ведь придёшь в какой – нибудь ЖЭК за справкой, так проклянёшь тот день, когда родился.

– Не надо о грустном. Грусти по поводу наших абсолютно глупых внутренних порядков нам ещё хватит до конца жизни, судя по тому, как движутся дела по преодолению этого идиотизма – разговоров огромный короб, а результатов – спичечный коробок. Но что – то долго мы уже стоим. Спросить у проводницы? Но не хочу с ней общаться.

– Что, обиделся?

– Не выношу хамства.

– Да полно. Мы же договорились, что это неистребимый советский менталитет.

– А почему тогда вот эти ребята в зелёных фуражках могут быть вежливыми, а эта противная тётка – нет?

– Да ты, однако, обидчивый не в меру.

– А еще и злопамятный. Обиду помню долго.

– И не мешает это тебе жить?

– Мешает, да ещё и как.

Шульц выглянул в окно.

– Да это же Унгены, пограничная станция. Поэтому и пограничники пожаловали к нам в гости. Пограничники, кстати, молдавские. Это граница теперешней независимой Молдавии и Румынии, что, как многие считают, одно и то же. И язык у румын и молдаван практически один. Все это когда – то называлось Трансильванией. И никогда почти не было самостоятельным государством. Но самостийность – дело великое. И хотя не было никогда ни в девятнадцатом, ни в каких других веках такого государства, как Украина, теперь незалежность – основа всех украинских понятий. Тамошние руководители, видимо, очень уж плохо изучали историю даже в пределах школьной программы, или специально забыли всю историю. Что ж, история часто забывается специально. А российских пограничников что – то вообще я не видел. Наверное, они решили не тревожить наш сон. Стоять здесь будем долго, так как здесь происходит смена колесных пар.

– А, как я про это забыл – ширина железнодорожной колеи у нас и в Европе разная. У нас колея шире. А вот почему – не помню.

– Я тоже не помню, но думаю потому, что русская душа шире, да и просторы наши не сравнить с европейскими.

– Ты меня извини, Фердинанд, я коснусь, может быть, весьма щекотливого вопроса, который давно меня волнует. Ты, человек с типичной немецкой фамилией, но родившийся и всю жизнь живущий в России, кем себя ощущаешь внутренне – русским или немцем?

– Я, кстати, тоже много об этом думал. И не могу тебе ответить однозначно. Нет, я не могу, конечно, сказать, что во мне бурлит кровь крестоносцев. Но что – то, видимо, есть. Хотя, безусловно, русского во мне много больше, чем немецкого.

– Поэтому ты и заговорил про широту русской души?

– Не знаю, поэтому ли. Но вспомни известных людей России с немецкими фамилиями – Бенкендорф, Витте… Какой они были национальности, кем они себя чувствовали?

– Что ж, всё давно в мире перемешалось, и перемешивание это идет всё с большей скоростью.

– Ты хочешь сказать, что когда – то не будет ни немцев, ни французов?

– И все будут китайцами? Впрочем, подобные мысли не новы, я, к стыду своему, не помню автора подобных прогнозов.

– Но тогда как же понимать национализм?

– Вопрос этот тоже непростой. Национализм бывает разный – малый, примитивный, бытовой, и большой, когда на его почве возникают войны и терроризм. Самый крайний вид национализма – нацизм, идеология фашистской Германии, о чём не так давно шла речь на конференции, где мы с тобой познакомились. В наше время он как – будто невозможен в принципе.

– А все эти так называемые русские группировки, которые избивают бедных таджиков только за то, что они таджики?

– Мне думается, что здесь можно говорить о применении закона единства и борьбы противоположностей. Существует слияние наций и в то же время существует разделение наций. То есть параллельно идут процессы как интеграции, так дезинтеграции. Это мы видим на примере Европы, прежде всего.

– А как ты считаешь, что лучше – интеграция или дезинтеграция?

– Процессы эти объективные, они не зависят от воли одного конкретного человека, тем более простого сибирского преподавателя, – рассмеялся Ланин. – Пойдём – ка лучше подышим свежим воздухом.