Константин Комаровских. Душегуб, или беспутная жизнь Евсейки Кукушкина (роман, часть 7)

Тор – тор оказался простоквашей с мелко нарезанными огурцами. Однако вкус этого простейшего, казалось бы, блюда был необычным. А если учесть, что блюдо это было холодным, а путешественники уже достаточно голодными, тарелки очень быстро опустели.

– Повторить?

Ланин вопросительно посмотрел на Шульца, и оба расхохотались.

– Вижу по вашему настроению, что не только болгарам нравится эта простая и, кстати, очень здоровая еда. Это знаменитая болгарская простокваша, такой нет больше нигде в мире. Какие планы у вас на вторую половину дня? Вернёмся сегодня в Софию или переночуем здесь, в Шипке? Если мы поедем сейчас, то будем в Софии только поздним вечером, так как дорога днём буквально забита туристическим транспортом. А сто семьдесят километров автомобильных пробок – не самое приятное путешествие.

– Ну, что ж. Можно задержаться на ночь, время у нас пока есть.

На следующий день выехали в четыре утра. «Пассат» по пустой дороге мчал их со страшной скоростью, снижая её только там, где она была ограничена дорожными знаками. Стефан почти не разговаривал, сосредоточенно глядя вперёд и иногда по сторонам.

– А ты, однако, гонщик. Не участвуешь ли в соревнованиях? – сказал Шульц, когда они въехали в город.

– Когда жил в Пловдиве, участвовал, а теперь потерял интерес.

– Водишь машину ты, конечно, классно. Я с такой скоростью не ездил никогда в жизни.

– Но ведь и «Волга» твоя не рассчитана на такую скорость. А как Золотые Пески, Златы Песцы, по – нашему? Не хотите искупаться в Черном море?

– Как – то неудобно злоупотреблять твоим гостеприимством.

– Я же вам сказал, что свободен. А, как вы сами заметили, общение с вами для меня полезно, – рассмеялся Стефан.

– Для тебя – то, может, и полезно, а вот для твоего кошелька… Бензин в Болгарии навряд ли дешевле, чем в России.

– Успокойтесь. Не каждый день ко мне приезжают гости из России. Я хоть и не богат, но мелкие расходы могу себе позволить. Считайте, что я вам даю деньги в долг, который вы отдадите в будущем, когда я приеду в Россию. Видите, какой я хитрый и дальновидный! – пошутил Стефан.

– Ну что ж, раз так, поехали на море.

На следующий день взору путешественников предстало сразу два моря – ласковое теплое море солёной воды и живое море горячих человеческих тел, устилающих огромное пространство знаменитых тех песков. Ланин, впервые увидевший настоящее море, был буквально поражен его величием. Он молча смотрел в безбрежную голубовато – зелёную даль. Да, эта даль казалось ему в данный момент безбрежной и бесконечной, хотя он прекрасно знал, что Чёрное море – всего лишь отрог Средиземного. И что вообще деление морского пространства на моря – плод человеческого ума, плод политики, в конце концов, но никак не плод промысла божьего, и что пространство Чёрного моря отнюдь не безбрежно. Но сейчас оно было для него на самом деле безбрежным, частью великого земного океана, стихии, не знающей и не признающей никакой власти, кроме своей собственной. Он перевёл взгляд на берег и тут же исчезли все его мысли о величии природы. Тысячи голых людей, лежащих на песке друг около друга, видимо, получали удовольствие от этого лежания, иначе зачем бы они приехали сюда, затратив много сил и средств. Какими жалкими и мелкими показались ему сейчас эти голые потные цари природы. Полно, какие цари, коль не могут даже для самих себя устроить нормальную жизнь? От мыслей о мироздании его отвлёк голос Шульца:

– А ты не хочешь искупаться?

– Да – да, сейчас.

Ланин вошел в теплую морскую воду. Вода лениво колебалась, создавая длинные не -высокие волны, которые находили на него и под него, стремясь оторвать его тело от дна, как бы командуя – плыви. И он поплыл. Сначала совершенно медленно, просто держась на воде, что делать в морской воде было значительно проще, чем в реке или в бассейне, где он в студенчестве занимался плаванием. Но вскоре тело его само вспомнило былые навыки, и он поплыл уже по – настоящему, как он плавал когда – то – брассом. Солёная вода, попадая при выдохе в рот, оказалась неприятной на вкус. И он перестал выдыхать воздух в воду, как положено при плавании этим способом. Это было неправильно. Но зачемп ему сейчас соблюдение этих правил? Соперников нет, тренера рядом тоже нет. Зато рядом оказался Шульц:

– Я не знал, что ты профессиональный пловец!

Читайте журнал «Новая Литература»

– Что ты, что ты! Когда – то плавал немного, а в последние два года кроме собственной ванны даже и не искупался нигде.

– Красиво ты плывешь. Я вот так не умею.

– А зачем тебе так уметь? Держишься на воде – ну, и хорошо. Большего в обычной жизни и не надо. Да, мы с тобой доплыли до буев, дальше, видимо, уже нельзя, а то заподозрят болгарские пограничники, что мы хотим перебраться в стан их давних врагов – турок.

– Болгарским пограничникам, как я полагаю, до нас никакого дела нет, да и с Турцией у Болгарии сейчас вполне нормальные отношения. А вот спасательная служба может нас задержать и, может быть, даже оштрафовать. Поэтому поплывём к берегу. А где, кстати, Стефан?

– А я здесь. Уж не в Турцию ли вы собрались, чтобы изучить турецкие источники?

– Турецкая трактовка событий той войны была бы очень интересна. Но мы не знаем турецкого языка. А то, что опубликовано ими на английском, можно прочитать в Интернете. Так что, поплыли к берегу.

Берег встретил их невыносимым жаром, заставившим почти сразу снова забраться в воду. Однако к вечеру жара немного спала, и можно было спокойно полежать на песке, который, впрочем, еще не остыл. Но с моря дул приятный прохладный ветерок, и даже Ланину, презирающему бездельников, проводящих целый день на пляже, стало хорошо.

Тёмно – оранжевое солнце, на которое днём было невозможно взглянуть – оно прямо жгло глаза – постепенно приобретало багровый цвет раскалённого металла и, как он, остывало.

– А что, господа туристы, не пора ли нам покинуть это знаменитое место? – обратился Стефан к своим гостям.

Они с трудом пробрались к автомобилю сквозь огромное количество разморённых жарой и бездельем голых человеческих тел.

– Правильно решило руководство русской армии нанести решающий удар зимой – к холоду русский солдат привык, а вот такая жара более благоприятна для южан – турок.

– Навряд ли решающими тогда были соображения такого рода. Просто надо было скорее кончать войну – Россия при всей её тогдашней мощи была измотана, солдаты устали.

– Скорее всего, это так, но и климатический фактор играет не последнюю роль. Вспомните, что решающие удары русская армия и в отечественную войну восемьсот двенадцатого и в сорок первом наносила именно зимой.

– Но финская война была проиграна как раз зимой!

– Финны – не турки, для них зима – ещё более родная стихия, чем для русских.

За подобными разговорами историки не заметили, как долетели до Софии. Была уже ночь, чёрная и тёплая, что бывает только на юге, как заметил Ланин.

– Ну, вот. Краткое знакомство с этой прекрасной страной по имени Болгария, считай, состоялось. Завтра, надеюсь, Стефан сводит нас университетскую библиотеку, может быть, там найдём что – то интересное.

Но в лбиблиотеке, кроме нескольких авторефератов на болгарском языке, не оказалось ничего суперинтересного. Ланин старательно их законспектировал, прибегнув к помощи Стефана в качестве переводчика, хотя переводить было надо только отдельные слова – смысл написанного был абсолютно понятен.

– Спасибо, Стефан, за помощь, но я, пожалуй, обошелся бы и без неё. Мне кажется, что болгарский похож на русский не менее, чем украинский или белорусский. А знаете, читал я немного на польском – там понятно меньше. Видимо, за счёт того, что там используется латиница, а здесь более привычная кириллица. Да, я вспомнил. Здесь обязательно должна быть монография профессора Бойчева.

– Сейчас мы её поищем. Долго и искать не надо. Вот она, стоит на полке, потому что считается одним из самых фундаментальных трудов по истории Болгарии. Видите, она весьма велика по объёму, всю её читать – надо не один день потратить. Что тебя, Николай, конкретно интересует?

– Мне нужен переход через Балканы в решающий этап той войны, а особенно фамилии офицеров, участвующих в отряде генерала Скобелева.

– Сейчас попробуем найти. Тут перечисляется очень много фамилий.

– Есть ли среди них Шульц и Суходолов?

– Так, так, так. Вот, нашёл. Полковник Суходолов – командир драгунского полка. Шульц, майор, отличившийся большой смелостью.

Ланин для ускорения дела не стал переписывать фамилии, а сфотографировал нужные страницы, а также заглавие и координаты издательства, чтобы можно было потом, как положено, включить их в список литературы для диссертации.

Выйдя из библиотеки, Шульц придержал Ланина за рукав, воспользовавшись моментом, что Стефан раньше их подошёл к машине:

– Однако пора и честь знать. Неловко злоупотреблять гостеприимством Стефана.

– Ты, пожалуй, прав. А то получится, как в той поговорке – милые гости, не надоели ли вам хозяева?..

Однако Стефан услышал их разговор:

– Мне вы не надоели, с вами мне хорошо. Да и приятно, знаете ли, показать иностранцам родную страну.

– Страна чудесная, но, как поётся в той старой военной песне – хороша страна Болгария, а Россия лучше всех.

– Ты абсолютно прав, чувство патриотизма не должно нивелироваться теперешней свободой передвижения по всему земному шару. Хотя мнения по этому поводу разные. Кто – то покидает родную страну по экономическим, кто – то по политическим причинам. Но большинство эмигрантов страдает от ностальгии. Мне как – то попались мемуары русского белогвардейского генерала Деникина. Сколько горечи в них высказано, сколько обиды.

– Таким людям, как Антон Иванович, особенно обидно. Ведь он стал генералом не по происхождению, а благодаря своему уму, своим военным заслугам. И до самой своей смерти этот злейший враг советской власти оставался патриотом. Во время второй мировой войны он, как и многие другие русские белоэмигранты, как их называли в Советском Союзе, помогал, как мог, своей родине.

– Да, это большие люди. У них было твёрдое убеждение, что власть может быть разная, а Россия – одна. Но вернёмся к нашим делам. Мы хотим заехать еще в Тамбовскую губернию, откуда родом тот полковник Суходолов и майор Шульц.

– А что это вас так заинтересовали именно эти офицеры? Ведь не они были главными действующими лицами той войны.

Шульц помедлил с ответом, вопросительно поглядев на Ланина. Тот едва заметно отрицательно мотнул головой.

– О, я вижу, у вас секреты!

– Ты уж нас извини, определённый секрет, по – своему, если так можно сказать, семейный, здесь есть. Можно, мы его тебе раскроем через год, как Никон?

– Я тоже так думаю.

– Ну что ж, дело ваше, не буду настаивать. А теперь, если вы хотите срочно покинуть Болгарию, поедем на вокзал.

– Возникла маленькая проблема – командировка у меня заканчивается через три дня, как бы соответственно отметить командировочное удостоверение?

– Нет проблем. Наша секретарша, как говорят, неровно ко мне дышит, хотя я к ней никак. Поэтому поставит отметку такую, какую надо.

 

Россия, 21 – й век

 

И вот тот же поезд помчал их в российскую сторону, на восток. Снова бесчисленные сады и поля Болгарии, Румынии, Молдавии, Украины – и вот, наконец, Россия. А здесь надо было и сориентироваться – оказалось, что на Тамбов нет прямого поезда. Пришлось преодолеть несколько пересадок, пока поезд не доставил их в Тамбов.

– А ты помнишь, ведь именно в Тамбовской губернии были наиболее активные действия крестьян против Советской власти?

– Ты имеешь ввиду знаменитое восстание Антонова?

– Это, естественно, самое знаменитое. Недаром же ему были посвящены даже романы и оперы. Ведь и сейчас ещё по радио часто звучит:

– Из – за леса светится половина месяца…   (роман Николая Вирты «Вечерний звон», опера Тихона Хренникова «В бурю») – сноска.

– Что ж, любовь и молодость сильны при любых политических катаклизмах. Но сейчас нам надо выяснить, как добраться до той Степановки. Поезд, как я понимаю, туда не идёт.

Поэтому давай – ка на автовокзал.

– А здесь почему – то ни про никакую Степановку не написано, – разочаровано сказал Ланин, изучив расписание междугородних автобусов.

– Попробуем выяснить в кассе.

Однако около кассы стояла огромная толпа народу.

– Как жаль, что здесь нет Стефана с его «Пассатом»!

– Что, понравился «Пассат»? Не появилась ли мысль сменить свою «Волгу» на «Фольксваген»?

– Жаль, конечно, что здесь нет ни одного моего однокурсника. А «Волгу» свою я не променяю ни на какой, даже самый современный автомобиль. Автомобили – чем дальше, тем совершеннее, это естественно. А вот «Волги» такой больше не будет.

– «Волга» твоя тоже была бы кстати. Но попробуем спросить у здешнего народа.

Опрос населения сначала оказался неудачным. Кто – то вообще не слышал о существовании искомой Степановки, кто – просто отмахивался от вопроса. Наконец, нашёлся осведомлённый человек:

– Вам надо до Ржаксы, это райцентр. А там, не знаю, ходят ли до Степановки автобусы.

– Слушай, а если взять такси?

– А ты точно знаешь, как далеко это Степановка отсюда? И сколько это такси будет стоить?

– Этого я, конечно, не знаю. Думаю, что не стоит тратить наши огромные сбережения на этот вариант. Поедем до Ржаксы на автобусе, а там сориентируемся.

Ржакса оказалась то – ли большим поселком, то – ли маленьким городком. До Степановки автобус ходил дважды в день. На первый рейс они опоздали, а следующий – поздно вечером.

– Да, на сей раз нам не повезло. Что будем делать – ждать утреннего рейса? Ведь не в ночь же приезжать в незнакомое место…

– Всего пятьдесят километров – ерунда. Но ведь пешком не пойдёшь! Придётся разориться на такси. Как ты, согласен?

– Куда же деваться, согласен.

Около автовокзала четыре разномастных машины с шашечками стояли явно без дела. Шофёры их, видимо, устав ждать пассажиров, сгрудились в кучку около одной из машин. Лениво переговариваясь, они курили и абсолютно безразлично смотрели в пространство. Но стоило нашим путешественникам немного приблизиться к здешнему пассажирскому сервису, как этот сервис сразу напрягся. Сигареты были выброшены, лица водителей засветились чем – то похожим на улыбки. Было понятно, что люди появились нездешние и им надо куда – то уехать. Ланин подошёл совсем близко, спросил:

– До Степановки доедем?

– Можно и до Степановки. Вам туда и обратно?

– Пока только туда.

– Две тысячи.

– А не многовато ли? – вступил в разговор Шульц. – Всего пятьдесят километров – пять литров бензина.

– По такой дороге и десяти не хватит. А обратно – ещё столько же. В общем, не устраивает – дело ваше.

Шульц посмотрел на Ланина. Тот вместо ответа открыл заднюю дверь жигулёнка. По дороге стало понятно, что шофёр взял с них ещё по – божески. Километров десять ехали по относительно сносному асфальту, а потом чем дальше, тем больше дорога стала напоминать танкодром, по которому довелось прокатиться Ланину на военных сборах после четвертого курса университета. Студентов историков учили на водителей бронетранспортеров, кому в голову пришла такая идея – неизвестно. Ланин ту учебу все последующие годы своей жизни вспоминал с содроганием. Но жигулёнок – отнюдь не бронетранспортер. В некоторых местах шофёр переходил на первую передачу, и машина еле ползла, переваливаясь с боку на бок и подозрительно скрепя всеми своими железками, словно извиняясь, что может развалиться в любой момент. За машиной стояла такая мощная пылевая завеса, что не один бомбардировщик не смог бы её обнаружить.

Шульц при каждом большом нырке стукался головой о крышу машины, однако мужественно терпел, не произнеся ни звука. Молчание нарушил шофёр:

– А вы, я вижу, не местные. Не привыкли, видно, к таким дорогам. Откуда вы?

– Кто откуда. Вот сейчас мы из Болгарии.

– Путешествуете, значит. Только вот места у нас для этого дела неподходящие.

– Мы в Степановку по делу.

Шофёр расхохотался:

– Какие дела могут быть в Степановке? Там давно всё развалено. Я сам родом из соседней деревни – Ивановки, хорошо знаю тамошнюю обстановку. Никаких там дел нет, повторяю. Мужики, кто посправнее, разъехались. А кто остался – спиваются. Они сейчас, по – моему, даже пшеницы не сеют. Да и скотину всю сожрали. А ведь был когда – то колхоз – миллионер. Правда, я там уже три года не был…

Шофёру не дал договорить очередной сильнейший нырок, выбросивший машину с дороги в поле.

– Заговорился с вами, чуть не перевернулись. Кукарекали бы тут несколько дней – сейчас редко кто ездит по этой дороге.

– А что, есть другая?

– Другой нету. Просто не ездят, и всё тут. Незачем ездить.

– Как же по такой дороге ездили на лошадях?

– А кто вам сказал, что тогда дорога была такой? Асфальта, правда, не было, но дорога была более – менее ровная. Это её тяжёлая техника так избила. А погладить – то некому. Ни одного исправного бульдозера нет, наверно, и во всём районе. Я уж не говорю, чтобы посыпать гравием… Вам еще повезло, что погода стоит жаркая, всё высохло. В дождь никто вас бы не повёз.

– А как же люди, что живут в этой Степановке?

– Кому какое дело до людей? Когда началась эта неразбериха в девяностые, председатель колхоза сумел «прихватизировать» чуть ли не всю технику. Ну, ладно. В принципе всё равно, кому она принадлежит – колхозу или лично председателю, так как и в колхозе он был единоличным хозяином. Дело вроде немного пошло на лад, но тут этот чёртов, как его, деволт, что ли…

– Дефолт, – подсказал Шульц.

– Вот – вот, дефолт. Тьфу ты, слово – то какое придумали поганое. Так вот, незадолго перед этим старик – председатель дал дуба, началась чехарда с руководителями. Новой техники не покупали, а старую – часть пропили, часть отдали за долги. В нашей Ивановке было то же самое. Я сам раньше шоферил в колхозе, да вижу такое дело, подыхать – то с голодухи неохота, вот и подался в город.

– Ну, а сейчас хорошие заработки?

– Какие, к чёрту, заработки? Бензин – не укупишь, дороги – сами видите, какие. Техника моя постоянно ломается. Ладно, хоть с запчастями сейчас проблем нет. А помните, как раньше было? В колхозе был специальный механик, который доставал запчасти. Да вы еще молодые, как можете это помнить?

Шульц хотел рассказать про свою проблему с запчастями, но вдруг настолько мелкой представилась ему его собственная проблема, что он сдержался. Хотя обычно в кругу знакомых, таких же, как он, любителей раритетов, разговоры про родные запчасти были едва ли не главными. Внезапно дорога стала ровнее, а на обочинах появились ровные валики земли, шедшие параллельно дороге.

– Смотри ты, бульдозер прошёл. Да ещё, похоже, и грейдер, – заметил шофер. И не понятно было по его интонации, то ли он радуется, то ли злорадствует. Машина побежала немного быстрее. И вскоре показались первые дома деревни.

– Куда вас подвезти?

– К правлению или к конторе, не знаю, как называется здесь резиденция местного правительства, – улыбнулся Шульц.

– Так вы с какой проверкой, что ли?

– Какая там проверка! Нет у нас таких полномочий. Да и что проверять. Всю теперешнюю историю ты нам рассказал. А нам нужна история более ранняя, девятнадцатый век нам нужен.

– Так все люди, что тогда жили, давным – давно поумирали. Или вы что – то будете в земле копать?

– В земле копают археологи, а мы историки, будем смотреть, что осталось от тех времён. Может, какие книги или письма.

– Не понимаю, зачем вам это надо. Но дело это не моё. Спасибо, дай вам бог удачи, – простился шофёр, получив за работу свои две тысячи.

Пред ними предстало огромное, красивое даже в своей разрушенности, здание. Белые его когда – то колонны, теперь были непонятного серо- пестрого цвета. Кое – где обнажилась кирпичная кладка. Но Ланину это показалось всё равно средневековым замком. Может, потому, что настоящие замки он видел только по телевизору. Величественный сад с полузасохшими деревьями простирался перед замком, пробуждая мечты о всяческих неожиданностях и приключениях. Но вернул его к действительности нестройный мужской хор.

– Гуляют люди. Весело, видно, им живётся.

– Шофёр по дороге, по – моему, достаточно рассказал про местное веселье. А здесь, судя по всему, веселится руководство этого «О. А. О.». Ты посмотри, как оно называется.

– А ведь мы приехали туда, куда нам надо. О.А.О. «Суходолье», – прочитал Шульц порыжевшую от дождей и пыли вывеску. Интересно, интересно. Только вот, если они там все пьяные, толку не будет.

– Ну, и что ты предлагаешь? Ехать домой? Так не на чем. Зря мы отпустили шофёра.

– Так кто же знал? А, была – не была, пойдём, посмотрим.

Дверь во дворец была не заперта. Они вошли внутрь и немного растерялись. Планировка была абсолютно непонятной – огромный вестибюль с несколькими дверьми, ведущими неизвестно куда. Они остановились, пытаясь определить на слух, где засели весёлые хозяева. Если со двора песню было хорошо слышно через открытое по случаю жары окно, то здесь было абсолютно тихо – звуки не могли пробиться через толщу старинных стен.

– Это тебе не панельная хрущёвка. Выйдем снова во двор и попытаемся разобраться.

Однако выходить им не пришлось. Открылась одна из дверей, и на пороге показался прилично одетый молодой мужчина явно не пропивошного вида. Он удивлённо посмотрел на непрошенных гостей, не произнеся ни слова.

– Извините, нам бы хотелось видеть главу администрации.

– Если вас интересует глава администрации сельского поселения, то здесь его нет. Он в Ивановке. У нас общий глава, голова, так сказать, – весело сказал мужчина.

– А если вам нужен председатель акционерного общества – так это я. Вижу, что вы приезжие. Предлагаю отдохнуть с нами после дальней дороги.

Он галантно распахнул дверь, пропуская гостей вперед. И только сейчас стало заметно, что он явно навеселе. В очень большой комнате, куда вошли наши историки, сидело ещё двое мужчин, возрастом постарше.

– Вот, привёл гостей. Не знаю, правда, как их звать – величать, но это не беда. Выясним в процессе знакомства. Начну этот процесс с себя – Кукушкин Иван Дмитриевич, как я уже сказал, самый главный командир этого штаба. А это мои соратники – Волобуев Иннокентий Петрович, главный и единственный агроном нашего огромнейшего агрокомплекса, и Шурупов Василий Михайлович, директор школы.

Видно было, что хозяин явно был не чужд чувству юмора. Но юмор это показался гостям каким – то печальным. Они представились, коротко рассказав о цели визита.

– Давайте сначала за стол, с дороги не грех немного выпить и закусить.

Ланин, который по привычке хотел было отказаться от приглашения, вдруг ощутил страшный голод и вспомнил, что они с раннего утра ничего не ели. Да и с собой не догадались взять ничего съестного. А на столе стояло две бутылки водки, одна уже пустая, другая почти полная, свежие огурцы, сало, какие – то консервы.

– Садитесь, не стесняйтесь. Давайте выпьем сначала, как говорят, за знакомство.

На сей раз рюмка водки почему – то не вызвала у Ланина привычной отрицательной реакции. А огурцы с хлебом и салом показались вообще пищей богов.

– А ведь хозяин – Кукушкин. Наверняка имеет отношение к тому ефрейтору, – подумал Ланин.

– Так значит, вас интересуют события конца девятнадцатого века. Боюсь, что ничего вы толком не выясните. Столько тут разных событий произошло за эти годы… Да и людей, коренных, так сказать, почти не осталось. В основном – приезжие. А коренных почти всех поубивали немцы – деревня была в войну под немцами. Да и свои тоже постарались – вы историки, всё это знаете лучше меня. Пожалуй, из коренных только вот мы с Иннокентием и остались. В том плане, что здесь жили наши деды и прадеды. Так мы ничего толком и не знаем о тех временах. Если брать времена попозже, советские – вот тут что – то сможем рассказать. Да и то, что рассказывать? Был колхоз имени Сталина, после двадцатого съезда он был переименован. Стал колхоз называться «Авангард». А мы с Иннокентием вроде и местные, и в то же время не совсем. Я десять лет назад окончил Тимирязевку. По специальности я ветеринар. Несколько лет в Москве лечил собачек, но организовать свою клинику не получилось – слишком уж большая конкуренция. А быть всё время на подхвате – уже не тот стал возраст. Вот и вспомнил я свою родную Степановку. Похожая история произошла и у Иннокентия. Тоже потянуло его в родные края. Вот и решили мы впрячься в знакомый по детству деревенский хомут. Пока особо похвастать нечем, но всё – таки кое – что уже сдвинули с мёртвой точки.

– Это мы заметили, подъезжая сюда – по дороге.

– Да, дороги – беда. Свои десять километров мы привели в относительный порядок, а вот дальше… Ну, да зачем вам это всё?

– О ваших теперешних делах нам немного рассказал шофер, что нас вёз. Он родом из Ивановки.

– Усатый? Шестёрка синяя? – подключился к разговору сидящий за столом невысокого роста мужчина, который был представлен как главный агроном.

– Абсолютно верно.

– Знаем мы этого человека. Витька это Захаров. Баламут, каких мало на свете. У нас с Ивановкой когда – то колхоз был один. Вы как историки должны знать, что много раз наши колхозы то укрупняли, то разукрупняли, будто от этой чехарды могла быть какая – то польза. Я тогда совсем ещё мальчишкой был. Он в уборочную работал на комбайне, а я был у него в помощниках. Хотя и сам мог бы уже тогда управлять комбайном. Работают в уборочную от зари до зари. День год кормит, как говорится. Так вот, поздно вечером, когда мы уже поставили комбайн, так сказать, на отдых, приехала на стан Витькина жена и привезла с собой четверть самогона. Началась гулянка, которая длилась два дня. А на третий пошел страшный дождь – комбайн работать не может. Сняли тогда Витьку с комбайна. Ничего он за уборочную не заработал. Хотя мужик он башковитый, технику знает хорошо. И корочки у него всякие есть – и токаря, и слесаря и какие – то еще. В том числе и шофёрские права. Вот, и стал он в колхозе шоферить. А случай этот так на него подействовал, что и пить почти бросил. Сейчас, я слышал, вообще не пьёт. Вроде и верующим стал. Хоть не очень я верю таким верующим.

– Извините, а как же наши самые большие руководители? Тоже ведь вдруг стали глубоко верующими…

– Знаете, я готов больше в этом плане поверить Витьке, бывшему алкашу, чем тем людям, которых вы имеете в виду.

– Кстати, а в Степановке есть церковь?

– Была когда – то. Да в тридцатые годы ее закрыли. Колокол сбросили, он при падении раскололся на несколько частей. А в самой церкви устроили МТС. Знаете, что это такое?

– Советскую историю мы изучали в университете. Машинно – тракторная станция, правильно?

– Вижу, что учились вы хорошо. Не зря стали доцентами. Видите, кое – что из истории мы вам рассказали, – рассмеялся Кукушкин. Однако тут же перешел на серьёзный тон:

– Но вам – то нужно не это. Может, бабушка твоя, Кеша, что – то сможет рассказать полезное для наших гостей?

– Не знаю. Она ведь родилась уже после революции. Хотя… Помню, в детстве она мне что – рассказывала, но тогда у меня к тем давним делам не было никакого интереса. Поэтому я толком и не слушал. Попробовать, конечно, можно.

– А сколько ей лет?

– Девяносто три, по – моему. Старше ее никого в деревне нет. Она пережила и детей своих…

Ланину и Шульцу стало как – то неудобно, что, совсем не желая того, они задели больную, видимо, для главного агронома тему. Все присутствующие замолчали, почувствовав эту неловкость.

– Что было, то прошло, всё проходит. Давайте, ещё разок выпьем. Теперь уже за успешные научные изыскания наших гостей, – поднял рюмку весёлый Кукушкин.

– А почему ваше акционерное общество так называется?

– О, тут тоже своя история. Вы, наверное, слышали, что в деревнях у людей спокон веку было две фамилии – одна официальная, по паспорту, другая – уличная, деревенская. Почему так, не знаю. Только вот моих предков все знали не как Кукушкиных, а как Бозовых. Даже был переулок такой – Бозов переулок. Так и у некоторых деревень было два названия – одно официальное, другое, как сказать, народное. Вот Степановку звали Суходолом. То ли когда – то такой помещик здесь был, то ли потому, что сухое у нас место. Дожди идут редко. Был, рассказывают, когда – то большой пруд и мельница. Но в войну в плотину попал то ли снаряд, то ли бомба. Пруд вытек, на его месте теперь небольшая роща. А речушка наша почти совсем пересохла. Поэтому и Суходол. Да, у вас, наверно, возник вопрос, что это мы тут веселимся, а наговорили много про всякие грандиозные планы по подъёму здешнего сельского хозяйства. Обманывать вас нет смысла, мы сказали истинную правду – мы пытаемся что – то сделать и делаем. А сегодня… Обмываем, так сказать, наше новое приобретение – комбайн. Для кого – то, может быть, это и мелочь, а для нас это очень даже серьёзно. Тем более что комбайн абсолютно новый и по – настоящему хороший. Это уже третий комбайн за эти два года. Да старых ещё удалось восстановить столько же. Так что, к уборочной мы подготовились, по крайней мере, в плане техники. А вот с кадрами сложнее. Людям ведь что надо? Приличную зарплату и притом прямо сейчас. А сейчас не получается. Придётся нам всем непосредственно сесть за руль, даже директору школы, благо он тоже деревенского происхождения. Только не из нашей деревни – из Сибири. Но мне он родственник – женат на моей старшей сестре. Кое – как их сюда перетянул. Что, Михалыч, сядешь за руль?

– Куда же деться, коль я теперь с вами в одной упряжке? – впервые подал голос директор школы. – А дело вы интересное затеяли. Я ведь тоже историк. Масштабы только у меня поменьше – учитель деревенской школы. Буду рад подключиться к вашим исследованиям, если не возражаете. Будет, что и ребятишкам рассказать.

– Конечно, не возражаем. А мы ведь с Вами земляки. Я из Томска.

– Ну, а я из Омска, точнее, из Омской области. Дети выросли, разъехались. А жена всю жизнь мне рассказывала, какая в Степановке шикарная антоновка – вот я и здесь, – пошутил Михалыч. – Ну, что, Иннокентий, веди гостей к своей бабушке.

Степановка оказалась довольно большой деревней, шли они пешком не менее получаса. Дома очень разные – и развалюхи, грозившие рухнуть в любой момент, и крепкие, из красного кирпича, выстроенные, похоже, ещё при царе. Но одинаково на всех домах стояла печать запущенности и бесхозяйственности. Заборы, где они были, тоже представляли унылое зрелище.

– Что, не очень впечатлились российской глубинкой, как называют газеты подобные места?

– Да мы и сравнить ни с чем не можем. Люди мы городские. В деревне, правда, мне приходилось быть на сельхозработах во время учёбы в университете. Но это было давно, да и деревня была, видимо, не совсем типичная – мы собирали там облепиху целый месяц. Наелись на всю жизнь, – пытался пошутить Ланин, пораженный убогостью увиденного деревенского жилья.

– Неужели и везде так? А как же мы перестали покупать за границей зерно? – подумал он, но сказать вслух постеснялся.

– Приезжайте года через три – будет всё по – другому, – сказал Иннокентий, будто прочитал мысли Ланина. – Но мы уже пришли. Баба Нюра, это я, Кеша. Открой.

– Заходи, открыто.

В полутёмной комнате, куда они зашли, сразу ударил в нос запах тлена и старости. Маленькая сухонькая старушка в аккуратном цветастом когда – то, а теперь непонятного цвета от многочисленных стирок, платочке, сидела на большой лавке около стола.

– Да ты не один, оказывается. Гостей нам бог послал. Проходите, гости дорогие, садитесь. Только вот угощать – то у меня нечем. Одна живу, ничего себе и не готовлю. Кеша вот иногда забежит – всё мне радость. А ровесники мои давно повымерли, кого в войну поубивало. Да и немец у нас стоял. Хоть и не очень зверствовал, но и хорошего ничего от него мы не видели. Так, каких гостей ты привёл, Кеша?

– Баба, это учёные люди из Москвы. Хотят, чтобы ты им рассказала, что тут творилось, когда тебя ещё на свете не было. Это Шульц, Фёдором его звать. А это Ланин, Николай.

– Как же я вам расскажу, милые, о том, что сама не видела? А вот Шульцы у нас жили до войны. Две семьи их было. А как война началась, их куда – то увезли, то – ли в Сибирь, то – ли в Казахстан. И похожие они на тебя были, Фёдор. Такие же…- старушка замялась.

– Рыжие, Вы хотите сказать?

– Вот – вот. С конопушечками. И здоровые такие же. Где они сейчас – не знаю.

– Баба Нюра, а что тебе твоя бабушка рассказывала? Помнишь, ты мне говорила, когда я еще совсем маленьким был. Жил здесь когда – то помещик, и что – то страшное произошло в нашей Степановке тогда. Но я пропустил это мимо ушей, не понимал – глупый по младости лет был.

– Рассказывала, рассказывала кое – что. Только не всё я и помню.

– Расскажи, что помнишь.

Старушка замолчала, словно готовясь к длинному и трудному для себя рассказу. Ланин включил диктофон, спросив на это разрешение хозяйки. Рассказ длился минут сорок.

– Ну, и куда потом делись барин и Шульц?

– А вот этого точно не знаю, милые. В революцию – то, видно, их поубивали. Тогда ведь всех помещиков убивали…

Ланина немного покоробило от такого примитивного понимания истории, однако тут же он подумал – а ведь права бабушка. Сказано чрезвычайно просто, но верно. Для этого ведь и делалась революция, чтобы одних убить, а другим занять их место. А все остальное – партии, знамёна, песни – это всего лишь антураж. Да, суть любого события, даже такого грандиозного, как революция, можно выразить очень кратко и до примитивности просто.

– Не знаем, как Вас и благодарить. Вы нам очень и очень помогли.

– Какая уж тут благодарность! Спасибо, что зашли, всё не так мне скучно. А то глаза стали плохо видеть – книжки читать уже не могу, телевизор тоже долго не могу смотреть.

– Дай бог Вам здоровья, Анна Андреевна.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.