Константин Комаровских. Душегуб, или беспутная жизнь Евсейки Кукушкина (роман, часть 23)

Баня оказалась по – настоящему хорошей. Беглецы настолько увлеклись приятным занятием, что на какое – то время забыли, кто они и какие неприятности их могут поджидать. Разморённые паром, они вышли охладиться в предбанник. И тут их вернул к реальности стук в дверь, не стук даже, а дёрганье двери. Кто – то, не зная, что они закрыли дверь, настойчиво дёргал за наружную ручку. Они насторожились. Тихон вытащил из баула пистолет.

– Ты, Егор?

Ответа не последовало. Дёрганье прекратилось. Тихон выглянул в крохотное окошечко предбанника и в неверном свете белой ночи увидел удаляющегося человека, который показался ему похожим на Акима.

– А ведь не спинки он нам хотел потереть. Что будем делать? – после некоторого молчания спросил Тихон.

– Ничего не надо делать. Да и не сможем мы ничего сделать. Что, ты спросишь у Егора, кто пытался открыть дверь? Так он только посмеётся, да и всё. И поймёт, что мы что – то заподозрили. А вот спать нам толком не придётся. И дверь надо будет закрыть тоже. Но давай домоемся. И спокойно вернёмся к Егору. Может, это и не Аким был, ты ведь точно не рассмотрел.

Егор по – прежнему был сама любезность:

– С лёгким паром, гости дорогие! Понравилась банька? Я специально сделал её так, чтоб по – белому топилась. А то ведь гости – то разные бывают. Не только простые мужики, которые привыкли к бане по – чёрному, а вот и такие, как вы. Чайку не желаете после баньки – то? Да и водочки по шкалику не грех пропустить.

– Чайку – это можно, а вот водочки – не надо, а то завтра голова будет болеть.

– Как вам будет угодно. Ксюшка! – позвал он девку. – Принеси гостям чайку. С душицей не желаете?

– Можно и с душицей. Мы часто дома её завариваем, – сказал Абдул, сообразив, что Тихон не знает, что такое – душица.

Чай с душицей Тихону не понравился. Но до этого ли сейчас – рассуждать, нравится – не нравится чай. Абдул же наоборот с удовольствием прихлёбывал из блюдца чуть горьковатый травяной настой, привычный ему с детства. А вот мёд понравился тому и другому.

– Спасибо, Егор Кузьмич! Угодил ты нам. А мёд – то свой?

– Некогда мне самому этим делом заниматься. Мёд татары привозят откуда – то издалека, чуть ли не с Кети. Если хотите узнать, я позову Акима – он у меня этими делами занимается.

– Так он у тебя приказчик что ли?

– Есть у меня два настоящих приказчика, только они сейчас на рыбалке. Аким же для всяких разных дел предназначен. Ну, и в торговле по мелочи тоже участвует. Племяш он мне, братов сын. Брат – то утонул пять лет назад, в такое же половодье, на рыбалке. Вот с тех пор Акимка у меня вроде как в подручных служит. Вы не смотрите, что он неказист с виду и хилый вроде бы – силища у него необыкновенная. Да и голова варит неплохо. А теперь пойдёмте в заезжий дом, устрою вас на ночлег.

Они вышли из трактира. Северная белая ночь немного скрадывала всё вокруг, не давала возможности видеть далеко, но вблизи было видно прекрасно. Егор привёл их в заезжий дом, который оказался рядом с трактиром и был примерно также построен – крепкий пятистенник из хорошей сосны.

– Ефим, принимай гостей! – крикнул трактирщик, открыв воротца во двор. Залаяла собака, привязанная где – то на задах. Отворилась дверь, и в неясном свете луны гости увидели хозяина этого заведения, пожилого мужичка с густой бородой и усами.

– Я тебе уже говорил про них.

– Как же, как же, всё готово, проходите, мы вас ждём.

Приезжие вошли в большую горницу. На столе керосиновая лампа, освещающая просторную комнату, в которой стояли четыре кровати.

Читайте журнал «Новая Литература»

– Располагайтесь. Чайку не желаете?

– Спасибо, только что из – за стола. Егор нас и накормил, и чаем напоил.

– Занимайте любую кровать. Про цену не говорил Егор?

– Не было такого разговора.

– По двугривенному с каждого, ежели на одну ночь. А ежели больше, то за каждую следующую по гривеннику. Согласны?

– А выбора – то у нас нету. Согласны, – ответил Тихон на правах старшего.

– Как устроитесь, задуйте лампу. Спокойной ночи.

Мужики ушли, а гости огляделись вокруг, проверили, есть ли на двери запор. Никакого запора не было. Абдул вопросительно посмотрел на своего старшего, каковым он уже считал Тихона.

– А закрыться – то не на что. И как на зло, спать хочется страшно, не выдержать ночь без сна. Погоди, ручка на двери такая же, как и в предбаннике. Вот только метлы нет. Давай – ка выйдем во двор, может, какую палку найдём.

Они вышли из дому. Ночь ещё больше посерела, была уже её середина, самое тёмное время суток. Видно стало плоховато, особенно после светлой комнаты. Собака на задах снова залилась лаем.

– Не прибежала бы сюда, не хотелось бы с ней воевать.

– Да она привязанная, иначе давно бы прибежала.

Глаза постепенно привыкли к полумраку белой ночи. Стал довольно отчётливо виден весь двор. Около забора они увидели лопату.

– Вполне подойдёт, – сказал шёпотом Тихон.

И снова под утро кто – то задёргал дверь снаружи. Тихон опять схватился за пистолет. Но спрашивать на сей раз не стал. Вскоре всё стихло, только первые петухи радостно возвещали о начале дня, да коровы чуть попозже нестройно замычали. Беглецы выглянули в окно. Во дворе никого не было.

– Надо лопату поставить на место, чтоб ничего не подумал хозяин.

Абдул открыл дверь и вышел во двор. И снова чуткая собака обнаружила его. Только он поставил лопату, как во двор вошёл Ефим.

– Доброго утречка, что не спится?

– До ветру надобно было.

– Ежели по малым делам, так можно и здесь, прямо во дворе, а по большим – это за стайкой.

– Там же собака привязана.

– Она не достаёт, пройти можно свободно. Вы отдыхайте ещё, а я корову выпущу в стадо. Травы – то ещё, правда, путной нет, но что – нибудь найдёт. Ветки какие, может, и пощипет скотина. Да пусть порезвится немного.

У Тихона, который, услышав эти слова, вдруг стал не купцом второй гильдии, а деревенским пастухом Евсейкой, защемило сердце – представилось пастбище у пруда, отец, цыгане…

– Ну, и что? Поспим маленько?

– Это навряд ли получится. А полежать можно, в трактир идти рановато, четыре часа только, – сказал Тихон, взглянув на часы. Взяв маленький ключик, завёл их. С тех пор, как они у него появились, он заводил их по утрам. Ведь, если остановятся, где узнаешь время! Можно, конечно, и без часов обойтись, ведь жил же он столько лет без них. Но – приятно было вытащить из жилетного кармана этот кусок умного серебра, открыть крышку, посмотреть на непонятные сначала для него цифры. А они были совсем не такими, какие он знал, каким учил его в раннем детстве Тарас Петрович, дьячок – расстрига. Римские это цифры, объяснил ему татарин, который всё же учился в гимназии и был более образован, чем он, получивший основное образование на каторге.

Беглецы молча лежали на пуховых перинах, обдумывая одно и то же – что им делать. Вскоре открылась дверь, и вошёл Ефим с двумя кружками молока и ломтями хлеба.

– Вот, попробуйте парного. Платить отдельно не надо.

– Благодарствуем. А расплатиться надо сейчас – что тебя потом отрывать от дел. По двугривенному, ты сказал? Вот, тебе четыре гривенника, – Тихон вытащил из портмоне убитого купца четыре серебряных монетки.

– Благодарствую и я. Знаете, хоть и называется у меня это вроде заезжим домом, а заезжают – то сюда чужие люди редко. Вот, когда канал строили, было народу поболе. Тогда я и открыл этот дом для приезжих. Всё равно стоял пустой.

– А что так?

– Дети выросли, разлетелись, кто куда. Остались мы с бабой одни.

– Так, а что, канал уже построили?

– Говорят люди, построили. Только, похоже, он никому не нужен. Сам я, правда, на нём не бывал, но места те знаю. В молодости возили мы грузы аж до Туруханска. Проходили и устье Каса. Небольшая эта речушка, не то, что Ангара или Енисей. Не знаю, как по ней пароход может пройти.

– А далеко это устье от Енисейска?

– Вёрст двести, а, может, и поболе. Если самосплавом, то дня три – четыре, не меньше. Дни – то теперь, конечно, длинные. Считай, ночи – то и нет вовсе. Но ведь устанешь в лодке даже просто сидеть. А ещё и смотреть надо, чтоб, не перевернуться, не дай бог. Вода – то сейчас холоднющая, если от берега далеко, так враз и утопнешь…

Ефим пожелал им счастливой дороги и ушёл по своим делам, наказав закрыть дверь снаружи на щеколду и вставить в неё палочку, чтобы было видно, что никого в доме нет.

– Опоздали мы с тобой на канал!? Что дальше теперь делать? Оставаться здесь, в Стрелке – нельзя. Через день – два тут может появиться полиция, ведь в Енисейске явно заинтересуются пропажей филёра, да и про нас, наверно, разговоры будут. Так что, на обратном рейсе из Енисейска сюда кто – нибудь может и нагрянуть.

– Оставаться нельзя. Надо ехать. Пароход сейчас должен стоять в Енисейске. Отойдёт завтра утром – надо загрузиться дровами и провизией. А это делать ночью несподручно. Да и команде отдохнуть надобно. Досюда ходу часа три – четыре. А может, он и не будет сюда заходить, а прямо до Красноярска? Кто его знает. Спросить надо у Егора.

Егор тоже не знал точно, зайдёт ли к ним пароход:

– Иногда заходит, когда кто – то из Енисейска есть до нас. А, если нашим надо на пароход, то выходим на берег, разводим костёр, да и руками машем, кричим… А вы не собрались случайно обратно, что так интересуетесь? Если так, зачем вам чирки и провиант?

– Это мы просто так спрашиваем, из интересу. Ведь надо же всё узнать, ежели думаем завести дело в этих краях.

– Большое дело вы, однако, задумали, коль всё разузнать хотите.

– Это уж как получится. А вдруг назад придётся на пароходе ехать? Заедем к тебе в гости. Примешь? – выкрутился с улыбкой на лице Тихон.

– Мы гостям всегда рады. Заезжайте.

В это время как раз Аким входил в домишко своего дружка Гришки – Оборванца. Тот жил один. Был велик ростом и крайне неопрятен. Хибара его, стоящая на отшибе, была не похожа на крепкие сосновые дома основной деревни. Рядом было ещё три таких же хибары, в которых ютилась здешняя голь перекатная, не имеющая ни лошадей, ни лодок. Чем и как они жили, одному богу было известно. А вот в трактир за водкой наведывались довольно часто. Видно, водились у них кой – какие деньжонки. Как и откуда появился этот Гришка, никто не знал, да никто им и не интересовался. Он иногда немного рыбачил, иногда ловил в силки зайцев – этим, видно, и жил. Оборванцем же его прозвали сразу, как он в деревне объявился – вся одёжка на нём была изодрана в клочья. Похоже, долго он мотался по тайге. Он никому ничего не рассказывал. К нему тоже не лезли с расспросами. А вскоре и вообще перестали обращать на него внимание, тем более что жил он тихо, вреда никому не приносил. На удивление многим, а особенно Егору, с ним подружился Егоров племянник Акимка, который был, наверно, в два раза младше Оборванца. Вот и сейчас он без стука открыл скрипучую дверь в избушку Гришки. В избушке было не топлено, хотя стояла ещё ранняя весна, и на улице по ночам лужицы прихватывало льдом. Гришка спал на лавке, укрывшись большим рваным тулупом, который отдала ему какая – то сердобольная баба.

– Вставай, лежебока! Дело есть.

– Чой – то ты такую рань! Не дашь и поспать…

– То – то у тебя и время для этого нету! Ты и так дрыхнешь целый день.

– Ну, уж, и целый! Вчера вон рыбки поймал, – показал Гришка на горку рыбы в углу. – Говори, что за дело.

– У моего дядьки остановились два проезжих мужика.

– Ну, и что мне – то до этого?

– Мужики, видать, не простые.

– Золотые, что – ли?

– Золотые – не золотые, а денежные, видать. Один купец, другой евоный приказчик. Дело своё собираются внизу по Енисею открыть.

– А мне – то что? – опять спросил, ничего не поняв, Гришка.

– А то, что денежки ихние могут и к нам перекочевать.

– Ты, что, попросишь у них, и они тебе их отдадут? Ну, гривенник, может, и дадут.

– Дурак ты. Все денежки можно забрать. А их, я говорю, должно быть у них много.

– Ты, что, предлагаешь мне пойти и отобрать у них эти денежки?

– Опять ты не возьмёшь в толк. Они сегодня вечером должны уехать на лодке вниз по Енисею. На ночь остановятся где – то не очень далеко. Уснут, вот тут – то ихние денежки и перебегут к нам. А ещё почему я уверен, что денежки у них имеются – пока они мылись в бане, я хотел проверить, что у них в бауле, который они постоянно носят с собой. Так ведь не получилось – дверь в предбаннике закрыли изнутри. И ночью, когда ночевали у Ефима, тоже была закрыта дверь.

– Так, их же придётся того, – Гришка быстро провёл ребром ладони по своему горлу.

– Наконец – то, сообразил. Они уснут, а мы им по глотке ножичком – чик! Перережем, как баранам.

– А ты умеешь?

– Я – то не умею, зато ты умеешь. Али не помнишь, как мне рассказывал, за что попал на каторгу?

– Давненько это было, я уж и забывать стал, как это делается.

– А ты вспомни. Будут деньги, укатим в Енисейск, заживём на широкую ногу.

– И как ты знаешь, где они остановятся на ночь?

– А больше им негде остановиться, как у Чёртова Камня. Там самое удобное для ночлега место. Недалеко от этого места у меня как раз стоят самоловы на осетра. Я скажу дядьке, что поехал проверять эти самоловы. Про них он знает. А делов у меня сейчас никаких по дому нету. Ну, так как?

– Хм, думал я, что не придётся боле никогда мне заниматься мокрыми делами, а тут, вишь, как выходит… А ножик – то у тебя путный есть? Жулик, по – нашему, по – каторжному.

– Как же в тайге жить без ножа? И топор надо взять на всякий случай.

– А как мы – то доберёмся до энтого Чёртова Камня?

– У дядьки есть большой такой облас с бортами из досок. На нём спокойно можно плыть даже втроём. Да ты его знаешь, он у нас в огороде лежит. Дядька сейчас сам на воду не идёт – ноги у него застужены, боится, будут болеть. А я обычно езжу на малом, на нём сподручнее. Но мы скажем, что поедем вдвоём – волна, мол, большая на Енисее, на малом страшно. А ехать надо сразу после обеда, чтоб они ничего не заподозрили и чтоб успеть нам до них туда.

– А ежели они там не остановятся?

– Больше на этом берегу особо негде – везде берег гористый, даже причалить толком не получается.

– А ежели они на другом берегу вздумают встать?

– Что ты заладил – ежели, ежели? Не получится – вернёмся домой, да и всё. Самоловы – то надо в любом случае проверять, а то рыба испортится. Ну, так что?

– Как же я пойду к твоему дядьке во двор? Он же меня на дух не переносит.

– А ты не боись. Скажу ему, что мне ты в помощь, а то вал большой на Енисее, одному трудно справиться.

– Ладно. Когда подходить?

– Сразу после обеда.

– Как я знаю, когда обед, ведь часов у меня нет.

– А ты на солнце смотри – как он начнёт немного вниз спускаться, так и подходи.

Аким захлопнул дверь избушки и направился к дому Егора. Он был теперь и его домом, хотя спал – то он в своём, где жила его мать и младшая сестра Верка. Аким жил у Егора на непонятных для него правах – то ли сына, то ли работника. Выполнял всякую работу по дому, иногда занимался торговыми делами. Егор его кормил, одевал, давал немного денег, а то и муки, крупы, мяса для его матери и сестры. Даже обещал его женить и устроить ему богатую свадьбу, чем он как – то, будучи в подпитии, похвастался гостям. Но такая жизнь Акима не устраивала. Пока был мальцом – вроде бы ничего. А вот теперь, когда стал взрослым, стал сильно задумываться о своей будущей жизни. На наследство рассчитывать не приходилось, так как было у Егора два родных сына. Жили они отдельно, своими семьями, и не здесь, а в городе – один в Красноярске, другой в Енисейске. Приезжали к отцу раз в год, да и то только тогда, когда надо было по своим делам ехать мимо – одному из Енисейска в Красноярск, другому наоборот. В этом году ещё никто из них не приезжал. Денег у Акима почти совсем не было. Они ему вроде бы и ни к чему, раз кормит и поит его дядька. Но своих денег хотелось, особенно, когда он рассчитывался за купленный товар или наоборот получал за товар деньги. Они его притягивали как магнитом. Он, когда никто не видит, даже любовно гладил скомканные ассигнации рукой, как гладят любимого ребёнка. Он был абсолютно честен. У него не появлялось ни малейшей мысли, оставить себе хоть копеечку. А как заполучить деньги, он не мог придумать. Что он с ними будет делать, если они у него появятся, он тоже толком не представлял. И вот как – то прошлым летом, он с дядькой на пароходе попал в Енисейск. Вот это да! Красивые каменные дома, газовые фонари на улицах, крытые лаком пролётки – это всё так подействовало на него, что в голове возникла чёткая мысль – живут люди счастливо только там, в городе. Но для этого нужны свои деньги и много, наверно, денег. И вот теперь вдруг появилась эта возможность – заиметь много денег. Нет, Акимка не был злым от природы, просто так он никого бы и не убил. Но ему нужны были деньги. А о том, хорошо или не хорошо – убивать людей, он сейчас и не думал. Ему были нужны деньги!

– Тётя Маша! Доброго тебе утречка. А где дядя Егор? – обратился он к дородной бабе средних лет, жене Егора, войдя в соседний с трактиром большой двухэтажный дом, на первом этаже которого была лавка, в которой торговала тётя Маша, а на втором жили они с Егором.

– Здравствуй, Акимка! Так, он в трактире, наверно. С гостями разговаривает. Я вот тут готовлю для них то, что они заказали.

– А что, много заказали?

– Да не так, чтобы и много, но и не мало. Да ещё чирки им шьёт Витя.

Сапожник был её сродным братом, поэтому она и называла его по – свойски Витей. А вот Егор уважительно звал его всегда Виктором Иванычем, видимо, потому, что был тот на шесть лет его старше.

– Далёко, видно, они собрались.

– Кто их знает! Нам то что. Деньги заплатят, всё нам доход. А то за всю зиму путных покупателей и не было вовсе. – Она помолчала, потом переменила тему разговора. – Вот, расплатятся, складу я всё в мешки, отнесёшь им в лодку. Но подождать мало – мало придётся – как успеет Витя с чирками – то.

– А я собирался поехать самоловы проверить.

– Попозже съездишь. Или Егор сам отнесёт. Но это уж как он распорядится. А сейчас иди к нему.

Разговор с гостями у Егора как – то не клеился. Но, когда дошли до золота, стало понятно, что приезжий купец неплохо разбирается в этом деле.

– А что, много в здешних горах приисков золотых?

– Сколько точно, я не знаю, но есть.

– А где приискатели сдают это золото?

– Так, в Енисейске, в основном. Иногда выходят по осени к нам. Я у них немного беру. А потом сын в Красноярск переправляет.

– Не боишься в дороге людей лихих?

– Болтать только не надо, тогда никто и не тронет. Да я сам и не езжу с этим делом. А сыновья мои с оружием, да и люди их сопровождают надёжные – в обиду не дадут. А вы, что, тоже золотишком занимаетесь?

– Мы всем занимаемся, что приносит выгоду, – уклончиво ответил на вопрос Тихон. Опять все замолчали.

Вошёл без стука Аким. Поздоровавшись, присел на лавку.

– Вот ты – то мне и надобен. Слушай, какие дела у тебя сегодня. Сперва почистить стайку надо, давно, видать, ты этим не занимался. Потом коней почистить и напоить. Своди их к реке, а можешь и прокатиться, если желание будет твоё, в то застоялись в конюшне – то. Редко выпускаем, ноги будут слабые. А после обеда отнесёшь мешки с товаром гостям в лодку, если к этому времени успеет Иваныч чирки сготовить.

– А я после обеда собирался самоловы проверять.

– Пусть едет парень, вещи мы и сами погрузим, – вмешался в разговор Тихон. – Пропадёт рыба – жалко.

– Чегой это она такой холод пропадёт? Ладно, чёрт с тобой, поезжай. Осетра я люблю, добрая рыбка. А где у тебя самоловы – то поставлены?

– У Чёртова Камня.

– Больше там негде. Я тоже всегда там ставил. Но ведь вал какой на Енисее – то, опасно на обласке.

Аким обрадовался – дядька сам подвёл его к разговору о Гришке.

– Да и я думаю – одному на малом – то обласке опасно. Вот и решил в помощники взять Гришку.

– Опять этот Оборванец! Не люблю я его, ты ведь знаешь.

– А кого ещё? Ты сам не можешь, а никого из знакомых мужиков таперича в деревне и нету. Все на рыбалке.

– Оно, конечно, так. Ладно, поезжай с Гришкой. Только, чтоб в доме его не было, не выношу я его духа немытого. Он хуже тунгуса воняет. В бане мылся, наверно, лет десять назад.

– А в дом он и не пойдёт. Мы с огорода большой облас отнесём на реку.

– Так, ты коня запряги. Облас – то этот тяжёлый.

– Можно и так, – обрадовался Акимка, что всё идёт так гладко, всё, как он наметил.

– Проверь, чтобы дыр в обласе не было – давно ведь никто на нём не плавал. Щели какие проконопать, потом просмоли. А то и до беды недолго.

– На охоту ехать – собак кормить. Чтобы раньше про облас – то подумать, так, ведь, нет, где там, думать. Хотя башка – то вроде у парня и не глупая. Ладно, сообразит поди, не маленький, – недовольно пробурчал Егор, когда за Акимкой закрылась дверь.

Аким же, обрадованный так благоприятно складывающимися обстоятельствами, выйдя из трактира, бегом пустился к Гришке.

– Собирайся. Дядька разрешил. Поможешь мне по двору. Да облас надо подшаманить.

– А я ещё и не вставал. Подпитаться бы надо сперва.

– Так ты давай скорее. Жратва – то есть у тебя какая?

– Я ж уже сказал тебе, что рыбки поймал вчера.

– Так это долго – у тебя ещё и печь не топлена.

– А ты пособи, чтоб скорее всё вышло. Вон топор – дровишек наколи да печь растопи.

– Э – э, некогда мне этим заниматься – надо стайку ещё вычистить, да с конями управиться. Пошли лучше со мной. Я тебе какого – нибудь питания вынесу. Тётка Маша и не заметит. Хлеба там, сала. Собирайся.

Вдвоём они быстро вычистили стайку, потом вывели во двор лошадей.

– И чего их чистить? Чего придумал дядька? Они и так чистые, – ворчал Акимка, но скребок его уже скользил по лошадиным крупам.

– Ну, вот. Пусть погуляют пока во дворе. А мы с тобой посмотрим облас.

Облас – большая, выдолбленная из громадной прямослойной осины, лодка с прибитыми тесовыми бортами, не использовался уже несколько лет. Лежал кверху дном на двух деревянных чурках в дальнем углу огорода. Аким с Оборванцем подошли к нему, увязая в растаявшей и не успевшей подсохнуть ещё прошлогодней пахоте.

– А что, на днище дырок нет. Давай перевернём.

– Тесины мало – мало отошли, но это не страшно, – сказал Акимка, когда они перевернули лодку.

Пока ремонтировали облас, перевозили его на телеге к берегу, наступил обед. Аким снова принёс другу краюху хлеба да кружку молока.

– Поехали? – спросил он своего напарника, когда тот закончил с нехитрым обедом. – Не передумал ещё?

– Раз сказал, значит, так оно и будет.

Они спустили облас на воду, посмотрели, нет ли течи.

– Вроде и ладно, не бежит, – удовлетворённо заключил Акимка. – садись, я оттолкнусь.

Бурные воды весенней Ангары почти мгновенно вынесли их в Енисей. Часа через два он были уже на месте. Проверили самоловы. Попалось два средних, фунтов по двадцать, осетра. Один был с икрой – не успела рыбина её ещё отметать.

– А теперь надо хорошо спрятать облас, да и самим спрятаться, – сказал Акимка, закончив разделку рыбы. – Места – то маловато. Давай облас в кусты, прямо по воде. А самим придётся лезть в гору, здесь внизу негде, сразу увидят. Ждать придётся, может, и долго, пока они уснут. Ладно, хоть тепло пока. А ночью – то замёрзнем, поди.

Они устроили лодку в затопленных кустах так, что её не стало видно с реки, а сами, прихватив с собой кусок осетра, полезли на крутой каменистый берег, который в этом месте в виде какого – то рога выходил из общей береговой черты. Видимо, поэтому и называли это место Чёртовым Камнем.

– Тут остановимся – нам видно хорошо, а нас с реки не видно.

– Не слышно ничего.

– А чего тебе слушать? Похоже, они будут здесь ночевать, значит, разведут костёр. Ещё лучше будет видно. Увидим, когда уснут. Ночь – то сейчас светлая, всё видно.

– Холодно стало, да и жрать хочется. Костёр бы…

– А вдруг будет видно с реки? Давай, отойдём подальше, за горку. Там они нас не увидят.

Виктор Иванович торопился – чирки должны быть готовы после обеда. Поэтому обедать не стал. Осталось то всего ничего, а заказчики уже тут как тут.

– Кончаю, кончаю, господа. Всё – таки две пары, да и сделать надо хорошо, чтоб вспоминали меня потом добрым словом. У меня ведь даже печать своя есть. А чирки я вам специально побольше сделал, чтобы, когда холодно, подложить травы. Знаете, какую траву для этого надо?

Тихон вопросительно взглянул на Абдула. Тот кивнул:

– Знаем – осоку надо сушёную.

– Вот – вот, её самую. Он крепкая. Но надо ту, что на болоте растёт, – рассказывал сапожник, не отрываясь при этом от работы. – Вы немного погуляйте, часа через два подходите, будет готово.

– Стоит ли вам в ночь – то ехать? – Остались бы, – предложил Егор, когда они вышли из дома сапожника. – Переночевали бы ещё.

Тихон с татарином насторожились. Но так уж бесхитростно и даже с участием прозвучало это предложение, что они тут же успокоились.

– Нет уж. Спасибо, конечно, но мы поедем, коль решили. Ночи – то, считай, теперь и нет совсем, плыть можно долго. А как покажется подходящее место, остановимся на отдых – сами себе хозяева, – усмехнулся Тихон.

– Ну, как хотите. А теперь посмотрите, всё ли устраивает вас, что моя Маруся собрала. Да и рассчитаемся сразу.

Они зашли в лавку. Мария начала им показывать приготовленное для них богатство, называя цену каждой вещи. Вопросительно смотрела им в лицо, ожидая, очевидно, что покупатели будут возражать, торговаться. Но они только молча кивали головой – Тихон цен не знал, татарин же помнил указания своего барина, как он то ли в шутку, то ли всерьёз иногда называл Тихона, не торговаться сильно, тем более, что цены ему показались и не совсем уж грабительскими.

– Десять целковых, – подвела купчиха итог.

– Так, восемь же вроде получилось?

– Два рубля за чирки.

– Так это что, за кожу что – ли?

– Это Вите за работу. Кожу я уже посчитала. Вы не удивляйтесь, это мы высчитываем за должок евоный.

– Ваше дело, – сказал Тихон, отсчитав десять рублей. – Отнесём всё это в лодку, а потом уже за чирками.

– Вот вам дёгтю ещё пузырёк – и чирки смазать надо, чтоб не размокали, да и от гнуса хорошо. За это платить не надо – дёготь – то сами гоним. Акимка энтим делом занимается.

Уложив мешки с провизией в нос лодки, все трое вернулись в деревню за чирками.

– Ну, вот, и готово, – встретил их приветливо Виктор Иванович, – примерьте.

Как и предупреждал сапожник, чирки оказались чуть великоваты.

– Да вы в них и идите, в ботинках то неловко. А расчёт вы произвели?

– В расчёте, – успокоил Егор. – Люди честные, сразу видно.

Лодка сразу ходко пошла по течению.

– Нам же надо на правый берег, – крикнул Тихон, сидевший за кормовым веслом. – Греби правым!

Выйти точно на правый берег в устье Ангары не удалось. Мощное течение вынесло их много дальше. Но тут же лодка повернулась к правому берегу, и через некоторое время они уже относительно спокойно шли вдоль правого берега Енисея. Ветер стих, и даже можно было разговаривать. Тихон чуть подправлял веслом. Лодка сама стремительно шла вниз по течению. Тихон вытащил часы:

– А ведь уже десять. Где – то надо причалить.

– Негде, везде скалы. Может, что – то дальше будет подходящее.

И подходящее место скоро появилось – что – то вроде заливчика, огороженного с севера большой скалой. В заливчике было тихо. Лодку вынесло прямо на затопленные кусты. Пробравшись с трудом через кусты, лодка ткнулась носом в твёрдый берег.

– Другого подходящего места, наверно, не найти. Давай тут вставать, – сказал Тихон. И вдруг заметил привязанный в кустах облас, который сразу узнал.

– Эгей, да мы тут не одни. Это и есть Чёртов Камень. Только вот где Акимка с Гришкой?

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.