К полу прилипла и тихо засохла жвачка. В углу умер старик. Сначала он затрясся, побагровел, и закашлял. Кашель усиливался, на тонких дряблых губах старика выступила пена с кровью. Потом кровь захлестала из его носа, из глотки и из жопы. Он захрипел, схватился за горло. Его пальцы рвали воротник рубашки, глаза стекленели. Потом он перестал хрипеть и стал телом. Кровь еще некоторое время лилась из него. Толстая женщина развернула леденец и начала его смачно сосать. Из ее пасти пахло чесноком и винным перегаром. Мальчик, сидевший рядом с матерью, недовольно покосился на труп, достал смартфон и сделал снимок.
Из-за двери выглянула доктор – тощая женщина с огромным тонким носом. Все повскакивали со своих мест, обнажая справки, полисы, талоны и карты. Я не дергался, я знал, что все равно окажусь в конце. Сжал всю жизнь в кулачок.
– Он что, умер? – спросила доктор.
Обитатели коридора закивали головами, заохали, кто-то затянул песню про стрекозу.
– У него есть талон на смерть? Он взял талон? Без талонов в четверг умирать нельзя!
– Во народ обнаглел! – возмутилась крепкая баба с золотым зубом. Она пнула труп.
Доктор неодобрительно покачала головой.
– Пусть возьмет талон на регистратуре!
Дверь захлопнулась, загорелась красная лампочка. Все вздохнули, и сели на свои скамейки, прислонились к своей стене.
– Кто последний в 678 кабинет?
– Пошел к черту отсюда, старый пидорас!
– Убирайся, козел!
– Тебя здесь только не хватало!
В новоиспеченного Обитателя Поликлинического Коридора полетела баночка с анализами, пакет с сандвичем, пара туфель, связка ключей, зажигалка.
– Будешь за мной, гандон – прорычал мужчина в клетчатой кепке.
Гандон смиренно уселся на пол, и потупил взгляд. Кто-то обоссался, и желтая моча потекла вдоль плинтуса, наполняя воздух в помещении резким смрадом. На часах три часа дня. Осталось семь с половиной часов. И около ста восьмидесяти человек в очереди. Рябой подросток, маявшийся непрекращающимися гонорейными выделениями не преминул воспользоваться услугами шестидесятилетней проститутки, сидевшей рядом с ним. Когда они всласть наеблись, его мошонка чесалась так, что он взвыл от нестерпимого зуда. Парень раздирал кожу на яйцах своими обгрызенными ногтями. Желтый гной пополам с кровью насквозь промочил его джинсы. Усатый матрос с оплывшим синяком вместо лица грозно смотрел на него.
– Только попробуй сунуться вперед меня, сосунок. Я оторву твой гнилой причиндал и выкину в окошко! – сказал он сквозь зубы.
Мальчик донимал маму своим нытьем. Хочу то, хочу это. Слишком жарко, слишком холодно. Наконец, когда малыш готов был разодрать себе зубами вены, и пить собственную кровь, мать достала из пакетика банку с уриной, и дала сыну. Он с жадностью выпил все до последней капли, облизнулся и с искренней благодарностью отдал матери банку.
– Есть хочешь?
Медленно, медленно, шаг за шагом я оказывался все ближе к двери под цифрой 678. Мирно скончались во сне две старушки. Мужчину в кепке схватил удар. Он беспомощно лежал не линолеуме и еле заметно ловил ртом воздух, как выброшенная на берег плотва. Откуда-то сбоку доносился настороженный шепот:
– Хочешь, я тебе отсосу? Только ты меня пропустишь вперед себя.
– Ха! Нет уж, тебе что, больше всех нужно?
– У меня ужасная боль в желудке. Я еле хожу.
– Пошел ты, я не гомик. Соси у самого себя.
Из кабинета вышел сухощавый старик. На нем были темные очки. По щекам текла кровь. Он издавал хлюпающие звуки. Наверное, ему хотелось плакать. Мое сердце чуть не взорвалось. Вот она – дверь. Голова закружилась. На дрожащих ногах я захожу дверь, почти не чувствуя злобного пинка под жопу, который мне отвесила совсем дряхлая бабка – карлица, пережившая два инфаркта в ожидании приема. За столом сидела доктор. Она выхватила из моей руки карту. Посмотрела. Подышала на очки, протерла их рукавом, снова водрузила на нос.
– Вам нужно к другому терапевту. Вас примут в кабинете 894.
Я слегка поскользнулся на лужице гноя, перешагнул заснувшего матроса, ковырнул носком жвачку. Надо подняться на восьмой этаж, потом по коридору налево.