Мила очнулась в хорошем настроении. Немного кружилась голова, сильно затекла щека и рука, на которой она лежала, а в целом жизнь была прекрасна и удивительна.
Оглядевшись вокруг, она с трудом начала вспоминать события последних часов. «А ларчик просто открывался» – крутилась у нее в голове ничего не значащая фраза.
Около миски для еды сидела, обиженная, но с гордо поднятой головой, Нюся. А это означало, что давно закончился корм, и нечастное животное вынуждено напоминать хозяйке о ее безалаберности.
– Прости!
Хозяйка поспешила к шкафчику с заветным пакетиком. С шумом насыпов содержимое в миску, она взглянула на стол, и все вспомнила.
Стол был пуст. Ни портьеры, ни ларчика на нем не было. Кто-то побывал на кухне.
Стало страшно.
– Не хотел тебя будить, – услышала Мила в следующее мгновение голос из гостиной.
В кресле, с вальяжным видом, сидел Базазаел, небрежно покачивая в руке желтое граненое стекло в форме капли.
– Что это? – поинтересовалась Мила, припоминая, что видела этот предмет на дне ларчика.
– Это? – Базазаел надменно подкинул стекляшку в руке. – Эфемерная ценность, иллюзорное преимущество, тщетная надежда…
– Камень для гаданий? – попыталась угадать Мила.
Базазаел поднял брови:
– А мне нравится это сравнение. Так, вот, его нужно передать одному человеку.
– Какому?
– Затрудняюсь сказать. Ты сама его найдешь. Но тебе нужна будет помощь профессионала. Кстати, ты с ним уже виделась, но он, к счастью, этого не помнит.
– Это опасное задание?
– Смертельно опасное.
Мила почувствовала жертвенную дрожь по телу:
– Я готова. Когда это надо сделать?
– Сейчас. Все участники, в данный момент, находятся на самых удачных пространственных и временных позициях. Со своим помощником встретишься в пивном ресторане. Он в данную минуту там чай заказывает, но ему одного чайника не хватит. Он закажет второй, к своему стыду.
– Почему к стыду?
– На месте все узнаешь. Тебе надо будет завязать с ним разговор, добиться его расположения и попросить о помощи.
– На какую тему я с ним начну разговор?
– Своевременно заданный вопрос, молодец, – Базазаел пропихнул руку под кресло и достал из-под него бейсболку. – Вот на эту тему.
На бейсболке красовалась надпись «200 лет МВД». Мила пожала плечами, взяв головной убор в руки.
– И это, спрячь куда-нибудь, – Базазаел вложил в ладошку Милы «камень для гаданий».
В куртке, в джинсах и в бейсболке, она стояла в дверях, с обожанием разглядывая своего повелителя.
– Удачи, – небрежно кинул он, не вставая с кресла.
– Я еще хотела спросить, а что со мной произошло, когда я открыла ларец?
– Сработала ловушка. Лопнула капсула с усыпляющим газом, к счастью, не с ядом.
– А мог бы быть яд?
– Мог бы.
И снова жертвенным огнем обожгло все изнутри.
Мила смело перешагнула порог ресторана. Учтивый администратор удивленно поздоровался с надписью на ее голове.
– Вас, я так понимаю, ждут? – спросил он уже у нее.
– Ждут.
Войдя в зал, Мила испугалась, что не узнает свою цель, но все обошлось.
Он сидел в точно такой же бейсболке, с точно такой же надписью. Серые глаза, широкие скулы, смелый взгляд. Именно такие мужчины нравились Миле раньше, но теперь ее сердце было занято самым совершенным из мужчин.
– Добрый вечер! – улыбнулась Мила, плюхнувшись на диван напротив Петровича.
Вместо приветствия тот язвительно заметил, кивнув на бейсболку:
– И за какие заслуги коронуют подобными памятными знаками?
– Кто же, как не ты, должны знать ответ на этот вопрос, – и так же кивнула на головной убор собеседника.
Петрович резко стянул с себя бейсболку, и с раздражением чертыхнулся:
– Семенов, ты мне ответишь за эту клоунаду.
– Что?
– Чем обязан, спрашиваю?
– Мне помощь нужна, – Мила замялась сначала, а потом решила сказать все, как есть. – Надо «камень для гаданий» передать одному человеку. Мероприятие очень опасное. Без профессионала в этом деле не обойтись. Вот, я и решила обратиться к тебе.
Петрович обвел глазами весь зал в поисках подпившей хохочущей компании, подославшей свою разбитную подружку пошутить над одиноким посетителем. Но все сидели тихо и пристойно.
– И с какой стати выбор пал на меня?
– У тебя кобура из-под куртки торчит, – наугад выпалила Мила, и сработало, Петрович машинально одернул куртку.
– Я на государственной службе состою, частными заказами не занимаюсь. Это не ко мне, – отрезал Петрович, и поманил к себе официанта для расчета.
– Да, наплевать, где ты состоишь. Мне нужен ты, и точка.
Петрович оторопел от такого напора:
– Со мной небезопасно так разговаривать.
В это время подоспел расторопный официант с чеком в бархатной книжечке. Петрович вынул чек и замер, изменившись в лице.
Миле сразу стало все понятно:
– В московских ресторанах, прежде чем делают заказ, тщательно изучают меню, – и вложила в книжечку свою кредитку.
– Я отдам, – буркнул Петрович, уязвленный дважды – своей неплатежеспособностью, и очевидной всем провинциальностью.
– Не стоит беспокоиться, для меня это сущие пустяки, – теперь уже язвила Мила. – Я спасла тебя от бесчестья, и теперь ты не имеешь права отказать мне в просьбе.
Сказанное возымело действие, и уже через несколько минут Мила старалась успеть за широким шагом Петровича.
В своем Москвиче Петрович стал нервничать еще больше:
– По какому адресу находится твое опасное дело?
Она молчала, с ужасом понимая, что дальнейших инструкций у нее нет.
– Куда едем, спрашиваю?
– К тебе! Сначала деньги отдашь за ресторан, а потом все остальное.
– А была такой великодушной! – Петрович рывком тронул машину с места.
Когда влажные московские проспекты и шоссе сменились на вечно перегруженный МКАД, Мила встрепенулась:
– А ты где живешь-то?
– Загородом.
– Где?! Я туда не поеду.
– Ты, вообще, нормальный человек или нет? Сначала садишься в машину с незнакомым мужиком, и только потом спрашиваешь: кто он и откуда.
– О чем тебя спрашивать-то, мужик? У тебя на лбу все написано.
У Петровича от раздражения свело скулы, и он рванул с головы бейсболку, перестав стесняться своих бинтов.
– Последний раз тебя спрашиваю: куда едем? Или выметывайся из автомобиля, прямо сейчас!
– Спокойно! Едем ко мне домой на Наметкина. Как ты ухитрился оказаться в наших краях воскресным вечером?
– Не твое дело, и не к тебе домой, а до твоего дома.
– Да, кому ты нужен!
– Еще одно слово, и ты будешь на проезжей части ловить попутку, – вдруг, очень тихо и спокойно произнес Петрович, и Милино женское чутье подсказало, что больше слов не будет, а будут только решительные мужские действия.
На ближайшем съезде с МКАДа была пробка. Нарушая все существующие нормы правил и водительского этикета, Петрович втиснулся в узкую горловину развязки, оправдывая себя жгучим желанием избавиться от попутчицы.
Короткими и нудными толчками железный поток продвигался в сторону города. Спереди испуганно кралась салатовая малолитражка с восклицательным знаком на желтом фоне во все заднее стекло. Оставляя перед собой огромное расстояние до следующей машины, в которое постоянно протискивались ушлые автомобилисты из правого ряда, малолитражка почти не двигалась с места.
Нервы Петровича сдали, и он рванул на пустую встречку, чтобы обогнать злосчастного «новичка автомобильного движения». И здесь же услышал пронзительный визг тормозов встречной машины.
Черный Фрилендер на полном ходу, чтобы уйти от лобового столкновения, врезался в дорожное ограждение, подмяв под себя металлический отбойник, который острыми краями, как бритвой, срезал покрышки передних колес, остановив кроссовер на газоне, практически на голых дисках.
Дверь водителя распахнулась, и вопреки всем ожиданиям, вместо здоровенного амбала (обязательного атрибута подобных моделей), с водительского места выпорхнула аккуратная блондинка с интеллигентной внешностью. Она бросилась к задней дверце пассажирского сиденья, и Мила подумала, что сейчас она начнет доставать из салона своих испуганных детей. Но и здесь вышла ошибочка. Вместо детей, подставляя свои хрупкие плечи, она помогла спуститься с подножки миловидному старику в странных черных одеждах.
Блондинка что-то говорила старику, закрывавшему рукой левую сторону лица. Она пыталась заглянуть под его ладонь, вероятно, чтобы оценить степень ранения от удара при резком торможении.
Петрович и Мила, не сговариваясь, выскочили из салона и побежали к пострадавшим, которые даже не смотрели в их сторону. Они продолжали говорить между собой явно не на русском языке, может на итальянском, или на испанском.
– Lo que es una molestia! (Какая досада!) – причитал старик. – Es la ira de Dios! (Это гнев Господа!).
– Calmarse, padre Ambrosio. Ya pensaremos en algo. (Успокойтесь, отец Амбросио. Мы что-нибудь придумаем.).
Блондинке наконец-то удалось отнять ладонь от лица старика. Краснота под его глазом угрожала превратиться в синяк.
– Alli, mi angel? (Что там, мой ангел?)
– Herira. (Будет синяк.)
– La Virgen Maria! (Дева Мария!)
Мила без перевода сообразила, что фингал под глазом старика, волнует этих двоих больше, чем их разбитая машина.
– Вот, приложите, – она достала из куртки «камень для гаданий» и отдала старику.
– Спасибо, – поблагодарила блондинка на русском.
В следующее мгновение Мила услышала странное стрекотание за своей спиной. Обернувшись, она увидела нескольких журналистов. Объективы их камер и фотоаппаратов были нацелены на старика, прижимавшего желтую стекляшку к глазу одной рукой, а второй пытавшегося беспомощно закрыться от объективов. Журналистов с каждой секундой становилось все больше. Они, как простейшие одноклеточные делились и размножались в геометрической прогрессии.
– Откуда их столько? – изумилась Мила.
– Пресса преследует отца Амбросио, чувствуя важность его миссии. Он должен через тридцать минут встретиться с Патриархом.
– С кем?
– С Патриархом, который освещает сейчас новую церковь в двадцати минутах езды отсюда, – блондинка отошла на несколько шагов от машины, чтобы рассмотреть повреждения. – У нас был шанс встретиться с ним вне протокола, который расписан на несколько месяцев вперед. А теперь шанс упущен.
– Простите нас.
– Это вы были во встречной машине?
– Мы.
– Вы себе даже не представляете, что произошло, – блондинка тяжело вздохнула. – Только что изменился ход мировой истории. Не знаю, сможете ли вы это когда-нибудь понять.
– Я все понимаю, – откликнулась живо Мила, привыкшая принимать молниеносные решения на своем руководящем посту. – Мы все исправим в лучшем виде, и ваш Фриландер, и мировую историю.
Она поискала в толпе своего помощника. Петрович стоял за толпой журналистов, втянув голову в высоко поднятый воротник куртки.
– Опер, одним словом, – злобно хмыкнула себе под нос Мила.
Встретившись с ним взглядом, она кивнула в сторону его машины, и к своему удовольствию обнаружила, что тот все понял.
– Пойдемте быстрее в нашу машину, мы отвезем вас на эту встречу, а с аварией разберемся потом.
Блондинка бросилась к старику:
– Vamos, el padre Ambrosio. Somos salvos. Tenemos que darnos prisa. (Пойдемте, отец Амбросио. Мы спасены. Нам надо спешить.)
Уже около Москвича Петровича, когда участники происшествия открывали двери машины, с пронзительным сигналом, перекрыв пути к отступлению, подъехала автомашина ГИБДД, из которой почти на ходу выскочил человек в форме:
– Стоять! Куда это вы все собрались?
Петрович выхватил удостоверение:
– Старлей, дружище, выручай! Я не могу здесь перед камерами светиться. Я к тебе в отделение подъеду в понедельник, и мы все оформим. Отпусти нас, мне надо перед пострадавшими вину загладить. Это их условие.
Старлей недоверчиво изучил удостоверение, затем подошел к Москвичу:
– Раненых нет?
– Нет, – решительно ответила блондинка. Старик, прикрывая стекляшкой глаз, добродушно улыбнулся.
– Ты реквизиты свои оставь, – обратился гаишник к Петровичу.
– Вот, – порывшись в карманах куртки, Петрович извлек ордер на вселение в общежитие и визитку. – Здесь все мои реквизиты.
– Завтра в 11.00 жду по этому адресу, – гаишник протянул бумажку, – Фрилендер будет на штрафстоянке, там же. Другого сервиса предложить не могу.
– Спасибо, дружище! Никогда тебе этого не забуду. Обращайся, если чего. И еще, если можно, перекроешь дорогу журналюгам?
– Можно. У тебя будет десять минут форы, не больше.
– По гроб жизни буду тебе обязан!
Через несколько минут все четверо мчались по загородному шоссе, к населенному пункту, где проходило освещение церкви. Ее золотые купола на стройных башнях, были видны издалека.
– Belleza sobrenatural. Celestial! (Красота неземная! Божественно!) – восхищался старик.
Заботливая блондинка, пользуясь моментом, пыталась запудрить подбитый глаз:
– Sientese en silencio, su padre Ambrosio. Al menos cinco minutes. (Посидите спокойно, отец Амбросио. Хотя бы пять минут.)
Около церкви было людно. Несколько кордонов из ограждений по всему периметру. Милиция в белых рубашках и люди в черных костюмах всем своим видом подчеркивали важность момента.
– Спасибо! – уже на бегу кричала блондинка.
– Да, как бы, не за что, – ответил Петрович сам себе.
Мила наблюдала, как люди в черном раздвигали металлические ограждения при виде скрученного свитка в руках блондинки.
– Ну, что? Домой? – спросил Петрович.
– До дома, – поправил его Мила.
Петрович медленно, чтобы не подавить людей начал маневр разворота.
– Стойте! – к машине бежала блондинка. – Вы чуть не забыли свою стекляшку, – она сунула Петровичу в открытое окно «камень для гаданий». – Еще раз, спасибо, – и рванула обратно.
Наученный горьким опытом Петрович больше не раздражался на медленный железный поток, вползающий воскресным вечером в город.
Весеннее солнце, отразившись в стеклах многоэтажек кроваво-красным, быстро ушло за горизонт, погрузив улицы в короткие сумерки. Кода машина въехала на улицу Наметкина, было уже совсем темно.
– Здесь остановись, мне в магазин надо зайти, – скомандовала Мила.
– Наше опасное мероприятие окончено? Даже телефона у меня не возьмешь?
– Возьму, – Мила выхватила визитку у ухмыляющегося Петровича.
– Когда ждать звонка?
– Не знаю. Когда возникнет необходимость. Может никогда, – и вышла хлопнув дверью.
Петрович не мог себе объяснить, почему он не уезжает. Он смотрел вслед этой странной женщине, мало похожей на ненормальную, но и на нормальную она тоже не очень тянула.
Вдруг, рядом с ней поравнялся низкорослый мужчина в кепке и потянул ее за локоть на боковую дорожку. Это не походило на встречу давних знакомых, и Петрович, выйдя из машины, устремился за ними.
– Эй, вы двое, остановитесь! Полиция!
«Низкорослый» метнулся в кусты, а «нормально ненормальная» начала оседать на дорожку. Петрович еле успел подхватить ее за талию.
– Кто это был?
– Не знаю. Я его не разглядела в темноте. Он хотел меня ограбить.
В это время из кустов вырвалась вспышка, и раздался оглушительный выстрел. Петрович, ломая кусты с противоположной от выстрела стороны дорожки, повалился на мокрую землю, увлекая за собой Милу. Закрыв ее своим телом, он выхватил пистолет и сделал два выстрел в ответ.
Подождав немного, он схватил Милу за шкирку, как котенка и, подняв с земли, спрятался с ней за деревом. Все стихло. Только люди на освященном пяточке перед магазином суетились и громко восклицали, испуганные выстрелами.
– От кого ты знаешь, что ты участвуешь в опасном мероприятии? Кто тебя втянул в это дело?
Вместо ответа Петрович услышал прерывистое всхлипывание. Похоже, начиналась истерика.
Патруль, вызванный очевидцами, приехал быстро. Следом за ним подоспело еще несколько машин. Весь скверик наполнился полицейским с фонариками, которые фиксировали следы преступления и собирали гильзы в прозрачные пакетики.
Петрович быстро нашел общий язык со своими:
– Сопровождал свою знакомую домой. Попал под обстрел, – объяснял он старшему группы. – Нападение не связываю со своей профессиональной деятельностью. Скорее, покушались на нее.
– А знакомая-то где? – поинтересовался тот в ответ.
Петрович осмотрелся вокруг:
– Вот, дуреха! Сбежала. Ей же опасность угрожает!
– Как зовут, где проживает?
Петрович беспомощно молчал. Старший доверительно приблизился:
– Ты эту бабу подснял что ли?
– Какая разница. Ее найти надо срочно. Она где-то здесь живет.
– Понимаю. Поищем. Нам бытовуха на почве ревности тоже не нужна. Поехали в отделение. Там бумаги оформим и прикинем, что делать дальше.
В отделении дежурный налил чашку горячего чая и начал заполнять протоколы.
Петрович разглядывал на рукаве куртки круглую дырку с обожженными краями:
– Вот, гад, – обращался он к дежурному, – попал все-таки. Куртку жалко, с утра я оттирал ее от крови, вечером буду зашивать от пули. Представляешь? Я так не то, чтобы до пенсии не доживу, до завтрашнего утра могу не дотянуть.
После этих слов, Петрович осекся и уставился на экран телевизора, стоявшего за спиной дежурного. По телевизору шел новостной репортаж о дорожном происшествии с участием черного Фриландера. Миловидный старик прижимал к глазу граненое желтое стекло, интеллигентная блондинка что-то объясняла даме, стоящей к камере спиной. Когда дама обернулась, Петрович закричал на все отделение:
– Это она! Моя знакомая! Мужики, сделайте телик погромче.
Голос комментатора подытожил репортаж:
– После чего отец Амбросио скрылся в неизвестном направлении. Пресс-секретарь Патриархии отказался давать комментарии о цели визита представителя Ордена Иезуитов, пояснив, что его визит в страну носит частный характер.
– Что он сказал? – переспросил Петрович. – Орден Иезуитов? – и схватившись за голову, откинулся на спинку стула. – Все, мужики. Если мы не поймем, в какую сторону побежала эта глупая курица, то к утру обнаружим только оперение от нее.