Видели ли вы когда-нибудь, насколько прозрачен алмаз? Нет, не видели? А горный хрусталь? Не тот хрусталь в горке, что пылится у вас в серванте, доставшейся по-наследству от бабушки. Тоже не видели? Значит, считайте, что вам крупно не повезло!
***
И какие же черти, уже в какой раз, выгнали меня из насиженного кабинета?
То в сорокаградусный мороз они меня забросили в Якутию! Трубка «Мир» поразила своим размахом. Алмазы на фабрике своим количеством и чистотой. Да и очерк, наверное, получился неплохой.
В другой раз они больше недели гоняли меня по Южному Уралу. Что там искали геологи, я уже не помню, но вот там мне и довелось любоваться кристаллами горного хрустала. И, скажу вам, на меня он произвел не меньшее фантастически-восхитительное впечатление, чем якутские алмазы.
Но это была так давно… Давно, когда я был молод, энергичен и, возможно даже красив! Что такое было для меня пролететь пять-шесть часов на самолете, пересесть на вертолет. Еще пару часов любоваться из его иллюминатора сопками-соснами-тундрой. И почти всегда вертолету не находилось площадки для посадки вблизи от объекта, куда мне надо попасть. Ничего, несколько (порой и десятков) километров по все тем же сопкам-лесу-тундре, пешком, на собаках, вездеходе… Главное что? Правильно: чтобы репортаж хороший получился!
Но сейчас-то, сейчас… Сидел себе спокойно, собирал новости по телефону, пил шампанское на фуршетах, баловался коньячком на презентациях, писал какие-то дикие отчеты о конференциях и заседаниях. Тихо, спокойно: ни морозов тебе, ни мошки, но комаров. Не надо бежать за нартами и помогать собакам. Не надо подставлять плечо и выталкивать из очередной колдобины, завалившийся на бок несчастненький старый УАЗик. Не спать в палатках, балках, экспедиционных домиках. А знать, что от работы до дома пешком всего-то пару минут ходьбы. И не тундре-болоту, в сапогах или унтах, а в ботиночках, да по асфальту.
Но нет же! Если вам кто-то скажет, что нет чертей на свете – Не верьте! Есть они, есть! Помните поговорку «про шило в одном месте»? Так вот это-то самое шило и есть самое чертовское оружие. Оружие, которое беспокойной душе того, кто связал себя с профессией журналиста, не дает ему сидеть на месте, киснуть в тиши кабинета и объедаться крабами на званых обедах…
– Вперед, – кричат тебе они в телефонную трубку. – Вперед, тебя там уже ждут. Ждут сосны, сопки, тундра, ручьи и реки. А главное – люди. Люди, о делах которых ты должен рассказать.
Спасибо вам, господин Томас Алва Эдисон, за ваше величайшее изобретение, которое иногда так и хочется грохнуть со всей силы об пол или угол стола. Но все равно – спасибо.
– Ты еще сидишь? – Знакомый голос из трубки заставил меня начать слегка дергаться и судорожно искать сигареты.
Я сразу понял, что уже, может даже завтра, мне придется сменить шлепанцы на болотные сапоги, папку с бумагами на тяжеленный рюкзак, а пиджак на энцефалитку. Да, не забыть бы вместо геля для бритья, сунуть в карман пару флаконов какого-нибудь репеллента, он в тайге нужнее всяких там «нивей» и «орифлеймов». Но это впереди, а пока:
– Сижу. А что? – Нервно прикуривая, ответил я.
– Тут такое творится! Такое!!! Ты должен видеть и про это рассказать.
Это так энергично выталкивал меня из «теплой пастели» мой старый друг, ихтиолог Володя. Я знал, что они еще с весны стоят где-то в верховье одного из истоков Колымы и что-то там изучают. Но когда он на пару дней с очередным отчетом появлялся в Городе, ничего интересного и заслуживающего особого внимания в его рассказах не было. Разве что постоянные приглашения посетить их на «выселках», где: «Такая рыбалка!!! Хариус мотыля с рук берет!» Но я все отнекивался, и тут…
Из его пылкого и сбивчивого рассказа я понял, что уж если грядет не всемирная катастрофа, то что-то из ряда вон выходящее.
И вот уже через день я в кабине попутного КамАЗа трясусь по Тенькинской трассе в сторону моста, у которого уже со вчерашнего вечера меня поджидает мой друг Володя…
…Дружеские объятия, крепкий чай, недолгие сборы…
– Далеко? – спрашиваю я. И по его ехидной улыбочке, понимаю, что идти нам, явно, не за угол в кофейню.
– Вот ту сопочку перевалим, – он машет рукой куда-то в сторону заката. – А там немного по ручью. Завтра к обеду будем на месте.
Пару первых километров мои бедные ноги воплем кричали откуда-то снизу, возмущались, ленились. Но потом, толи смирились, толи вспомнили, что они не только для того, чтоб по асфальту ходить. И мы, действительно, и прямо к обеду следующего дня добрались до лагеря ихтиологов.
Две палатки, самодельный навес над маленькой ДЭСкой, причудливо сложенная из галечника самодельное подобие печки – вот и вся, как пафосно назвал ее Володя: «Наша передвижная лаборатория».
После обеда, в который вошли уха из налима и жареный хариус, когда у меня в руках оказалась громадная кружка со свежайшим брусничным морсом, друзья ихтиологи поведали причину, моего появления здесь.
Оказывается, вот уже с месяц в пробах воды из этого ручья, который, кстати, считается нерестовым, они начали находить отходы промышленного производства. А когда недели две назад они прошли в верховье ручья, то натолкнулись там на геологическую партию, которая, оказывается, еще с весны, там ведет разведку. Акты и несколько писем, написанных в соответствующие органы, не возымели действия: геологи как бурили, так и продолжали бурить. И вот тогда Володя «вспомнил» про меня.
– Вы же «пятая власть», – наперебой кричали друзья-ихтиологи. – Сделай что-нибудь, напиши. Завтра туда сходим, сам все увидишь…
То, что довелось увидеть на следующий день, действительно, выглядело весьма неприглядно: выше по течению от базы ихтиологов, километрах в десяти, расположился стан геологической партии. Буровой станок, бульдозер и два домика на полозьях…
Кто будет спорить, что поиск и разведка полезных ископаемых необходима. Но почему, порой, в угоду получения материальной прибыли мы забываем о том, что все мы дети Природы. И губим ее, несмотря на всевозможные штрафы, письма, решения и постановления.
***
То, о чем я сейчас рассказал, происходило семь лет назад. И тогда после публикации в нашем журнале, действительно, были приняты меры. Ручей был окончательно признан особо-охраняемой природной зоной.
А на днях я получил подарок: мне прислали бутылку ВОДЫ! На самодельной этикетке синим фломастером было написано «Живая вода из ручья без имени»! Значит, жив еще тот самый наш ручей!
И если есть на свете Живая вода, то она может быть только здесь! Здесь, где человек соединяется с природой. Природой – сущностью его и явью. Природой – жизнью и дыханьем. А там, где все это сходится, и образуется тот родник жизни, который чист и прозрачен, как алмаз и хрусталь.
Алма души!
Алмаз любви!
Хрусталь жизни и веры!
