Дмитрий Болдырев. Букашка (повесть, III)

А когда проснулся, то совсем ничего не помнил.
В любом случае надо ей позвонить. Но как? И что сказать? Утром я робок и нерешителен. И захочет ли она со мной разговаривать? Разве недостаточно было вчерашней беседы? В любом случае надо позвонить, потому что если я этого не сделаю сейчас, то, возможно, никогда уже этого не сделаю, о чём потом придётся жалеть.
И я пошёл к телефону. И набрал номер. Но не Маринин, а номер строительной организации, который вчера мне оставил отец. Почему так вышло, я не знаю. Мне ответили почти сразу, выслушали и сказали, что в настоящий момент подходящей работы для меня нет и нужно позвонить послезавтра.
И тут я подумал, что мне надо постричься. Да, именно постричься. Только это разбудит уверенность в себе и придаст наглости.
На улицу я вышел очень робко, как улитки высовываются из своих раковин. Ведь Марина живёт неподалеку, а значит, я могу с ней случайно встретиться, что не желательно. Весьма судорожно я добрался до парикмахерской. И уже зайдя внутрь, почувствовал, как постепенно наполняюсь наглостью. Ведь в парикмахерской спрашивают, что мне угодно. Там разглядывают мою голову, думают, как сделать меня довольным. И это внимание, пусть даже весьма утилитарное, профессиональное, уже вселяет наглость.
В этот раз меня стригла совсем молодая женщина с грудью внушительных размеров, но с неказистыми чертами лица. Я подумал, что она совсем немного старше меня, однако у неё уже есть такая грудь. А что есть у меня? В её случае на вопрос: «Какая Галя?» – можно ответить: «Ты что, не помнишь?! Та, что с грудью!». А какой Костя? Тот, что букашек собирал!
Когда я сел в кресло, Галя (может и не Галя вовсе) спросила, как меня стричь. Я ответил – ножницами, а потом, чтобы не показаться грубым, пояснил, что пусть она стрижёт меня так, как ей того захочется (подумав, правда, что, может, ей и не захочется меня стричь). Услышав это, Галя улыбнулась довольно искренне (я подумал, что всё-таки стричь она меня желает). Галя пояснила, что ей приятно слышать такие слова, тем более что сейчас в обществе распространён метросексуализм. Я сначала подумал, что метросексуализм – это нечто вроде секса в метро, и для придания пикантности беседе заметил, что ближайшее к нам метро находится в Самаре. На это Галя улыбнулась ещё раз, но уже не так искренне. «Метросексуализм, – сказала она, – это повышенное внимание мужчин к своей внешности».
И она ещё что-то рассказывала мне про метросексуализм, а я думал о том, что лучше бы она рассказала мне, как ей удалось отрастить такие сиськи. А когда Галя наклонялась ближе, я приходил в соприкосновение с тёплыми формами. При этом я думал, что вот так, наверное, в бескрайних просторах вселенной метеор отклоняется от своего пути под воздействием притяжения более крупного небесного тела. Но не намного. А потом вновь несётся дальше.
И она стряхнула с меня состриженные волосы, вручила зеркало, чтобы я мог полюбоваться своим затылком. Я сказал, что стрижка вышла очень романтическая, встал и расплатился. Я подумал, что вот так, наверное, в бескрайних просторах Тихого океана два корабля проходят совсем рядом друг с другом и скрываются за горизонтом, даже не стремясь предположить, что везёт в трюмах другой, и на какой свалке он закончит свой путь.
Поход в парикмахерскую дал свои положительные результаты. Я романтически пострижен, я сентиментально нагл.
Вернувшись домой, немедленно по памяти набрал Маринин номер.
– Я слушаю.
Я узнал по голосу – это была Марина. И как только узнал, немедленно выпалил:
– А я говорю. Мне приятно, что ты меня слушаешь, но мне стыдно, что я вёл себя как идиот. Давай мириться!
– Костя, это ты? – спросила она усталым голосом.
– Костя – это я. Давай мириться!
– Я с тобой не ссорилась. Я в тебе разочаровалась, – произнесла она зловещим тоном.
– Значит, ты была мной очарована? Если б я только знал, то непременно воспользовался бы этим!
– Не цепляйся к словам! Я не была тобой очарована. Я просто обиделась на тебя.
Это уже звучало лучше.
– Так я прошу прощения. Господь велит всех прощать, кто искренне о том попросит, а искреннее меня нет никого отсюда до самых Дарданелл!
– Ты чего бодрый такой, Дарданелла? Постригся что ли?
Я понял, что она сдалась.
– И ещё как постригся! Я выбрил твоё имя на затылке и, если вечером не увижу тебя, то вытатуирую его на лбу!
– Забавно будет посмотреть.
– Ничего забавного! Выйдя из тату-салона, я немедленно застрелюсь сразу из двух пистолетов – по пуле в каждую букву «А»! И если ты находишь человека с размозжённой головой забавным, то милости прошу – ты приглашена в морг на бесплатное опознание моего трупа!
И долго же продолжался этот разговор! Я нёс всякую околесицу, пытаясь при этом казаться очень милым. Думаю, что мне это удалось, так как мы договорились о встрече в восемь часов вечера. Повесив трубку, я отчего-то не испытал радости. Мне подумалось, что по-другому и быть не могло.
Вы знаете, иногда в голове бывает легко, а иногда тяжело. Может, у кого-то и не бывает – я не могу быть уверен, – однако же у меня это так. От чего зависит чередование этих состояний, я не знаю. От свежего воздуха, от несвежего воздуха? Может и не от воздуха вовсе. Только мне стало легко в голове, а поэтому родились сразу две мысли.
Первая мысль: Вадик – одноклассник мой бывший – он же собирает бабочек. Притаскивал их на классный час, рассказывал что-то. А раз он собирает бабочек, то он может и в букашках понимать. Есть же у него какие-то справочники, научные пособия! Пусть он и скажет мне, кто такая моя букашка, и сразу понятно станет, чем её кормить и что с ней делать.
Вторая мысль: как же мне раньше это в голову не пришло?!
С Вадиком я тесно не общался никогда, но имел, как оказалось, полезную привычку записывать все номера телефонов, какие мне только попадались. Открыв книжку на букве «П», я без труда обнаружил номер Вадика и тут же его набрал.
Алло! Это Костя! Как какой Костя?! Одноклассник твой! Не узнал?! Я хочу спросить, ты только в бабочках понимаешь или в букашках тоже? В обычных букашках, небольших, песчаного цвета. Я не шучу, я серьёзно! Просто у меня букашка, и я не знаю, кто она такая. Нет, не мандавошка – эту бы я узнал. Да не на мне, а у меня. Я её на пляже нашёл. Я же говорю, небольшая. Может и жук – я же говорю, что не знаю. Или клоп. Или клещ какой-нибудь. Я таких раньше не видел никогда. Нет, я по улице с банкой не пойду, лучше ты ко мне приходи! А вдруг эта какая-нибудь неизвестная науке букашка! Ты её откроешь и дашь ей свое имя – букашка Вадика! Я один дома. Жду.
Вадик явился часа через полтора, хотя жил в двух домах от меня. Разувшись, он сразу прошёл в комнату и стал смотреть в банку.
– И где твоя букашка? – спросил он через минуту.
– Вот же она сидит!
– Где? Не вижу. Ах да, действительно! Окрас просто неприметный.
Он продолжил смотреть в банку.
– А она живая вообще?
– Конечно живая!
Вадик вынул из кармана длинную иглу и поднёс её к букашке. Я напрягся. Что может быть на уме у маньяка, который таскает с собой длинную иглу? Вадик попробовал отогнуть одну из лапок, но у него это не получилось.
– Живая, – констатировал он. – Видишь, как лапки плотно прижала!
А я, дурак, думал, чем живое отличается от неживого. Оказывается, живое – это то, что плотно прижимает лапки.
– Слушай, я не знаю, что это за насекомое, – подытожил Вадик. – Я вообще в бабочках разбираюсь, а это не бабочка. Может, личинка какая-нибудь. Если хочешь, я её высушу и отцу в институт отдам. Там специалисты, коллекция большая. Если экспонат ценный, ещё и заплатят.
– То есть как высушу?!
– Заморю и высушу. Чтобы не помялась, не испортилась.
– Нет, не надо никого высушивать.
– Ну, как хочешь. Я ещё дома в справочнике посмотрю. Если найду что-нибудь похожее, я тебе позвоню. В общем-то, странное насекомое. Я таких не видел никогда. Сидит так интересно. Ты где его нашёл?
– На пляже.
– Понятно.
На этом Вадик распрощался. Что ему было понятно, мне совершенно понятно не было. Вот так наука не внесла ясности в окружающие меня предметы. Чтобы разобраться, кто есть кто, науке необходимо сперва кого-нибудь высушить.
А часы постепенно подошли к восьми. Я быстро собрался и вышел. По дороге я думал, что Марина, как обычно, опоздает минут на двадцать.
У нас было принято встречаться неподалёку от Марининого дома возле зелёного забора. Это называлось «на углу», правда там не было никаких углов. Но если разобраться, то всюду есть хоть какие-нибудь углы. Встретившись, мы обычно слонялись по окрестностям или же шли в гости к кому-нибудь из знакомых.
Дойдя до условленного места, я сел на корточки, прислонившись спиной к зелёному забору, стал курить и смотреть в ту точку, откуда должна была прийти Марина. Солнце оранжево-красных оттенков плавно погружалось за девятиэтажное здание общежития. Воздух наполнялся тенями, становился всё мутнее. Цвета блекли, превращаясь в серый. Я уже плохо различал лица прохожих. Пару раз, когда на дороге показывались женские фигуры, я поднимался на ноги, думая, что это Марина. Сигарета давно истлела. Посидев немного в раздумьях, я снова закурил. Практически во всех окнах дома, стоявшего напротив, зажёгся свет, а Марины всё не было. Но я не удивлялся этому. Я знал, что она непременно опоздает.
Я думал, что у неё уже кто-то был до меня. Мне даже говорили, что у неё был Ринат. Или она была у Рината? Я его немного знал – бойкий парень. Почему она перестала встречаться с ним? Она его бросила, не найдя в нём тонкой душевной организации? Или он её бросил, не найдя в ней зияющих глубин и сияющих высот? Или они оба бросили друг друга с сияющих высот в зияющие глубины? Где та чужая любовь, что вливалась в неё? Откуда она вылилась и куда утекла? Как в школьной задаче про бассейн с двумя трубами. Однако требуется найти не оставшееся количество воды, а ту трубу, из которой она выливается.
Марина появилась, когда я докурил вторую сигарету. На ней была тонкая шерстяная кофточка без рукавов в продольные полоски оранжевого, бордового и белого цвета. Кофточка эта мне не нравилась. В ней Марина выглядела старше своих лет, и её грудь, и без того невыдающихся размеров, в кофточке этой совсем терялась. Я даже несколько раз об этом говорил Марине. Не о том, конечно, что у неё невыдающаяся грудь потерялась, а о том, что кофточка мне не нравится. Но Марина только корчила недовольную гримасу и хмыкала. Моё мнение относительно одежды её явно не интересовало.
Я встал и направился к ней.
– Это был тепловой удар. Я был во власти беса. Хотя я и невменяем, но готов ответить за всё…
– Замолчи и не напоминай, а то разозлюсь опять! Где моё имя на затылке?
– Ты сама отвечаешь на свой вопрос. Твоё имя на затылке.
Я демонстративно повернулся через левое плечо. Она несколько времени разглядывала мой затылок и даже провела пальцами по волосам.
– Тут нет ничего.
– Значит, уже заросло.
– Лгун!
– Я хотел, но парикмахерша сказала, что не сможет готическим шрифтом, а на меньшее я не согласен. Кроме того, оно там есть, только не снаружи, а внутри. Оно начертано огненными буквами на воспалённой коре моего мозга.
– Ну да! – она усмехнулась. – Смотри, об забор обтёрся! Дай, отряхну!
Она принялась своей ладошкой отряхивать пыль, оставленную на моей рубашке досками. Такая забота тронула меня, и я расплылся в улыбке.
– Я имею серьёзное намерение пригласить вас в кафе, – заявил я, оборачиваясь через плечо.
– Нет, в кафе не пойду – увидит ещё кто-нибудь. Давай просто на бревне посидим. И купи мне пива, а то у меня голова болит – ужас просто!
– Это погода.
– Это химия. Мне химию завтра сдавать. Эти окислители, восстановители – ни черта не понятно. Я учу, учу и совсем ничего не понимаю. Так что я ненадолго вышла – развеяться немного. Потом снова учить.
– В этом плане мне повезло больше – я отмучался сразу.
– Ага, – угрюмо протянула она и добавила злорадно. – В армию пойдёшь?
Сразу после команды судьи к началу боя резкий выпад, финт, атака в область живота. Укол. Над Марининым шлемом загорается красная лампочка. 1:0 в её пользу.
– Да. Там из меня сделают настоящего мужчину и дадут медаль. Будешь меня ждать?
Выполняю двойной перевод, делая финт в область плеча, после чего обвожу её клинок и бью в правый бок.
– Да, прямо тут, на углу. А на голове у меня будет синенький скромный платочек. Ты же знаешь, как мне идёт синее.
Круговой батман. Моя рапира встречает перед собой пустоту. Контратака в грудь. Укол. Красная лампочка над её головой. 2:0 в пользу Марины. Время первого раунда истекло.
Как умело она выбивает меня из седла. Как швейцарский гвардеец с алебардой. И всё с такой милой улыбкой!
Мы прошли по асфальтовой дорожке, пока не начался частный сектор. Я присмирел, молчал и по пути купил в ларьке пиво. Потом мы свернули за угол и оказались в нешироком проулке между двумя рядами деревянных одноэтажных домов. Примерно через пятьдесят шагов мы подошли к поваленному стволу дерева обхвата в два толщиной. С улицы его не было видно из-за выступающего метра на полтора забора. Это и называлось «на бревне». Мы уселись на ствол дерева.
– Дай сигарету! – распорядилась Марина.
Я протянул ей одну.
– Почему ты эти куришь? Мог бы импортное что-нибудь.
Второй раунд. Она начинает теснить к краю дорожки.
– Меня устраивает.
Я отхожу.
– Тогда купил бы мне дамские.
Выпад.
– Впредь буду расторопнее.
Я беру защиту. Рапира попадает мне в руку. Над её головой загорается белая лампочка. Счёт не изменился.
Марина достала из кармана бельевую прищепку и вставила в неё сигарету. Я поднёс ей зажигалку, и она закурила. До сигареты Марина не дотрагивалась, затягиваясь, держалась за прищепку. Делала она это, чтобы от рук не пахло табачным дымом и родители не заметили, что она курит.
Я спросил, чтобы прервать молчание:
– На какой факультет поступаешь?
Я осторожно выхожу к середине дорожки.
– На мясо, – лаконично ответила Марина.
Противник раскрылся.
– В самом деле? Раньше я слышал, что на мясо поступают только коровы, свиньи и прочая живность.
Делаю бросок, атакую, укол в грудь. Зелёная лампочка над моей головой. 2:1. Не всё потеряно.
– Ты договоришься сейчас, живность!
– Я ничего плохого не имел в виду. Просто странно это прозвучало.
– Я на мясо поступаю. Контролировать – хорошее мясо или дерьмо. Хорошая профессия, денежная.
– Вопросов больше не имею. Ответ исчерпывающий.
– А ты чего, умник, лопухнулся с институтом?
Выпад.
– Ректор посмотрел на меня и сказал: нечему учить.
Беру защиту, пытаюсь отойти.
– В том смысле, что дурака учить – только портить?
Ремиз.
– В том смысле, что не выдумали ещё такой науки, которой бы я не владел.
Беру защиту. Конец второго раунда.
Некоторое время мы сидели молча.
– Хорошо постригся. Тебе идёт, – наконец сказала Марина.
Третий раунд. Противник отступает назад.
– Спасибо. Я старался.
Двигаюсь навстречу.
– Ты-то чего старался? Это парикмахер старался. Открой мне пиво!
Она делает резкий выпад. Клинок попадает в гарду моей рапиры. Белая лампочка над её головой. Счёт неизменен.
Я открыл обе бутылки об забор. На короткое время установилась тишина.
– А ты шёл бы на биолога учиться – вон ты как букашек любишь! – изрекла Марина, отрываясь от бутылки с ухмылкой.
Неожиданный укол в грудь. Красная лампочка над её головой. Счёт 3:1.
– Я думаю, мне надо объясниться. Я просто потерял контроль. Дело в том, что твой знакомый Николай, тот, что с ослепительным зубом… Мне показалось, что вы, в некотором роде, близки. Возможно, мне только показалось. Но вы так мило беседовали, и эти дружеские жесты. В общем, я несколько погорячился, и спиртное тому способствовало, и жара. Я искренне сожалею.
Мне надоело всё это. Я снимаю маску и опускаю рапиру.
– Так ты ревнуешь меня?
На лице её появилась огромная удивлённая улыбка.
Холодный клинок подносится к самому моему горлу.
– Я ничего не могу поделать с этим.
– Ты влюблён?
Клинок скользит по моему кадыку вниз.
Я молчал.
– Ты влюблён в меня?
Клинок скользит по моему кадыку вверх.
Я молчал.
Она положила мне ладонь на затылок и нежно провела ею вдоль позвоночника до середины спины. Следом за ладонью пробежали радостные мурашки.
– Купи себе кроссовки! Что ты в ботинках ходишь, как Черчилль?! Ладно, я пойду. А то мне ещё учить много органического.
Я проводил её до угла, думая, как бессмысленно учить это органическое и как приятно его изучать.
По дороге домой мне пришло в голову, что это здорово, наверное, если девушка целует тебя на прощание.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.