Владимир Курносов. А-ДЕЙСТВО – ВО СНЕ

Меняющийся анимационный фон: белёсость, похожая на облачность живую на голубом омывала ноги, проплывая. Внизу – картинки городов со спутника. Мы находились в пространстве похожем на демонстрацию в голограмме.

– О, а вот и муженёк мой заявился, – встретила меня жена, с улыбкой обращаясь к матери, с которой при других обстоятельствах я редко мог её застать. Здесь, как и  в прошлых снах, они почему-то опять и опять оказывались вместе, в то время как в обыденности я силком впихивал жене телефон, чтобы она развлекла парой фраз свекровь.

– Ну, здравствуй, сын. Хорошо, что здесь хоть меня не забываешь, а то на земле и звонка неделями не дождаться.

– Привет. Что тебе сделала земля, что ты от неё отделилась?

– Я, слава богу, чувствую себя покамест на земле: хреново как всегда. Да это я так говорю, чтоб самой понятней было. После инсульта  трудно порой опознавать, где я и кто, кому нужна и всё прочее.

– Да брось, мам, глупости. Во всяком случае, мне кажется, здесь это фантомные сетования, мы, похоже, в заказнике астральном. Здесь чувствовать положено вольней. Видишь, мы снова рядом, и никто, и никуда особо не стремится исчезать. Всё дивно.

– Дивно! Опять должно быть, давление за двести скакануло. Знаю я этот заповедник хорошо! Потому и тебе и нам отсюда дальше некуда деваться. На энтот свет только и осталось ноги протянуть.

– Мам, это – мой свет. Здесь ты отдыхаешь, мне дают грамоты, ты навещаешь меня в Армии и тетёшкаешь внуков, гуляешь с сёстрами на даче, загораешь с младшеньким в Ялте, давление здесь в норме, поскольку его вовсе нет и воздух пахнет акацией, как ночью после посещения кинотеатра с молодым мужем.

– Алкашём… Болтун. Ничего у тебя нет, горе ты моё; разве только – по башке где дадут или кота в мешке купишь. … – Мать вспомнила, – или матери козу! – засмущав меня, со смехом…

– Тогда ты ко мне домой в гости из своей Москвы пьянствовать приезжаешь, герой с новой дырой. Сейчас-то что стряслось?

– Ничего. Валяемся с Иваном на полу, ждём Случая.

– Какого … мучаешься? Стихи, небось, сочинять опять принялся?

– Книжку.

– Хрен редьки не слаще.

– Ну вот, всё про меня знаешь, чего попусту телефоны разряжать. Хвалиться нечем. Через внучку свою да через родственников окольными путями мелочи всякие обо мне доходят. Не отказалась бы интернет от меня в подарок брать, могли бы хоть каждый день переглядываться; в трубу, если по жизни хвалиться нечем, лучше не дудеть: житейская инструкция.

– Да нет, Вов, незачем он мне. С глазами плохо, я кроссворды теперь только читаю, чтоб мозги другой раз поупражнять и то насильно. Спасибо вот в хоре вою с такими же шебутными старухами, одно развлечение осталось; себя отпеваем.

– Погнала жути! – повысил я на мать голос.

– А что, так оно и есть, и нечего на мать голос поднимать? Я всё понимаю: жизнь она – жизнь и есть. Хорошо, что ты сюда заглядывать почаще начал. Повзрослел чуток…

– Да это, как по жизни – с разбитой-то балдой. – Вовремя спохватился: «Однако, сволочь, меру знай!» – осадил блудливый стих, вкравшийся куда ему тропинка заказана.

– Ой, я это про себя: у меня сотрясение, – помнишь? А у тебя инсульт. Попытка тонкого юмора такая. Причина нашлась вот и пересеклись. Я раньше с тобой на уровне ниже, без диалоговой связи, общался. А тут до магии дорвался: Скайп вот подключили, – пошутил в уголках губ.

– Кстати, с тёткой вы тут не общаетесь? Что это я её не вижу рядом? – Находясь в Астрале, я по понятным причинам не стал продолжать по поводу магии распространяться.

Читайте журнал «Новая Литература»

Мол, все остальные её инкарнации – плод спекуляций и корысти; путь литературы и искусства единственная отдушина необразованного человека, спасающегося от неё; ибо даже религия, не подменяясь сектантством, – и паче всех иных средств познания! – требует бесконечного арсенала знаний – словом, обычный мой набор.

– Со мной она, вон в огороде пашет. Мы ж сейчас на даче. Я прилегла в домике от жары, а ей после Северов – эмоции вспотеть. Приехала гостить, так жара на градуснике в тени за сорок зашкаливает.

Я тут совершенно случайно. Зачем нам весь этот бред, и твой интернет? Мне вон и всё равно уже, что Ментал, что Астрал. C моей-то головой и без них, чего только не приключится: вчера вон до неотложки допрыгала. А тётка твоя на диване валялась под кондиционером.

– То-то я гляжу, в интернете, её след простыл. Ни в Контакте, ни по Скайпу до неё не доберусь. Тут свою шаманскую игру на варгане, да близкородственных клипов ей переслал, а она, как Штирлиц в засаде.

– Здесь, здесь твой Штирлиц. Завтра на даче с ней обои будем клеить в домике. Стены после пожара да ремонта облагородить требуется. Я их ДВП обила с соседом, дай бог ему здоровья, а с сестрой родной мы их нарядим. А ноутбук она с собой не взяла, тяжело ей. Да и толку, если бы припёрла, она едва продвинутей в интернетовских технологиях, чем я. Нам без руководящей помощи с этими штуками уже поздно начинать. Тут по-новому подключаться, а наладить некому. Её-то сынульки тоже, как и вы – в постоянном пути по России, по цейтнотам да форс-мажорам.

– Ну, я рад, что ты не одна при такой погоде.

– Да мы и при любой погоде всегда  с сёстрами ближе вас, потомков горемычных. И по телефону она мне чаще вас с братом твоим звонит. А сюда нет, слава богу, не заходит ещё. Нам и телефона хватает. Да ты же знаешь, ей с её мужем магии – за глаза. Он сейчас, а, наверное, уж и лет десять, всё Каллагию какую-то изучает, с кошечками да собачками своими беседует, кормит их поит; зассали там у них в их шахтёрском городишке все подъезды, а тётка твоя убирает за ними. Она ж всё уборщицей так и подрабатывает, на пенсию не загулять.

– Ой, мать, опять панихида. Где взвейтесь, соколы орлами, как вас учили песнями да маршами. Видишь, даже в Астрале – я с тобой. Спроси окружающих, которые не соврут, я всегда рядом или близко. Вон хоть тётку.

– Да, – раздумчиво сказала мать, перейдя от будничного к абстрактному.

– И сами научились и вас поучить успели, мыкались бы так чтоль сейчас? До двадцати лет настраивались в запевалы, настраивались, а вам Аллилуйю от Советской власти в начале самого взлёта пропели. Баки заправили, боезаряд снарядили и – пинком под зад. Ленин – сука! Сейчас понимать начинаю на седьмом десятке; великий шаман был, сволочь одержимая.  И мы ведь этого не видели. А чего не видели, сам знаешь,  значит, – его нет. Вот тебе магия с херомантией. А сейчас и того … Нет, просто у меня не хватает слов, дура конченная на старости лет стала.  Никогда, чтоль, в этой стране не кончится побоище? Бегу и все бегут – по головам. Кто добежал до кошелька потуже, те за границу. Так всё надоело, когда уже помру…

– Не бери в голову, мам. Стоит ли переживать о прошлом. Тебе беречь и беречь себя надо.

– Да я это к слову. Не слушай, это от телевизионной  мутоты. Вот раньше жили себе без телевизоров и жили. А сейчас? Такая уж зараза, так зараза! Я вроде бы его и не смотрю, так всякую Мундину перед сном, а раздражает хуже горькой редьки. А ты ещё мне DVD.

– А не смотри.

– А я и не смотрю. А тебе-то, зачем шаманизм этот? – причитанья отключились. –  Опять с работой хреновато? – Мать. Видит. До жизни бережно не обобщает – бережётся. Уж и я поберегу.

– Да нет, пока дела деньги приносят, если ты про это. А от шаманов – не тех, из DVD – я только на досуге мудрости набираюсь да с варганом по сайтам гуляю. Иногда, когда жарко очень, дождик организую. За меня не переживай, обойдётся. И, если что, вдруг кто-то да найдётся и будет моим опусом махать, ты им не очень доверяй, говорю тоже, между прочим, на всякий случай.

– Писаться взялся… – вздохнула мать под юмор незатейливый. – Много напудил? Большенький вроде уже… Когда угомонишься?

– Роман. Шучу. Пока-что лишь в начале.

– Ну-ну. Он тебе нужен?

– Нужен. Там я один теченья направляю, к тому же я теперь почти не матерюсь! Не пью, чтоб слоганами «за жизнь» не кочевряжиться, рифм не сочинять… по крайней мере не грузить без толка и не корчевать затем, отобрав мартышкин труд. Курить стал меньше, за меня тут все хлопочут, свою среду от никотина берегут. Много, много положительного тут.

– Вот это хорошо, умничка.

– Стараюсь. Так что имей в виду, что там не я – литературный образ. Дурным словам досужих языков – помойное ведро. Всё у меня прекрасно, а депрессии там с причитаниями, воспринимай их в образном контексте, рефрен такой придумал, чтобы читателя пугать, не дать ему уснуть – традиция литературная такая. Ничего со мной не случится. Книжицу допишу, ещё попируем.

– Тьфу, на тебя, балаболка! Ну, беги, коли нечем больше мать порадовать. Не досуг мне твои ёрничанья слушать, – отмахнулась от нелюбимой темы мать и засеменила в астральном беге.

…По жизни всегда бегом, после инсульта и вовсе стала меньше бег этот сдерживать… От кого, куда бежит? Да знаю, знаю… я и за неё пишу… да только как-то всё коряво невпопад… ну, как могу, не выть же…

– Давай ка ты, скотиняка, вылазь отсюда, дойди до терминала, скорми ему купюрки в пасть, поправь счёт разговорный и позвони ей. Пусть осторожней бегает, – увещевал, раскочегаривал я себя, обретая почву.

– После найдёшь с кем выращивание зубов после девяноста лет обсудить. Это кстати и в интернете можно сделать, а туда тоже пора мзду вносить. Шевелись, пока один Астрал не остался. Он кстати таксует по куда более запутанному трафику. – Тоскует, паскуда, по графику! – бубнило эхо в бубен головы, будило аритмией. – Тебе, бестолочи, держать бы ухо востро! – пропел какой-то я. Поспешно я вывалился из Астрала и занялся сборами к алчущим зёвам терминалов.

***Неделя, чай, прошла…

 Описывать разъезды, отделку, технологии?

…Пробуждение было ввечеру.

Ванёк, разлыбясь: – Уж тут как здесь, вашскобродь!

– Вашескобрдие, дубина.

– Рад возвращению!

– Никак похоронил?

– Никакис нет-с!

– А что тогда городишь?

– Ни чего не горожу, всё на лице; аки младенец чист, тобою горд. Поспал, совсем теперь другой и маме позвонил. В импровизированном вахмистрском усердии мне про меня же доложил мой Богатырь. Специфично.

– Ты – чистый нянька, – я Ваньку потрепал за ушко: – молодец денщик, всю кашку скушал, дитятко… А ты меня за что столь возлюбил?

– Ты тоже молодец. Даже и в Астрале не стал признаваться матери, каким ты стал, что на сердце лежит. Как в детстве. Кремень.  Железный колчедан.

– Ты сравнишь! Кончай, пока знатоки не обломали.

– Нет, Это говорит о многом – Ванька серьёзно возвращался в сон.

– Да ни о чём оно «это» не говорит, скорее уж молчит.

– Вован, не вешай мне на уши – не люблю! Мне изнутри отдушины видней. – Теперь мой визави стал, надо думать, кем-то в мире нано.

– А то ведь, надо же! – он с нами, как с компьютерными чертями. Вот с матерью ты как человек, и всем понятнее, за что тебя любить. А то, всё бу-бу-бу, всё…

– Бу-бу-бу, – я выучил, не повторяй.

«Ещё мне не хватало, матери на больную голову… да вылить, как тяжело выучить искусство жить в пути, мало того – искусство выживать, когда все умерли». Этого я Ивану не сказал.

Я не сказал, а он сделал вид, что не всё услышал. Хитрый жук!

– Когда? Я и не знал. – Иван застыл каменной бабой на юру. Смягчился, поломавшись:

– Вова, Вова, унять бы тебе образность твою. И мама говорила… – Он потянулся мне пощупать лоб. Я отмахнулся, не приняв игры.

– Шоумен? Буратино, Поле чудес, Что, Где, Когда, Почём? Приятно посмеяться, когда и следа не найти доживших до пятидесяти и сведших счёты с жизнью?

По чьей указке мне надо было рассказать, что кроме неё и больной жены я, как они и никому не нужен? Что сраный рынок вместе с деревнями, с достойной, пусть и бедной старостью похоронил востребованность в мужике, который может только начал понимать про жизнь то, для чего не было досуга? Что он уже не успевает передать то главное, для чего, в сущности, и жил? Что его при рассвете сил, нет, не сексуальных и гарцующих ночами, а опытом нажитых, заставляют ходить к нужде в поклон?

Молчи уж, вопрос риторический, молчи.

– А вот со Случаем, к которому ты вгорячах меня чуть ли не силком в гости по полу волочил, как-то у нас смешно и грустно. Ты специально разыгрывал спектакль? А цель? Не простая же глупотерапия, основанная на прохождении опыта в негативной издевательской модели? Я не наивен и не запредельно ленив. Куда ты целил?

– Так получилось, – вымолвил Иван. – Да и целил в белый свет, я его серость не люблю. Ты укрываешься за ней, а я сдираю. А чем не шутка юмора? Ещё и подремали  под притчу в лицах.

– Шуты. А грусти что ответишь?

– Фу, да отвечу прямо в лоб, как некий Псевдоним ответил одному еврею в анекдоте. Еврей всё жаловался богу, якобы, просил мошну, а Псевдоним ему на это, не выдержав, и выдал, мол, «надоел, пойди хоть лотерейный билет купи, сколько можно просто выть да уповать?»

– Ты не богатырь, а солдафон – ни чуткости, ни подхода.

– А ты чего хотел? Это дело Случая – его застать. Ты заинтригуй его, подкинь наживку, поплюй на снасть да насади живца. Маркетинг, камарад.

– Камрад тебе маркетинг! … Я примерно так и думал. Своим козлам – везде у нас дорога.

– Селяви. И Случай не гневи. Причём здесь он? Во всём он крайний? Давешний штакетник из вопросов ты перед ним воздвиг? Его ты звал на помощь. Но в чей адрес выступал? И правомочен ли ему упрёк? Где ваше Государство Никому и где Случай? Ты попутал, друг.

«Позорящим психоанализом, ликбезом чувств в чувствах пригвождён, – я обречённо голову повесил. – Какой уж тут манекен для упражнений – литбез для испражнений? Придумал тренинг, не пройдя диспансеризации и просрав страховку, уехал поезд, пароход ушёл, IQ под плинтус закатился, где-то на чужом паркете. С годами весь потенциал иссяк. Нет, Ваня, видно, не по Сеньке с Вовкой шляпка. Зря я выдёргивал тебя из твоих пут себе на развлечение. Тут не до потехи».

– Так, да ни так. – Богатырский зык за шиворот тянул меня из депрессивного оцепененья. – Гони, Вова Жуть. Я прибыл. И под это с диагнозом мы разбираемся вдвоём.

– А как пишется «во-дво-ё-м»: «во», «в» слитно с прочим   или …

– Так-то лучше, глумись над невежеством своим. Да и не шут я твой. Ещё не въехал? А я тебя не марионетками пугал, когда о сущностях, тобой привлечённых, вёл предостерегающие речи.

Случайности возникают в депрессивных аспектах бытия, таких как этот твой – блог-чат наедине с собой, со мной и интернетом. Но это не наш Случай.

Случайности вообще не Случай. Оно не мудрено. Они вольны, беспринципны, своенравны.

– Про это своей труппе расскажи.

– Вован, ну вот тебе и – Случай! Когда-то ж надо было начинать? Я подводил тебя…

– Издалека…

– Но и не безрезультатно. Вот ты и высказался. А это много лучше, чем жевать сопли под подмостками  трибун. Скажи ему спасибо.

– Демагог. Софист.

– А то! Мы с тобой и не такое можем. – Иван, собою горд, всей тушей на меня облокотился. – Помощник я тебе.

– Это точно. День прошёл, мы не забили для хозяев ни рубля.

– Зато есть статус кво: очерчены размытые границы, и их нельзя уже сравнить с кругами на воде, насыпали песочек под фундамент.

– Три экскаватора, включая и меня.

– Ты за бульдозер.

– Бла-бла-бла… Пойду, возьму пожрать в награду за труды. В засаде это можно?

– Со мною можно, нас двоих не взять.

– Тогда пошли, здесь буду ночевать.

***

Фантазия.

–  Богатырь, – набиваю на клавишах. – А ты можешь, всё относящееся непосредственно к нам, по файлам сортировать и  мне в  компы засовывать, чтоб я…

– Я  всё могу. Только откажись от примитивно – банального перечисления «вчера», «ночь», «утро», «пошёл пописать» всё это в меню документов есть и чрезмерностью просто угнетает.

– Пописать тоже?

– Вопрос в другом, – ты  сможешь их открыть? – Издевается, значит, жизнь налаживается. – Ну и чудненько, мой друг. Извиняй, если принял мой тон за резкость. Но доверенные учителя мне советовали не увлекаться разговорами с незнакомцами, тем более с такими потенциально опасными как вы. Я понимаю, что я сам напросился, почти изваял себе проблему, но… впрочем, … впрочем…

– Бог с ними со всеми, давай закроем глаза на всё, и проедемся верхом на кривой. И да вывезет кривая! – Последнее я прокричал, закрыв рот и глаза. Кто-то  подслушал? Так банан им в уши. Я и для них децибелов приподнял.

В подтверждение обещанного Иван доделал на экране текст. Я – по понятным техническим причинам – сам этого делать не стал. Получилось складно и без репетиций.  Дубли отпустили мы в запой.

– Я и ранее написанное, где череда событий при нашем столкновении пробелами пестрила, преобразил в удобочитаемое. Ничего?

– Даже проверять не буду.

– Так и положим главным условием для нашего конспекта: где я пропущу, там ты восполнишь. И у меня руки будут более-менее развязаны, и ты всегда будешь в состоянии отказаться от прав на соучастие.

– Согласен. Интересный прецедент для Права.

– Написанное пером не вырубить топором, а посему, всё заранее будем считать верным, и на всё забьём.

– Забьём! Как сваи.

– Их забивают, а потом ломают и вывозят.

– Главное, что их не корчевать.

– Согласен. Экскаватор вызывать или кран гонять – непроизводительно, убытки.

– Моральные издержки…

– Другие пусть отвечают за своё недопонимание недопонимаемых мест, которых, судя по всему, будет предостаточно.

– Больше! Дальше, выше, гарантия, кредит! – разошёлся Богатырь.

В.Д.: – Спелись.

Меня устраивал такой подход.

Ванька: – Кого не устраивает, пусть   подавится претензиями. У нас с поводырём свой плюрализм, а со своим идите… – сами себя конспектируйте, хоть запересочиняйтесь до смерти. Мы вас не будем читать, вы нас – сколько угодно, только без нас, – расходился.

– Ваньк, а если какие литературные гурманы сочтут нас недостаточно лояльными за непродуманные знаки препинаний и вообще белибердой такой стилизм?

– Вовк, а ты стиль общения с компьютером и со многими неизвестными встречал когда-нибудь? Ты с Ходячей Ахинеей без отчества разговаривал по душам?

– Да как тебе сказать…

– Прямо. Что за политес? Мы же стакнулись.

– Ол райт. А давай, это будет нашей тайной, – после немногих мгновений, проведённых с раздумьями, ответил я. Иван ничего не имел против и принял заминку с пониманием.

– Гав-гав! – согласился. – Тайны – они сближают; кровью бывает. Кровь будем отворять?

– Давай не будем. Тебе всё равно мою проливать придётся, у меня же она и так помешанная уже.

–  Тоже верно. Тогда вернёмся к гурмонам.

–  Гурманам.

– Это которые со мной за всеобщий гурманизм? Идём. Я нынче ярый краснобай.

– Хоть сразу посвяти меня в мургурмона! (Это Я просто всё заранее скрестил гормон с гурманом и сладким «мур» – коктейль. Эх, а что получится… – мечтатель почмокал послевкусие некрасиво. – …не нам с тобой решать. Да всё равно из этих стен сегодня никуда ничто не вырвется. А до завтра и передумать можно, да и наплевать.

– Согласен, и что?

– А во саду ли в огороде… А мы им скажем просто: вам здесь не ресторан.

– А этике с эстетикой?

– О, с абстракциями предоставь разбираться мне. С нашим братом, как с горбатым: ты только на его изъяны не обращай внимания, и всё в ажуре. Ты авангард, боди-арт, арт-хаус, прочие безобразия на модных вернисажах и показах высокой моды по телевизору видел?

– Понял. Вопросов больше не оживляем. Пусть лежат законсервированными до эксгумации у критиков. И посему я оставлю опять наш подиум и пойду, носик припудрю перед сном, – как бы логично закрыл обсуждение я.

– Да валяй, только обещай мне больше об этом впредь прилюдно не печатать.

– Замётано. Но твои ссылки на компьютерное самообслуживание файлов позволь не утвердить. В печати этот номер не пройдёт, от нас потребуется более детальное и традиционное оформление.

– А и валяй, – всего не переделать сразу.

– Благодарю за понимание.

– Пошёл бы прогулялся перед сном. Бегать не зову, ты ролики не возишь на работу, а вот на свежий воздух …

– Так и сделаю. И тебя с собой возьму.

***

Я знал и без богатыря, пусть непонятно как, что мы с ним можем без затей, без всякого «железа» обходиться. И обстоятельством, устраняющим непосредственное участие моей последней игрушки, был очень даже горд. Но уговор с компьютером в руках вязал прочней. Хотя я, несмотря на всю к нему любовь, взаимности от средства нашего первоначального знакомства не получал.

«В привычной черепушке знать не иссяк потенциал, и файлы посложней, чем в потребительской корзине от программистов ей подсобно воспринимать.» – отрада пессимиста. Ещё отрадней, что всех новых свойств общения ещё не испытал, и впереди у нас будет довольно и открытий и курьёзов. А я от жизни уж давно приветов не получал.

– Прогресс! – ответствовал Процесс на моё «приветов».

***

Погуляли,  пора и честь знать, т.е. спать.

***

Ночное.

Сижу, печатаю, – сам, сам, как бабка научила. Фантазии фантазиями, но… Пусть Ванька молодец и Манька, и  ASUS чудо, и 27” iMac – все в рекламу, а Что не сделал сам, тому и веры маловато. Решил я гласности в угоду свой урок сам исполнять, – для себя. И Ваньку поддержать почин свой убедил. Ванька в ухо дышит, как тот Чеширский Кот.

– Ваньк, отгадай: не кот, а не мурлычет?

– Ты попробуй, отгадай: кто мой нарушил план?

– Наш, Ваня, план. Вокруг теперь – всё наше!

– Ага, пойди Алёне докажи.

– Сама придёт. – Я понемногу привыкал к ней и чувствовал теперь, что от неё нам получать по полной, но c`est la vie.

– Не селяви, а a ля гер, ком а ля гер.

– Согласен: пусть такова жизнь, но на войне, как на войне.

Она, самоизвлекаясь: – Не рано ли вы переобулись, переоделись – спелись? И как в обычае у мужланов, против дам.

– Иван, ты слышал слово «дама»?

– Когда-то, где-то, но ей богу не от нас. И не уместно о`но и сейчас.

Алёнка: – Два пижона вне пленера. Засранцы, акцию я буду проводить? Что, глазки сонные тут строить не устали?

Я за двоих: – Сегодня всё без нас. Ещё один тактический тайм-аут, технический, я бы сказал. Я – часть механики романа? Потому имею право свои «механические» права качать. Сам себе назначать регламент.

– О, я же подзабыла, ты ведь у нас – маляр. Смотрю – такой гламурный, шорты в дырках, мотня разорвана и шпрехает по-французски. Прям потерялась вся, насилу догнала, что это ты, маляр. Теперь ты и тайм-аутов начальник?

Иван в моей груди: – Ну, злыдня, погоди!

Тут прибыл Он. Я увидел Деда, проявленного слабой тенью на стене. Красавец статный, не гремя мощами,  стоял в профиль и пилястр подпирал.

– А, Дед, ты ни чего не скажешь этим вахлачным старым молодцам? – призвала себе в подмогу авторитета наша желчная краса.

– Потеряны они для нас сегодня, оставь их, чему быть не миновать. – Дед мудрой речью всех обворожил и скрылся по ту сторону всего. Я только так бы описал его движенья: о, он так энергично угребался в стену.

– Что? Слышала? Дед опять тайм-аут утвердил. И что за страсть у вас у баб всех вечно торопить. Не даст освоиться с текущей обстановкой. – Иван по справедливости, как русский богатырь, под зад ладошкой повернул Алёнку на выход. Та, стеная и трепеща от ярости, мужлану уступила.

– Вот так, по-братски, – хохотнулось дружно в нас.

– Я вам припомню! – прилетело обещанье.

– А женским обещаньям грош цена, – шепнул Иван мне. – Ну, давай чего там?

 

 

***

Строительные отношения.

– Скоро сказки сказываются, а мне и на горшок нужно, и кофейку попить. Стоп! Ваньке обещал, иначе как-нибудь переставлять картины.

– Ваньк, как ты относишься к выражению «строить отношения»?

– Англицизм. Мусор. Оборот речи, чтобы завернуть мозги. Отношения налаживаются, складываются и возникают независимо, в процессе. Это не проститутки на панели и не солдаты на плацу, чтобы их строить.

При том пренебрежении к строителям кошельков и обывателя, что не понаслышке так тебе знакомо, вполне логично вывести сомненье, что думают они то, что говорят. Употребляющие его, просто прибегают к такой дешёвой и безвкусной, но  моднозвонкой (читать как эвфемизм к мудозвонству) фразе, дабы пометить себя принадлежащими к ордену подобному масонству. Даже не так. Эти «строители отношений» настолько далеки от жизни, настолько не ощущают её, что для оправдания себя вынуждены придумывать для себя особую форму существования — строителей отношений. Орденоподобные, мать их, каменщики-бетонщики. Они для себя фуража: стройматериалов и средств производства «на карман поставили», а теперь на досуге конструируют – из говна пушку. Всех уже не построить возле себя и они самоотречённо трансцедентально (они даже не знают, что правильно говорить «трансцендентально»)  манипулируют понятками.  Глупо это. Ещё одно отвлекающее от жизни мероприятие по подбору дизайна сраму содержанья. Отношения как таковые возникают в процессе жизни, осуществляемой в соответствии морали, этики и т. п. Нет смысла из вторичного да строить, достаточно стараться полноценно жить. Короче, Вова, не пудри мне ауру, не клинь нам соединительный сердечный клапан и не заражай меня вирусными программами.

  Я отвратительно ко всем к ним отношусь: и к словам, и к людям, что бессмысленностью лишь раздражают слух.

– Ты, в общем, как и Word, плюёшься в бяку красным.

– Как Учитель! Во-во – подходъ! Он молодец, наш Word.

– Да, если ты найдёшь к нему подход. А я его ещё по Google проверяю. И, знаешь, чаще там решенье нахожу.

Кто бы знал, какие выкрутасы устраивает мне мой редактор! Зараза даже не способен сам «е» менять на «Ё».

Иван смешливо: – Ну, ты хватил. Вова, не хочешь, чтоб он тебе менял бельё?

– Это не бельё. Я его купил!

– Вот ты засранец!

«Странныя аллегория в мой адрес» – сам себе.

– Белья хватает от мытья к мытью – себе.

– Бла-бла-бла, – себе нарочно.

– А чем я мог ещё бы возражать? Хотя бы и себе? – Опять себе.

Ему: – А после печатанья перепечатывать – морока. Едва подумаешь, мол: – Всё, ура! – Ан нет, оказывается, он за нос тебя водит, и, как свинья за шампиньонами, идёшь искать его ошибки.

  – Положим, что ошибки то твои.

– Твои, мои! Он тоже не копейку стоит! Ещё скажи, мол, ручкой пользуйся. Остряк. Пользователь.

– Обозвался?

– Подколол? Грубый ты, нет в тебе деликатности.

– Деликатность придумана, чтобы отравить вкус жизни. Спрятать за мишурой суть.

– О-о…

– А Жизнь не бытовое шоу, чтобы через простыню деликатности в дырочку на неё подглядывать.

– А…

– Ванёк, кунак, что мы всё про текстовый редактор?

– Не знаю. Ты перешёл от отношений к выраженьям. Чего ты там хотел, надеюсь, знаешь сам.

– Сегодня я в высоком, по запросу.

– Как браузер?  А браузером я? Могу. Я, Вова, полетал в эфире, знаю.

– М-м-м…

– За гланды деликатности наелся!

– Ещё бы…

– А ты думал! Вакуум! Покруче антуража для деликатности днём с огнём не найдёшь.

– Верю. Спасибо за откровенность и доверие.

– Дарю. Может, и ты мне что подаришь?

– Замётано. А ты мне дашь хоть через дырочку в деликатности на ваш мир посмотреть?

– Да чего там, смотри, –  махнул Иван рукой в звёздное небо за окном.

– Ты щедр, – по достоинству оценил я его презент.

– Чем могу.

– Ты отдыхаешь, может, в ответ захочешь, чем поделиться – разболтаешь. Иван подкупал лояльностью. Я, наконец, не выдержал марафона недосказанностей и расшаркиваний:

– Кончай миндальничать, ты всё прекрасно про меня прочёл и, несомненно, понял про отношения и строительство, и не хватает выражений мне… Вижу по молчанью, что возражений нет. Нет? Прекрасно.

Иван насупился: – Что опять ложишься спать? Устал по «клаве» «пургу» мести?

– Не надо. Без обид, подначек и передёргиваний. Я рад, что ты со мной. Но на шею не дави. Не люблю. Вокруг летай, мешайся под руками, но меньше досаждай. Заскучаю, позову.

– Ну, ну.

– Да ты не нукай, не запряг. Приспичит — потрындим. А «клава» тоже разрядилась. Пойду, воткну её на подзарядку и сам подзаряжусь. Пока ж не беспокоить. Занято!

– Ну, поспи, романтик.

– Ты это к чему?

-Так…

– Всё решил испортить? – Нахлынуло…

***

Ворочаться – значит ворчать.

Ворочалось, не уснулось, потелось, из коридора воняло: протухшая в ведре шпаклёвка – смрадней, чем труп – простой напоминал. Сомнения сплетались с вонью. Я призадумался вдругорядь: – А с кем я тут сужусь-ряжусь? Не слишком ли я с, в общем-то, незнакомцем, забегаю наперёд, что так доверчив с духом, спаренным невидимо с интернетом, и интерфейс имеющим любой. А может, из праны качают цифровой или какой другой неведомый нектар напропалую? Скармливают мне отработанный, проверенный контент презрительно. Или заранее готовят всё и вся, на всё и вся положено им знать ответы все и все ходы… Нет, так думать вредно, очень вредно для самолюбия, а значит для здоровья. Пусть лучше мы на равных с ним… пока находимся под чужой им крышей… Дурдом! Им крыши не указ»

– Вован, заткни фонтан, не мучай. Не напрягайся. «О, отозвался, наконец».

– Богатырь, – позвалось как-то так само-собой.

Отозвалось: – Рука как-то не лежит. Она у меня лёгкая, ха-ха – юмор, – эхо моей тоски.

– Плевать. А как ты относишься к непечатному слову?

– В смысле?

– Ну, поработай с мозгом.

– А, это? Не, на непечатное не реагирую, т.е. положительно… т.е. нет, … положительно ты меня запутал, это не положительно… запуталcя – да какая разница! Было бы от души да за душой. 0 1 0… – забегали цифры, включался в тему конфидент. А куда ему деваться?

– Чем тупо эстетствовать… словом, сам… 000

– Нет, ты! Поясни. Как тупо?

– Когда тупо произносится, так тупо и не реагирую. Собака лает – кайфа нет, караван  идёт. 1 – 0…

– М-м, мудро. А расшифруй ка мне, будь ласков, глаголу «не эс-тет-ству-ешь» подтекст? Так, в качестве настройки. Ночь, ты знаешь…

Иван тяжело вздохнул, как от знакомства со старательным олигофреном. Обидно так вздохнул.

Я: – А я, а я? Мне продолжать поддерживать бла-бла-бла-бла? Я, бля, готов! Ну и рецепт мне прописали – по первое число!

– Сказал же – тупо. – Богатырь нехотя, сдаваясь, раскачиваясь, брёл ко мне. Не одного меня В.Д. достал. Я искоса поглядел, как он самодовольно что-то себе вылизывал бездельник, фарисей.

Богатырь пахал.

– Ты-то знаешь, у маргиналов всех мастей есть шик особый: в «разводках» под интерес вдруг осадить подавляемую сторону окриком «не матерись». И у «блатных» он в арсенале при «наездах». Типичны эти веянья и в ханжеской среде. Задолбали, словом, «тёрки» вокруг мата. Все трындят о нём с любовью, дай волю, аж взахлёб, едва не начиная материться. А всё, чтоб только бы откреститься от себя, углубить свою плоскость. Такая «светская» тема, что от говорунов тошнит, ласкали б молча кошек да мосек. Как же! Показной светскостью, культуро-возрожденчеством любителям гламура и пустого трёпа только поражать и восклицать. Кликушество в чести.
– Но всё же, Вань, – не культурно, потому и осуждают.

Не осталось в стороне от темы и Сокровенное. Надо же: оно не только прячется!  Видно, на больную мозоль наступил, кровного жалко стало – чем живёт.

Сокровенность: – Так матом культуру нынешнюю: показную, отдизайнеренную, отпидарасенную только и обсуждать. Она маргинальна по сути. От культуры увечного соцреализма к неподражаемому будущему переход в самом начале. Была государственность, уклад, была традиция, преемственность и была культура. Нет их – культуры нет. Традицию ошельмовали, похерили уклад, когда – не будем заниматься поиском. Сейчас, как и в конце 20 века, культура по подвалам и андерграундам-с зашхерилась. Вместо культуры мы имеем дело только с её пластами, слоями, чертежами, звуками, словами, чёрте-чем. Такую культуру легче продавать: можно экспортировать, добивать культурные наследия, рушить, реставрировать земельными участками, права пользования подменять, новыми хозяевами подменяя и её… и – бла, бла, бла… вперемежку с перебрёхом о смертельности для неё мата.  А, если без культурных ссылок, то  в этой жизни не избежать его, как пердежа. Не усваивается жизнь: ухабиста, терниста, голодна до песен, полна скрежета зубовного и – место мату. От жизни он, и нечего на зеркало пенять, коль рожа крива, как классики учили без философских и гламурных изощрений.

Иван, перебивает: – Я, я скажу! С чего Россия новейшая наша разваливаться начала, победив предшествующую «новую историческую общность»? А с миллионных унитазов и им посвящённых панегириков, заодно хвалой тем, кто на них сидит, потому как – своя жопа свой унитаз лелеет. Такая вот селяви кругом, что без мата не выразить в звуке. Чего ж его обсуждать, когда он адекватный моменту язык? Сам отвечу: чтоб себя отмаркетировать и обрендить, чему посвящено всё продажное информационное поле.

Сокровенность заглушает предыдущего оратора: – Нет общества и нет культуры!

Богатырский голос наперекор себе: – Кто про что, а вшивый про баню. Проехали! Есть президент – есть общество.

Сокровенное: – Хорошенькое обчщество – всем миром одного президента выбрать не могут. Пятьдесят процентов голосов едва наскребает и те под вопросом: «Да был ли мальчик?» Я говорю в ответ – нет. А если и «да», то не поверю.

Богатырь: – А ты возьми ка лучше да опять сокройся. Тебя не спрашивает никто.

Я: – Заткнитесь оба, пока не получили коленом под зад. Это мой депресняк и нечего его смущать общественным обзором. Я – маляр, не срамотите меня кругозором.

Иван: – Вован, ты – херр Maler.

Я: – А позолоти тогда ручку.

Иван: Художнику злато не по чину.

Я: – Демагог.

Иван: – Сам дурак. Сам бузу затеял и в кусты. Кто сокровенного коснулся и приволок? И вот нас двое, а ты нам – под зад коленом. Да если бы не темперамент мой, я б подписался с ним под его словом.

На шум непреминула явиться Алёна. – Всё, сел на любимого конька, пошёл строй воевать – по-богатырски, – прокомментировала сестрица.

– Не строй, а – отстой! – рявкнул братец. – Они – речения – не новы, но душам открытым отрадны. Потому и в бане со всеми прейскурантными удовольствиями, любой им придаётся, суля смуту.

 Красавица не лестно красовалась. Ещё и с ней продолжать грызню… Я почёл за благо хлопнуть крышкой и разорвать на время контакт с оппозиционными подельниками… До ночи, как повелось.

  Пора наведаться домой.

***Ку-Ку – блог.

– Иван!

– Ку-ку!

– Чего раскуковался?

– Не хочешь доложить, чем твой поход в Олимпийский закончился? Отчёт составил?

– Можешь прочитать – как обещал.

-Когда?

– Забыл? Ещё кровь собирались отворять… ты завещал мне, за тебя работать…

– А, это я могу. Представь себе – забыл.

– И что, как оно? Cкажи: «не получилось».

– Всё в лучшем виде, прочитаешь – вставишь где найдёшь уместным. Я до тебя довёл, правка за тобой.

– Об этом тоже договаривались?

– Не помню.

– И хрен с тобой, священный.

– Спасибо.

– Не за что. …Послушай, а тебе не кажется, что этот чат невольно затянулся?

– Какой, конкретно – «этот»?

– Не важно, например… Ты понимаешь: должен понимать!

Иван – машинным роботом: – Я понял, приступаю: з, 3, ю, б – готово! Давай переходить на блог. Подыщем в интернете и причалим.

– А ты не посоветуешь?

– «Ты, – сбой машины! – сам вы подавай». – Бегущая автобусная строка.

– А вы кончай старого сентиментального робота изображать, я наигрался.

– Ладно, заведу сам куда получится. Согласно договору. Но редактировать тебе придётся, не то ещё другие не поймут. Или -того хуже!- за другого примут.

– Замётано, коллега! Я даже правила постараюсь соблюдать. Хотя, по отзывам, что я читал, все кого из «халявы» напечатали, нелестно отзываются об опыте таком.

– А мы печататься собрались? Вот не знал.

– Да это так, к слову, для острастки: на то и волк в лесу, чтоб овцы не дремали; плох тот солдат, который не хочет … ; назвался груздем – полезай в туесок… Такие мотивации блуждают. А там как карта ляжет. Кому ж понравится называться дураком?

– Мне. Но только с большой буквы

– Тебе деваться некуда, ты бренд, на тебе клеймо уж ставить некуда и у тебя положительных рекомендаций, как у кого-то там махорки…

– У меня! Но это всё брехня! Хоть я и на на всех никотинных закромах от табака, но Я от него отрёкся, можешь прочитать.

– Читали, знаем, что ты при тираже. Вот для того-то ты мне и сгодился. Ты таков, кому всякое море по колено.

– Я не у тебя! Сам полез в кузов!  Между делом! Тебе тропинку кстати застолбил.

-Я: – По стилю видно.

– Да, Вова, ты со мной не пропадёшь, уж дальше некуда…

– Ну, тогда по блогам. Там собираются поэты самоучки, философы, не давшие тираж, романтики, любители своей прозы и эксгибиционизма и так по мелочи, чтоб только поиграть – очень пёстрый люд. Глядишь, и мы найдём себе приют.

– Знать, нам туда заказана дорога! – пропел попутчик на мотив из Бременских музыкантов.

– Дай досказать! При этом, там администрация амбициозна до неприличия перед свободолюбивым людом: любит с порога поучать, корча рожи держиморд, грозит изгнанием без долгих уговоров, приличиями до неприличности грешит – от замороченности перед ответственностью у Идола цензуры, которой, как заверяют, нет.

Богатырская печать:  – Мы ненадолго, чтоб только у хозяев не следить.  

Неожиданно меня садануло в ухо озарением покруче:

– Ваньк, а тебе не кажется несовпадением, что В.Д., «внутренний диалог» по терминологии неопределённой науки и Ванька Дурак тоже В.Д.?!

– А я на казусы щедр! – И в подтверждение Дурак отрубился, завершив интервью мной заведённым ритуалом – перенял и недвусмысленно ткнул носом.

– Ваньк, заснул? – я пощёлкал пальцами перед закрытыми в дрёме ожидания очами товарища. – Успел что ли? – не поверилось. – Алё, такси!

– Сам такси, – вид храпа.

– Всем бы случайные такси, да случайные пассажиры. А повезёт, от Случая отрекаются – Закономерность! Заслуги свои начинают выставлять… Романтики. Было бы оно так, не давали бы таксистам план, – бубнило чудище, не отпуская мне грехи.

 – … «жизнь мелочна и подробна…», а эти всё – о-о-о, о-о, зеленоглазое такси… – сонный бред, – допел вития сонно, употребив мою цитату.

– Обидеть хочешь? Психологией? Юмор такой?

Он спал, транслировал, что спит. Я, видно, подустал, по храпу судя. И ладно…

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.