День клонился к вечеру. Бородинская битва близилась к завершению. Музыка и знамена над непрерывно наступающими французскими корпусами маршалов Даву и Нея.
Упорно обороняющиеся у Семеновского оврага русские. Фанагорийцы (помнящие, как ели кашу из одного котла с генералиссимусом Суворовым) стояли насмерть. Валом пошла кавалерия Мюрата. Навстречу рванули кавалергарды графа Можаровского. Они уже не вернутся. Огромные потери с обеих сторон. Противники крайне измотаны. Сражение приобрело характер натянутой, готовой вот-вот порваться струны. Одно усилие — и победа. Нужен решающий, последний довод, чтобы склонить чашу весов. У Наполеона он есть — Императорская Старая гвардия. На пространстве покоренной Европы недаром ходили легенды о ее мужестве и стойкости. Она стоила того.
Полковые оркестры играют «Марсельезу». Офицеры в шеренгах приказали солдатам примкнуть штыки («Пятьдесят вторая, приготовиться к атаке!»). Уже бородатые гренадеры в высоких медвежьих шапках искали глазами своего императора. Еще секунда — он встанет, оглядит застывшие под реющими на ветру знаменами штурмовые колонны и, неспешно подняв над головой простреленную треуголку, произнесет: «Гвардия, в огонь!» Скажет тихо, но приказ услышит каждый гвардеец, услышит сердцем. А там, — в огонь, в пороховой дым, на пули, на шрапнель, на штыки, к черту в зубы. Они — гвардейцы, им неведом страх. Так было под Аустерлицем и Ватрамом, в знойных пустынях Египта и на заснеженных альпийских перевалах. Смерть — чушь, пустяк. Главное, лишь бы их любимый «бешеный корсиканец» и Франция гордились ими. Да, они были достойны своей славы.
Русские видели приготовление французов. Тишина впервые за этот день повисла над позициями. На высокий холм, где располагался штаб Кутузова, не обращая внимания на ложащиеся вокруг ядра, крестным ходом вышли священники с хоругвями во главе с первоиерархом Лукой. Следом монахи в черных клобуках вынесли чудотворную икону Иверской Божьей Матери. Она сверкала в лучах предзакатного солнца и виделась издалека. В предчувствии последней страшной атаки войска молились. «Матушка-заступница, дай сил выстоять», — просили окровавленные пехотинцы Багратионовых флешей, полуоглохшие, израненные канониры батареи Раевского и изувеченные ополченцы в серых холщовых робах. «Пресвятая Дева, помоги продержаться », — молили штабные генералы и простые офицеры в батальонах. «Лишь два часа устоять, а там ночь. Помоги, Пречистая», — молился Кутузов.
Резко осадив горбоносого дончака у кресла командующего, верхи остановился атаман войска Донского и Кубанского Матвей Платов.
— Ваше высокопревосходительство, застоялись мои казачки. Дозволь, Михайло Илларионович, вдарить по супостату. Полным аллюром по левому флангу. Вот так! — свистнув над головой, сабля казачьего генерала указала направление. — Бог сподобит, и в тыл Наполеона проскочим. Устроим мусьям безлад с паникой.
Лишь позже Кутузов поймет спасительность предложенного. А тогда он просто кивнул, согласившись скорее от безысходности.
— Эскадроны, рысью, арш! — скомандовал Матвей Иванович и сам повел кавалерийскую лаву.
Восемь казачьих полков катились завораживающе красиво. Распустив знамена. Могучей широкой волной. Со свистом и гиканьем. Сверкая поднятыми шашками и устремленными вперед наконечниками пик. Позор тому, кто отстанет! Казачьи сотни в крутом разбеге, оставляя за собой шлейфы бурой пыли и комья земли из-под копыт, походя посекли остатки французской кавалерии, снесли Аквитанскую дивизию герцога Валломбреза. Но бомбардиры Сульта уже выводили на прямую наводку 120 орудий. Засвистели ядра. Казаки были опытными бойцами и потому не надеялись выжить. Только бы, проскочив полосу бешеного артиллерийского огня, ворваться во вражеские шеренги. А там, пусть в последнем замахе, рубануть с плеча, уводя с собой в могилу еще хотя бы одного франка.
Отхаркнув жаркой, визжащей картечью, в упор грохнул пушечный залп. Но сверкают в пороховом дыму окровавленные сабли уцелевших русских. Почти все они полегли. Однако задачу свою выполнили, прорвавшись в тыл первой линии и смяв готовые к наступлению французские порядки. Пораженный мужеством казаков, Бонапарт не двинул Старую гвардию. Не рискнул за тысячи лье от Парижа остаться без своего последнего резерва. Угрюмый и молчаливый, глядя на горы трупов, Наполеон не отвечал на вопросы. Наконец приказал войскам отойти к Шевардино.
Ночь опустилась на обугленные развалины Бородина. Атака казаков решила судьбу баталии и, как следствие, возможно, всей кампании в целом.
Я горд, что мой род из казаков. Неизвестно, скакал ли в той исторической атаке мой далекий предок, но то, что среди тех доблестных конников были запорожцы под предводительством кошевого атамана Алексы Чалого, я знаю точно.
Русские и украинцы, в лихую годину наши предки всегда бились с врагом вместе. Бок о бок, плечо к плечу. Ведь мы единого, святого славянского корня. Помните о том!
