«Я – центр мироздания! Мироздания, носящего мое имя, имеющего мой облик, живущего моей жизнью, мыслящего моими мыслями. Я – уникум! Такой, как я больше не существует во всем бесконечном мире. И не существовало никогда. И не будет больше никогда. Я – единственная и неповторимая!

Нет, что-то не так. Что-то я уж слишком закрутила. Мироздание, вселенная… Осталось только Христом себя объявить. Для завершенности образа, так сказать.

Ладно. Пойдем с другой стороны. Я – самая обаятельная и привлекательная. Ну, пусть не самая, но однозначно обаятельная и привлекательная. У меня прекрасная фигура – довольно длинные ноги, стройное тело. У меня от природы волнистые густые волосы. Цвет, правда, обыкновенный – средне русый. Впрочем, что значит обыкновенный? Кто сказал, что средне русые волосы – значит, обыкновенные? У меня необыкновенные средне-русые волосы. И главный мой актив – мои глаза. Большие, выразительные, с длинными ресницами, серо-зеленого цвета. А если их еще подвести, да подкрасить ресницы, да нанести на веки серебристо-зеленые тени!.. У меня приятный, бархатный голос. Это не одна я так думаю, об этом мне все знакомые говорят. У меня хороший вкус. Я тактична и умна. Я прекрасно готовлю. Я цельная натура, у меня твердый характер. И, наконец – у меня высшее образование и необходимая людям работа.

И, тем не менее, при всех моих достоинствах он меня бросил! Он – ничтожество, несчастный водила  у крутого дядьки. И, тем не менее: он, меня, бросил. Меня! Меня!!! Ладно. Ладно-ладно. Он у меня еще попляшет. Он еще будет заглядывать мне в лицо по-собачьи преданно. Я – не я, если так не будет. Я ему отомщу. И не просто отомщу, а: а) абсолютно отомщу, б) больно отомщу, с) страшно отомщу».

Она наконец прекратила маршировать из угла в угол своей тесноватой кухни. Села за стол, плеснула из чайника кипятку в бокал. Чай или кофе? Лучше, конечно, чай. Причем, с мятой, дабы немного успокоить вконец разбушевавшиеся нервы. Но сделала себе все-таки черный кофе. Крепкий и несладкий. Морщась пила горькую жидкость не чувствуя вкуса. Гадость какая. Нет, не кофе, а то, как с ней поступил этот урод. Как он только посмел, собака такая. Сволочь распоследняя. Урод! Ублюдок! Кретин! Упырь! Дурак узколобый! Чтоб тебе небо с копеечку было! Чтоб тебе импотентом стать! Ну, надо же, променял ее на какую-то вертихвостку, ни рожи, ни кожи, ни ума, ни шарма. Круглая дура! Даже имя такое идиотское – Лиза. Лизавета с приветом. В общем, прекрасная парочка получилась: дурак + дура = сумасшедший дом. Так им и надо. И нечего больше думать об этом. Забыть. Выбросить из головы. Плевать на них с высокой башни!

Ночью ей снился он. Она лежала на траве, смотрела в небо застывшим взглядом, а он осыпал ее желтыми одуванчиками. Одуванчиков было так много, что вскоре получилась нечто похожее на могильный холм, так что только ее лицо было видно. Она проснулась и долго смотрела в темноте в потолок, не вытирая слез, которые струились из углов глаз на подушку. Было страшно тоскливо. Было страшно. Как будто жизнь закончилась. Она перевернулась на живот, зарылась лицом в подушку и дала полную волю слезам.

А время шло. Секунды стремительно превращались в минуты, те в часы, которые складывались в сутки, в недели. Утром она механически завтракала, шла на работу, делала там какие-то неотложные дела, возвращалась домой, тупо смотрела в экран телевизора, в книгу или просто в стену ни о чем не думая, ничего не понимая. И только ночью эмоции возвращались к ней, и она плакала и плакала в подушку. И еще этот сон. С одуванчиками. Он снился ей почти каждую ночь. Он измучил ее. Она уже боялась засыпать. Ее достал этот желтый одуванчиковый могильный холм.

Умом она понимала, что надо что-то делать. Причем немедленно. Но никак не могла разорвать этот изнурительный круг, по которому катились ее мучительные воспоминания об ушедшем, прерываемые по ночам одуванчиковым сном. «А ведь это психоз, – вяло всплывало в голове, – и это все кончится психушкой. Надо срочно принимать меры». Но она все откладывала и откладывала на завтра эти самые меры. И опять шли секунды, минуты, часы, дни и недели. И только когда ей прямо в руки упал кленовый оранжево-красный лист, она с удивлением заметила, что наступила осень. Надо же. Вроде только вчера была середина июля, и они с Вадимом были на пляже. Он еще дурачился и засыпал ее горячим песком. Совсем как во сне одуванчиками. Она тяжело вздохнула.

– Извините, молодой человек, а какое сегодня число?

Молодой человек лет десяти посмотрел на нее сквозь круглые очки и вежливо ответил:

– Сегодня шестнадцатое число.

– А какой месяц?

Голубые глаза удивленно распахнулись:

– Сегодня шестнадцатое сентября. Две тысячи шестого года. Суббота. Восемнадцать  часов пять минут.

– Спасибо.

Она шла и удивлялась. Надо же! Уже середина сентября. Как незаметно пролетело время. Интересно, а что было с ней шестнадцатого сентября прошлого года? И тут же сама себе ответила: шестнадцатого сентября две тысячи пятого года они с Вадимом ходили на день рождения его приятеля Валерия. И в это самое время ровно год назад они ходили после работы по магазинам в поисках подарка. И купили в конце концов массивную бронзовую пепельницу в виде орла с распахнутыми крыльями. Вадим смеясь говорил, что у этого подарка тройное назначение: во-первых, он будет прекрасным дополнением хозяйской обширной коллекции пепельниц, во-вторых, его можно будет использовать по прямому назначению, то есть как пепельницу, и в третьих, это замечательный образчик холодного оружия в случае прихода незваных гостей. «Долбанешь таким клювом по кумполу – мало не покажется». А она со смехом добавила, что эта пепельница может быть еще и прекрасным орехоколом.

«Сегодня он наверняка собирается в гости к Валерию. И сейчас, скорее всего, бегает по магазинам в поисках подарка. Тем более, у него такая манера – все оставлять на последний момент. Не удивлюсь, если он в этот самый момент покупает очередную пепельницу к очередному дню рождения приятеля с очередной подружкой. А вот, кстати, и тот самый магазин».

Она действительно не удивилась, увидев в отделе «Сувениры» знакомую чуть сгорбленную фигуру. Только чуть похолодело внутри. Рядом с ним склоняясь над прилавком стояла Лиза. В длинном кожаном бежевом плаще, в полусапожках на высоченных шпильках, с распущенными светлыми волосами. Она стояла и смотрела на их спины, не в силах отвести взгляд. Надо бы уйти, сейчас они выберут подарок, заплатят и повернутся, чтобы уйти. И, конечно же, обязательно увидят ее, смотрящую на них в упор. Еще подумают, что она следит за ними. Надо уйти. Но ноги приросли к полу, а взгляд как магнит к железу намертво прикован к этим двум фигурам. Не плохо смотрятся, между прочим. Да и то: дурак + дура…, козел + коза… В это самое время Лиза встала к прилавку боком и, словно почувствовав устремленный на нее пристальный взгляд, глянула назад. Взгляды их встретились. Серо-зеленые смотрели пристально, не мигая. Ярко синие сначала удивленно, а потом… Потом они усмехнулись, язвительно сощурились и уже глядели через плечо явно издеваясь с чувством полного превосходства над серо-зелеными. Лизавета бросила последний взгляд на нее, отвернулась, взяла Вадима под руку, прижалась к нему всем своим длинным тонким змеиным телом. Что-то интимно заворковала ему на ушко, показывая пальцем в витрину. Он засмеялся. Плечи его мелко тряслись от смеха.

Она резко повернулась на 180 градусов и пошла, почти побежала к выходу. Даже не заметила, как очутилась дома. Пришла на полном автопилоте. Сняла в прихожей куртку, скинула туфли. Посмотрелась в большое зеркало в прихожей. «Значит так, да? Издеваться надо мной надумали? Я вам дам смеяться надо мной! Я вам еще покажу! Я: а) абсолютно отомщу, б) больно отомщу, с) страшно  отомщу! Вы у меня еще попляшите! Козел + коза!».

Чуть погодя она все-таки немного успокоилась, даже поужинала. (Думаете, что я теперь с горя перестану жрать, усохну и, в конце концов, сдохну от истощения? А хрена вам!) Приняла ударную дозу валерьянки, потом ударную дозу кофеина. Хряпнула грамм сто пятьдесят коньяка, оставшегося от дня рождения. Слегка обалдела от этой гремучей смеси. Голова поплыла, в ушах тонко зазвенело. Погляделась в зеркало на себя красивую. «Эх, полным полна моя коробочка, есть и ситец и сафьян», – сообщила себе шепотом. Прошлась по квартире. Что-то не понравилось самой себе. Прошлась еще раз, но уже танцующей походкой от бедра. Опять не понравилось. Стянула с себя все до трусов и бюстгальтера, взяла из шкафа цветную простынь, обернулась ею так, что получилась сари, станцевала индийский танец. Перекинула на себе простынь на манер одежды древних греков.

– Скажите вы, свободные римляне, чего заслуживают враги наши?

– Смерти!!!

– Как следует поступить с теми, кто посмел смеяться над нами?

– Заставить плакать их кровавыми слезами!

– Надо ли их прощать?

– Нет! Только месть! Око за око! Зуб за зуб!

Так то вот. Римляне были не дураки. Уж если они говорят о мести, то так тому и быть.

Итак – месть! Самое главное решение принято.  А уж подробности типа как именно отомстить – это детали, то бишь, дело второстепенное. А нет, шалишь! Именно детали в таком деле важны особенно. Ведь месть должна быть абсолютной, полноценной, она должна принести не просто чувство победы, а победы сладкой, всеобъемлющей. Можно, конечно, подкараулить эту сладкую парочку и кинуть на них тайком откуда-нибудь с крыши бумажный пакет, полный дерьма, а потом сидеть на чердаке и заливаться в истеричном хохоте, подглядывая через чердачное окно на двоих изгаженных с ног до головы. Смешно, конечно, но глупо до крайности. Триумфа эта месть не принесет. Можно поджечь его почтовый ящик, прибить к полу гвоздями коврик у двери, подвесить над ее дверью дохлую крысу, а в замочную скважину запихать жеванную жвачку. Только это будет совсем уж глупо. И недостойно. А самое главное – это не принесет победы. А хотелось именно победы, триумфа, хотелось увидеть его несчастного и умоляющего о прошлом счастье на коленях перед собой, а ее жалкую, нелепую и заплаканную, умоляющую его вернуться и небрежно отвергнутую им.  И чтобы она посмотрела на них обоих с брезгливой усмешкой, как на двух жалких слизняков, и бросила им презрительно: «Кыш отсюда оба. Да-да, и ты, Вадим, тоже. Тебе был дан счастливый шанс, а ты его упустил, променял золотую рыбку на пескариху. Сопливых вовремя целуют. Теперь – поздняк, свято место пусто не бывает. У меня теперь настоящий мужчина, не чета тебе. Самостоятельный, состоятельный, умница, красавец, решительный и деловой, с шикарной квартирой и крутой тачкой. А уж как меня любит!.. Так что, все, что ни делается – к лучшему. Аривидерчи.» И уйти, не оборачиваясь, слыша за спиной стенания и рыдания. Вот так! И только так! И никак иначе! Вот это будет полной победой, труднодостижимой, но зато полновесной. А дерьмо с крыши кидать – ума много не надо, но и радости на копейку. Ничего, наступит еще время «Ч», когда придется платить по всем счетам. Впрочем, не время «Ч», а время «М», от слова месть.

Она села на диван. Теперь, когда решение принято, она почувствовала и удовлетворение и усталость. Ничего, Вадим плюс Лиза, вы у меня еще попляшете гопака.

Вечером следующего дня она звонила по телефону своей подруге Кристине. Поболтав о том, о сем на нейтральные темы минут двадцать, она как бы случайно перекинулась на то, чего ради и был затеян этот звонок.

– Слышь, Кристя, у тебя, помнится мне, подруга была. Анжелой звали. Ну, рыжая такая, волосы спиралью в разные стороны торчат. Уже сто лет не рыжая? Теперь она у нас блондинка с прямыми волосами? Что ж, чему удивляться при современных возможностях. Сегодня блондинка, завтра жгучая брюнетка, послезавтра шатенка, а послепослезавтра вообще наголо стриженная. Ты с этой Анжелой все еще в подругах? Не устроишь нам встречу? Очень надо, но сведи нас невзначай. Скажем, ты пригласишь ее в гости, а я случайно как бы заглянула. Очень надо. Пока не могу сказать. Кристя, не обижайся, я правда не могу сказать тебе сейчас. Непременно расскажу потом. Прийти завтра? Отлично. Полвосьмого? О кей, ноу проблем. Договорились. Пока.

Очень хорошо. Просто отлично. Она была уверена, что все получится. Так, что нам говорит по этому поводу гороскоп в газете? Ага, вот он: «Все, что будет задумано близнецами в субботу, а начато в воскресенье, просто обречено на полный триумф. Даже если вы будете прилагать для этого совсем немного усилий. Если же вы еще и как следует постараетесь, то фантастические дивиденды со всего, предпринятого в эти два выходных дня, вам гарантированы». Вот так то! Ее уверенность и старание плюс возмущение оскорбленного достоинства, помноженные на гарантию звезд, равно осуществлению задуманного. А если еще принять во внимание ее целеустремленность, то не избежать вам пораженческих слез, козел и коза. На какую то долю мгновения ей вдруг даже стало жалко Вадима. Не такой уж он и конченый человек. Но тут же сурово напомнила сама себе: вспомни, голубушка, прошедшие два месяца своей жизни, как ты едва ползала как полураздавленный дождевой червь. Вспомнила? То-то же!

Она вспомнила все и сразу. Так явственно, так отчетливо. Как документальная хроника в несколько мгновений перед ней пронеслись и ее бессонные тоскливые бесконечные больные ночи, и сама она полуживая, и, самое главное – ее унизительные звонки ему домой в первое время после разрыва, а в ответ на ее робко-уничижительное «алло» его хамское отключение. И теперь просто забыть? Простить великодушно? Подставить левую щеку, в то время, когда ее правая еще не остыла после пощечины? Да как же жить потом, после того как тебя вывалили в грязи, а ты «забыла и простила». Может это великодушно с ее стороны по отношению к нему, но стократ несправедливо и нечестно по отношению к себе самой. Так не пойдет! Прошлого не вернуть – это всем ясно, но за поруганное прошлое надо отомстить. А) Абсолютно, б) больно, с) страшно. А уже после этого с чистой совестью и сброшенным грузом унижения перечеркнуть окончательно и бесповоротно эту страницу жизни, перелистнуть и начать все заново. Все! Решено! Окончательно и бесповоротно! И больше не возвращаться к этому.

Переходим к вопросу номер два. Как отомстить? Каким способом? А, собственно говоря, к чему эти вопросы. Ведь все уже решено на подсознательном уровне. Не даром она уже позвонила Кристинке, через которую уже завтра выйдет на Анжелу. И она уже прекрасно знает, зачем ей нужна эта рыжая, пардон, блондинистая Анжела. А она ей очень нужна. Потому что, сама того не ведая, эта самая Анжела выведет ее на того, кто поможет отомстить по всем пунктам: и а), и б), и с).

Вечером следующего дня они втроем пили чай с тортом. Анжела с новым обликом блондинки похоже приобрела и новые манеры и даже характер. Еще совсем недавно она была задорной рыжей девчонкой, теперь же это была стопроцентная блондинка, то есть манерная пустоголовая дурочка с длинными светлыми волосами, жеманными манерами, довольно смешными потугами на таинственность и шарм. Она держала крошечную чашечку указательным и большим пальцем, отставив остальные в сторону. От торта Анжела категорически отказалась, заявив, что мучное и сладкое для нее в принципе не существуют, а после шести она вообще не ест. И по капельке отпивала, вернее обмакивала перламутровые губы в едва окрашенную неаппетитную жидкость в крошечной кофейной чашечке под названием «зеленый чай без сахара». И было почему-то немного грустно оттого, что за столь короткий миг милая веселая рыжая Анжела превратилась в пустой ходячий манекен, с которой не только общаться, но и просто лицезреть ее и чувствовать рядом с собой было неприятно и холодно.

Впрочем, в сторону лирические отступления. Пора переходить к сути дела.

– Анжела, а ты все еще работаешь секретаршей у господина Сытникова?

– Пока-а да-а, – Анжела говорила теперь тоном капризного ребенка, растягивая ударные гласные в словах.

– Что значит – пока?

– Ви-идимо, я скоро уйду-у от него. Не сиде-еть же мне весь ве-ек в секрета-арша. Я хочу попро-обовать себя в моде-ельном би-изнесе. Я уже два-а месяца посещаю курсы, подготавливающие топ-моде-елей. Между про-очим, стоят эти курсы кошма-арных денег! Но того сто-оят. С нами и психо-ологи рабо-отают, и космето-ологи, и стили-исты. Учат как правильно косме-етику на лицо накла-адывать, как правильно ходи-ить, садиться, как обратить внима-ание на себя влия-ательного или состоя-ательного мужчины. Еще с месяц поднатаска-аюсь и бро-ошу ва-ащего Сытникова.

– Я собственно этого Сытникова вспомнила в связи со своей подругой. Моя бывшая одноклассница, зовут Валентиной, его встретила на какой-то презентации и по уши в него влюбилась. Как узнала, что я немного знакома с его секретаршей, то есть с тобой, так просто измучила меня просьбами узнать поподробнее о нем. Ты не можешь мне про него коротко рассказать. Что за дядька? Женат или нет? Сколько детей? Состоятельный или только видимость создает?

– Вообщето-о, это конфиденциальная информа-ация. – Анжела подняла вверх указательный палец левой руки с длинным ухоженным ногтем, на котором не по сезону была нарисована снежинка. – Но если уж откровенно, между нами, девочками, то кое-что могу про него и рассказать. – На последней фразе Анжела неожиданно перешла на обычный нормальный тон и стала очень похожа на себя прежнюю и милую.

– В общем, девки, Сытников мужик не простой. Я когда поначалу к нему пришла работать, так, честно говоря, побаивалась, что будет приставать. Мужик не женатый – раз, любовницы явной не наблюдается – два, возраст – самый цвет, как никак 38 лет – три, да и я девушка не из последних – четыре. А почему побаивалась – он не мой тип. Я люблю мужчин ярких, авантюрных, зажигательных, чтобы даму сердца осыпал розами, бриллиантами и купюрами, желательно в валюте. А он весь в себе. О чем думает, чего хочет – не поймешь. В общем, дядя он свободный – так и передай своей подруге. Но не простой. Если она любит ребусы разгадывать, да над шахматными партиями ночи корпеть – это ее случай. Детей нет. То есть по паспорту и по биографии их нет. Но насчет побочных я, разумеется, не в курсе. Сто лет назад был женат, еще в годы туманной студенческой поры. На последнем курсе развелся и с тех пор в свободном плавании. Но не думаю, что он совсем уж не интересуется нашим полом: на импотента и гомика явно не похож. Денежки у него водятся, но швырять ими попусту он не станет. Так что если твоя Валентина надеется, что, попав под ее чары, Сытников будет ее по курортам заморским возить, да к 8 Марта ей тачки или норковые манто дарить, то это у нее обломится. Хотя, кто его знает? Я его видела только в работе. Нет, дядька он нормальный, но скучноватый на мой взгляд. Машина и квартира – в полном порядке. Бизнес процветает. Внешность – обычная. Опять таки – свободен. Два недостатка: очень уж не простой, не поймешь что у него на уме и через чур серьезен. Я за все время, что у него работаю, ни разу не видела, чтобы он засмеялся или улыбнулся. Хотя ни разу не было, чтобы он закричал или просто повысил голос.

– А что он любит? Что надо сделать, чтобы ему понравиться? И как выглядеть?

– Чего не знаю – того не знаю. Говорю же, не понятно, о чем он думает.

– А ты можешь дать мне его домашний адрес и телефон?

– Ты что!! Это дважды конфиденциальная информация. А вдруг ты передашь ее конкурентам Сытникова, а они наймут киллера, который его подкараулит и грохнет на пороге собственного дома?

– Милая Анжела, – рассмеялась Кристина, которая молча с интересом слушала их беседу, – Конкуренты твоего босса, если они есть,  давно знают про него всю его подноготную вплоть до того, какого цвета трусы он сегодня одел и какой сорт туалетной бумаги предпочитает. А уж его адрес, телефон, паспортные данные и прочие дела они вызубрили лучше собственных.

– И то верно, – вздохнула Анжела, – Ладно записывай его данные. Только, чур, на меня не ссылаться. В случае чего под расстрелом буду божиться, что ни сном ни духом… И дайте мне наконец кусок торта. Сами уже по второму жрут. …Нет, не тот кусок, а вон тот, с большой розой. Щас  я его уговорю и еще много чего про Сытникова вам порасскажу.

Прошла еще неделя. Неделя активная и насыщенная. Досье на господина Сытникова толстело на глазах. Организм, словно проснувшийся после спячки, бурлил энергией и энтузиазмом. Она едва успевала направлять эту энергию в нужное русло. Гороскоп в этот раз не наврал, так как все шло как по маслу, было даже странно как все удачно и легко складывается. Необходимая информация капала по каплям, но из разных источников, так что набралось уже прилично. Образ Сытникова становился все более рельефным и выпуклым. Из него следовало, что господин этот – дядя целеустремленный, чуть ли не с рождения знающий о своем предназначении. И если 90 процентов населения земного шара всю свою жизнь либо находятся в состоянии мучительных поисков смысла их бренного существования, либо давно махнули рукой и плыли по течению реки под названием «жизнь», то Павлуша Сытников, едва научившись более менее устойчиво стоять на ногах, направил свои стопы в определенном направлении и до сих пор неторопливо, но целенаправленно движется к ему известной цели. Она вспомнила афоризм: главное – не прогресс, а его направление. Можно всю жизнь бежать, нестись галопом, скакать, мчаться куда-то, потратив все свои способности, таланты и время, а в итоге прийти к тому же, с чего и начал. То есть, если вспомнить школьный курс физики, получится, что путь пройден огромный, а траектория его оказалась равной нулю, и, следовательно, конечная работа оказалась тоже нулевой. В этом смысле Сытникову можно было только позавидовать – его пройденный путь в точности совпадал с траекторией. А целью его жизни было создание собственного устойчивого экономико-финансового предприятия, что он и сделал. Будучи школьником он посещал экономический кружок, так как в то время еще не был введен в школьный курс предмет экономика, после окончания школы он, не смотря на насмешки приятелей, стал студентом экономического факультета университета, где был чуть ли не единственным парнем. Немного выбил его из колеи неудачный брак с сокурстницей, сопровождавшийся все два года истериками, претензиями и требованиями перейти на строительный или юридический курс. Расставшись с неуравновешенной подругой жизни, Паша Сытников с головой окунулся в науку под названием «экономика». Все вечера он сидел в читальных залах библиотек, которые покидал всегда последним посетителем. Засыпал с книгой под подушкой, просыпался с нею же. Выдержки из учебников экономики он цитировал перед сном как «отче наш». Не мудрено, что после окончания учебы в университете ему было предложено место в аспирантуре. Но экономика его интересовала не как наука, а исключительно как практика. Он к великому удивлению окружающих отказался от престижного и почетного место аспиранта университета и пошел работать на завод рядовым экономистом в планово-экономический отдел. Быстро познав все экономические тонкости на практике, для чего он приходил на работу в шесть часов, а уходил в девять, он с головой погрузился в работу. В отделе, где он трудился, работали в основном молоденькие незамужние девушки, были и молодые замужние дамы, не прочь пококетничать с единственным молодым специалистом мужского пола, но Паша в упор никого из них не замечал. Его взгляд был направлен исключительно в финансовые документы, плановые показатели, статистические отчеты и прочие бумаги, которые кучами были навалены на его рабочем столе. Он не был карьеристом, не лизоблюдничал перед начальством, ни в коем случае не пытался показать свою значимость, но его фанатическое трудолюбие и энциклопедические знания в области экономики способствовали его стремительной карьере на заводе. Когда через год с почетом проводили на пенсию начальника отдела милейшую Нину Федоровну, ни у кого даже не было и тени сомнения, кого назначат вместо нее. Так оно и оказалось. Еще через год Павел Григорьевич был назначен начальником УФЭП – управления финансово-экономического планирования. А еще через два года он был уже заместителем генерального директора по экономике. В то время ему шел только двадцать шестой год, и кто с завистью, кто с удивлением, кто с почтением поглядывал на этого симпатичного и уверенного молодого человека. Незамужние девушки и женщина завода грезили о нем, как о самом перспективном и завидном женихе, но он был весь в работе, и, казалось, ничто больше во всем мире его не может заинтересовать. И опять он сделал неожиданный ход: в самый пик его успеха, на самом взлете, он неожиданно подает заявление об увольнении по собственному желанию и уходит. Это было в начале девяностых годов, в самый переломный период страны, когда никто не мог с уверенностью сказать куда катиться огромный поезд под названием Россия. Как грибы росли разные коммерческие предприятия и структуры, так же внезапно исчезая в неизвестности, предприниматели плодились с фантастической скоростью. Кто-то в одночасье неимоверно богател, кто-то разорялся, кого-то убивали, кто-то убивал себя сам. Нищета и богатство множились вперемежку и многократно, заводы стали простаивать, а на тех, что еще функционировали, зарплату не давали по нескольку месяцев, либо выдавали производимой продукцией, благо, если это был мясокомбинат, или кондитерская фабрика, или, на худой конец, ликеро-водочный завод. На заводе резиново-технических изделий зарплату, например, выдавали, мячами и галошами, а на инструментальном – напильниками и ножовками. Доподлинно неизвестно, чем именно в эти годы занимался уважаемый Павел Григорьевич, так как несколько лет о нем не было ничего слышно. Выплыл он из небытия за несколько лет до 2000-летия Крещения Руси. Но это был уже матерый предприниматель, владелец финансовой фирмы, занимающейся финансированием предприятий и предпринимателей, производящей какие-то финансовые операции то ли по переводу денег откуда-то куда-то, то ли просто растившей свои прибыли за счет удачных вложений финансов в разные мероприятия. Злые языки поговаривали, что фирма подпольно занимается отмыванием денег и финансированием криминальных структур за определенные услуги. Но точно никто ничего не знал, кроме весьма ограниченного круга работников фирмы, которые молчали как рыбы обо всем, касающемся их работы, да и как не молчать, если в то время, как большинство горожан еле перебивались, они могли позволить себе ездить на роскошных иномарках, снимать элитное жилье, либо покупать такое жилье и возить в отпуск семьи за границу. Впрочем, большинство все-таки считало, что Павел Григорьевич человек порядочный и не станет опускаться до грязных делишек, а все, что он имеет – результат его запредельной работоспособности, фантастического везения, поразительной интуиции и прозорливости и, разумеется, его гениальности в области экономики. По крайней мере, по трупам друзей и даже недругов он не шел. Семьи у него до сих пор не было, явных увлечений женскими особями не наблюдалось. Единственная его отдушина – это игра в теннис по пятницам и посещение бассейна в центральном спорткомплексе два раза в месяц по субботам.

Вот таким кремень – человеком был Павел Григорьевич Сытников. Начальник бывшего возлюбленного нашей героини, которую, кстати, зовут Алиса. Бывший возлюбленный по имени Вадим был личным водителем у Павла Григорьевича. А месть Алисы заключалась в том, что надо было сделать так, чтобы Павел Григорьевич для начала заметил ее, затем оценил по достоинству ее достоинства, а затем влюбился в нее по уши, да так, чтобы жизни своей впредь не мог себе представить без нее. То есть, чтобы было у него в жизни две возлюбленные – она, Алиса, и экономика. Причем Алиса должны быть впереди экономики, то бишь, под номером один, оттеснив горячо любимую Сытниковым экономику на второе почетное место. И придется тогда Вадиму возить свою бывшую девушку Алису на свидания к своему шефу. А, зная его ревнивость, Алиса представляла как ему это будет непросто сделать. Хоть и в прошлом чувство, но каково вести свою бывшую любимую к другому мужчине. И повезет ведь, куда он денется, голубчик. И будет сидеть в машине и ждать, когда выйдут они под ручку из ресторана или из квартиры, чтобы отвезти их еще куда-нибудь. А они сядут на заднем сиденье и будут втихаря целоваться, и Вадим будет это чувствовать и знать и даже время от времени видеть в зеркале заднего обозрения. И будет мучиться от ревности, но не сможет ничего поделать. А иногда она, Алиса, будет садиться в машину одна, вся такая красивая, благоухающая, эффектная и говорить ему приказным тоном: «В парикмахерскую», или «К магазину «Сапфир». И повезет ведь свою госпожу, что ему останется, шоферюга несчастный. А она будет сидеть рядом ослепительная и элегантная, близкая, но бесконечно далекая. И будет он тогда думать: «Какой я дурак, ведь еще недавно она была моею, а теперь мне до нее, как до Луны!».

Вот такую убийственную месть придумала Алиса. А) Абсолютная, б) больная и с) страшная.  Дело осталось за малым. Осталось только реализовать задуманное. В общем, самый пустяк: стать номером один для господина Сытникова. А для этого надо было сначала узнать, что он, собственно говоря, из себя представляет. Потому что, только владеющий  информацией, может быть хозяином ситуации. Это раз. И надо было сначала узнать, что за фрукт этот самый Павел Григорьевич. Это два. Потому что если фрукт оказался бы с гнильцой и запашком, то Алиса плюнула бы на месть таким способом. Себе дороже. А то потом не отмоешься. И придумала бы что-нибудь другое.

Заочно в общих чертах Сытников ей понравился. Против его внешности она тоже не возражала, так как видела его однажды мельком примерно  с полгода назад и то, что она тогда увидела, произвело на нее благоприятное впечатление: Сытников был среднего роста, коренастый, с открытым русским лицом без всякой растительности на нем (Алиса терпеть не могла бороды, усы, длинные бакенбарды, и вообще считала, чем меньше волос на голове мужика, тем лучше), волосы средне-русые с большими залысинами, в элегантном сером костюме и синей рубашке в клеточку.

Еще через три дня Алиса приступила к реализации своего плана, то есть предприняла первый конкретный шаг. И опять удача. Она сумела взять абонемент на посещение того самого бассейна, куда ходил Павел Григорьевич, и на те самые субботы, когда бывал там он. Плавала Алиса великолепно. Спасибо родителям, которые с шести лет водили ее на плавание, а в летние каникулы каждый год возили ее на Черное море в Лазаревское, где жил знакомый отца, с которым он в далекой юности служил в одной дивизии. Вообще, надо сказать, что родители Алисы растили свою единственную дочь видимо с расчетом на то, что со временем она станет либо женой президента, либо, на худой конец, женой главы небольшого королевства. Едва только Алиса научилась крепко стоять на ножках, ее отдали в танцевальный кружок, потом бассейн, параллельно музыкальная школа по классу фортепьяно и репетитор английского языка.

Так что в бассейне с ее умением изящно нырять и мастерски плавать, да еще в новом смелом французском купальнике, приобретенном прошлым летом по сумасшедшей цене в элитном бутике (хотела поразить на пляже Вадима), она будет смотреться весьма выигрышно. Если Сытников не слепой и нормальной ориентации, то он просто обязан ее заметить.

Алиса накануне субботы сходила в парикмахерскую, сделал стильную стрижку, покрасила волосы в золотисто-янтарный цвет, чтобы лучше сочетались с купальником, дома сделала маникюр, педикюр и эпиляцию, в субботу с утра наложила на лицо несмываемую косметику и за полчаса пораньше до приезда Сытникова была уже в бассейне. Народу было немного, девять человек –  семеро мужчин и две толстые тетки, так что появление Алисы произвело фурор среди местного мужского общества. Все семеро без исключения проявили знаки внимания соответственно своему темпераменту и воспитанию: трое выклянчили ее номер телефона, один всучил ей свою визитку – непромокаемую пластиковую карточку, которую достал из кармашка плавок, один пригласил в кино, один в ресторан, один предложил выйти за него замуж. Алиса быстренько со всеми согласилась, чтобы отвязаться от назойливых кавалеров и стала плавать в свое удовольствие – носилась как торпеда по бассейну, так что ни один из кавалеров не мог за ней угнаться. Вскоре явился и Сытников в голубых плавках и голубой резиновой шапочке с махровой голубой простынью под мышкой, не спеша прошелся вдоль бассейна, положил простынь на скамеечку и, наконец, булькнул как булыжник в воду и неспешно поплыл саженками. Алиса ринулась ему наперерез, чтобы сымитировать столкновение, но в последний момент Павел Григорьевич умудрился уклониться и как ни в чем ни бывало проплыл мимо. Алиса сделала еще пару попыток обратить на себя его внимание: долго плыла параллельно, надеясь, что он заговорит с ней; пыталась заговорить с ним сама, спросив, где он так хорошо научился плавать, но господин Сытников был непробиваем, он не только в упор не заметил ее шикарного купальника и не менее шикарного тела, не только разговаривать не захотел, но и просто в упор не заметил ее. Буркнул нечто невразумительное, нырнул в последний раз, вынырнул, выбрался на бортик, обернулся в махровое полотенце с дельфинами и ушел в душ. Как говорится, контакт не состоялся. Что ж, первый блин комом. Но Алиса была из тех людей, которых неудача только раззадоривает и подстегивает. От препятствий, что возникают на ее пути, она только больше заводится.  А то, что он не пошел на контакт в первый же раз, так это плюс в его актив – значит, он не бабник и не кидается на любую мало-мальски привлекательную девицу. В общем, сурьезный мужик. Тем лучше. Тем интереснее. Права была Анжела, с таким иметь дело, что ребус разгадывать. Что ж, господин Ребус, попробуем вас разгадать. Ведь вы человек, не биоробот, а, стало быть, ничто человеческое вам не чуждо и у вас есть свои слабые и уязвимые места. Вот и поищем их.

В теннис Алиса играть не умела. Поэтому абонемент на теннис даже и брать не стала. Можно было бы прийти туда неумехой и смущенно краснея обратиться к господину Сытникову с просьбой научить новичка играть так же мастерски как и он. Но, во-первых, Алиса была неуверенна, что он согласиться. Скорее всего, нет. Скажет: «Я не тренер, учить не умею, да и не хочу. Обратитесь к профессиональному учителю». Скорее всего, так и скажет, не очень то он учтив, да и не из тех людей, которые будут тратить свое время и силы на выполнение дурацких просьб. А, во-вторых, Алиса боялась примелькаться, чтобы не спугнуть добычу, ведь не дурак же он, сразу поймет, что этой наглой девице надо от него что-то, не зря она ему «вдруг» стала часто попадаться на пути. Нет, надо придумать нечто другое. И она стала думать. Вариантов как познакомиться было масса, но все с изъяном. Можно, например, сымитировать аварию, то есть «случайно» попасть под его машину в то время, когда он сам будет за рулем своей иномарки. Но была опасность не рассчитать тормозной путь и действительно покалечиться под колесами его шикарного джипа. Можно подстроить нападение хулиганов, подкупив для этого двух-трех студентов, которые на глазах у Сытникова «нападут» на нее, чтобы он за нее вступился, то есть проявил свое рыцарское благородство, а она потом со слезами на глазах будет его благодарить. Но, опять таки, неизвестно, будет ли иметь продолжение такое знакомство, может он опять ей буркнет «не стоит благодарности», повернется и уйдет и уже невозможно будет опять что-то подстроить. Потому что у любого нормального человека вызовет естественное опасение девица, которая в течение нескольких дней подряд то попадает тебе под колеса, то избивается на твоих глазах хулиганами, то падает перед тобой в обморок и ей приходится делать искусственное дыхание, в общем, по неизвестной причине то и дело попадается тебе на пути. Она уже сегодня мелькнула один раз. Хотя он на нее даже не взглянул, но, возможно, боковым взглядом все-таки зацепил и, если обладает хорошей памятью, то мог и запомнить. Так что думай, Алиса, хорошо думай. И Алиса думала. Сидела на кухне, пила кофе и думала. Но пока ничего путного в ее голову не приходило. Наконец, она позвонила Кристине.

– Крис, подскажи как можно познакомиться с мужиком?

– С мужиком вообще или с конкретным?

– С конкретным.

– Надо знать его привычки, образ жизни и искать оттуда.

– Ну, знаю я привычки и образ, а все равно не получается.

– А в чем собственно дело? С каких пор ты знакомишься с мужиками. Еще недавно было наоборот.

– Да нет, все в порядке. Мужики стремятся познакомиться, как и прежде. Но я сама хочу познакомиться с конкретным дядькой. А он пока не дается.

– С Сытниковым?

– …А ты откуда?..

– От верблюда. Зря что ли ты у меня дома недавно Анжелу пытала на его предмет. Я только не поняла, зачем он тебе. Хочешь отомстить Вадиму?

– Умна ты, Крися, не по годам. Да, хочу.

– Хочешь совет: забудь ты этого Вадима. Плюнь и все тут. Честно говоря, я и тогда не понимала, что ты в нем нашла. Он для тебя мелковат. Все что ни делается – к лучшему.  И еще: месть – не лучший советчик. Забудь – и все.

– Я забуду. Обязательно. Вот отомщу и забуду. Но сначала отомщу. А то мне в сердце стучит пепел. Как Тилю Уленшпигелю.

– Ну… если стучит…

– Еще как. Так что ты посоветуешь? Насчет знакомства.

– Подумать надо.

– Так думай. Сроку тебе даю – сутки. Пока.

– Пока.

Ровно через сутки Алиса позвонила Кристине. Пунктуальность была ее отличительной чертой. Кристина знала об этой ее черте и уже сидела у телефона, ждала.

– В общем,  так, – без предисловий, с места в карьер начала она, – я узнала у Анжелы, что как раз вчера у них в фирме освободилось место уборщицы. Молодая уборщица ушла в декрет. На время декретного отпуска ищут временную уборщицу. Полы мыть можно или рано утром, до начала рабочего дня, или вечером, после окончания работы. Так как Сытников часто задерживается после работы, то у тебя будет много возможностей общаться с ним тет-а-тет по вечерам, так сказать, на сон грядущий. Да и денег подзаработаешь заодно. Я бы сама бы пошла на это место, но для подруги чего не сделаешь. Анжелу я предупредила, она тебя представит как хорошую знакомую и надежного человека.

– Спасибо, Крис. Ты настоящий друг.

– А то. Но одним тортом ты не отделаешься. Если дело выгорит, то свой французский купальник ты подаришь мне.

– Если дело выгорит, я тебе в придачу к торту и купальнику отдам еще и  розовое платье.

– Ловлю на слове.

– Лови.

Уже седьмой вечер Алиса драит полы. Перед этим она выносит в мусорный контейнер на улицу мешок с мусором, который собирает со всех урн, что стоят под каждым столом. Вытирает влажной тряпкой пыль с подоконников, сухой тряпкой – со столов. Наверное, она единственная в мире уборщица, которая, собираясь на работу, наводит тщательный макияж, каждый раз делает свежий маникюр и душится духами «Клемма». К сожалению, пока все ее старания напрасны, так как Сытникова она еще не встречала, откуда следует логически вывод, что и он ее еще не видел. Хоть Анжела и утверждает, что он часто задерживается по вечерам, но пока это не соответствует реальности. Ничего, Алиса умеет ждать. Она настырная и упорная. Работать ей здесь еще не меньше года, так что рано или поздно, но Сытникова она встретит обязательно. Но надо быть на всякий случай всегда в форме. Тот халат, в котором работала ее предшественница, Алиса сразу забраковала. Она купила в магазине симпатичный кремовый халат с атласным вишневыми воротником и такого же цвета хлястиком сзади. Купила светло сиреневую косыночку. И ходила вся такая симпатичная, миленькая, веки подведены сиреневыми тенями, ресницы удлинены в три раза тушью Мах-фактор, губы покрашены в нежно лиловый цвет,  от нее веет кружащим голову  ароматом «Клемма». Жаль только, что красоты этой неземной не видит никто. Разве что сторож дядя Толя. Но дяде Толе глубоко плевать на все это великолепие, потому что вернее его было бы звать не дядя Толя, а деда Толя. Деда Толя в своей подсобке заваривает крепкий чай, разворачивает бутерброды, что дала ему с собой его жена, зовет на пиршество Алису, но Алиса каждый раз отказывается. Потому что не ест после шести часов. Ей сейчас как никогда надо быть в форме. Она пыталась узнать у Анжелы, какие женщины нравятся Сытникову, чтобы соответствовать его вкусу. Если бы Анжела сказала, что ему нравятся толстушки, Алиса мгновенно поправилась бы килограммов на десять – пятнадцать, ведь чего не сделаешь для реализации задуманного. Но Анжела не знала мнения своего шефа по данному вопросу, и Алиса решила на всякий случай сбросить пару килограммов.

Почему-то ей казалось, что сегодня она непременно увидит Павла Григорьевича, но опять облом. Можно, конечно, прийти на работу чуть раньше, пока персонал еще не разошелся по домам и вероятность попасться наконец-то Сытникову на глаза многократно возрастала, но это рискованно, ведь можно нарваться на Вадима, который может зайти за шефом в офис. А этой встречи допустить ни в коем случае нельзя. Ведь Вадим непременно подумает, что Алиса специально устроилась работать сюда, чтобы быть поближе к нему, Вадиму, следовательно, надеется на возвращение прежних чувств. А так думать он не должен ни в коем случае. Тем более, что это не соответствует действительности. Алиса вдруг прекратила махать шваброй и задумалась. А ведь она действительно не хочет возвращения утраченных с Вадимом отношений. Если бы ей сейчас предложила какая-нибудь колдунья приворожить Вадима к ней, Алиса бы отказалась. Что упало, то пропало. Не надо ей ушедшего. Чувства остыли, и повтора прошлого не хочется. «Так чего же тебе надо, Алиса?» – спросила сама себя. И тут же ответила: «Мести». По всем трем буквам – и а), и б), и в). Потому что согласно законам физики каждое действие должно иметь противодействие.

Алиса вздохнула и опять принялась махать шваброй. Завтра своего новоявленного шефа она тоже не увидит. И послезавтра. И еще три дня. Анжела сказала, что завтра днем шеф уезжает в Германию и до конца недели его не будет. Так что завтра можно марафет не наводить. Лучше как следует сделать уборку, так как ее предшественница явно неряха. На шкафах и под ними пыли в три пальца, подоконники грязные, выключатели все в отпечатках пальцев, а двери захватаны. Завтра надо один раз как следует сделать генеральную уборку.

На следующий день в вылинявшей футболке, заправленной в старое трико, с собранными в хвостик волосами, Алиса, едва дождавшись пока все сотрудники офиса покинут помещение, с энтузиазмом принялась за дело. Она вообще любила убираться, так сказать, создавать из хаоса и грязи порядок и чистоту. Однажды она прочла в одной мудреной научно-популярной книге, что человечество создано высшим разумом для того, чтобы творить из хаоса порядок, вносить в бессмыслицу некий смысл. И пока человечество следует своей миссии, высший разум ему покровительствует и охраняет его от бед, но как только человек сам начнет создавать хаос, то он автоматически обрекает себя на уничтожение (что и происходит в последнее время, отсюда разные катастрофы и несчастья). Так вот, конкретно к Алисе высшие силы должны быть благосклонны.

Сначала она протерла пыль со всех шкафов. Вымыла чистящим средством все двери и выключатели. Потом освободила подоконники от горшков с цветами, тщательно вымыла их. Поставила горшки с цветами на пол, обобрала с них засохшие листья, и, за неимением пульверизатора, стала брызгать на цветы водой, набирая полный рот из кружки. За этим благородным занятием ее и застал господин Сытников. Увлеченная своим делом, Алиса не сразу его заметила. А  он стоял сзади нее и с интересом наблюдал, чуть склонив голову, как она распыляет полный рот воды на фиалки и хризантемы. В самый разгар дела Алиса вдруг почувствовала, что кто-то стоит за нею, она резко обернулась и приличная порция водяной пыли досталась Павлу Григорьевичу. Он вздрогнул от неожиданности и машинально утер рукавом пиджака мокрое лицо.

– Здрасти, – вежливо сказала воспитанная Алиса.

– Привет. – отозвался он, – Кто такая?

– Уборщица Алиса. Временная. Я вам сейчас чистое полотенце дам вытереться.

– Не стоит утруждаться.

– Я уволена?

– Ни в коем случае. Продолжайте работать.

Он скрылся за дверью своего кабинета. Вот так знакомство получилось. И второй блин комом. Что ж, зато он наконец обратил на нее внимание. И наверняка запомнил. А это уже хорошо. И Алиса как ни в чем ни бывало продолжила свое дело. Она уже почти закончила свою работу, торопливо домывая последний квадратный метр, когда дверь шефского кабинета раскрылась, и Павел Григорьевич сказал:

– Уборщица Алиса, позвольте вас на секунду оторвать от вашего важного занятия.

– Позволяю, – Алиса была великодушна сегодня.

– Вы случайно не умеете печатать на пишущей машинке? А то мне надо впечатать несколько строк в бланк, а я не уверен, что сам справлюсь.

– Запросто. Я крупный спец по части впечатывания нескольких строк в бланк, – она отставила швабру, вытерла руки о край халата и решительно направилась в кабинет. Отодвинув в сторону замешкавшегося Сытникова, прошла к его столу, села в кресло, несколько мгновений рассматривала вставленный в машинку бланк и черновик, лежащий рядом, передвинула заправленный в каретку листок и вдруг руки ее взмахнули и запорхали, как у дирижера, руководящего большим симфоническим оркестром. Это продолжалось с два десятка секунд, в течение которых Сытников в полном ступоре наблюдал это зрелище. Закончив, Алиса вынула из машинки листок, аккуратно положила его на стол, встала, обошла Сытникова, находящегося все еще в прострации, и вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Она уже домыла пол, вылила воду и сполоснула тряпку, переоделась и закрыла дверь в кладовую, когда из кабинета опять вышел Павел Григорьевич.

– Удивительно, ни одной ошибки. Фантастика.

– Реальность. – строго поправила Алиса, – До свидания, Павел Григорьевич.

– А факс вы отправить сможете? Этот же самый бланк вот по этому номеру.

– Запросто, – Алиса взяла бланк, подошла к столу секретарши, набрала на факс-аппарате номер, дождалась сигнала и стартовала, – пожалуйста, факс передан адресату. Возьмите бланк.

– А что бы еще умеете делать, уборщица Алиса?

– Практически все. Я умею мыть полы, вязать, готовить узбекский плов, работать на компьютере, водить машину, решать квадратные и биквадратные уравнения, печь торт «Наполеон», правильно варить кофе по-турецки, стричь болонок, вышивать крестиком, переводить на английский и с английского, красить рамы, пересаживать цветы и прочее. Легче перечислить чего я не умею.

– Чего же вы не умеете?

– Управлять космической ракетой, подхалимничать, ловить блох, играть на арфе, лечить СПИД и рак.

– Это все, чего вы не умеете?

– Все! Я могу идти?

– Конечно, можете. Только один вопрос: «Почему, обладая такими блестящими данными, вы работаете уборщицей?».

– Подрабатываю. Работаю я в школе психологом. Денег не хватает, не так уж много получают психологи в школах. С вашего позволения я пойду, а то уже поздно.

– Да нет, пожалуй, Алиса, я вам не позволю идти. Действительно, уже поздно, десятый час, я вас подвезу до дома, тем более, что я тоже уже ухожу.

Алиса не стала возражать, не стала говорить слов о том, что не стоит беспокоиться, что она сама прекрасно доберется на автобусе и прочу чушь. Все правильно: она оказала услугу Сытникову, пусть он теперь отблагодарит ее. Долг платежом красен. А самое главное, это был прекрасный шанс наконец познакомиться поближе.

Он усадил ее в свою роскошную темно-синюю огромную машину, которая мягко сорвалась с места и понесла их по ночному городу.

– Куда везти? – спросил Павел Григорьевич.

– Домой.

– Это понятно. А где у нас дом?

– Где находится ваш, я не знаю, – честно призналась Алиса (она действительно не знала, где находится улица Гражданская, где проживал Сытников), – а мой дом в Северном районе, на Южной улице. Около Дома Юстиции. А чего вы усмехаетесь?

– Парадоксу. Район Северный, а улица Южная.

– Что делать. Жизнь полна противоречий. Вы заметили, например, что Дворец Молодежи находится на улице Ветеранов войны; приют, где пристраивают бомжей и алкоголиков, на улице Энтузиастов, а новую церковь строят как раз напротив памятника шагающему Ленину и создается впечатление, что вождь пролетариата в 21 веке решительно отказался от атеизма и ударился в религию.

– А у вас, Алиса, острый глаз. Вы наблюдательны.

– Да. А еще я тактична, умна, эрудированна, обаятельна, женственна, обладаю чувством юмора, сильным характером и многими талантами. И очень скромная, к тому же.

– Да, это заметно, что вы скромная. А где вы научились так лихо печатать? Сейчас мало кто умеет обращаться с машинкой, все больше на компьютере шпарят.

– Будучи студенткой, я по вечерам подрабатывала, печатая на машинке мемуары одной старой дамы. Она настаивала, чтобы именно на машинке, так как компьютеры принципиально не признавала, считая их дьявольским изобретением, которое в конечном итоге принесет гибель всему человечеству. А вы завтра в командировку уезжаете?

– Да. Дня на три-четыре. Так что в моем кабинете полы можно не мыть эти дни. Имя у вас редкое. Наверное, родители начитались в свое время про Алису в стране чудес?

– Я тоже так думала. А, оказывается, назвали меня так из других соображений. Мама – потому что ей очень нравится актриса Алиса Фрейндлих, а папа говорит, что когда я родилась, то у меня были огненно рыжие волосы, и я напоминала ему лису Алису.

– Значит, вы дипломированный психолог?

– Нет. Я дипломированный маркетолог. Два года назад закончила институт по этой специальности. А работу не смогла найти. Вот и устроилась психологом в школу. Прошла трехмесячные курсы и работаю. Думала временно, но нет ничего более постоянного, чем временное.

– А пойдете работать ко мне референтом? Я как раз ищу сейчас референта. Мне кажется, вы подходите мне. Но предупреждаю, что возьму вас с двухмесячным испытательным сроком, и если меня не устроит уровень вашей работы, то я вас моментально рассчитаю, так сказать, не взирая на лица.

– Но хотя бы уборщицей в этом случае вы мне позволите остаться?

– Уборщицей – пожалуйста. Тем более, что мне не приходилось встречать еще уборщицы, которая так тщательно делает уборку.

– Я так не каждый день убиралась, – призналась Алиса, – только сегодня.

– Что ж, честность – хорошее качество для референта. В общем, подумайте, пока я в командировке, и к моему возвращению решите, принять мое предложение или нет.

– Я уже решила. Принять. А вот, кстати, и мой дом. Спасибо. Счастливого вам пути.

– До скорой встречи, Алиса.

Придя на следующий день вечером мыть полы, Алиса застала там не только дядю Толю, но и Анжелу, которая скучая разглядывала журналы «Бурда».

– Тебя-а жду, – деловито сообщила она, – Ше-еф сегодня звони-и-л, сказа-ал, что берет тебя-а в референты. В о-общем, завтра же увольняйся из шко-олы и послезавтра выходи к восьми часа-ам на рабо-оту. Приказ я уже подгото-овила, Сытников как прие-едет, подпишет за-адним числом. Он так сказа-ал.

Уходя, Анжела глянула оценивающим взглядом на Алису с ног до головы.

– Надо же: из грязи в князи. И как только ты умудрилась, не пойму. Чем взяла? Или вы с ним уже в шурах-мурах?

– Не твое собачье дело, – нежно проворковала Алиса  и пошла переодеваться, чтобы в последний раз помахать шваброй.

Уже полтора месяца как Алиса работает референтом. Работа ей безумно нравилась. Нравилось быть в круговороте дел, когда бесконечные звони, письма, совещания, посетители лавиной обрушиваются на тебя, а ты, как заправский теннисист резкими точными ударами отбиваешь их, посылая в нужное направление. Она работала с азартом, с подъемом, с настроением. Ее возбуждал такой ритм, накал. И самое главное – у нее все прекрасно получается, она моментально вошла в курс дела, мгновенно усвоила свои обязанности, и у нее было чувство, что всю жизнь работала на этом месте. И еще – ей очень нравится, как работает ее шеф. Весь как пружина собранный, весь – нацеленная стрела, асс своего дела. В то же время, Павел Григорьевич был человек-загадка. Вроде, весь открытый, весь понятный, но в то же время совершенно непонятный. Эта загадка мучила и жгла Алису. Как загадочная улыбка Джоконды уже несколько веков не дает покоя людям. Казалось бы, ну улыбается и пусть улыбается. Мало ли улыбающихся, смеющихся и откровенно ржущих физиономий на портретах. Ан, нет, надо понять именно эту ускользающую улыбку. Так и у Алисы: о чем думает Павел Григорьевич, что любит, о чем мечтает – не понятно, и это не дает ей покоя ни днем, ни ночью. Алисе очень хотелось быть такой же умной и эрудированной в тонкостях экономической науки. Жаль, что она в свое время не пошла на экономический. Накупив в книжном магазине прилично книг по экономике, по вечерам штудировала их. И уже кое-что вырисовывалось в голове, прояснялось.

Завтра ответственный вечер. Павел Григорьевич еще в понедельник предупредил, что в «Кантри-клубе» будет званый вечер, на который им надо будет идти вдвоем. На вечере будут все сливки общества так или иначе связанные с финансами, с экономикой. С одной стороны – просто вечер по поводу очередной годовщины одного из ведущих банков, с другой – прекрасная возможность узнать последние новости в этой сфере, пообщаться с конкурентами и соратниками, узнать кто чем дышит, какие настроения витают в воздухе, какие тенденции намечаются, да и о себе напомнить. Ни один уважающий себя предприниматель не упустит эту возможность. А ее, Алисина, задача: внимательно слушать, запоминать лица и слова, наблюдать со стороны, чтобы высказать потом шефу свое мнение, может, подсказать что-нибудь ценное, дать совет.

Весь вечер Алиса перетряхивает свой гардероб, не знает, что ей одеть завтра. С одной стороны – званый вечер, значит, одежда должна быть вечерней, праздничной. С другой стороны, она там будет как бы на работе, а не развлекаться. Значит, одежда должна быть вечерней, праздничной, изысканной (все-таки публика – сливки общества), но, в то же время, она должна быть строгой, деловой и в то же  время не выделять свою хозяйку из общего фона. Да, сложная задача.  Алиса перемеряла все свои платья и пока отложила два из них – черное удлиненное из тонкой шерсти (купила его незадолго до разрыва с Вадимом, думала одеть его на день рождения его друга Валерия, чтобы поразить всех присутствующих насмерть своим сногсшибательным видом) и темно-бордовое, простое на первый взгляд, но обманчивое в своей простоте, так как в действительности было от известного кутюрье и стоило ей три зарплаты в свое время. Еще раз примерила эти платья и решительно отказалась от обоих на завтрашний вечер: слишком уж вызывающе для референта. Был у нее, правда, сиренево-серый брючный костюм, но она не знала, прилично ли на такой вечер одеть брючный костюм. В результате остановилась на коричневом костюме – юбка годе средней длины и пиджак, под пиджак – бежевая блуза навыпуск. На ноги – черные туфли на высокой шпильке. Волосы собрать в пучок, заколоть янтарной заколкой. В уши вдеть золотые серьги с янтарем. Строго, но и на вечере не стыдно показаться. Духи – ее любимые «Клемма». Макияж умеренный, но вечерней.

Она устало села на диван. Все продумано, все решено. Завтра она поедет на бал. Как Золушка. Но не в карете, а в машине, которую за ней пришлют. А за рулем будет Вадим. Так получилось, что им еще не приходилось ездить вместе. И даже не приходилось встречаться. Хотя он наверняка слышал, что за новый референт появился у шефа. А вот завтра увидит. Время «М» наступило.

На следующий день она ушла с работы с обеда. Сам Сытников отпустил ее, сказав, что он прекрасно понимает, что даме собраться на вечер требуется несколько часов, в отличие от мужика, которому требуется несколько минут. Еще раз напомнил, что машина заедет за ней ровно в 19.30. «Хорошо, – сказала Алиса, – ровно в 19.30 я буду готова». «Вот и прекрасно, – сказал Павел Григорьевич, – я приеду сам, встретимся в клубе».

Дома Алиса пообедала, пошла в душ. Влажные чистые волосы накрутила на крупные бигуди. Сделала себе маникюр, увлажнила кремом лицо, шею, подщипала брови. Косметику еще рано накладывать и она с часок повалялась на диване. В голову лезли воспоминания о них с Вадимом. Они не виделись с середины лета, если не считать ту мимолетную встречу в магазине, когда она видела их с Лизой, а он ее не видел. Говорят, что они все еще вместе. И как ему не надоела эта дура? Ведь абсолютная пустышка, а он не глупый мужик. И что он в ней нашел? Эта Лизавета с приветом рядом с ней, Алисой, проигрывает по всем статьям. «А может я для него была слишком сложная? Утомительно сложная?» – подумалось Алисе. А что, очень может быть. Мужики не любят, когда рядом с ними слишком умная, эрудированная баба. Им бы что попроще, по крайней мере, не умнее их. Отсюда и надуманный повод для разрыва. А она не поняла, все искала причину в своем поведении, все думала, где и что не так сделала. Впрочем, можно будет узнать все из первых рук. Вот так прямо и спросить: «Что было не так? Почему ты разорвал то, что было между нами? Ведь все было так хорошо!». Или не спрашивать? Ладно, чего зря ломать голову. Она будет действовать по обстоятельствам. Ведь этот Кантри-клуб – у черта на куличках, до него ехать через весь город, чуть ли не целый час пилить. И кому только в голову пришла эта «блестящая» мысль собрать сливки общества чуть ли не загородом. Впрочем, может, это так принято, собираться изысканным обществом где-нибудь в уединенном месте.

Алиса встала, пора наводить красоту неземную. До 19.30 осталось «всего» три часа.

В 19.25 Алиса оглядела себя в трюмо. Да, замысел полностью удался. На первый взгляд в своем коричневом костюме и бежевой блузе она являет собой образчик обычной деловой женщины. Но, с другой стороны, если чуть внимательнее приглядеться, то перед вами не просто деловая женщина, а очень красивая женщина, эффектная, которая будет соответствовать любому высокопоставленному мужчине. Женщина с шармом, с обаятельной улыбкой, с красивым ухоженным лицом. Если в клубе будет жарко и придется снять пиджак, то это еще лучше, так как в блузе и юбке она выглядит еще эффектней и элегантней. Павлу Григорьевичу будет не стыдно за своего референта. Алиса накинула тонкое пальто, взяла сумочку, одела туфли и вышла из квартиры.

Машина уже стояла у подъезда. Сердце сначала чуть споткнулось, а потом зачастило. «Вот еще глупости», – нахмурилась она. Излишнее волнение ей сейчас ни к чему. У нее, как у настоящего мстителя, сейчас голова должна быть трезвой. Она два раза глубоко вздохнула и пошла к машине, на ходу усмехнувшись над собой: народная мстительница нашлась тут. Открыла переднюю дверь и села рядом с водителем.

– Поехали, – небрежно бросила. Поехали. Краем глаза она видела сосредоточенный профиль Вадима. Он смотрел строго вперед, вел машину аккуратно, не гнал. Алиса сидела молча, тоже смотрела только вперед и удивлялась сама себе. А удивление ее было связано с тем, что она ничего не чувствовала. То есть абсолютно ничего. Прошлая любовь, ревность, мечты о месте – все молчало могильной тишиной. Даже пепел Клааса больше не стучал в ее сердце. Как же так? Теперь, когда она как никогда близка к своей цели, цель вдруг на глазах растворяется, тает, как дым от потушенной сигареты. Так какого же рожна она брыкалась последние недели, дергалась, как карась на крючке? Ведь все получилось наилучшим образом. Вот он, Вадим, сидит рядом, везет ее на шикарный вечер, фактически прислуживает ей. Так усмехнись ему в лицо усмешкой победителя. Намекни на неформальные отношения с его шефом. А зачем? Как зачем –  месть по всем трем пунктам: а), б), с). А зачем? За что мстить? За то, что разлюбил? Так сердцу не прикажешь. И самое главное – она то его тоже, оказывается, не любит. Ведь молчит ее сердце сейчас, молчит ее душа, нет в них никаких эмоций, связанных с Вадимом – ни любви, ни ревности, ни обиды, ни горечи о потерянном. Ни-че-го! Абсолютно. Глухо, как в танке. Полнейший вакуум. Хотя нет. Вовсе не вакуум. В душе тихая песня, но связана она вовсе не с Вадимом. Она связана с …Павлом Григорьевичем. О нем поет ее душа. И это только теперь открылось ей. И это открытие ее потрясает и радует. Она улыбается сама себе. И как будто гора спадает с ее плеч, то, что тяготило в последнее время, исчезло, освободило ее. Ей становится легко и счастливо. И становится немного жаль Вадима: бедный, сидит как на иголках, весь – струна, нерв, ждет от нее подвоха, еще не зная, что опасность миновала. Она смотрит в окно на вечерний город, на людей, спешащих с работы домой. Она думает о Павле Григорьевиче. Она радуется, что сейчас опять увидит его, будет разговаривать с ним. Ах, как это замечательно! Как великолепно! Сама того не замечая, она улыбаясь мурлыкает себе под нос песенку. Вадим удивленно косится на нее, видит ее просветленный, отрешенный, улыбающийся профиль и тоже с облегчением улыбается краем рта.

Когда машина притормозила, Алиса увидела у входа Павла Григорьевича. Похоже, он ждал ее. Отпустил служебную машину («Я сам отвезу тебя домой»), под локоток ввел в клуб. Публика была уже почти в сборе. Некоторых Алиса уже знала, но большинство людей было ей незнакомо. Павел Григорьевич подводил ее то к одному, то к другому. Всем неизменно представлял ее как свою большую помощницу и просто красивую девушку. Алиса впервые в жизни была на подобном мероприятии. Ей все казалось, что здесь должны звучать умные речи, заключаться значительные сделки, договора, вершится великие дела. Она все вертела головой, боясь упустить что-то важное. Словно поняв ее состояние, Павел Григорьевич шепнул: «Расслабьтесь, Алиса. Ничего важного вы здесь все равно не узнаете. Дела делаются в кабинетах. А здесь чисто показательное мероприятие. Просто люди заявляют о себе, напоминают, показывают друг другу, что они тоже из этого круга, так сказать, состоят в обойме. Максимум, что можно здесь узнать – это последние сплетни о взлетах и падениях коллег и конкурентов, да обменяться визитками. Просто запоминайте лица, слушайте о чем говорят и много улыбайтесь. Тем паче, что улыбка вам очень к лицу. Да, и еще один совет – здесь не приветствуются длинные заумные разговоры. И пойдемте танцевать, пока вас у меня не перехватили.

Они танцевали, перекусывали у шведского стола, время от времени Павел Григорьевич подводил ее то к одному кружку людей, то к другому. Подходили и к нему важные и солидные дядьки. Некоторых Алиса узнавала и внутренне ахала: лица эти частенько светились на экранах телевизоров. Она и не предполагала такой уровень знакомств ее шефа. Он бесконечного кружения лиц, от нескольких выпитых коктейлей, у нее уже кружилось в голове. Ведущий вечера популярный шоумен звучно верещал что-то в микрофон, раздавались аплодисменты, смех. Алиса тоже смеялась вместе со всеми, ничего не понимая.

– Если вы не возражаете, предлагаю покинуть этот гостеприимный дом, – наконец сказал Алисе шеф, – Ничего интересного здесь мы уже не узнаем. С кем надо было – я увиделся, что меня интересовало – узнал.

– Да, конечно, – со скрытым облегчением ответила Алиса.

Он вез ее домой по ночному пустынному городу. Алисе страшно хотелось спать. На нее алкоголь всегда производил снотворное действие. Да и время было уже позднее.

– Как вам вечер? – нарушил молчание Павел Григорьевич.

– Интересно. Правда я все несколько иначе представляла себе. Глазам своим не поверила, когда увидела в числе гостей депутатов Думы, министров и банковских воротил. Я всегда думала, что они живут на другой планете и с простыми смертными никогда не пересекаются.

Павел Григорьевич усмехнулся и никак не прокомментировал ее замечание.

– А вы знаете, Алиса, ведь вы тоже произвели неизгладимое впечатление на нескольких мужчин. Вы не заметили, похоже, а вот я сразу заметил. Один весьма важный господин весьма настойчиво клянчил у меня ваши координаты.

– Дали?

– Фига ему! Не дал!

– Вот так раз! А почему?

– Перетопчется. Сказал, что вы моя возлюбленная.

– Зачем?! –  рассмеялась Алиса.

– Затем! – и после паузы, – Затем, что я, по крайней мере, очень на это надеюсь.

Они ехали молча. Думали каждый о своем, не предполагая, что думают об одном и том же.

– Завтра, то есть уже сегодня, на работу не выходите. Я даю вам отгул за сверхурочную работу. Я бы прислал за вами машину, но мой водитель Вадим, который привез вас сегодня, берет три административных дня, так как женится на некой Лизе. В субботу у них свадьба.

– Да? – равнодушно спросила Алиса, – Что ж, совет да любовь…