«Ретроспектива фильмов Луиса Бунюэля пройдет в малом зале кинотеатра Пульсар с 23 по 28 ноября»,-донеслось из радиоприемника. «Надо бы пересмотреть Андалузского пса»,-сказал себе Кречин. Кто знает, может образы, порожденные двумя каталонцами, воспримутся им иначе чем тогда, когда он был примерно одних с ними лет. Тот далекий просмотр слякотным весенним днем, который устроил ему друг киновед, отчетливо запомнился. Чуть больше четверти часа кружил он по лабиринту авторских сновидений. В какой-то момент ему показалось, что он так и останется там. Жутковатое это было чувство! Когда он покинул здание Вгика, начинало темнеть. Застывшее внимание отправило его в противоположную от метро сторону. «Я будто стакан для коктейля»,-подумал он. В нем смешались в равной пропорции растерянность, отвращение и восторг. Он увидел вывеску «Рюмочная», не раздумывая потянул за ручку двери и прошел в маленький зал. Заказал четыре рюмки водки и бутерброд с ветчиной. Алкоголь вернул его мыслям трезвость.

Застарелая болезнь словно жена, с которой вместе состарился. Кречин мается подагрой не один уже год. Когда он смотрит на пальцы у себя на руках, то вздыхает и морщится. «У курицы лапа краше,-думает он». А ведь когда-то он играл в эстрадном оркестре на ударных и, в частности, на кастаньетах. Знатоки числили его виртуозом. Он извлекал из кастаньет звуки с таким прихотливым ритмом, что особо чувствительных дам настигал экстатический вихрь.

Так вышло, что и с будущей женой он познакомился благодаря кастаньетам. В одной из гастрольных поездок по необъятной стране оркестр Кречина аккомпанировал танцовщицам ансамбля «Грезы», где Валя была солисткой. Почти весь репертуар «Грез» был составлен из танцев народов мира. И фламенко выступал здесь блюдом от шефа, если выражаться в терминах ресторатора.

Каков был натиск страстности в танце- будто водным потоком плотину сорвало! Но загадочная метаморфоза случалась со страстью, ибо она изливалась нежностью.

И подхватило этим потоком Кречина и понесло в новую жизнь. Брюнетка с лучащимися глазами, с неистово своенравными волосами, в которых рдел крупный цветок- такой он запомнил Валю при первом знакомстве. Была она в пурпурном платье с оборками, которые клубились во время переборов чуткими руками подола.

Они прожили с Валей без малого тридцать шесть лет, но за последний год она стала меняться. Нет-нет да и случалось ей разминуться с собственной памятью. Самый близкий человек вдруг начинал говорить с тобой так, будто ты и не муж вовсе, а давно повзрослевший сын, который никак не обзаведется семьей, не успокоит материнское сердце. Их брак, между тем, был бездетным.

Тот ноябрьский день, двенадцатый в лунном цикле, стал межой между жизнью обычной и жизнью по-новому. Прохладный тогда выдался день. Ветер отрясал с деревьев последние листья, гнал их по тротуару с тоскливым шуршанием.

Они решили прогуляться по парку, который расположился в двух кварталах от дома. Прошлись по кольцевой аллее до площади с фонтаном, впавшим в спячку. Постояли рядом с афишной тумбой, пестреющей анонсами концертов и представлений, увенчанной театральной маской из бронзы, похожей на пухлощекого Бахуса, и свернули в боковую аллею, тихую и малолюдную. Здесь на глаза им попался большой оранжевый шатер, на котором синие подгулявшие буквы в окружении мультяшных героев зазывали отдыхающих в комнату смеха. К шатру примыкал тир с вывеской «Патриот». Валентина потянула Кречина за рукав в сторону тира. Она страсть как любила пулять по мишеням. Это увлечение пришло из детства. Она была единственным ребенком в семье, а отец, сотрудник денно и нощно бдящей организации, не дождавшись сына, решил привить дочери навыки, которые считал полезными для будущности. В километре от деревни, где жила бабушка Еся, он обустроил в лесу на заброшенном просеке импровизированное стрельбище. Там он обучал Валю бить по банкам из-под майонеза из спортивного пистолета ТТ. Результат превзошел его ожидания. Дочка оказалась прирожденным стрелком. Кабы не причуды родителя она никогда бы не узнала об этом своем таланте.

Валентина Васильевна так отстрелялась в тире, что и работник и парни, ставшие свидетелями этюда с пневматическим пистолетом, онемели от восхищения. «Улет!»-подытожил общее впечатление рослый блондин в драповой кепке. Он попросил разрешения поцеловать у пенсионерки ручку.

Из тира они уходили под рукоплескания  публики. Кречин тащил под мышкой плюшевого Чебурашку размером с дошколенка. При каждом шаге у него мотались уши.

-Заглянем в комнату смеха,-предложила Валя, когда они поравнялись с шатром.

Молодой служитель, дежуривший у входа, настоял, чтобы пожилая чета прошла на аттракцион бесплатно. Еще он предложил приглядеть за Чебурашкой, пока супруги будут развлекаться внутри. Мохнатый приз он усадил на стул, белизной не уступающий унитазу, а сам стоял рядом, курил и попивал из стаканчика кофе.

Здесь и произошла та история, которая стала для пишущей братии золотоносной жилой, а дирекцию парка несказанно обогатила. Телевидение и пресса сделали, разумеется, свое дело. Что уж говорить об интернете! Там, считай в режиме он-лайн, появилось видео стреляющей в окружении молодняка Валентины Васильевны. А следом подоспел еще один ролик «Третий -не лишний!», впоследствии ставший мегахитом. Его комментировал блогер Переруг, на глазах которого развивались события. Он же взял интервью у парня, приставленного к шатру, на фоне сникшего на стуле Чебурашки, о котором все, сраженные увиденным, позабыли. Очередь на аттракцион, куда раньше мало кто захаживал, теперь была похлеще хвоста за импортными женскими сапогами, которые выбросили в универмаге в застойную пору. Даже получить место билетера или охранника при чудо-шатре считалось ныне большой удачей. Без сомнения, одно из кривых зеркал имело к тому, что случилось, самое непосредственное отношение.

Все поначалу шло штатно весело. То отрастал у тебя мгновенно живот, как у беременной перед родами, то на  приплюснутой физиономии расплывшийся нос прилипал ко рту, то пол-лица заполонял подбородок и казалось, что рухнешь сейчас под его тяжестью. Пока Кречин глуповато улыбаясь, вертелся перед очередным зеркалом, Валя задержалась у соседнего. Рот у нее растянулся так, что принял вид гигантских песочных часов. Когда же Кречин оглянулся на Валю, то обомлел и отчаянно побледнел.

Из шатра они вышли втроем, Кречин и две Валентины Васильевны. Странное это было зрелище: пожилые дамы- близняшки с грациозной осанкой, неразличимо сходно одетые, в одинаковых вязаных шляпках, ведут под руки седовласого мужчину, который выглядит так, будто только что самолично убедился в существовании снежного человека.

С этого и началась жизнь по-новому. Потом в телепрограммах о непознанном в связи с происшедшим вспоминали драму в британском Кенте, где в ярморочном доме смеха разновременно исчезло несколько подростков. Детективам и криминалистам так и не удалось обнаружить ни единой зацепки, указывающей на похищение. Школьники просто улетучились из нашего мира. А известный медиум настаивала, что причиной всему стало искривленное зеркало.

Но одно дело вот так взять и исчезнуть и совсем другое явиться из ниоткуда особой из плоти и крови, да еще такой интеллигентной и наделенной разнообразными дарованиями.

Нежданно свалившаяся на Кречина и двух Валентин популярность никого из троих не обрадовала. Журналисты подлавливали их у дома, допекали идиотическими вопросами, сочиняли про них всякий вздор. Кречину приходилось выгуливать каждую Валентину по отдельности, чтобы не собирать вокруг себя зевак. Втроем они могли подышать свежим воздухом лишь по ночам. Но и тогда, словно диверсанты, двигались украдкой и часто озирались по сторонам.

Через неделю после события в парке их посетил участковый. Вежливо попросил всех квартирных жильцов предъявить паспорта с регистрацией. Пришлось Кречину сбивчиво объяснять, что  по причине неизученного наукой феномена возникли обстоятельства ни в каких нормах и правовых актах не предусмотренные. «Стало быть,-сказал он, кивая на женщин и сильно смущаясь, паспорт у них один на двоих».

«Непорядок!»-отреагировал участковый. Он почесал макушку, сказал, что должен посоветоваться с начальством. И сразу ушел, воздержавшись от предложенного чая с вишневым вареньем и куском домашнего пирога.

Валентины Васильевны хорошо ладили между собой. К стыду своему Кречин не мог с уверенностью сказать, которая из них его жена. Только когда память у Вали давала осечку и она начинала чудить, он был уверен безоговорочно. С практической стороны ему было очень комфортно. Когда одной Валентине нездоровилось, то варила борщ, жарила котлеты, стирала его рубашки и штопала ему теплые носки вторая. Чтение вслух было в их семье давней традицией. Если одну Валю заставала врасплох хрипота, то было кому почитать ему вечером из «Федра» обожаемого Платона. К тому же, женщины всегда могли распределить между собой обязанности хозяйки. Сменяя друг друга, они поглаживали Кречину больные суставы и накладывали на них компрессы из листьев капусты. А супружеской двуспальной кровати с лихвой хватало на троих, благо все они отличались поджаростью.

Валентина Васильевна 2 могла при надобности сходить в поликлинику и показаться доктору. Никому не под силу было отличить ее от «настоящей» Валентины Васильевны, а это давало преимущества в повседневной жизни. Взять к примеру получение на почте пенсии или продуктового набора для ветеранов труда в гастрономе, куда были приписаны Кречины.

С деньгами у них было туговато. На две обычные пенсии в подмосковном городе троим взрослым привередничать не приходится. Только в «собес» за материальным обеспечением для Вали номер 2 не пойдешь. Гражданство ее установить не представлялось возможным, метрики у нее не имелось, а трудовой книжки подавно.

Но «не хлебом единым жив человек». Вопреки тому, что Валя выросла в семье, где отец был чекистом, любовь к свободе в ее натуре была столь же естественной, как улыбка грудничка в ответ на улыбку матери.

Вспоминать об отце Валя не любила. После смерти жены он бешено запил. В то время Вале частенько приходилось скрываться от его буйства у сердобольных соседей по коммуналке.  Там она могла переждать, пока он проспится и снова станет сносным родителем. Иной раз он просил у нее со слезами прощения, а после все повторялось. Начальство пригрозило, что изгонит его за пьянку из органов. Лишь после этого Василий остепенился.

Незадолго до того, как выйти в отставку, он получил в награду именной пистолет, сыгравший с ним позднее зловредную шутку. Пенсионная вольница была ему по душе. Теперь один он мог решать, в каких количествах и с какой частотой ему принимать горячительное.

Василий был человеком известным в кругах завсегдатаев пивной по соседству. Однажды, пропустив стакан водки и запив его двумя кружками пива, он встрял в спор с каким-то лобастым фраером. Череп у того был подозрительно вместительный для мозгов. Фраер возьми да и выскажись  непочтительно о железном Феликсе, не ведая на какого напоролся. Василий в сердцах выхватил откуда-то  из исподних мест свой именной пистолет и с воплем «Измена!» принялся с наслаждением палить из него в воздух. Весь честной народ так и полег на заплеванный пол пивной.

К счастью все обошлось. Василия быстро скрутили, отобрали у него дымящийся ствол и препроводили в милицию. В схватке ему подшибли левый глаз, и с тех пор глаз так и остался защуренным. В отделении его поместили в одной камере с вокзальным щипачем, составили по форме протокол, и в итоге получил он пятнадцать суток ареста. Пистолет у него конечно конфисковали. Однако, в память о наградном оружии, поверх замурзанной телогрейки Василий носил солдатский ремень с облупленной кобурой, предназначенной для хранения таранки. Не раз он инстинктивно облапывал кобуру, когда случалось слышать в пивной крамольные речи.

Дочка же тайком от него слушала по коротковолновому радио «Свободу» и «Голос Америки», которые соратники ее отца исправно глушили, хотя и сами не прочь были послушать подстрекателей. Валя водила дружбу с профессорской дочкой с третьего этажа и приносила от нее модные женские журналы, которые папа привозил для своего чада из заграничных командировок. Кое-что из того, что было под запретом из беллетристики, удавалось добыть через надежных подруг и знакомых. Валя читала все это взахлеб , а отец не подозревал ни о чем. Подрывные материалы она хранила в тайнике в старом отцовском валенке, который пылился на антресолях. Туда по нескольку месяцев никто из взрослых не заглядывал.

Вале и муж попался под стать, тоже из вольнодумцев. В прежние времена он размышлял о том, как жизнь в советской стране соотносится с двойственной природой человека. Если одну часть людской натуры не составляло труда затолкать в прокрустово ложе идеи «государство-все, человек-ничто», то как быть со второй ее составляющей, которую Платон называл человек-душа. Эта часть может существовать лишь в иррациональной стихии свободы. Истребить ее невозможно, на то она и душа. Но там и рождаются духовные устремления. Там озарение, всплеск интуиции, жизненный опыт, дорастающий, бывает, до мудрости.

То что происходило в последние годы в отечестве, удручало Валю и Кречина. Настройщики общественного мнения зудели из телевизора, будто страна возрождает традиционные ценности, возвращает былое величие. Тем временем непримиримость большинства к меньшинству, более самостоятельному, зрелому, рефлексирующему все нарастала. Свобода как ценность, над которой не властно время, не осознавалась такой большинством и оставалась невостребованной, словно дурнушка на выданье.

Большая часть жизней Вали и Валерьяна пришлась на время, где каждый должен был знать свое место, не высовываться да побаиваться. Ныне происходило нечто подобное, только в модерновом варианте.

Семейство Кречиных находило лекарство от действительности в нескучных и содержательных книгах и кинофильмах, нечастых походах на художественные выставки, домашнем прослушивании грампластинок с записями любимой музыки. Старенькая радиола, выпущенная Бердским радиозаводом в 1975 году, была еще на ходу, хотя сам завод остался лишь в воспоминаниях тех, кого судьба когда-то свела с его добротной продукцией. Как хорошо было поставить виниловый диск на проигрыватель и послушать вместе, к примеру, смерть Изольды из оперы  «Тристан и Изольда»! Волшебство чувственной музыки, подобно туманному следу дыханья на зеркале, не сразу исчезало после замирания последнего звука.

Валя мечтала посетить выставку «Красавицы столетий», которая  экспонировалась в музее Анатолия Зверева в Москве. В детстве в квартире профессорской дочки ей довелось увидеть один из женских портретов этого мастера авангарда. В нем была такая заразительность преображенной красоты, что нельзя было его не запомнить. Пластика скупых линий, сделанных с переменным нажимом, цветовая раскованность, жизнерадостность палитры, баланс теней и пятен света на юном лице- все это, слагаясь между собой, превращалось в эстетическую усладу.

Решено было устроить коллективную вылазку на выставку работ Зверева в центре Москвы. Валя забронировала три билета в музей по интернету. Льготы для пенсионеров были там предусмотрены.

Во вторник их сплоченная троица двинулась из дома в десять утра. Чтобы их не опознали, Кречин наклеил себе густые рыжие усы, а Валя 2 обулась в сапожки на платформе и закуталась в пуховый оренбургский платок приятного серо-голубого оттенка. Валя 1 была в том, что надевала обычно, когда они с Кречиным выбирались в свет. Для верности она нацепила на лицо большие солнцезащитные очки.

Экспозиция была превосходна. Небольшая по числу выставленных работ, она позволила Валентинам и Кречину возвращаться к особо впечатлившим портретам по нескольку раз. Но идиллический микроклимат был разрушен чужаком, который без обиняков дал понять, что инкогнито неразлучной тройки раскрыто.

«Шпик треклятый!»,- возмутился мысленно Кречин.-«Похоже вел нас от самого дома, чтоб пристрять в музее со своими расспросами. И ведь как выбрал место, Заусенец! Такой камерный, почти домашний музей. Не возмутиться громко и не сбежать так сразу».

-Интервью не даем,-объявил Кречин, поправляя отошедшие с одной стороны усы. Впрочем, нужды в них больше не было и он  рывком избавился от чужеродной растительности.

-Я, собственно, к вам совсем с другой целью,-откликнулся типчик в сиреневом пиджаке со стразами, поблескивая лоснящимся черепом.

-А чем еще мы можем быть интересны?

-Видите ли, я помощник телепродюсера из программы « За гранью». Зовут меня Арнольд Прохвытайло. Шеф поручил мне передать вам деловое предложение.

-Какое еще предложение?- спросил Кречин, с трудом сдерживая раздражение.

-Прошу, выслушайте меня. Я займу всего пару минут вашего времени.

-Пару минут, не больше, -язвительно повторил за «голым черепом» Кречин.

Прохвытайло не мешкая начал:

-Мы хотим сделать большую программу о вашей уникальной истории. Наши зрители должны узнать обо всем из первых уст. Возможен и цикл передач с вашим участием. Мы готовы даже сделать вас соведущими. Гонорары, как вы понимаете, будут достойные. Но мы готовы пойти еще дальше. Тщательно изучив вопрос и зная о ваших музыкальных и танцевальных талантах, мы намерены создать новый проект.

У Кречина подскочили брови, а глаза округлились.

Прохвытайло, не давая ему опомниться, продолжал:

– Это будет трио «Валерьян и Валентины» или что-то вроде того. При нынешних технических возможностях ваши вокальные данные не имеют значения. Включим на полную катушку креатив, придумаем каждому из вас имидж. Представьте только! Турне по стране, интервью, фотосессии, встречи с поклонниками. Да вы влегкую затмите бурановских бабушек! У вас эксклюзивный участник. Такого ни у кого больше нет! А очень хорошие деньги навсегда позволят забыть о нужде.

Прохвытайло сглотнул слюну и выдохнул:

-Кажется, уложился в отведенное время.-Не отвечайте сразу. Подумайте над моим предложением. Посоветуйтесь со своими чудными женщинами. Вот моя визитка.

Кречин никак не среагировал на протянутую руку с  карточкой. Тогда Прохвытайло молниеносно опустил визитку в наружный карман его пиджака, раскланялся и исчез.

Вали стояли чуть в стороне, но могли слышать весь разговор.

-Вот черт лысый!- выругался Кречин.- Подумать только, поющих гастролеров из нас хотят сотворить. Когда только в покое оставят!

Покуда они возвращались от железнодорожной станции к дому, Валентина вспомнила, что собиралась купить пару пакетов ряженки в супермаркете рядом с площадью перед городской администрацией. Там почти всегда был в наличии этот соблазнительный продукт под брендом «Волшебная крынка». В привычке у Кречиных было выпивать по стакану в меру густой ряженки перед сном. Все внутренности отзывались  на это с ликованием, к тому же засыпалось тогда быстрее и легче. Кречин и Валя 2 пошли домой, а Валентина отправилась за ряженкой. Когда она проходила мимо здания городской управы, то засмотрелась на молодого человека с плакатом на груди. Он был так хорош собой, что Валя невольно замедлила шаг. Высокий и стройный, с кудрявым чубом и загибающимися кверху усиками на свежем лице он напомнил ей актера Юрия Яковлева в молодости. Валя мысленно одела его в доломан, подобный тому, в котором был поручик Ржевский в старом кинохите «Гусарская баллада».

Она приблизилась к парню, желая получше рассмотреть, что написано на плакате.  «Казнокрадов на нары!», – громко прочитала она вслух. Тут невесть откуда взявшийся карлик в буденовке со словами «бабуля, подержи-ка минутку!» сунул ей в руки палку с приделанным к ней плакатом. Как потом выяснилось, лозунг гласил: «Свободу политзаключенным!» Валя сообразить толком ничего не успела, как двое упитанных молодцов подскочили к ней. В полнейшей растерянности она повернулась неловко и снесла плакатом меховую шапку, насунутую на одно ухо, с головы мордатого полицейского. В этот момент рядом снова материализовался карлик в буденовке. «Вот бабка дает!-выкрикнул он.-Засветила представителю власти!». Тут же Валентину с двух сторон подхватили под локти, выдернули у нее из рук злосчастную палку, в которую она вцепилась, как утопающий в спасательный круг. На молодого красавца по соседству навалились сразу трое полицейских и разом его обезвредили.

«Вы задерживаетесь за сопротивление представителю власти и нарушение правил одиночного пикетирования!»- услыхала она как сквозь сон.

Все закончилось тем, что в отделе полиции после составления протокола о задержании, следователь взял с Валентины подписку о невыезде. После этого пенсионерку отпустили домой до суда.

Спустя три дня Кречины единогласно приняли судьбоносное решение на семейном совете. У Валериана была сестра Наталья, которая проживала в Воронеже. Они были очень близки и перезванивались не реже раза в неделю. Кречины записали видео, адресованное ей, с веб-камеры своего ноутбука.

«Дорогая моя Натуля! -обратился к ней Валерьян в окружении двух Валентин.- Младшая сестренка моя! Когда увидишь эту запись, мы будем уже далеко. Так далеко, что никто, ни полиция, ни дознаватели не смогут добраться до нас..» Дальше Кречин поведал о случившемся с ними с момента похода в парк и посещения комнаты смеха. Последние слова перед тем, как он выключил камеру, были такие: «Квартиру, наши похоронные деньги в Сбербанке и все, что нами нажито, мы отказываем тебе. Завещание будет лежать на столе рядом с ноутбуком. Дубликат у нотариуса Колобкова в конторе на Пролетарской улице дом 6-а. Люблю тебя, моя Наташка- пташка!»

Когда тревожный сигнал прошел от сработавшей сигнализации, наряд группы быстрого реагирования оказался в городском парке, у шатра с комнатой смеха уже через девять минут. Замок на входной двери был взломан и полицейские немедленно вызвали представителя дирекции аттракциона. Оказалось, ничего из имущества не пропало и ущерба собственности, исключая замок, нанесено не было. На дощатом полу между двумя зеркалами были обнаружены два ручных фонарика, женский вязаный шарфик с кисточками и черный чулок с прорезями для глаз.

Позже, когда в квартире Кречиных нашли завещание и ноутбук, следователь, сопоставив все факты, по заявлению сестры Кречина Натальи открыл дело о безвестном исчезновении двух человек и одного паранормала.

Информация о пропаже прославленного семейства совсем скоро проникла в глобальную паутину и в прессу. В интернете стремительно сложилось сообщество «Валерьян и Валентины», объединившее последователей Кречиных. Наиболее отчаянные субъекты авантюрного склада, особенно из молодых, живо обсуждали на форумах новый канал эмиграции, альтернативный заевшемуся Западу. Популярность же комнаты смеха выросла в разы. О такой нежелательной активности было доложено мэру.

«Что за чертовщина творится у нас!- кипятился градоначальник.-  Народ прямо-таки умом попятился. Подпустили невежества, мистики. Пора прекратить безобразие!»

Вскорости на заседании специализированной комиссии городской администрации было принято решение комнату смеха в центральном парке закрыть. Дабы паломничество туда прекратилось, шатер разобрали и увезли части конструкции в тайное место.

Что стало с кривыми зеркалами доподлинно неизвестно.