Приближался Новый год. Было принято решение встречать его у Милочки. По ее просьбе родители опять уехали к своим родственникам, освободив квартиру для дочери и ее друзей. Как и прошлый раз девчонки готовили стол, братья купили спиртное. Выбор был прост: шампанское, коньяк и водка. Полагалось старый год провожать водкой, а Новый год встречать шампанским и далее шел коньяк. При готовке еды Милочка старалась больше всех. Еще за день она начала варить холодец, салат «оливье» приготовили Людмила и Зоя. Была холодная закуска, красная икра и курица, приготовленная в духовке. Все было празднично и не очень отличалось от других праздничных столов.
Где-то часов в девять Олег и Иван приехали к Милочке. Все девчонки были в сборе, красиво подкрашенные в нарядных платьях, в углу большой комнаты, где стоял праздничный стол, красовалась новогодняя елка, украшенная разноцветными шарами и другими стеклянными игрушками. На верхушке была звезда, от которой по диагонали ниспадали блески. Изнутри елка была подсвечена электрической гирляндой, которую сейчас включили только на показ. Светиться гирлянде полагалось после двенадцати. На экране телевизора были кадры из «Карнавальной ночи».
Все было очень здорово, во всем чувствовалось приближение Нового года. Иван растрогался, и, поцеловав Милочку, поблагодарил ее за праздничное настроение, созданное ей.
– Мы тоже старались, – закричали девчонки, – целуй и нас.
Что было делать? Иван по очереди поцеловал Людмилу и Зою. Их обволакивало облако каких-то неизвестных духов.
– Не в щечку, а в губы, – запротестовали они. Иван поцеловал каждую в губы. Вмешавшаяся в этот процесс Мила прервала поцелуи, пригласив всех к столу.
Минуточку, – сказал Олег, – я еще не целовал.
Он неспешно приблизился к каждой девчонке и поцеловал в губы сначала Зою, потом Людмилу и Милочку. После этого все сели за праздничный стол. Олег был здесь самым старшим, поэтому на правах старшего произнес первый тост за прошедший 59-й год. Дальше пошло, как по – накатанному. Закуски были замечательными и ребята без конца нахваливали девчонок. И когда куранты с экрана телевизора пробили двенадцать, все стали громко поздравлять друг друга, соприкасаясь хрустальными бокалами с шампанским. Милочка, стоящая рядом с Иваном, поцеловала его в губы.
– С новым счастьем! – сказала она. Этот торжественный момент во всех семьях и компаниях, сидящих за новогодним столом, всегда наполняет торжественностью и некоторой таинственностью на пороге сказки, обещающей принести счастье. Иван с немалой долей скепсиса относился к этому моменту начала сказки, но другим не мешал верить в чудеса. Это естественно, что люди хотят быть счастливыми. Потом пили коньяк, смотрели «Голубой огонек» и часа в три отправились спать. Плохим настроение могло быть только у Людмилы. Она была одна, без Игоря, но всеми силами она старалась не показывать этого. Что ж, ее Игорь был в армии, и она гордилась этим. Всегда так было: мужчины уходили на ратные подвиги, а их женщины верно и терпеливо ожидали их. Последний тост, кстати, произнесенный по предложению Людмилы, был за Игоря с пожеланием ему легкой службы и благополучного возвращения домой. Братья поддержали этот тост.
Наутро Иван проснулся рядом с Милой. Она еще спала. Наступил новый 60-й год. Что он принесет всем им, ему Ивану, Милочке, так мечтающей о женском счастье, другим девчонкам, братьям, родителям, о которых вчера так и не вспомнили, сестре? В комнате уже было светло. Иван тихо, чтобы не разбудить девушку, откинул полог одеяла, покрывавшего Милу, и незаметно для нее стал разглядывать ее обнаженное тело. Худенькая с малыми грудками и белой кожей, она казалась девочкой – подростком. Что он испытывает к ней? То же, что и к Алле? Скорее нет, там был большой костер, а здесь всего лишь маленькая лучина. Сможет ли она перерасти в большой огонь? Иван нежно целовал ее грудь, животик, бедра, испытывая наслаждение и желание продолжить ночные ласки. Милочка проснулась и ответила Ивану взаимными поцелуями. Итак, новый год начался с любви.
Очень скоро предзнаменование любви престало действовать. Иван получил письмо из Харькова от Вадима, в котором тот пересказал его разговор с Аллой. Она поведала ему о любви к парню, с которым он видел ее прошлый раз. Она сказала, что все это очень серьезно, и она очень сожалеет о том, что этим может причинить страдания Ивану. В то же время она сказала, что Иван еще очень молод и достаточно хорош собой и непременно он встретит свое счастье. Под конец их разговора она сказала, что позже сама напишет Ивану и все ему объяснит.
Удивительно, но на этот раз Иван намного спокойнее отнесся к столь печальным известиям, чем после первого письма Вадима. Тогда у него еще оставалась надежда, что все это может быть не столь серьезно, что не все потеряно. И эта надежда как незаживающая рана раздражала его и болела. Теперь надежды нет. Все кончено. Она любит другого мужчину. Она изменила ему. Ну что ж. Ведь он тоже изменил ей. И осознание этого примиряло Ивана с предательством ее любимой, которая теперь уже никогда не будет с ним. Ведь жизнь продолжается и он достаточно молод, чтобы так сильно огорчаться этой потерей. Об одном он действительно сожалел, что не послушал совета отца, который ясно сказал, что лучше будет, если она отдастся ему. В любом случае если она изменит, то это станет причиной их разрыва. При такой сильной любви нельзя долго носить тайну измены.
В течение следующих дней Иван все меньше и меньше думал о случившемся. Кроме того, на него вдруг навалились другие беды. Сначала, работая в железной кабине с электрическими вставками (это такие большие высоковольтные пробки) он допустил оплошность и стоя на железном полу, вытаскивая вставку из верхней скобы, он подставил левую ладонь снизу, чтобы поймать вставку, если вдруг она упадет на пол и скатится на нижний этаж. Искать ее в строительном хламе внизу было бы не просто. Таким образом, вставка провернулась на нижней скобе и легла на левую ладонь Ивана. Электрический удар был настолько сильным, что Иван выскочил из железного шкафа метра на два. Этот инцидент был очень неприятный. Он мог плохо кончиться для Ивана, ведь напряжение было 380 вольт, а это смертельно. Иван оглянулся по сторонам, никто не видел его странного поведения у шкафа. Он остался жив, но совершил грубое нарушение техники безопасности, а это ЧП, мог разразиться большой скандал и плохо кончится для Ивана. Позже об этом инциденте он рассказал только Александру Ивановичу, своему бывшему наставнику. «Могло все плохо кончиться. Хорошо, что под ногами было сухо, и ты был в ботинках на толстой резиновой подошве. Если бы было сыро, и ты был бы в обыкновенных ботинках, мы бы сейчас с тобой не разговаривали, – пожурил бывшего ученика Александр Иванович. – Надо больше часов давать вопросам техники безопасности. Производство опасное, а мы при подготовке молодых почти не касаемся этих вопросов». Казалось, случившееся Александр Иванович принимал на свой счет как свою оплошность. Для Ивана это был серьезный урок на всю оставшуюся жизнь.
После второго неприятного инцидента Иван поверил в приметы. Шел високосный год. Как-то работая на стенде с новыми приборами, он укреплял контакт на клемме отверткой с острым концом. Отвертка при сильном нажатии на нее соскользнула со шляпки болта и врезалась в указательный палец левой руки Ивана. Этой рукой он как раз придерживал клемник. Резкая боль ошеломила его. Была кровь. Пока он добрался до цеха, где была аптечка на всякий случай, он перепачкал в крови свой платок. Приложив тампон с настойкой йода, он кое-как забинтовал палец и направился в медсанчасть, расположенную на территории ТЭЦ. Там медсестра осмотрела рану, сказала, что она глубокая и грязная, обработала, как могла, сделала повязку и отправила Ивана домой. На дорогу дала таблетку аспирина. К вечеру палец разболелся не на шутку. Иван ощущал сильную пульсацию в области раны, ночью плохо спал, а утром пошел в районную поликлинику к хирургу. Две милые женщины – одна врач, другая медсестра, развязали рану и ахнули. Палец раздулся, казалось, он увеличился в объеме вдвое. Кожа вокруг раны была красной и воспаленной, из раны выделялся гной. «Надо резать, – сказала женщина-хирург, – потерпи парень, будет больно». Было действительно больно, но Иван не кричал, не отдергивал руку, понимая, что от этого может быть только хуже, он уперся ногами в стойки стеклянного стола, на котором происходило действо, и тихо поскуливал. Операция продолжалась не долго, наверно, минуты две. Иван успел досчитать только до ста. Когда он считал, ему было легче. «Ну, вот и все. Молодец парень, я бы так не смогла. Сейчас перевяжем, а через два дня придешь на перевязку. Выпишем больничный лист до полного выздоровления. На прощанье ему вкололи антибиотик в ягодицу от воспаления, выписали таблетки, на случай если поднимется температура.
Рана заживала медленно. Было велено левой рукой ничего не делать, беречь рану от случайного удара. Во время очередной перевязки пришлось еще раз поработать скальпелем. Но это было хотя и больно, но не так, как в первый раз. В общем, вынужденное безделье Ивана продолжалось три недели.
Как-то ближе к концу зимы ему по телефону позвонил мужчина и представился как следователь отделения милиции стадиона в Лужниках. Он попросил завтра приехать в отделение часам к 12. Нужна его помощь в одном пустяковом деле. Справку на работу потом он выпишет. На следующий день Иван заехал на работу и сообщил о звонке следователя. Потом полон всяких догадок, он приехал в названное отделение, нашел нужную комнату и постучал в дверь. Его пригласили зайти. Следователем был молодой человек лет двадцати пяти или чуть больше, в костюме и при галстуке. Он пригласил Ивана сесть и не спеша повел беседу. Ивану было интересно все, что он скажет. Для Ивана это был первый визит в милицию.
– Я задам Вам несколько вопросов, хорошо? – спросил следователь.
– Я Вас слушаю. Задавайте.
– Вы Котов Иван Павлович, так? Проживаете по этому адресу, – следователь положил перед Иваном какой-то иллюстрированный журнал, уже потертый и помятый. На обложке был написан его адрес. Иван посмотрел на написанный адрес и кивнул головой.
– Это Ваш журнал?
– Кажется «Работница»? Нет, не встречал его раньше. Это не наш журнал. Мама читает другие журналы, например, «Здоровье».
– А как Вы объясните, что на обложке этого журнала написан Ваш адрес?
– Это наверно почтовая рассылка. Позвольте, я посмотрю номер журнала. Все ясно, журнал апреля 59 года. Тогда мы жили еще на Сивцев-Вражке. Об этом можно удостовериться по прописке в паспорте. – Иван протянул следователю паспорт, а про себя подумал, что тот должен был с самого начала поинтересоваться паспортом Ивана. А может быть это вовсе не Котов Иван сидит перед ним? «Молодой еще следователь, – с ехидцей подумал Иван.
Да, все верно, в апреле 59-го Вы жили на Сивцев-Вражке. Но мой вопрос остается таким же, как и был. Как этот журнал мог попасть на Ваш адрес?
– Вообще-то я понятия не имею. Предположим, им воспользовался кто-то из тех людей, которые жили в то время по этому адресу. А в чем дело? Вы можете мне объяснить, при чем здесь этот злополучный журнал?
– Могу, – с охотой согласился следователь. – В пункте проката коньков на местном катке были украдены коньки с ботинками, а в старой рваной сумке, оставленной под залог, вместо вещей были какие-то непотребные тряпки и вот этот журнал. Так что журнал в этом деле – улика. В конце смены похититель не пришел с коньками, которые он должен был сдать в обмен на сумку с тряпьем. Работница проката коньков обратилась к нам. Стоимость украденных коньков придется оплачивать ей. Так что вспомните, если сможете, где Вам мог встречаться этот номер журнала.
Иван взял измятый журнал в руки, повертел его и так и сяк, посмотрел со всех сторон, особенно на обложку с заглавием. Он подумал, что действительно он мог видеть этот журнал где угодно, ну, хотя бы в киоске «Союзпечать». Но его адрес на обложке журнала. Здесь Иван вспомнил, как они переезжали с квартиры на квартиру, перетаскивали вещи, тюки с одеждой, посудой и связки с книгами и журналами. Две или три связки разорвались и выпали на кафельный пол подъезда. Потом подберем, решил Иван и потащил другие связки к машине. Потом еще были какие-то вещи и связки, а разорванная кипа журналов все еще продолжала лежать на полу. Он не помнит точно, кто подобрал эти журналы, и подобрали ли их вообще, не велика ценность. Все это Иван высказал следователю.
– Не знаете ли Вы, были ли в семьях, обменивавшихся с Вами квартирами, молодые люди Вашего возраста и не помните ли Вы своей старый телефон?
– Вещи таскать нам помогали два парня со стороны тех, с кем мы обменивались. Но я не знаю, кто они, и имеют ли они какое-нибудь отношение к той семье. А свой бывший телефон я конечно помню. – Он назвал номер. Следователь записал на листе бумаги.
– Ну, хорошо. Скорее всего, Вы не имеете к краже коньков никакого отношения. У Вас есть коньки, Вы любите ходить на каток?
-У меня есть замечательные коньки. Но кататься я не люблю и в эту зиму я ни разу не ходил на каток.
– Значит так. Через час сюда придет эта женщина, у которой украли коньки, ну работница проката. Вчера она говорила, что хорошо запомнила того парня, что сдавал рваную сумку. Мы проведем опознание. Если она Вас не узнает, то есть скажет, что вчера был другой парень, я Вас отпущу с извинениями.
– Ничего себе, – воскликнул с удивлением Иван, – а если она меня признает, что, мол, это я украл коньки, ведь ей надо на кого-то свалить вину за свое ротозейство. Что тогда?
– Тогда будем разбираться. Может она, сама их взяла, подсунув старую сумку с журналом вместо залога. Возможно и такое. Погуляйте до четырех где-нибудь, сходите в кафе, пообедайте, а в четыре часа приходите ко мне. Эта женщина должна прийти к четырем.
Через час Иван вошел в кабинет следователя. Женщина лет пятидесяти в платке на голове и в расстегнутой шубейке сидела на стуле в стороне от стола следователя. Иван вошел и поздоровался с женщиной, снял шапку, чтобы она могла лучше рассмотреть его. Женщина сначала не поняла, кто вошел в кабинет. Она поздоровалась в ответ и даже привстала.
Следователь спросил ее: «Этот молодой человек брал у Вас вчера коньки?». Женщина пристально посмотрела на Ивана и сказала: «Темновато там у нас, но вроде бы не он. Тот был постарше и крупнее и голова другая, хотя он был в шапке». Вопрос был решен. С Ивана были сняты всякие подозрения. Вооружившись соответствующей справкой для работы, Иван вышел на улицу.
Уже стало темнеть, хотя по сравнению с Новым годом, день заметно прибавился. Во всем чувствовалось приближение весны. Иван любил это время года. Днем на солнцепеке было совсем тепло, снег чернел, превращался в крошку, местами таял. Ночью все еще было довольно холодно, так что к утру на тротуарах было много наледей. Приходилось идти, тщательно глядя себе под ноги, дабы не поскользнуться. Одно омрачало настроение Ивана: он ничего не писал, даже задумки написать что-либо отсутствовали. Писать нужно тогда, когда не писать не можешь. Кому принадлежала эта крамольная мысль, Иван не знал. Знал только, что ни ему. Может быть, желание писать было придумано Иваном как юношеский романтизм? Красиво и не более того. А о чем писать? Где эти образы советского человека, рабочих с интересными судьбами? Его коллеги по работе? Иван не видел ничего такого в них, чтобы могло стать темой повести или даже рассказа. Какие события в их трудовых буднях могли быть интересными для других, потенциальных читателей? Вот вам и накопление опыта. Просто жить и работать изо дня в день, иногда встреча с женщиной, редко праздники и те были так похожи друг на друга. После того, как он потерял Аллу, ему и мечтать уже было не о чем. Скорее бы пришло лето и в отпуск, в Полтаву!
Как всегда в начале мая родители Ивана уезжали в Полтаву. Отец покупал в магазине «Военторг» рыболовецкие снасти: лески, крючки, поплавки. Это он делал из года в год, и это составляло приятную часть его весенних хлопот. Мать собирала вещи в дорогу, покупала все, что могло пригодиться летом в Полтаве. Не забывала также и о гостинцах для бабы Ганны, Петра и Веры. В этом году уже не нужно было оставлять детям деньги «на пропитание», они уже сами зарабатывали себе на жизнь. Олег работал в научно-исследовательском институте и серьезно готовился к поступлению в технический ВУЗ на вечерний факультет, Иван – на ТЭЦ, Игорь был в армии, Света с Германом и маленьким Игорем жили на Хохловке. О ней меньше всего у матери болела душа. Все было хорошо и все было в ожидании лета в Полтаве. Какое магическое действие оказывала она на всех Котовых!
После дня Победы, братья проводили родителей в Полтаву с Курского вокзала, а, вернувшись, домой, решили отметить это событие. Зашли в гастроном на Смоленской площади, купили вина, закуски и позвонили девчонкам. Те не заставили себя долго ждать. Вечер провели великолепно, хотя и тихо. Им совсем не хотелось, что бы об их празднике знали соседи. Утром, попив чаю, также тихо отправили девчонок домой, а сами следом за ними пошли на работу. Иван давно не был вместе с Милочкой и потому сейчас испытывал легкое удовлетворение. Может быть, в этом и есть смысл жизни. Работа, легкий ужин и ночь с приятной девчонкой. По дороге в метро Иван поделился своими мыслями с братом. «Нет, – ответил он, – смысл жизни в творчестве, а то, что ты говоришь, – это легкое сопровождение творчества. Должна быть идея, мечта и только тогда можно говорить о смысле жизни. Ты только начинаешь жить, не спеши, пройдет время, и в твоем сознании будет формироваться смысл жизни. Знай только, что не в этой твоей работе смысл жизни. Это лишь ступенька к познанию смысла». Слова брата несколько успокоили Ивана. У него непременно будет другая реальность, другая работа и другое восприятие мира. А сейчас надо просто жить и радоваться тому, что есть.
