Память вновь вернула злоключение  минувшей ночи, казалось, случившееся давно, xотя  на  самом деле прошло  менее суток. Тогда, поздним вечером, на него нахлынуло беспокойство, которое днём, в спешке, он отнёс к плохому  сну. Вечером заколол живот, хотя кроме завтрака в гостинице и куска копченей дичи с вагонным чаем, который навязала услужливая соседка, ничего подозрительного он не ел. Ночью ему не спалось, он ворочался на верхней полке, уступив ей свое место. Грудину, под ключицей, понемногу стягивало, зачастило дыхание, будто после долгого покашливания, левое плечо покалывало. Полагал, что он его отлежал, он лёг на спину, закинув локти за голову. Глубоко вдохнуть он не решался, боясь вызвать боль.

В створке штор просматривалась траектория загородного шоссе, на переезде мигал красный фонарь шлагбаума. Пустынное полотно змейкой уходило вдаль, лампы превращались в огоньки, и неясно было, это пролёты освещения или фары приближавшихся автомобилей. Вокруг господствовала ночь, но и она была не в состоянии обуздать немногих, продолжавших бодрствовать. Лишь медная луна осознавала свое предназначение, посылая сюда свет своего напутствия.

Когда он слегка привстал, опираясь на локоть, боль возвратилась, нарастая, словно грудь придавило чем-то тяжелым, так с ним случилось в гараже, когда он, подтягивая скобу под днищем “Жигулей”, ненадежно закрепил домкрат. Боль наступала волной, чередовалась минутными передышками, дождавшись паузы, он решил  попробовать выйти в коридор, на свежий воздух. Надёжнее было спуститься через стол, поставив ногу на край, т.к. сползать, вися на руках значило ещё сильнее нагрузить сердце. Но в эту минуту сжатие вновь схватило грудь.

-Вы всё время ворочаетесь, не спится,- посочувствовала соседка, увидев его свесившуюся голову. Ба, да у вас испарина, волосы слиплись, что случилось?

-Не знаю, грудь сильно давит, нет лекарства?

-Да у вас приступ, нитроглицерин не взяла, есть аспирин, я сейчас схожу  к проводнице, у них есть в аптечке.