Не бывает на свете человека более одинокого, чем офисный клерк, задержавшийся на работе в сверхурочное время.

Я вполне успел выучить эту простую истину к тридцати годам. И, может быть, именно поэтому не спешил домой после шести вечера — как бы это не было странно.

Когда, уставшие после тяжелого рабочего дня, коллеги разбредались по своим семейным гнездам. Когда гасли экраны мониторов. Когда мерное гудение сканеров и принтеров затихало, укутывая офисные помещения в невесомую вуаль тишины.

Я поднимался из-за своего рабочего места и медленно брел по коридорам. Дёргал дверные ручки запертых кабинетов и осторожно заглядывал в те, которые на ночь не закрывались. Всюду меня встречали темнота и молчание. Порой, замирая на пороге, я зажигал свет и смотрел на внутреннее убранство: офисную технику, пустое рабочее кресло, закрытые жалюзи. И тогда каждая из многочисленных деталей обстановки, что в рабочее время была наполнена смыслом и буквально дышала жизнью, теперь казалась мне покинутой. Оставленной. Лишенной своего единственного предназначения. Какой смысл в клавиатуре, если на ней никто не печатает? Зачем нужен сканер в те секунды, когда никто ничего не сканирует? Есть ли собственное, обособленное бытие у пачки листов А4 до тех пор, пока на них не отпечатают текст очередного отчета — а еще потом, после того, как этот самый отчет за ненадобностью отправится в мусорную корзину?

И вот еще один очень важный вопрос, который задавать себе всегда особенно страшно.

Живу ли я сам в те секунды, когда покидаю пределы офиса?

И тогда, напуганный этой мыслью, я возвращался на рабочее место и вновь погружался в экселевские таблицы и поверпоинт-презентации. Пытался слиться с ними; стать одной из многочисленных ячеек таблички. Потерять собственную личность. Лишь бы не пришлось выходить наружу. Туда, где меня не было.

В один из таких вечеров я и встретил ее.

Вернее, не так. Сначала, я ее просто увидел. Женский силуэт, искуссно выложенный канцелярских кнопками на флипчарте в одном из кабинетов. Раньше я даже и не думал, что при помощи обычных офисных безделушек можно создать такой шедевр искусства. Картинка получалась, конечно, довольно абстрактная, и в какой-то степени схематичная — но от того каждая из ее черточек лишь сильнее приковывала внимание. И я, застыл, завороженный плавными изгибами линий. В их чарующей простоте, несомненно, было что-то почти магическое.

Тогда я решился подойти поближе, и магия тут же растаяла. Картинка исчезла, распалась на десятки хаотично раскиданных по доске разноцветных кнопочек. Я пытался смотреть под разными углами; отходил на расстояние в несколько метров и подбирался вплотную; щелкая выключателями, пробовал разные комбинации освещения. Но волшебство больше не вернулось.

Да и конечно, всего этого просто и быть не могло. Все это мне только привиделось. Невозможно при помощи обычных канцелярских кнопок создать нечто подобное. Это мой уставший мозг просто выдал сбой. Дорисовал то, чего на самом деле не существовало.

Разочарованный, я закрыл опустевший офис на ключ и ушел домой.

И все же, с тех пор странное видение больше не покидало мой разум. Я то и дело возвращался мыслями к женскому силуэту, который по какой-то неведомой причине в тот вечер вдруг появился перед моим взором, сотканный из совершенно несвязанных между собой деталей объективной реальности.

Всего несколько плавных линий, лишь смутно напоминающих человеческую фигуру. Но было в них что-то… Что-то, чего я теперь не мог забыть, как ни старался.

Наша вторая встреча случилась через неделю.

На этот раз она была совсем другой — но я ни секунды не сомневался, что это именно она. Несомненно, она обретала все новые и новые очертания; будто бы готовая вот-вот прорваться в реальный мир.

Я печатал текст доклада к очередному совещанию — но из чрева принтера появилось нечто иное. Я аккуратно взял в руки листок и присмотрелся, пытаясь понять, как такое вообще возможно. Что за невиданный технический сбой способен привести к подобным последствиям?

Буквы, из которых состоял текст, складывались в портрет девушки. Там, где располагались ее волосы, краска ложилась плотным чернильным слоем; там, где изображались черты ее лица — напротив, оказывалась едва заметной. И, чем дольше я вглядывался, тем более явственно разрозненные буковки складывались в общую картину.

Так я впервые смог разглядеть ее внешность.

У нее были большие глаза и небольшой, вздернутый нос; черные волосы и острый треугольный подбородок. Я смотрел на портрет, и сердце мое колотилось гулко-гулко и быстро-быстро. Я даже забыл, что стою посреди шумного офиса в разгар рабочего дня. И вспомнил об этом только когда мне на плечо легла чья-то рука.

-Дружище, ты в порядке? Ты как-будто призрака увидел.

Я выдавил улыбку и посмотрел на коллегу.

-Все нормально. Просто… Просто задумался.

Конечно, когда я вновь взглянул на лист бумаги, девушка уже ушла. На месте ее портрета был обычный сухой текст со стандартными отступами. И ни в какие картинки он не складывался.

В тот день я вновь остался в офисе допоздна. Я хотел воспроизвести то, что чуть раньше каким-то неведомым образом получилось у меня само собой. Истратив, наверное, с полсотни листов, я понял, что ничего не выйдет. Магия вновь исчезла.

Я выглянул в окно и посмотрел на ночной город. Подумал о пустой холодной квартире. Подумал об огромных глазах и вздернутом носике.

Либо я сходил с ума, либо творилось что-то совсем уж неописуемое.

Еще через неделю она появилась вновь. В нынешней итерации она была еще материальнее, чем в предыдущей — это постепенное движение к обретению телесности я уже успел заметить и выучить.

Поэтому совсем не удивился, когда увидел, что в этот раз она превратилась в статую.

Когда я проходил через турникеты, двое рабочих водружали ее на небольшой постамент. И, конечно, это была именно она. Тот же самый силуэт, те же самые изгибы, что я, увидел в первый раз. Те же самые черты лица, которые предстали передо мной в нашу вторую встречу.

-Фемида, — пояснил оказавшийся рядом начальник отдела, по-своему истолковав мое любопытство, — мы же юридическая компания, как никак. Будет теперь украшать наш первый этаж.

-Вот как… — проронил я.

Я уже знал, что сегодня, ближе к ночи, что-то случится.

И около восьми вечера, когда офис окончательно опустел, я спустился на первый этаж. Место охранника пустовало вот уже несколько лет — последний из тех, кто покидал офис, сам закрывал двери на ключ и ставил его на сигнализацию. В подавляющем большинстве случаев этим человеком был я.

Фемида, конечно, никуда не делась. Она ждала меня. Я подошел к скульптуре и прикоснулся кончиками пальцев к холодной поверхности ее тела. Мне показалось, что весы, которые она держала в руке, покачнулись.

Тогда, повинуясь какому-то смутному внутреннему порыву, я подался вперед и поцеловал статую в губы.

И тогда она ожила.

Я ощутил, как она наливается живым человеческим теплом. Почувствовал дыхание на своей коже.

-Спасибо, — услышал я ее голос, — ты дал мне жизнь. Пойдем теперь со мной.

-Куда? — тихо спросил я, хотя мне было все равно. Не важно, куда. Главное, что с ней.

-Туда, где красиво, — ответила она. Голос был мягким и обволакивающим, — очень красиво.

Я был не против.