Мария устроилась на работу. Новый коллектив со всеми вытекающими – чувства, эмоции, переживания, каждый взгляд – испытание.

В первый рабочий день она пришла пораньше. В раздевалке еще было мало народу. Человека три. Мария переобулась в сменные тапочки и аккуратно поставила новенькие белые кроссовки под вешалку. К концу рабочего дня кроссовки пропали. Нигде не найти, хоть плачь. Мария окинула взглядом общую раздевалку. Никто на нее не обращал никакого внимания. Кучка женщин разговаривала между собой, да пара мужичков сидела на окне.

— Не видели мои кроссовки? – тоненьким от волнения голосом поинтересовалась Мария, обращаясь ко всем сразу.

— Нет, не видели, — отмахнулась одна из женщин

Остальные промолчали. Мужички лишь лениво посмотрели и, отвернувшись, снова уставились в окно.

Мария еще раз обвела взглядом помещение. На ватных ногах вышла на улицу. В голове шумело. Это что же получается? Вот, прямо сейчас какой-то вор смотрит на нее, как она реагирует на эту ситуацию. Как же неприятно, ужас просто. И никто не хочет помочь. «Вот же мерзавец…или мерзавка,» — расстроено подумала Мария,

Она еще долго сидела на окрашенной скамеечке у входа в здание цеха, Думала. Вздыхала. «Ладно. В конце концов, я не Акакий Акакиевич с украденной шинелью. Вернее, без шинели. Ой, да какая разница? Как-нибудь проживу,» — решила, наконец.

Мария тяжко поднялась и медленно пошла обратно. В душе ее все возмущалось, но сил не было. Все же она решила заглянуть в отдел кадров.

Вернувшись в помещение, увидела под вешалкой свои кроссовки. Грязные, пыльные, растоптанные, будто в них вагоны разгружали. Они валялись там, где Мария оставила их перед сменой. Не было же. Точно не было. Пока на улице сидела, появились вдруг.

Мария сдернула курточку с вешалки и направилась к лестнице на второй этаж. Дойдя до двери с табличкой «отдел кадров», постучала. Никто не ответил. Она толкнула дверь и вошла в кабинет. За деревянным полированным столом сидела женщина с ярким модным маникюром, лет тридцати пяти. Она с серьезным видом смотрела в монитор компьютера, не обращая на посетительницу никакого внимания. «Они все здесь такие внимательные что ли?» — подумала Мария.

– Здравствуйте. Я хочу уволиться, – Мария объяснила ситуацию, рассматривая собеседницу, – Коллектив маргиналов, — с трудом старалась не дать голосу задрожать, — мне не подходит. Это что за пионерский лагерь? – спросила Мария, напряженно глядя в глаза женщине.

– Две недели отрабатывайте, – ответила сотрудница равнодушно, разглядывая ногти. Зевнула, прикрыв небрежно рот ладонью.

– Хорошо. Но я обязательно позвоню в полицию и объясню, что у вас на заводе поощряется воровство, – сказала Мария, нервно рассматривая пейзаж за окном, Ветви высоких обнаженных берез устремлялись ввысь на фоне синего неба. Проплешины потемневшего за зиму снега покрывали черную землю вдали. Не хватало только грачей. – Совершенно не созданы условия для работников. Раздевалки грязные, не обустроенные, не соблюдаются нормы морали и этики. Гм…Платите компенсацию за испорченную обувь, – потребовала Мария, чувствуя, как на нее надвигается апатия. Она понимала, что все ее слова бесполезны и не знала как поскорее закончить этот ненужный разговор. И зачем она стала настаивать на этой компенсации?

Сотрудница отдела кадров посмотрела на Марию уже с интересом. «Эта ни перед чем не остановится,» – подумала она.

– Пятьсот рублей, – бросила, превозмогая себя, скрипнув зубами.

– Кроссовки в наше время стоят далеко не столько. Пойду выше, – заявила Мария, не надеясь ни на что, так… для острастки. Внутри все замерло от волнения.

Сотрудница с маникюром начала крутить диск допотопного телефона, куда-то звонить. Мария нервно поглядывала на дверь. «Черт меня дернул сюда идти из-за каких-то пятисот рублей. Я хочу домой и чаю с печенькой». Тут она вспомнила, что никакого печенья у нее дома нет. И денег тоже нет. Она уже какой месяц ищет работу. Вот подвернулось что-то, и на тебе.

Как ни странно после звонка начальству, ей пообещали выплатить деньги за ущерб. Очень неохотно, но все же.

— Приходите завтра, — бросила работница отдела кадров и отвернулась, делая озабоченно-безразличное лицо. Она снова уставилась в монитор.

Мария сухо попрощалась и вышла за дверь. По дороге все думала над происшедшим.

Уде перед домом у калитки ее ждал сюрприз. Странный персонаж явился с извинениями. Довольно, помятый тип с сероватой кожей в старом мешковатом костюме. Он держал три куцых цветка в руках и как-то странно улыбался.  То ли робко, то ли смущенно.

— Вот!.. – протянул мужчина цветы, не зная, куда деть руки и переступая с ноги на ногу.

Из путаных объяснений Мария поняла, что он не хотел, но так вышло с кроссовками. Сорокалетний мужчина женщину заинтересовать хотел, куда-то задвинув ее кроссовки. «Как смешно, насмеяться невозможно. Вот же глупость,» — Мария печально вздохнула.

— Вы испортили мою обувь. Видите, я в тапочках домой пришла. А, между прочим, не май месяц. Еще только март, если кто не знал, — сказала она.

— Простите. Кхе-кхе… я не подумал… Они как-то сами такими стали. Я их только подвинул в проход… А как на обед народ повалил, так вот и затоптали, — промямлил мужчина и добавил, — Я вам новые куплю… С получки. Правда,»

«Жаль, если не простит. Как я мог так опростоволоситься. В кои-то веки кто-то понравился и такое. И зачем я только трогал эти башмаки? — корил он себя, — Ладно, хоть не шибко ругается».

Странный субъект, который почему-то уже не казался таким уж странным, протянул коробочку с печеньем.

— Что с вами делать? – Мария взглянула на собеседника, потом на печенье, — Идемте чай пить, — предложила она, покраснев.

Про компенсацию Мария забыла.  В скором времени она уже ходила на работу в новеньких кроссовках, подаренных странным субъектом, оказавшимся Евгением. Он еще не раз заходил в кулинарию за печеньем.

Как оказалось, женщины в его с Марией цехе любят выпечку. И в отделе кадров тоже. Совместное чаепитие, конечно, не сделало их и новоиспеченную пару друзьями, но начало было положено. Евгений теперь ходит на работу в выглаженном новом костюме и с женой в новой обуви.