Убеждение.
Молодой парень со слезами, срывающимся голосом обратился ко мне:
– Зачем нужна тебе эта война? Здесь ничего хорошего…
Тщетно пытаюсь вспомнить его лицо, не могу, помню только эмоции, боль от потери чего-то важного, лицо обычного двадцатилетнего.

Лёжа в одиночестве в постели, вслух спросил воображаемого собеседника:
– Братишка, что мы с тобою потеряли? Чего заметил ты, а я нет?

С войны вывез воспоминанье о руинах Грозного, попорченные нервы и понимание о том, что изменение качества водки в худшую сторону безгранично. Мужественней или умнее, или, может быть, храбрее не стал. Эта война в мою жизнь ничего хорошего не принесла.

Утро, нужно вставать.
Двадцать четвёртого февраля две тысяча двадцать второго года, запись к врачу. Сидя в кабинете врача, я мысленно молился, чтобы врач не сказала плохой диагноз и сообщила мне, что операцию на сердце мне одобрили, и назвала бы дату. Молитва моя не подействовала. Назначили третий анализ через две недели и добавили к рецептам ещё парочку лекарственных препаратов.

Вести про Украину. Тревожно. Вечером отправился в Гостиный Двор. Молодые ребята стояли и чего-то ждали, пел сотрудник полиции, красиво пел. Потом вышел полковник полиции и заговорил в микрофон:
– Благодарю всех вас за то, что вы пришли на импровизированный концерт МВД в поддержку спецоперации наших вооружённых сил на территории бендеровской Украины.
Аплодисментов не было.
Толпа резко двинулась по многолюдному Невскому проспекту в сторону Казанского Собора; шёл со всеми, людей фотографировали люди в форме. Впереди раздались выкрики:
– Нет Войне!
– Всем стоять!
Омоновцы начали сбивать людей с ног и хватать всех. Я резко прижался к стене дома, ко мне прибилось человек восемь. Нас окружили четыре бойца в касках и дубинками. Женщина, стоявшая рядом со мною, начала требовать от полицейского в шлеме.
– Отпустите, я туристка. Мотель здесь через дом. Я не при чём. Отпустите!

Женщина хотела выйти из задержанной кучки. Сотрудник полиции грубо  толкнул её обратно, громко закричал:
– Успокоились! Никому не шевелиться!
Один из «космонавтов» поволок меня к большому туристическому автобусу. Переполненный людьми автобус привёз нас в полицейское отделение города Пушкина. Рассадили в актовом зале человек пятьдесят. В первом допросе сказал, что я инвалид. Мне сообщили, что меня выпустят через полчаса.

Вышел солидный лысый мужчина и спросил нас:
– Кто такой Степан Бандера?
Уверенный в своей неуязвимости, с места выкрикнул.
– А Вы сами знаете, кто такой Андрей Власов?
– Расскажи, раз ты такой умный.
– Силовик, выступивший против своей нации.

Прошло полчаса. Не выпустили.

На втором допросе старший лейтенант мне грубил:
– Что ты несёшь? Где ты видел, чтобы сотрудник полиции пел песни! Бред не неси! Как полицейский вообще может петь?
– Видел на Гостинке. Пел лучше, чем в телевизоре. Так вот, значит, – гуляю я по Невскому, а полицейский поёт.
Человек в погонах хотел напугать меня. Что ж, … у него это получилось. Жалостливо извинялся за то, что такой противный по жизни. Лгал, что являюсь всего лишь жертвой случайного обстоятельства. Старший лейтенант в свою очередь грубо убеждал меня, что полицейские не поют песенки.
В КПЗ провёл 20 часов, слёзно просил вызвать «скорую», симулировал… В планах было: если приедут медики, они госпитализируют, и меня не будут судить в районном суде. Полицейские вначале участливо отнеслись к моей просьбе, однако к утру мне пообещали поломать руку, если я не перестану колотить в дверь. И похвастались, что всё равно отпишутся. Проверять предупреждение сотрудников полиции не стал.

В суде я лгал, чтобы не получить штраф. Откреститься от участия в митинге против Войны не удалось. Всех задержанных оштрафовали.

Вечером. В съёмной квартире один. Стук в дверь.
– Кто?
– Полиция!
Зашёл высокий здоровый парень, представился, назвал моё имя. Я пригласил его на кухню.
– С какой целью вы ко мне пришли, – запинаясь, спросил я сотрудника.
– Для уточнения Вашего места проживания. И заодно провести с Вами маленькую профилактическую беседу.
– Хорошо.
– Дайте паспорт! – Сфотографировал с телефона мой документ, вернул.
– Как я понимаю, Вы не собираетесь идти на несанкционированные мероприятия в ближайшее время.
– Собираюсь и предполагаю, что их разрешат.
– Я спрашиваю на случай, если они незаконные.
– Пойду, если мероприятие полностью совпадает с моими убеждениями.
– В таком случае мне необходимо предупредить, это будет для Вас повторное совершение административного правонарушения, что повлечёт наложение штрафа от ста пятидесяти тысяч до трёхсот тысяч рублей или административный арест до тридцати суток. А теперь хочу сказать лично. Зачем тебе это нужно? Почти вся страна поддерживает правильное решение: введение спецоперации – уничтожение фашистского режима, который глумился восемь долгих лет над нашими соотечественниками, а тебя и таких как ты осудят за глупые, да что там глупые, – преступные, антинародные убеждения. Думай!
– Ух ты! Значит, получается, если кому-то станет нужно, мне вместе со всеми нужно кричать “да”!? А когда будет нужно – кричать “нет”!? Нет, я не стану так делать. У меня нету здоровья, семьи, работы, дома, … мало что осталось в моей жизни, и среди всего этого малого – самоуважение.
Парень встал, проводил его. Полицейский резко хлопнул дверью, отчего я вздрогнул.

Когда бывает больно и тревожно, … чтобы успокоиться, вспоминаю бабушку.
В голодные 90-ые годы мы, пятеро внуков, жили на бабушкину пенсию –   триста тысяч старых рублей или семьдесят долларов. Бывало – хотелось кушать. Старушка жалостливым извиняющимся голосом успокаивала нас, и иногда добавляла:
– Мы живём под мирным небом, и всё у нас будет хорошо.