Читайте в номере журнала «Новая Литература» за январь 2025 г.

Валентин Баранов. Мэр небольшого города (оптимистическая комедия)

Лица:

  1. Владимир Викторович Вершинин, мэр провинциального города, 40 лет.
  2. Лидия Николаевна, секретарь Вершинина. С её лица никогда не исчезает выражение чрезвычайной преданности.
  3. Ильин, глава местной полиции.
  4. Феничкина, по-настоящему яростный журналист, в штате городской газеты «Пламя правды».
  5. Фёдор Кузьмич Перышкин, 60 лет, редактор упомянутой газеты.
  6. Николай Шариков, депутат, входящий во все «советы»
  7. Аксёнов Александр Петрович, заместитель Вершинина.
  8. Иван, электрик.
  9. Тамара, любовница предыдущего мэра.
  10. Ирина, любовница предыдущего мэра.

11.Марина, любовница предыдущего мэр.

  1. Наташа, жена Вершинина, учительница в школе.
  2. Пётр Горлов, столичный коммерсант.
  3. «Офелия», ещё одна красивая женщина.
  4. Мама «Офелии»
  5. Пыжиков, главный красавец администрации.
  6. Кручков, сантехник, устроенный в администрацию, по протекции Пыжикова.

Картина первая.

закуток» сантехника; Кручков, входит Пыжиков)

Пыжиков. Чего звал?

Кручков. Поговорить.

Пыжиков. Новости?

Кручков. Потрясение.

Пыжиков. Потрясение?

Кручков. Она шла по коридору!

Пыжиков. Как Штирлиц?

Кручков. Не смешно. Она шла по коридору – я увидел, и заиндевел! Царица! Таких даже не бывает в кино. Ни одна актриса не тянет на её уровень величия.

Пыжиков. Заиндевел. Что дальше?

Кручков. Заиндевел, и спрашиваю у Ваньки: кто такая? А он – новая секретарша нового мэра.

Пыжиков. Не видел, но был слух: бабы судачили, мол, слишком уж красива.

Кручков. Как я значит.

Пыжиков. Заиндевел.

Кручков. Как я значит услышал, стою, а моя голова как заработает! Раз, думаю, секретарша, значит, будет обитать в приёмной. И мгновенно соображаю, что там тоже есть батарея отопления! Хватаю ключи – и туда! Мол, надо произвести ревизию после отопительного сезона. Никогда не делали. Вхожу – а вблизи-то она ещё милее. Но я держусь, объясняю цель. Пожалуйста, говорит, занимайтесь. Так я как начал заниматься: разобрал этот радиатор вдребезги – целый день занимался, не спуская с неё глаз. Скажу тебе, всё потрясает. Профиль, анфас, губки, носик, ушки – а глаза! А грация фигуры! Повернулась – попочку не опишу, но тянет к себе, как пыль пылесосом. Наблюдаю, как мужики заходят и, понятно, столбенеют, как мухи.

Пыжиков. Как мухи?

Читайте журнал «Новая Литература»

Кручков. Но, то есть, влипли. Ну, как мухи в липучку.

Пыжиков. А-а.

Кручков. Понимаешь, теперь заснуть не могу, пока стакан водки не выпью, не сплю. Прямо стоит перед глазами.

Пыжиков. Так подкати к ней.

Кручков. Охота тебе смеяться над уродом. Ведь я, по сравнению с ней, урод.

За весь день она на меня даже не взглянула.

Пыжиков. А говорил – глаза!

Кручков. Ну, посмотрела, когда вошёл – и всё. Другое дело ты – первый красавец всея округи. Перед тобой-то уж ни одна не устоит. Как другу рассказываю. Бери, ведь ты меня сюда устроил на райское местечко.

Пыжиков. Во-первых, она наверняка любовница мэра, а я не собираюсь терять своё райское местечко. Это ты сантехник, то есть, везде нужен. А кому буду нужен я – землемер? Да ещё при местной безработице. Во- вторых, я никогда не подхожу к женщинам первым, они сами, Слава Богу, вешаются на меня, как мухи.

Кручков. Как мухи?

Пыжиков. Ну, назойливы. Липнут.

Кручком. Завидую. Как мухи!

Пыжиков. Так что, спасибо, воздержусь из соображений безопасности.

Кручков. Эх, мне бы твои данные! Знаешь, пока не развалили завод, где я, как инженер, относился к заводской элите, на меня обращали внимание серьёзные женщины. Но я был горд и разборчив – теперь, когда я стал сантехником, такие бабы меня избегают. И, несмотря на то, что у меня стало больше денег, из-за левого заработка, ко мне лояльны только пьющие домохозяйки. А к тебе – как мухи! Счастливчик. (отчаянно) Как мухи!

Картина вторая.

(приёмная Вершинина, секретарша отвечает на звонки, входит Аксёнов)

Аксёнов. Всё ещё нет?

Лидия. Никогда не задерживался без предупреждения. Даже не знаю, на что подумать?

Аксёнов. Может позвонить?

Лидия. Тогда звоните вы, Александр Петрович.

Аксёнов. Хорошо, подождём: куда спешить. Мало ли… Всего – то, одиннадцать без пяти. В коридоре сидит Феничкина. Ждёт. Глаза её сверкают.

Лидия. Опять она! Хоть бы вышла замуж, присмирела.

Аксёнов. Кто рискнёт: не женщина – снаряд. Не то, что вы, очаровательная Лидия. (пытается подойти к ней со спины, руками скрытно обрисовывает её зад) Нет ничего приятней, чем находиться около вас. На месте Вершинина, я бы не только не опаздывал на службу, я бы не покидал пределов офиса. Я бы вообще…

    (входит Вершинин, его плащ помят и испачкан глиной)

Лидия. Владимир Викторович!

Аксёнов. Владимир Викторович, что за дела?

Вершинин. Ночью протекла дамба. Пришлось поднимать строителей, водолазов. Лидочка, мне, пожалуйста, чаю.( Аксёнову) Идём в кабинет.

Аксёнов. Ты, вижу, устал, тогда я потом – мне не срочно. (выходит)

Лидия. Так чай с бутербродами?

Вершинин. Да, я не позавтракал. (скрывается в кабинете)

Лидия. Опять не завтракал! О чём там думает эта жена, Наташа?

( в приёмную энергично входит Феничкина, направляется в кабинет)

Стойте, надо доложить!

(Феничкина успевает войти, Лидия за ней)

Картина третья.

( в кабинете Вершинина)

Лидия. Владимир Викторович я не смогла…

Вершинин. Всё хорошо, Лидия Николаевна, идите. Видимо, у гражданки что-то нестерпимое. (Фенечкиной) Присядьте, остановите свой порыв.

Феничкина. Я могу стоя!

Вершинин. Не сомневаюсь, но я имел в виду только беседу. Прошу присесть. Мы, кажется, пропустили момент приветствия.

Феничкина. Не каждый заслуживает приветствия.

Вершина. С печалью в сердце понимаю, в какой я категории. Но у вас, конечно, конкретный вопрос?

Феничкина. Конкретный.

Вершинин. Острый?

Феничкина. Острый.

Вершинин. Мне остаётся только замереть и слушать. Прошу немедленно изложить.

Феничкина. Я журналист.

Вершинин. Помню. Намекаете на специфику отношений?

Феничкина. Я говорю прямо, без виляющих намёков. Полгода народ просит вас заасфальтировать семьдесят метров дороги к нашему дому! Вместо этого вы заасфальтировали подъезд именно к своему коттеджу! Вы в первую очередь думаете о себе, а не о народе!

Вершинин. Дорожники перепутали ваш дом с моим коттеджем. Но я так и хотел. Ждал – перепутают или нет. Каждый в первую очередь думает о себе, как и вы. Мне стало приятнее выезжать из своих ворот. Да и нехорошо мэру города выезжать через лужу. Вы также беспокоитесь именно за свой дом. Да, знаю, там большие выбоины, но надо аккуратнее ездить, не спешить, соответствовать дорожным условиям. Всем советую.

Феничкина. Моя машина опять попала в выбоину: кто оплатит мне ущерб?

Вершинин. У вас не хватило навыка объехать препятствие? О чём вы думаете, когда находитесь за рулём?

Феничкина. Я как раз думаю о народе!

Вершинин. Прямо о народе! Напрасно. Надо думать о дороге, иначе вы опасны движению. И, возможно, народу. Судя по вашему порыву, у вас что-то, ещё более глобальное?

Феничкина. Одиннадцатый день нет горячей воды!

Вершинин. Ах, это. В моём доме тоже. Моюсь холодной, бодрит.

Феничкина. И что я должна ответить читателям?

Вершинин. Что идёт ремонт котельной.

Феничкина. Потому что ваш рабочий день начинается в одиннадцать часов.

Вершинин. Рабочий день? Как только я стал мэром, перестал понимать, что это такое. У меня сегодня была рабочая ночь. Вижу, вы понемногу успокаиваетесь. Или я ошибаюсь? Намекните, если это не так. Я бы хотел позавтракать чаем с бутербродами. Если вы не хотите чаю, попрощаемся. Но вы уж, пожалуйста, держите меня в курсе событий, заглядывайте, не прекращайте волнений. Кто, кроме вас! (Феничкина порывисто выходит, входит Лидия)

Лидия. Владимир Викторович, простите, не успела её задержать.

Вершинин. И не нужно: я доступен избирателям. Они меня веселят, не лишайте меня развлечений.

Лидия. Но она…

Вершинин. Колоритна. А я против монотонности. Обожаю порывистых людей, как быстро они пытаются соображать! Так что пусть… Фейерверк эмоций, это такая редкость в наш расчетливый век. Мне, вообще, нравятся люди, которые отвечают, не задумываясь. За это я обожал Одессу. Мне, кажется, когда люди задумываются, им что-то мешает. Исчезает их человеческая необыкновенность.

Лидия. Как интересны ваши рассуждения.

Вершинин. И всё-таки, интересней делать, чем говорить. В человеке остаётся только то, что он сделал. Когда он что-то поставил на карту.

(звонок телефона из «предбанника»)

Лидия. Мне нравится ваша мысль. Сейчас переключу. (выходит, её голос по связи) Это редактор местной газеты?

Вершинин. Соедините.

Голос редактора. Здравствуйте, Владимир Викторович!

Вершинин. И вам здоровья, Фёдор Кузьмич. Что-то у вас беспокойный голос…

Голос. Мне сказали, что эта сумасшедшая направилась к вам.

Вершинин. Была.

Голос. Боже, что мне с ней делать!? Может, уволить?

Вершинин. Ну, что вы, это наша нервная система. Пусть будет. Хорошо бы ей ещё вести городской блок, и поливать нас информацией. Люблю всяческое оживление. Иногда щекотливо узнать, что ты просто мразь в глазах праведника. Нет, уж вы её не трогайте, всё-таки, такой шустрый экземпляр.

Голос. Но она пытается пропечатать, что вы составили руководству полиции, список лиц, которых желательно не останавливать гаишникам.

Вершинин. Это плохо, список анонимный – я бы не хотел, чтобы перечисленные в нём, узнали о своих привилегиях. Я даже просил Ильина, дать команду: почаще останавливать меня, и выписывать мне штрафы, для острастки прочим. Видите ли, я не за то, чтобы наказывать, но за то, что бы пугать.

Голос. Чувствую вашу мудрость.

Вершинин. Я тоже кажусь себе мудрым, впрочем, как и все, на моем месте.

Всё относительно. Но, стало быть, у меня утечка информации. Как трудно в наше время информацию утаить от народа.

Голос. Приму меры – мы утаим. Вообще, информация интересная штука: например, этот ваш депутат, Шариков, имеет кличку «кивун», потому что, кивает в каждую встречную машину – но как народ мигом объединил информацию, хотя всякий раз он кивает каждому отдельно?

Вершинин. Надеюсь, хорошо скрыть правду умеет только пресса. Впрочем, обо мне можно писать всё, что угодно. Это меня бодрит. Ведь чем я хуже выгляжу, тем больший интерес вызываю. Хочу, чтобы меня помнили при жизни.

Голос. Ещё эта сумасшедшая грозит сообщить читателям, что вы, превышая служебные полномочия, тратите бюджетные деньги.

Вершинин. Ну, трачу помаленьку. Превышаю… Пусть пишет – уж лучше выглядеть живым человеком.

Голос. Сообщают про прорыв дамбы. Как бы не возникло паники. Ведь полгорода в низине.

Вершинин. Протекала, имелось одно слабое место. Оказалось её не осматривали несколько лет. Но всё устранили, водолазы уже обследовали. Про это можно написать, но без малейших преувеличений,

Голос. Это понятно, но любые слова неизбежно преувеличивают.

Вершинин. Но не более, чем умалчивание!

Голос. Я понял. Доброго дня!

Вершинин. И вам доброго.

Картина четвёртая.

(в приёмную входит Аксёнов)

Лидия. Александр Петрович, чего же вы убежали?

Аксёнов. Чтобы лишний раз вновь увидеть вас. Взволноваться красотой.

Вот иной раз и без Вершинина знаю, что делать, а захожу. Это несправедливо, что вы секретарь только у него. И мне кажется, он не настолько ценит ваше изящество. Вы слишком ему преданны с вашей божественной необыкновенностью…

Лидия. Вы сбиваете меня с толка.

Аксёнов. А как сбиваюсь я!

Лидия. Я преданна исключительно делу.

Аксёнов. Ах, если бы знали, как бесконечно и печально я вам верю…(входит в кабинет)

Лидия. Балабол.

Картина пятая.

(в кабинете Вершинина)

Аксёнов. (улыбаясь) Слушай, Викторович, мне пришёл в голову вопрос: по какому принципу ты выбирал себе секретаршу? Всякий раз, как её встречаю, забываю – зачем шёл сюда. А я верный муж своей жены.

Вершинин. Разумеется по деловым качествам.

Аксёнов. А её чрезвычайная миловидность?

Вершинин. Это её главное деловое качество.

Аксёнов. Объясни, как другу, коллеге и однокурснику.

Вершинин. Но это, как парфюм. Представь себе: я и без того ломаю голову над проблемой, а тут ещё войдёт уродина – и усугубит.

Аксёнов. Не убедительно.

Вершинин. Во- вторых, она своей красотой амортизирует эмоции суда входящих.

Аксёнов. Не убедительно. Какие-то эмоции, с твоей насмешливостью.

Вершинин. В третьих, ты знаешь мою мечту.

Аксёнов. Положить железную дорогу через наш город. Но как это связано?

Вершинин. Вот приедет губернатор, в ответ на жалобы избирателей…

Аксёнов. Понятно.

Вершинин. Я не договорил. Зная слабость губернатора, я ему Лидию, – она, ко всему, умница, – а он мне помогает изменить путь железной дороги. Уверен, что это мой самый решающий, самый соблазнительный аргумент.

Аксёнов. Почему у тебя такие серьёзные шутки?

Вершинин. Потому что, я не шучу.

Аксёнов. Наташа не ревнует мужа?

Вершинин. Ну, ревнует, как без этого. К сожалению, стремление моей секретарши к непорочности превосходит всякую меру.

Аксёнов. Искренне сочувствую: такой соблазн. Это тяжесть.

Вершинин. Не настолько.

Аксёнов. Понимаю: ты маньяк в другом смысле. Я про железную дорогу. Вершинин. Маньяк и что? Не понимаю: зачем было железо прокладывать на двадцать километров левее города. Впрочем, понимаю, так чуть проще. Про город не думали. А представляешь, как бы изменилась жизнь!

Аксёнов. Конечно, представляю и разделяю. Надо раскачивать общественность

выгодой перемен.

Вершинин. Займись.

Аксёнов. А займусь. Но знаешь, что я  о тебе всё больше думаю…

Вершинин. Интересно.

Аксёнов. Ты не соответствуешь времени.

Вершинин. Не знаю, а чем, по-твоему?

Аксёнов. В тебе нет легкомыслия современников. Поверь, никто в наше время не относится так серьёзно к своим обязанностям. Тем более временные депутаты.

Вершинин. Ты меня пугаешь. Замечаю, ты изменился в последнее время, стал шутливее. Почему?

Аксёнов. Задумался!

Вершинин. О! только что? И чего надумал.

Аксёнов. Что всё бесполезно: мы народ искалеченный историей партии, у нас испорчены гены.

Вершинин. Не пугай меня.

Аксёнов. Не пугаю, но ничего не изменить.

Вершинин. Думаешь, мне не удастся построить дорогу? Мне пока важно только это. Ты мой помощник! Так что?

Аксёнов. Я твой друг. Но я хочу радоваться жизни, как все, в доступности хороших обстоятельств. А ты, вижу, перестаёшь жить.

Вершинин. Не преувеличивай, я доволен существованием. А ты впал в какую-то страшную философию. Лучше займись вопросом.

Аксёнов. Займусь, куда мне деваться. Но я хочу тебя предупредить.

Вершинин. Предупредить?

Аксёнов. Именно. Дело в том, что о внутренней жизни всей структуры администрации я знаю больше твоего.

Вершинин. И что?

Аксенов. Ты наживаешь себе врагов, ты ломаешь традицию, ты ломаешь жизнь сотрудникам.

Вершинин. А подробнее.

Аксёнов. Учти, я твой друг. Мы делили с тобой последний кусок хлеба. Объясняю кратко: тобой недовольны, потому что, при прежнем мэре, администрация была вроде мафии. У мэра в каждом отделе была любовница, через которую была живая связь. Любовниц у него был целый гарем. Остальные жили соответственно начальству. А ты пришёл такой деловой и правильный. Пойми долг, в их глазах, – наивная глупость.

Вершинин. Не знал, но чувствовал.

Аксёнов. Ещё: Они стараются совратить твою секретаршу, их бесит, что она чище. Кстати, они не знают, что мы с тобой учились на одном курсе и жили в одной комнате. Они мне доверяют.

Вершини. Так даже забавней. Но мне нужна дорога.

Аксёнов. Что ж, это, конечно, морока, но, вижу, деваться некуда. Такая уж моя доля.

Картина шестая.

(приёмная, входит электрик со стремянкой)

Иван. О, наконец-то, Лидия Николаевна, я понадобился вам, о чём бесконечно мечтал. Наконец-то перегорели лампочки! И я пришёл осветить вашу красоту – наивысшее достояние города.

Лидия. Вань, это импровизация?

Иван. В моём сердце для вас всегда есть слова. Но, что я вижу: перегорели три лампочки. Почему вы не вызвали меня, когда ещё перегорела первая?

Почему вы заставили меня мучительно ждать?

Лидия. Они перегорели почти одновременно.

Иван. Тем не менее, есть слово «почти». Я бы мог приходить целых три раза.

Лидия. Каюсь. Но скажи, почему ты молодой и энергичный, работаешь у нас электриком, за, безусловно, мелкую зарплату.

Иван. Потому что ваш божественный образ – это уже тянет на ползарплаты. Я даже готов платить, чтобы созерцать такую женщину.

Лидия. Неужели это единственная причина?

Иван. Ещё потому что, здесь мало работы и много свободного времени.

Лидия. Оно тебе зачем?

Иван. Пишу роман. Хочу кое о чём сказать людям.

Лидия. О чём же они пока не знают? Какая твоя главная мысль?

Иван. Вам скажу. Главная мысль, что всё иллюзия, как основа жизни. То есть, жизнь – это развитие иллюзии, без которой она невозможна. Всё – её причина и результат: войны, прогресс, искусство, прочие недоразумения. Иллюзия в основе всего. Она своя у каждого вида: у воина, у политика, у строителя, у врача, у бомжа, у века. Меня волнует её историческое изменение, уменьшающее непосредственность жизни, то есть, прелесть существования.

Лидия. Тогда в чём моя иллюзия секретарши?

Иван. Не хочу вас описывать словами, но скажу об иллюзии вашего шефа – перестроить железную дорогу.

Лидия. А если это удастся?

Иван. Это не важно, в основе решения всё равно лежит иллюзия. Иллюзия – это прекрасно и неизбежно, это причина торжества и драмы. Особенно торжества. И ваша несказанная красота – это лучшая иллюзия природы. Она божественна. Фу, сколько сказал! Это между нами.

Лидия. А вот как думаешь, содержать будущую семью, как бы иллюзия не сыграла с тобой шутку.

Иван. Ну, есть такой риск, но и это жизнь.

Лидия. Что ж, завидую оптимизму. Очевидно, это главный элемент иллюзии.

Иван. Вы схватываете всё налету! Но, чувствую, не одобряете. Ладно, тогда займусь делом.( со вздохом отрывает взгляд от Лидии, берёт стремянку)

Картина седьмая.

(приёмная Вершинина)

Ильин. (входит) Здравствуйте, восхитительная Лидия Николаевна. Вот, вызван. Чувствую, есть за что, но нет точных догадок. Только созерцая вас…

Лидия. Здравствуйте, мне тоже неизвестно, за что вас вызвали.

Ильин. Всё равно, главное, я снова увидел вас. Ваша красота – допинг моей загубленной жизни.

Лидия. Чем же, вы её загубили?

Ильин. Моральным самоограничением. Доложите.

Лидия. (включив связь) Владимир Викторович, к вам Анатолий Васильевич.

(Ильину) Войдите.

Вершинин. Заходи, заходи. Зову – сам-то ведь не зайдёшь, неужели так занят преступностью – не поверю. Много ли наловил бандитов?

Ильин. Есть немного.

Вершинин. Остальных, пока оставил?

Ильин. Оставил, Владимир Викторович, сами знаете – нельзя резко повышать показатели.

Вершинин. Ладно, не будем рисковать показателями – бюрократия непобедима. Поговорим, давно не разговаривали. Подсаживайся, может по глоточку коньячка, у меня неплохой. Соглашайся.

Ильин. Соглашаюсь.

(Вершинин, не  вставая, достаёт коньяк, бокалы, наполняет)

Вершинин. Ну, за вечную безнадёгу!

Ильин. За неё! (выпивают) Да, неплохой напиток. Но, подозреваю, есть и тема.

Вершинин. Найдём и тему. Например, жалуются отдельные старушки – не дают им торговать мелочью твои бандиты. А я как-то уже просил…

Ильин. Так я давал своим команду.

Вершинин. Команду! Анатолий Васильевич, дорогой, мы оба родились в этом городе, где все знают всё. А что получается… Твои полицейские, помягче говоря, стесняются бандитов. Понимаю: все родственники или знакомые, город-то небольшой. Напрямую, бабушек не гоняют – действуют теперь исподтишка, запугивают потихоньку, потому что с бабушек много не возьмёшь: бандиты кормятся с крупных лавок. И вроде как, убирают для последних конкуренцию. А какие уж, конкуренты пенсионеры. Ну, продадут банки три огурцов. Тут надо глубже объясниться с бандитами. Помнишь, ты ещё не командовал, когда криминал обнаглел настолько, что авторитеты гаишников посылали за пивом. Так предшественник, не надеясь на местных штатных, вызвал областной ОМОН. Те бандитов так поимели, что урки  месяца три боялись высунуться. Зауважали полицию!

Ильин. Предложение повторить экзекуцию?

Вершинин. Пока поговорить, но самому. Не рискнёшь ты- побеседую с ними сам.

Ильин. Я продумаю этот вопрос.

Вершина. Вопросов, вообще-то, два. Жалуется директор школы. Криминал крутится около подростков, втягивает, курирует активных.

Ильин. У меня с несовершеннолетними работают хорошие офицеры.

Вершинин. Верю, но они работают с результатом, а надо перекрыть кислород бандитам. Быть жёстче! Ладно, давай ещё по стопочке. Как сынок-то?

Ильин. На третьем курсе.

Вершинин. Мне своего тоже надо отправить на учёбу. Понимаешь, нельзя, чтобы здесь сверстники создавали ему привилегию, как сыну мэра.

Голос Лидии. Владимир Викторович, к вам Шариков!

Вершинин. Чуток подождёт. Видишь, долго и не поговорить. Ты бы ко мне с женой.

Ильин. Лучше ко мне на дачу. Достроил, хочу похвастаться. Банька!

Вершинин. Банька, это классно!

Ильин. Сам-то строить не думаешь?

Вершинин. Сначала построю железную дорогу. Одобряешь?

Ильин. Одобряю, но криминалу добавится.

Вершинин. Ну, это формула перспективы, но ведь и жизни добавится. Ведь, строго говоря, нет в нашем населённом пункте настоящей жизни. Тоска. А какие пейзажи! Но оставленные заводские площади. Нет, нас спасёт только дорога.

Ильин. Пожалуй. Я даже не боюсь – думаю, успею на пенсию ещё до твоей дороги. Привык к относительности спокойствия. Но одобряю.

Картина восьмая.

( в приёмной Шариков)

Шариков. Кто у него?

Лидия. Ильин. Вы спешите?

Шариков. Подожду. Ждать, находясь рядом с вами, Лидия Николаевна, это высшее удовольствие.

Лидия. Вы, конечно, преувеличиваете.

Шариков. Что вы, я ваш поклонник. (вынимает из дипломата коробку конфет) Это вам.

Лидия. Спасибо, но прошу вас, больше не делать подарков – ящик стола ломится от сладостей. Желаете, чтобы я растолстелась и перестала нравиться.

Шариков. Я бы желал, чтобы вы нравились только мне. Я вас ревную ко всем без исключения.

Лидия. Не имеет смысла. Мне столько ежедневно делают комплиментов, что у меня на ухаживания стойкий иммунитет. Ко всему, как это сочетается с тем, что вы женаты и многодетны?

Шариков. Так ваша красота отключает всё. Бытиё уменьшает сознание.

(выходит Ильин)

Ильин. (недовольно, Шарикову) И всюду вы!

Шариков. Я общественность.

Ильин. Широко! До свидания, Лидия Николаевна! Хорошее слово, обещающее.

Лидия. До свидания. (Шарикову) Можете войти.

Шариков. (с трудом отрывая взгляд от Лидии) Хорошо, хорошо… вхожу.

Картина девятая.

(квартира Вершинина, утро, он собирается к выходу)

Наташа. Торопишься?

Вершинин. Нет, это теперь мой темп.

Наташа. Надо поговорить. Можешь задержаться?

Вершинин. Говори. Могу позволить себе, я всё-таки мэр. Но будь краткой.

Наташа. Меня утомило слышать сплетни: будто секретарша и ты – любовники. Что скажешь, если кратко?

Вершинин. Скажу, что в другую картину никто не поверит. В глазах народа, это единственно верный вариант. Ничего не поделаешь. Мне даже немного жаль, ведь Лидия Николаевна так обворожительна. Аксёнов даже спросил, почему я выбрал такую умопомрачительную прелесть.

Наташа. Так, почему?

Вершинин. Потому что, так я заметней. Кстати, Лидия, хотела бы познакомиться с тобой. Ей хочется сказать, что меня нельзя выпускать из дома без завтрака.

Наташа. Так я познакомлюсь!

Вершинин. Вот и хорошо, дорогая моя умница. Это пойдёт на пользу сплетням. Мне нужен пиар, чтобы навязать населению своё мнение.

Наташа. Тоже мне, стратег. Поцелуй!

Вершинин. (целуя) Вкусненькая моя!   Но бегу!

Картина десятая.

(приёмная, входит Наташа)

Лидия. Наталья Петровна?!

Наташа. Именно.

Лидия. К сожалению, Владимир Викторович десять минут назад уехал на стройку очистных сооружений.

Наташа. Я знаю. Видите ли, я на его рубашке обнаружила ваш волос. Теперь вижу – он точно ваш.

Лидия. Но я ещё никому не давала свой волос.

Наташа. Верю и прошу прощения. Можно с вами на «ты»?

Лидия. Да, конечно, ведь мы, по сути, связаны одним человеком.

Наташа. Я выдумала про волос по легкомыслию. Видите ли, такие плетутся сплетни. Но я уже им не верю. Скажи, тебе нравится работать с Володей?

Лидия. Понимаешь ли, Наташа, я чувствую в нём тему, как в музыке. Ни в ком больше нет никакой темы. Словом, он мужчина, в котором есть смысл. Я как бы тоже участвую в жизни.

Наташа. Ну, про тему я тебе расскажу. Мы же с ним со школы. Он помешан на поездах. Ещё подростками он возил меня на мотоцикле к железной дороге. И мы внимали проносящимся вагонам. Он мечтает о вокзале в городе. Его расстраивало, что до ближайшего вокзала пятьдесят вёрст.

Лидия. Даже если мы проиграем, это всё равно что-то значит. Но будет трудно – предшественник развратил коллектив. И никто не хочет работать так, как требует Владимир Викторович. До него, в область отсылались победные отчёты. Бывший, знал, что уедет в Израиль. Теперь надо это расхлёбывать.

Наташа. Значит, будем расхлёбывать.

Лидия. Будем. Наташа, я хочу, чтобы ты кормила мужа завтраком.

Наташа. Это невозможно – он слишком рано встаёт. Это я прошу…

Лидия. Хорошо. Тогда это моё юридическое право.

Наташа. Думаю, будем созваниваться.

Лидия. Будем.

                              Картина одиннадцатая.

(кабинет Вершинина, входит Аксёнов)

Аксёнов. Ах, какая женщина! Мне б такую! Жаль – жена ни за что не разрешит. Упрямая, как бульдозер. Впрочем, это не женщина – это мрамор! (вдруг) Викторович! что такое – на тебе лица нет.

Вершинин. Я в тупике. Не представляешь, два года назад заменили трубы горячего водоснабжения. Разрыли из-за аварии, и что я увидел – трубы уложены бэушные, купленные за гроши. Ушли миллионы! Кого судить, если оба фигуранта в Израиле? И что теперь делать мне со своей мечтой? Ведь надо вскрывать всю трассу, пока лето.

Аксёнов. Но ты же не виноват.

Вершинин. Причём здесь это?

Аксёнов. Поезжай к губернатору, он, судя по всему, мужик здравый.

Вершинин. Пожалуй, это неизбежно. Ведь это бомба.

Аксёнов. Бомба.

Вершинин. А всё из-за затхлости. Жизнь не циркулирует в нашем населённом пункте. Вот и всякие разложения нравственности. Нельзя жить в закутке.

Аксёнов. Намекаешь, что нужна дорога, так донеси это до губернатора.

Вершинин. Попытаюсь, но такие факты…. Сколько препятствий!

Аксёнов. Мне кажется, лучше муравейник пока не трогать, водопровод подождёт.

Вершинин. Тоже мысль.

Аксёнов. Стратегия!

Картина двенадцатая.

          (в условной квартире собрались любовницы предыдущего мэра; накрыт стол: водка, закуска)

Тамара. Я пригласила вас, девочки, обсудить катастрофу.

Ирина. Судя по тому, что на столе водка, а не традиционный херес, дело серьёзное.

Марина. Тамарочка, ты нас опять пугаешь.

Тамара. Я пригласила только вас, как самых моих адекватных и преданных. Лучше обсудить всё в узком кругу, тем более, что остальные – необузданное бабьё, слово не удержат. Что с них взять – шмары.

Ирина. Ну, все мы шлюхи, по состоянию хорошего здоровья и благоприятности  обстоятельств.

Марина. Тамара, всё так серьёзно?

Тамара. Чувствую до вас не всё дошло. Поэтому объясняю обстоятельно.

Я, как начальник бухгалтерии, нахожусь в самой горячей точке информации.

Ирина. Это понятно, но как-то сразу…

Тамара. Действительно, сначала надо по рюмочке отворить мозги. (разливают) За нас! (выпивают, закусывают)

Марина. Крепко. Давно не пили.

Ирина. Ну, с прошлой пятницы – уже три дня.

Марина. Я про водку.

Тамара. Так для мозгов. У нас мало времени для маневра. Мы все повязаны бесконечными премиями за липовые факты. Ситуация накаляется. Девочки, я оказалась дурой! Бросайте в меня камни! Меня, как простую дурочку, обманул мужчина.

Марина. Мужчина? Тебя? Это невозможно никому.

Тамара. Увы, он меня ослепил смелостью остроумия. Надо же, вслух пообещать народу, что он перенесёт железную дорогу федерального значения, пропустив её через наш городишко! Он сделал беспроигрышный предвыборный ход – пообещал сказку! Так сыграть на наивности избирателей! Умница, подумала я: вот с кем мы по-настоящему развернёмся, а я, наконец-то, построю себе что-нибудь солидное в Сочи. Я бросила в бой за него все наши силы! Как он меня надул! Опозорил, сломал. Боже! Думала: Вершинин умён. А он оказался шизофреником! Он действительно задумал переделать железную дорогу! Он больной, и мы в опасности! Он начал раскапывать наши грехи. Он понял, что мы хапнули бюджетные миллионы. Мы на грани!

Ирина. И что делать?

Тамара. Бороться. Создать, так сказать, оппозицию. Мне это дело напрямую возглавить нельзя. Да и тут нужен мужчина.

Марина. Шариков?

Тамара. Шариков не подходит: нужна личность, а он трётся везде и всюду – и в нём нет нужного для личности коэффициента уединённости. Он ничто. Думаю, подождём из отпуска Глазникова. Ещё одна серьёзная задача: надо как можно скорее опустить его величественную секретаршу – сделать её такой же шлюхой, какими являемся все мы. Податливой и продажной.

Ирина. Мы продажны? (задумалась) Хотя, конечно, можно не сомневаться.

Марина. Есть же, изящный герой-любовник, общественный кобель, Пыжиков. Чего он медлит?

Тамара. У Пыжикова инстинкт – ему надо, чтобы кто-то пробил эту брешь, а он уж потом, на менее ярком фоне, вырвет победу. Надо, чтобы она была в наших руках. Это первейшая необходимость. Она опасна.

Марина. Чем?

Тамара. Тем, что она ненормальная  – она не спит с мэром! Это вызов нашему дружному коллективу.

Ирина. Я не верю. Не может такая соблазнительная мамзель не спать со своим шефом! Это против природы.

Тамара. А ты видела её глаза?

Ирина. К сожалению, они прекрасны до неприличия.

Тамара. Так они  неподвижны, сияя, как лесное озеро.

Ирина. И что их этого следует?

Тамара. То, что она патологически невинна. И не предаст, пока мы её не уроним. Но без этого нам нет надежды.

Марина.азмышляя) Вот, Шариков действует, как автомат: подкатил ко мне с коробкой конфет, точно таких же, с какими подкатывал к Соньке, причём с теми же словами. Возможно, он их вычитал в книжке и заучил наизусть.

Тамара. Таких примитивов необходимо избегать. Нам нужны твёрдые люди.

Марина. Видели, что жена Вершинина, в его отсутствие приходила ругаться в приёмную.

Ирина. Что-то никто не слышал ругани?

Марина. Может они ругались шёпотом. Для конспирации.

Ирина. Не тупи.

Марина. На секретаршу облизывается Аксёнов.

Тамара. На неё облизываются исключительно все мужики. Аксёнова не трогаем. Слишком стрёмно помощнику выступать против шефа. А мы должны его свалить раньше, чем нами займётся следствие.

Ирина. Что конкретно делаем?

Тамара. Пока настраиваем абсолютно всех на борьбу – дружим против… И вдумываемся в ситуацию – ищем момент.

Марина. Тогда по рюмашке, чтоб не охренеть.

Тамара. Да, необходимо. (выпивают)

Марина. Что-то у меня сжалось. Надо отвлечься.

Тамара. Тогда, Ирин, скажи нам как ты дошла до развода с Виталиком – назови тригерную причину. Ведь казались, хоть и странной, но монолитной парой.

Ирина. Понимаешь, мужику сорок лет, а он решил, что я должна любить только его одного. Как-то он так рассчитал. Ему, разумеется, доложили о моих слабостях. Стал называть меня шлюхой. Оно, положим, так и есть, но обидное ведь слово.

Марина. Шлюхой, конечно, обидно, хотя, по-моему, потаскухой – хуже.

Ирина. Чем это потаскуха хуже, чем шлюха?

Марина. Расплывчатостью интереса.

Тамара. О, как тонко! Тогда ещё по маленькой?

Марина. Разумеется, такой случай, а как, Тамара, у тебя с этой терминологией?

Тамара. А я сразу сказала: вякнешь, пойдёшь снова на завод работать слесарем. Так что, он в хроническом испуге – как вспомнит про завод бедный… жалко его.

Марина. А я своего не жалею. Я с ним ещё за прошлое не расквиталась.

Тамара. Между нами, ты преуменьшаешь свои успехи. Не расквиталась она!

Да, ты уже отомстила, всем возможным мужьям в будущем.

Марина. Знаете, о чём я думаю, закрою глаза и думаю: а что если бы я была также красива как секретарша? Что бы тогда было!

Тамара. Так потому и Бог бодливой корове рога не даёт.

Марина. Обидно. А как говорит Шариков: «Ваша красота отключает всё! Бытиё уменьшает сознание. Я бы хотел, чтобы вы нравились только мне». Даже не понимает, что третье предложение – оскорбление.

Тамара. А, по-моему, чем мужик глупее, тем он забавнее. Особенно, если он старается показать себя умным. Это же, театр, доступный провинции. Так что, Шариков – просто шедевр с портфелем.

Марина. Ты бы хотела заняться Шариковым?

Тамара. Увы, но у него для меня слишком низок рейтинг. Хотя, было бы уморительно.

Ирина. Если мы накатим ещё по одной, рейтинг Шарикова возрастёт.

Тамара. (вдруг) Но где же я проглупила? Ведь чувствовала, что шеф слиняет, иначе бы он так не рисковал с трубами. Ведь всё подписывала. А всё жадность. Вершинин ещё выяснит, что асфальт главной улицы вдвое тоньше норматива! Плюс миллионы. Но шеф был умница – делился со всеми. А что теперь – жить на одну зарплату?

Ирина. Тамарочка, а скажи-ка нам: мы все и не только шмары былого шефа, но почему только ты имела над ним власть?

Тамара. Ну, я ж, бухгалтер. То есть, всё подстроила так, что он как бы меня изнасиловал, а я как бы взбешенно возмутилась. А он знал, что в области у меня родственник прокурор! Он перетрусил. Да ну, его.  Поклянитесь, что уничтожим Вершинина.

Ирина. Запросто – он новичок, а у нас опыт и знание дела! Подставим! По одной? Он ещё не знает, какие мы суки!

Марина. По одной!

Тамара. Что-то сегодня водка не берёт.

Ирина. Так ещё не закончилась. Во! Расскажу, как последним летом в океане встретила соотечественника. Весь такой пышный, даже слегка розовый. Когда таинственно намекал – кто он, даже закатывал глаза. А какие жесты! К каюте, нас две, и он не знал с кем мутить – ну, тогда я показала ему всю ногу! И уже как бы ситуация определилась, как, вдруг, в ресторане, к нему кинулся пьяный хмырь, крича: «Пашка, коллега, братан, тоже плывёшь! А ещё говорят, что сантехники плохо живут!» Пашка, так покраснел, что засветился. И уже к  вечеру навсегда затерялся в закутках парохода. Стеснительный. Всё-таки, нет ничего смешнее, чем мужики.

Тамара. Бедные, жалко их.

Марина. Ну, не настолько. А что, если и мне развестись?

Ирина. Разведись.

Марина. Советуешь?

Ирина. Хуже не будет. Мне нравится, что главное в нашей жизни то, что хуже не будет.

Марина. Тогда ещё по маленькой. Как говорит, тут один такой умный: не допить алкоголь, значит испортить прежде выпитый.

Тамара. И тебе он говорил также?

Марина. (она сильно опьянела) Да, не ревнуй.  Мужиков итак мало. Максимум шестая часть администрации, да и то не все соответствуют.

Тамара. Так, о соответствии…. Кого кинуть на секретаршу? Всё-таки, выходит, никого кроме Пыжикова. Тут надо наверняка.

Ирина. (захмелевшая) Пыжикова не отдам!

Тамара. Ты сейчас разве куролесишь с ним?

Ирина. Пока всего одна неудачная попытка. У него не получилось обрести боевую форму. Возможно, его нервировало неудачное место встречи.

Марина. Да брось, все знают, что он ошеломителен только внешне. Мы кидаемся на картинку, плюс манеры, а как любовник, он ноль. Видно, ты последняя, перед кем он ещё не провалился.

Тамара. У нас нет другого кандидата.

Ирина. Сама же говорила, что первым он не ходит.

Тамара. Заставим. Это боевое задание.

Марина. Но он же, струсит, ведь если у него не получится, кто он после этого в нашем коллективе. А как специалист…, землемер. Да любой школьник это может сделать. Его госпожа Салфеткина притащила в отдел только для себя, но его растащили.

Ирина. А помните Катю Верочкину, которая из принципа не хотела отдаться шефу, которую мы с помощью гипноза и виски… так она потом отдавалась кому угодно. Даже стыдно делалось за неё.

Тамара.  Гипнотизёр тоже в Израиле. У нас нет другого варианта. Дадим задание Пыжикову, да пригрозим.

Ирина. Ладно, берите. Действительно, картинка, а не мужик. Найду себе другую иллюстрацию.

Марина. А что если нам его кокнуть для равновесия в природе.

Ирина. Кого? Пыжикова?

Марина. Алло! Ты где? Дался тебе этот Пыжиков. Вершинина!

Тамара. Рано настолько сходить с ума. Бухгалтерия такое дело, пока что-то распутают…. Время есть. Только посвящённые знают, что такое бухгалтерия.

Ирина. Знаем. Черный ящик.

Картина тринадцатая.

(приёмная, входит Феничкина)

Феничкина. Меня «просили» зайти.

Лидия. Да, Владимир Викторович, ждёт. Входите.

Феничкина. «Ждёт»!?

( в кабинете)

Феничкина. (с вызовом) Значит, вы считаете, что я не права?

Вершинин. Не знаю. А в чём?

Феничкина. В том, о чём написала в статье.

Вершинин. Я же сказал – не знаю. Я не читал. Никому не советую читать газет. Лично я думаю только о том, с чем соприкасаюсь.

Феничкина. Тогда зачем пригласили?

Вершинин. Видите ли, Раиса, мне не нравится, что в моём родном городе, какие-то потухшие люди. И меня привлекает ваша неугасимость. Вы, очевидно, в курсе моих бредовых идей. Слышали, что я мечтаю развернуть железную дорогу на наш город.

Феничкина. Так это правда?

Вершинин. Вы тоже не верите?

Феничкина. Это слишком грандиозно.

Вершинин. Но, если вы будете писать в областные газеты, что без железной дороги умирает самый красивый город в области, потому что инвесторы ничего не хотят здесь строить. Исчезает молодёжь или сбивается с пути. Как думаете?

Феничкина. Но если вы действительно…

Вершинин. Действительно.

Феничкина. Тогда я да. И прошу простить меня за всё предыдущее в ваш адрес. Я ошибалась.

Вершинин. Пустяки. Весь мир состоит из ошибок. Как говорит, наш местный электрик: следствие ошибок – прогресс.

Феничкина. Иван?

Вершинин. Он. Видите, какие ещё у нас есть люди.

Картина четырнадцатая.

(квартира «Офелии», она возвращается с прогулки, её мама…)

Мама. Тебе уже дважды звонил Петя. Почему ты не берёшь с собой мобильник?

«Офелия». Мобильник не сочетается с сосновым бором. Знакомый геолог сказал, что нигде больше нет таких величественных сосен. Если браконьеры спилят хоть одну сосну, я умру.

Мама. Позвони ему.

«Офелия». Зачем? Он выбрал Москву.

Мама. Но он звонил два раза!

«Офелия». Значит, позвонит третий раз.

Мама. Ты не думаешь о будущем.

« Офелия». Зачем, оно всё равно будет.

(звонит телефон, она включается) Ну, слушаю.

Голос. Наконец-то, Офелия! Твой голос для меня и ласковый и томный!

«Офелия». И что тебе сказать этим голосом?

Голос. Скажи, что ты не забыла наших гуляний под луной. Знаешь, как меня тянет в твою сосновую рощу. Как бы я хотел…

«Офелия». Слушай новость: в областной газете пишут, что железную дорогу разумней пустить через наш город, самый красивый в области.

Голос. Если это случится, я восстановлю там завод художественного литья. Ведь в девятнадцатом веке наше литьё выставлялось в Париже. Тогда ты станешь моей женой?

«Офелия». Тогда, скорее всего, буду вынуждена согласиться.

Голос. Остановимся на этом слове. Я скоро…

«Офелия». Отключился.

Мама. Я слышала. По-моему, у него перехватило дыхание. Бедный, как он тебя любит!

«Офелия». Бедный, поэтому?

Мама. Поэтому. У тебя характер в отца. Железобетонный.

«Офелия». Зато не извилистый.

 

                        Картина пятнадцатая.

(кабинет Вершиниа, по связи голос Лидии)

Лидия. Владимир Викторович, к вам посетитель.

Вершинин. Проси.

Горлов. (входя) Здравствуйте, Владимир Викторович, а я вас помню: ваша жена, Наталья Петровна,  у меня в десятом классе вела литературу. Я, Петя Горлов, тот самый, который всегда с ней спорил: говорил, что Онегин обыкновенная бездарность. И только теперь понимаю, что она меня подначивала.

Вершинин. Здравствуйте, Петя Горлов, располагайтесь.

Горлов. Буду немногословен. Скажите, в какой стадии мысль о железной дороге?

Вершинин. Как всегда, финансовый вопрос.

Горлов. Я так и предполагал, поэтому в столице неожиданно нашёл единомышленников, очень крупных коммерсантов. Они желают выгодно вложить свои капиталы. Это расчетливые люди. Серьёзные спонсоры.

Вершинин. (взволнованно) Скажу вам Петя, это желанный поворот. Это значит, начнутся стройки. Это значит, надо срочно выпить по рюмочке коньяку, чтобы сердце не распрыгалось. Вы согласны? (вынимает коньяк и рюмки)

Горлов. Пожалуй. Чтобы сердце…

Вершинин. У вас здесь есть ещё родственники?

Горлов. У меня здесь девушка единственная в мире, которая не желает уезжать отсюда в Москву. А уж её ничем не свернуть, никакой Москвой.

Вершинин. Так, мы с ней похожи. Случай упрямства.

Горлов. А я бы хотел восстановить литейный завод. Поддержите?

Вершинин. Даю слово. Предлагаю немедленно вместе подкатить к губернатору, усилить момент, и заключить договор.

Горлов. Да, надо действовать энергично, упредить сомнения, пока горячо.

Вершинин. Ну, хлопнем за надежду!

Горлов. За цель!

Картина шестнадцатая.

( кабинет Вершинина)

Лидия. (по связи) Владимир Викторович, вам звонит эта сумасшедшая , соединить?

Вершинин. Да.

Голос Феничкиной. Владимир Викторович, я благодарю вас за асфальт к моему дому.

Вершинин. Раиса, вы его заслужили. Такой журналист, как вы не должен отвлекать свои мысли на дорожные ухабы. Мне кажется, мы пробили наш вопрос; он уже рассматривается министерством путей сообщения. Все удивляются: как допустили такое отклонение дороги от города. Даже появились спонсоры.

Голос  Феничкиной. Я рада!

Вершинин. Спасибо, но ещё надо как-то элегантно поднажать, не допустить эмоционального спада.

Голос Феничкиной. Я поняла.

Вершинин. Умница. (входит Аксёнов) До свидания, ко мне пришли.

Аксёнов. Был в области, походил дурачком по кабинетам, прислушался: ну, и наделал ты шороху. Главное все недоумевают, почему дорога делает крюк от населённого пункта. Есть даже версии.

Вершинин. Лишь бы не сорвалось.

Аксёнов. Что теперь будешь творить с нашими жуликами? Они-то не ожидали.

Видел бы их сегодняшние физиономии.

Вершинин. Ещё посмотрю.

Аксёнов. Но скандал пока не нужен.

Вершинин.  Согласен. Собери-ка мне сюда всех начальников отделов.

Аксёнов. Начальниц! И лучше по телефону, через Лидию, так будет соблюдена  пугающая непредсказуемость.

Вершин. Пожалуй.

Картина семнадцатая.

              (квартира Вершинина; ночь, спальня)

Наташа. Ну, что же, ты не спишь – третий час! Изворочился!

Вершинин. Не могу. Нельзя спать. У нас обещание ничего не значит. Надо в их обещание вцепиться и висеть! Эх! Опасно давать взятку, было бы вернее. Ведь пока чиновника не заинтересуешь лично…

Наташа. И ты не заинтересовал?

Вершинин. Так, слегка.

Наташа. Как это – слегка?

Вершинин. Показал фотографию коттеджа в парковой зоне, которую построил предшественник, до того, как улизнуть в Израиль. Прекрасное место, где  озеро чистое, как слеза. Сказал, что здание будет находиться, исключительно в распоряжении администрации  областной администрации.  Намекнул, что коттедж, недоступен посторонним взорам. И вручил ключи.

Наташа. И что губернатор? Ведь он ещё относительно молод.

Вершинин. Кажется, просиял. Представляешь: будет железная дорога – это двадцать минут до нас  на электричке!

Наташа. Конечно, губернатор поедет на электричке.

Вершинин. Действительно, чего это я. Но он сразу сказал, что шоссе тоже надо ремонтировать.

Наташа. Всё. Теперь спи.

Вершинин. Нельзя спать. Кажется, если засну, потеряю контроль над ситуацией.

Наташа. А не будешь спать, потеряешь разум.

Вершинин. Да, что мне, разум…

Картина восемнадцатая.

(закуток сантехника, Кручков, входит Пыжиков)

Пыжиков. Привет, не занят?

Кручков. Чем? Всё-таки ты, спасибо, подогнал лучшее место. Никаких дел, не сезон.

Пыжиков. Отлично. А у меня забота, но ты обещал помочь.

Кручков. Излагай.

Пыжиков. Предо мной верховные бабы поставили задачу соблазнить секретаршу.

Кручков. Это не шутка? Серьёзно? Соблазнить! Вот это задание – мечта!

Пыжиков. Мечта или смерть? Честно сказать, боюсь. Впервые меня пугает женщина. Ты говорил, что можно устроить возню с батареей отопления. Ну, мне надо как-то приблизиться к объекту.

Кручков. Это было смело с моей стороны: ведь с батареей я покончил.

Пыжиков. Думай, иначе мне кирдык.

Кручков. Ладно, не дрейфь, скажу, что надо батарею снять для промывки – одному не упереть. Войдём, и пока я стану долго отворачивать,  ты ориентируйся. Как план?

Пыжиков. Реальный. Но как пойдёт: сложная, говорят, дамочка. Чувствую – конец мой близко. А ведь только устроился жить! Как это соблазнять самому?

Картина девятнадцатая.

(приёмная: входят друзья)

Кручков. Позвольте вас ещё раз побеспокоить, Лидия Николаевна. Нужно снять и  унести батарею на промывку, пока друг согласился помочь с тяжестью.

Лидия. Не побеспокоите: я всё равно надолго ухожу в архив. Работайте.

(Лидия уходит)

Пыжиков. Всё. Это судьба. Буду позорно изгнан.

Круглов. С твоей-то фотокарточкой пропасть не дадут. Да ты и не меньше красив, чем секретарша.

Пыжиков. Нет, эта вершина не по мне.

Кручков. Всё равно попробуй, для опыта, а вдруг – бабу не предсказать.

(входит Аксёнов)

Аксёнов. Что происходит?

Кручков. Батарея…

Аксёнов. ( к Пыжикову) А чем вызвано ваше внимание, именно к этой батарее

отопления. Причём, я заметил, что это единственная батарея во всём комплексе заслужила такое чуткое отношение.

Кручков. Так это…

Аксёнов. Это? Что ж, это многое объясняет. (выходит)

Пыжиков. Я убит.

Кручков. Тогда чего терять, действуй!

Картина двадцатая.

(приёмная комната, Лидия сидит одна, редкое затишье; картинно входит Пыжиков, в руках у него тюльпаны)

Пыжиков. Позвольте посетить?

Лидия. Посетите.

Пыжиков. Благодарю, счастлив воспользоваться позволением. Это минута мечты! Прошу принять цветы, но вижу – они уступают вам прелестью.

Лидия. Что за монолог?

Пыжиков. Простите моё волнение, оно объясняется только тем, что я давно мечтал, чуть ближе познакомится с вами.

Лидия. За цветы спасибо, они чудесны. Обычно мне несут конфеты. А почему давно?

Пыжиков. Боялся.

Лидия. Чего?

Пыжиков. Что могу оказаться неинтересен.

Лидия. Как-то вы о себе скромно. Даже неожиданно для такого яркого кавалера.

Пыжиков. (осмелев) Любовался вами издалека, и невольно думал о каждом вашем видении. Мне даже кажется, да нет, я наверняка в вас влюблён.

(неожиданно входит Аксёнов, он неприятно удивлён присутствием Пыжикова)

Аксёнов. Не ожидал, что скажу это вслух, но мужчины, Лидия Николаевна, идут сюда, как на нерест.

Лидия. Но я не знаю, как это остановить.

Аксёнов. К вам претензий нет, мои претензии к нересту. (Пыжикову) У вас есть производственные вопросы к Лидии Николаевне?

Пыжиков. (не желая унизиться перед Лидией) Я свободный человек!

Аксёнов. Вот и воспользуйтесь этой свободой. Свободны! Или вы решили не признавать субординации? Мне тоже необходимо сделать признание Лидии Николаевне. Так воспользуйтесь свободой нас покинуть!

(Пыжиков вынужденно уходит)

Лидия. Александр Степанович, я вас не узнаю, объясните сцену.

Аксёнов. Объясняю. Оппозиция, дала задание Пыжикову, вас пленить, как бы волшебно это не звучало.

Лидия. Боже, что творится. Они наступают.

Аксёнов. Вообще-то, они уже проиграли.

Картина двадцать первая.

кабинете все начальники отделов, рассажены вокруг стола. Вершинин разглядывает их молча)

Тамара. (не выдерживает) Может, что-то скажете, Владимир Викторович?

Вершинин. А что сказать-то, я знаю всё то, что знаете вы и наоборот.

Тамара. (нервно) Пипец!

Вершинин. Вот именно. Коллектив в режиме сговора присвоил десятки миллионов бюджетных денег. Асфальт на центральной улице, более чем вдвое, тоньше нормативного, и вся дорога почти на половину метра меньше проектной ширины, уже не говорю про бэушные трубы горячего водоснабжения.

Тамара. Над нами было начальство. Никто не смел пойти против его слова: все хотят лучше жить.

Вершинин. Но вы же, понимали, что это преступление.

Ирина. Лично я не в курсе!

Тамара. Уж помолчи.

Вершинин. За вами, Ирина Сергеевна, коттеджи в зоне парка?

Ирина. Так это вашему предшественнику и его заму. Что я могла?

Вершинин. Так подскажите: как мне поступить?

Тамара. (злорадно) Да увольте всех к едрене…

Вершинин. Могу, но где мне набрать таких же шустрых?

Тамара. (насмешливо) Поищите хороших. Может и найдёте. Мало ли везде идеальных.

Вершинин. Всё! Прекратили. Так вот – я не буду ничего раскапывать, но вы должны искупить свою вину перед отечеством.

Ирина. Ладно, я застрелюсь.

Вершинин. Разрешаю, но предупреждаю: застрелиться легко, потому что быстро; труднее работать долго и на совесть. А поскольку начнутся строительные работы, вы должны действовать чётко, слаженно, энергично, всячески способствуя процессу. Отдельно прошу вас, Ирина Сергеевна,– если, конечно, не застрелитесь,– ни на минуту не затягивать с документацией. А именно с оформлением территории бывшего завода в собственность Петра Горлова.

Тамара. Бесплатно!?

Вершинин. Он инвестирует железную дорогу.

Марина. У нас будет железнодорожный вокзал!? Не верится.

Вершинин. Мне ещё тоже.

Марина. Можно будет поехать прямо из нашего города в Сочи!

Вершинин. Но надо всем очень стараться, чтобы это скорее случилось.

Картина двадцать вторая.

( в приёмную входит Пыжиков)

Пыжиков. Простите, это опять я. Разрешите?

Лидия. Слушаю вас. Вы что-то хотели?

Пыжиков. Поговорить.

Лидия. Тогда о чём?

Пыжиков. Вообще-то, о любви.

Лидия.  Вы узнали о любви что-то небывалое и желаете поделиться новыми данными?

Пыжиков. Зачем в любви, что-то новое; всё старо.

Лидия. Тогда чем пришли удивить? Имейте в виду: о любви мне говорят ежедневно, но одинаковыми слоами.

Пыжиков. Простите меня, в прошлый раз я приходил по заданию коллектива.

Лидия. Вы чувствуете, как невероятно интересно звучит. Вы можете любить по заданию коллектива!

Пыжиков. Глупо, нелепо, стыдно, но у меня было задание вас соблазнить.

Лидия. Ну, так соблазняйте. Буду вам признательна, если соблазните. Это единственное, чего мне не хватает.

Пыжиков. Прошу, не смейтесь, но я теперь действительно впервые влюбился. Я впервые в жизни потрясён женщиной. Впервые в жизни…( входит электрик со стремянкой)

Иван. Случайно узнал, что здесь перегорела одна лампочка! Как я благодарен низкому качеству их производства. Я ждал! (смотрит на Пыжикова) А что делают здесь всякие землемеры?

Пыжиков. Повежливее.

Иван. Мне можно – я при исполнении! Или вы тоже при исполнении?

(входит Аксёнов; Иван немедленно раздвигает стремянку)

Аксёнов. (Пыжикову). Я начинаю подозревать, что у вас недостаточно дел, и держать вас на полную ставку неоправданная роскошь.

Пыжиков. Мне было нужно…принести извинение.

Аксёнов. Это правильно. Надеюсь, уже принесли. Не затягивайте с этим.

Пыжиков. Принёс.

Аксёнов. Ваш выход!

(Пыжиков вынужденно выходит)

Иван. Придётся менять патрон, я пока отключу электричество.

Аксёнов. Из-за одной лампочки?

Иван. Главное – порядок в системе. Мой принцип!

Аксёнов. Всем бы такое редкое рвение к своим обязанностям. У вас просто необыкновенность усердия.

Иван. Служу отечеству!

Аксёнов. И мне даже нечего возразить! Что ж, вынужден сказать – работайте. (выходит)

Иван. (ворчит) Фу, как надоели эти посторонние люди в торжественный момент. Так и норовят испортить впечатление. Как хочется, наконец, отключить весь свет. Ещё хорошо, что всё – иллюзия.

Лидия. Не ожидала, что ты можешь ворчать.

Иван. Я не могу не ворчать. У меня такой маленький шанс насладиться вашим образом. А между тем, вы героиня моего будущего романа.

Лидия. Что же, я в нём делаю?

Иван. Сияете!

Лидия. И только?

Иван. Разве этого мало? Это главная функция Творения – торжествовать!

Лидия. Вань, по-моему, тебя опять понесло. Откуда у тебя такая мысль?

Иван. От Рахманинова. Мама любила его слушать.

Лидия. Раньше ты говорил про иллюзию.

Иван. Так иллюзия – главная начинка любой торжественности.

Лидия. Ну, если это не бзик… Впрочем, ты, именно торжественно ворчал.

Иван. Вот, вы меня всё-таки осуждаете.

Лидия.  Ну, что ты, Вань. Смешной ты.  Хороший.

Иван. В каком смысле, смешной?

Лидия. В смысле, хороший. Знаешь, у тебя, как у Вершина, есть своя тема. Это  что-то!

Иван. Вы не смеётесь?

Лидия. Боже, ты засмущался! Не ожидала. Поразительно. Да, ты прелесть!

Иван. Ну…

Картина последняя.

( в закутке сантехника. Кручков, входит Пыжиков)

Кручков. Рассказывай, как сходил?

Пыжиков. Никак. Этот Аксёнов, как чёрт из табакерки.

Кручков. Стережёт. Что теперь?

Пыжиков. Думаю, сократят. Ведь фактически я ничего не делаю, только фигурирую.

Кручков. Хорошо сказал. Точно.

Пыжиков. А трудно освоить твою профессию?

Кручков. Хочешь стать сантехником? У тебя же институт.

Пыжиков. Сельского хозяйства. Три курса. Это такая чушь.

Кручков. Стать сантехником, конечно, можно, но надо соображать. Ну и опыт.

Это с годами…Слушай, а чего ты привязался к этому городу. С твоей-то ослепительностью. Я бы с такой внешностью – сразу в Москву.

Пыжиков. Действительно, чего бы и нет? (вдруг, с внезапным оптимизмом) В Москву! Конечно, в Москву! Уж, теперь, только в Москву! Да ведь больше –то и некуда.

Конец.

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Валентин Баранов. Мэр небольшого города (оптимистическая комедия): 3 комментария

  1. admin Автор записи

    Производственная драма в СССР, даже проходная, экранизировалась так, что даже у не вовлечённых в проблематику зрителей просмотр вызывал нервное напряжение. Пример: фильм «Обратная связь» 1977 г. с Ульяновым и Янковским. Жизненные дилеммы героев прямо шкурой чувствуешь, когда смотришь, несмотря на то, что фильм скучный, тем более по современным меркам. Здесь же герои красуются перед собой, выдают словесные па, без напряжения души – и своей, и, соответственно, зрительской. И всё это ещё и на почве даже не производственного, а номенклатурно-бюрократического конфликта. На мой взгляд, в итоге получилось драматургическое болото с яркими клюковками на редких кочках. Рассчитанное даже не на любителя, а не поклонника барановского остроумия, такого как я. Боюсь, читатели не разделят мой восторг.

  2. Сергей Изуграфов

    Общее впечатление — разочарование. От того, что автор “не дотянул”. Жаль. Могла получиться неплохая пьеса: сама идея о честном мэре, мечтающем о железной дороге в своем городе и преодолевающем сопротивление местного ворья, — хороша, заслуживает пьесы. Но, к моему сожалению, автор не дотянул по всем фронтам:
    1. Сюжет проработан и раскрыт достаточно поверхностно, ему не хватает драматической и комической глубины, резких поворотов. Все очень гладко, предсказуемо, и, повторюсь, поверхностно. Видимо, подводит слабое знание организации работы госорганов, отсюда все эти “начальники бухгалтерии” и пр.
    2. Персонажи, увы, проработаны плохо. Такое ощущение, что автор начал выписывать портреты и бросил на полпути… Даже главные действующие лица могли бы быть более “выпуклыми”, на мой взгляд. Много проходных “фанерных” фигур, которых автор также мог бы раскрасить ярче, придав им индивидуальность. Ключевая проблема: язык, которым говорят персонажи. Увы, складывается впечатление, что все они пытаются натужно острить, при этом одинаково не к месту, не ко времени и, крайне, порой, неестественно. Юмор должен заключаться в естественном комичном поведении персонажа, когда он ведет себя соответственно своему положению, жизненному опыту, социальному и образовательному статусу, говоря на своем языке, своим голосом в своей среде… Это может быть смешно или нет (чувство юмора у всех разное), но это естественно и органично. Здесь же мы этого не наблюдаем. Электрик-философ, выдающий перлы, доверия не вызывает. Впрочем, здесь все философы. Уставшие от жизни. Даже молодая Офелия, декламирующая свою философию с экологическим уклоном. К сожалению, автор не объясняет, в чем причина такой всеобщей “усталости”. Не могут разные персонажи — от мэра до сантехника или шлюхи — говорить одинаково, умничать и острить в одной тональности, используя один лексикон и одни понятия, будто все они, как минимум, заканчивали один философский факультет! К сожалению, в пьесе это так. Персонажей надо дорабатывать. Слишком явственно слышен голос автора за каждым из них.
    3. Русский язык, стилистика крайне неровная, стилистическая сочетаемость хромает. Требуется вдумчивая работа литературного редактора. Грамотность — увы, не на высоте, много пунктуационных ошибок, корректору есть чем заняться. Но это вопрос технический.
    Вывод: как ни странно, пьесу прочитал с удовольствием. Есть ощущение свежести. Считаю идею отличной, но воплощение сырым. Текст требует серьезной доработки. Если выписать персонажей более фактурно, добавить в сюжет неожиданные повороты (приезд губернатора, министра из Москвы, арест мэра по подложному обвинению и и затем его триумфальное освобождение и пр. и т.д.), это сильно поможет делу. Пьеса, безусловно, “заиграет”.

  3. Екатерина Петрова

    Сама идея очень интересная. Начало и середина работы очень детально описаны и раскрыты, но резко все закончилось и осталось чувство разочарования. И чувство незаконченности.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.