Они сидели в их любимом кафе на набережной уже полчаса, но разговор как-то не
клеился. Сергею становилось досадно: то ли на детей, то ли на себя. В кои-то веки
встретились, целый день впереди, а они сидят, надувшись, как мышь на крупу,
равнодушно рассматривая сидящих вокруг людей, и даже любимые пирожные их не особо радуют.
– Что, не вкусно? – спросил он, чтобы как-то разбить лёд молчания и какого-то как будто
отчуждения, – помнится, ещё недавно вы эту «картошку» за обе щеки уплетали, а теперь с
горем пополам полторы на двоих осилили.

Старшая дочь, Соня, после этого вопроса как будто вышла из состояния задумчивости и
ответила:
– Нет, папа, извини, очень вкусно. Просто что-то неважно себя чувствую, голова болит.
– Ну ладно, доедайте, и пойдём прогуляемся по набережной, подышим свежим воздухом,
уток покормим, и сразу настроение улучшится. А то совсем нос повесили, будто и не рады
родного отца видеть. А я, между прочим, по вам очень соскучился, дни считал до нашей
встречи. Просто сейчас на работе завал, дипломники эти, чёрт бы их побрал, вот и не
получалось никак выбраться. Мне уже ваша мать звонила несколько раз, интересовалась,
не забыл ли я про вас. А как я могу про вас забыть? Вы же самое главное, что есть в моей
жизни. Пожалуйста, что бы ни случилось, никогда не забывайте об этом. И не кисните, а
то мама больше не отпустит вас со мной. Решит, что я плохо на вас влияю.
– Да, пап, мы помним, и тоже тебя очень любим, – впервые за последние полчаса подал голос младший сын Петя, а Соня согласно закивала.

– Вот и славно. Так, ребятня, не вешать нос, каникулы ведь на носу. Кстати, вы готовы уже
к бабушке на Байкал ехать?

Тут Сергей правильно угадал, чем можно окончательно расшевелить сына с дочкой и
растопить их сердца – каждый год на каникулах они ездили на Байкал, и каждый год эти
поездки доставляли им неимоверную радость и удовольствие.
– Конечно, готовы. Уже даже вещи почти сложили, – при этих словах Соня и впрямь сразу
воодушевилась, чуть не хлопая в ладоши в предвкушении будущей поездки.
Сергей смотрит на Соню, свою уже почти взрослую дочь, и в который раз прокручивает в
памяти события последних лет, пытаясь понять, когда, с какого места всё в его жизни
пошло не так.

Вновь и вновь ему вспоминаются слова бывшей тёщи, Галины Валентиновны, с которой
он после развода сохранил на удивление хорошие отношения. Эти слова она сказала ему
буквально месяц назад, когда по старой привычке Сергей зашёл к ней в гости – просто
проведать, спросить про здоровье, а заодно попить чайку и поделиться своими
невзгодами.
– Дурак ты. Ну, сбегал на сторону, всякое бывает, а зачем с корнем-то рвал? Маринка ведь
не гнала тебя, чего ж ты сам все мосты спалил? Я своему мужу многое прощала в своё
время, и не жалею – всё ради детей. А у вас ведь тоже Сонька с Петькой растут, ты
подумал, каково им? Ой, Серёжа, что-то неважно ты выглядишь, похудел,
осунулся. Видно, насобачился уже за холостяцкую жизнь. И поделом тебе, впредь умнее
будешь. А вообще, честно сказать, вы оба хороши. Это ж надо, такую семью своими
руками разрушить. И не обижайся на меня, ты знаешь, я тебя как сына люблю, несмотря

ни на что. Жалко мне вас просто. Маринка хоть опять замуж вышла, а ты вот так один и
кукуешь, в сорок-то лет. Я же так хотела, чтобы вы опять сошлись, прекратили морочить
голову друг другу и всем остальным, и зажили как нормальная семья. Но Маринка у меня
гордая, она сразу сказала, что больше тебя не примет, коль ты сам ушёл. Ну сам виноват.
Заварил кашу, теперь расхлёбывай.

Сергей тогда вяло оправдывался, в который раз пытался объяснить, что просто не мог
поступить иначе, что их брак давно дышал на ладан, и спасти их семью уже было
невозможно. Потом махнул рукой, молча допил чай и ушёл.

Буквально через пару дней в его жизни появится совсем другая женщина…

* * *

Наконец настал долгожданный день – день отправления на Байкал.

В конце июня, вечером, после горячего, жаркого, по-настоящему летнего дня, Сергей
Ельский везёт своих детей из Иркутска в посёлок Листвянка, что находится прямо на
берегу Байкала. Там живёт его мать, Ольга Александровна, которая, как и каждое лето,
ждёт у себя любимых внуков – Петю и Соню. Каждый год это мини-путешествие
ожидается с особым нетерпением, и всегда оно проходит легко, спокойно, радостно. В
самом деле, что может быть лучше: лето, солнце, каникулы, близкие люди рядом, а в
пункте назначения их ждут не дождутся бабушкины пирожки, самые вкусные на свете,
которые обычно уже готовы к приезду дорогих гостей. Да и не только пирожки, а и ещё
куча всего вкусного, сладкого и, соответственно, не слишком полезного. Но на каникулах
можно, тем более за хорошие оценки: и сын, и дочка ежегодно в конце мая радуют
дневниками со сплошными пятёрками.

Как правило, они выезжают вечером, когда спадает дневная жара, не спеша преодолевают
разделяющие Иркутск и Листвянку километры и спустя примерно три часа, в сумерках,
прибывают на место. Раньше, в прошлой жизни, они ездили в Листвянку вчетвером –
Сергей, жена Марина и дети, но после развода Марина не горела желанием встречаться с
бывшей свекровью, и их некогда слаженный семейный квартет превратился в трио.
Сергей, сам родом из Листвянки, прожил там до окончания школы, после чего уехал
покорять областной центр. Для него эти регулярные вояжи на малую Родину были сродни
глотку свежего воздуха в прямом и переносном смысле, даря отличную возможность
хорошенько отдохнуть на природе, позагорать, поплавать в озере, ну и, конечно, провести
время с любимыми детьми, с которыми в последнее время встречается нечасто, урывками.
С их матерью Сергей уже несколько лет как в разводе. Доктор физико-математических
наук, преподаватель одного из иркутских вузов, когда-то там же, будучи студентом
третьего курса, он познакомился с Мариной, своей будущей женой. Она училась на курс
младше, и, будучи скромной, стеснительной, в очках, тем ни менее отличалась
миловидностью и даже определённой красотой, но больше всего обаянием особого, теперь
уже почти канувшего в Лету типажа «тургеневской барышни». Увидев её, Сергей сразу…
нет, не влюбился, а сперва просто заинтересовался. Познакомились, как-то незаметно
начали общаться, гулять в парках, ходить в кино и театры, потом жить вместе, а потом,
когда Сергей закончил учёбу, расписались в местном ЗАГСе. Родители ни с той, ни с
другой стороны не возражали, наоборот, чем могли, подсобили с организацией торжества.
Да и вообще они очень сильно помогли молодым на первых порах. Так, отец невесты,
Леонид Григорьевич, оказался крупным по иркутским меркам бизнесменом, владельцем
строительной компании. Не олигарх, конечно, а так, средней руки, но тоже неплохо. Он и
преподнёс главный свадебный подарок – ключи от просторной и очень уютной квартиры
в центре города.

Поначалу, к слову, к решению дочери он отнёсся настороженно, что и немудрено – с её
приданым, пусть даже и с не самой яркой внешностью, она могла найти себе и более
завидную партию, чем талантливый, но не слишком состоятельный студент с туманными
перспективами. Но со временем, приглядевшись, понял, что Марина с выбором спутника
жизни не ошиблась:

– Слушай, а твой Серёга ничего, классным парнем оказался, с головой. Мне такие
нравятся. Конечно, миллионы он вряд ли заработает, но видно, что человек серьёзный,
основательный, наукой вот занимается. Глядишь, большим учёным станет, ещё гордиться
будем. Жалко только, что он у тебя к рыбалке равнодушен, и не пьёт почти, как я
понимаю, а то выбрались бы как-нибудь при случае мужской компанией. Ну ничего,
глядишь, приучим ещё.

Марина тогда только улыбнулась в ответ – она и не сомневалась, что в итоге так и
получится. Так ведь было всегда: с самого детства она, девочка упрямая и своевольная,
поступала только так, как считала нужным, не прислушиваясь ни к чьим советам.
Родители пытались спорить, возражать, упрашивать, но всё было бесполезно, а потом
обычно махали рукой: мол, поступай как знаешь, мы тебя предупредили, дальше дело
твоё. Причём бывало по-разному – иногда родители, внутренне не принимая выбора
дочери, просто смирялись с ним, как с некой данностью, а иногда впоследствии
приходили к выводу, что она была права. С самым главным выбором в жизни – выбором
мужа – получилось именно по второму варианту.

Жили Сергей с Мариной, в общем-то, как все живут, со своими стандартными
проблемами, хлопотами, заботами и радостями. И всё вроде шло относительно неплохо:
Сергей после окончания института поступил в аспирантуру, закончил её, писал
диссертацию, преподавал. Марина, получив диплом журналиста, устроилась на работу в
областную газету, где зарабатывала немного, но это была скорее работа не ради заработка,
а для души. Хотя деньги тоже были нужны. Не век же, в конце концов, сидеть на шее у
отца. А пока, на первых порах, без его помощи было бы очень тяжело. Оба молодых
супруга воспринимали такой status quo довольно болезненно – и Марина с её
независимым характером, но особенно Сергей. На свадьбе, получая в подарок ключи от
квартиры, он ощутил болезненную неловкость, и несколько минут стоял в полнейшем
оцепенении, имея смущённо-растерянный вид и не очень понимая, что нужно делать и
говорить. Ну конечно, следовало поблагодарить тестя за такую щедрость, что он и сделал,
но в душе начала накипать обида – мог бы и предупредить заранее, а не выставлять его
перед гостями в дурацком положении. Да и вообще, ни к чему это было. Будучи из
небогатой семьи, Сергей привык всего добиваться сам и не любил кому-то быть
обязанным. Гордость, как известно, не любит быть в долгу.

– «Ну ничего, – думал он через несколько дней после торжества, когда они уже уехали в
свадебное путешествие в Крым, – накоплю денег и отдам всё до копейки, а нам с Маришей
ещё лучше квартиру куплю. Правда, придётся попотеть для этого, но ничего, я к этому
готов. Всё у нас будет хорошо».

И действительно – накопил и купил.

Правда, работать для этого и впрямь пришлось много, начав почти с нуля и дойдя до
уровня доктора наук, известного в городе учёного, издавшего целый ряд монографий,
лауреата государственных премий и наград. И Марина не отставала – поработав несколько
лет в газете, она затем пришла работать ведущей на местный телеканал, где зарплата была
гораздо больше. В общем, работа кипела. Но, справедливости ради, хватало в их
тогдашней жизни и позитивных моментов. Например, они часто путешествовали,
особенно по России – помимо Байкала, побывали в Москве, Петербурге, Калининграде,
Ростове, Казани. Больше всего, как ни странно, им понравилось в столице Татарстана – и

сам город с его смесью европейской цивильности и комфорта и восточной самобытности,
и тамошняя кухня, где они, например, отведали легендарный өчпочмак и другие, не менее
легендарные и замечательные блюда местной кухни. В Казань они приезжали чуть не
каждый год – сначала одни, а потом с родившейся дочкой. Думали даже переехать туда,
но дальше разговоров дело не пошло – Марина в итоге отказалась уезжать из родного
города, а Сергей не стал настаивать. В конце концов, не обязательно ведь жить в
нравящемся тебе городе, достаточно просто регулярно туда наведываться. А иначе он
может и наскучить, а его достопримечательности замылятся, утратят былое очарование и
уже будут вызывать прежнего восторга. Попросту ходить и любоваться ими будет некогда
– не будет хватать ни времени, ни сил. А через какое-то и вовсе можно перестать их
замечать. Расхожая шутка про то, что многие коренные питерцы ни разу в жизни не были
в Эрмитаже или Петропавловской крепости – это ведь и не шутка вовсе.

Сонечка родилась на шестой год брака. Сергей сразу, с первого дня искренне к ней
привязался, как почти все отцы привязываются к дочерям, и буквально души в ней не
чаял, называл по-французски ma chérie Sophie, а вот с Мариной где-то с этого момента
отношения стали портиться. Вроде ничего особенного, но как-то постепенно, исподволь
былая любовь стала исчезать, гаснуть. Появилась какая-то враждебность, отстранённость,
недопонимание, ссоры из ничего, на пустом месте, из-за каких-то сущих пустяков. И не
сказать, что Марина стала какой-то злой сварливой стервой, выносящей мужу мозг. Нет,
не было такого, но всё же в воздухе между супругами витало какое-то напряжение,
которое с каждым днём, месяцем, годом совместной жизни сгущалось всё больше и
больше. И даже рождение сына не сильно улучшило положение дел. В общем, всё почти
точь-в-точь как в «Крейцеровой сонате» Толстого. Только развязка оказалась не такой
кровавой – Сергей, в отличие от Позднышева, не убил жену, а «всего лишь» изменил ей.
С Аней, своей аспиранткой.

Всё было донельзя банально и пошло, как в плохих сериалах. Аня была очень красивая, и
в какой-то момент Сергею казалось, что он действительно влюбился, но потом понял, что
это не то – просто мимолётное увлечение на фоне давно идущей ко дну семейной жизни.
При других, нормальных условиях, он никогда не позволил бы себе ничего подобного.
Как честный человек, Сергей сам всё рассказал жене и принёс подписанное заявление на
развод.
Марина пыталась возражать. Она, казалось, тоже понимала неизбежность развода, но
перед глазами был пример матери, много лет терпевшей измены мужа, плюс к тому
срабатывали инстинкты матери и хранительницы очага, убеждавшие её, что за семью надо
бороться до последнего. Пусть и за семью, которая по большей части в последние годы
оставалась лишь формально, на бумаге, держась лишь на штампе в паспорте.
– Серёж, ты уверен в том, что делаешь? Нет, конечно, поступай как знаешь, я подпишу все
бумаги на развод. Но, пожалуйста, подумай ещё раз. Какая-то аспирантка не стоит того,
чтобы рушить то, что создавалось годами, и оставлять детей без отца.
– А ты думаешь, ты её знаешь? Ты думаешь, ты меня знаешь? Да я сам уже, если честно,
ничего не понимаю, всё как в тумане. Но так надо, пойми. И дело вообще не в этой
аспирантке, у меня с ней ничего серьёзного. Подумай… Я всё последнее время только и
делаю, что думаю обо всём об этом. Но тут, наверное, уже ничего не придумаешь.
Разбитую чашку нельзя склеить заново, даже самым лучшим клеем.
– Ну хорошо, будь по-твоему. Но помни – я тебя не выгоняла, ты сам ушёл. Обратной
дороги не будет.

– Хорошо, запомню. И ты не беспокойся, детям я буду помогать, они не будут ни в чём
нуждаться. Квартира, естественно, тоже твоя. И прости меня, если сможешь.
Через несколько дней Сергей сгрузил свои вещи в нанятую машину и ушёл.
Несмотря на наличие детей, развод прошёл относительно быстро и гладко, но для обоих
он был сродни прыжку в пустоту. Ведь уходили они не к кому-то другому, а просто друг
от друга, и в уже далеко не юном возрасте им предстояло начинать de facto с нуля. Ну, не
совсем с нуля, но близко к тому. С нуля – в плане поиска новых отношений, но если для
мужчины эта задача худо-бедно решаема почти в любом возрасте и статусе (с миллионом
оговорок, но всё же), то разведёнке «за тридцать» с двумя детьми в этом смысле гораздо
сложнее.
Впрочем, вскоре, где-то через полтора года после развода, Марина вновь вышла замуж, а
вот Сергею в этом деле как-то не везло. Нет, конечно, были какие-то романы, увлечения,
но всё это были «девочки на две недели», как в пьесе Леонида Жуховицкого. Все эти
отношения длились недолго, не приводя ни к чему серьёзному.
И вот в кои-то веки повезло: в жизни Сергея наконец появилась Ирина – женщина, с
которой он, как ему казалось, был готов связать свою дальнейшую жизнь. Появилась она
совсем недавно, но они уже жили вместе, думали о свадьбе, а на начало июля
они запланировали совместную поездку в Прагу. И всё бы ничего, но этот вояж в столицу
Чехии накладывался по времени на отпуск с детьми, а значит, Сергей никак не мог
пробыть с детьми, как обычно, целый месяц на Байкале. Ему самому это было неприятно,
а ещё неприятнее стало, когда Соня однажды спросила отца:

– Ты же будешь опять с нами, правда? Я в прошлый раз там такое красивое место нашла,
не успела тебе показать. Ты обязательно должен его увидеть.

И при этом так посмотрела ему в глаза, с такой детской доверчивостью и любовью, что
передать словами это просто невозможно. Ну какое отцовское сердце выдержало бы этот
взгляд, и что можно было на это ответить?

Попробовал отшутиться:

– Конечно, Сонечка, я буду с вами, куда же я денусь? Шутка ли, целый год без
бабушкиных пирожков.

Но в душе Сергею было совсем не до смеха. Нужно было что-то решать, причём срочно. В
итоге пришлось крутиться и немного сдвигать поездку с Ирой, чтобы отвезти детей и ещё
провести с ними какое-то время.

В тот раз всё шло как обычно, по уже заведённой традиции: вечером Сергей приехал за
детьми, чтобы забрать с собой. Подниматься в квартиру к жене и её новому мужу он не
хотел, поэтому просто позвонил детям и сообщил, что приехал. Те, конечно, уже давно
сидели на чемоданах и с нетерпение ждали отъезда. Минут через десять они вышли из
подъезда, сели в машину, и долгожданное путешествие началось. Дети, давно не
видевшие отца, счастливые и довольные, сразу забросали его кучей вопросов и стали
делиться своими планам о том, как они вместе проведут ближайшее время. Где-то дней за
десять до этого Сергей сообщил им по телефону, что, как обычно, к бабушке они поедут
вместе, но пробудет он там меньше, чем обычно. Про Иру он детям ничего не сказал. Не
то чтобы стеснялся или боялся их реакции. Просто посчитал это излишним, ненужным.
Он вообще о ней почти никому не говорил: ни родителям, ни друзьям, ни бывшей жене.
Во-первых, он в принципе не очень любил распространяться о своих личных делах,
полагая, что, кроме него самого, они больше никого не касаются. А во-вторых, зачем
заранее говорить о том, чего пока ещё толком нет? Кто его знает, получится ли у них в

итоге с Ирой что-то серьёзное, настоящее, долговременное, или это окажется очередной
мимолётный романчик без последствий. Не зря ведь, наверное, говорится, что счастье
любит тишину, и чем меньше попусту болтаешь, тем лучше. А то его ненароком и
спугнуть недолго, а этого Сергей сейчас хотел меньше всего. Недавно отметив сорокет, он
уже всерьёз намеревался обустроить своё новое семейное гнездо, и Ира, такая добрая
милая, вся какая-то тёплая и уютная, как ему казалось, вполне подходила на роль его
жены. Вообще, ему хотелось чего-то прочного, постоянного, основательного. Чтобы
надолго, а желательно уже и навсегда. Такое вот, в каком-то смысле стариковское
желание. Конечно, в сорок лет Сергей ещё не ощущал старости, да и на вид ему редко кто
давал больше 33-35 лет. Но, как ни крути, сорок лет – это уже серьёзно. Это уже не
двадцать, и даже не тридцать, чтобы довольствоваться какими-то случайными связями. Не
к лицу как-то, да и несолидно, что ли. Да просто не хочется.

Дети, к слову, воспринимали непростую семейную ситуацию на удивление спокойно. Нет, наверное, по первости они ещё надеялись, что их родители опять сойдутся и будут
жить, как прежде, и они все вместе снова станут одной дружной семьёй. Прямо как на
фотографии, сделанной на отдыхе на Байкале, где они вчетвером – Сергей, Марина и
совсем маленькие тогда ещё сын с дочкой сидят на высоком берегу, а за ними
расстилается бесконечный простор. Эта фотография хранилась у Сергея дома в ящике, и,
когда становилось грустно, он часто доставал и смотрел на неё по вечерам. «Когда
грустно» – это почти каждый вечер. Он очень тосковал по детям. Из-за них он до
последнего и тянул с разводом, хоть и сознавал его неотвратимость. Понимал ведь, что
они, скорее всего, останутся с матерью, да и не пытался никак этому воспрепятствовать. А
Марина… Нет, по ней он не скучал. В первые дни, месяцы – да, было тяжело, а потом как-
то отпустило. А теперь, когда появилась Ира, о Марине он и вовсе не думал.
Прошло около получаса, когда они покинули пределы Иркутска, держа курс на великое
озеро. По пути по просьбе детей ещё заехали в попавшийся ресторан одного известного
фастфуда и немного перекусили.

«Видно, Маришка их совсем не кормит», – подумал Сергей, слегка улыбнувшись про себя
при взгляде на детей, за милую душу уплетавших не слишком полезные, но весьма
вкусные и калорийные гамбургеры и запивавших их газировкой. Впрочем, конечно, дело
было не в недоедании. Просто, как и все дети, они любили всё вкусное и вредное, а
Марина с юности придерживалась так называемого ПП – правильного питания, и сына с
дочкой пыталась приучить к тому же. Безуспешно, естественно. Точнее, дома они ещё
кое-как терпели, зато вне дома отрывались по полной. Сергей, сам не любитель фастфуда,
в такие моменты как бы за компанию тоже брал себе что-нибудь наименее тяжёлое в плане калорий и дорогое из меню – картошку-фри или мороженое, невольно становясь соучастником преступления.

Закончив трапезу, они вернулись в машину и продолжили путь. Сергей пристально,
неотрывно следил за дорогой, держа в крепких, привычных руках руль, а дети улеглись и
занялись каждый своим делом: Петя задремал, а Соня принялась читать книги, которые
взяла с собой в дорогу. Она вообще была девочкой удивительно талантливой и способной,
о чём наперебой чуть не с первого класса говорили все её школьные учителя. А ещё она с
восьми лет ходила на курсы французского языка и уже могла читать на языке оригинала
даже вполне себе серьёзные произведения.

«Умная девочка растёт, вся в меня» – не без отцовской гордости думал Сергей, умиленно
глядя на дочку. Он уже сейчас думал, прикидывал, что из неё может получиться в
будущем, какую стезю она выберет, чтобы идти по жизни. А вдруг тоже, как отец, станет
учёной-математиком, второй Софьей Ковалевской. Почему нет? Мечты, мечты…

Дождавшись, когда возня в салоне его вместительного «Форда» стихла, Сергей вздохнул с
некоторым облегчением. Затем еле слышно включил лёгкую музыку, ещё раз глянул на
детей, и в который раз за последние дни погрузился в воспоминания.
Годы после развода для Сергея прошли тяжело, и вспоминать о них на самом деле ему не
хотелось, но эти воспоминания настойчиво приходили сами, как бы помимо его воли. С
Мариной они расстались вроде бы друзьями, но видеться с ней было не очень приятно,
как-то неловко, да и она не проявляла большого желания. Вместе с тем, его встречам с
детьми она не препятствовала, понимая, что это глупо и бессмысленно. Но когда появился
Анатолий, какой-то банкир или что-то вроде этого, в роли нового папы, то ситуация стала
ещё более неловкой, и видеться с детьми стало сложнее. Эти встречи проходили как-то
вымучено, натужно. Пару лет назад, читая рассказы Виктории Токаревой, в одном из них
он наткнулся на определение «амбулаторный папа». «Амбулаторный» – значит
приходящий. Пришёл-ушёл. И он, Сергей, после развода стал таким же приходящим
папой. Статус, чего уж там, так себе. И сам Сергей, и дети чувствовали неловкость
ситуации и страдали. Вот и в последний раз было так же: они погуляли по набережной,
поели мороженого, сходили в кино, но особой радости от этой встречи никто не получил.
Дети были какими-то вялыми, заторможенными, будто на своей волне, да и сам Сергей,
прилично вымотанный за рабочую неделю, особой бодростью не отличался. К тому же
давила неотвязная мысль о том, как бы не огорчить их, не испортить им каникулы своим
отказом ехать вместе к бабушке. Ну то есть поехали-то они бы в любом случае вместе, вопрос был лишь в том, насколько он там задержится.

К счастью, всё разрешилось более-менее нормально, и теперь они ехали на чудесный
Байкал, который не видели целый год, полные предвкушения будущего отдыха и на время
забывшие про все тревоги и проблемы. Потом они, конечно, вернутся. Но это будет
потом.
Между тем стали сгущаться сумерки. До конца пути оставалось всего ничего. Дети
периодически оживлялись, с интересом наблюдали за слегка меняющейся, но по большей
части однообразной картинкой за окном, виденной ими уже много раз, обменивались с
отцом и друг с другом свежими впечатлениями, а затем вновь успокаивались, укачанные
дорогой и лёгкой музыкой. Пару раз они останавливались, отдыхали, сидя где-то на
травке, на берегах попадающихся по дороге речушек. Дети тогда были весёлые,
счастливые, и на время своим гомоном и смехом отвлекали Сергея от его дум. Но потом
они возвращались в машину, дети снова укладывались по своим местам, а Сергей смотрел
на дорогу, где, впрочем, происходило мало интересного, и мыслями невольно опять
возвращался в далёкое и близкое прошлое. Среди обычной, ежедневной рутины рабочих и
прочих дел эти мысли его почти не посещали, словно на их пути стоял невидимый, но
непреодолимый барьер. Зато в такие моменты физического бездействия, неподвижности
они накидывались с удвоенной силой, и неотвязно преследовали его, заставляя вновь и
вновь переживать те события, которые уже давно не имели прямого отношения к его
теперешней жизни.

Впрочем, сегодня, когда он ехал с детьми на отдых, было одно небольшое отличие от
предыдущих лет – все эти мысли больше не доставляли ему душевных мук. Теперь всё
иначе. Он чувствует, что ему очень хорошо, он не одинок и не потерянный во времени.
Глядя на детей, Сергей вдруг вспомнил услышанное когда-то армянское выражение цавт
танем, что в переводе примерно означает «возьму твою боль». Ему действительно очень
хотелось взять на себя всю их боль, оградить от всех бед и невзгод, что есть на свете. А
ещё он почувствовал, что, кроме прошлого, теперь у него было настоящее и будущее,
ради которых хотелось жить и работать, терпеть какие-то временные невзгоды и
проблемы. Он вспомнил стихотворение Семёна Надсона, которого не то чтобы любил, но
читал в юности, в пору наивного, чистого романтизма. Оно, это стихотворение, кончалось

такими строчками, дышащими болью и безысходной тоской: «Мне больше некого
любить, мне больше некому молиться». Сергею же было кого любить – а разве это не
самое главное в жизни?

Ещё сами собой строились планы на будущее. Как, например, вместе с детьми объездит всю Сибирь, покажет им и Красноярск с могучим Енисеем, и Тобольск, и Томск, и Хакасию, и Туву. Так получилось, что сам он, кроме Иркутска и окрестностей, нигде толком не был – не получилось ни в студенческие годы, ни потом, уже с женой и детьми. А ведь в Сибири столько удивительных и красивых мест, в которых было бы интересно побывать. Даже та же Тува – казалось бы, не самый туристический регион, а тоже красоты хватает – тут и горы тебе, и озёра. Климат, правда, тяжёлый – летом слишком жарко, а зимой холодно. Вспомнилось, что на одном потоке с ним учился парень из Кызыла, вроде бы звали Андреем. Близко они не дружили, но какое-то время общались, можно сказать, приятельствовали. Так вот этот Андрей рассказывал, что зимой в Туве температура то и дело опускается до отметки в дёртен, или, по-русски, сорок градусов. Приятного мало. Ну так зимой туда Сергей и не собирается, а вот весной или ранней осенью – почему нет. Хоть на пару дней.

Много схожих мыслей вертелось у Сергея в голове. Хотелось мечтать, смотреть вперёд, верить в лучшее. С этим новым ощущением счастья и лёгкости бытия Сергей подъезжал к отчему дому, на пороге которого своих обожаемых и ненаглядных внуков уже поджидала не менее счастливая бабушка.