Действующие лица:

1. Игорь.
2. Евгений, школьный товарищ Игоря.
3. Тамара, невеста Игоря.
4. Официант.
5. Фёдор Ильич, «историк». Ему за пятьдесят. Он флегматичен, добродушен, внимателен.
6. Анатолий. Мужчина из соседнего коттеджа.
7. Зинаида, жена Анатолия.
8. Девушка – организатор праздника.

 

Картина первая.

(городское кафе. Игорь с чашечкой кофе поджидает невесту, входит Евгений)

Евгений. Господи, кого вижу, Игорючик! Родной! Почти такой, как сто лет назад! Но сосредоточенный, как на контрольной по математике, когда дополнительно решал мой вариант. (обнимаются) Кстати, если бы мы не сидели за одной партой, мне бы не сдать эту математику. И сейчас не пойму, что это за хрень.

Игорь. Такая же хрень, как всё остальное.  Оказывается, ты в городе.

Евгений. Нет, я тут на секунду.  А ты здесь пожизненно?

Игорь. А где ещё искать счастья бедному инженеру. Ну, рассказывай: артист? Ведь целился исключительно в театральный. Ведь, несомненно.

Евгений. «Быть или не быть?», – сказала моя мама,– Что за вопрос? Зачем сразу такие нервы? Разве у нас нет, чего покушать? Зачем так много страданий для организма? Подожди и всё пройдёт. Куда спешить? Займись чем-нибудь другим, где нет таких нервов. Погуляй, в крайнем случае. Ведь столько пустого места, ходи туда – сюда. Поживи для аппетита. Зачем эта шизофрения? А я говорю, – а талант? Ведь главное, говорю, голова!  А раз, говорит, голова – выучись на парикмахера, пройди курсы!

Игорь. Ты – парикмахер!

Евгений. Именно. Послушал умную маму, и – процветаю!

Игорь. Ну, Жень, удивил, так удивил. Не предполагал. Порвал!

Евгений. А жизнь оказалась ещё удивительнее всех возможных предположений.

Игорь. Жизнь парикмахера?

Евгений. Именно. Мама смотрела в суть, и что-то видела. Стригу как-то одного, не старого, но с лысиной посередине, говорю: вам одинаково обе стороны головы или чтобы правую люди могли отличать от левой? Он рассмеялся и сделал мне фантастическое предложение.  А здесь дают коньяк?

Игорь. Не знаю, я жду невесту.

Евгений. Великолепно, Вот на чём ты сосредоточен. Но как я рад случаю. (подзывает жестом официанта) Мне такой же чёрный кофе и коньяк.

Официант. На алкоголь теперь не имеем лицензии.

Евгений. А у меня с собой случайно есть лицензия, вот возьмите её себе.(подаёт пятитысячную купюру) И вот ещё копию, если потеряете первую.

Официант. Тогда коньяк в фарфоровом чайничке. (уходит)

Игорь. Круто! Официант, уходя, запнулся от радости.

Евгений. Работаю в сказочно богатой фирме. С этой минуты хочу устроить туда тебя. Заверяю: не будешь нуждаться ни в чем. Невеста, если возьмёшь её с собой, сможет носить бриллианты. Так как?

Игорь. Подожди, что значит, взять невесту с собой?

Евгений. Ну, это далече. Ко всему есть нюанс. Секретное место, то есть,  оттуда – никуда!

Игорь. Место-то хоть хорошее?

Евгений. Место замечательное, самый здоровый сосновый воздух, красивый уголок: « Приют спокойствия, трудов и вдохновенья», – как бы сказал Пушкин, если бы ему также повезло, как мне.  Но лишь упомянутый нюанс.

(входит Тамара)

Игорь. Познакомьтесь, моя невеста, Тамара, школьный друг, Евгений.

Евгений. Восхищён! Бриллианты именно вам, Тамара,  подойдут лучше, чем  остальным. Вы созданы…(расплывчатый жест)  под бриллианты.

Тамара. Какие бриллианты?

Евгений. Видите ли, если вы с Игорем, согласитесь переселиться в некоторое  прекрасное место, то бриллианты я вам гарантирую. То есть, я предлагаю работу в нашей фирме.

Тамара. Ничего не понимаю, но звучит заманчиво. Бриллианты!

Евгений. Замрите!  У вас два дня подумать. (вынимает блокнот, пишет) Вот адрес, будьте там  в четверг в одиннадцать. С собой только самые личные  вещи. Там вас  заберут и доставят до вертолёта. Да, вот ещё деньги на всякие расходы. (кладёт на стол десяток крупных купюр)

Игорь. Скажи, ты в этой фирме, парикмахер?

Евгений. Ну, в нашем посёлке нужны все человеческие профессии. Даже художники и музыканты. А уж, артисты, как я… Словом, у нас жизнь. Причём, это единственное в стране место, где жизнь, всё-таки, можно назвать жизнью.

Тамара. Единственное?

Евгений. Чтобы жилось целым посёлком? Не встречал.

Картина вторая.

(Тамара с Игорем сидят на кухне)

Тамара. Ну что ты так напрягся? Что мы теряем? Ты не можешь найти приличную работу. Да и нет  теперь хороших вакансий. Частники, все, как один, жадные жлобы.  Квартиру снимаешь. Что теряем?

Игорь. Но как-то не верится в сказку. Не представляю, что за секретное место. Почему секретное?

Тамара. А я понимаю! Секретное, потому что, хорошее. Иначе все туда рванут – и прощай изобилие! Это сколько же у него денег, если для него они, как бумажки!

Стоп. А вдруг не настоящие?

Игорь. Настоящие, я проверил.

Тамара. Мне с детства надоела эта хроническая нищета. Нет, я согласна, хоть куда, если там нет этой болезни – экономить на всём необходимом.

Игорь. Но я не верю в сказку!

Тамара. А я не верю в теперешнюю жизнь!  Так что выберем? Но оставаться в этой жизни я уже не согласна!

Игорь. Ну, хорошо. Быть или не быть? – как сказала его мама.

Тамара. Вообще-то, это сказал Шекспир.

Игорь. Если бы он знал, что скажет мама!

                            Картина третья.

(Евгений, Игорь, Тамара покидают вертолёт)

Тамара. О, какая прелесть! Какие высоченные сосны. Впервые встречаю такую высь. Красота! А дома только двухэтажные?

Евгений. Это чтобы нас не видели сверху.  Поэтому зелёные крыши.

Тамара. От кого вы срываетесь?

Евгений. От бездарного, казённого государства.

Тамара. Здорово!  А на что вы существуете, можете сказать?

Евгений. Теперь, поскольку вы здесь, могу – на алмазы. Поэтому не очень устаём, добывая себе хлеб насущный, то есть, любой, какой пожелаем продукт; ни в чём себе не отказываем.

Тамара. Вы, наконец,  построили коммунизм…

Евгений. В отдельно взятом закутке.

Тамара. Я восхищена! (Игорю) А ты восхищён, мой милый?

Игорь. Я, в основном, восхищён тобой. Меня радует твоя радость.

Евгений. Познакомлю с управляющим, он отведёт вам ваш коттедж.

Тамара. (радостно) У нас будет свой коттедж?

Евгений. Это, прежде всего. И вот что интересно: у нас запрещено трудиться более четырёх часов в день, а строится всё быстрее и качественнее, чем в  бездарном государстве. У нас работает только тот, кто получает от этого удовольствие.

Игорь. (небрежно) Сказка.

Евгений. Разумная обыкновенность. Когда устроитесь, к вам заглянет наш «историк» он обзорно всё расскажет о нашей жизни. Вы постепенно оглядитесь, познакомитесь с окружающей природой, благо – сейчас  май. Но доступный участок небольшой – километра три в радиусе, а дальше стокилометровые болота, непроходимые даже зимой. Не торопитесь в выборе занятий, но тебе, Игорь, думаю, подойдёт обслуживание некоторых механизмов. Но на усмотрение: нам главное, чтобы были разные люди. Как выяснилось – это важнейшее условие  духовного выживания в нашей замкнутости. Вот где человек имеет цену! В коттедже телефон, по которому заказываете всё: еду одежду, перечисленные в инструкции, услуги.  Мобильники и деньги у нас не имеют смысла. До встречи!

                             Картина четвёртая.

(в хорошеньком коттедже)

Тамара. (расхаживает по комнатам) Я восхищена! Как я восхищена! А ты глупый не хотел…. А почему ты не радуешься, как я?

Игорь. Радуюсь, но не так сильно. Ты два дня, не останавливаясь, восхищаешься  одним и тем же: комнатами, видом на сосны и чёрной икрой.

Тамара. Говоришь так, словно подозреваешь подвох.

Игорь. Подозреваю.

Тамара. До чего же ты упрям, если не сказать хуже. Посмотри в инструкции к телефону: номер 17 – художник по пошиву  одежды. Мне никогда ещё не шили одежду индивидуально! Блеск! Закажу себе – даже не знаю, что! А тебе закажем новый костюм. Пора выглядеть приличней. Хватит ходить в мешке!

Игорь. Только в «мешке» я чувствую себя свободным. Меня пугает, что в изящной одежде, я должен ей соответствовать.

(входит Илья Фёдорович, «историк»)

Фёдор. Позвольте вас приветствовать! Я – Фёдор Ильич. В простонародье, Ильич. Так сказать, историк.  Игорь и Тамара – совпадает?

Игорь. Совпадает. Игорь и Тамара. Здравствуйте!

Фёдор. Предлагаю присесть. (рассаживаются) Помолчим, дайте вас как следует  рассмотреть. Я радуюсь  рассматривать новые лица. (молчат).

Игорь. (после паузы)  И что видно?

Фёдор. Видно и слышно, что вы умны, а ваша спутница мила и оптимистична.

С ней  легко.

Игорь. Качество, присвоенное мне, одобряете меньше?

Фёдор. Вы мне нравитесь. Но ум, менее удобное качество. Вы инженер, и знаете, хотя бы на примере электричества, – всё, что выше нуля, является напряжением.  Ну, мы отвлеклись. Сначала, чтобы не мучили некоторые вопросы, коснёмся тайны. А тайна, покрытая догадками, касается возникновения того, что имеем. Основная догадка говорит о том, что некое, чрезвычайно влиятельное лицо, обосновало этот алмазный прииск. Мы всё еще не знаем, откуда тянется подземный кабель, если ближе тысячи километров нет никаких ЛЭП.  С нами нет ни одного человека, кто бы стоял у истоков. Но всё организовано. Нам не положено знать – кем и как. Часть алмазов мы отдаём по неизвестным каналам неким государственным структурам, как бы платим налог, но это я говорю от себя – между нами. Теперь о том, чему я свидетель. То есть о жизни. Заметили – люблю поговорить со свежими человеками?

Тамара. Но вы так интересно рассказываете.

Фёдор. Спасибо. Но это больше свойство темы. Так вот, когда-то, народу здесь было немного. Иначе говоря, в большем  количестве не было необходимости.  И люди были обеспечены всеми элементами благополучия. Мало было только пространства. Чтобы вы поняли, что это такое, приведу три-четыре примера. Первым примером, был талантливый художник. Когда он понял, что может рисовать, сколько хочет, ни в чём, не нуждаясь, – а в городе он частенько голодал, – чуть не захлебнулся от радости. И первые его работы были необыкновенны, и вызывали восторг у нашей небольшой публики. Люди ходили и ходили смотреть на его творчество. Но постепенно, краски стали гаснуть, сюжеты и композиции становились всё однообразнее. В нём появилась тоска, особенная, присущая, исключительно творческим  личностям. Ко всему, здесь ещё не было нормирования алкогольных напитков. Скажу только, что он перестал писать. Заалкоголил. Вторым примером оказался довольно яркий поэт. Ух, как он гордо  подавал себя окружающим! Выступал в нашем «доме искусств». Но очень скоро утратил прежнюю яркость, скис, и, к ужасу населения, повесился. Третьим был, профессиональный комик. Появившись, он просто сказать, всех оживил. Выступал, как теперь стендаперы, и, вообще, был приятен при каждой случайной встрече. Хватал встречного за рукав, и что-нибудь рассказывал. Его весёлость, однако, стала угасать, и под конец, он сделался крайне мрачен и перестал выходить из дома. Но самым наглядным примером приведу блистательную женщину. Жену хирурга. Хороший, как врач, хирург необходим всегда там, где есть люди. Конечно, в городе она гордилась своим мужем. Перед ней открывались все кабинеты, ей предлагали любой дефицит. Приносили билеты в театр. На наше счастье, менее талантливые коллеги, пустились в интриги, мечтая, вообще, выжить из клиники удачливого, затмевающего их, доктора. Парочка оказалась у нас. Если вы уже поняли: интимная особенность этих мест заключается в том, что мужчина не имеет никакого смысла предлагать женщине «золотые горы». Он может предложить женщине только себя. А его жена была так очаровательна, что мужчин поражала, как молния. У хирурга просто не осталось козырей. Что тут началось! Вспыхивали страсти.  Мужчины менялись. Скандалы, выяснения, драки, убийство на почве ревности. После убийства, все как бы опомнились. Популярность красотки стала исчезать. Наконец, никто не хотел с ней связываться. Она запила, стала вульгарна до неприглядности, и, повредилась в уме. Но, очевидно, наш «создатель»  или кто-то, после него был  умён. Он понял, в чём дело. Скажу по себе; я жил в деревне, где ещё меньше народа, и всякие трудности, но там никто не сходит с ума. И поэт там,  даже понимая свою малозначимость, не лезет в петлю, а сильно хочет жить. И живописец специально удаляется туда из города, для творчества. Словом, есть разница. И это «наш» понял – там, в деревне, остаётся связь с бесконечностью! Человек не задыхается в себе. Нельзя человека лишать бесконечности. Он понял, что надо, хотя бы создать иллюзию. Конечно, бесконечность ничем не заменить. Но создать близкую иллюзию можно искусственно – разнообразием.

Игорь. То есть, не упомянутая бесконечность, а подделка под неё – обман чувств.

Фёдор. Да, к сожалению. Поэтому, особо чувствительные натуры, в конце концов, ощущают неполноценность существования. Но это уже не тяжелое ощущение. Как говорится, жить можно. Разум подсказал, что надо, прежде всего,

увеличить численность населения, но с учётом разнообразия. Повсюду подбирались личности «не в себе» – то есть, творческие. У нас теперь процент таких, как в Голливуде. Скажу про себя: как весело мне стало наблюдать жизнь.

Смешно видеть, как  поэты между собой ревностно «делят» статусы. А художники – у них теперь школы. Да, главное, создали театр. Есть не только артисты, но и  высокомерные театральные критики. Пришлось выпускать газету, где всё смешалось, на потребу публике. В атмосфере появился юмор. А это высшая умственная форма жизни. Впрочем, юмор, не всегда мудрость. Но народ ожил. Одно плохо – вынужденная норма алкогольных напитков, единственное ограничение. Литр в месяц.

Игорь. В таком случае, предлагаю отметить наше знакомство коньячком, ещё нами не использованным.

Фёдор Ильич. Не откажусь!

                                             Картина пятая.

(прошёл  месяц; Игорь с Тамарой принимают гостей – это соседи: Анатолий с супругой, Зинаидой)

Тамара. Не могу привыкнуть к тому, что нет никакого шика предлагать угощения. Нечем удивить.

Игорь. Предложи вино, ведь мы только что получили очередную дозу.

Зинаида. Как совпало, мы тоже отоварились и захватили с собой. (смеются)

Тамара. Я накрою на стол, рассаживается. Меня восхищают здешние стулья. Как приятно сидеть. Присядешь – и не хочется вставать. Чудо!

Анатолий. Мебельщики у нас творят шедевры. Им никто не мешает – никаких норм выработки, как там, в государстве. У них ещё фишка – делать стул на заказ, под конкретную задницу. Эксклюзивно. (тем временем накрыт стол; разливают)

Зинаида. Вижу, вам ещё не надоела чёрная икра.

Тамара. Нет, я всё ещё восхищена. Ем её с удовольствием ежедневно. Даже, если просыпаюсь ночью, проглатываю ложечку.

Зинаида. Я поначалу тоже не могла наесться, но больше в меня не лезет.

(выпивают)

Анатолий. Всё-таки алкоголь – триггер беседы. Вы уже посмотрели  «Женитьбу»?  Жена вчера вытащила меня на неё седьмой раз.

Тамара. Ходили. Мне понравилось.

Анатолий. Как бездарно Синичкин играет Подколесина! Надо же, так испортить лучшую в мире комедию! Этот гениальнейший диалог со Степаном. Он, вообще, не понимает, что надо играть. Просто балбес, бездарь, тупица!

Но должен же быть у артиста талант! А жена в восторге – вынуждено смотрю седьмой раз.

Зинаида. Он красавчик! Зачем ему талант? Его профиль, кудри! На него можно смотреть бесконечно. А талант нужен, например, таким, как ты. Хотя отсутствие красоты тебе, в этом плане, по-моему, не помогло.

Анатолий. Тогда зачем ты выходила за меня замуж?

Зинаида. Ну, не ради, красоты. Так, из сочувствия; ты столько на меня тратил, покупал розы, экономя на пище. Пожалела. А теперь я без тебя не могу – должен же, меня кто-то сопровождать.

Тамара. А, по-моему, твой муж привлекателен.

Зинаида. Не надо его хвалить: это его расслабляет, он теряет нерв – последнее, что у него есть.

Анатолий. (его задело) Так, значит, у меня нет никаких достоинств?

Зинаида. Ну, почему никаких – никто так вкусно, как ты, не умеет заваривать кофе. Подозреваю – специально превратил меня в кофеманку. Видели бы вы, как он колдует над туркой, как ловит какие-то вздохи напитка, без которого мне уже бесполезно жить.

Анатолий. Вот. А мы верим в любовь! То есть, верили.

Тамара. Я, конечно, психолог, так себе – школьный. Но вижу, что тебе, Анатолий, не надо понимать жену буквально, – она тебя просто заводит. Есть женщины, которые любят царапать.

Игорь. В таком случае, выпьем за женский эксклюзив, который не должен уступать мебельному. Раз, здесь всё этому соответствует.

Зинаида. Тамарочка, милочка, но не надо мужикам всё говорить вслух. Их недопонимание – благо. Это надо беречь. Или ты сторонник пресных отношений, таких обычных в стране, где женщина зависима от экономических обстоятельств?

Анатолий. (зло) Когда-нибудь я удавлю Синицина!

Зинаида. И чем тебе грозит его обаяние? Его любовницей мне не стать – там такая толпа молоденьких актрис, мне не протиснуться!

Анатолий. Удавлю из эстетических соображений.

Зинаида. Из антиэстетических!

Анатолий. Игорь, ты ещё новичок, но имей в виду – бабы здесь циничны.

Зинаида. Иначе говоря, откровенны! Кстати, Тамара, советую работать в школе – здесь совершенно нет детского беспредела. Дети не враждуют, как там, в государстве, не выделываются друг перед другом.

Тамара. Я обратила внимание: здесь много относительно молодых пар, но мало детей. Почему, ведь есть все условия?

Зинаида. Я тоже этого не пойму. И самой не хочется заводить ребёнка, хотя, умом думаю, надо.

Анатолий. Да, что там думать – дорвались бабы до сытой жизни.

Зинаида. И что?

Анатолий. И всё. Мысль окончена.

Игорь. Томик, а как тебе, Синицин?

Тамара. Мне он вовсе не показался  бездарным.

Анатолий. Ещё бы! Красавец! Затмил.

Тамара. Я согласна, что он играет шаблонно. Но зачем ему какая-то глубина. Им итак любуются все. У него нет конкурентов. Он это понимает и надсмехается над театралами. Другое дело – художники: они работают на вечность. Ко всему, среди них соперничество. Меня поразило полотно Велинского «Дорога в никуда». Сначала, смущённая названием, я приняла её, как продукт пессимизма. Но она, неожиданно, о том, что нужна дорога в никуда – в неопределённость, в непредсказуемость. Какой-то неоромантизм.

Игорь. Ну, что, оценили аналитические способности моей женщины? Неоромантизм!

Тамара. Милый, ты себя выдал. Был доволен находить меня глупышкой?

Игорь. Вот, кто мешал мне, держать язык за зубами? (все смеются)

Тамара. Не переживай. Главное, что я тебя люблю.

Игорь. Увы, Бегбедер рассчитал, что любовь длится три года – прошло два.

Тамара. Но это во Франции, а у нас не такое быстрое время. У нас растянутая страна.

Игорь. Слушай, ты все умнее. Я восхищён!

Тамара. Просто меня надо было кормить чёрной икрой.

Анатолий. Если чёрная икра так действует на всех женщин, её надо немедленно запретить.

Зинаида. А что, у вас, мужчины, что-то сжалось? Но ход истории не затормозить.

Игорь. Будь, что будет! Милая, ешь икру!

Анатолий. А куда деваться? Что называется, действительно влипли в реализм.

Игорь. Нам рассказывали про хирурга, у которого скурвилась супруга. Как с ними?

Зинаида. Кажется, женщина сначала немного тронулась, но потом окончательно сошла с ума и вернулась к мужу. Бедный – знаете, он сделал операцию на сердце травмированному строителю. Строитель работает, как прежде. Цены ему нет. А с ней в посёлке никто не здоровается.

Анатолий. Всё-таки, какая-то справедливость.

Зинаида. Попросите мужа приготовить кофе. Пусть блеснёт одарённостью.

Тамара. Как это печально, что человек должен вынужденно чем-то блеснуть. Мы не ценим просто человека, а любой человек – это космос.

Игорь. Дорогая, ради моей самооценки, прекрати есть чёрную икру. Я обыкновенный инженер, мне не успеть за твоим развитием.

Зинаида. А почему ты обыкновенный?

Игорь. Сознательный троечник, не хотел себя напрягать. Жизнь-то одна.

Зинаида. Странный аргумент; думала, он должен действовать наоборот.

Игорь. На кого как. Мудрость нетороплива.  За среднюю жизнь меньше платишь.

Зинаида. Расчётливый?

Игорь. Скорее, так всё пошло. Не люблю излишне дёргаться.

Зинаида. Что ж, тоже стиль.

Игорь. Согласен: стиль нужен, чтобы избегать второстепенное. Мне кажется, его становится всё больше. Человек всё больше распыляется во времени.

Анатолий. И постепенно теряется, и уже в конце ничего не значит.

Зинаида. Всё. Мужу больше не наливать – заумничал.

Тамара. Но право говорить глупости – высшее право!

Игорь. Что творит чёрная икра!

Зинаида. Том, а что тебя здесь поражает больше всего?

Тамара. Высоченные, сказочные сосны особенной, торжественной  красоты.

Зинаида. Выходит, Игорь, всё удовольствие в деталях – во второстепенном,

Игорь. Но детали должны принадлежать  главному, тому, что важно.

Зинаида. Это да. А что поражает вас, Игорь.

Игорь. Тамара!

Зинаида. Продуманный ответ. (все смеются)

Анатолий. А знаешь, Игорь, я здесь как-то потерял – к чему надо стремиться. Я ни к чему не стремлюсь.

Зинаида. Тоже мне, открытие. Да, здесь все так живут.

Анатолий. Как местные молодые проститутки?

Зинаида. Не мечтай! Твоё время сексуальной самоуверенности прошло. Мне кажется, здесь всё проходит быстрее.

                                Картина шестая.

(хороший летний день праздника пива; участвующие в мероприятии пьют пиво. После каждой выпитой кружки, должны стоя на одной ноге петь народную песню, про замерзающего в степи ямщика. Жюри контролирует, отсевая ослабших. Победитель награждается дополнительной мерой алкоголя. По поводу праздника, все веселы, доброжелательны и разговорчивы. В основном обсуждается искусство исполнения, его смешное проявление. Здесь свои артисты – фавориты.)

Девушка—организатор. (Игорю) Не желаете поучаствовать? Пиво исключительного вкуса! Я пробовала. Отведаете, будете довольны.

Игорь. Но за это я должен петь, стоя на одной ноге?

Девушка. Всего лишь.

Игорь. Что вы! у меня нет слуха, голоса, чувства юмора и чего-то ещё. Ко всему, я не уверен, что могу стоять на одной ноге, даже молча.

Девушка. Вы получите большую кружку восхитительного напитка, и лишь потом – бесполезная минута позора, за что можете получить дополнительный приз, если будете смешнее других.

Игорь. Именно от вас это звучит соблазнительно.

Девушка. Именно, от меня?

Игорь. От вас возникает какая-то необыкновенность мгновения.

Девушка. Значит, мне вас записать в очередь?

Игорь. Тогда у меня есть условие.

Девушка. Как оно звучит?

Игорь. Когда я буду стоять на одной ноге, вы, поддерживая меня, крепко, но бережно, обхватите сзади моё неустойчивое тело. Иначе, упаду.

Девушка. Я что-то такое предчувствовала. Вы мне понравились с первого взгляда. Ещё никто не пытался завоевать моё сердце абсолютной беспомощностью.

Игорь. О! какая неожиданная перспектива! Оказывается, вот в чём моё преимущество. Приглашаете на роман?

Девушка. Судя по всему, вы свежая личность. Женщина, которая разговаривает с подругой, чрезвычайно внимательно наблюдает за нами – ваша?

Игорь. Да.

Девушка. Тогда послушайте меня. Мы здесь ограничены кругом общения. И каждое наше движение не только видно всем, но и неизмеримо интересно. Имейте в виду: у вас всего два глаза, а у народа тысячи! Если, как вы предлагаете, я прижмусь к вашему телу, это сразу же испортит жизнь мне и моему мужу. Конечно, есть лихие дамы, но я не желаю стать местным фольклором. И вам не советую портить единственный вариант жизни. Здешний вариант. Но я понимаю и одобряю вашу прекрасную несерьёзность.

Игорь. Какая неудача! Вы, получается, верная супруга.

Девушка. Получается. А куда здесь деваться.

Игорь. Вы не подумайте неправильно: я чрезвычайно уважаю женскую верность, как трудную моральную ношу, которая тем невыносимее, чем ослепительнее дама.

А вы, строго говоря, красавица. Насколько же, вам…

Девушка. Думаю, вы, в основном, преувеличиваете.

Игорь. Можете ли вы оценить свою невыносимую верность в процентном отношении? На сколько процентов вы верны мужу, если, конечно, вас не затруднит честность. Честность ведь тоже является нравственным затруднением.

Девушка. Мне нравится ваша ехидность. Вы так интересны! А скажите, вас не смущает отсутствие слуха, голоса, юмора и чего-то ещё?

Игорь. Я доволен тем, что освобождён от излишних функций – это ощутимое облегчение организму. Я, как, совершенство, радостно предоставлен самому себе.

Но вы притормаживаете ответ.

Девушка. Не в силах отказать совершенству. Но трудно взвесить верность  в процентах.

Игорь. А попробуйте. Нет, я понимаю, не бывает в природе стопроцентного золота. Стопроцентная верность – это, скорее всего, болезнь или специфическая мания.

Девушка. Поскольку я верная жена, думаю, моя верность находится на высоком уровне – где-нибудь, не меньше, шестидесяти пяти процентов.

Игорь. Я восхищён вами. Спасибо за великолепный ответ. Обожаю точность. Вы кристальная девушка. Осознаёт ли муж, что вы драгоценность.

Девушка. Вы тоже мне нравитесь. Возможно, это интуиция.  Была бы рада продлить общение, но –  приятного вам дня! (Поспешно отходит к другим)

Игорь. Ну, вот…

(Тамара, после разговора с подругой подошла к Игорю)

Тамара. О чём ты так сладко беседовал с незнакомкой?

Игорь. Уговаривал отдаться.

Тамара. Уговорил?

Игорь. Сказала, что это может не одобрить её муж.

Тамара. Печально. Говорит о том, что ты теряешь коэффициент соблазнительности. А здесь жёстче законы природы. Законы прайда.

Игорь. Чувствую, что Евгений заманил меня в ловушку. Бабка говорила, что раньше в деревне парни старались лихо играть на гармошке, чтоб притягивать девок.  Не предусмотрел.

Тамара. Обожаю твою тайную насмешливость.

Игорь. Это, скорее, печаль.

Тамара. Заметила: ты спокойней, когда насмешлив.

Игорь. Ты же, психолог.

Тамара. И это тоже тебя всегда смешит.

Игорь. Не испить ли нам пива, ведь это сверх положенной нормы?

Тамара. Но потом должны будем кривляться, а ты признаёшь лишь скрытный юмор. Ты ненавидишь кривляться, ты всегда сочувствовал клоунам.

Игорь. Тогда двинем отсюда!

Тамара. Я хочу посмотреть.

Игорь. А я уже не хочу.

Тамара. Тебя начинает раздражать здешняя жизнь, почему?

Игорь. Подумай, ты ведь психолог.

Тамара. Но мне нравится здешняя беззаботность. Я жила в бедной многодетной семье, нам не всегда хватало простого хлеба, особенно, когда заболел отец.

Игорь. Я тоже не олигарх.

Тамара. Тогда, почему?

Игорь. Мне не нравится предсказуемость. Это не мой праздник.

Тамара. Но поживём хоть немного в сытости, отдохнём от прошлых ощущений.

Игорь. Немного уже не получится, отсюда не возвращают.

Тамара. (неожиданно порывисто обнимает Игоря) Ну, милый! Мы привыкнем.

Игорь. Но я рад за тебя.

Картина седьмая.

(парочка у себя дома, Игорь лежит в постели)

Тамара. Милый, ты не встаёшь? Ты не заболел? Двенадцатый час. (щупает его лоб) Холодный.

Игорь. Знаешь, я выяснил, что здесь можно не работать вообще.

Тамара. Я знаю, многие не работают. Но ты любил занятость.

Игорь. Любил. Даже с удовольствием трудился там, где  человека убивал размер заработка. Забывался.

Тамара. Но лежать бессмысленно.

Игорь. Как всё остальное.

Тамара. Не пугай меня, я только обрела прелесть существования. Всё пройдёт, как недомогание.

Игорь. Знаешь, я бы почитал наши российские газеты.

Тамара. Те, которые смешили тебя раньше?

Игорь. Да. Они, хоть и косвенно, но непреднамеренно говорили о жизни.

Тамара. Но ведь врали!

Игорь. Но ложь нужна, чтобы скрывать правду. Зная это, правду можно было угадывать. Впрочем, ложь иногда интересна сама по себе, особенно, когда она придумана, как правда.

Тамара. Хорошо. Закажи газеты, которые презирал раньше. Здесь можно всё заказать. Но ради Господа, поднимайся. Куда-нибудь сходим. Помню, как чувственно на тебя глядела та дамочка. Разве тебя не трогает внимание таких женщин. Я наблюдала, с каким удовольствием, ты ей вешал лапшу. Меня тогда поразила одинаковость выражения ваших лиц. Очнись, ради Бога! Я сварила кофе. Получился вкусный, конечно, не настолько, как у Анатолия. Видимо у меня не хватило магии. А я, когда он  кофе варил у нас, внимательно наблюдала. Видимо, нужен специальный дар.  Вставай.

Игорь. Встаю. Только ради тебя!

Тамара. Ценю! Давай, куда-нибудь сходим.

Игорь. Веди меня, куда хочешь. Но куда тут идти?

                               Картина восьмая.

(Игорь у Евгения)

Игорь. Ничего, что я без приглашения?

Евгений. Что ты, я рад.  Только с тобой я могу говорить откровенно. А порой, так хочется поговорить.

Игорь. Ну, ты всегда был болтуном. Помнишь, в одиннадцатом классе, когда никто не хотел писать контрольную и тебя просили заболтать математичку? Эту мымру.

Евгений. Но ты помогал.

Игорь. Тобой тогда гордился весь класс. Два урока подряд, она не могла остановить диалога! Помню, тогда в класс заглянула её дочь передать ключи. Ты начал с удивления: «Так, вы, Елизавета Мартыновна, станете тёщей!» Класс не дышал, боясь рассмеяться. Всё-таки, ты настоящий артист. Не зря меня тянуло сидеть за одной партой. Сама Мартыниха оказалась беспомощной перед непредсказуемостью твоей мысли. Ты рождён аристократом ума.

Евгений. Если бы не ты, этот аристократ ума никогда бы не получил аттестат

из-за математики. Как мгновенно ты решал оба варианта и первым выходил из класса, наказывая мне задумчиво сидеть до последнего. Я всем обязан тебе.

Подозреваю, у тебя что-то не так? Тебе не нравится «земля обетованная»?

Игорь. Она нравится Тамаре: она вспыхнула, а я погас.

Евгений. Я даже понимаю, почему. В отличие от здешних особей, у меня другое положение. Я в списке немногих доверенных. Ведь кому-то необходимо осуществлять внешние связи, доставлять тонны груза. Не скажу, почему во мне уверенны – здесь всё серьёзно. Но я счастлив. Здесь я холостяк. Это сознательно.

Потому что, кто я здесь для местной красавицы – обыкновенный мужик, не самый  завидный, как например, кучерявый Синицын. А когда я вылетаю в какой-нибудь город – я принц! Любая, которой я небрежно дарю алмазную безделушку, мгновенно сходит с ума, впадая в страсть. Я привык исключительно к такой амплитуде чувств. Я узник впечатления. И тебя я понимаю, жаль, что моя попытка помочь…

Игорь. Нет, нет, я тебя не виню. Откровенно говоря, я был тогда в тупике:  было невозможно найти честную работу, чтобы благополучно содержать женщину.

А здесь она ошеломительно расцвела. И по логике развития, я всё равно её потеряю.

Евгений. Мечтаешь сдёрнуть отсюда. Туда, где снова будешь нищим, ну, по настоящим меркам, где снова будешь искать работу с заведомо унизительной зарплатой, в этой нашей системе неограниченной жадности работодателей. Туда?

Игорь. Но, где, наконец, я снова буду жить. Где есть пространство. Иллюзия, но иллюзия бесконечности. Видимо, кроме ума в нас есть что-то ещё. Возможно, это и есть душа. И умом её не унять! Оказалось, мне необходима городская суета, переменчивая, как музыка, непредсказуемая, по сути.

Евгений. Поверишь, А мне не хватает свободы. То есть,  здесь в числе самых свободных, но в пределах регламента. В такой свободе не хватает сладкой капельки безумства. Что и есть её высший смысл. Не знаю, если ещё, хоть один человек, кроме меня, кто это может понять. Но ты ставишь меня перед фактом. Если, обдумав  детали, я сумею тебя вывести, останутся две проблемы: первая – затеряться там, вторая сгинуть здесь, где, как я понял, остаётся Тамара. Риск смертельный. Здесь были случаи, люди тонули в болотах, где потрясающая клюква и брусника. Это, в основном, любители подпольных напитков. Организуй перед Тамарой такой поход за ягодами…Потом проберёшься ко мне, а уж здесь я придумаю, как тебя погрузить. Паспорт оставишь здесь. Фамилию, имя, отчество сменим. В деньгах меня не ограничивают и не проверяют. Но продумай всё, не торопясь, главное продумай настроение. Женщины имеют особую чуткость. Да, ещё не надо, чтобы как-то визуально или на слух тебя связывали со мной. Подозреваю, самое сложное касается женщины. Ведь, если она тебя любит, это для неё удар.

Игорь. Согласен с тобой, но как быть?

                              Картина девятая.

(Тамара с Игорем пьют чай)

Игорь. Знаешь, чего мне не хватает, – брусничного варенья! Помнишь, ты покупала его у знакомой бабули. И мы с тобой, меньше чем за неделю, опустошили литровую банку. Мы пили и пили чай с вареньем.

Тамара. Но здесь, пожалуй, единственное, чего нельзя заказать, так это  бруснику.

Игорь. Знаю. Но недавно шел мужчина в болотных сапогах, и на вопрос знакомого, ответил, что ходил на болото за брусникой и клюквой. А раз здесь никто ничего не продаёт, то придётся самому примерить большие болотные сапоги. У меня такая идея.

Тамара. Как ты пойдёшь один, позови хоть Анатолия.

Игорь. Обижаешь, я с десяти лет один ходил по клюкву. Это было моей стихией, пока не переехал в город.

Тамара. Тогда я иду с тобой.

Игорь. В чём, в сандалиях? Нет в природе женских резиновых сапог до пояса.

Если соберусь, то в пункте выдачи, поинтересуюсь: есть ли дамские охотничьи сапожки, чтоб «до туда».

Тамара. Тогда уговори Анатолия.

Игорь. Извини, но природу я привык посещать один, чтобы никого не слушать рядом, а думать только что-то своё. Во мне проснулся бродяга. Ты же, хотела, чтобы я, как ты говоришь, очнулся.

Тамара. Хотела, но я боюсь.

Игорь. Интересно, чего?

Тамара. Болота.

Игорь. Считай, у меня высшее болотное образование. А ты сможешь сварить мне варенье?

Тамара. Нет ничего проще.

Игорь. Тогда надо попробовать, пока не выпал снег.

Картина десятая.

(ночь, Тамара не может заснуть, и почувствовала, что он тоже не спит)

Тамара. Я знаю, что ты не спишь. Знаю, почему не спишь. Молчишь. Значит, я догадалась. Ты думаешь, я смогу это пережить, думаешь, я смогу без тебя. Без тебя мне ничего не надо.  Никакой сказочной жизни, ни чёрной икры. Молчишь.

Игорь. Молчу.

Тамара. Правильно. Нельзя обмануть любящую женщину. Варенья захотел!

Игорь. Но молчу же!

Тамара. Но если ты уже готов пойти на это, значит иначе нельзя. Я давно тебя понимаю.  А твой друг сможет нас возвратить назад?

Игорь. Он постарается. Но это будет риском для всех троих, нам придётся менять паспорта, имена, фамилии;  близко не соваться на прежние места жительства, найти другой город.

Тамара. Согласна на  всё.

Игорь. Я не знал, что ты…

Тамара. Не знал, что люблю?

Игорь. Спим.

Картина одиннадцатая.

(Тамара ждёт Игоря, входит Игорь)

Тамара. Ну, что говорит твой Женька?

Игроь. Вздыхает.

Тамара. Отказывает?

Игорь. Нет. Но всё не просто. Послезавтра, в два часа ночи, он выключит свет на вертолётной площадке и спрячет нас в машине. Утром взлетим. Паспорта оставим здесь, на доступном месте. «Они» некоторое время будут думать, что мы заблудились. Такое здесь случается, тяжёлые места. Сказал, что даст адрес в Екатеринбурге, там, в авторитете, наш одноклассник Паша. По кличке ПашА. Держал в страхе всю школу, включая учителей.  Однажды физик, сказал Паше: «Сходи, намочи тряпку и вытри доску»  «А ты не охренел?» –  ответил Паша. И тот промолчал.

Тамара. То есть, бандит.

Игорь.  Бандит, но пока рулят они.

Тамара. И он нам поможет?

Игорь. Он говорил, что только две физиономии не вызывают желания въехать – моя и Женькина. Ко всему, Женька, очевидно, с ним крепко связан, и мы передадим ему от Женьки «камешки». Он нас устроит. А Женька ещё обещает дать нам денег, на первое время. Паша сварганит нам другие паспорта. Но пока нигде не показываемся. Так сказал Женька.
Тамара. Как ни сложились бы обстоятельства, я тебя люблю.

Игорь. Ну, теперь уж, знаю!

                                           Картина двенадцатая.

(Игорь у Паши, в его роскошном, похожем на замок особняке)

Паша. Тебя ко мне послал сам Господь!

Игорь. Вообще-то, Женька.

Паша. Это ты ещё не знаешь, почему ты мне крайне нужен. Но объясню в самом конце. А пока давай, с тобой просто поговорим. Знаешь, в моём положении я могу поговорить только с тобой, да с Женькой, и больше ни с кем.

Игорь. А с женой?

Паша. Ни в коем случае. Видишь ли, я как бы бандит не от мира сего. Вот у кого самая напряжённая умственная деятельность?

Игорь. У гроссмейстера, когда он играет на первенство мира.

Паша. Гроссмейстер отыграл партию  и отдыхает. Да  и ошибётся – никто его не убьёт. А я эту партию играю непрерывно – и ночью  и днём. И стоит мне ошибиться  или сделать слабый ход…. Думаешь мне нравится жить в этом замке?

Бутафория. Должен играть роль.

Игорь. А что значит: не от мира сего?

Паша. Объясню. (разливает коньяк) Да  никогда не бери самый дорогой коньяк – высокий соблазн подделки. Впрочем, подделка, у нас элемент технологии. Так вот, ни я, ни мои ребята никого не убивали. Страху, конечно, порой наводили. Это я называю физической дипломатией. У меня ни одного киллера. Это принцип. Второй принцип – не жадничать, уважать человеческий труд. Я постепенно  действительно стал крышей для коммерсантов. Сегодня они меня не боятся, а ищут у меня защиту. Парадокс в том, что я защищаю их от обнаглевших чинуш. А когда, « моего» бизнесмена сожгли конкуренты, Мы, то есть, ОПГ, дружно отстроили его на свои деньги, потом, конечно, взыскали с виновников. После этого коммерсанты встали к нам в очередь. Иначе говоря, обеспечиваю безопасность, чем и зарабатываю. Остальные зарабатывают жестокостью.

Игорь. А как на это смотрят конкурирующие бандиты?

Паша. Им в голову не придёт, что у меня нет киллеров. Меня даже пытались выбрать смотрящим – еле открутился. Но нельзя  ни на секунду умственно ослабнуть. К тому же, надо держать ещё и своих в том же тонусе. Ведь если кто из них окажется дураком…. Ведь это не опасно только в совете министров.

Игорь. Ломаю голову: зачем я…

Паша. Ну, не торопись. Женька как-то сказал, что ты инженер – конструктор.

Игорь. И?

Паша. Подожди, не говори ничего. Понимаешь, это может показаться странным и глупым, но у меня есть мечта. И ничего у меня серьёзнее этой мечты нет. Видишь ли, все современные автомобили, созданные по принципу оптимальности качеств, оскорбляют мой эстетический вкус.

Игорь. Ну, неожиданно.

Паша. Мой  автомобиль должен завораживать, он должен быть лебедем среди уток. Наплевать на остальные характеристики. Я не хочу мчаться двести км в час.

Я хочу наслаждаться перемещением.  Есть единомышленники строить завод.

Конечно, полного эксклюзива пока не будет. Пока только внешний вид, кузов. Понадобятся твои технические расчеты. Ты как?

Игорь. Я за мечту.

Паша. Вот, теперь, спасибо! Документы вам сделают – это пустяки. Да и всё пустяки. А жильё…, как говорит Женькина мама, ещё столько вокруг пустого места. А мечта – это, Игорёк, маяк.

Картина тринадцатая.

(Прошло несколько месяцев; к беглецам заходит Евгений)

Евгений. (подражая Игорю) Ничего, что я без приглашения?

Игорь. Женька! Как ты нас нашел?

Евгений. Ты перестал соображать –  а Паша?

Тамара. Мы как раз собрались обедать.

Игорь. Раздевайся, мой конечности. Томик  творит такой борщ, нельзя оторваться ртом. Толстею из-за неё. Но сначала коньяк, за радость встречи!

Евгений. Не возражаю. Тем более, есть дополнительный повод.

Игорь. То есть, два повода сразу?

Евгений. Торжественно объявляю, что отныне вы снова можете жить под своими родными именами – я привёз ваши паспорта!

Игорь. И что за этим стоит?

Евгений. Тут надо подробно.

Тамара. Сначала обед – стынет.

Евгений. Так даже лучше, особенно, если коньяк.

(располагаются за столом)

Тамара. Нас больше не станут разыскивать?

Евгений. К этому больше нет никакого повода. Алмазный прииск перестал являться засекреченным.

Игорь. Выпуклая новость. Не томи!

Евгений. Говорю по порядку: Сначала отдал концы тот, кто был нашим всевидящим оком и всезнающим мозгом — наш вседержитель.  Его приближённые «шестёрки» ничем таким необыкновенным не обладали. Они мгновенно передрались, – делили счастье.  И самый обиженный из них настучал на всех. Классика отношений. Государство, конечно, обрадовалось, неожиданному подарку. К посёлку стремительно проложили  какую-никакую дорогу, и заставили всех зарабатывать на хлеб. Но, как и везде в стране, работая, непросто заработать даже на сносную жизнь. Тем более, работать по восемь часов уже никто не мог. Как только убрали кормушку, мгновенно обиделись поэты и перестали писать стихи о сладостных вздохах, о розовых туманах, о мятежности духа.  Художники прекратили творить для вечности и перешли на халтуру, но потом и они, вместе со всем бомондом, покинули посёлок. Сказка закончилась. Даже цирк уехал, как  и предписывала песня. Я же  купил себе в столице солидный офис под парикмахерскую. Иногда кого-нибудь стригу сам. Недавно подстригал знаменитого режиссёра. Поскольку, я работаю, чего-нибудь говоря, он растрогался моим шуткам и пригласил меня обязательно у него сниматься. Но, как говорила моя мама, – и зачем нам уже такие  нервы! Но я никогда не ел такой вкусный борщ. Я тоже  хочу так кушать. Поэтому, Тамарочка, прошу тебя, подыщи, ради Бога, мне такую же жену. Как-то сразу вокруг меня стало так мало женщин – просто уже не с чего выбрать!

Игорь. Что ж, пора бы и тебе жениться.

Евгений. Нет, у меня не заканчивается удивление – как возможно сварить такой вкусный борщ, скажи Томик!

Тамара. Моя бабушка варила только борщ, посвятила этому всю жизнь, Люди напрашивались в гости, чтобы отведать её шедевр. Каждый листик, каждая крупинка были для неё, как ноты. Но я только плагиаторски ухватила принцип. До вершины мне далеко. Тут надо быть художником.

Евгений. Всё, не надо искать мне невесту – понял, что никакой современнице не сварить такое чудо. Но знаешь, Игорёк, с другой стороны, чего-то мне в последнее время не хватает, какого-то размашистого действия. Тосковать я стал парикмахером. Хочется какой-то авантюры, интриги. Словом, сам не пойму, чего.

Игорь. Помню: ты говорил про нотку безумности, как индикатора воли.

Евгений. Да, что-то такое. Вроде и страна большая, а заняться нечем. Всё везде как-то сковано, – я так чувствую. А меня ещё никогда не подводило чутьё. Иногда закрою глаза, и кажется мне, что мы живём в клетках. Каждый в своей клетке. Миллионы клеток. А столько вокруг пустого места, как говорила моя умная мама, – ходи туда-сюда. Наслаждайся! Я даже слегка поинтересовался, но – ничего нельзя. Всюду или чиновники, или бандиты. А зачем нам уже такие нервы?

Но, всё же, как восхитителен ваш борщ! Квинтэссенция жизни.  Завидую. Хотя завидовать – не в моих правилах. Завидую ещё  Пашке – у него есть мечта. У меня – нет. А всё-таки, друзья мои, у вас такой борщ! Вершина вкуса. А вкус – это впечатления, из каких состоим.

Конец.