Ну какой же я придурок!

Первая мысль после пробуждения, без сомнения, предрекала отличную субботу.

Зачем? Вот зачем я вздумал поднять эту сраную гантель? Тренер же предупреждал: никаких наклонов, не тянись, встань сбоку на колено, крепко возьми и медленно вставай, а я что? А я – придурок! На кой черт я вообще поперся в зал? Всю жизнь обходился, а тут вдруг вздумалось себя в форму привести. Для чего? Для кого? Или так начинается кризис среднего возраста? И что дальше – найду себе студентку и потрачу все сбережения на новую машину? Да с нынешними ценами хватило бы разве что на первый взнос по кредиту за подержанную «ладу»…

Размышления о росте цен и перспективах отечественного автопрома на пару минут отвлекли от ноющей боли в пояснице, из-за которой уснуть удалось лишь под утро, но стоило шевельнуть ногой, как острый спазм пронзил левую половину тела от плеча до икроножной мышцы и я вновь проникся самыми теплыми и нежными чувствами к себе, спортивному инвентарю и судьбе.

И нахрена я после этой сраной гантели решился делать ягодичный мостик? Нахрена?!

Я вывалился из постели, превозмогая болезненную отечность в спине. Пот лился с меня ручьями, а искренний и безотборный мат из моего рта – бурным потоком. Скрюченный и задыхающийся от перенапряжения, я кое-как доковылял до холодильника, провел инвентаризацию запасов и пришел к выводу, что у меня четыре мази для здоровья суставов, но ни одной, которая подходила бы при мышечных болях.

Я разработал единственный план, подобающий обыкновенному мужчине средних лет: брать болезнь измором, то есть, переводя с эзопова языка на общечеловеческий, лежать в кровати, стонать и надеяться на авось.

За три дня легче не стало. План не работал и требовал внесения корректив. Надежда на всеведущий авось еще теплилась, но таяла с каждой новой бессонной ночью.

Я вызвал такси, с кряхтением и воплями забрался внутрь и доехал до ближайшей аптеки. Там мне радостно продали мазь с обезболивающим эффектом, гепариновую мазь, спрей для заморозки мышц при растяжениях, «нурофен» в таблетках, «анальгин» в капсулах и комплекс витаминов для улучшения состояния волос и ногтей, потому что он продавался по акции.

Минула неделя, но заметных улучшений не наблюдалось. Отсутствие сна, таинственное исчезновение поясничного лордоза и невозможность сидеть дольше пятнадцати минут намекнули мне, что пришли отчаянные времена, обязывающие, как водится, или применить отчаянные меры, или уйти в запой. С полчаса взвесив перед бутылкой Jameson все pro et contra, а также некоторые hrenegoznaet, я отважился на второе и отправился в местную поликлинику.

Это было недавно построенное и выкрашенное в голубой цвет одноэтажное здание вытянутой формы, в котором располагались кабинеты для трех врачей общей практики и одного педиатра.

На месте выяснилось, что у нашей деревни теперь новый участковый терапевт. Табличка с именем на двери отсутствовала. Я поинтересовался в регистратуре, как зовут новенького.

– Он просит, – ответили мне, перебирая документы и не поднимая глаз, – чтобы его называли доктор.

– Доктор Кто, что ли? – переспросил я.

– Чего? – недоуменный взгляд светло-голубых глаз устремился на меня. Глаза были красивые, несмотря на легкую обагеченность морщинками.

– Ну, сериал такой есть. «Доктор Кто». Британский. Я подумал, может, он фанат.

– Вряд ли, – заметили светло-голубые глаза. – Хотя кто его знает? Может, и фанат. Просто он сомневается, что кто-либо сумеет запомнить его имя, потому и просит называть доктором.

Я постучался и вошел в кабинет. За столом сидел гражданин одной из южных республик. Из Таджикистана, предположил я и поздоровался.

– Угу, пахади, – раздалось из-за стола.

Я не был уверен, сказал он «проходи» или «погоди», и с опаской приблизился к столу.

Или узбек?..

– Садыс, садыс, – кивнул он мне. – Что болит?

– Поясница болит. Так что я лучше постою, если вы не против.

– О, пасница – эта плохо, – вздохнул доктор и принялся показывать руками, будто он старается оторвать от пола неподъемный груз. – Тяжать, да?

– Да, на тренировке.

– Эх, эх, что ж так-то, незя, незя. К нерологу был?

– У невролога? – переспросил я. – Нет, ни у кого не был. Отлеживался.

– К нерологу нада, да, к нерологу, очень нада.

– А где его найти – невролога-то?

– Слуша, спроси там, в регист… регист… у сестер спроси, – выдавил он. – Два дня здес. Ничего не знаю.

Я начал склоняться к тому, что он киргиз, поблагодарил, вышел и двинулся к кабинету напротив.

– Юлия Алексеевна, к вам можно на минутку? – шепнул я, приоткрыв дверь.

Наш бывший участковый была хрупкая женщина слегка за тридцать, в очках и с ниспадающими на лоб прядями русых волос, вежливая, корректная и до того тихая, что на протяжении всей беседы приходилось вслушиваться в каждое слово.

– Конечно, проходите, проходите, – проговорила она почти беззвучно и отложила на край стола книгу, в которой по белой обложке с желтой полосой наверху без проблем угадывался любовный роман из серии издательства «Радуга». – Давненько вы к нам не заходили.

– И слава богу, наверное, – усмехнулся я.

– Ну да, тоже верно. С чем пожаловали?

– Направление бы к неврологу получить.

– А что случилось?

– Поясница. На тренировке дернул. Сидеть, спать не могу, хожу с трудом.

– Чем-нибудь мазали?

– Чем только ни мазал и что только ни глотал. Безрезультатно.

– Ясно. Тут точно к неврологу. Хорошо, я выпишу направление, но придется ехать в районный центр. Ближе невролога нет.

– Значит, поеду. Какие у меня варианты?..

С направлением в портфеле и двумя остановками, во время которых я размеренно гулял на обочине возле автомобиля, удалось преодолеть двадцать километров до поликлиники В. На входе стоял терминал для электронной записи. Над ним на обшарпанной посеревшей стене висел график работы врачей, разделенный по специальностям. Я присмотрелся, но строчки с неврологом не обнаружил.

– Добрый день, а можно ли записаться к неврологу? – ласково спросил я, отстояв очередь к работающему окошку регистратуры.

– Через месяц, – командным голосом, не предусматривающим возражений или дальнейших расспросов, отрезала сухонькая низенькая старушка.

– Простите? – осмелился уточнить я.

– Невролог в отпуске, выйдет через месяц, – ее голос был холодно-обжигающим и обескураживающим, как дуновение смерти. – Что непонятного?

– А другого невролога нет? – предпринял я последнюю попытку, ощущая дрожь в коленях и сфинктере.

– Нет, – ответила она, посмотрела сквозь меня и произнесла, причем с утвердительной, а не с вопросительной интонацией: – Следующий.

Не успел я бросить шаткое «спасибо, всего доброго», как меня плечом подвинула какая-то женщина внушительных габаритов. Тридцатисекундная аудиенция была окончена – я превратился в эпизод прошлого, дымчато-туманного, уносимого первым же ветерком, прокравшимся в приоткрытое окно, и забываемого задолго до того, как часы пробьют полночь.

Я вернулся к припаркованной машине. Нашел в сети телефон частного медицинского центра недалеко от дома. Позвонил. Ответившая девушка была мила, но сообщила, что ближайшая свободная дата на запись к неврологу через три недели. Я набрал номер медицинского центра в В. Мне объяснили, что в их филиале невролога нет, он принимает только в филиале в К. – в шестидесяти километрах отсюда. До Москвы и то ближе.

Я приехал домой, принял душ, вылакал три рюмки виски, съел два бутерброда с маслом и колбасой и с протяжным воем улегся на кровать. Подтянул рукой ноутбук и стал рыскать в поисковике по ключевым словам. К моему изумлению, на второй странице вылез сайт клиники лечения спины – всего в пятнадцати километрах. Врачи в ней были остеопатами, но я всегда почитал себя человеком широких взглядов, открытым новому, за исключением новых обязанностей по работе при сохранении прежнего уровня заработной платы. Куда сильнее меня беспокоило, что клиника находится в Р., а Р. я не выносил с давних пор: не вспомнить уже, когда именно зародилась моя нелюбовь, но где-то в промежутке между теми славными деньками, когда по нашей планете блуждали диплодоки, и вторым «Грэмми» Тейлор Свифт – за альбом Fearless. Тогда я был юным спортивным журналистом, темные кудри покрывали уши, я носил футболки 54-го размера с провокационными принтами, был влюблен и грезил, что наступит день – и я стану великим писателем, а если не великим, то хорошим, а если не хорошим писателем, то успешным телевизионным комментатором футбольных матчей. И всякий раз приезжая в Р., чтобы написать об очередной игре местной команды или взять интервью у кого-нибудь из игроков, я шел мимо психиатрической лечебницы, попадающихся на каждом углу контор ритуальных услуг и странно-пугающих зданий из темно-красного кирпича, из-за чего половина Р. смахивала на гигантскую пожарную часть. Один мировой кризис пришел на смену другому, модельный ряд айфонов проделал стремительный путь с первого до четырнадцатого, поднялась на вершину и с позором рухнула на дно кинематографическая вселенная Marvel, я привык стричься коротко, дабы не так сильно выделялась лысина вокруг темечка, пристрастился к однотонным джемперам, правда, уже 62-го размера, дважды развелся, потерял интерес к профессиональному спорту, надежду стать великим писателем, после – хорошим, а между этими событиями – веру в завтрашний день. Словом, годы шли, мир менялся на глазах, и лишь три вещи застыли в недеалектичной стабильности бытия: готовность людей погибать на чужих войнах, томительная чернота звездного неба над головой да моя неприязнь к Р.

Выбирать между тем не приходилось. Я связался с администратором клиники, договорился на свободное время, через день, не представляя, смогу ли после сеанса управлять автомобилем, сел в электричку и без десяти шесть вечера стоял перед стеклянной дверью клиники, располагавшейся на первом этаже многоквартирного жилого дома. Я подписал договор, согласие на проведение медицинских процедур, вроде бы – отказ от претензий, и по узкому коридору администратор провела меня в кабинет. На стуле восседал широкоплечий мужчина за пятьдесят с густой бородой и объемным брюшком, выделяющимся под зеленой медицинской курткой. Я поведал обо всех своих злоключениях, и он велел раздеваться. Стягивая с себя свитер и джинсы, я с тоской подумал о том, что столько лет мечтал услышать эти слова от Шарлиз Терон, а слетели они в конце концов с уст упитанного бородача, чьи намерения на мой счет представлялись мне не совсем понятными.

Секунд двадцать он рассматривал мою спину.

– Серьезная травма позвоночника была, – заявил он, тыча пальцем мне между лопаток, – в грудном отделе.

– У меня не было травм позвоночника, тем более там, где вы показываете, – возразил я.

– Я не собираюсь с вами спорить, вам лучше знать, но травма, однозначно, была.

Вслед за этим он постулировал, что, судя по положению ребер с правой стороны, у меня должен быть гепатит или цирроз печени, отметил «нестандартность» формы моей головы, что натолкнуло его на мысль о наличии родовой травмы, которую родители от меня скрывали, и посокрушался, что живу я без поясничного лордоза.

– После той тренировки пропал, – вставил я.

– Это вы так думаете, а я вижу, что он у вас не первый год отсутствует.

– Я себя в зеркале ежедневно наблюдаю – и три недели назад с лордозом все было в порядке.

– Какой же вы упертый! – вздохнул он. – Я же сказал: не собираюсь я с вами спорить. Верьте во что хотите. На стол.

Я лег на живот, сложил руки вдоль тела и повернул голову влево. Он давил, спина и поясница реагировали отчетливыми хрустами. По его просьбе я перевернулся, он покрутил большие пальцы ног, лодыжки, колени, наконец – взобрался на стол и начал возиться с бедрами. Я представил, как выгляжу со стороны: в одних трусах, надо мной нависает пятидесятилетний мужик, зачем-то раздвигает мне ноги, – и рассмеялся. Смех на мгновение приглушил стыд. Остеопат фыркнул, спустился на пол, пододвинул стул, присел на него и двадцать минут держал ладони над моим лобком, натуженно дышал, окрашивая выдохи характерной хрипотцой, точно подражал Даниэлю Лавуа, после чего взглянул на часы, разрешил мне одеваться, отрапортовал, что мы сегодня великолепно поработали, но потребуется еще как минимум три-четыре сеанса и, возможно, полноценный курс восстановительного массажа, взял с меня семь тысяч рублей и обещание приехать послезавтра, а лучше – завтра, которое я, естественно, сдержать не планировал.

Я вышел на темную улицу и окунулся в тяжелый, сырой воздух, показавшийся мне сладким и игривым. Я дышал полной грудью и радовался, что отделался легким испугом. Я потерял деньги, время и, по всей видимости, чувство собственного достоинства, поясница ныла, как и прежде, но я выбрался оттуда на своих двоих.

На следующий день, изучив статьи и ролики в Интернете, я диагностировал у себя спазм подвздошно-поясничной мышцы и незамедлительно приступил к самомассажу и лечебной физкультуре. Впервые за две недели я не просыпался ночью. Боль отступала день за днем. Спустя неделю или около того вернулся лордоз, а я был здоров – не факт, что полностью, но достаточно для того, чтобы не задумываться о поиске врача.