Трагикомическая   история  с  приключениями  и  происшествиями.

                               Часть  первая.

Сутулый  и  ушастый  Сергей  Иванович  с  радостной  улыбкой  на худощавом  лице  еще  раз  осмотрел  свою  новую  квартиру. Все  было  отлично.

– А все-таки я мудро поступил – зачем почти  пожилому  холостяку громадная  «двушка»   за  которую  надо  платить  бешеные  деньги?!  А  где  их  взять  пятидесятилетнему  безработному  мужику?

Раздается   резкий  дверной  звонок.  В  квартиру  входит  пышущий  здоровьем  мужчина  в  светлых  летних  одеяниях. Это  пришел  благодетель  Акульева,  который  купил  «однушку»  в  старинном  рассаднике  «хрущевок»  взамен  квартиры  в  центре  города.

-Ну,  что,  Серега,  все  мебеля  доставили  и  собрали?- сочным,  сытым  голосом  спросил  сравнительно  молодой,  но  хваткий  благодетель. проходя  из  коридора  на  кухню. –  чудненько,чудненько – вижу,  всё  на  месте.  Разумно  поступили,  Сергей  Иваныч, скажу  я  вам –  и  жилплощадь  сохранили,  и  с  коммунальщиками  расплатились

Акульев  поморщился,  но  выдавил  из  себя  скупые  слова  благодарности:

– Да  уж  великое  вам  спасибочки, Алексей  Львович!   Если  бы  не  элобные  коллекторы    ,  то  не  видать  вам  моей  «сталинки»,  как  своих  ушей.

Благодетель  с  натугой  хохотнул.

-Что  есть,  то  есть.  Сами  запустили  коммунальные  платежи…Зато  теперь  у  вас  великолепные  мебеля,  огромный  телик,  вместительный  новейший  холодильник  и,  даже,  машина!- хохотнул  он.- Правда,  пока стиральная.  А  кстати.

Благодетель  прихлопнул  себя  ладонью  по  лбу.

– Иваныч!  У  тебя  есть  права?

– А  зачем  они  вам?- подозрительно  спросил  Акульев.

– Да  ты  не  боись – я  честный  бизнесмен,  сам  мог  убедиться. Ведь  я  не  кинул  тебя,  как  могли  бы  сделать  иные  прохвосты. Верно?.. Верно…А  спросил  я  вот  чего –  мой  знакомый  продает  своего  «жигулёнка», пятой  модели  за  сущий  пустяк.  всего  за  триста  «баксов» . Я  отдаю  тебе  последние  шестьсот долларов  и  мы  в  окончательном  расчёте.  И  если  будешь  менять   баксы  на  бабло,  прихвати  с  собой  паспорт –  без  него  тебя  не  обслужат  в  обменном  пункте  любого  банка. Но  машину  тебе  отдадут  за  триста  долларов,  бывший  хозяин  обожает  валюту,ха-ха-ха!

Акульев  правой  пятерней  затеребил  скудную  рыжую  растительность  на  голове. Предложение  о  собственном  авто  его  явно  заинтересовало. Благодетель  поддал  жару.

 

–2  —

-Начнешь  таксовать,  появится  бабло, а  с  ними  бабы  и  виски, ха-ха-ха! Ты  мужик  еще  в  самом  соку,- говорил  благодетель,  отсчитывая  сотенные  купюры  из  пухлого  бумажника.- И  цвет  машины  вишневый,  который  очень  нравился  мамзелям  твоей  молодости,  отбоя  не будет! Согласен?

 

В  голове  Акульева  внезапно  громко  и  настойчиво  зазвучали  нетленные  слова  любимой  песни: «Твоя  вишневая  девятка,  меня  совсем  с  ума  свела»…

– По  глазам  вижу,  что  согласен!..Ну,  я  звоню  Трофимычу.

У  Акульева  внезапно  пересохло в  горле  и  он  лишь  утвердительно  кивнул  головой.

– Венеамин  Трофимович,  здравствуйте!  Это говорит  Алеша  Шпербер. Да,  да,  тот. Спасибо.  Ну,  я  нашел  покупателя  на «вед…», то  есть на «пятерку». Да,  он  согласен  с вашей  чересчур   умеренной  ценой.

Из  трубки  раздался  довольный  и  жизнерадостный  смех:

– Ай,да  Лёха,  ай  да  прохиндей!  Молодец1  Пусть  покупатель  заедет  ко  мне  часиков  в  семь  и  мы  всё  порешаем  в  гараже.Ха-ха-ха!

Благодетель  оставил  адрес  продавца  и с  непонятной  ухмылкой  покинул    апартаменты   гражданина  Акульева С.И.

 

                                Часть   вторая.

 

Акульев  сидит  в  комнате  на  шикарном  диване.  Глаза  его  закрыты и  мозговые  извилины  рисуют  умопомрачительные  картины.Вот  что  ему  мстится.

В  комфортабельный  салон  его  «пятёрки»  впархивает  расфуфыренная  девица,  одна  из  спутниц  толстосумов  и  капризным  голосом  требует  подкинуть  до  увеселительного  заведения. Сдержанный,  внушающий  всяческое  уважение  водитель,  он  же  Акульев, слегка  улыбается, к  месту  шутит и  доставляет  состоятельную  пассажирку  по  указанному  адресу.  Та,  не  торгуясь,  протягивает  зеленую  банкноту и, оставляя  аромат  французских  духов,  покидает  гостеприимный  автомобиль.  Но  непродолжительное  время  скучает  новоиспеченный  таксист –  дверцу  «Жигулей»    уже  открывает  пухлая  ладонь  самостоятельного  мужика  с  золотым  перстнем  на  мясистом  пальце.  И  вновь  зеленая  бумажка  находит  убежище  в  портмоне  солидного  шофера…

А  поздним  вечером,  в  нынешнем  семейном  гнёздышке,  его  встречает  моложавая  симпатичная  Василиса,  которая  больше  не  торгует,  сидя  зимой  в  холодном  и  промозглом  ларьке.  Теперь  она  законная  сожительница  Сергея  Ивановича  и  целиком  отдается  ведению  домашнего

хозяйства. Полы  японского  кимоно  неожиданно  распахиваются,  позволяя  лицезреть  розовые  округлые  колени.  Сергей  Иванович  воспламеняется  и

—

— 3  —

скромно  выкладывает  на  крышку  комода  разноцветную  выручку  в  рублях  и  валюте.

Сожительница,  показывая  белые  зубки,  счастливо  смеется  и  быстренько  уставляет  кухонный  стол  мясо-рыбными  деликтесами,  не  забывая  и    про  заморские  напитки,  но  только  слабоалкогольного  содержания…

 

 

– Никак,  бес  попутал!  Ишь,  размечтался, старый  пень!..А  к  Василисе  подкачу  обязательно  – нечего  ей  давать  дуба  в  дощатом  ларьке !..Ладно,  пора  на  волю,  в  каменные  джунгли,  заняться   настоящим  делом. Паспорт  на  кармане,  в  первую  очередь  обменять  валюту  на  родимые  рублики. Стоять!  А  зачем   нужен  банк,  если  есть   в  наличии   родной   племянник, а  по  совместительству  –  меняла   на   машине? Вперед  к  Женьке,  он  не  обманет  единственного  дядю.  А  паспорт  всё   равно  потребуется  при  оформлении  автомобиля  на  мое  имя.

Машина  племянника  с  охранником  на  переднем  сиденье  стояла  на  обычном  месте.  Возле  нее,  постреливая  глазками  по  сторонам  и  в  салон,  переминалась  молодая  гражданка  в  детской  майке. На  солнце  блестело  колечко,  которым  был  взнуздан  симпатичный  загорелый  пупочек.

Акульев   деликатно  встал  поодаль  и  отвернулся,  наблюдая  за  бесконечной  стаей  легковушек  по  одному  из  проспектов  Петрозаводска. … Гражданка,  сверкнув  на  прощанье  пирсингом,  отлипла  от  машины  и  благополучно  убралась  восвояси. Меняла.  молодой  рыжеволосый  парень,  смахнул  тыльной  стороной  ладони  трудовой  пот  со  лба  и  вопросительно  глянул  на  подошедшего  клиента. Узнав   дядю,  радости  не  выказал,  но  открыл  дверцу  и   без  особого  радушия  пригласил  того  в  раскаленный   салон:

– Салют,  Иваныч!  Залезай,  погрейся,  ха-ха-ха!  Пиво  будешь?

Акульев,  кряхтя,  уселся  рядом  с  племянником  и  милостливо  разрешил:

– Не  откажусь,  Евгеша,  а  не  то  нынешнее  пекло  достало  до  печенок.

Тот  из  портативного холодильника  достал  три  бутылки  пива. Одну из  них  протянул  дяде:

– Если  опять  припёрся  за   деньгами  – у  меня  их  нет!

– Да  ты  что, Евгеша,  я  совсем  по  иному  делу,-  отвечал  Акульев,  обмозговывая  как  ловчее  пустить  хитрого  племянника  по  ложному  следу,  иначе  от  пронырливых  родственников  не  будет  отбоя.  Племянник  сам  помог  ему  спросив:

– Что-то  давненько  тебя  не  видел!  Неужто  устроился  на  работу?

– С  постоянной  работой  пока  глухо,  как  в  австралийском  танке.  Перебиваюсь  с  масла  на  колбаску  плотницкими  халтурками,  а  посему  понадобилась  твоя  помощь.

Племянник  слова  дяди  понял  по – своему  и  вновь  прокукарекал:

– – 4 –

-Я  уже  сказал –  денег  у  меня  нет!

–  Ладно,-  перебил  его  Акульев,-  а  как  там  мой  брательник  поживает?

Тяжело  ему,  болезному,  поди  без  своей  Томуськи  жить в  одной  квартире  с  молодыми.

– Очень!- вздохнув,  согласился   племянник. –  Вчера  вечером  звонила  Светка,  она  опять  вся  в  слезах.  Папа  после  получения  пенсии,  совершая  ежемесячный  ритуал,  опять   «  сел  на  стакан». Сестра  просила  сегодня  из  садика  забрать  Тимоху,  потому  как  её  «добытчик»  укатил  в  свой  Питер  на  вахту.

 

Да-а,-  завистливо  вздохнул  Акульев,- везет  же  некоторым:  пенсию  приличную  получают  и  жируют.  а  другим  бедолагам  трубить  и  трубить  до  заслуженного  отдыха  не знамо  сколько,  целых  две  пятилетки.  И  еще  одна  проблема  бьет  меня  по  ушам  –  не  хотят  нынешние  избалованные  работодатели  брать  на  работу  мужчин  в  полном  соку  и  теле…

Племянник  окинул  пожилого,  помятого  жизнью  дядю,  критическим  взглядом  и  непонятно  хмыкнул:

– В  самом  соку,  м-да.

Оба  замолчали,  пока  Акульев  не  хлопнул  потной  ладошкой  себя  по  лбу  от  внезапного,  якобы,  озарения:

– Полный  склероз,  а  не  память!  Я  ведь  притопал  к  тебе  с  ответственным  поручением – обменять  доллары  на  родимые  рублики.

От  услышанной  просьбы  племянник  подпрыгнул     на  сиденье  и  черепом  ударился  о  крышу  салона. Она  возмущенно  загудела. Обидчик  потер  ушибленное  место  своей  головы.

– Халтуру  мощную  с  ребятами  сообразили  в  одном  дачном  поселке. Вот  почему  долго  не  видел.

Он  торжественно  извлек  из  кармана  валюту.

– Сейчас  пойду  постригусь, приоденусь  в  бутике    и  поеду  к  одному барыге  за  «пятеркой1,  которую  он  мне  толкает  за  триста  американских  денег. А ты.  будь  добр,  замени  сотку  долларов  на  рубли,  только, чур!  по  курсу.  А  то  я  знаю  вас,  хитромудрых  менял –  так  и  норовите  объегорить  честного  гражданина.  развести  недотёпу  «на  бабки».  Со  мной  этот  номер  не  пройдет-  я  вас. жучар,  вижу  наскрозь, хе-хе!

– Ну, что  вы,  дядя  Сережа,  как  вы  могли  подумать? –  заюлил  племянник,  отсчитывая  банкноты. –  Вот  ваши   денюжки.  копейка  в  копеечку! И  минус  сто  рублей  за  выпитое  вами  пиво.

– Ну,  ты и   жлоб, Женька!- удивленно  сказал  Акульев,  убирая  деньги. – И  в  кого  ты  уродился …такой?

– Может  нужна  помощь  при  покупке  авто?  А  то  у  меня  есть  специалист,  механик  по  автомобилям,  берет  недорого  за  консультации.

Акульев  открыл  дверцу  и  вылез  на  июльское  пекло  и,  прощаясь,  вновь    засунул  голову  в  салон:

— 5 —

– Спасибо  за  помощь, но   я  постараюсь  обойтись  без  твоего спеца.  Да,  вот  еще  что –  не  забудь  сдать  мою  пустую  бутылку.  она  лежит  сбоку от  сиденья.   Привет  брательнику!  «Правильного»  сынка  воспитали  они  с  Томуськой!..

                                    Часть   третья.

Как  себя  чувствует  обеспеченный  солидной  денежной  суммой  человек?  Счастливо?  Весьма  вероятно.  Радостно?  Тоже  может  быть.  А  Сергей  Иванович  Акульев  сегодня  ощутил  себя  самостоятельным  и  уверенным  в  абсолютной  правильности  своих  поступках  человеком.  Поэтому,  он  без  тени  сомнения   вошел  в  модный  салон-парикмахерскую,  ведь  в  бутик  должен  внести  себя  чисто  выбритый,  отлично  постриженный,  пахнущий  дорогим  парфюмом,  ухоженный  господин  с  пухлым  бумажником  в  кармане.

Не  без  робости  открыл  стеклянную  дверь,  он  вошел  в  роскошный  холл  с  несколькими   шикарными  креслами,  журнальными  столиками  с  гламурными  журналами,  огромным  журчащим  телевизором  на  стене.  Нос  моментально  заложило  от  невероятного  аромата  дорогих  женских  духов.  В  огромном, в  полстены,  зеркале  Акульев  случайно  увидел   долговязого,  согбенного  мужичка  в  потертом  черном  пиджаке  и  линялых  серых  брюках.  На  волнистом  лице  посетителя  блуждала  глуповато  растерянная,  даже  униженная  улыбочка.  В  трусоватом,  бомжисто  одетом

человеке,  Акульев  с  негодованием  признал …собственную  персону.  Левой  рукой  он  быстро  стер  подобострастие  с  лица,  а  правой  рукой  коснулся  пиджака,  во  внутреннем  кармане  которого  ждала  своего  часа  баснословно  огромная  куча  валюты  и  рублей. Прикосновение  к  богатству помогло  вернуть  утраченную  было  уверенность  в  себе – он  степенно  прошел  к  ближайшему  креслу  и  сел  в  него  так  неудачно,  что  его  острые  коленки  взметнулись  и  застыли  выше  ушей. Сидящий  рядом  мордастый  верзила  насмешливо  хрюкнул  и  вытянул  во  всю  длину  свои  мосластые  ноги,  обутые  в  умопомрачительные  кроссовки. Акульев  тотчас вспомнил  о  бедственном  положении  своих  изношенных  полуботинок,  подтянул  ножонки  к  себе,  для  чего  пришлось  усесться  на  самый  краешек  кресла-обманки.

Вдруг,  резко  распахнулась  золотистого  цвета  богатая  портьера  и  в  окружении  щебечущих  молоденьких  парикмахерш,  в  сопровождении  еще  одного  амбала,  выполз  румяный  дедок  в   цветастых  шортах  и  с  абсолютно  безволосой, словно  отполированной   головой.  Он  сладко  щурил  малюсенькие  глазки  и  елейным   голоском  благодарил  за  что-то  девушек:

– Спасибо, милые,  спасибо,  душечки!  Уважили  добра  молодца!  Две  недели  собирался  к  вам,  зарос  до  безобразия,  всё  дела,  дела!..

Верзилы  подхватились,  сцепили  ладони  крест-накрест  и  на  импровизированный  стул,  благодушно  улыбаясь,  ловко  умостился

—  6  —

старичок. посылая  воздушные  поцелуи  провожавшим  до  дверей  милашкам.

« Интересно,  а  что  постригали  у  этого  мухомора,  если  волос  у  него  на  голове  даже  поменее,  чем  у  меня  на  коленке?»- подумал  Акульев,  подходя  к  портьере.

Навстречу  Акульеву  неожиданно  стремительно  появилась   молодящаяся  особа  в   немыслимом  для  её  солидного  возраста  коротеньком  халатике  и

своим  безразмерным  бюстом  перекрыла  дорогу  в  царство  ножниц  и расчёсок.

– Мужчина-а! –  с  непонятной  гримасой  широкого.  лягушачьего  рта,  проквакала  она,  предварительно  ошпарив  несостоятельного  клиента  морозным,  презрительным  взглядом. – Мужчина,  вы  куда-а?  И  ва-а-ще…

– Что, « вааще?»- вскипая,  возразил  Акульелв,  чувствуя  бурный  прилив  гневной     крови  к  лицу.

– Да вы  не кипятитесь,  гражданин!  У  нас  отдел  полиции  за  углом.-  из  незаметной  двери  в  холл  вышла  величественная  дама  в  ярко-красном  брючном  костюме. – Ксения  Павловна  забыла  вам  разъяснить…

Она  медленно  повернулась  к  пышногрудой,  которая  моментально  стушевалась  и  виновато  залепетала:

– Простите,  Виктория  Викторовна,  не  успела  ознакомить  клиента  о  том,  что  у  нас  технологический  перерыв.

– Умничка!    – без  поощрительной  улыбки  вымолвила  начальница. – Ступай  в  подсобку  и  включи  электробройлер,  скоро  понадобится  много  кипячёной  воды.

От  услышанного  приказа  Акульева на миг  парализовало  от  представленной   картины  выдачи  кипятка  громадной  электрической  курицей.  « Всё  можно  услышать  от  женщины,  а  от  начальника  в  юбке,  которая  путает  бойлер  с  бройлером, и  вовсе  несусветную  ахинею, хо-хо!»

Превозмогая  рвущийся  наружу  хохот,  он  кое-как  сумел  выдавить:

– Давно  мечтал  сделать  модную  «площадку»,  да  все  времени  не  было, бизнис.  знаете  ли.

– Уважаемый! – хозяйка  сделала  вид,  что  подхватывает  неуступчивого  клиента  под  ручку  и  почти  дружелюбно  прояснила  ситуацию. –  Вы  верно  не  в  курсе  того,  что  салон  наш  весь  эсклюзивный  и  мои  девушки  могут  просто  не  знать  о  «площадке».  Но  я  уверена,  что  в  рабочее- крестьянской  цирульне  «Елена»,  что  находится  в  двух  шагах  от  нашего  салона,   прекрасно  осведомлены  о  так  нужной  вам  прическе  и  с  удовольствием,  и  весьма  недорого  исполнят  ваше  желание.  Еще  раз  извините…Да, вот,  пожалуй,  самое  главное  у  нас  правило,  а  именно –  предварительная  запись  по  телефону  и  поэтому  все  посещения  расписаны  по  минутам.

Она  якобы  с  сожалением  развела  в  стороны  ухоженные  ладони,  пустые  и  холодные  глаза  немигающее  уставились  на  Акульева, тонкая

— 7 –

ухмылочка  приклеилась  к  вишневым,  явно  подкаченным  губам   хозяйки  эксклюзивного  салона  красоты.

« Баба  вешает  холодную  лапшу  на мой  слуховой  аппарат!  Пора  кончать  это  форменное  безобразие!»

Акульев  решительно  отодвинул  хозяйку  салона  в  сторону  и,  одергивая  на  ходу  кургузый  пиджачок,        прошагал  в уютный  зал, откуда  намедни  выползал  лысый  старикан-мухомор.  Подле  одного  из  трех  пустых  кресел  маялась,    испуганно  моргая  выразительными  глазами,  длинноногая девица. Акульев  молча  плюхнулся  в  удобное  кресло,  вытащил  из  кармана  пачку  рублей  и  вялым,  пресыщенным  голосом  богатого человека,  произнес:

– Привести  лицо  и  голову  в  порядок…Желаю  иметь  на  ней  «площадку»,  которая  раньше  называлась  «Ёжиком».

Он  почти  не  дрогнувшей  рукой  отслюнявил  одну  ёмкую  банкноту,  а  затем,  ощущая  в  груди  странный,  но  торжествующий  холодок, добавил  еще  одну такого  же  номинала.

– А  это, девушка,  лично  вам,  за  отличную,  надеюсь,  работу!..

 

                                        Часть  четвертая.

 

 

После  посещения  салона  красоты  Акульев  в  чудесном  расположении  духа  вошел  в  ласковый  полумрак  бутика  мужской  одежды.  Там  его  приняли  как  родного.  Непонятные   повадки  вертлявого  продавца    который  часто  хватал   его  за  руки,  словно  пытаясь  насильно  затащить  в  примерочную,  возмутили  Акульева  до  глубины  души  и  он,  не  прощаясь спешно  ретировалсоя  из  подозрительного  магазинчика. «Эх,  надо  было

врезать  по  сусалам  тому  прилипчивому  хмырю,  отбить  всякую  охоту  лапать  самостоятельных  мужиков!» –  с  запоздалым  сожалением  подумал  он, не  замечая,  как  ноги  сами  по  себе  подвели   к  знакомым  дверям.

Привычная  атмосфера  забегаловки  мигом  улучшило настроение  Акульева,  который  со  своим  пластиковым  стаканчиком  и  дежурным  бутербродом  с  колбаской  уселся  за  любимый  столик   у  окна.  За  ним  восседал  гражданим  с  помятым  алкоголем  лицом,  но  в  сверхмодном  джинсовом  костюме. Отпив  и  закусив   бутером,  Акульев  кивнул  на  костюм  соседа,  слегка  завистливо  спросил:

–  Наверно,  кучу  денег  стоит  ваш  сногсшибательный  «прикид»?  В  каком  бутике  брали?

Граждани  в  джинсе  от  услышанного  вопроса,  выпучил  удивленные  глаза,  откинулся  на  спинку  стула  и  оглушительно  расхохотался.  Акульев  начал  обижаться… Сосед-невежа  отсмеялся,  подсунул  свое  лицо  поближе  и  негромко  проговорил:

– Бутик,  брателло,  называется … «секонд-хенд» и  находится  совсем  рядом,

 

 

— 8 –

ха-ха-ха!

Акульев   непроизвольно  открыл  рот и  вылил  внутрь  организма  остатки  купленной  водочки,  машинально  дожевал  бутерброд…

– Как  дэнди  лондонский  одет,  я, наконец,  увидел  свет!-  в  полный  голос,

с  чувством,  продекламировал  Акульев,  одетый  в  почти  неношенный  джинсовый  костюм  и  великолепные,  почти новые,  кроссовки,  выходя  из  огромного  «секонд-хенда».

– Костюмчик  словно  шит  по  мне!- он  на  мгновение  замер  перед  витриной,  в  которой  увидел  собственный  обновленный  облик.- Помолодел  лет  на  двадцать.

Акульев  усмехнулся,  заметив  несколько  заинтересованных,  даже  не  женских,  а  девичьих  взглядов.  Грудь  непроизвольно  выгнулась  колесом: « Вот  какие  чудеса делают  со  зрелым  мужиком  модные  стрижка  и  одежды!..Но  пора  подумать  не  только  о  духовной  пище!» Он  поправил  висевшую  на  плече  купленную  очень  фирменную  сумку  и  устремился  к сетевому  продуктовому  супермаркету.

– Пора  приобщаться  к  мировой  культуре  пития! –  сказал  самому  себе  он,

оказавшись  в   прохладном,  благодаря  мощным  кондиционерам, царстве  продуктов  и  напитков  многих  стран  и  народов.  Мелькнула  крамольная  мысль: « А  почему  такого  изобилия  не  случилось  в период  развитого  социализьма  и  моей  молодости?».  Без  всяких  проблем, за  одну  минуту,  Акульев  стал  обладателем  двух  баночек  заморского  пива  и   бутылки  виски  с  замысловатой,  очень  красочной  наклейкой. Не  забыл  и  про  сигареты,  якобы,  американского  производства.

– Пора  привыкать  к  нормальным,  экологически  чистым  продуктам  питания! –  сказал  он   пожилой  кассирше,  не  без  сожаления  расставаясь  с  довольно  приличной  суммой.- Все  правильно  –  экология  не  бывает  экономной!

Прямо  на  крыльце   распечатал  пачку  сигарет  и  щелкнул  зажигалкой.  Сладкий  дымок  ворохнулся  в  горле,  выходя  наружу  через  ноздри.  Там  защекотало  и  Акульев  чихнул.

-Будьте  здоровы,  молодой  человек! – льстивым  и,  как  ему  показалось,  ожидающим  голоском,  воскликнула  рядом  стоящая  девица  в  короткой  майке  и  такой  же  юбке,  но  с  замаскированным  тональным  кремом  «подфарником»  под  левым  глазом.

–  Спасибо! – сухо  поблагодарил  Акульев,  мигом  изобличая  в     особе  девицу  с  легкой  социальной  ответственностью. –  Ступай,  возьми  себе  пива!

Он  сунул  ей   купюру  весьма  среднего  номинала  и  поспешил  откланяться: «  Что  подумают  знакомые?! ..Хотя-я»…

Но  тут  ему  на  глаза  попался   газетный  киоск,  набитый  всякой  промтоварной  мелочью.  На  прилавке  узрел  кварцевые  наручные  часы  довольно

 

— 9 –

приличного  вида  с  элегантным  позолоченным  браслетом. Небрежно  сунул  в  окошко обозначенную  на  ценнике  сумму.  Затем  внимательно  исследовал  корпус,  попробовал  на  зуб  красивый  браслет  и незамедлительно  надел  покупку  на  левое  запястье. Новинка  отлично  вписалась  в  джинсовый  ансамбль.  Уличная  жара  потребовала  немедленного  освежения  организма.

Сосать  пиво  на ходу,  Акульев  посчитал  диким   неприличием  и  поэтому  подался  в  парк  культуры  и  отдыха,  благо  до  него  было  подать  рукой.  Он  нашел  уютное  местечко,  где  чудесно  веял  свежий  ветерок  с  Онежского  озера  и  было  абсолютно  безлюдно. ..После  оприходованной  баночки  пива,  организм  Акульева  настоятельно  затребовал  чего-нибудь  покрепче. Со  словами:

–  А  не  попробовать  ли  этого  хваленого  виски?!

И  он  без  сентиментальных  рассусоливаний  быстренько  откупорил  иноземку  и  жадно  приник  к  горлу. После  нескольких  глубоких  и ёмких  глотков   разочаровался  в  распиаренном  напитке:

– Чистый  самогон!  И  его  еще  разбавляют  водой,  бр-р-р…Родимая

водочка  намного  качественней  и  пользительней,  факт!

Радость  бытия  переполняла  Акульева,  но  чтобы  праздник  был  еще  более  насыщенным  и  полнокровным,  его  следовало  с  кем-нибудь  разделить  и  поэтому  он  решил  тотчас  отправиться  к  своему  другу  Бобу  Масаеву.  Но  подвела  приятная  истома,  которая  размягчила  нижние  конечности  Сергея  Ивановича  Акульева  так,  что  он  незаметно  заснул  на  гостеприимной  скамейке…

 

                                                Часть   пятая.

 

…Он  очнулся  от  громкого  сопения  и  пристального  взгляда,  который  буквально  застыл  на  его  лице. Акульев  приоткрыл  глаза  и  увидел,  что  на  другом  конце  скамейки,  в  полуобороте  к  нему  восседает  худенький  гражданин  в  синей  безрукавке,  клетчатых  брючатах  и  пошевеливает  босыми  ступнями  в  эрзац-кожаных  сандалиях.  Не  смотря  на  летний  зной,  на  лопоухой  голове  джентльмена  фундаменталилась  толстая  фетровая  шляпа  уныло  коричневого  цвета  с  вылинявшей  лентой  на  тулье.

Акульев,  спросонья,  хотел  было  возмутиться  бесцеремонным  надзором  над  собой,  но  вглядевшись,  с  приятным  изумлением  признал  в  босоногом  джентльмене  того  самого  Масаева,  к  которому  стремилась  душа,  но  подвели  налитые  виски  ноги.

– Ба! –  вскричал,  погтягиваясь  Акульев, – Знакомые  всё  лицы!  Рад  вас, Борис  Сергеич,  видеть!  А  ведь  я  торопился  именно  к  вам.

 

 

— 10 –

– Вот как?..Заметно,- слегка  удивился  тот. – Иду,  понимаешь,  гуляю  по  парку  мимо.   Смотрю,  спит  на  лавочке  нормально  упакованный господин,  рядом  отдыхает  не  пустая  сумка  и  всё  это  вдалеке  от  приличной  публики.  Дай,  думаю,  присяду  рядом,  постерегу  от  общения  с  маргиналами,  коих  здесь  шляется  в  избытке.  Не  скрою,  появилась  надежда,  что  после  пробуждения  господин  отблагодарит  меня  за  бескорыстную  службу.

Акульев  с  интересом  слушая  слова  друга.  потянулся  за  баночкой  пива.

Масаев,  проконтролировав  движение  приятельской  руки,  и   заметно  веселее  продолжил  свое  повествование:

– Ну,  значит  присел, глянул  в  лицо  спящего  и  онемел,  признав  тебя. Уж  очень  изменила  твой  фейс  сия  непонятная  прическа,  да  новенький  костюмчик  тоже  ввел  в  некое  смущение – ты  ведь  любитель  старых,  добротных  вещей,  а  тут  налицо  молодежная  фривольность  в  одеждах…наблюдается.  Дай  глотку  промочить,  высохла  из-за неусыпного  бдеяния  под  прямыми  солнечными   лучами!  А  что  там,  в  сумке,  желтеет?

Требовательно  спросил  Борис  Сергеевич,  с  шумом  высасывая  остатки  пива  из  баночки.

– Виски  там,- поморщился  Акульев. – Угощайся,  для  того  и  куплено. Но  должен  тебя  предупредить – напиток  на  любителя.  Мне  он  не  понравился. А  ты  пей  на  здоровье.

Боб  Масаев  от  души  хлебанул  дармового  вискаря.

– Ф-фу! – передернулся  он.- Непонятно  зачем  эту  гадость,  наши  заокеанские  партнеры  еще  и  разводят  водой?  Изврашенцы!

Оба  посмеялись  над  недотепами. Боб,  пыхнув сигаретным  дымом,  сказал:

– Собирался  на  днях  зайти  к  тебе,  вроде  бы  вырисовывается  жирная  халтура.

Акульев  через  силу тоже  сделал  пару  неглубоких  глотков  виски   и  благодушно  рассмеялся:

–  Не  знаю,  Боб,  не  знаю,  буду  ли  я  теперь  халтурить  вместе  с  тобой.

– А  что  случилось? – забеспокоился  Боб.

– То  и  случилось…Обменял  я  свою  «двушку»  в  центре  города  на «однушку»  в  спальном районе  с  весомой  доплатой.  Рассчитался  с  долгами  по  коммуналке,  купил  новую  мебель  и  остальные  квартирные

причиндалы..

У  приятеля  глаза  полезли  из  орбит  от  неожиданной  новости. Он  машинально  опустошил  бутылку  до  последней  капли.  Акульев  продолжил:

– А  сегодня  в    полвосьмого  вечера  тебя  доставлю  на  своем  авто…Да, Боб,  и  не  делай  таких  больших  глаз –  я  покупаю  «Жигули»  пятой  модели  и  завтра  начинаю  заколачивать  баблосы  на  колесах, ха-ха-ха!

– Вот  и  правильно! – улыбаясь, поддержал  его  Боб.- Довольно  жить  случайным  заработком!  Даешь  честную и денежную  работу, и-ик!

— 11 –

– Перестань  икать!  Пойдем-ка  лучше  пообедаем  в  каком-нибудь  приличном  месте…Но  сначала  тебе  надо  переодеться,  а  то  не  пустят  даже  в  забегаловку  в  таком  обезьянном  образе.

– С  чего  ты  взял? –  не  обижаясь  и  находясь  в  чудесном  расположении  духа,  спросил  Боб. – Неужто  мой  фейс  и  весь  облик  смахивает  на  неопрятного  примата?

– Насчет  примата  не  уверен,- грамотно  отвечал  Акульев,  вставая  со  скамейке,- а  на  мартышку  сильно  смахиваешь;  недавно  по  телеку  видел, тебя  сразу  вспомнил,  только  та  без  штанов  шлындрала  по  деревам,  а  на  тебе  имеется  кое-какое  подобие  одёжки, ха-ха!

Тот  резво  соскочил  с  места:

 

– Да  уж,  куда  нам,  кондовым  пенсионерам  до  вас,  молодежи,  в  джинсе  и  кроссовках!- молвил  Масаев  усмехаясь…

 

                                              Часть   шестая.

 

Вышли  из  парка. По  берегам  неширокой  городской  речки  бродили  мальчишки  с  удочками.

– Совсем  загадили  реку!- вздохнул  Боб.- А  помнишь,  Серега,  сколько  в  детстве  мы  ловили  плотвы  и  окуней?

– Окуней?! – презрительно  фыркнул  Акульев. – Да  я  с  этого  моста  в  начале  июня  таскал  подлещиков  ого-го!  как!  А  двадцатого  числа  клюнул  громадный  лещ,  я  его  раззявленную пасть  помню  до  сих  пор!

По  широкой  тропе   посреди  березовой  рощицы  начали  подниматься  к  дому  Масаева.

– Хватило  ума ,- кивнул  Боб  на  деревья,- в  свое  время  посадить  на  здешнем  пустыре  березки,  а  не  тополя,  от  которых  теперь  плачет  весь  город.

– Еще  бы! – улыбнулся  Акульев.-  У  каждого  класса  нашей  школы  был  свой  пятачок  и  во  время  летних  отработок,  мы  ухаживали  за  подрастающими  деревцами. А  потом  подшефные  заводчане  на  своих  субботниках  тоже  лелеяли  березы.  Зато  теперь  какие  вымахали  красавицы!

– Вот-вот!- неожиданно  скривился  Боб. – А  на  Западе  не  было  никаких

субботников,  а  посмотри.  какая  там  чистота  и  порядок.

– Ты,  что, не  вылезаешь  оттедова?- пошутил  Акульев.

– Вижу  по  телевизору  каждый  день,- парировал  Боб-  просто  там  правители  работали,  а  не  болтали,  как  у  нас…А  эти  пресловутые  субботники?  Чистая  барщина,  замаскированная  и  сдобренная  красивыми

лозунгами.  Правильно  делали  вожаки  коммунистов – русский  народ  умеет  работать  только  из-под  палки.

– Дурень ты,  Борис  Сергеич! –  вскипел  Акульев.- Хоть  и  учился  в  университете.  Да  ведь  русскому  народу  с  татаро-монгольских  времен

— 12 –

нет  никакого  продуху:  то  война  с  внешними  врагами,  коих  у  России  предостаточно,  то  внутренняя  заварушка  по  собственной  дурости.  До нормальной  ли  жизни  в  стране?..Погоди,  скоро  и  Россия  заживет  по-людски,  если  вирус…

-…если  либералы  не  распатронят  её  точно  также,  как  СССР,- перебил  его  Боб,  горько  вздыхая.-  Дай  Бог,  чтобы  Россия  жила  в  веках,  на  зависть  коварным  соседям!

Возле  подъезда  Боб  притормозил  для  беседы  со  бабульками-соседками. Но Акульев  схватил  его  под  руку:

– Угомонись…Мне  так  хочется  кушать,  что кроме  зовущего  стона  тарелок  и  рюмок  в  уши  ничего  постороннего  не  лезет, увы. мой  юный  друг! Давай  быстренько  переоденься  и,  как  говаривал  ныне  покойный   Николя  Виноградов: « Вперед  на   мины: карелы,  евреи  и  финны!»

За  две  прошедшие  недели   в  квартире  пожизненного  холостяка  Масаева  ничего  не  изменилось:  тот  же  продавленный  спальный  диван,  этажерка  с  книгами  и  когда-то  богатым  фотоальбомом. Довоенной  постройки  массивный  стол  украшал  стоящий  на  пожелтевшей, с  залысинами,  клеенке  стакан  в  подстаканнике  железнодорожного  образца. Телевизор  с  небольшим  экранчиком  уныло  замер  в  углу  на  колченогом  журнальном  столике.  На  нем  возлежал  литературный  журнал  «Южная  звезда»  за  этот  год.

– Чем  нынче  нас  балует  периодика?- блеснул  эрудицией   он.- Сейчас  в  продаже  столько  замечательных  детективов,  что  не  оторваться  от  книги. а  ты  портишь   зрение  от  неизвестных  писак.  Я,  например,  без  ума  от  гениальных  творений   Донцовой!

Боб,  который  шуровал   в  недрах  старинного  платяного  шкафа,  вывернул  над  плечом  напряженное  лицо   и   проскрипел:

– Да  будет  вам  известно, почтеннейший,  что  нынешний  словесный  мусор, не  идет  ни  в  какое  сравнение  с  настоящим  детективным  жанром,  в  коем  безусловных  вершин  достигли  очень  немногие,  избранные  Богом:

Конан  Дойл,  Агата  Кристи,  Чейз  и  наши  братья  Вайнеры.  Ты  разве  забудешь  Глеба  Жеглова  с  его  бессмертным  приговором; «Вор  должен  сидеть  в  тюрьме!»  А  теперь  ты  вспомни  хоть  мизер  эпохального  из  чтива  твоего  любимого  автора?

Но  оппонент,  как  ни  старался,  так  ничего  не  смог  вспомнить  из  множества  прочитанных  книг.

–  А  в  периодике,  только  не  столичной,- продолжая  копаться  в  шкафу, бубнил  взыскательный  критик.-  ещё   можно  обнаружить  крупицы  подлинной  литературы,  от  которой  захватывает  дыхание,  а  голова  разламывается  на  части  от урагана  мыслей.

На  горячую  тираду   тотчас  последовало  презрительное  «фи»:

– Зачем  бедным  извилинам  давать  лишнюю  нагрузку?  Башка  и  так

трещит  от  телевизора и  незачем  напрягать  её  заумными  измышлениями.

— 13 —

– Ваше  право,  любезнейший! – отвечал  Боб, надевая  старую  нейлоновую  рубашку  когда-то  белого  цвета  на  сухое,  без  грамма  жира,  тело.

Акульев,  осмотрев  чересчур  худенькую  фигуру  друга,  удивленно  присвистнул:

– Гражданин!  Полста  кило  имеете  чистого  веса?  Тощой  уж  вы  больно,  аж  смотреть  на  вас  невозможно  без  слезы  в  левом  глазе,  ха-ха-ха!

– На  каких – таких  разносолах  мне  разъедаться?- равнодушно  отвечал  он.-На  пенсионных  хлебах,  да с  неуклонно  растущей  квартплатой,  можно  только  существовать,  но  полноценно  жить  и  питаться  могут  лишь

народные  избранники  с  ихними  могущественными  покровителями.

– Да  уж,- вздохнул  временно  неработающий,  машинально  оглаживая  приятную  выпуклость  на  собственном  поясе, – тебе  хоть  нищенская  копейка  выскальзывает  из  державного  кармана,  а  мне,  безработному, одна  дорога…

– Куда?! –забеспокоился  Боб.-  Ведь  до  дистрофика  тебе далеко…

– В  монастырь!..Женский!

-Болтун!- отмахнулся  тот,  облачаясь  в  солидный  двубортный  пиджак  постройки  прошлого  столетия.

– Полный  красавец!- усмехаясь, похвалил  друга  Акульев.

Красавец  похвалу  с  удовольствием  принял  и  неожиданно  пропел  нечто непонятное:

– Потом  приехали  карелы:  старик,  старуха,  с  ними  сын!..

Но  злой  от  голода  Акульев  жестко  пресек  дальнейшее  песнопение:

– Еще  одна   пропетая  вами  строка  и  я  выпущу  наружу  свои  голодные  кишки,  которые  мигом  перекроют  тебе  кислород!..

 

 

                                       Часть   седьмая.

 

 

Зашли  в  скромный,  но,  по  меркам  Петрозаводска,  весьма  приличный  ресторан,  с  барной  стойкой  и  несколькими  столиками  на  первом  этаже,  и  с  ресторанным  залом  на  втором.  Почти  все  столы  были  заняты,  судя  по  разнузданному  поведению,  туристами  из  обеих  столиц. Стоял  привычный  гомон  с  визгливым  женским  смехом  и  перестуком  ножей  и  вилок. Туда-суда  сновали  верткие  официанты  с  доброжелательными,  приклеенными  улыбочками  на  сытых,  ухоженных  лицах. Среди  халдейской  молодежи  выделялся  пожилой,  импозантный  официант  с  очень  элегантным  обращением  с  подносом,  на  котором  громоздились  напитки  и  различные  блюда  с  заказанными  яствами.

Друзья  сели  за  уже  занятый  одним  посетителем  столик,  не  успели  оглянуться,  как  возле  них  застыл  вышколенный  официант  в  возрасте.

Он  протянул  карточки  с  меню.

 

— 14 –

Сочным, похожим  на  голос  телевизионного  диктора,  приветливо  предложил:

– Советую  попробовать  фирменное  блюдо  нашего  великолепного  шеф-повара  Петровича: « Мясо  по-карельски  с  белыми  грибами  и  брусникой».Невероятные  вкусовые  ощущения  вам,  наверняка, захочется повторить  при  дальнейших  визитах  в  наше  заведение!
Акульев  заказал  рекламируемый  деликатес,  попросил  принести  по парочке  легкого  салатика и грамм  триста  водочки  для  разгона.  Официант  всё  записал  и  словно  провалился  неизвестно  куда.  А  на  столике  стояли  графинчик  с  золотистой  жидкостью ,  элегантная  пустая  рюмочка,  салат  из  свежих  помидоров,    бутылка  минеральной  воды  и  четыре  фужера.

Боб  заволновался  через  десять  минут:

– Куда  провалился  этот  халдей  в  золоченых  очках?..

И  ещё  через  пять  минут  он  совершил  преступную  выходку   –одним  размашистым  движением  разлил  чужой  напиток  по  двум  фужерам. За  секунду  опустошил  свой  и  удовлетворенно  крякнул:

– Хороший  коньячок,  вкусный! Глотай !

Сергей  Иванович  машинально  последовал  совету,  выпил  и  ужаснулся,  потому  что  за  столик  подскочил  и  плюхнулся  в  кресло  небольшого  роста джентльмен  с  красными   прожилками  в  маленьких  и злобных  глазах.

 

.  Осмотрел  стол и  завопил:

-Кто  выпил  мой  коньяк,  черти  полосатые!  Раздавлю!

Один  из  «чертей  полосатых»,  а  им  оказался  проворный  на  слова  Боб  кивнул  на  почтенного  официант,  который  с  уставленным  тарелками  подносом  начинал  свое  движение  к  столику. Малорослый  подскочил  в  кресле,  пулей  вылетел  из-за  стола,  подбежал  к  марширующему  официанту,  подпрыгнул  и  сочно  вмазал  кулаком  по  холеному  лицу.  Яства,  гремя  тарелками,  рухнули  на  пол. Некоторые  слабонервные  женщины  завизжали  полным  голосом.  Оркестр,  значительно  увеличив  громкость,  поддал  жару.  Ресторанный  зал  забурлил,  мужчины  побежали  вязать  буяна.

– Серега! Делаем  ноги,  иначе  нам  капут! – прокричал  Боб,  вытаскивая  ошеломленного  друга  из-за  столика.- Бежим!.

После  скандала  в  приличном  заведении.  Боб,  получив  пару  хороших  оплеух,  покаялся:

– Прости,  Серый,  бес  попутал…Ничего  подобного  не  повториться  более.

Акульев,  памятуя  о  безответственном  поведении  друга,  остановил  свой  выбор   на  скромном  вокзальном  ресторанчике. В  суетливом  помещении  долго  ждали  официантку,  которая  буквально  разрывалась  между  требовательными  посетителями,  в  основном  транзитными  пассажирами  станции  Петрозаводск.  Подошедшей  миловидной  девушке  Акульев  доверительно  сообщил:

– Красавица!  Мы  с  другом  давненько  не  бывали  в  таких  шикарных  местах,  а  поэтому  помогите,  пожалуйста  нам,  домоседам,  почувствовать  себя  уверенно  в  вашем  уютном  ресторане.

— 15 –

Официантка  польщено  заулыбалась,  полотенцем  обмахнула  скатерть  и

невзначай  коснулась  тугим,  горячим  бедром  плеча  седовласого  симпатичного  мужчины  в  молодежной  джинсовой  паре.

Жар  молодого  женского  тела  моментально  трансформировался  в  яркий  румянец  на  впалых  щеках  Акульева.  Он  едва  удержал  в  себе  рвущийся  наружу  страстный  стон ,  чем  привел  в  недоумение  Масаева,  который  удивленно  уставился  в  полыхающее  лиц  о  друга.

– Пивка  не  желаете? –  еще  раз  прикоснулась  обольстительница,  от  которой,  конечно  же,  не  ускользнуло  волнение  посетителя.

– Обязательно! –  проскрипел  возбужденный  мужчина.  поедая  глазами  стройную  фигурку.  Замотанная  беготней  с подносами, прогорклыми  кухонными  запахами,  перебранками  с  поварами  и  посетителями,  сейчас  вдруг  усталая  официантка  почувствовала  желанной и,  уходя  с  заказом, рассмеялась  весело  и  счастливо. Много  ли  надо  женщине?!..

…- Что  приключилось  с  твоим  фейсом? –  спросил  Боб. –  Оно  покраснело,  аки  спелый  помидор  в  теплице.  Стесняешься?

– С  какой  стати,- после  продолжительного  выдоха, мечтательно  ответил  Акульев. – Официантка  уж  больно  хороша  и  лицом,  и  телом.  Знатная  кобылка. Вот  кого  я  был  бы  не  прочь  запрячь  в свои  сани,  ха-ха-ха!

Боб,  деликатно  прикрыв  ладонью  малозубый  рот,  негромко  захихикал:

– Дедом  стал,  а  как  зазвенела  копеечка  в  кармане,  так  на  прекрасный  пол  замагнитились  глазенки,  хе-хе.

Акульев  скупо  улыбнулся,  приосанился:

– Да,  герр  Масаев,  при  взгляде  на  хорошенькую  девицу  у  меня  всегда  поднимается … душевный  тонус  и  на  язык  наплывают  весенние  мотивы.  А  подпитывает  восхищение  слабым.  но  таким  прекрасным  полом,  как  вы  правильно  заметили,  наличие  свободных  денежных  средств.

Герр  Масаев  хотел  что-то  добавить,  но  тут  объявилась  официантка  с  никелированным когда-то,  а  сейчас  с  крупными  темными  пролысинами, подносом  с  двумя  бутылками  пива.  Оба  с  удовольствием  занялись  любимым  напитком.

-А  давешнее  пиво  ядреней  будет,- отдуваясь  и  утирая  пенные  губы, влажно  заметил  гурман  Акульев.

– По  мне  любое  пиво  хорошо,  было  бы  только  свежим  и  холодненьким,- расслабленно  отвечал  Боб.- Ныне  финансы  не  позволяют  посещать  ресторации.  А  раньше  бывало. запищит  лишняя «десятка»  в  кармане –шмыг  в  ближайший  кабачок  и  полный  абзац. Тебе  этого  не  понять –уж  больно  рано  ты  запутался  в  сетях  Гименея,  ха-ха-ха!

Пиво,  которое  легло  на  украденный  в  ресторане  коньяк,  громкое  чавканье  вечно  голодного  Масаева,  вызвали  неожиданные  рвотные  позывы  и  Акульев  почти  бегом  побежал  в  туалет.  Там  он  освободил  взбудораженный  желудок  от  неприятностей  и  долго  полоскал  свое  лицо  холодной  водой  из-под  крана . Это  продолжалось  до  тех  пор,  пока  в  сверкающее  белым  кафелем  помещение  не  вошел  обеспокоенный  вышибала.  который  застыл  в  дверях  с  подозрительной  улыбкой

–17 –

на  широкомасштабной   физиономии.  Акульев  автоматически,  но  с  легким  сердцем  сунул  довольно  крупную  купюру  в  лапу  вышибале.  Тот  подобострастно  распахнул  дверь  богоугодного  заведения,  радушно  выпуская  щедрого  клиента.

Он  уверенной  походкой  вернулся  за  свой  столик,  за  которым  Боб,  сменив  вилку  на  ложку,  азартно  и  сноровисто  хлебал  золотистую  жидкость.  Благосклонно  кивнув  Акульеву,  он  растянул  сальные  губы  в  довольной  усмешке:.

– Пока   ты  где-то  шлялся,  нам  принесли  суп-харчо.  Изумительная  по   своим  ингредиентам  вешица,  настоятельно  рекомендую  под  водочку.

Опорожнив  горшочек,  Боб  удовлетворенно  рыгнул  и  огляделся  по  сторонам.  Затем,  не  спрашивая  разрешения,  лихо  оприходовал  рюмку  водки   и,  не  закусывая,  перебросил  себя  к  столику  двух  одиноких  дам .  Они  явно  скучали,  потягивая  сухое  вино  из  высоких  бокалов.  Возбужденно  размахивая  руками,  он  галантно  согнулся  над  одной  из  них.  К  безмерному  удивлению  Акульева,  дама  охотно  встала  и  вместе  с

Бобом  подошла  к  их  столику.

Но  тут  подошла  ,  конфузливо  улыбаясь,  официантка  и,  отводя  глаза  в  сторону,  протянула  небольшой  листок  с  буквами  и  цифрами.

– Мы  уходить  еще  не  собираемся!- высокомерно  произнес  уъязвленный  Акульев,  не  притрагиваясь  к  счету.- Наш  паровоз  еще  на  запасном  пути.

Официантка  свободной  рукой  затеребила  миниатюрный  передник:

– Мэтр  попросил  вас  рассчитаться,  знаете,  он  у  нас  такой … опытный  и…

Акульев  брезгливо  усмехнулся,  вынул  из  кармана  плотную  пачку  банкнот  и  бросил  её  на  столик:

– Возьмите  сколько   нужно,  а …а  своему  «опытному»  передайте,  что  наш  столик  вполне  платежеспособен  и  никаких  выходок  мы  себе  не  позволим!..Да,  принесите,  пожалста,  еще  графинчик  охлажденной  водочки  и  пару  десятков  бутеров  с  икрой,  хе-хе,  только не  баклажанной.

Посрамленная  официантка  растерянно  пихнула  счет  в  кармашек  передника  и  поспешно  ретировалась  на  кухню…

– Так-то  лучше,- хмыкнул  Акульев, убирая  деньги  на  место.  Чтобы  окончательно  замять  инцидент,  Боб  непринужденно  предложил  даме:

– Нелли!  Позови-ка  за  наш  столик  Элеонору!  Нечего  скучать  ни  ей,  ни

— 18 –

ни  Сержу! Правильно?

Нелли,  невысокая  полногрудая   брюнетка  в  смелом  летнем  цветастом  платье,  усаживаясь  за    стол,  не  лишенным  приятности  голосом  позвала  подругу:

-Элинька!  Хватит  киснуть,  иди  к  нам!

Элинька  поднялась  и  оказалась  дамой  гвардейского  роста  с  мощным  бюстом  и  крепкими.  едва  ли  не  мужскими  руками.  Накрашенные  чувственные  губы  большого  рта  выдавали  натуру  тонкую  и  ранимую.

« С  такой  девицей  не  забалуешь!»- вздрогнул Акульев,  пожимая  широкую ладонь  при  знакомстве,  мгновенно  теряя  чувство  самоконтроля  и  подавая  дамам  глянцевые  карточки  меню.

Словно  ниоткуда,  со  слащавой  улыбкой  на  смазливом  личике, появилась

официантка  с  пухлым  блокнотиком  в  ждущих  руках.  « Да  они  просто  с  голодного  края!» –  запоздало  изумлялся  Акульев,  выслушивая  бесконечные  очереди  из  заказываемых  блюд…Потом,  они  стали  кушать

аккуратно  и  молчаливо,  но  с  энтузиазмом  и  с  достоинством  подвигая  свои  рюмки  под  струи  наливаемой  водки. Глядя  на  волчий  аппетит   приглашенных дам,  у  Боба  внезапно  открылось  второе  дыхание – он  стал  набивать  желудок  всем  и  без  разбора.  Работница  ресторана  едва  успевала  подносить  новые  блюда.

« С  таким  жором  плакала  моя  не  купленная  «пятерка»!- горестно  пыхтел  Акульев,  заливая  горе  алкоголем  без  должного  закуски.  «  Объедят  и  обопьют  подчистую!  А  этот  Масаев?  Уже  третий  беф-строганов  с  гарниром  трамбует  в  желудок!»…

Незаметно,  исподволь, коварный,  выпитый  почти  натощак,  алкоголь.  ударил-таки  в  голову  Акульева.  Душа  затребовала  широкого  жеста. И он  пришел  с  громким  вскриком:

-Девушка!  Шампанское! К  столику,  быстро!

…Разлив  шампанское  по  фужерам, он   во  весь  рост. « Эх,  жаль,  что  позавчера  сбрил  усы,  сейчас  они  пришлись  бы  очень  кстати,  в  них  я  был  бы  похож  на  гусара  и   прожженного  серцееда,  типа  поручика  Ржевского.  Да-а,  но  и  так  получится  эффектно!»

– За  прекрасных  дам!- он  по-гусарски,  слегка  покачиваясь,  молодецки  попытался  вытянуться  в  струну,  поднял  фужер  выше  головы  и  строго  предупредил  глупо  ухмыляющегося  Боба. – Настоящие  мужчины  пьют  стоя!

Тост  дружно  поддержали  рядом  сидящие  мужи,  отовсюду  раздалось:

– За  милых  дам!..

– За  вас,  прекрасные  половинки!..

Половинки  расчувствовались  и  зарукоплескали.  На  лице  Боба  морщинки  желчно  скукожились:

– Популист  дешевый!

Но  поручик  Акульев  не  обратил  внимания  на  подковырку  завистника – он  купался  в  благодарных  женских  взглядах.  Чувствительная  Элеонора

— 19 –

громко  всхлипнула  и  начала  яростно,  без  стеснения  лобызать  Акульева.  Вот  этого  завидущий  Боб  стерпеть  не  мог:  он  подскочил  словно  ужаленный   и  дико  заорал  во  всю  луженую  глотку:

–  Потом  приехали  карелы:  старик,  старуха,  с  ними  сын!

Нелли  и  Элеонора  заахали  от  удивления,  пока  кто-то  не  спросил:

– Куда  приехали  и  зачем?

Боб,  пошатываясь,  высокомерно  скособочил  тонкие  губы  и  несколько  раз  мотнул  головой:

– Не  важно –куда,  а  важно  то,  что  вы  все   духовно  нищие  люди!  Слушайте!  Великий  русский  поэт – Федор  Иваныч  Тютчев.

Боб  попытался  вскарабкаться  на  кресло,  но  после  третьей  попытки  до  него  дошло   сознание  о  тщетности  возвысить  себя  над  толпой.  И  он  совершенно  бездарно,  подвывая,  но  продекламировал  бессмертные  строки:

Ты  долго  ль  будешь  за  туманом

Скрываться,  Русская  звезда,

Или  оптическим  обманом

Ты  обличишься  навсегда?

 

 

 

Ужель  навстречу  жадным  взорам,

К  тебе  стремящимся  в  ночи,

Пустым  и  ложным  метеором

Твои  рассыплются  лучи?

 

Все  гуще  мрак,  все  гуще  горе,

Все  неминуемей  беда –

Взгляни,  чей  флаг  там  гибнет  в  море,

Проснись – теперь   иль  никогда…

Последние  две  строки  Боб  прорыдал  и  с  влажными  глазами  рухнул  в  кресло. Акульев,  внимая,  обжигался  каждым  словом  великого  поэта,  впитывая  сердцем  пророческое  стихотворение.  По  окончанию  декламации  неистово  захлопал  в  ладони,  ожидая  всеобщей  овации.  К  его  безмерному  удивлеию  он  услышал  одинокие  хлопки  четырех  парней,  сидящих  за  дальним  столиком. Да  Нелли  с  Элеонорой,  не  стыдясь,  вытирали  слезы  мокрыми  носовыми  платками.

-Нет  сил  смотреть  на  это   жующее,  равнодушное  стадо! – прохрипел  Боб.- Налей-ка,  Серега,  как  следует  всем!

– Спасибо,  друг!  Ты  прочитал  замечательный  стих! – поблагодарил  приятеля  Акульев. – Успокойся!  Здесь  русских-то  кот  наплакал:  мы  с  тобой,  наши  дамы  и  те  парни.  Остальные  торгаши  с  рынков  и  им  наплевать  на  Россию.  Пей,  добрая  душа!  И  вы,  девчонки,  пейте – гулять, так  гулять,  эхма!..

                                     Ч а с т ь     в о с ь м а я

…Акульев  очнулся  от  громкого  металлического  лязга,  который  очень неприятно   ударил  по  ушам.  А  через  мгновение  туда  же  проник  жестяной  голос  невидимой  женщины:

– Шестьсот  пятнадцатый  отправляем,  отправляем  шестьсот  пятнадцатый!

Акульев,  насколько  хватило  вытянутых  рук,  ощупал  себя  и  обнаружил,  что  лежит  на  каком-то  тряпье,  под  которым  прощупывался  холодок  то  ли  кожи,  то  ли  дерматина.  Не  без  опаски  он  опустил  с  неведомого  ложа  почему-то  босые  ноги  вниз  и  обнаружил  под  ними  подрагивающую   поверхность  прохладного  пола.  Акульев  повернул  гудящую  от  боли  голову  направо  и  увидел  большой  черный  прямоугольник.  За  ним  шумно  двигалось  нечто  громоздкое,  которое  выползало  друг  за  другом ,    скрежетало  и  лязгало. Когда  членистоногое  чудище  укатило  в  неведомое,  в  мертвенном  синем  свете  фонарей,  Акульев  увидел  множество  зеленых  нитей  железнодорожных  путей.

-Боб! –  он  вскричал  тревожным  голосом.- Где мы?

Рядом  вдруг  кто-то  раздирающе  всхрапнул,  завозился  и  вновь  послышалось  тихое  ритмичное  посапывание.

« Господи!» – внезапно  озарило  Акульева. !Да  ведь  я  сижу  на  полке  пассажирского  вагона!..О-о,  поехали,  вопрос  один – куда?  И  где  Боб?»  В  ответ  на  его  мысленный   вопрос,  перебивая  жизнерадостный  перестук  видимо  пустой  стеклянной  тары,  стоящей  на  столике,  напротив  кто-то  вновь  всхрапнул  густым  басом Акульев  с  трудом,  боясь  потерять  шаткое  равновесие,  вагон  прилично  мотало  по  сторонам,  приблизился  к

полке  и  наклонился  над  источником   непотребных  звуков.  И  в  полутьме  разглядел  желтое,  неопрятное  лицо  герра  Масаева,  с  его  отверзлых  губ  и  низвергался    сейчас  мощный     звукопад   жуткого  храпа. «Теперь  понятно  отчего  Боб  заделался  хроническим  холостяком».- промелькнула  непрошенная  мысль.

…  «Ничего  не  помню!..Как  мы  здесь  оказались,  кто  нас  вообще  пустил  в  вагон  в  таком  солидном  подпитии?»  Вспомнились  страстные  обнимашки  с  Элеонорой  и  клятвы  о  вечной  любви…Тьфу! Затем  в  голову  влез  бессмысленный  крик  Боба: « Потом  приехали  карелы» …Тьфу,  экая  глупость!..Да-а,  но  куда  же  мы  едем  по  необозримым  просторам  нашей  Родины?»

Ответ  на  этот  жгучий  вопрос  можно  было  найти  у  Боба,  которого  надо  было  срочно  привести  в  вменяемое  состояние. Акульев  поковырялся  в  памяти  и  вспомнил,  что  в  купе  должен  быть  электрический  свет. После  неуклюжих   попыток  настойчивым  искателем  был-таки  найден  выключатель  и  через  мгновение  явил  взору  последнего  весьма  неприглядную  картину.

– Да-а  уж,  ну  и  свинарник  устроили  в  купе!  Хорошо,  хоть  вагон  не  подожгли,  а этот негодяй дрыхнет,  как  невинный  младенец. Па-а-дъём,

герр  Масаев!

Герр  Масаев  на  энергичную  команду  отреагировал  довольно  своеобразно

— 20 –

-он  вновь  громоподобно  всхрапнул,  также  звучно  испортил  воздух  в  купе  и  повернулся  на  другой  бок. Акульев  понял  бесполезность  дальнейших  попыток  и  вышел  освежиться  в  туалет.  Затем вдоль пустынного  коридора,  по  переменке  подхватывая  стенки  бегущего  вагона,  пробрался к  нужной двери…После  непродолжительной  водной  процедуры,  возле  дверей  проводника,  стоило  ему  поднять  глаза,  то  увидел  бы  листок  бумаги  в  казенной  рамке  и  тепловозиком  в  верхнем  углу: « Расписание  движения  поезда Санкт-Петербург – Петрозаводск».  В  их  купе  ничего  не  изменилось:  также  бренчали  пустые  бутылки,  по-прежнему  неистово  храпел  Боб;  только  за  окном  стремительно  светлело  и  зеленел  набрасывающийся  на  поворотах  близкий  лес,  и  бесконечным  частоколом  мелькали  серые  бетонные  столбы  контактной  сети.  Акульев  переместил  кучку  постельного  белья  к  окошку,  положил  голову  на  импровизированную  подушку  и  вытянулся  на  полке,  предаваясь  горестным  размышлениям  о  превратностях  судьбы

« Еще  вчера  утром  думал  ли  я  о  нечто  подобном?  Ни  за  чтобы  не  поверил,  что  через  сутки  буду  в  купейном  вагоне  мчаться  неведомо  куда,  в  Москву  или  Ленинград, пардон,  Петербург. Ну, не  в  Мурманск  же  мне   ехать,  что  я  там  забыл?  Не  те  времена  и  не  тот  внутренний  распорядок   в  стране,  чтобы  катить  на  Север,  как  это  делали  хохлы  в  погоне  за  длинным  рублем.  Значит,  мы   едем  в  Питер  или  Москву. Хорошо  бы  в  Первопрестольную,  повидал  бы  Саньку  Ивлева  с  его  Татьяной, очень  хлебосольные  человеки!  Но  лучше  в  Северную  Пальмиру,  во-первых,  ни  разу  там  не  был,  а  во-вторых,  там  живут  дочка  с  внуком.  Пообщаться  с   ними,  а  потом  можно  и  помирать  с  легкой  душой… И  почему  этот  сморчок  так  оглушительно  храпит,  видно  от  того,  что  сумел  заправить  себе  матрас  и  давит  ухо  с  комфортом».

Но  сморчок  внезапно  перестал  громыхать,  откинул  в  сторону  простыню  и  зашелся  в  натужном  кашле  заядлого  курильщика  окурков  и  дешевых  сигарет.  Не  переставая  бухать,  он  приподнял  голову  и  воровато  пробежался  мутными  глазенками  по  спящему  приятелю.  Тот  затаил  дыхание  и  сквозь  слегка  прикрытые  веки  стал  незаметно  контролировать  все  последующие  действия  хитроватого  друга. А  хитрец  сунул  руку  под  свою  подушку,  выудил  банку  пива и  почти  бесшумно  дернул  за  кольцо,  открывая  доступ  к  вожделенному  и  спасительному  напитку.  Да  не  тут-то  было.

– Банку  на  стол,  руки  за  голову!- рявкнул  Акульев  поднимаясь.

Жуликоватый  приятель  от  неожиданности  поперхнулся,  но  послушно  исполнил  приказ.

– Так-то  будет  лучше! – освежив  гортань  несколькими  глубокими   глотками   пива,  мягко  произнес  Акульев. – А  то  некоторые  несознательные  товарищи  взяли  иноземную  моду  пить  пиво  в  гордом  одиночестве,  а  за  это  Боженька  наказывает  незамедлительно,  усек?

Боб  озлобленно  промолчал,  а  затем  взорвался  визгливым  фальцетом:

— 21  —

-А  нечего  было  тащить  меня  за  каким –то  бесом  в  Питер!  Я  только-только  уговорил  Витьку  Гриву,  вернее,  всеми  правдами  и  неправдами  выклянчил  у него  на   пару  дней  Юза  Алешковского,  так  теперь  по  вашей  прихоти  пролетаю  с  прочтением  вещей  изумительного  автора.  Усёк,  умник?

Умник  потерял  дар  речи. «Значит,  мы  едем  в  Петербург.  Ё – моё,  вот  это  отчебучил!» Он  переспросил  неуверенным  тоном:

– Мы  точно  едем  в  Питер?  Вы  ничего,  герр  Масаев  не  перепутали?

Герр  Масаев  презрительно  хрюкнул:

– Слава  Богу,  с  памятью  у  меня  все  нормально,  не  то,  что  у  некоторых  индивидов,  страстных  поклонников  Бахуса.  Это  вам,  господин  Акульев  приспичило  повидаться  со  своим  внуком  Дениской,  а  заодно  и  с  дочкой.

– Артёмом,-  поправил  обиженного  библиомана  господин  Акульев  и  решил  немедля  вспомнить  отдельные  моменты  вчерашнего  разгульного  вечера.  –  Напомни,  чем  закончился  наш  культпоход  в  привокзальный  ресторан  и  куда  подевались  боевые,  прожорливые  подруги,  коих  ты  зачем-то  притащил  за  наш  столик?

Боб, ехидно  посмеиваясь,  высосал  из  банки  последние  капли  пенного  и начал  повествование  с  неожиданного  заявления:

– Скажи  спасибо  человеку  при  дверях  ресторана,  если  бы  не  его  помощь,  то  мы   бы  лежали  сейчас  на  голых  нарах  полицейского  участка,  а  не  на  комфортабельных  диванах  купейного  вагона.  Это  он,  вышибала,  бескорыстная  душа,  увел  нас  прочь  от  длинных   рук   правоохранительного  патруля…Эх,  пивка  бы  сейчас!..

–  Приедем  в  Питер,  будет  и   пивасик,  и  что  покрепче…Продолжай..

–  К  вашему  сведению.  господин  Акульев,  я  никогда  не  вырубаюсь,  сознание  всегда  со  мной,  хотя  пьянею  капитально…М-да,  ты  лучше  скажи,  с  каких  пор   ты  стал  заядлым  сталинистом?

–      Я?! – возмутился  и  перебил  рассказчика  Акульев. – Это  ты  весь  в  слезах  и  соплях  читал  стих  про  Русскую  звезду,  но  причем  здесь  я   и  Иосиф  Виссарионович?

– Это  надо  спросить  вашу  милость! –  огрызнулся  Боб.- Почему  ты  ревел  как  резанный,  вопя  изо  всех  сил: « За  Родину,  за  Сталина!»  Нам  едва  не  накостыляли  по  выям  наиболее  молодые  пассажиры  в  зале  ожидания, куда  мы  приперлись  после  покупки  билетов  до  Питера.

– Надо  же,- неподдельно  смутился  поклонник  вождя.-  почему  мне  в  взбрела  в  башку  непонятная  блажь?

«  Странно,  отчего  во  время  цветения  нынешней  демократии,  я,  ни  с  того,  ни   с  сего  вздумал  громогласно  славословить  властителя  дум  и  чаяний  советского  народа?..Видимо,  у  русских  людей  в  генах  заложено  преклонение  перед   вождями,  вспомним  татаро-монгольское  иго»

– А  куда  исчезли  боевые  подруги?

После  вполне  безобидного  вопроса  лицо  Боба  скривилось  так,  будто  он

— 22 –

случайно  вонзил  зубы  в  сочную  мякоть  очищенного  лимона.

– А  Элеонора  и   Нелли,  заполучив  по  сто  «баксов»  от  щедрого  мецената  смылись  по-английски,  не  прощаясь  и  в  неизвестном  направлении.

– По  сто  долларов?!  За  что?

Боб  прищурил  правый  глаз,  уголки  тонких  синюшных  губ  задрожали  в  презрительной  усмешке:

– Это  можно  выяснить  только  у  вашей  гиперсексуальной  натуры –выкинуть  сумасшедшие  деньги  жрицам  любви,  которые,  видимо  в  благодарность,  прихватили  с  собой  бутылку  вискаря.

– Ну,  а  виски  дамам  на  что  понадобились,  ума  не  приложу…

-Уж  не  выпивать,  конечно,  а  молиться  на  неё, – съязвил  Боб,  но  глянув  на  мрачное  лицо  приятеля,  мигом  прикусил  свой  ядовитый  язык.

Оба  умолкли,  каждый  остался  со  своими  мыслями.  Боб  напрочь  забыл  о полублатном  писателе-эмигранте.  уже  вновь  лицезрел  шикарный  Невский,  умопомрачительную  по  красоте  стрелку  Васильевского  острова, величественный  Исаакий,  размашистый  Казанский  и  другие  красоты…

А  мысли  Акульева  были  тяжелы  и  горестны: « Вот  и  купил  «ласточку»,  балда!  За  какой-то  вечер  просадить  уйму  деньжищ,  такое  под  силам  лишь  абсолютному  дебилу  и  недоумку,  коим  на  поверку  оказался  гражданин  Акульев  эС,  точка,  И,  точка»

Наступил  момент  истины –  проверка  оставшейся  наличности.  она  оказалась  малоутешителной.  Вместо  пухлой,  вызывающей  уважение  и  оптимизм,  «котлеты»  из  банкнот  солидного  номинала,  он  извлек  из  джинсовых  карманов  около  десятка  мятых  сторублевок.  Два  долларовых мужика  грустно  усмехнулись  и  спрятались  в  потайном  карманчике  джинс.

…-М-да,-  огорченно  воскликнул  Акульев,- погуляли!  Как  же  мне  продали  билеты,  а  потом  пустили  в   вагон?

– Выглядел  вполне  нормально,  только  взгляд  был  стеклянным,  а  так  ничего.

– А  водочный  выхлоп?

– Выхлоп?! – несказанно  удивился  Боб. – Да  кто  нынче  в  России  без  него? Все  живут  с  запашком,  а  иначе  нельзя!

 

 

                                Ч а с т ь    д е в я т а я.

–23 –

 

Санкт- Петербург  встретил  случайных  путешественников  чудесным  синеглазым  летним  утром. Вместе  с  пассажирами  они  выползли  на  привокзальную  площадь.  Несмотря  на  раннее  утро  окружающее  городское  пространство  уже  стряхнуло  ночную  дремоту  и  бурлило  жизнью. Туда-сюда  сновали  легковушки,  троллейбусы  и  автобусы,  двери  станции  метро  «Ладожская» не  успевали  закрываться  от  множества  спешащих  на  работу  рук. Не  замечая  толпы, Акульев  застыл  как  вкопанный,  а  на  лице  замерла  растерянная  улыбка.

 

 

– Боб!  Я  не  знаю  адреса  дочки!  Надо  позвонить  племяннице,  она  недавно  гостила  у  Катеньки  и  наверняка  знает  её  адрес  или  номер  мобильника.

Он  достал  свой  допотопный  телефон  и  нажал  кнопку  включения.  Но  маленький  экран  дисплея  оставался  мрачным  и  темным.

– Тьфу!  Батарейка  села, – раздраженно  воскликнул  он. – Боб,  дай  свою  мобилу!

– Сейчас! – с  непонятным  сарказм   отвечал  Боб.- Ты  же  как  угорелый  заставил  переодеться  в  парадно – выходной  костюм,  а  из-за  твоей  сумбурности  я  и  оставил  мобильник  в  летних  штанах.

– Прекрасно! – простонал  Акульев,  беспомощно  озираясь  по  сторонам.

Но  вокруг  сновали  люди  с  абсолютно  равнодушными  к  чужой  беде  лицами.  В  дальнем  углу  площади  кучковалась  небольшая  группа  никуда  не  спешащих  прохожих.

– Сиди  здесь,  я  мигом! –  приказал   он   Бобу, направляясь  к  ним.

Но  к  его  огромному  разочарованию  они  оказались  мигрантами,  которые  только  вчера  прибыли  на  работы  в  Северную  Пальмиру.  Они  загалдели  по-своему,  явно  не  понимая  требований  подошедшего  пожилого  мужчины  с  каким-то  предметом  в  руках. Из  окна  палатки  с  надписью  «Шаверма»  высунулось  потное  лицо  продавца  и  через  мгновение  он  окликнул  Акульева:

-Чиво    бэгаиш,да?  Кюшат  не  береш,  а  глаза  грюстный,да.  Украли  что  ли?

– Ай!-  обреченно   взмахнул  руками  Акульев. – Хуже,  добрый  человек!  Батарейка  в  телефоне  села,  а  надо  срочно  позвонить  племяннице.  Мы  только  что  приехали  в  Питер,  а  адреса  родной  дочки  от  первого  брака  не  знаю.  Ни  знакомых,  ни  родных  здесь,  кроме  дочери  и  внука,  нет. Вот  и  надо  позарез  позвонить  Викуське,  она  недавно  гостила  у  Кати.

-Вах!- заулыбался  продавец  шавермы.- Давай  твой  мобил,  у  меня  есть  зарядник,да.  По  глазам  вижю – ти  хороший  чэловэк.  Помогать  буду,да!..

 

 

– Передавай  привет  Катеньке  и  Толику  с  Артемкой! – племянница  положила  трубку  городского  телефона .

После  разговора  с  племянницей,  Акульев  достал  сто  рублей  и  протянул  их  в  благодарность  за  оказанную  помощь.  Но  кавказец  наотрез  отказался  от  денег:

– Помогат  надо  всэм!  А  за  это  дэнэг  нэ  бэрут!..

Акульев  сердечно  поблагодарил  и  побежал  искать  Боба…

А  Боб,  тем  временем,  впал  в  глубокую  душевную  прострацию,  так,  что  пришлось  опуститься  на  корточки  возле  боковой  стенки  газетного  киоска.  «Вляпался,  старый  пень!  А  ну-как  Серега,  позабыв  про  абсолютную  неплатежеспособность  друга,  укатит  прочь  с  вокзала  на  встречу  с  внуком  и  дочкой?  И  как  тогда  прикажете  мне  возвращаться

в  « несравненные  эти  края»  где  «долго  будет  Карелия  сниться».  её

— 24 –

блудному  сыну?»  Мизерные  остатки  волос  бурно  взмокли  под  форсистой  шляпой,  он  скинул  её  на  колени  и  застыл  в  безграничной  депрессии,  из  которой  его  бесцеремонно  вывел   молодой,  но  уже  довольно  властный  и  жесткий  голос:

– Здесь  запрещено  побираться,  гражданин!  Ваши  документы!

Гражданин  поднял  беспомощные  глаза  ввысь  и  узрел  твердые  складки  на  оттопыренных  упругих  щеках  бравого  стража  правопорядка.

– Пожалуйста! – Боб  встал  на  ноги,  из  внутреннего  кармана  пиджака  достал  паспорт,  в  котором  находилась  красная  книжица  пенсионера.

Полицейский  долго  и  придирчиво  листал  документы  с  активным  шевелением  губ,  тем  самым  помогая  собственным  мозговым  извилинам усваивать  содержание.  Наконец,  он  глубокомысленно  изрек:

– А  по  кокой-токой  надобности  прибыл  в  Санхт-Петербурх   пенсионер  из  Карелии?

Пенсионер  из  Карелии  прижал  шляпу  к  груди  и  проникновенно  произнес,  не  отводя  взгляда  от  вологодски  честного  лица  стража  порядка:

– Я  приехал  вместе  с  другом  навестить  его  дочь  и  внука  Дениску.

Молодцеватый  сержант  отступил  на  шаг  назад,  тщательно  оглядел  невзрачную  фигуру  тщедушного  мужичка   в  поношенном  сером  костюме   с  явными  признаками  длительного  употребления  суррогатных  спиртосодержащих  жидкостей  и  неожиданно  дружелюбно  предложил:

– А  не  пройти  ли  нам  с  тобой,  пенсионер,  в  наше  отделение,  ведь  оно  буквально  в  двух  шага  отсюдова?

У  Боба,  от  столь  лестного  предложения,  шляпа   выскользнула  из  ослабевших  рук.  Спас  положение  набежавший  Акульев. Он,  задыхаясь  от бега,  схватил  Боба  за  плечи  и  радостно  прокричал:

– Ржевка,  улица  Ковалевской,  дом  номер  тринадцать!

Внешний  вид  франтоватого  мужчины,  а  главное,  безусловная  уверенность,  образумили  начавшего  сердиться  правоохранителя.

– Этот  с  вами? – спросил  он,  осторожно  возвращая  документы  подозрительного  пенсионера  из  провинции.

– Товарищ  старшина!  Не  подскажите,  где  остановка  трамвая  номер  шестьдесят  четыре?

Младший  сержант,  которого  Акульев  умышленно  возвысил  на  два  звания,  скупо,  но  польщенно  улыбнулся   и  подробно  разъяснил,  как добраться  до  остановки  общественного  транспорта.

– Ф-фу! – облегченно     выдохнул  Боб,  дрожащими  руками  водружая  шляпу  на  её  законное  место.- Промедли  ты  минутку  и  уволок  бы  меня  городовой  в  участок,  и    кто  ведает,  что  со  мной  случилось  там.

Он  истово  перекрестился  и  трижды  сплюнул  через  левое  плечо.

– Какие  твои  годы! – шутливо  хохотнул  Акульев. –  Еще  успеешь  посетить местные  застенки.

– Смотри,  не  сглазь! – хмуро  пробормотал  Боб,  вновь  осеняя  себя

—  25  —

крестным  знамением.

 

                                          Ч а с т ь    д е с я т а я.

 

В  тряском  вагоне  трамвая  Акульев  поделился  сокровенным:

– Поживем  денька  два-три,  город  обследуем,  по  полной  программе.  Эрмитаж  с  Кунсткамерой  давно  мечтал  осмотреть,  а  потом  и  другие  сокровищницы  мировой  культуры,  которыми  так  славен  город  Великого  Петра!

С-сейчас! – вновь  саркастически  пропел  Боб. – На  осмотр  одного  только  Эрмитажа  тебе  потребуется  целый  год  ежедневного  посещения,  чтобы  боле – менее  ознакомиться  с  его  содержанием.  Чудак  человек!

Акульев  замолк  и  уставился  в  мутное  оконное  стекло,  за  ним   проплывали  незнакомые  городские  пейзажи.  На  трамвайном  кольце  он  тормознул  деда  в  младенческой  панамке  на  седой  пушистой  голове,  спросив  того  про  улицу  имени  Ковалевской.  Дедок,  приподняв  панамку,  почесал  затылок,  что-то  невнятное  пробурчал,  но  указал  рукой  нужное  направление.

– Хорошие  люди,  я  это  заметил  еще  по  своей  армейской  службе  в  Гатчине,  живут  в  Питере,  отзывчивые,-  душевно  говорил  Боб, вышагивая рядом  с  напряженно  молчащим  другом. –  Глянь-кось,  шалман   стоит, подлец,  прямо  на  дороге,  не  объехать  его,  не  обойти!  Ты  чего  молчишь,  оглох , что ли?

Акульев  встрепенулся  и  нарочито  негодующе  воскликнул:

– Я  думаю,  где  можно  купить  подарки  внуку  и  дочке,  а  ты  мне  голову  морочишь  питейным  заведением,  шалунишка!

– Нашел  проблему! –  жизнелюбиво  вскричал  Боб. –  Зайдем  на  минутку  в  шалман  и  расспросим  первого  же  аборигена  на  предмет  нахождения  универмага  или  торгового  центра.  А  заодно  и  пропустим  по  стопочке  для  восстановления  баланса  духа  и  сил  в  наших  организмах.

– По  стопке? –  страдальчески  сморщился  Акульев. – Да,  именно,  только  по   стопочке  и  не  больше  и  заодно  узнаем,  где  у  них  обменник.

— 26  —

В  небольшом  помещении  остро  пахло  прокисшим  пивом,  но  было  чинно  и  малолюдно.  Клиенты  заведения  разговаривали  вполголоса,  благодушно  улыбаясь  друг  другу.

– Красота! –  простецки  восхитился  Боб.- « Всё  культурненько,  все  пристойненько,  исключительная  благодать!» Наверно,  про  такие  оазисы  и

пел  Володька  Высоцкий.

Приезжие  без  суматохи  взяли   по  соточке  в  пластиковых  стаканчиках  и  по  кружке  пива,  отошли  к  небольшому  оконцу.  Опустошить  свой  стакан  успел  только  Боб,  потому  что  Акульев,  хлопнув  себя  ладонью  по  лбу,  вернулся  к  стойке  за  пирожками.  Когда  он  возвратился  к  другу,  то  узрел  его  выпученные  глаза  и  прыгающий  указательный  палец  правой  руки,  который  указывал  на  плюгавого  мужичка.  Тот  жмурился  и  со  сладостным  стоном  выпивал  его,  Акульева,  кровный  стаканчик  алкоголя.

– Хорошо  пошла? – тихо  и  внезапно  зверея,  спросил  Акульев  и,  не   дожидаясь  ответа,  хрястнул  наглеца  кулаком  по  испитой  физиономии.

Похититель  чужого  добра,  с  истошным  воплем: « Наших  бьют!»,  словно  подкошенный  рухнул  на  пол  забегаловки.  Через  мгновение  в  почти пустое  до  конфликта  помещение  ворвались  какие-то  мужчины  с  возмущенными  криками  на  устах,  что,  мол,  Васуську  Палаткина  метелит  какой-то  залётный  хмырь.  И  на  хмыря,  а  в  миру  – Акульева  Сергея  Ивановича ,  набросилась  местная  шатия-братия.  К  чести  сказать,  но  и  Б. С.  Масаев,  не  остался  сторонним  наблюдателем.  С  воинственным  криком: «Потом  приехали  карелы!»  он  бросился  в  самую  гущу  и  сноровисто  замолотил  обоими  кулаками,  пока  чей-то  подлый  удар  сзади  не  опустил  его  рядышком  с  Васуськой…

… В  полицейский  уазик  загрузили  троих:  Акульева.  Боба  и  Васуську.  Остальных  участников  дебоша  отпустили  с  миром,  потому  что  зачинщиками  мордобоя,  со  слов  уважаемого  Сурена,  хозяина  кафе,  были  эти  двое  незнакомых  ему  залетных  мужчин,  которые  нанесли  непоправимое  увечье  мирному  Василию  Палаткину.

– Сажать  нада  таких   мерзавцев, да,-  горячился  возбужденный  Сурен.-  Нельзя  таким,  клянус  мамой!  жит   в  нашем  городе,  да!

 

 

                                 Ч а с т ь    о д и н н а д ц а т а я.

 

…- Никогда  не  думал,  что  в  Петербурге  такие  же  дрянные  дороги,  как и  в  нашем  городе,-  раздраженно  проговорил  Боб,  в  очередной  раз  головой  проверяя  надежность  крыши  уазика.- Итак  голову  какой-то  гад  сзади  травмировал  чем-то  увесистым,  а тут  ещё  ухаб  сидит  на  ухабе  и  рытвиной  погоняет.  факт!  Интересно,  а  куда  нас  везут,  как  ты  думаешь,

Серега?

Акульев  хмуро  хмыкнул:

– Да,  уж,  наверняка,  не  в  церковь,  рано  ещё  нам  грехи отмаливать..

— 27 –

А  ты  зачем  выпил  мою  порцию  без спроса?  Попросил  бы,  я   купил  бы  и  тебе  опохмелку.

Он  обратился  к  Васуське,  который  злобно  смотрел  одним  глазом,  потому  что  второй  заплывал  багрово-синим  фингалом  от  лихого  удара  правого  кулака  Акульева.

– Тебя  посодют,  козел! –  вместо  оправдания  прошипел  Васуська. – В  отделении  « телегу»  накатаю  на  тебя  за  переломанные  ребра  и  спать   уже  придется  в КПЗ!

– Ребра –а?! – искренне  удивился  Акульев. – Так  я  ж  тебя  один  только  разик   успел   ударить и ты  послушно  улегся  на  пол,  а  лежачих  я  не  бью

отродясь.

– А  меня  вчера  какие-то  козлы,  вроде  вас,  отметелили  у  родной  парадной  и  я  не  могу  даже  кашлянуть  без  острой  боли  в  боку,-  гнусно  усмехнулся  Васуська. –  Вот  на  тебя  и  свалю  свои  повреждения,  мне  поверят, потому  что  зять  служит  в  нашем  ровэдэ,  хе-хе.

Васуськин  монолог  резко  прервал  Боб:

– Послушай,  Серега!  Если  нам  на  роду  написано  посидеть  в  тюряге,  так  хотя  будем  знать  за  что – давай  и  вправду  отвалтузим  гнилого  бобика  до  полусмерти,  и  будем  это  вспомнить  на  зоне,  а?

Но  друзья  не  успели  наказать  негодяя,  потому  что  уазик  резко  замер  и  хлопнула  дверца  кабины.

– Милости   просим,  господа  драчуны,  пожаловать,  в  наш  славный  районный  отдел  унутренних  дел!

Вновь  прибывших  господ  усадили  в  «обезьянник»,  узкое  помещение  в  решетках  и  без  всяких  санитарно-гигиенических  удобств.  Васуську  сразу  куда-то  увели  в  недра  отдела.  Боб  не  сдержался  и  сразу  стал  очень  громко  декламировать  бессмертные  строки:

– « Люблю  тебя,  Петра  творенье»…

Но  был  остановлен  крайне  сомнительной  похвалой  пожилого  служителя  правопорядка,  который  удивленно  заметил  своему  молодому  напарнику:

– Бачишь,  Григорий,  як  могет  современная  наука –  плишивую  макаку  научили  складывать  стихи!

– Это  не  я,  это – Пушкин! – слабо  пискнул  Боб,  справедливо  полагая,  что  отдел  полиции  в целом,  а  «обезьянник»  в  частности,  не  лучшие  места  для  литературных   споров  и  изысков.

Для  убитого несправедливостью  Акульева  время  остановилось,  а  гудящая  от  побоев  голова  решительно  отказала  в  выдаче  конструктивных  идей  и мыслей.  Зато  привязалась  Масаевская  непонятная  строчка: «Потом  приехали  карелы:  старик,  старуха,  с  ними  сын!» ,  и  так  без  конца.  Даже  удивленный  вскрик  Боба: « Серега,  смотри,  как  веселится  прохиндей!»  прошел  мимо  ушных  раковин  и  не  зафиксировался  в  опустошенном  мозгу  нечаянного  искателя  приключений  на  свою  пятую  точку…

Ожидать  карающего  меча  правосудия  пришлось  довольно  долго  и

— 28 —

только  в  двенадцать  часов  пополудни  белобрысый  сержантик  отконвоировал  их  на  второй  этаж  отдела.

– Сидеть  тихо,   не  рыпаться! – весомо  звякнув  прицепленными  к  поясу  наручниками,  строго  приказал  конвоир  и  скрылся  за  обшарпанной  дверью  с  мутной  табличкой  «Дознаватели»

– Интересно,  а  что  запротоколировал  дежурный  про  наши  деяния?-шепотом.  интуитивно  переходя  на  казенно-судейский  язык,  спросил  сам  себя  Акульев,  но  получил  от  Боба  весьма  тревожный  ответ.

– Исходя  из  своей  богатой  практики  общения  с  милицией – полицией,  ничего  хорошего  для  нас  опер  не  прочитает  и  моя  больная  печенка  подсказывает,  что  ждет  нас  несправедливый  и  скорый  суд. Готовься  к  многодневному  аресту  за  мелкое  хулиганство  в  этом  самом  «Петра  твореньи».

Акульев  тяжко  вздохнул: « Стоило  тащиться  за  четыреста  вёрст  и  тратить  уйму  позарез  нужных  средств,  когда  у  себя  в  городе  можно  оказаться  в  подобной  ситуации  совершенно  бесплатно.  Парадокс!  Разве  за  этим  я  приехал  в  жемчужину  мира.  чтобы  сейчас  протирать  штаны  на  скрипучем  стуле,  готовясь  давать  объяснения  в  правомерности  своего  деяния  в  наказании  за  воровство частной  собственности?  И  в  следующий  раз  мазурик  задумается,  прежде  чем  распускать  шаловливые  ручонки.  Если  бы  все  поступали  так,  как  я,  то  не  докатилось  бы  наше  общество  до  высшей  степени  воровства  и  безнаказанности,  м-да»…

Приведший  их   сержантик  объявился  в  коридоре  и  гостеприимно  пригласил:

– Ну  и  кто  из     вас  будет  дед  Мазай? Ступай  за  мной,  а  ты сиди,  забавляй  зайцев,  ха-ха-ха!

Внезапно  скрюченная  спина  Боба  скрылась  за  дверью  строгого  кабинета.

«  Вот  так  из  безобидного иногороднего  пенсионера  делают  злостного  преступника – рецидивиста!» – с  болью  констатировал  Акульев. « Хотелось  бы  знать,  почему  Бориску  вызвали  первым, а  не  меня?  И  куда  исчез  тот  мазурик,  из-за  которого  и  разгорелся  сегодняшний  скандал».  Примерно  через  полчаса  полицейский  вывел  смиренного  Боба  и  с  громким  возгласом: « Лицом  к  стене,  руки  назад!»  ловко  защелкнул  наручники  на  дрожащих  запястьях  преступника.

– Вперед!  Не  оглядываться!  А  ты  заходи!

 

                                Ч а с т ь    д в е н а д ц а т а я.

 

С  горящим  взором  и  полностью  готовым  к  трудной  борьбе  за  правое  дело  Акульев  переступил  порог  насмерть  прокуренного  кабинета  в  три  стола.  За  одним,  возле  зарешеченного  окна,  сидел  и  добродушно улыбался  мордастый  молодой  парень  с  детским  пушком  на  большой  и  лысой  голове.  Синяя  летняя  рубашка  была  расстегнута  до  пупа  и  показывала  волосатую  грудь  с  золотой  цепочкой  и  крестиком,  но широкая  улыбка

–29 –

на  тщательно  выбритом  лице  была  нехороша  из-за  едкого  прищура  серых  глаз.  Боевой  запал  активной  защиты  отчего-то  начал  быстро таять.

После  длительного  и  томительного  молчания  дознаватель  открыл  рот  и  густой  голос  заполнил  небольшой  по  кубатуре  кабинет:

– Кто  вам  позволил  увечить  жителей  Санкт-Петербурга?.. Проходите  и  садитесь  вот  сюда.

По  интонации  произнесенных  слов,  по  зловещей  ухмылке  хозяина  кабинета,  Акульев  подспудно  и  разом  осознал,  что  дела  его  плохи: «Этот  лысоватый  пижон  явно  хочет  сделать  из  меня  закоренелого  рецидивиста».  На  вялых  ногах  он  доковылял  до  стула,  плюхнулся  на  сиденье  и  по-детски  поджал  ноги  под  себя.  В  голове  промелькнула  совершенно  неподходящая  для  места  и  времени  мысль: «Почему  сейчас появилось  так  много  молодых,  но  уже  достаточно  плешивых  парней?» Он  стал  осматривать  пыльный,  с  пролысинами,  линолеум  на  полу  и  заметил  таракана.  Тот  интенсивно  шебуршил  длинными  усиками  и  короткими  перебежками,  видимо  в  поисках  съестного,  продвигался  к  стоящей  в  углу  обшарпанной  тумбочке  с  коричневым  графином  без  воды  и  стаканами  с  желтыми  подтеками  от  кофе  по  бокам.  Акульев  загадал – добежит  насекомое  до  убежища  в  целости  и  сохранности,  значит  и   с  ним  не  случится  плохого. «  Быстрее,  дружок,  шевели  копытами,  пока  не  усёкло  тебя  всевидящее  око  закона!» Но  дознаватель не  даром  кушал  хлеб  с  маслом:      легко  соскочил  с  офисного  кресла  и,  не  прицеливаясь,  громыхнул  правой  подошвой  кроссовок  по  таракану.  В  напряженные  уши  Акульева  ворвался  сочное  « Чмок!»  и  от  судьбоносной  бедолаги  на  линолеуме  осталось  лишь  влажное  пятно.   По  спинному  хребту  задержанного  засквозили   искры  липучего  холодка.

Дознаватель  удовлетворенно  хмыкнул,  неторопливо  вернулся  на  место, многозначительно  посмотрел  на  Акульева  и  скучным  голосом  сказал:

-Ваш  подельник  гражданин  Масаев  подтверждает,  что  вы  первым  нанесли  удар  кулаком  правой  руки  в  область  лица  жителю  нашего  района   Палаткину,  причинив,  тем  самым  ему  физический  ущерб  здоровью.  Что  вы  можете  изложить  по  сути  данного  дела?

Многое  мог  стерпеть  Сергей  Иванович  Акульев,  но  только  не  наглое  враньё.

– Даже  так.  Уже  и  «дело»?-  с  сарказмом  ответил  он. –  Ни  с  того,  ни  с  сего,  приезжий  бандит  избивает  до  полусмерти  невинную  овечку,  как  на  грех  жителя  вашего  района  за  то,  что  эта  паршивая  овца  украла  мою  собственность,  а  вы…

– Слушай  сюда,  умник! – полицейский  сурово  приподнялся  над  компьютером. – Умничать  будешь  у  себя,  в  краю  озер,  болот  и  непуганых  идиотов,  а  здесь   –  П И Т Е Р!  Раздавлю  тебя,  как  таракана  и  никто,  и  никогда  не  узнает,  куда  испарился  гражданин  Акульев  эС.  И  и  его  слабоумный  дружок, любитель  возвышенных  чувств,  придурок  Масаев  Бе. эС.  Веришь?

— 30 –

Против  своей  воли  Акульев  заглянул  в  глаза  дознавателя  и  едва  не  сверзился  со  стула  на  пол –  в  потемневших  зрачках  полицейского   он   явственно  увидел  истинную  правду  в  исполнении  обещанного  исчезновения.

-Догадываюсь,  что  уверил  и  это  уже  хорошо,- подтвердил  свою  догадку  дознаватель.- Это  поможет  нам  настроиться  на деловой.  конструктивный  разговор.  Закуривай!.

Он  прикурил  сигарету  и  с  удовольствием  запустил  дым  в  лицо  Акульева.

– Не  поверите,  иногда  не  хватает  даже  двух  пачек  на  дежурство,  а  ведь  сейчас  курево  стоит  огромных  денег,  хе-хе. Кого  же  вы  напоминаете  мне,  кого?..

Слабое  подобие  на  улыбку,  а  скорее  гримаса  якобы  понимания. скользнула  по  сизым  губам  Акульева.  Обличенный  властью  курильщик  вновь  ловко  запустил  острую  струйку  дыма  и  попал  в  глаза  хитрому  првонарушителю – они  наполнились  слезами.

– За  предварительный  сговор  в  нанесении  тяжких   повреждений   вам  до    двенадцати  лет. К а ж д о м у!  Все  обличительные  и  доказательные  бумаги  собраны  и  находятся  в  моей  папке.  Капитально  зависли,  господа карелы,  ха-ха-ха!

Сраженный  убийственными  доводами,  Акульев  громко  сглотнул  слюну  безысходности: « Потом  приехали  карелы ..  годков  эдак  на  семь – восемь».  Откуда-то  издалека  донесся  бесцветный  голос:

– Ну,  что,  Акулов- Акульев,  начнем  составлять  протокол  допроса  обвиняемого  или …Поверьте,  мне  вас  искренне  жаль,  но  и  вы  поставьте  себя  на  мое  место, ведь  я  на  то  и  назначен  государством,  чтобы  искоренять  преступный  элемент…Ну,  знакома  мне  ваша  физиономия,  хоть  убей!

Его  убивать  Акульев  не  стал  ни  за  какие  доллары  или  евро,  себе  вышло  бы  та-а-ким  боком,  что  мама  не  горюй!  Он  заставил  себя  раздвинуть  губы  в  горькой  усмешке:

– Я –  первый.  и,  наверное,  последний  раз  в  Петербурге,  уж  очень  неласково  обходится  с  нами  ваш  исключительно  замечательный  город.

Дознаватель  задумчиво  постучал  пальцем  по  крышке  стола  и,  глядя  на  оконные  решетки,  негромко,  словно  для  личного  пользования.  доверительно  произнес:

– Между  нами  говоря,  этот  Василий  Иванович  Палаткин,  мне  тоже  не  по  душе,  сволочь  порядочная,  но  закон  есть  закон  и  он  пока  на  его  стороне  и, – он  заглянул  в  лежащий  перед  ним  паспорт  Акульева, – Сергей  Иванович,  может  сообща  найдем  какой-нибудь  альтернативный  вариант,  а?

Искра  надежды  сверкнула  в мерцающем  сознании  задержанного,  а  от  слов  «альтернативный  вариант»  вдруг  дохнуло  свежим  ветром  свободы,  и  закружилась  голова: « Менту надо  дать  на  лапу  и  все уладится  миром»

— 31 –

-Питерскую  полицию  купить  нельзя! – твердокаменно  изрек  дознаватель,  застегивая  пуговицы  на  расхристанной  рубашке. – Но … но  потерпевшего  можно,  так  сказать.  уговорить  забрать  заявление  назад.

Многотонная  тяжесть  закона  соскользнула  с  плеч  Акульева,  а  руки  моментально  засуетились  по  карманам.  Российскую  деньгу,  он  по  эстетическим  соображениям  не  стал  выкладывать  на  казенный  стол, а  застенчиво  уложил  перед  компьютерной  клавиатурой  две  последние  стодолларки.  Мент  смахнул  их  в  выдвижной  ящичек  и  тут  же  порвал  на  мелкие  кусочки  исписанные  листки  бумаги.

– Вы  свободны,  Сергей  Иванович!  А  Масаева  сейчас  же  выпустят  из  камеры  предварительного  заключения,  я  звоню  дежурному, – он  поднял  телефонную  трубку.- Но  где  мы  с  вами  встречались,  гражданин  из  Петрозаводска?..

 

                                  Ч а с т ь    т р и н а д ц а т а я.

 

Приятели  молча  и  торопливо  покинул  пропахшую  слезами  и  табаком  обитель  скорби  и  печали.  По  широченной  улице  нескончаемой  лентой  катились  автомобили  разных  пород  и  предназначений.  Перед  светофорами  фыркали  от  злости.  скрипели  тормозами  и  выпускали  из  подбрюшья  клубы  серого  вонючего  дыма,  который  медленно  тянулся  вверх  к  жаркому  солнцу.  Дышать,  после  онежского  бриза,  который  охлаждал  столицу  Карелии,  здесь  было  абсолютно  нечем.  Там  и  сям  сновали  петербуржцы,  некоторые  смеялись.  правда,  не  все,  а  кто  помоложе.  Никто  не  обращал  внимания  на  двух  разновысоких,  но  одинаково  понурых  мужчин.  которые  плелись  неизвестно  куда  и  зачем.

– Вот  так  похмелились!  – прошелестел  губами  Боб.

– Да  уж, – меланхолично   бурчал  Акульев. – Ты  хоть  успел  проглотить  свою  порцию,  а  мою  вылакал  паршивец,  за  которого  пришлось  выложить  последние  двести  долларов…Как  будем  добираться  до  родных  берегов  Онего,  ума  не  приложу!  Попался  бы  мне  сейчас  этот  Васуська,  не  знаю,  чтобы  я  с  ним  сделал  в  отместку.

– Несмотря  на  вселенское  пекло,  кушать  хочется,  как  пассажиру,  который  вышел  из  леса  в  суровую  зимнюю  пору, – неожиданно  пожаловался  Боб  и  с  надеждой  посмотрел  на  друга.

–  Увы,  Борис  Сергеич,  увы –  свобода  любит  валюту,  особливо  американскую,-  с  прискорбием  сообщил  Акульев  и  тут  же  услышал  голодные  позывные  собственного  пищеварительного  тракта. – А  вон  и  мои  запели  кишочки,  да-с.

На  глаза  приятелям  попалась  пустая  скамейка.  Боб  несмело  предложил:

– Давай  присядем  и  поскребем  по  сусекам!

Присели,  поскребли…Результат  оказался  далек  от  оптимизма – у  Боба  в  карманах  костюма  нашлась  совершенно  смехотворная  сумма,  который  едва  хватало  на  полбуханки  черного  хлеба.  От  волнения  руки

— 32 –

Акульева   затряслись  от  волнующего  момента  и  не  напрасно – в  одном  из  карманов  тугих  лжинс  нашлись  сотенные  бумажки.

– Вернуться  в  родные  пенаты  на  них  не  удастся  даже  одному.  но   пообедать  в  скромной  столовой,  без  алкоголя,  вполне  достаточно.

Но  не  тут-то   было  – от бесчисленных  кафе,  баров,  бистро  и  ресторанов  слепли  глаза,  а  вот  скромные  столовые  напрочь  исчезли  с  улиц.  В  продуктовый  магазинчик  пилигримов  заманили  рекламные  щиты  с  мизерными  ценами  на  колбасу  и  молочные  продукты.  Приятели  затарились   вареной  колбаской,  плавлеными  сырками,  хлебушком  и  литровыми  коробками  с  кефиром.  Пошли   искать  укромное  место,  желательно  у  реки   или  прохладного   водоёма.  Перед  большим  автомобильным  мостом  повернули  направо  и  увидели  широкую  реку.

– Нева!- категорично  взмахнул  рукой  Боб. – А  вон  и  проспект  Обуховской  обороны.  Там  рядом  улица  Качалова,  жил  мой  сослуживец  Колька  Тараканов. В  увольнениях  частенько  пировали  у  него  дома.

Спустились  к  Неве.  То  тут,  то  там  загорали  горожане  из  ближних  домов.  Приятели  остановились  на  самом  берегу  под  сенью  листвы  раскидистой  ивы.

– Умираю! –  провозгласил  Боб,  рухнул  на  траву,  нетерпеливыми  зубами  погрыз  дырку  в  пакете  с  кефиром  и.  постанывая  от  наслаждения,  присосался  к  освежающему  источнику.

Акульев  степенно  опустил  себя  рядом,  аккуратно  вскрыл  пакет  с  молочным  продуктом  и,  полузакрыв  глаза,  полностью  отдался  любимому  напитку.

 

                                    Ч а с т ь    ч е т ы р н а д ц а т а я.

 

После  употребления  колбасы,  сырков  и  хлеба  вкупе с  кефиром,  друзьям    стало  хорошо  возлежать   на  прогретой  земле   и  не  хотелось  ни  то  что  разговаривать,  а  даже  и  думать   о  постигшем  их  несчастье.  Вдобавок,  веки  начали  тяжелеть  и  зашторили   усталые  глаза…

…Но  тут,  словно  из  воздуха,  прямо   перед  Акульевым  возник  незнакомый  тип  с  неопрятным  лицом  последнего  маргинала ,  но  в  белом  фраке  и  с черной  «бабочкой»  на  длинной  щетинистой  шее.  Рубашка   или  нечто  подобное  на  теле  незнакомца  отсутствовала,  зато  в  левой  руке,  вокруг  указательного  пальца  сама  по  себе  описывала  круги  легкая  тросточка.  Приятели  с  недоумением переглянулись  и  самый  смелый,  а  им  оказался  Боб,  несколько  вибрирующим  голосом  осведомился:

–  Вы  кто  будете,  товарищ?

Тросточка  мигом  превратилась  в  желтое  резиновое  колесо,  видимо  таким  незаурядным  способом  товарищ  выразил  свой  восторг  от  заданного  вопроса.  Острый  взгляд  игольчатых  темных  зрачков  пронзил

— 33 –

приятелей  от  темечка  до  пяток. Тип  хмыкнул  и  присел  напротив:

– Я, не  уважаемый  герр   Масаев  Б.С.,  вам   товарищем   не  был,- спесиво  прогнусавил  он, -и  не  буду  н и к о г д а!

У  Боба  от  удивления  и  обиды  верхний  зубной  протез  упал  на  язык.  перекрыв  способность  вести  диалог.  Его  не  высказанный  вопрос  озвучил  Акульев:

– Откуда  вы  его  знаете?

Незнакомец   раздвинул  тонкие  ярко-красные  губы   и   теперь  онемел  Акульев,  потому  что  услышал  коронную  присказку  Боба,  которую  выдал незнакомец:

– Потом  приехали  карелы!..Смешные  вы  людишки,  давно  я  так   не  хохотал,  наблюдая  за  вашими  поступками.

– Разве  нас  показывали  по  телевизору? – глупо  спросил  Акульев.

Пришелец  откинулся  назад,  едва  не  касаясь  спиной  пожухлой  травы,  и  захохотал  густым  и  гулким  басом  так,  словно  кто-то  надрывается  смехом  в  большой  и  пустой  цистерне.  Акульеву  отчего-то  стало  нехорошо,  ему  очень  не  понравилось  поведение  пришлого  незнакомца. Глянул  на  Боба,  у  того  побледнели  впалые  щеки.

– Мне  все  про  вас  известно! – прекратив  хохот.  неожиданно  заявил  странный  тип . –Только  в  России  можно  встретить  таких  недотеп,  как  мистер  Акульев  С.И.  Поведай,  о  чем  ты  мечтал,  когда   получил  неплохую  доплату  за  обмен  квартиры?  Ведь  нахлебник,  герр  Масаев,  ничего  не  знал  о  твоих  грандиозных  планах.

Герр  Масаев  обиженно  заворчал,  недовольно  засопел,  выражая  тем  самым   искреннее  недовольство  услышанными  словами:

– Ты  чего  ерунду  молотишь,  пижон?  Если  фрак  у  кого-то  стырил  и  напялил  на  грязное,  вонючее  тело,  так  тебе  позволено  выливать  помои  на  честных  людей?..Вали,  бомж,  отсюда,  пока  я  не  настучал  по  твоей  немытой  репе,  не  мешай  отдыхать  наст…

Он  не  сумел  договорить  потому  что у  него неожиданно  заклинил  речевой  аппарат.

– Заткнись,  прихлебала! –  строго  распорядился  незнакомец,  с  довольной  усмешкой  наблюдая  за  бесполезными  попытками  герра  Масаева  вымолвить  хотя  бы  словечко. – Почему  ты,  Серый,  сразу  не  поехал  за  машиной,  а  сломя  голову,  ринулся  услаждать  собственный  организм  подлым  алкоголем?.. И  вследствии  чего  нарвался  на  герра  Масаева,  который  всю  свою  жизнь  является  захребетником  у  государства  или  частных  лиц?

– Не  имею  понятия,-  промямлил, краснея  Акульев,- наверное,   бес  попутал.

После  этих  слов  незнакомец,  не  меняя  позы,  несколько  раз.  будто   мячик,  подпрыгнул  на  месте  и  с  горечью  произнес:

– Так   я  и  знал!  Только  вы,  русские,  имеете  дурную  привычку  ссылаться

на  совершенно  безвинное  создание,  хотя  сами  прохлопаете  то,  что  само

— 34 –

далось   вам  в руки.  Стыдно,  товарищ  Акульев!  Я-то  считал  тебя  разумным  и   деловым  человеком, которому.  правда.  не  повезло  с  женой. Но  с  кем  не  бывает.

Страшная  догадка  пронзила  мозг  Акульева: «Господи! Ведь  это  или  сам Воланд,  или»…

– Никакой  я  тебе  не  Воланд! – вслух  сказал  незнакомец,  улыбаясь. – Я есть  Коптилиус,  куратор  северо-запада  России  и  многих  заморских  территорий.  А  известный   тебе  Воланд  со  своей  шарой – мелкие  комики  по  сравнению  со  мной.  Понятно?

От  его  сардонического  смеха  согнулись  до  земли  толстые  ветви  дерева  и  понеслась  высокая  волна  по  всей  реке.  Невесть  откуда  налетела  стая  упитанных  ворон,  которая  с  леденящим  карканьем  оседлала  иву,  а  самая  нахальная  и   толстая  спикировала  на  шляпу  безмолвного  Боба  и  широким  грязно-серым  мазком  испортила  его  многолетнюю  гордость.  По  щекам  владельца  потекли  обильные  слезы  горечи  утраты.

– Однако,- прошептал  Акульев.- серьезное  наказание  для  Боба.

– А,  мелочь,  очнется  и  почистит,- равнодушно  буркнул  Коптилиус. – Вообще-то  не  в  моих  правилах  мелко  пакостить  людям,  они   предпочитают  это  делать  сами.  Мое  дело  подтолкнуть,  навести  на  мысль,  а  потом  просто  созерцать  и  наслаждаться  людской  изобретательности.  Ты  даже  не  представляешь,  какое  это  удовольствие!

Марш  отсюда!

Он  взмахнул  тросточкой  и  воронье  исчезло  в   мареве  жаркого  июльского  дня.

– Я  решу  твою  проблему,-  Коптилиус  вновь  прочитал  мысли  Акульева  о  возвращении  домой.-  У  тебя  какое  образование,  подзабыл  малость.  Как – никак  третье  тысячелетие  мотаюсь  туда-сюда.  немудрено  и  склерозиком  обзавестись  на  старости    лет,  ха-ха!

-Средне-техническое  и  автошкола  ДОСААФ.

– Не  густо,-  разочарованно  хмыкнул  Коптилиус,- но  пойми  и  запомни  мои  слова,  потому  что  мы  с  тобой  никогда  не  встретимся  на  этом  свете.

– А  надо  ли  запоминать  всякую  ерунду,- возразил  Акульев,  но  глянув  на  собеседника,  в  ужасе  прикусил  язык, ибо  Коптилиус  из  подобия  человека  преобразился  в  страшного, клыкастого  монстра, у  которого  вместо  рук  извивались  жирные  и  скользкие  змеи.

– Попрошу  вас,  товарищ  Акульев,  внимательнее  быть  со  словами,  а  по-  телевизорному –  «фильтруй  базар,  чушкарь!»  Ладно,  не  будем  уподобаться  бандитам  и   пошлякам…Запоминайте:  Зло – величайшее  Добро  для  человека!   Только  через  Зло  он  познает  истину  и  настоящую  цену  жизни.  Я,  Коптилиус,  и  мне  подобные,  даже  тот  Воланд.  в  конечном  счете,  приносим  человечеству  добро.  но  посредством  зла,  а…

– Очень  интересно, – забыв  про  монстра,  перебил  его  Акульев,- по-твоему  получается  так,  что  покуда  человек  не  пройдет  через  испытание, подчас

— 35 –

абсолютно  не  обоснованные,  он  остается  без  понятия  о  добре?..Чушь  собачья!

Коптилиус  неодобрительно  покачал  головой.

– Хотя  твои  последние  слова не  справедливы,  но  предпосылки  к  пониманию  налицо  и  это  внушает  мне  определенный  оптимизм.

– Так  это  ты  послал  меня  в  Питер? – догадался  Акульев. – Но  зачем?!

–  Чтобы  еще  раз  проверить  тебя,- весело  подмигнул  красным  глазом  Коптилиус. – Видишь  ли,  дружок,  Санкт-Петербург один  из самых  ужасных  городов  на   Земле.  сгусток  всех  человеческих  страстей  и  пороков.  Знаешь, почему?

– Откуда  мне  знать,-  обескуражено  отвечал  Акульев.

– Потому что  город  построен  на  крови1  Вспомни,  императора  Петра,  сколько  людей  сгинуло  во  времена  стройки  на  гнилых  болотах  будущего  поселения?.. Как  я  себя  тогда  великолепно  чувствовал,  как  я  упивался  людскими  страданиями,  и  молодел,  молодел,  ха-ха!

Акульев  с  трудом  поднялся  на  ноги  и,  словно  слепой  котенок,  затыкался  по  сторонам,  а  Коптилиус  с  упоением  продолжал:

– А  как  прекрасно  я  чувствовал  себя  в  блокаду  прошедшей  войны !  Вот  уж  воистину  чудесное,  прекрасное  было  время.  Какие  немыслимые  страсти  бурлили,  кипели  вокруг,  сколько  для  меня  было  интересной,  волнующей  работы!

– Работы?! – вскричал  Акульев.-  Да  я  тебя  сейчас,  нечисть, ухайдакую!

Он  с  кулаками  надвинулся  на  Коптилиуса,  но  тот  даже  не  шелохнулся:

– Но-но,  товарищ  Акульев, – прошипел  он, – ты  говорить-то  говори,  а  ручонки  не  распускай,  могу  откусить  их  по  самые  плечи.

Тот  застыл  в  раздумье,  а  потом  широко  заулыбался:

– И  на  нечисть  бывает  проруха!

Он  правой  рукой  неумело  перекрестился,  а  затем  нанес  размашистое  крестное  знамение  на  Коптилиуса.  Но  к  его  удивлению,  после  грозной  процедуры,  нечисть  не   исчезла  и  лишь  весело  расхохоталась:

– Дурашка  ты,  товарищ  бывший  комсомолец  Акульев!  Ведь  ты  же  махровый  атеист  и  не  веришь  в  Иисуса,  ха-ха-ха!

У  крещеного  в  детстве  атеиста  подкосились  ноги  и  он  упал  на  теплую  траву. На  проспекте  по-прежнему  звенели  трамваи  и  гудели  стада  бесконечных  автомобилей,  слышался  близкий  детский  смех.  А  рядом  сидела  нечисть  и  гнусно  потешалась  над  ним.  Акульеву  впервые  стало  по – настоящему  страшно.  А  рядом  безмятежно  храпел  герр  Масаев…

Коптилиус  вытянул  вверх  указательный  палец  и  назидательно  заговорил:

– Прекратили  верить  в  официальные  бредни  и  определись  в  вере- или  ты  с  нами.  или  с  Христосом.  Других  вариантов  человеку  не  дано…М-да.  Был  я  недавно  в  Соединенных  Штатах.  вызывали,  как  одного  из  ведущих  специалисов,  на  симпозиум  по  насущной  проблеме: «Плодотворное  влияние  ЛГБТ  на  растление  душ».  И  вот.  что  я  заметил:  американцы,  оказывается,  тоже  порядочные  чудилы.  Если  у  вас  нынче

— 36 –

отсутствует  национальная  идея,  то  те  зациклились  на  своем,  подчеркну, мнимом,  мировом  превосходстве Чисто  пропагандистская  уловка  вершителей  американских  судеб. Сколько  в  мировой  истории  было  таких  авантюристов?  Не  счесть… А  на  самом  деле,  всесильны  и  могущественны  только  МЫ,  слуги  его  величества  Вельзевула!

Коптилиус  весьма  нехорошо  ухмыльнулся,  поднялся  на  свои  кривые  ноги,  а  тросточка  вновь  завертелась  вокруг  пальца.

– Мне  американцы  до  лампочки, – огрызнулся  Акульев,-  непонятно,  зачем  ты  их  приплел  к  нашему  разговору,  ведь  они  живут  по  закону,  а  мы –  как  придется.

– Для  широты  твоего  местечкового  кругозора,  потому  что  ты  дальше  собственного  носа  ничего  не  видишь, хи-хи.  Честно  говоря,  иногда  хочется  поболтать  с  людишками  визуально,  тет-а-тет,  с  любопытными  живыми  экземплярами  вроде  тебя.

– Да  уж, – польщено  усмехнулся  Акульев, – действительно  достойная  особь  рода  человеческого – припереться в  чужой,  незнакомый   город,  не  повидать  внука  и  убраться  ни  с  чем,  оставшись  без  копейки  на  обратную  дорогу.  Не  твои  ли  это  козни,  господин  во  фраке?

Тот  загадочно  сверкнул  зрачками,  которые  из  красных  стали  вновь  ядовито  черными  и  непонятно  буркнул:

– Деньги  у  тебя   есть,  причем,  заокеанские,  но  внука  ты  не  увидишь,  он  сейчас  на  междугороднем  автобусе  отбывает  в  Скобаристан.

– Врешь,  нечисть!

– Не   вру,  не  вру! – прошелестели  прощальные  слова  Коптилиуса  из  прозрачного  воздушного  купола,  который  через  мгновние  унесся  ввысь  безоблачного  неба.

 

                             Ч а с т ь     п я т н а д ц а т а я.

 

Акульев  глубоко  вздохнул  и  открыл  глаза.  Рядом  возлежал  Боб  и,  судя  по  сладостному  причмокиванью,  наслаждался  остатками  кефира.

– Эй,  Боб,  а  где  Коптилиус?- взволнованно  воскликнул  он,  обращаясь  к

приятелю.

Тот  повернулся  набок  и  непонимающе  уставился  на него. Затем  ладонью убрал  с  губ белую  полоску  кефира  и  утомленно  переспросил:

– Выспался?  Ну и  храпеть  ты  горазд.  Теперь  я   понимаю,  почему  от  вашей  милости  убежала  жена…Никакого  Капилиса  здесь  не  было  и  как видишь  нет. Приснился  вам,  ярому  поклоннику  Морфея,  неизвестный  мне  латыш.  А  что  сей  муж  сделал  плохого?

– Так.. ничего,- вяло   буркнул  Акульев,  присаживаясь  на  примятую  траву

и  стягивая  сначала  джинсовую  куртку,  а  затем  и  потную  рубашку.- Говоришь,    никого  не  было?  А  это  что?

Он  ткнул  пальцем  на  испачканную  шляпу.

– Глянь-кось  на  свою  шляпенцию,  Бориска.  Узрел  метку  крикливой

— 37 –

подручной   Коптилиуса  иль  не  узрел?

Боб  на  коленках  подобрался  к  оскверненному  головному  убору  и  с  нескрываемым  отвращением  увидел  то,  о  чем  с  непонятным  удовольствием  говорил  ему  сонный  приятель.

–  Безобразие,  а  еще  называют  себя  культурной  столицей!- возмущенно  потрясая  кулаками,  вскрикивал  хозяин  шляпы. –Развели  голубей,  вот  они   и  безобразничают  над  иногородними.  Скажи  спасибо,  что  пернатые  твой  сонный  фейс  не  удобрили  помётом.

Он  встал  на  ноги,  скинул  штиблеты  с  носками  и  босиком  прошлепал  на  берег Невы.  Оглянулся  на  издевательский  смешок  Акульева  и  зло  бросил  через  плечо:

– А  ты,  сиволапый,  чего  ржешь?.. Лучше  бы  свои  носки  освежил,  ведь  от  них  такое  амбре,  что  впору  затыкать  ноздри  ватой.

Акульев  смутился –  он  знал  про  запах  и  всячески  с  ним  боролся,  но  вот  встреча  с  Коптилиусом,  то  ли  во  сне,  то  ли  наяву,  выбила  его  из  колеи  самоконтроля.  Он  поспешил  стащить  с  распаренных  ступней  источник  изнуряющего    аромата.  Снял  с  правой  носок,  автоматически  вывернул  его  наизнанку  и  с  удовольствием  пошевелил  потными  пальцами…А  когда  выворачивал  второй,  на  траву  спланировала  свернутая  вчетверо  зеленая  бумажка.  У  него  вначале  сердце  упало куда-то  вниз,  а  когда  он  дрожащими  руками  развернул  поднятый  конвертик,  оно  подскочило  к  самому  горлу – в  кулаке  трепыхалась  стодолларовая  банкнота.

– Б-Борька! – захрипел  он,  возвращая  двигатель  организма  на  его  рабочее  место. – С-смотри-и!

Боб,  завидев  деньги,  с  лихим  посвистом  ударился  в  пляс,  а  из  радостной  глотки  над  широкой  речной  гладью  понеслись  слова  детской  незатейливой  песенки:

– Тра-та,  тра-та,  мы  везем  с  собой  кота,  чижика,  собаку…

Акульев   бережно  убрал  банкноту  во  внутренний  карман  куртки,  осторожно  надел  её  на  себя  и  проверил  сохранность  денежки.  Аккуратно  поднял  носки,  прошел  к  Неве  и  с  тихим  блаженством  забрел  по  щиколотку  в  ласковую  прохладу.  Наклонился  над  водой  и  оцепенел:  сквозь  зеленоватую  прозрачность  ухмылялась,   беспрестанно  подмигивая,

мерзкая  физиономия  Коптилиуса.

– Пламенный  привет  зятю!-  услыхал  он  гнусавое  пожелание  нечисти.

В  десятке  метров  от  него  затормозила  невероятной  красоты  белоснежная  яхта  с  компанией  веселых  молодых  людей.  Один  из  них   под  одобрительные  выкрики  друзей   неожиданно взмахнул  спиннингом,  забрасывая  блесну  в  сторону  берега.  Акульев  инстинктивно  повернулся  и  увидел,  что  с  масаевской  шляпой,  которая  отмачивалась  и  мерно  стукалась  полями  о  камушки,  приключилось  невероятное.  Пока  её  хозяин   выплескивал  радость  в  песнях  и  танцах,  она  вдруг  сорвалась  с

места  и,  рассекая  воды  словно  глиссер,  помчалась  за  уплывающей  яхтой

— 39 –

Боб  в  столбняке  раскорячился  на  берегу, Акульев  серьезно  заметил:

– Ишь,  как  справно  режет  волну,  словно  катер  на  подводных  крыльях!

После  таких  слов  сочувствия  Боб  пришел  в  сознание  и  заметался  по  берегу  в  поисках  подходящих  плавсредств,  чтобы  догнать  беглянку.

– Пустое,  Боб! – отрезвил  приятеля  Акульев. –  Бесполезно  перечить  Коптилиусу,  что  он  захотел,  сделает  непременно  или  сам,  или  с  помощью  добровольных  помощников,  ха-ха-ха!

Сергей  Иванович  Акульев, холостой  серьезный  мужчина,  крещеный  в  детстве  атеист,  сейчас,  здесь  на  берегах  Невы,  окончательно  и  бесповоротно  уверовал  в  существование  злобных  и  мстительных  потусторонних  сил.  Он украдкой  перекрестился  и  дал  себе  алмазное  слово:  во-первых,  срочно  посетить  храм  и  поставить  свечку  во-вторых,  приобрести  нательный  крестик  и  не  расставаться  с  ним  ни  днем,  ни  ночью.

А  меж  тем  Боб  продолжал  изрыгать  проклятья  в  адрес  мажоров,  которые  умыкнули  его  бесценную  память  о  бесшабашной  юности  начала  семидесятых  годов  прошлого  столетия.  Наконец,  он  приник  к  теплому  стволу  ивы  и  бурно  разрыдался  в  голос.  Акульев  сполоснул  носки,  повесил  сушиться  на  ближний  кустик  и  решил  не  мешать  Бобу  не  просто  выплакаться,  а  полностью  излить  душу.  В  ушах  раздались  скрипучие  слова  Коптилиуса: «Эх,  Серега,  неужто  ты  не  понял,  что  в  каждой  человеческой  особи  живут  Иисус  Христос,  носитель  добра,  и   я,  Коптилиус,  носитель   тоже  добра,  но  через  беспросветное,  на  первый  взгляд,  зло.  Злой  человек – добрый  человек,  но  только  по-своему.  Напрасно  рыдает  Бориска,  вместо  старой  вещи  или   мысли, обязательно  появится  новая,   другая  и  свежая.  По  большому  счету,  что  не  делается,  всё  к  лучшему!  Прощай,   Акулов,хе-хе!»,

Боб,  всхлипывая,  присел  рядом  и  Акульев  решил  вернуть  ему  душевное  равновесие:

–  Сейчас  вернемся  на  Ржевку,  зайдем  в  первый  же  торговый  центр,  купим  подарок  Артёмке  и  тебе  новую,  модную  шляпу  в  память  о  нашем  визите  в  Санкт- Петербург.

 

                             Ч а с т ь     ш е с т н а д ц а т а я.

 

Спустя  час  приятели  стояли  в  торговом   центре  в  магазине  игрушек.

– М-да-а, –  обозревая  стеллажи,  разочарованно  протянул  Акульев.- Какие-то  уроды  и  монстры  с  бандитскими  рожами.  А  потом  удивляемся – откуда в  наших  детях  взялись  жестокость  и  агрессия. Полюбуйся  на  это  чудовище,  бр-р-р!   мороз  дерет  по  коже.

 

Сияющий   Боб  важно  поправил  ковбойскую  шляпу  и  процедил  сквозь  зубы:

– Ты,  дед  Акульев, отстал  от  современных  реалий  жизни-  дети  нынче

играют  в  суперменов  и  человеков- пауков,  как  тебе  это?  Купи  вон  того

киборга  и твой  Дениска  будет  безмерно  рад,  а  вон  какой  симпатичный  трансформер  с  коробке  подмигивает,  ха-ха-ха!

–                       — 40  –

– Артемка,-  машинально  поправил  приятеля  смурной  дед  Акульев.-  Мал  он  для  этих  страшил,  не  дай  Бог  испугается  и  на  всю  жизнь  останется  заикой.

Он  решил  обратиться  к  приветливой  женщине  с  бейджиком  на  фирменном  халате:

– Девушка!  Простите  меня  за  назойливость,  но  не  могли  бы  нас  проконсультировать  насчет  подарка  малышу?

Девушка  в  возрасте улыбнулась:

– Мальчик,  девочка?  Сколько  лет  ребенку?

– Мужик! – весомо   проговорил  Акульев.- Три  года  в  январе  стукнуло…Может,  вот  этот  автомобильчик  с  пультом  управления?

Продавщица  отрицательно  качнула  головой:

– Хотите  выбросить  деньги  на  ветер?..Нет,  для  вашего  нежного  возраста  надо  приобретать  подарок   покрепче  и  понадежней.

Покупатели  призадумались:  игрушек  тьма,  а  купить  нечего.  И  тут  продавщица  всплеснула  руками:

– Склероз,  да  и только!  Ведь  совсем  недавно  заходил  молодой  человек  и  тоже  искал  подарок  для  своего  сорванца  такого  же  возраста.

– Ну и  что  купил? –с  надеждой  воскликнул  Акульев.

– Он  выбрал  пластиковый  грузовик  очень  яркого  цвета  и  его  даже  взрослому  сломать  было  бы  затруднительно.  Вроде  бы,  еще  один  остался  экземпляр.

– Покажите!

Громоздкий,  едва  ли  не  в  полметра  длиной  самосвал  сразу  понравился  своей  фундаментальностью  и  прочностью.

– Сразу  видно,  что  сделано  в России! – удовлетворенно  крякнул  Акульев, пытаясь  вывернуть  переднее  колесо. – Сделано  добротно.

– Ага,- согласился  Боб,-  со  «Знаком  качества»  КНР,ха-ха.

…- Поживем  денька  два – три,  когда  еще  попадем  в  Питер! – возбужденно  говорил  Акульев. –  Племянница  говорила,  что  у  них  квартира  большая,  три  комнаты,  и  нам  хватит  места.

– Сейчас! – кривил  тонкие  губы  скептик  Боб. – Скажи  спасибо,  если  позволят  повидаться  с  внуком.  И  вообще,  кто  ты  такой,  чтобы  тебя  с  дружком  кормить – поить  половину  недели?.. Отставной  козы  ты  барабанщик,  то  есть – никто!  Закатай  губу,  дружок.

– Какой  же  ты,  Борька,  злой  человек!- сплюнул  Акульев.  – Верно,  тут  живет  моя  бывшая  жена  с  мужем,  которого  я  никогда  не  знал  и   не

— 40 –

видел, слава  Богу.  Но  я  надеюсь,  что  люди  они  цивилизованные  и  дадут пообщаться  с  дочерью  и  внуком. И  с  зятем  хочется  познакомиться,  Вика  говорила,  что    высокий  и  красивый,  работает  в  государственной  структуре…Стоять!  Негоже  идти  в  гости  с  пустыми  руками!

Он  так  резко  встал,  что  семенивший  позади  него  Боб  едва  не  вышиб  подарок  на  пыльный  асфальт.

– Предупреждать  надо! –  недовольно  пробубнил  он. – А  то  несется,  как  мустанг  по  прерии,  потом  встает  словно  вкопанный  бетонный  столб…Да и  о   гостинцах  ты  правильно  заметил,  тем  паче,  первая  встреча  с  зятем  должна  пройти  на  высоком  эстетическом  уровне  за  рюмкой  хорошего  чая  с  тортиком,  хо-хо!

…Перед  заветной  дверью,  прежде  чем  нажать  кнопку  звонка,  Акульев  смущенно  попросил  вполголоса:

– Не  обижайся,  Боря,  но  спустись  к  окошку,  я  тебя  приглашу  потом.  Постой  там  с подарком  и  гостинцами.

Боб  хмыкнул,   взял    коробку  с  машинкой  и  пакет  с  тортом  и  шоколадками,  спустился  на  пол-этажа  вниз.

Акульев  решительно  вдавил  кнопку  звонка. За  дверью  раздались  звонкие   трели.  Они  вскоре  умолкли,  но  двери  не  открылись. «Неужто  дома  нет  никого?!»  –  холодный  иней  неудачи  волной  прокатился  по  спине.  Он  посмотрел  на  Боба,  тот  недоуменно  пожал  плечами.  Пока  они  переглядывались,  дверь  внезапно  распахнулась  и  Акульев  остолбенел  форменным  образом  –  на  пороге  квартиры  покачивался  нетрезвый  Васуська  Палаткин,  виновник  всех  сегодняшних  передряг.

– Ты  что  здесь  делаешь,  пакостник?! – проглотив  комок  в  горле,  сумел – таки  выдавить  из  себя  сраженный  наповал  Акульев.- Как ты,  мразь,  здесь …

Васуська   что-то  промычал  и  захлопнул  дверь.  Позади  подавленного  Акульева  прозвучали  тягучие  слова:

–  Потом  приехали  карелы…Чудеса-а!  Васуська…

– Да  уж,-  слабым  голосом  отвечал  Акульев  Бобу,  который  уложив  подарки  в  уголок.  поднялся  к  другу. –Откуда  он  мог  нарисоваться?

Тот  развел  руки  в  сторону:

– Анекдот  эпохи  дикого  капитализьма  в  России,  когда  стало  можно  и  возможно  всё!

Акульев  начал  нарезывать  круги  вокруг  Боба,  который  застыл  в  центре  лестничной  площадки.  Ходьба  помогла  ему  прийти  в  себя  и  привести  в  относительный  порядок  рваные  мысли.

– Погоди,  Боб.  Выходит,  как  я  разумею,  этот  ворюга  из  пивнушки  и  есть  нынешний  муж  моей  прежней  жены?!  Ха!  Вот  это  номер!  Охо-хо-о

– Чудеса-а! –  повторял  не  менее  ошарашенный  Боб. – Среди   почти  шести  миллионов  жителей  города  нас  угораздило  подраться  с единственным   уродом,  который   оказался  мужем  твоей  бывшей  бабы…Как  это  понять?

 

— 41 –

– Не  знаю,  Борис  Сергеич,  но  думаю, что  без участия  потусторонних  сил  не  обошлось,  потому  что  всё  у  нас  через  пень  колоду.

Оба  замолчали,  задумались  каждый  о  своем. Первым  конструктивную  мысль  предложил  Боб:

– Выйдем  во  двор,  присядем  на  лавочку,  побалакаем  с  местными  старушками,  они  держат  ручонки  на  пульсе   общественной  жизни  дома  и  знают  про  жильцов  всю  их  подноготную.  Дельного  разговора  с  этим  алкашем  не  получится,  а  вот  нарваться  на  очередной  скандал  вероятность  о-очень  большая. Лифт  свободный,  поехали  вниз!

– Подожди! –  Акульев  освободил  рукав  от  цепкой  хватки  Бобиных  пальцев. – Звякну  еще  разок,  может  Катенька  дома  и  сама  откроет дверь.

Не  успел  он  отнять  палец  от  кнопки,  как  дверь  распахнулась  и  в  проеме  вырос  здоровенный  малый  с  нацеленными  в  лоб  кулаками.

–  На  пол!  Мордой вниз!  –  истошно  заорал  малый. – Лежать! И  ты  в  шляпе!  Иваныч,  звони  нашим!

Акульев  и  Масаев  послушно  растянулись  на  прохладном  цветном  кафеле  давно  не  мытой  лестничной  площадки.

– Не  копайся,  Иваныч,  звони  дежурному  в  отдел,  пусть  вышлет  наряд,  мною  задержаны  квартирные  воры.

В  этот  весьма  щекотливый  момент  Борис  Сергеевич  Масаев  повел  себя  по – геройски:  он  слабым  голоском  перебил  хозяина  квартиры:

– Гражданин  полицейский,  это  мы – карелы.  Мой  товарищ,  вот  он  лежит  лицом  вниз,  разыскивает  своего  внука.  А  на  подоконнике  лежит  модель  самосвала  и  скромные  гостинцы –  свежий  тортик  и  две  шоколадки.

– Иваныч,  погоди  звонить…Ну-ка  ты,  в  джинсе,  встань  к  стене.

Акульев  на  карачках  подполз  с  стене,  перевернулся  и  сел  к  ней  спиной. Он  тоже  узнал  знакомые  интонации  дознавателя,  внутренне  ахнул  и  содрогнулся  в  дурном  предчувствии.  Дознаватель  тоже  вытаращил  глаза:

– Так  это  ты,  Акулов?!  Что  здесь  делаете?  Зачем  приперлись  ко  мне  на  квартиру?  Кто  дал  адрес?

– Акульев  я,-  тихо  поправил  дознавателя  Акульев. –  И  пришел  я  вовсе  не  к  вам,  а  к  своему  родному  и  единственному  внуку  Артёму…

– Как  фамилия  внука? – быстро  спросил  полицейский.-  Да  встаньте,  встаньте  же  на  ноги.  И  вы  тоже  мужчина.

– Фамилия  у  него  смешная –Брыль,  Артем  Брыль,-  вставая,  медленно  говорил  Акульев,  удивляясь  перемене  в  поведении  представителя  власти.-  Вставай,  Боб.  пошли  отсюда,  если  Артемки  здесь  нет,  то  и  делать  тут  нам  абсолютно  нечего.  Пошли,  Боб!

Из  глубины   прихожей  послышались  невнятные  звуки.  Дознаватель  зло  бросил  через  плечо:

– Иваныч!  Ступай  в  свою  комнату,  без  тебя  разберемся… Да  вы  проходите,  проходите!

 

 

 

–42 –

Только  неодолимое  желание  увидеть  внука,  перебороло  чувство  крайне  острой  неприязни  к  правоохранителю  и  заставило  Акульева  переступить  порог.  Боб  моментом  сбегал  за  машинкой  и  гостинцами,  зашел  в  квартиру  и  закрыл  за  собой  дверь.  Прошли  на  кухню.  Стол  был  сервирован  обшарпанной  объёмистой  эмалированной  миской  с  салатом  из  помидоров,  огурцов  и  зелени. Удивил  холодильник  с  большим  висячим  замком  на  дверце.  Второй  холодильник  был  поменьше  и  закрывался с  помощью  куска  скотча. Поражал  непонятный  аскетизм  кухонного  помещения:  висячие  шкафчики  были  с  облупленными  дверками  и  в  коричневых  разводах,  чувствовалась  общая  неухоженность.

– Присаживайтесь! –  хозяин  радушным  жестом  указал  на  табуретки. –  И  давайте  познакомимся –  Брыль  Анатолий  Васильевич,  муж  вашей  дочери Екатерины  и  отец  Артёма.  Такие  вот  пироги!

Хорошо,  что  Боб  успел  пододвинуть  табуретку,  а  не  то  бы  приятель  рухнул  бы  на  пол, так  его  подкосили  услышанные  слова. Боб  раскованно  присел  рядом,  оглядел  помещение  кухни,  затем  произнес  вслух.

– Стандартная  российская  кухня,  только  несколько  изумляет  обилие  холодильных  камер  с  амбарным  запором  на  одной  из  них.  К  чему  бы  это? Да  и  мебеля  старые  и  разболтанные,  такое  впечатление,  что  в  хате  проживают  сплошь  холостяки,  которым  плевать  на  порядок  и  уют.

– Тащит!- коротко  пояснил  зять. – Из  дома  всё  продал  барыгам.

Акульев,  покачиваясь  на  табуретке,  постепенно  приходил  в  себя. « В  – кошмарном  сне   я не  мог  бы  представить  о  такой  встречи  с  зятем!  Кому  сказать – не  поверят»… А  тот  из  сушилки  достал  щербатые тарелки,  алюминиевые  вилки, нарезал  черный  хлеб. Зачем-то  вышел  в  коридор,  немного  там  постоял,  а  когда  вернулся  достал  из-под  кухонной  мойки  ключ  на  красном  шнурке.

Из  открытого  холодильника  он  достал  бутылку  водки,  колбасную  нарезку  и  пару  соленых  огурчиков  из  банки,  а  из  навесного  шкафчика  извлек  два  граненых  стакана  и  одну  чашку.

– Недурственный  закусон,- многозначительно  пробурчал  Боб,  лаская  ободок  стакана  истомившейся  рукой.

– Да,  после  нашего,  так  скажем,  сложного  разговора  в  отделе,  я  помчался  в  торговый  центр,  где  купил  Артемке  игрушечный  самосвал  и  еще  по  мелочи  Катеньке  и  тёще.  Денежка,   которая  у  меня  совершенно  случайно  появилась,  ну  вы  в  курсе,  хи-хи,   пришлась  очень  кстати,  спасибо…папа!

Акульев  порозовел  от  счастья – его  давно  никто  так  не  называл,  закашлялся  и  едва  не  подавился  куском  колбасы.

– Катю,  Артемку и  тещу отвез  на  автовокзал  на  Обводном  канале…

– Зачем?! – вскричал  Акульев.

– Екатерина  вышла  в  отпуск  и я  отправил  их  в  город  Порхов

к  своим  родителям.  Вот  и  все. Приедут  через  три  недели.

— 43 –

Глухо,  словно  из  сырого  подвала,  послышались  промозглые,  злобные  слова:

– Понаехали  тут  всякие  скобари  и  карелы!   Всю   квартиру  коренного  ленинградца  оккупировали,  сволочи…

Почти  не  повышая  голоса,  зять  строго  приказал:

– Прекрати  верещать,  а  то  настучу  по  крышине,  голова   отвалится!  Падай  лучше  в  койку,  все  равно  закрою  тебя,  чтобы  не  болтался  по  квартире.

– Где  этот  Порхов,  далеко  от  Петербурга?-  тусклым  голосом  спросил  Акульев,  с  горечью  понимая,  что  увидеть  внука  и  дочь  ему  не  суждено.

Зять  поднял  чашку,  его  примеру  с  готовностью  последовал  Боб, толкнув  приятеля  острым  локтем  в  бок;  хватит,  мол,  разговаривать,  пора   заняться  делом.

– Порядочно,  четыре  часа  с  гаком  езды  на  междугороднем  автобусе,  в  Псковской  губернии…Предлагаю  выпить   за  здоровье  Катеньки  и  Артемки!

Выпивать  с  коварным  полицейским  Акульев  не  стал  бы  ни  за  какие  коврижки,  но  хитрый  зять  поднял  бокал  за  святое,  за  здоровье  дочери  и внука.  Скрепя  сердце  он  чокнулся  с  ним  и  Бобом.

Явственно  засипел  близкий,  завидущий  голос:

– Выпивает,  закусывает  с  бандитами  в  моей  квартире.  Сейчас  позвоню  Анкудинову  и  он  из  тебя,  паршивца,  вынет  всю  твою  гнилую  душу.  Запомните  все  Василия  Палаткина!

Раздались  громкие  рыдания,  гости  недоуменно  переглянулись,  а  зять  стукнул  кулаком  по  столу  и  налил  в импровизированные    рюмки.  Бутылку  с  остатками  спиртного  вынес  в  коридор.  Там  возникла  непонятная  возня,  громыхнуло  пустое  ведро  и  два  раза  щелкнул  запираемый  внутренний  замок.

– Совсем  запился  мужик!- вытирая  потную  лысину  носовым  платком, сказал  зять  возвращаясь  на  кухню. –Когда-то  был  мелким  партийным  функционером,  потом  создал  свою  фирму  и  выпивал,  как  все  нормальные, самостоятельные  люди.  А  после  дефолта  ноль восьмого  года  разорился  и  запил  по-черному.

Акульев  покачал  головой:

– Как  же  вы   живете  с  таким  уродом?

– Маемся,  а  не  живем. Любит  крохоборничать  в  пивной,  если  теща,  Марь  Андреевна,  не  сварит  ему  бурды,  типа  браги.  Тогда  напьется  её  и  начинает  выкобениваться,  как  сейчас. Кошмар!

– Кошмар,-  машинально  повторил  Акульев,  до  глубины  души  потрясенный  условиями,  в  которых  приходиться  жить  его  Артемке.- Посадили  бы  его  лет  на  пять-десять – и  он  отдохнул  бы  от  пьянства,  а  вы   все  от  него.

– Нельзя.- глубоко  и  горько  вздохнул  зять.- Марь  Андреевна  не  разрешает  его  трогать,  видать  сильно  любит  мерзавца,

 

— 44 –

Во дворе  настырно  просигналила  машина.  Зять  высунулся  в  окно:

– Сейчас  иду! – крикнул  он  и  вернулся  к  гостям. – Извините,  служба,  мне пора.  За  торт  и  шоколадки  спасибо,  послезавтра  отвезу  их  по  назначению.  А  вот  с  машинкой  не  знаю,  что  делать, хотя-я,  пусть  полежит  в  шкафу  до  поры,  до  времени.

Акульев  встрепенулся  и  умоляюще  попросил:

-Может  у  вас  найдется  какая-нибудь  фотка  с  Артемом  и  Катей?

Тот  кивнул  головой  и  пошел в  комнаты.  В  коридор  выходила  дверь  комнаты  хозяина,  который  громко  разговаривал  сам  собой. Он  обвинял  зятя  во  всех  смертных  грехах  и  обещал  ужасное  возмездие  за  безобразное  отношение  к  Василию  Палаткину.

Зять  вынес  небольшую  цветную  фотокарточку,  на  которой  улыбается  молодая  симпатичная  женщина,  а  подол  её  летнего  платья  теребит  светловолосый  крепкий  бутуз  в  синих  шортах.  У  Акульева  защемило  сердце:  в  мальчугане  он  узнал  самого  себя,  только  на  давней  черно – белой  фотке.   Как  же  Катенька  похожа  на  маму,  просто  вылитая  Петровнушка!»

– Снимались  в  Петергофе,  на  фонтанах,  в  июне.  А  что  я  вам  говорил  в  отделе? – возбужденно  восклицал  зять,  натягивая  на  мускулистый  торс    куртку – ветровку. – Сходство  поразительное,  прямо-таки  одна  личность,  только  вы   папа,  чуть-чуть  постарше,  ха-ха-ха!

–  Из-за  этих  мордашек  и  стоит  жить  на  белом  свете!- завистливо  пробурчал  хронический  бобыль  Масаев,  отдавая  фото  владельцу.-  Потом  приехали  карелы.  м-да.

–  Вы  сейчас  куда,  папа? –  спросил  зять,  спускаясь  по  лестнице.

– На  Ладожский  вокзал …Анатолий,-  с  некоторой  заминкой  ответил  папа.- Денег  осталось  лишь  на  обратный  проезд,  а  так  хотелось  обследовать  ваш  исключительный  город,  но  видно  не  судьба… на  сей  раз.

– Не   судьба! – эхом  поддакнул  Боб,  подмигивая  зятю  Акульева. –  Уж  больно  вредоносный  с  вами    живет  тип,  с  которым  запросто  можно  годков  эдак  на    десять  загреметь  в  лагеря?  Не  так  ли,  пан  Анатолий?

Пан  Анатолий  покраснел,  но  промолчал – всё  было  ясно  без  слов.

Вышли  во  двор.  Дневная  жара  заметно  пошла  на  убыль.  На  разбитой  песочнице  загомонила  приведенная  из  садиков  малышня.  Мимо  сидящих старушек  с  хмуро-сосредоточенными  лицами  прошагал  табунок  юнцов  с

электронными  сигаретами  в  зубах.  Из  открытых  окон  заговорили

— 45 –

телевизоры –  питерский  вечер  прочно  вступал  в  свои  права.

– Я  вас  доставлю  на  вокзал  через  центр,  хоть  мельком  увидите  Зимний,  Исаакий,  Казанский,  наши  удивительные  мосты,  заедем  к  Медному  всаднику,- торопливо  говорил  зять,  усаживая  гостей  в  полицейский  уазик.

Но  свистящий  голос  из  автомобильной  рации  прервал  перечисление  знаковых  мест  города – машине  с  дознавателем  Брылем  срочно  прибыть  в  отдел.

– Эх! – огорченно  крякнул  зять  и  попросил  водителя.- Федя,  гони  на  «Ладожскую»!

– Приезжайте  ко  мне,  я  живу  один,- пригласил  Акульев.- Запишите  мои  координаты  и  милости  прошу  в  любое  время.

Зять  забил  адрес  в  смартфоне  и  спросил:

– Чем  занимаетесь  по  жизни,  папа?

У  папы  губы  самопроизвольно  раздвинулись  в  извинительную  улыбку:

Пока  временно  безработный,  но  думаю  вскоре  заняться  частным  извозом.

– Машина  есть? – удивился  зять. – Совсем   неплохо.

– Пока  нет,  но  скоро  будет.

На  что  завистник  Боб  язвительно  просипел:

– Свежо  преданье,  да  верится  с  трудом!

Акульев  едва  удержал правую  ладонь  от  хорошей  затрещины  по  тонкой  крышине  злоязыкого  приятеля.

 

                               Ч а с т ь     с е м н а д ц а т а я.

 

В  плацкартном  вагоне  пассажирского  поезда  было  малолюдно,  зато  душно – железо  крепко  накалилось  на  стоянке  под  солнцем.  В  своем  купе  Акульев  незамедлительно  скинул  курточку  и  рубашку,  явив  миру  несвежую  белую  майку.  Боб,  аккуратно  сняв  шляпу  и  пиджак,  остался  в  липкой  от  пота  старинной  нейлоновой  сорочке.  Стали  смотреть  в  окно, где  по  сумрачному  перрону  сновали  люди  и  мотались  носильщики  с  тележками.

–  Особенный  город  Санкт-Петербург,  загадочный  и  непредсказуемый,-  задумчиво  проговорил  Акульев.

– Недаром  его  так  любил  и  ненавидел  Достоевский! – мрачно  подметил  Боб.

– Хорошо  же  мы  обследовали  Питер,  ничего  не  скажешь! – внезапно  воскликнул  Акульев. – Тебе  что  больше  запомнилось:  Исаакиевский  собор  или  Медный   всадник?

Невинным  голоском  он  спросил  у  Боба.  Тот  поначалу  вытаращил  глаза, потом  понял  вопрос  и  мгновенно  согнулся  в  поясе  от  хохота….  Кое-как  отсмеялся  и  вытянул  вверх  указательный  палец  правой  руки:

– Да,  мистер,  Исаакий  грандиозен,  Петр  Великий  грациозно  сидит  на  коне,  но,  пожалуй,  самое  незабываемое  впечатление  от  нашего  весьма

— 46 –

краткосрочного  визита,  у  меня  останется  от  соприкосновения  моего  интеллигентного  фейса   с  грязным  кафелем  лестничной  площадки  на  Ржевке.

– Ф-фу,-вздрагивая, поддержал  ег  Акульев,- мне  тоже  там  неудобно  было  лежать,  затекали  ноги.

Он,  вспоминая,  упоенно  застучал  кулаком  по  столику.

– Это  ж  надо  приехать  за  четыреста  верст,  чтобы  ввязаться  в  драку, оказаться  за  решеткой  и  за  красивые  глаза  отдать  почти  последние  двести  долларов… Одно  радует,  что  не  в  чужие  лапы  попала  моя  кровная  денежка.

– Ага, – хмыкнул  Боб, – действительно  радует –  зять  у  тебя  настоящая  душка :  обобрал  тестя  до  нитки,  а  потом  отпустил  с  миром.  Правда, угостив  напоследок  водочкой.  Ну  и  кто  ты  после  этого?

– Олух! –коротко усмехнулся  Акульев. –  Но  ведь  он  был  не  в  курсе,  что  мы  родня,  да.  Зато  я  пригласил  его  к  нам  приехать  в  гости.  И  это  здорово!

Но  зловредный  Боб  и  здесь  не  удержался,  и  подсыпал  яду:

– Сейчас!  Раньше  не  приезжали,  а  тут  помчатся  к  родненькому  бате?  Чушь!

Акульев   посмотрел  на  ущербного  приятеля  и  лишь  досадливо  махнул  рукой.  Пригороды  закончились  и  поезд  покатил  на  Север…Перед  отходом  ко  сну,Акульев,  зевая,  проговорил:

–  Одно  теперь  будет  меня  волновать – кем  Артемка  вырастет  в  том  гнилом  коллективе,  где  главенствуют  полицейский  и  алкоголик?  Надо  забирать  его  к  себе,  пока  не  испортили  парня.

– Ага,  держи  карман  шире,  воспитатель!  Не  успеешь  вякнуть,  как  зятек  мигом  определит  в  места  не  столь  отдаленные,  ха-ха-ха!..

Минут  через  десять  Акульев  прервал  молчание:

– И  все-таки  я  доволен  своим  не  санкционированным  наездом  в  Питер!

– Почему-у?-  поразился  Боб.-  Тогда  поделись  впечатлениями,  чем  же  тебе  запомнится  Петербург?

– Да  хотя  встречами  с  зятем  и  Коптилиусом,  который  невольно  подсказал  мне,  что  нельзя  жить  только  для  себя.  Теперь,  когда  я  узнал  про  внука,  у  меня  появился  интерес  к  жизни,  который  испарился  после  моего  сокращения  на  заводе.

– Хо! – нервно  вскричал  Боб. – Не  было  ни  какого  Коптилиуса!  Ты  банально  заснул  под  солнцем,  перегрелся,  вот  и  приснилась  мутная  чепуха.

– Э-э,  дружок,  не  всё  так  объяснимо,- с  жаром  возразил  Акульев. – Сейчас  я  твердо  уверен,  что  все  наши  поступки  контролируются  свыше и  хорошие,  и  плохие,  и  за  них придется  держать  ответ. А  Петербург  страшный,  но    с в я т о й   город,  за  него  надо  молиться  всему  русскому народу – ни  один  город  на  Земле  так  не  страдал  за  свою  не  столь

 

 

— 47 –

многолетнюю  историю.  Завтра  же  пойду  в  храм  и  исповедуюсь.

Боб  слушал  друга  и  постепенно  приходил  в  смущение,  потому  что  считал  его  малообразованным,  недалеким  человеком  без  тонкого  понимания  современной  литературы.  Акульева  между  тем  понесло:

– Вот  почему  здесь  обосновался  Коптилиус,  вдохновитель  и  организатор людских  бед  и  несчастий.  А  самое  вредное  то,  что  частица  его  мерзопакостной  душонки  находится  в  каждом  человеке.

– С  чего  взял? – подозрительно  спросил  Боб,  подсознательно  догадываясь. о  сути  неведомого,  скорее  всего,  эфемерного  существа.

– Он  сам  хвастался,  что  это  его  козни  привели  нас  к  столь  печальному  посещению  Петербурга.  Но  не  беда,  правильные  ты  читал  стихи  в  ресторане,  где  поэт  спрашивает и  рвет  на  части  собственную  душу: « Ты  долго  ль  будешь  за  туманом  скрываться  Русская  звезда?» В  Питере  она  открылась  для  Сергея  Ивановича  Акульева.

Боб  коротко  вздохнул  и  в  монотонном  перестуке  вагонных  колес  прозвучало:

– Потом  уехали  карелы: старик,  старуха,  с  ними  сын … Серега!

——————————————————–