Пусть жестокие ветры ломают
нечестивых дела и слова,
все равно нас с тобой согревают
в старой печке простые дрова.
Пусть проходят случайные люди
и болтливо зудят о земном,
а провинции нищие будни
провисают за зыбким стеклом.
Мы забудем слепое земное,
просто так посидим у окна,
где за этою мертвых рекою
равнодушных погибла страна.
Пусть воюют индийские боги
окаянных земных государств,
и считает проценты, налоги
юрократия бешеных царств.
В этой дальней глухой деревушке
после бури играет капель
клавесином по доскам избушки,
а сверчок задувает в свирель.
Я б хотел, чтобы счастье такое
вечно, вечно нам Бог продолжал,
чтоб в долине сырою травою
тихий ангел коровок скликал.
Я б хотел, чтобы утром туманным
плыли ясно на лодке вдвоем,
и была б ты и юной, и странной,
разгребая кувшики веслом.
—————————
В пальтецо и платочке как роза
по шоссе по России идет.
И грохочут над Ней бензовозы,
и туристов гудит самолет.
Осияя собой лес и город,
терминал, элеватор и ТЭЦ,
ослепляя, идет вдоль забора,
оставляя цветочки небес.
Вишни, клены главы преклоняют,
а собачки вослед Ей бегут.
Вольво грязью дорожной швыряют,
а автобусы дымом плюют.
И отходит Она за осенний
переулок у вымерших дач.
Ей к земле преклоняет колени
в черном фраке торжественный грач.
Хорошо с Ней душой потеплевшей
вон уйти от бетона Россий.
Хорошо быть бомжом суасшедшим
в Мерседесах столичных витий!
———————————-
Благодарю, что провиденье
меня сокрыло среди книг
в глухую тишину деревни,
храня от прочих остальных.
Мила мне тихая деревня:
ее осеннею порой
над разноцветьем я порой
высоким нотам рая внемлю.
Рассыплет время мир вещей –
и даже купола церквей,
а дух, стремимый к жизни новой,
забудет ложь земных теней.
Вот потому в полях, в дорогах
покой везде я нахожу,
в созвездьях вижу очи Бога
и клир архангелов слежу.
———————–
Пшеницы спелы под луною
сияют ярко, и роса
спадает каплей золотою
как одинокая слеза.
Вдали вселенную сияла
солено-мертвая вода,
и одинокая блистала
в ночи Полярная звезда.
Пески пустынь пылили тонко
в далеких южных городах,
и тосковали тени горько
от жажды там в солончаках.
—————————
Октябрь метелит листопады
над серой глиною дорогу.
И голубою ризой Бога
мигают горние лампады.
Сей вечер мы, забыв земное,
дорожкой лунною вдвоем
от мира дикого уйдем,
ища своей любви покоя.
На небесах в лесах дремучих
иных светил, миров, людей
утешит в ландышах пахучих
октавой райской соловей.
Хоть сединой покрыла осень
зимы ближайшей пороша.
Любви и радости душа
давно истерзанная просит.
————————-
На сердце тревога и боль,
унывная, злая печаль.
Забвенная эта юдоль,
тайги сокровенная даль.
Беспечно поют соловьи
о радости первой любви.
Но грозная ходит луна –
и стала напротив окна.
Покинув покои и кров,
где блики луны на воде,
средь пьяно цветущих лугов
я вышел к Полярной звезде.
Далекие горы за мной
туманом вселенной слепят,
и душу печалью полнят
огни деревень за рекой.
В деревне одна у окна
вдова лишь не ведает сны:
все плачет,и плачет она,
что муж не вернулся с войны.
Насыпав муки в решето
безцельно до самых краев…
И стыдно мне, горько за то,
что знаю страданье ее.
Луна над юдолью скорбей
летит равнодушно давно
Что завтра с отчизной моей
настанет – не знает никто.
—————————
Над укосьем оврага и глиною
снова осень на желтом платке
узелочки кровавой рябины
теребит и сминает в руке.
Нынче в полночь о сонные долы
у калитки скрипучей моей
снидет дух неземной и веселый,
словно свет от надмирных полей.
Путь небесный прошит желтой ниткою
в одеяле лоскутном небес,
и луной как скрипучею зыбкою
убаюкало ветры и лес.
В этот час покаянный и тихий
Матерь Божья неспящих людей
убаюкать прискорбный, и дикий
мир сошла по стезям деревень.
Но никто над заглохшим оврагом
не встречал эту звездную высь.
Где-то глухо завыла собака
на безбожную, серую жизнь.
—————————
Когда из темных дыр вселенной
Творец нам жить благословил,
тогда мой дух проникновенный
тебя узнал и полюбил.
И ныне в путах тяготенья
влачится жалко плоть и кровь –
мне радость первого рожденья
одна небесная любовь.
Как дар небес,мечта,награда
сквозь хаос мне сияешь ты
из праха лет, забвенья, хлада
как отблеск горней красоты.
Где все земное лает
и топчет души и цветы,
мне свыше горний свет сияет,
то первозданно светишь ты!
—————————-
Средь войн, смятения, хранима
Бессмертной истиной иной
Одна любовь неколебимо
Горит лампадой над толпой.
Но лишь поэту и пророку
Известна суть иной любви –
Любовь к отечеству и Богу
Превыше счастья на земли.
Поэт всеобщему кумиру
Не клонит гордой головы.
И никогда ни сны, ни лиру
Не бросит под ноги толпы.
Вдали корыт, родни и своден
И даже родины своей
Он целомудрием свободен
От мира смерти и страстей.
И правда сладкая дана
Лишь одному ему от Бога,
Когда в ярме забот и рока
Как скот блуждают племена.
И он не зря живет в пустыне
Один – в беспечных городах
От до потопа и доныне
Гниют народы во грехах.
Он как поэт иного неба
Превыше капищ и идей
Летит вне черни и богемы
Над злой беспечностью людей.
——————————–
Зима. Метель кружит и лает,
вокруг пустыни задувает,
и провода электролиний
поют о снежные пустыни.
Топлю я печку, а метель
рвет дым куски и в окна бьется.
И серый день не знает солнца.
Ведром стучася у колодца
метет о крыши ветхих изб,
и наметает белых риз
телам елей, что как солдаты
стоят рядком. Но люди рады
такому повороту дел,
что нынче можно так свободно
в деревне отдохнуть с работы
в полях, дворах и на току.
В такие дни-то мужику
приволье, он, забыв про вьюгу,
по местной водке гонит скуку…
Повечеру, когда луна
еще едва-едва видна
мужик выходит на крылец,
и лес,непроходимый лес
его приветствуя с болот
в песцовых шапках бьет поклон
о местный лесовой народ.
Вот полночь. Тишь. Мороз, крепчая,
и лед на речках разрывая,
тайгою эхом прогремит –
как будто взорван динамит.
Чу! Стихло.
Горним хороводом
теснятся звезды огородом,
парчовый купол над вселенной
стоит веками неизменный,где тайна Божия видна,
и там стоит Его страна
несокрушима злых витий
из Вашингтона лжемессий.
Роятся звезды,точно пчелы,
внизу подмигивают села.
Сам воздух рая золотой
тогда сияет неземной,
неосквернененный с нечестивых
вдаль черных адских городов.
Покойны и леса и нивы
из труб березовых дымов.
Крадется тихо по забору
ночная кошка. И собором
в выси небес, как рядом тут,
осанну ангелы поют.
Дымится Млечный Путь за лес.
—————————–
Вся Россия – тоска на ветру,
да дорога в пол-смерти длиной,
да ворона на голом юру,
узкоглазый идол степной.
Это солнце отстрелянных гильз,
да овчарки, да мат, да бушлат.
Да из черных, продымленных изб
колдуна недоверчивый взгляд.
Это сухость тоски вдовьих тел,
безконечная, злая война.
Это жизнь под высокий прицел,
или я иль родная страна.
Вся Россия каленый каак снег
выстрел в спину вповал из ружья.
А потом над сугорьями бег,
да овчарки, закат, полынья.
Для чего и для ради кого
надо воли, а лучше тюрьмы.
Далеко, далеко, далеко:
ближе Бог, чем до мифа Москвы.
Оттого и привык ты с кнутом
по Руси как по храму бродить.
Справедливость – она на потом.
А пока надо выжить – и жить.
—————————–
Бывает, лед скует миморевущий
Поток из дней, корней, и ты в грядущем
Встречаешь вдруг природою немою
То росы глаз, то зеркальце с луною.
То видишь феи бедное пальтишко
И городских туфлей ее одышку
С дороги сельской – ныне не до свадеб
У черных изб, порушенных усадеб.
Ты вводишь фею в полутьмы и сени,
А ночь глазасто смотрит через рамы
На нищий быт и на ее колени
В боязни света у зеленой лампы.
Когда нисходит черный лед кольцом
На заоконье в лунное лицо.
Когда ноябрь, туманней акварели,
Зеленых звезд грозит оцепененьем.
Как млечный путь мерцает покрывало.
Ты ничего о прошлом не забыл:
Яснит мороз прудов и снов зерцало
На тех снегах, где ты ее любил.
На стихотворце лежит тяжёлая обязанность так выбирать и сплетать слова, чтобы они легко укладывались в память, чтобы сказанное запомнилось и уж никогда не расплелось, а тем и повлияло на читателя – в этом и сила, и трудность поэзии. Сильные стихи нельзя никак ковырнуть: к чему ни присмотришься – каждое слово подобрано точно и на своём месте. Ряды их стройны, рифмы и ритмы – единственно верные. А если стихи рыхлые, если в них в любом месте можно уткнуться взглядом и заметить небрежность, шероховатость в подборе и расстановке слов – то такие стихи никого не зажгут, никому не царапнут душу.
Примеры такой «рыхлости»:
Пусть проходят случайные люди
и БОЛТЛИВО ЗУДЯТ о земном,
а провинции нищие БУДНИ
ПРОВИСАЮТ за зыбким стеклом.
Мы забудем СЛЕПОЕ земное,
просто так посидим у окна,
где за ЭТОЮ МЕРТВЫХ РЕКОЮ
РАВНОДУШНЫХ погибла страна.
Пусть воюют ИНДИЙСКИЕ боги
окаянных земных государств,
и считает проценты, налоги
ЮРОКРАТИЯ БЕШЕНЫХ ЦАРСТВ.
В этой дальней глухой деревушке
после бури играет капель
клавесином по доскам избушки,
а сверчок ЗАДУВАЕТ в свирель.
Я б хотел, чтобы счастье такое
вечно, вечно нам Бог продолжал,
чтоб в долине сырою ТРАВОЮ
тихий ангел коровок СКЛИКАЛ.
Я б хотел, чтобы утром туманным
плыли ЯСНО на лодке вдвоем,
и была б ты и юной, и странной,
РАЗГРЕБАЯ кувшики веслом.