— Пётр Семёнович, ты подлец! — воскликнул Кузя, наворачивая шестой круг за Петром Семёновичем вокруг стола.

Пётр Семёнович (он же подлец, он же основатель команды «Фрики») прилагал немало усилий, чтоб не попасться в цепкие Кузины пальцы. Он весь взмок, лицо раскраснелось, кучерявые волосы липли ко лбу, однако бегство пока что приносило свои плоды, и переходить на шаг Пётр Семёнович не планировал.

Погоня застала его совершенно некстати. Пётр Семёнович сидел в своём кабинете во главе длинного овального стола — утреннее солнце через жалюзи освещало кабинет тонкими ровными полосами, на столе и подоконнике лежали кипы бумаг, в углу булькал кулер, а напротив с приземистой тумбы помигивал зелёными лампочками принтер. Пахло канцелярией.  Пётр Семёнович излагал Кузе цели Фриков в текущей миссии, как вдруг тот выпучил глаза и вскочил, с грохотом опрокинув стул.

Оказалось, цели Фриков интересуют Кузю не больше, чем солёный огурец после стакана молока. Оказалось, что сама идея собрать вместе существ с экстраординарными способностями может прийти в голову лишь шизофренику. Наконец оказалось, что Пётр Семёнович ещё месяц назад обещал отправить Кузю на поиски оборотня, а вместо этого засовывает его в команду фантастических тварей.

Кузя ухватил Петра Семёновича за ворот, тот взвизгнул и перемахнул через стол. Воротник остался в руках у Кузи. Выяснилось, что твари хоть и фантастические, но вполне Кузе знакомые. Первый участник команды — это обект 2-75.

— Наташа? — изумился Кузя и попытался дотянуться до Петра Семёновича через стол. — Не сработаемся.

Наташа была берегиней — выражаясь буквально и переносно, существом не от мира сего. Это была миниатюрная девушка, выглядящая словно негативный снимок, замкнутая, тихая, питающая нездоровое влечение к текущей воде и человеческому социуму. Кузя участвовал в её поимке и регистрации, мечтая найти родственную душу. Однако Наташа его рвения не оценила.

В последнее время Кузя загорелся новой идеей — найти оборотня. Эти лицедеи были сговорчивее, а движение мирового духа как раз предсказывало появление одного из них.

Пётр Семёнович заверил Кузю, что с Наташей он ещё как сработается, и запустил в него справочником по прикладной химии. Кузя пригнулся, справочник влетел в одну из кип бумаги для принтера, и белые листки, шурша и покачиваясь, разлетелись по кабинету.

Кузя нужен был команде Фриков прежде всего не из-за Наташи.

Варвара Валерьевна Кузнецова. Варя. До недавнего времени студентка их института, ныне взявшая академический отпуск и вступившая в команду «Фрики». Эта красноволосая девочка-телепат была склонна творить, что ей вздумается, а потому Кузе, как существу к телепатии не чувствительному, следовало предостерегать её от совершения глупостей.

Кузя фыркнул и скрестил руки на груди. И кого же ещё Пётр Семёнович ввёл в состав команды? Бесов? Домовых? Леших? Интересно было узнать.

Пётр Семёнович опёрся о стол и пристально посмотрел на Кузю. В кабинете повисла тишина. Тикал круглый циферблат настенных часов, булькал кулер, а Пётр Семёнович стоял и беззвучно шевелил губами. Наконец он вздохнул и медленно произнёс:

— Имя «Настя» тебе о чём-нибудь говорит?

Кузя сиганул через стол. Он чуть не содрал кожу с лица Петра Семёновича, однако тот вовремя отстранился и юркнул под столешницу. Кузя зарычал. Под молниеносным движением его руки стол совершил сальто и вдребезги разлетелся о стену. На месте стола в полу красовался широкий люк, из которого доносились торопливые удаляющиеся шаги.

***

Несмотря на июнь месяц, из-под развороченного и поверженного наземь дуба по траве расползался иней. Стрекотали цикады, пахло лесной свежестью. Рядом с дубом прямо на траве сидел парень, и сказавшему, что вид у парня был «несколько помятый», следовало вырвать язык. Из одежды на нём были лишь клочки обуглившейся материи, вся левая часть тела была поражена ожогами — кожа свисала неровными ошмётками с плеча, груди и лопатки, а на части лица вздувалась уродливыми пузырями. Парень бормотал что-то, вперив тупой взгляд в пространство перед собой.

Настя — не высокая пухлая девушка лет восемнадцати — сидела с ним рядом на корточках и гладила по руке.

— Нам бы выяснить, что произошло, а не сюсюкаться, — пробормотала Варя, листая новостную ленту в телефоне.

Настя бросила на Варю злобный взгляд и продолжила гладить Славину руку. Если б не пристальное внимание остальной части команды, Настя бы бросила нечто потяжелее. Слава — так звали парня — совсем недавно был не просто парнем. Он был Настиным.

Пару недель назад.

Слава с Настей сидели в кафе. Настя уплетала за обе щеки пирожное, увлечённо рассказывая о преимуществах породы собак «бордер колли» перед «биглем». На столе дымился капучино, Слава смотрел на Настю и улыбался.

На шее у Насти висел кулончик в виде клыка волка — подарок Славы. Кулончик был заговорённым: стоило его носителю пожелать, как он превращался в Симаргла — древнее мифическое существо в виде пса с огненными крыльями, верного друга и прекрасного защитника.

От Славиного взгляда Насте стало неловко. Она хихикнула и спросила, чего это он. Слава ответил, что сегодня Настя выглядит просто потрясающе. На Настиных щеках проступил румянец, и она тут же упомянула, что, между прочим, кулончик ей недавно довелось использовать. Слава придвинулся и спросил, каким образом. Настя поперхнулась пирожным — история была не из приятных.

Настя пришла к Варе посмотреть, как та справляется с летней практикой, а заодно навестить Кузю — непосредственного руководителя и объекта практического исследования. В прошлом году практику у Насти вёл именно он, оставив после себя множество анекдотов трёхсотлетней давности, тёплых воспоминаний и отличных оценок. Грех было не повидаться. Неизвестно, какая пчела укусила Варю, но именно в тот день она решила устроить саботаж — уничтожить систему отслеживания мистических явлений. Сокращённо СОМЯ. Разумеется, у неё ничего не вышло, однако для осуществления плана она вселилась в Настю. Тогда кулончик и был использован. Потом ещё Кузя вышел из себя и чуть не размозжил Варе голову… Скверная история…

Слава отчего-то засуетился, пробормотал нечто невнятное, быстро встал и пошел к выходу. Настя, растерянно хлопая глазами, поспешила следом.

На столе осталось надкушенное пирожное и остывший кофе.

С тех пор Слава не писал Насте, не отвечал на звонки, да и не встречался вовсе. Словно исчез. И хоть точной причины Настя знать не могла, однако догадывалась, что это исчезновение не обошлась без Вариного участия.

Под порывом ветра зашелестели деревья, где-то встрепенулась напуганная птица. Наташа, всё это время стоявшая подле дуба, поморщилась — на поляне появился Кузя.

— Всем здравствуйте, — приветствовал он собравшихся и немного поклонился. Никто не ответил.

Настя приложила ладонь к Славиной щеке и заглянула в лицо. Тут Слава встрепенулся и заговорил:

— Был здесь на практике. Исследовали детёныша жар-птицы. Детёныша не нашли. Нашли взрослую особь.

Все в удивлении повернули головы. Настя испуганно отшатнулась.

— Всех сожгло. Я выжил, — продолжал тараторить Слава. — Наткнулся на объект 4-12. Снегурочку. Помогла спастись… А тебе, Настя, стоит хоть немного подтянуться в чародействе, а не лить слёзки над бывшим… Больно. Очень больно.

Слава потерял сознание и повалился на траву. Настя какое-то время в ошеломлении глотала ртом воздух. Наконец до неё дошло.

— Сволочь! — выпалила она, подскакивая с кулаками к Варе. — Мало тебе было залезть ко мне в голову, ты решила залезть в мою личную жизнь!?

— Да, залезла, — Варя даже не прекратила листать новости. — Тогда залезла, сейчас залезла и ещё много раз залезу. А что ты сделаешь?

Настя хотела посоветовать Варе залезть в одно широко известное место, как вдруг ощутила, будто температура воздуха упала на пару градусов. Над Варей нависла серая тень.

— Если ещё раз проникнешь к Насте в голову, — прошипел Кузя, сверкая желтыми глазами. — если ты ещё раз осмелишься, я вырву сердце из твоей груди. И, поверь, никто, даже Пётр Семёнович, меня не остановит.

— Сильно сомневаюсь, — ответила Варя. — Кто, кроме Петра Семёновича, станет снабжать тебя сывороткой?

Кузя сжал пальцами уголок Вариного телефона, и экран того покрылся трещинами.

— СПОКОЙНО, — прогремел голос Петра Семёновича. — НЕ ПУГАТЬСЯ. Я ГОВОРЮ ПО ВАРИНОЙ ТЕЛЕПАТИЧЕСКОЙ СВЯЗИ.

Все насторожились и замерли. Варя выронила телефон, смерила Кузю взглядом и отошла в сторону.

— НАТАША, — продолжал Пётр Семёнович. — ВЫТАЩИ СНЕГУРОЧКУ ИЗ-ПОД ДЕРЕВА. КУЗЯ, ДОСТАВЬ ЯРОСЛАВА В МЕДПУНКТ. ОСТАЛЬНЫЕ СВОБОДНЫ.

Наташа закатила глаза, нехотя повернулась и протянула руку к дубу — над головой её тонкой полоской загорелся белый круг наподобие нимба. Дуб задрожал, загудел и стал медленно подниматься.

— Настя, стой, — прокричал Кузя.

Но Настя уже бежала прочь с поляны, размазывая слёзы по щекам.

***

— Кузьма Степанович, — чуть слышно позвала Настя, стоя перед большой исцарапанной дверью. Никто не ответил.

Настя машинально достала из сумки диетический батончик и принялась жевать. За дверью раздался звон, и кто-то раздраженно помянул дьявола.

Настя вновь позвала Кузю. Дверь осталась закрытой. Недовольный голос осведомился, что Насте здесь нужно. И вновь мрачное молчание — лишь из-за двери слышалось ритмичное позвякивание. Настя нервно сглотнула и убрала батончик. В коридоре из положенных десяти ламп работало лишь три. Лампы меняли часто, однако по необъяснимой причине они раз за разом портились. Настя вздохнула, по привычке дотронулась до кулончика на шее и сбивчиво стала объяснять.

Кузьму Степановича не просто так позвали в команду Фриков — Варина телепатия на него не действовала. Он мог осаждать её. Ставить её на место. Нет, Настя не просила заступничества… Но не могла бы она тоже стать, как Кузьма Степанович? …

По ту сторону двери Кузя сидел за чайным столиком и остервенело размешивал чашечку кофе. На кровати возле тумбы возвышалась гора таких же опустошенных чашек.

— СИМАРГЛ, — наконец ответил Кузя, прекратив мучать кофе и тяжело вздохнув. — Секретный Институт Мистических Аберрационных Разновидностей имени Глыбы и Лады. Защитник людей. Мы его малая часть, равно как и он — наша. Мы должны по возможности разделять естественное и сверхъестественное… Разве ты хочешь лишиться эмоций?

Кузя неожиданно бросил чайную ложечку в чашку, и, вытирая капли терпкого напитка со стола, продолжил:

— Разве ты хочешь мучиться голодом? Выслеживать людей в подворотнях? Пожирать их? Превращать в себе подобных? … А потом встретить Петра Семёновича и, в надежде вернуть нормальную жизнь, подсесть на его сыворотку человечности… Ты правда хочешь стать упырём?

Кузя устало выдохнул. Он не ждал ответа. Сейчас Настя должна была растерянно помотать головой, всхлипнуть и удалиться. Прочь от этой жуткой двери. Кузя грузно поднялся, скрипнув стулом, и подошел к умывальнику, торчащему из стены. Несколько секунд он наблюдал, как кофе чёрной струёй устремляется в недра канализации.

— Вы просто трус, — донёсся из-за двери Настин голос. Кузя удивлённо обернулся, — Вы просто боитесь, что, если сделаете это, Пётр Семёнович лишит вас сыворотки. Вы под всех прогибаетесь. Вам нет дела до своих учеников, вы всю жизнь только и делаете, что под всех подстраиваетесь.

Настя стукнула по двери кулаком и вскрикнула от боли. Она прислонилась к стене и медленно сползла вниз, потирая нывшие костяшки пальцев и всхлипывая. Что-то щёлкнуло. Настя взглянула на дверь опухшими глазами. Та распахнулась.

За дверью Настиному взору предстала Кузина комната, заполненная тёмно-серым клубящимся дымом. В глубине её вспыхнула пара желтых глаз.

— Прочь! — проревел Кузин голос. — Прочь от меня!

***

Церковь Кузе не понравилась сразу — обветшалая, серая, полуразрушенная, она не внушала ничего кроме тревоги. Это был превосходный образчик архитектуры барокко с её массивными, перетекающими друг в друга роскошными формами, с колоннами, покрытыми изящной резьбой, и с многочисленными тварями, что облепили фасад здания. Твари будто рвались прочь от этой церкви, и в этом стремлении Кузя был с ними солидарен. Он, раздраженно оглядываясь, подступил к Наташе и осведомился, долго ли ещё им дразнить слепней. Наташа задумчиво кивнула. Она сидела под липой, что раскинула ветви над оврагом, окаймлявшим в некотором отдалении церковь с юга и с запада. Был конец июня, и липа цвела, источая сладкий, одуряющий аромат.

После инцидента с Ярославом Настя ушла из команды. Пётр Семёнович и не стремился её удержать — особыми навыками она не обладала. Теперь, ублажая Кузю, Пётр Семёнович отправил Фриков — берегиню Наташу, красноволосую телепатку Варю и упыря Кузю — на поиски оборотня.

Неподалёку на дощатой лавочке дремал старичок. Обычные люди инстинктивно избегали всего сверхъестественного — оно пугало их, гнало прочь, усыпляло или стиралось из памяти. Старичок сладко спал, уронив на колени газету, и не представлял никакой опасности, однако Варя, пользуясь случаем, просканировала его. Мысли у старичка были тихие, радостные и бессвязные.

На земле под липой были прочерчены длинные тонкие полосы, словно кто-то отчаянно пытался пальцами удержаться за неверную почву, но нечто неумолимо тащило его к стволу, прямо под корни. Вокруг липы был нарисован ультрамариновый шестиугольник. Вдоль его линий, тем же цветом, тесно и густо красовались странные символы.

— Вот что значит, мокрого места не осталось, — пробормотал Кузя, поправляя лямку кожаного футляра, что уже третий час натирал ему спину.

Наташа не ответила. Она набрала немного земли у корней в пробирку, посмотрела через неё на свет, источником которого служило полуденное солнце, и убрала в борсетку. Борсетка была неизменным спутником Наташи с момента её регистрации в институте. В ней она хранила всяческий мусор — клочки бумаги, пробирки, пузырьки с цветной жидкостью. Однажды Кузя спросил Наташу, зачем ей борсетка, на что та хмыкнула и показала язык.

— Сколько, — приглушенно спросила Варя, подходя к липе и поправляя волосы.

— Шесть, — фыркнула Наташа, поднимаясь и нервно почёсывая свой белый курносый нос.

Кузя спешно опустил кожаный футляр на землю и расстегнул молнию. Он прекрасно понимал, что шестиугольник на земле нарисован не из соображений эстетичности — это было место жертвоприношения. Мировой дух колыхнулся и проник в мир людей, мистический вирус стал искать себе носителя — оборотень должен был появиться на свет. Но, чтобы стать оборотнем, человек должен был принести жертву — нечто вроде налога на добавочную стоимость. И чем больше жертв было принесено, тем сильнее становился оборотень.

Любое жертвоприношение порождало новые колебания мирового духа, которые вели к появлению новой нечисти. Но уже совершенно иной. Её-то Наташа и обнаружила.

Рядом с церковью располагалось кладбище. Не большое, аккуратное, с витиеватой оградой, с пряным запахом увядших цветов, да с могильными камнями интригующих форм и размеров.

Скрипнула калитка, и к команде, прямо по усыпанной желтым песком дорожке, маршевым шагом двинулись кресты. Каменные, деревянные, а большей частью стальные, они, пританцовывая и выстукивая жутковатый ритм, приближались к накренившейся над оврагом липе.

Наташа вскинула руку, и из кожаного футляра спиралью в верх устремились железные сорокасантиметровые стержни. Стержни описали изящную дугу и недвижно зависли рядом с Наташей. Эти вытянутые заговорённые иглы были одним из немногих, но вполне эффективных способов совладать с бесами.

Бесы.

Главной шуткой судьбы над ними и главным их проклятьем являлось то, что бесов не существовало. Их не было видно, их нельзя было осязать или почувствовать — ощутить их присутствие могли разве что берегини. Бесов собственное отсутствие выводило из себя, и они озорничали, хулиганили и творили чёрт знает что. Порой с летальным исходом.

Наташа уже собиралась нашпиговать невидимок иглами, как вдруг старичок на лавочке выронил газету, встал, потянулся и улыбнулся широкой клыкастой улыбкой.

— Никому не было до меня дела, покуда я оставался собой, — звучным дикторским голосом забасил он. — Но стоило лишь чуть выйти за рамки, как уже трое обратили на меня внимание.

— Ничего, — хмыкнула Варя, отступая к Наташе, — сейчас мы загоним тебя обратно.

Наташа повела рукой, иглы задрожали, старичок изогнулся, хрустя позвоночником и скалясь. Пальцы его часто и мелко задёргались, из-под кожи стала клочками пробиваться шерсть.

Тут Кузя невзначай бросил взгляд на Варю. Глаза у неё были золотисто-коричнивые, без белков, как у волка. Варя улыбнулась.

Лёгким, почти невидимым движеньем она ткнула Наташу в бок. Та согнулась, сдавленный крик застрял у неё в горле. Кладбищенские кресты бессильно упали в траву, и нечто невидимое, поднимая тучу пыли понеслось к команде, стирая хохочущую иллюзию старичка.

Иглы со звяканьем осыпались на землю. Кузя зашипел, Варя зарычала, и два монстра схлестнулись в неистовом ударе.

***

В это время Пётр Семёнович обнаружил, что его любимому карандашу надоело лежать спокойно. Вместо этого он принялся плясать по поверхности нового, привинченного к полу стола, выделывая и выстукивая по матовой поверхности такие пируэты, которым могли позавидовать именитые мастера чечётки. Пётр Семёнович икнул и, не отрывая от карандаша глаз, потянулся к справочнику по химии. Карандаш запрыгал с новой скоростью, будто дразня своего владельца. Пётр Семёнович изловчился и быстро накрыл карандаш книгой. Стало тихо. Пётр Семёнович облегчённо выдохнул. Тут что-то колкое ударило ему в висок. Пётр Семёнович ойкнул. Последовали новые уколы в спину, в бока, в плечи. Пётр Семёнович огляделся и обнаружил, что против него взбунтовалась абсолютно вся канцелярия — ножницы ласточкой сновали под потолком, листы бумаги комковались один за другим и градом летели в обескураженного Петра Семёновича, клей-карандаш вился тут же неподалёку и то и дело норовил мазнуть по лицу. Даже верный справочник теперь задорно плясал по столу в компании карандашей и ручек. Обнаружив численное превосходство противника, Пётр Семёнович решил тактически отступить и скрылся под столом.

***

Кузя, весь серый, покрытый сетью чёрных вздувшихся вен, под ударом чудовищной силы отлетел в сторону. Тормозя движение, он впился когтями в землю и, проехав так метра два, рванулся обратно. Варя — уже не девушка, а огромный человекоподобный волк — ухватила Наташу за горло. В негативных бело-чёрных глазах Наташи читалась паника — сожми Варя чуть сильнее, и Наташина голова отделилась от тела. Лохматая морда Вари скалилась, словно смеялась. Кузя, промелькнув желто-серой вспышкой, полоснул оборотня по шее, вырывая добычу.

Всё произошло за долю секунды.

Пыльная буря, поднятая бесами, выросла до десятка метров и лавиной обрушилась на несчастное дерево. Наташа махнула рукой, и пыль, обступая её ровным кругом, ударила в склон оврага. Полетели комья земли. Дерево застонало. Наташу отбросило и завертело. Промелькнул кренящийся ствол, в животе заметались бабочки — Наташа не могла сориентироваться, она летела куда-то среди дыма и обломков коры. Кузя прыгнул, оттолкнулся от переломленного ствола, крепко обхватил Наташу и устремился вместе с ней в ревущую пустоту.

***

Кузя брёл среди лип и корявых сосен. Царапина на боку, полученная в схватке с оборотнем, дымила серым и постепенно затягивалась. Он брёл по колено в холодной воде, поглядывая на глиняные берега справа и слева, уходящие высоко вверх и вспарываемые древесными корнями. Пахло гнилью и мхом.

Наташа осталась позади — там, выше по течению. Она сидела на дне оврага, прямо в воде, и шептала про себя что-то. Кузя не стал её беспокоить. Наташе он был безразличен, равно как факт собственного спасения, равно как и кто-либо на свете — внимание её всецело занимала река. Кузя понимал — после стычки с Варей-волколаком ей нужно было восстановиться. И всё же было чуточку грустно от того, что никто не оценил его недавних стараний. Кузя нашарил в прибрежных кустах борсетку и вручил Наташе. Та вцепилась в неё и нежно прижала к груди. Кузя не видел, но Наташа бросила осторожный взгляд ему вслед и улыбнулась.

Кузя шел, и от ног его распространялись ровные концентрические круги. Овраг вильнул в сторону. Ещё несколько кругов пробежало по воде, и её поверхность успокоилась. Здесь, в излучине реки, берег ровным пластом выдавался вперед, прежде чем устремиться ввысь. Тихо о берег журчала вода, шелестел рогоз.

Кузя озадаченно помотал головой — этого он никак не ожидал увидеть. На берегу, расплескав по песку красные волосы, лежала Варя. Руки её были туго связаны за спиной, во рту торчал кляп, а левый глаз совершенно заплыл и сделался тёмно-синим. Варя была одета в джинсы и кожанку. Одежда эта была разорвана в нескольких местах и явно не в декоративных целях. Правая нога изгибалась под ужасающе-неправдоподобным углом.

Увидев Кузю, Варя замычала и попыталась подняться, однако переломанная нога не дала ей осуществить задуманное. Мычание перешло в писк, и Варя повалилась на прежнее место. Кузя присел и провёл по песку пальцами. На пальцах осталась краска — Варя лежала в центре знакомого едрёно-ультрамаринового шестиугольника.

Кузя засуетился, завертел головой в поисках помощи. На ветку сосны, растущей прямо из отвесного склона, приземлилась ворона и уставилась на Варю любопытным глазом-бусинкой.

— Бюджетная же помощь, — подумал Кузя и приложил ладонь к Вариной голове. Та глубоко вдохнула и расслабилась. Крепкий сон сковал её веки, а боль отступила на край сознания и больше не тревожила.

Кузя посмотрел на свои пальцы, испачканные в ультрамариновой краске.

— Дьявол, — пробормотал он и мрачной тенью взлетел вверх по склону.

***

Кровавый след рваной полосой тянулся от оврага к церкви. Солнце клонилось к западу, окрашивая островки пушистых облаков розовым и багряным. От церкви исходил жар, накопленный за день, раскалённые купола её блестели.

Настя, пошатываясь, взошла на каменные ступени входа и упала — из шеи её капала красно-бурая жидкость, щедро орошая потрескавшиеся плиты. Кузя шаг за шагом приближался.

— Помогите! — Настина рука оставила размазанный липкий след на дубовой двери храма.

— Никто не поможет волку в овечьей шкуре, — проговорил Кузя. Солнце освещало его со спины, и глаза Кузи зловещее люминесцировали желтым.

Настя прислонилась к горячей двери и принялась сбивчиво оправдываться.

Пока она была Настей — она была никем. Каждый мог её использовать. Оборотничество помогло ей раскрыть свой потенциал, она поняла, что чего-то стоит. Варя больше не посмела бы лезть в её личную жизнь. Никто бы не посмел.

Пока Настя вещала, прерываясь на всхлипы, образы её поочерёдно сменяли друг друга. Вот перед Кузей сидел усатый старичок, а в следующий миг его лицо смазывалось, подобно пластилину, и уже Варя объясняла, что не могла поступить иначе. Настя будто прикрывалась чужими лицами от страшных Кузиных глаз.

Неужели Кузьма Степанович сам не мечтал о независимости? Неужели не хотел распрощаться с сывороткой, превращающей его в человека? Настя ведь не хотела…

— Хотела, — перебил её Кузя, обнажая два ряда острых как иглы клыков. Он поднял Настю за ворот клетчатой рубашки и прижал к двери.

— Разумеется, ты хотела, — продолжал Кузя. — Ты ведь стала Варей. Буквально! А может мне последовать твоему примеру? Воплотить в жизнь самые тёмные замыслы, перестать… прогибаться. Подстраиваться под кого бы то ни было. Я ведь уже давно не принимал сыворотки.

***

Вихрем Кузя влетел в кабинет Петра Семёновича и с жаром принялся излагать идеи по расширению штата команды Фриков. Были на нём новые брюки, новый пиджак, да и сам он будто светился новизной и лихачеством. Первым делом в команду следовало добавить бесов. Они ребята эфемерные, но кто-кто, а уж Пётр Семёнович нашел бы с ними общий язык. Затем можно было взяться за упырей. Трудно, конечно, было б их отыскивать, но за поставку этих новых кадров Кузя мог взяться лично.

Пётр Семёнович, подперев кулаком голову, листал справочник по прикладной химии. Ему казалось, что он упускает нечто невероятно важное, и от того раз за разом перечитывал одни и те же абзацы.

Мерно тикали часы. Всё, что можно было привинтить в кабинете, было привинчено. Всё, чего привинтить, приклеить или надёжно примотать скотчем было нельзя, из кабинета было нещадно ликвидировано. Пётр Семёнович отложил справочник и попытался вслушаться в тот бред, которым взахлёб делился с ним Кузя.

Взгляд Петра Семёновича ненароком упал на Кузину шею. На шее тонкой ровной полоской растянулся бледный шрам. Странно. У Кузи никогда не было шрамов. У упырей вообще шрамов быть не могло. Пётр Семёнович привстал и, приоткрыв рот, уставился на Кузю.

Кузя осёкся и замолчал. Машинально он сунул руку в карман и прикоснулся к кулончику в виде клыка волка.