Житейская история
У Ивана Мухина, небольшого роста, тощего мужичка, Мухи, как называли его дружки-собутыльники, случился небывалый урожай картофеля. Будучи скотником на ферме, Иван много лет ухаживал за молодняком, пока не наступили «новые времена» – колхоз перестал регулярно платить зарплату, да и выдавали её не полностью. А потом и вовсе деньги перестали капать в мозолистые крестьянские руки. Коллективное хозяйство, куда наших предков сталинская власть загоняла силком, тихо-мирно сдало свои позиции, и скот увезли на мясокомбинат. Теперь, чтобы не протянуть ноги от голода, Иван обрабатывал за домом огород, выращивал овощи и худо-бедно жил плодами своего труда. По крайней мере, он не нуждался так, как его приятели, такой же тщедушный Дятел и черноволосый, бородатый Жук. Ленясь, те вообще не сеяли огородов и, само собой, не могли похвалиться никаким урожаем. Друзья помогли Мухе выкопать картошку и теперь обмывали окончание работы. Они были уже в хорошем подпитии, когда к дому Мухина на мотороллере с тележкой подъехал муж племянницы – Кабан со своей малолетней дочкой. Когда обладатель техники ввалился в дом, Муха гостеприимно поприветствовал его. Усадив на табуретки зятя с такой же толстой и рослой, как папаша, дочуркой, подвинул им тарелку с остатками колбасы и начатые банки рыбных консервов, купленные в сельмаге. В стакан Кабана вылил остатки мутного самогона из полторашки. Помощники Мухина с ревнивой недоброжелательностью хмурились, не приемля подобное дружелюбие хозяина к незваному гостю. Они недолюбливали заносчивого и недоступного им, простым смертным, самовлюблённого односельчанина, в добрые старые времена работавшего главным инженером, а потом, как и все колхозники, оставшегося не у дел. Правда, тот не растерялся – быстро сориентировавшись, нашёл нишу в зарождающемся в муках людей капиталистическом обществе, устроился в частную нефтяную компанию, куда ездил на работу вахтовым методом.
«За что ему такая честь? – думал щуплый и бледнолицый Дятел. – Кабан не помогал копать и собирать картошку, а к застолью вовремя подоспел». Оставалось только гадать, почему у слабых, неустроенных в жизни людей человек с положением вызывает не только невольную зависть, но и, как у Мухи, жалкое рабское преклонение?
– Что, не мог раньше подъехать на своём мотороллере, когда мы таскали в мешках картошку к погребу? Знал ведь, что у шурина «помоч»! – раздражённо упрекнул Дятел. Кабан с кичливой ухмылкой поглядел на сутулившегося мелкого соседа, но ответом не удостоил. Систематическое употребление спиртного и недоедание иссушили тело выпивохи. На фоне здорового и упитанного Кабана тот выглядел заморышем, не представляя никакой угрозы.
– Чего прискакал-то? – долдонил своё раздосадованный Дятел, не смирившись с презрительным молчанием Кабана. Но тот не торопился говорить о цели своего приезда. Окинув скудное угощение, он с сожалением уставился на опорожнённую ёмкость из-под самогона. Девочка же, толстогубая и страшненькая, без передних молочных зубов, тем временем «налегла» на консервы и колбасу. Доев всю закуску приятелей, оставшимся куском хлеба она макала в консервный жир и, смакуя, причмокивала губами. Покончив с едой, прожорливая гостья облизала жирные и толстые, как сосиски, пальцы и, заскучав, уставилась в потолок, что, впрочем, быстро наскучило ей.
– Что не подъехал помогать шурину-то? – снова сварливо буркнул Дятел. Недовольный голос хорохористого мужичка не понравился малолетке. Она вдруг схватила пустую жестяную банку и, мстя за неприязнь к отцу, со всей силой швырнула её в насупившееся лицо Дятла – тот едва увернулся от удара. Банка, пролетев мимо, со звоном упала на пол. Муха погрозил маленькой проказнице пальцем – разве можно так?!
– Прекрати! – строго одернул отец ребёнка, дав ей лёгкий подзатыльник, но это не возымело должного действия – та и не думала останавливаться. Сцапав заскорузлыми пальцами ложку, на этот раз девочка бросила её в Муху, попав тому в лоб и запачкав его остатками жира. Растерянно похлопав глазами, Иван рукавом рубашки вытер замаранное лицо. Мелкой пакостнице это показалось забавным, и она, выявляя свою придурковатость, оглушительно расхохоталась. Ощерив большой беззубый рот, дегенеративная девчушка беспорядочно кидала вилки и ложки и громогласно грубым, с неприсущим её возрасту голосом, словно в неё бес вселился, продолжала хохотать. Мужики удивлённо поглядывали то на дурочку, то на папашу – они не ожидали такого маразма от его дитяти. А Дятел, так тот и вовсе возрадовался беде недруга – на изнурённом, с продольными морщинами лице появилась ликующая улыбка, что изрядно разозлило Кабана. Он влепил затрещину девчурке, после чего та громко разревелась и выскочила из-за стола. Мухе стало жаль зятя с глуповатой дочкой. У него, бобыля, не было детей, но он понимал, иметь неполноценного ребёнка – мало радости.
Дурында носилась за окнами во дворе, разгоняя хворостинкой кур и огненно-рыжего петуха, а мужики, повеселев от того, что щедрый и гостеприимный хозяин достал новую полторашку с самогоном, продолжали выпивать.
– Одолжи мне картошку, – обратился вдруг Кабан к Мухе, опрокинув очередную рюмку. – В село приехали заготовители, хочу сдать её и купить на вырученные деньги компьютер.
– А сколько тебе надо картошки-то? – смутившись, Муха искоса взглянул на далеко не обездоленного Кабана. Он до этого радостно прикидывал, сколько рубликов можно получить, сбыв «второй хлеб» заготовителям, чтобы безбедно прожить хоть несколько месяцев.
– Вёдер 120, не меньше, – при этих словах ни в чём не нуждающегося зятя лицо Мухи вытянулось, он с жалобной миной посмотрел на Кабана, готового обобрать его. Малоразговорчивый Жук, мотнув мочалисто-свалявшейся, давно не мытой и нечесаной бородой, хмыкнул неопределённо, но промолчал.
– У меня всего-то 110 вёдер, – неуверенно проговорил Муха, оторопев от наглости зятя. – Я сам хотел предложить картошку заготовщику за деньги или в обмен на сахар, крупу и муку. Кроме того, на жратву оставить надо, да и на семена к весне.
– Да и нам обещал дать за помощь, – видя нерешительность хозяина в этой затруднительной ситуации, вякнул Дятел.
– Ну, тогда давай вёдер 100! Что ты паришься, я их тебе верну со следующего урожая! – видя сомнение Мухи, с напористой самоуверенностью надавил нахрапистый зять, на что Иван не нашёл чем возразить. Добившись согласия, Кабан тут же с помощью мужиков загрузил в тележку картошку, оставив хозяину жалкую кучку, и быстро отъехал со двора.
А в следующий сезон случился сухой, без дождей год, и Мухин остался ни с чем, получив лишь ведра 3 картофеля размером чуть больше гороха. «Ничего, Кабан выручит», – самонадеянно думал он, хотя и с некоторой долей тревоги.
– Вы думаете мне возвращать долг? – придя в дом к племяннице (зятя дома не оказалось), спросил он. – Сто вёдер по осени взяли у меня.
– Не сто, а сорок вёдер, – не моргнув глазом, солгала та, как щитом загородившись от родного дяди грудным младенцем. Муха заспорил было с нею, но, видя тщетность и бесполезность своих усилий, махнул рукой.
– Ну, хоть половину верните пока, – сказал он дрогнувшим от обиды голосом.
– Где я их тебе возьму! – возразила расплывшаяся вширь тетеха. – Картошка, сам знаешь, не уродилась, хватит лишь на семена и на еду до следующего урожая.
– А что же мне прикажешь делать? – уныло промолвил разочарованный Иван, обманутый за свою доверчивость. Бабёнка, туго сомкнув бесцветные губы в скобочку, пожала плечами. Уложив ребёнка в люльку, она безмолвно качала её.
Муха еле-еле дотянул до весны со своим «горохом». Мелкой семенной картошкой поделилась с ним тётка, посоветовав на еду потребовать несколько вёдер у Кабана.
– Без работы сидишь, копейку негде взять – хоть картошку иногда поджаришь, щи сваришь – кислую капусту и маслица я тебе дам, – предложила та.
– Не буду я у них ничего просить, – вспыхнув, ожесточённо проговорил Муха. – Пусть пользуются! Бог всё видит. Он знает, кого, за что и как наказывать, недаром у них придурковатая девочка растёт.
О. Демидова
