Рассказ первый. Песок и гранит

 

Откуда бы ни дул утренний ветер… А утренний ветер дул отовсюду. И стоило вам задержаться на перекрестке (а перекрестки для того и существуют, чтобы на них задерживаться), вы сразу же узнавали сразу обо всем на свете.

Тут важно учесть, что на перекрестке вы обычно стоите, запрокинув голову, и видите небо, которое держит в объятиях причудливые букеты. Это ветки деревьев, которые вы обычно не замечаете, когда бредете невесть куда, потупив голову. И вот, стоя на перекрестке, вы уже полны сокровенных мыслей и вопросов, ответы на которые вам еще никто не давал.

– Как странно, что в Цукатной Долине нет ни одного цуката, – говорите вы стоящему рядом с вами мальчику с волосами цвета соломы.

– Так ведь “цукат”, как “Цербер” или “Единорог”, – это всего лишь словo. А слова могут рождаться в голове мечтателей еще до того как …

Тут как раз включался зеленый свет. И вы торопливо продолжали свой путь, увы! не поблагодарив мальчика с соломенными волосами.

А торопились вы потому, что ваш путь лежал в Цукатную Долину, которая, как известно, упиралась в жесткий хребет Гранитной Горы. А хребет этот то и дело опрокидывался, пытаясь увлечь за собой хрустальный замок. Так что замку ничего иного не оставалось, как крепиться, то есть запасаться терпением. Ведь он был выполнен из ледяных капель, которые, громоздясь, превращались в стрельчатые стены и башни. И все это могло в любую минуту обрушиться и закрыть собой всю долину с ее цветущей роскошью.

Но мы еще не упомянули об утреннем ветре, который был занят тем, что приносил в долину… разумеется, не запах моря, которого там не было и в помине, даже не лесной аромат, которого в Цукатной Долине было в изобилии, а, представьте, загадочную мелодию, похожую на гимн:

 

Ты ледяною дымкою повита,

Гранитная Гора, мы твоя свита.

Мы сделаны из камня, как и ты,

И как и ты, с тобой всегда на “ты”.

 

Коль голова – как камень,

Ответ ищи в кармане.

А коль карман твой пуст,

Что ж делать? Ну и пусть!

 

И нет у нас имущества

Иного, чем могущество

И мудрость короля

Спарка Ля.

 

И пока мелодия, похожая на гимн, витала в воздухе, а перевернутая гора бросала вам в лицо перевернутый замок, вам чудились фигурки придворных музыкантов в напудренных париках, напоминавших барристеров или вершителей правосудия. Правда, вместо того, чтобы заседать в судах, фигурки музицировали, играя то на фаготе, то на Армянском дудуке, а то и на волшебном инструменте, которому еще никто не придумал названия.

Но едва музыка умолкала, исчезал и Королевский замок, давая вам понять, что замок существовал лишь в вашей фантазии. Но именно тогда, когда мысль о замке казалась вам не более, чем фантазией, произошло то ужасное похищение. Какой-то злодей умыкнул единственную дочь старого Короля Гранитной Горы, Принцессу Стеллу.

И случилось это вот как.

Однажды на вершину Гранитной Горы приземлились два шпорцевых гуся. Зачем они покинули Африку и отправились в столь утомительное и опасное путешествие было неизвестно. А так как гусей, тем более огромных гусей на длинных ногах и со шпорами по бокам, какими были шпорцевые гуси, на Гранитной Горе не видел никто, при их появлении каменотесы в ужасе надвинули на глаза каменные шоры.

Конечно, было бы нелепо подозревать гусей в том, что именно они нагнали страх на каменотесов. Ведь верхом на гусях на Гранитную Гору прибыли два Прожектера и музыкальный ящик.

И не будь у Прожектеров музыкального ящика, события могли бы развиваться иначе. И эту мысль следует держать в памяти. Сначала был запущен музыкальный ящик, а потом…

Из музыкального ящика полилась мелодия из Принцессы Турандот, той самой оперы, которую Пучини не успел закончить. Но как только каменотесы услышали мелодию из незаконченной оперы, они  задвинули шоры на уши тем же способом, что и на глаза.

И это имело самые неожиданные последствия.

Каменотесы стали неотличимы от каменных глыб, а Прожектеры поспешили заключить, что Гранитная Гора необитаема, как Антарктика или остров Окунасима.

– Идеальное место для нового Королевства, – воскликнули они и, не теряя времени, принялись за дело.

Два шпорцевых гуся были отправлены на розыски доброго Короля, а Прожектеры принялись строить ледяной замок для будущего монарха.

– Но почему на розыски одного Короля понадобилось отправить двух гусей? спросите вы.

– Что ж? Тут вам придется напомнить о Королевской свите, тайных советниках, звездочетах, курьерах, поварах, акробатах, танцовщицах, садовниках, сторожах, портных, магах, шутах и конечно же о сундуках с Королевским антуражем и обо всем том, что авторская память не удосужилась удержать.

Когда шпорцевые гуси наконец вернулись, бережно спустив на гранитную поверхность кареты с вдовым Королем, Принцессой, тайными советниками, звездочетами, курьерами, магами, шутами,   танцовщицами,  акробатами, поварами, садовниками, сторожами, портными и конечно же сундуками с Королевским антуражем и всем тем, что авторская память не удосужилась удержать, перед ними распахнулись ворота ледяного замка.

Вся Королевская рать тут же ринулась в распахнутые ворота, а юная Принцесса принялась обследовать Гранитную Году, прыгая с глыбы на глыбу и, сама того не подозревая, открыла каменотесам глаза носком своей изящной туфельки.

Пока Король со своей свитой обживал ледяной замок, жители Гранитной Горы решали философский вопрос: “Что толку от того, что время идет, если оно не приносит ничего, кроме скуки?”

И они в один голос рассудили, что удовольствие, которое сулила театральная сцена, вполне окупало все затраты. И так перед Королевским замком возник театр с рампой, занавесом, суфлерской будкой и оркестровой ямой для придворных музыкантов. А когда Принцесса Стелла стала давать представления, каменотесы сами поспешили вернуть себе зрение и слух, убрав шоры с глаз и ушей.

Но их каменные сердца стали биться только тогда, когда случилось самое непоправимое.

В тот вечер Стелла как раз разучивала арию Nesssum Dorma:

Принцессa Турандот, невестa

Не спит ни ночью, ни в сиесту.

К ней рвутся, к месту и не к месту

Поклонники. А Принца вместо

Явился ражий бакалавр.

Грозится: дескать, Принц Калаф,

Благословение Аллаху!

Положит голову на плаху.

 

Но едва прозвучало предсказание Принцу Калафу, в воздухе мелькнула зловещая фигура в плаще и красной жокейской шапочке…

Принцесса исчезла, и, на случай если вы успели об этом забыть,  сердца каменотесов начали биться.

Король же восхищенно хлопал и хватился Принцессы лишь много позже. А когда хватился, он приказал Королевской страже немедленно начать расследование.

Двадцать четыре дня длилось расследование. Ведь замок был огражден двадцатью четырьмя стенами сплошного льда.

Наутро двадцать пятого дня Его Величество получил донесение. “Ледяным стенам нанесен непоправимый ущерб. В каждой стене было проделано отверстие на высоте двух футов и пяти инчей от земли”.

– Так и есть. Проделки злого гнома, – сказал Король слабым голосом и в изнеможении откинулся на подушках.

Трудно сказать, сколько времени Его Величество пролежал без движения. Но как только он стал подавать признаки жизни и спустил ноги, как спускают ноги все Короли, выходящие из депрессии, Его Величество назначил Королевскому Визирю немедленно явиться в тронный зал.

И тут пора вспомнить о подлинном герое нашей сказки, каменном мальчике с волосами цвета соломы.

Звали его Спарком. Или, точнее, Спарком было имя, на которое он откликался.

– А разве есть такие имена, на которые никто не откликается? Спросите вы.

– Но ведь помимо звучных имен, на которые все откликаются, у каменотесов были еще и тайные имена, смысл которых заключался в делах, то есть, конечно же, в подвигах. Совершив подвиг, каменотес получал право прибавить к своему звучному имени одну букву тайного имени. И только у старого Короля каменотесов звучное имя совпадало с тайным. Его звали Перец-Соль-Спарк-Ля. Вот сколько подвигов он совершил за свою жизнь!

Теперь вы понимаете, почему Спарк откликался лишь на свое звонкое имя, хотя он уже умел высекать из драгоценных минералов игрушки: смешные капельки, кубики и пирамидки, которые стояли на уступе скалы, делая его нарядным, как Рождественская елка.

Но это еще не дотягивало до подвига. К тому же, чтобы начать вести счет подвигам, Спарку необходимо было подрасти!

И в этом как раз и заключалась главная заковыка.

Мог ли он расти там, где не росло решительно ничего, кроме кривого кленового деревца, которое выбивалось из отвесной скалы?

Дерево росло из скалы? Нет, это не походило на правду. Но эта было чистейшей правдой. Более того, деревцо это давало драгоценный кленовый сок, который каменотесы собирали, чтобы пить с ним чай. А у его ствола лежал огромный камень цвета коралла. И едва Спарк прислонялся к нему, он, как по волшебству, погружался в фантасмагорические грезы, которые он называл коралловыми.

– Но разве грезы бывают коралловыми? – спросите вы, полагая, что грезы бывают либо подлинными, либо…

… Но грезы Спарка были именно коралловыми, вернее, причудливыми, как кораллы, а отличались они от кораллов лишь тем, что кораллы выступали из хрустальной воды, а коралловые грезы витали в небесах и возвращались оттуда в виде песенок.

Вот одна из них:

Я вижу долину пурпурных цукатов,

Лимонных восходов, пунцовых закатов.

И кукол раскрашенных шумный синклит,

Глядит на меня и меня веселит.

 

Вот – в желтой пижаме упитанный кот,

Кривляясь, представился: “Кот-Бегемот”.

Окрашены синькой, с огромным бревном

Гиганты шагают, а следом и гном

 

Плетется в шапчонке из красной материи.

А вот и герой Элевзинских мистерий,

Жонглер, акробат весь в зеленом. А далее

Повис Маг Индийский: босой, без сандалий.

 

А я, среди красочной этой палитры

Резцом высекаю Элизу Дулиттл,

И зреет в мечтах без суфлерской подсказки

Фигурка чудесной Принцессы из сказки.

 

Я выточу туфельки ей из сапфира,

Подвешу на звезды в пространстве эфира.

А белые волосы будут в песок

Падать, лентой обвив носок.

 

А однажды Принцесса действительно явилась. Вернее, она ожила, когда Спарк высек ее из белого мрамора, и увлекла Спарка в страну обитания Принцесс из белого мрамора. А когда Гранитная Гора осталась позади, сработало волшебство. Спарк засверкал сапфировыми, как у птицы Сирин, глазами, а у Принцессы выросли серебристо-белые крылья. И все было так прекрасно, что Спарк не сразу заметил, что Принцесса улетела, оставив в небе серебристый след. А что же Спарк? Спросите вы. Что ж, Спарк остался стоять, задрав голову вверх. Его счастье было недолгим.

– Стелла, – запоздало окликнул он Принцессу и бросил ей вдогонку платьице из ляписа лазури. Затем он несколько раз обежал Коралловый Камень и, обессиленный, сразу же заснул.

 

          Рассказ второй. ‘Тайна трех”

 

Во сне Спарку привиделось, что кто-то укрывает его периной из гагачьего пуха.

– Я вам премного благодарен, дорогая Гага, – сказал он во сне, вытянув губы для поцелуя.

Но Гага уже ковыляла прочь, в темноту леса. Послышалось лишь ее отдаленное пение.

 

Я стрекозу ловлю в кромешной темноте.

Она снует в зеленом декольте,

Шурша парчою крыльев. Неуклюжей

Моей рукой ее никак не сдюжить.

 

И я решил охотиться в тумане.

Tуман ее в речной бассейн заманит.

А я вприпрыжку поспешу к реке

Со стрекозой венчаться в парике.

 

— Пронзительная песенка! А не могли бы вы спеть ее еще раз? – сказал Спарк, еще не проснувшись.

И музыка зазвучала снова. Зазвучала и песенка, но пела ее уже не птица Гага, а целый дуэт. Если бы Спарк проснулся, он бы узнал голоса его Величества, Короля Гранитной Горы, и Королевского Визиря.

Король:

“Гранитная Гора, к тебе без опозданья

Луна и солнце поспешают с данью.

Бросают желтый луч, индиго или тушь,

На скалы нанося ретушь.

 

И смотрит кроною на небеса в упор,

Стволом кривым врастая в шахту гор,

Тщедушный клен, обвив пещеру гномов

Корнями цепкими по окоему”.

 

Визирь:

 

“Да-да, мой господин, обманчив этот клен,

Корнями тверд, а кроной утомлен”.

 

Король:

 

“Горы Гранитной я правитель робкий,

Я на нее из спичечной коробки,

То есть, из замка своего, взираю.

В ней жизнь ключом, я ж тихо догораю.

 

А в середине между двух миров,

Открытая для всех сквозных ветров,

Лежит долина, точный слепок рая,

На мудрых и глупцов приветливо взирая”.

 

Визирь:

 

“Да-да, мой господин, там рай. Но ад

Ему под стать, как неразлучный брат”!

 

Король:

 

“Правленью моему приходит год последний.

Но где найдется подлинный наследник,

Чтоб трех миров поддерживал альянс,

Не почитал их брак за мезальянс?

 

Чтоб не прельщался сладким вкусом власти,

Оберегал долину от напастей,

Дружил с волшебником, не предавался неге

И волчаков предотвращал набеги”?

 

Визирь:

 

“Да-да, мой господин, чураясь власти,

Готов я охранять долину от напастей”!

 

Вы, наверное захотите узнать, не приснились ли Спарку поющий Король вместе с Королевским Визирем? Вовсе нет. В тот момент, когда Королевский Визирь произнес свое обещание, Спарк уже открыл глаза и огляделся. А оглядевшись, он заметил, к своему удивлению, что он уже не сидел, прислонившись к Коралловому Камню, а стоял перед ледяным Королевским замком.

А чтобы убедиться в том, что зрение его не обманывает, Спарк подошел к замку вплотную и, облюбовав угол ледяного окна, стал дышать на него и ковырять пальцем до тех пор, пока в углу не образовалось отверстие.

Конечно, проделав отверстие в королевском окне, Спарк нарушил закон о неприкосновенности жилища. И это было плохо. Но вместо того, чтобы понести за это наказание, он был, наоборот, вознагражден. То-есть, никакой награды он конечно же не получил, но зато стал обладателем тайны, благодаря которой все его коралловые грезы уже казались ему не более, чем безделицей.

• Но напасти, которые вы готовы охранять, уже случились, дорогой Визирь. Не лучше ли подумать о том, как изловить злого Жабрея и вернуть мне мое дорогое дитя? – услышал Спарк, приложив ухо к проделанному отверстию.
• Только о том и думаю, Ваше Величество, – поспешно отозвался Визирь, хотя он никак не выглядел озадаченным какой-бы то ни было мыслью. Напротив, он полулежал в кресле и дожевывал маковый бублик с Королевского закусочного столика.
• Но когда от макового бублика осталась одна лишь дырка, он подтвердил свои не заслуживающие доверия слова фальшивой песенкой:

Визирь:

“Я вашей мыслью озадачен.

Не сплю ночами, и впридачу

(что мне особенно претит)

Почти утратил аппетит”

 

Король:

“Кто мыслью тешится, тому

Лишь то доступно, что уму

Известно. Ведь решившись зане

Вступить с Жабреем в состязанье,

В движенье надо привести мо-

гучий тела пульс. Вестимо,

Жабрея след нащупать свежий

И, завязав тряпицей вежды…”

 

Визирь (перебивая Короля):

 

“Я озадачен, озадачен.

Не сплю ночами, и впридачу

(Что мне особенно претит)

Почти утратил аппетит”.

 

Король:

“Да, вежды завязав, снять чары,

Что нашу Стеллу превращали

В одну из Юшек. А потом

В законный Королевский Дом

Ее вернуть отцу на радость.

А тому рыцарю в награду

Я место уступлю на троне

Впридачу к золотой короне”.

 

Визирь:

“Я окрылен! Я ваш двойник

И в мыслях я уже проник

То-есть, уже сижу на троне,

В пурпурной мантии и короне”…

 

• Но как вы можете быть моим двойником? – возразил Король. – Ведь вы же на меня ничуть не похожи! К тому же двойником нельзя стать. Двойник рождается двойником. А иначе он и не двойник вовсе!
• Это, конечно, так, Ваше Величество, Но если Вы начнете думать обо мне, как о Вашем двойнике, а я начну думать о Вас, как о моем двойнике, мы наверняка окажемся двойниками. Разве мысль не всесильна? – парировал Визирь.

Доводы Визиря были настолько убедительны, что Король тут же распорядился смастерить еще одну Королевскую мантию с накидкой из изумрудов. Но чтобы не путать себя с Королевским двойником, Его Величество велел отколоть от накидки Визиря один изумрудный камешек и заменить его хрустальным.

А когда все было приведено в исполнение, и Визирь уже прохаживался перед Королем в королевской мантии, любуясь собой в каждом зеркале, Король опустился на трон в изнеможении.

– Не понимаю, как мог похититель Принцессы попасть в Цукатную Долину? – спохватился Визирь, опустившись на ступеньку перед Королевским троном.

– По Заветной Тропе, конечно, – отозвался Король.

– Но где эта тропа? Почему о ней не знает даже сам Королевский Визирь?

— Заветная Тропа, знаете ли, засекречена, – отозвался Король.

– И где, позвольте спросить, хранится этот секрет?

– Это где-то записано, – ответил  Король.

– Где, где записано? – не унимался Визирь.

– Запамятовал, – пробормотал Король.

– В Священной Книге, может быть?

Король покачал головой. И Визирь никогда бы не узнал секрета Заветной Тропы, если бы в этот самый момент… Его Величество не чихнул, а Королевские слуги не поднесли ему носовой платок с узелками на концах. Когда узелки были развязаны, из одного из них выпала медная табличка с надписью:

Найди сначала чахлый клен,

Под ним скала, и узкий люк

К скале отвесной прикреплен.

В тот узкий люк ты смело: плюх!

 

Звучит совет мой очень странно,

Хоть гарантирует сохранность:

К скале приделаны магниты,

Ну, а к ступням – стальные плиты.

 

– Ах вот оно что, – сказал Визирь, ощупав свои ступни. – Королевский Визирь вернет вам Принцессу.

• Ой ли? – молча возразил Спарк.

– Эй, берегись, Жабрей-грабитель,

Твою я отыщу обитель, – сказал он себе и проснулся.

 

Рассказ третий. Цукатная Долина

 

Спарк тут же пустился на поиски Заветной Тропы и для начала составил план.

“Опередить Визиря”, записал он под первым пунктом. Второй пункт касался Кораллового Камня, который нужно было “обследовать”. Третьего пункта пока еще не было.

Но даже без третьего пункта план выглядел впечатляющим. Правда, о том, как его осуществить, Спарк пока еще не имел полной уверенности.

– Пожалуй, к делу нужно подойти пунктирно и пунктуально. А что значит, что начинать надо с пункта номер два, – решил Спарк и стал обходить Коралловый Камень. Но чем дольше он шел, тем длиннее становился камень.

– Окей, гугл, – сказал он непонятно кому и зачем, – пожалуйста, подвинь Коралловый Камень.

И представьте, от этих слов Коралловый Камень покатился, как на роликах, обнажив лаз, аккуратно выложенный мраморными плитками. Это было настоящим чудом.

Вот она, Заветная Тропа, – хотел было сказать Спарк, но…Только не подумайте, что чудес не бывает нигде и никогда. Просто на этот раз Заветная Тропа с ее пазом и мраморными плитами Спарку пригрезилась. Ведь он по-прежнему сидел, прислонившись к Коралловому Камню.

На самом деле, даже тогда, когда Спарк все же заставил себя сдвинуться с места и стал изобретать способы для того, чтобы подвинуть Коралловый Камень, упрямый монолит отказывался подчиняться.

Обессилив, Спарк рухнул на него, свесив голову, и вдруг … прямо перед собой увидел золотую кнопку с надписью “Заветная Тропа”.

Оставалось лишь нажать на золотой жетон. Но Спарк этого не сделал.

– Вдруг кто-то заметит, что я передвинул Коралловый камень? – подумал он и решил отложить спуск в долину на тот день, когда каменотесы запирают двери своих жилищ. А делают они это, как ни странно, не в дождливые, а в солнечные дни! Kамни, как известно, боятся солнца больше, чем воды. И солнечного дня Спарк стал дожидаться.

К счастью, долго ждать ему не пришлось.

Уже на следующее утро Спарк проснулся, увидев на небе огромную тыкву из червонного золота.

– Блеск! – прошептал он, устремляясь в долину.

Но сказать “устремляясь” было не совсем точно. Спарк попросту провалился вниз, не получив в свое распоряжение даже минуты для того, чтобы испугаться. Позднее он конечно понял, что пугаться было нечего, ибо стенки колодца, в который он провалится, были увешаны корзинками с цукатами.

Тут уместно заметить, что, глядя на корзинки с цукатами, Спарк вспомнил, что “цукат”, как “Цербер” или “Единорог”, есть всего лишь слово, которое родилось в голове мечтателя… Хотя он не раз это сам повторял, он все же втайне надеялся, что цукатами могут оказаться самые реальные вещи… И сейчас он хотел бы в этом убедиться. Но когда падение кончилось, т.е., когда он достиг дна колодца, корзины с цукатами куда-то исчезли.

– Как долго я летел? – подумал Спарк и тут же увидел, как из часов торопливо вышел разодетый гоблин с депешей.

• Всего лишь 8 минут и 12 секунд. А до вилки осталось и того меньше, – прочитал Спарк, с удивлением отметив, что “вилка” не была составлена из букв, как слово, а была нарисована в виде цветной картинки.
• Если гоблин приглашает меня на обед, он должен соблюсти этикет, во всяком случае, нарисовать вместе с вилкой еще и нож, как это делается даже на автомобильных шоссе.

Но присмотревшись, Спарк понял, что речь в депеше шла о вилке, которая была в то же время и раз-вилкой. Перед его глазами вспыхнула деревянная табличка, а на табличке зелеными буквами были выгравированы слова:

 

“Направо – долина,

и в ней – исполины,

налево – сокровища

гнома по прозвищу…

 

– Конечно, хотелось бы поглядеть на сокровища гнома. Но идти нужно в долину, хотя это и сулит неприятную встречу с исполинами, – подумал Спарк и для храбрости крикнул:

– Ничего я не боюсь!

– Ничего я не боюсь! – повторило эхо, и Цукатная Долина тут же отозвалась, послав Спарку сладкий, пряный, удушающий запах жизни.

Находясь во власти этого цветущего благоухания, Спарк поспешил дальше, и вдруг его точно сбило с ног новое видение.

На него, не мигая, смотрели две луны!

Он протер глаза. Но два круглых диска, один – точное подобие другого, – по-прежнему сияли на небосклоне, как два недремлющих ока.

Одна луна была мягкой и текучей, как если бы она была сделана из воска, а другая…

Нет, другую он не смог как следует разглядеть, пока не попал на площадь, с которой начинался променад.

Площадью был плоский круг, над которым светился хрустальный шар, поддерживаемый в поднятой руке именитой персоной, в честь которой был воздвигнут памятник.

Шар этот горел всю ночь, загораясь в часы выхода подлинной луны и повторяя ее дымящийся свет.

А мессирский колпак на голове именитой персоны не оставлял сомнения в том, что перед вами был конечно же волшебник, причем, не просто волшебник, а великий волшебник Лестро, который сулил открыть для Спарка неизведанный мир чародейства и магии.

Спарк было уже собрался побеседовать с памятником, как вдруг заметил, что прямо на него идет гигантский силуэт в синем фраке.    –

– Позвольте спросить, почему вы во фраке? – сказал Спарк, когда гигант приблизился к нему. – Я слышал, что фраки носят только музыканты Королевского оркестра. Вы тоже музыкант?

– Конечно, музыкант. Разве ты не видишь, что я во фраке?  – сказал силуэт, который оказался гигантом Клотом.

– Я вижу, что вы во фраке. Но почему в синем? Ведь музыканты Королевского оркестра не носят синих фраков, – заметил Спарк.

– Вы правы. Синий фрак для нас, музыкантов, – сущее наказанье. Я даже сочинил об этом песенку. И Клот запел:

 

В долине Клотам, как я замечаю,

Никто не поднесет и чашки чаю

С вареньем или с сахаром вприкуску.

Не любят Клотов, не дают нам спуску.

 

И фрак наш синий им мозолит глаз.

Брусничный требуют, да чтобы на заказ!

Как у Чичикова!

 

Им дела нет, что в доме нет ни стула.

Что старший Клот от горя стал сутулым,

Что средний от тоски почти оглох,

Да и в моей душе переполох.

 

А коль им синий фрак мозолит глаз,

Пусть сами шьют брусничный на заказ!

Как и Чичиков!

 

За Клотами летит дурная слава

От Лондона и до Переяславля,

А в чем скажите, Клоты провинились?

Что есть не стали пудинг без ванили?

 

И что брусничный фрак, что нынче в моде

Не держим ни в заводе, ни в комоде.

А Чичиков держал?

 

Невесты нас обходят стороной.

А нам вполне хватило бы одной.

Чтобы на блюдечке несла бифштекс тартар,

Чтоб к чаю нам пекла лимонный тарт.

 

И фрак брусничный шила б напоказ.

Вот дело закипело бы у нас!

Спасибо, Чичиков!

 

Но можно ль с модой заключить контракт?

Что, если модным снова станет синий фрак?

Тогда невесту мы в бутылку закупорим

И пустим по морю, мечтателям в подспорье.

 

• Если бы я умел петь, я бы спел вам песенку про Кота-Бегемота. Но я ее еще не сочинил. А начало, которое я придумал, никуда не годится. Или, может быть я ошибаюсь? Вот, послушайте.

 

Веселись, Кот-Бегемот,

Прыгай с кресла на комод

И лови слона в полете,

Чтобы знал о Бегемоте.

 

– Где же ты видел Кота-Бегемота, который ловит слона?

– Я все это придумал, – ответил грустно Спарк.

– А что ты делаешь в Цукатной Долине?

– Я ищу Принцессу Стеллу. Вы о ней что-нибудь слышали?

Гигант:

Принцесса Стелла

Слоняясь без дела,

Вверх полетела

Созвездий над

На променад.

 

– Очень вам благодарен, дорогой Клот. Бегу на Променад. Без промедления! Ведь я должен опередить Визиря! Конечно, знай Спарк, что ленивый Визирь и не подумал покинуть Гранитную Гору, он бы не прервал беседу с гигантом так внезапно.

 

Рассказ четвертый. На променаде

 

          – ‘Промeнад’ – это такое место, которое проминается, когда по нему ступаешь, держа в руках что-то тяжелое,— думал Спарк, шагая по Променаду..

          – Хорошо придумано, но правильно лишь отчасти. Променад конечно же проминается. Но проминается также тот, кто ступает по променаду, – пропищал в самое ухо Спарка тоненький голосок. – И тут, видите ли, все дело в темпе. Давным-давно в Цукатную Долину завезли ритуал под названием Одиннадцать шагов в минуту или, как говорили наши предки, Elf Schritte pro Minute. И от этого PRO MINUTE произошло слово ПРОМЕНАД. Как видите, проминаться надо с прохладцей.

– Как черепахи?

– Вовсе нет. Черепахи передвигаются медленно, но без прохладцы. А проминаться полагается под музыку, которая, знаете ли, сама диктует темп. Правда, сейчас променадом называется место, где Юшки приглашают Пыжиков на танец-ПРОМ. А так как предками Юшек были менады, то этот танец стал называться ПРОМЕНАДОМ.

Спарку больше понравилось первое объяснение, и ему тут же захотелось проверить, сможет ли он проминаться в темпе Одиннадцать шагов в минуту, то есть, как он подсчитал, держать ногу в воздухе пять минут и 9 секунд. Но когда он занес ногу для первого шага, он увидел своего собеседника, который сидел на носке его ботинка, скрестив лапки на груди.

– Очень рад знакомству, – сказал собеседник, которым оказалась  Kран-Mуха, или поедатель комаров.

– Взаимно, – ответил Спарк и заметил про себя, что Kран-Mуха вовсе не пищит, как ему показалось, а говорит нормальнее голосом Кран-Мухи.

– Осторожно, не оступитесь! – предупредила Kран-Mуха. – Позади вас водное пространство.

Спарк конечно же ничего не знал о “водном пространстве”. Но он все же проявил осторожность и тем самым избежал падения в бассейн, что могло бы плохо для него кончиться. На Гранитной Горе не было ни одного бассейна, и и ни одного пловца.

– Скажите, Kран-Mуха, это правда, что вы поедаете комаров? – продолжил беседу Спарк.

– По правде  сказать, я ем очень мало. Я ведь не живу долго и, скорее всего, сегодня умру, – ответила Kран-Mуха своим нормальные голосом Кран-Мухи.

– Как это печально, – сказал Спарк. – Значит, я даже не смогу вас похоронить. Ведь я здесь в распоряжении Короля и должен по первому требованию вас покинуть.

– Ciao, – сказала Kран-Mуха и поклонилась.

Спарк поклонился в ответ и тут же увидел разодетых в пестрые наряды танцоров, которые сомкнули плотное кольцо вокруг одной восхитительной пары.

– Вот она, Стелла, – сказал себе Спарк, завидев синее платьице из ляписа лазури.

– Не “Стелла”, а Принцесса Стелла. А это Супер-Пыжик, – услышал он знакомый голос Кран-Мухи, которая указала ему на партнера Стеллы в ту самую минуту, когда тот застыл в прыжке, выбросив вперед ноги в зеленых сапожках. Все еще паря в воздухе, Супер-Пыжик размахивал зеленым цилиндром и, пуская дым из глиняной трубки, кидал взоры из сверкающего в золотой оправе монокля.

– У меня нет зеленого цилиндра. И глиняной трубки тоже нет, нет и монокля, – сказал себе Спарк, и на глаза ему навернулись слезы.

Но Спарк не успел заплакать. В тот самый момент, когда ему больше всего на свете не хватало зеленого цилиндра, глиняной трубки и монокля в золотой оправе, случилось чудо. С неба спустился крылатый белый конь и затормозил перед Спарком, подведя ноги под корпус. А едва Спарк вскочил на него, он увидел Принцессу Стеллу, которая неслась на таком же скакуне ему навстречу. И вот они уже галопировали, почти касаясь друг друга и не спуская друг с друга глаз: он и она. Сквозь ее голубое платьице светились серебряные звезды, и дорога, по которой они скакали, покрывалась лепестками сказочных цветов.

Но что это? Кони растворились в воздухе, и Спарк понял, что галоп с Принцессой был всего лишь фантазией. Стелла попрежнему кружилась в танце с Супер-Пыжиком. И они пели дуэт, прославляя Цукатную Долину:

Принцесса:

“В долине, где в кустах поют цикады,

Где цинии цветут, и где цукаты

В хрустальных чашах подают на ужин,

Там всех роднит один обет досужий,

 

Гуляют там степенные Мурмозы.

Не отвечая на кивки мимозы.

Босой на ослепительном песке

Тонино бродит в белом колпаке.

 

Цветущая Цукатная Долина

Спасает всех от скуки и от сплина.

В нее лишь гном коварный не ходок.

Его отвадил знаменитый док,

 

Волшебник и чудес распорядитель,

И Маш-фатума трепетный хранитель”,

 

Супер-Пыжик

 

“Кто не выносит мудрый свой наказ

На обозрение и напоказуаз”.

 

Принцесса:

 

“Вы, видимо, под напоказуаз

В виду имели слово напоказ”?

 

Супер-Пыжик:

 

“Но мысль и есть не более, чем слово,

И это всем понятно с полуслова”.

 

Принцесса:

“А разве не бывает так, что мысль

Таит в себе весьма двоякий смысл?

Я говорю, что  “дело шло к поправке”,

И думаю, что эта безрукавка

На талии не сходится, а вам

Не терпится придать моим словам

Смысл новый, дескать, молоко коровье

          Восстановило доброе здоровье.

 

Мой довод вам, я вижу, не по вкусу,

Но есть судья, что в доводах искусен,

Знакомство с ним обоим будет лестно.

И тот судья – волшебник мудрый Лестро”.

 

– Я как раз ищу волшебника Лестро. Ведь без него я не спасу Принцессу, – прошептал Спарк неизвестно кому. Но тут возникла заминка. Сверкающий монокль Супер-Пыжика соскочил с головы хозяина и, проделав сложную фигуру в виде угрюмой буквы буки, исчез из виду. Конечно, Супер-Пыжик мог бы броситься на поиски монокля. Но он выбрал другое. Повторив цилиндром жест, похожий на букву веди, он как бы зачерпнул в него монокль и невозмутимо продолжал::

Супер-Пыжик:

“Тот, кто беседы с мудрецом достоин,

Бывает приглашением удостоен.

Лакей его несет к нему домой

В большом конверте с золотой каймой”.

 

Дуэт:

 

“Искусством разносить конверты эти

Владеет лишь один лакей на свете.

Наряжен он в ливрею с галунами.

Но кто его свести поможет с нами”?

 

Но путь монокля не ускользнул от Спарка. И вот он уже держал его в руках с честным намерением немедленно вернуть хозяину. Но едва он выпрямился, прижимая монокль к груди, ни Стеллы, ни Супер-Пыжика на Променаде уже не было. Да, осуществить свое честное намерение Спарку придется очень нескоро. Когда еще буки будут?

Надо было все начинать сначала. И начинать над было не с Принцессы, а с Мага Лестро. Но как найти дупло старого дуба в дубовом лесу.

-Для начала нужно отправиться в лес, – сказал себе Спарк и огляделся.

Но когда он сунул нос в дупло первого дерева, в нем уже теснился чей-то длинный нос, похожий на нос Буратино. Спарк хотел было расспросить “Буратино” о волшебнике Лестро, но тут же заметил, что из ушей “Буратино” торчали два других таких же носа, а в руках он держал три апельсина. Нет, ему наверняка не до беседы.

И Спарк уныло побрел дальше. Он брел, пока ему не попался на глаза Кролик в белом жилете, который то и дело поглядывал на часы.

– Он наверняка спешит в гости к волшебнику Лестро. А впрочем, нет… Кролик в белом жилете выглядит обыкновенным кроликом, который обрядился в белый жилет, чтобы казаться особенным. А гостю волшебника Лестро полагается быть необыкновенным даже без белого жилета и конечно же никуда не спешить и выглядеть так, что спешить ему решительно некуда.

 

Рассказ пятый. Ботфорт Виконта

 

Отыскать того, кому в Цукатной Долине было бы некуда спешить, было, на первый взгляд, совсем просто. Вроде бы никто не был озабочен никаким делом, а, стало быть, каждый мог оказаться гостем Лестро.

– Но гость Лестро должен быть необыкновенным, – Спарк не уставал напоминать себе. – И наряд его должен быть сказочно пышным. А это значит, что на нем должна быть накидка с множеством складок, рюшек, воланов, пенистых кружев, карманов и манжетов. И она будет развиваться по воздуху так, чтобы покрыть меня пенистым куполом с головы до ног.

И только оказавшись под пенистым куполом с головы до ног, Спарк мог сказать себе: “Вот он”!

Правда, помимо Спарка, под пенистым куполом поместились еще и два огромных ботфорта, украшенные пряжками, отворотами и кожаными петельками. А с одного ботфорта, рядом с которым он выглядел совсем как лилипут, свисал шнурок, который заканчивался медной табличкой с какой-то надписью и волочится, точно шлейф. Не теряя времени, Спарк подхватил шнурок и привязал себя за ногу к ботфорту. И это было очень кстати.

Гость Лестро, а на этот счет Спарк не ошибся, сделал несколько размашистых шагов, принудив Спарка следовать за ним семенящими шажками. Так они передвигались, пока какая-то магическая сила не подхватила их обоих, подняв высоко в воздух. На лету Спарк осознал один досадный промах. Наскоро привязав ногу к ботфорту незнакомца, он оказался летящим по воздуху вверх ногами. И в течение всего полета он страдал от головокружения и чуть было н потерял сознание, а влетая в дупло дуба, больно ударился о какую-то корягу.

И только когда гость Лестро, Виконт Пьер, как Спарку предстояло вскорости узнать, замедлил шаг, скользя по мягкому мху, Спарк снова пришел в себя.

Но едва они ступили в пещеру, став в некотором роде неразлучными, их уже ожидало новое чудо.

Посреди пещеры рос одинокий замок. И он именно рос – не располагался, не стоял, даже не крепился, а рос, как растет на дрожжах пирог или растут в море водоросли. Ведь из года в год замок обзаводился все новыми и новыми зубчатыми башенками, так что с годами он уже начал походить на обросший опятами пень.

Но кому могло придти в голову назвать обитель мага каким-то пнем?

Это конечно же был замок со всеми необходимыми аксессуарами замка. Правда, он не был хмур и бесстрастен, как многие из них, и не казался нелюдимым, видимо, потому, что из его окон лились огоньки от тысячи светильников.

Наконец путешествие закончилось. Еще мгновение, и Спарк войдет в жилище волшебника!

– Но что это? Неужели полет еще продолжается? – забеспокоился Спарк, повиснув вниз головой и больно стукнувшись о стенку.

Оказалось, что Виконт скинул ботфорты, одним движением забросил их на крючок, отходящий от каминной трубы, и исчез в замке.

Спарк остался висеть один.

От нечего делать он стал разглядывать висящую на крючках обувь.

Сначала он засунул правую ногу в сандалии Индийского Мага из Кералы. Затем он дотянулся левой ногой до расшитых шелком мягких туфель, принадлежавших Конфуцианцу из Шанхая. И он бы продолжил это веселое занятие, если бы…

– Ах, Виконт Пьер! Совсем не ждал вас здесь увидеть! – послышался чей-то мягкий голос с земли.

Взглянув вниз, Спарк заметил существо, которое стояло, задрав кверху голову и смотрело прямо на него.

– Почему он называет меня каким-то Виконтом? – подумал Спарк и ответил довольно невежливо.

– Не могли бы вы заняться чем-нибудь полезным, вместо того чтобы пялиться на меня? Разве вы не видите, что я в беде?

Но едва он позволил себе такую невоспитанность, как увидел на своей ноге медную табличку, на которой значилось: “Я здесь, Виконт Пьер”.

– Вы ужасно заблуждаетесь, Виконт Пьер…- продолжал незнакомец. – Я совсем не пялюсь на Вас… Я просто подумал, что вы висите от нечего делать.

– Это я вишу от нечего делать? – возмутился Спарк.

– Простите меня, если вы заняты чем-то полезным… Я, должно быть, этого не заметил, – вежливо отозвался голос снизу.

– Чем же полезным я могу быть занят, если я вишу?

– Ааа, вам, наверное, просто нравится здесь висеть. Раньше здесь висел боа-констриктор. Это он вас сюда прислал?

– Нет, я даже не уверен, что знаю, что такое “боа”. А слово “констриктор” мне и вовсе не встречалось.

– Это такая змея с накидкой из хвоста … Но это довольно долго объяснять. Давайте лучше придумаем развлечение и сразу же начнем. Я кондитер Тонино, а вы, как сказано на вашей табличке, Виконт Пьер. Сейчас я отнесу гостинцы волшебнику, и мы… До встречи!

– Не сочтите меня грубым, – сказал Спарк, вспомнив, что, едва сказав грубость, нужно тут же предложить тысячу извинений. – Но мне всегда казалось, что слово “сразу” значит “немедленно” и “без проволочек”.

Но то место, где только что стоял кондитер Тонино, пустовало.

 

Рассказ шестой. Гости Лестро

 

– Никакой я не Виконт Пьер. А кондитер Тонино даже не знает, что значит “сразу же начнем”. Он назначил мне ждать его, даже не сказав, как долго я буду здесь висеть.

Чтобы занять время, Спарк оттолкнулся от стенки и воспарил довольно высоко. Окно Лестро было распахнуто. И догадайся Спарк за что-то ухватиться, он мог бы заглянуть внутрь. Но сделать это, как оказалось, было непросто.

– Не унывай, садись в трамвай, –  подумал он, вспомнив чей-то стишок, и после решительной попытки заглянул внутрь.

За длинным столом сидел волшебник Лестро с гостями. Если не считать господина, который доставил его сюда, гостей было двое. Но нет… там был еще кто-то. Он висел под потолком, распластав неподвижное тело, покрытое прозрачной материей, похожей на вуаль.

– Это, должно быть, Индийский Маг, – подумал Спарк. – Представляю, в какой восторг он привел всех гостей!

Но Спарк, кажется, оставался единственным свидетелем даже тогда, когда тело мага растворилось в воздухе, оставив после себя лишь полоску дыма.

– Я бы тоже растворился, если бы мне пришлось долго висеть под потолком, – подумал Спарк, но тут же убедился, что маг вовсе не растворился, а повис над обеденным столом в позе лотоса, вероятно, желая ускорить обед.

– Хорошо, что я ничего не пропустил! Если бы разговор начался, он бы не закончился до самого прощания в передней, – подумал Спарк, и ему стало интересно, как передняя получила свое название? Получалось, что передней называют комнату, в которой гостей только принимают и никогда не провожают?

Размышляя сам с собой, Спарк чуть было не пропустил нового зрелища, которое заставило его забыть об Индийском маге. Новый гость, конфуцианец из Шанхая, уже стоял на столе, держа в одной руке альбом, в другой краски и кисточку, а в третьей руке…

Вы, наверное, не поверите, что у волшебника может быть больше двух рук. Но у этого их было три. Иначе бы он не смог одной рукой открыть альбом, второй нарисовать какого-то колдуна, а третьей рукой посадить его в горшок.

И тут как раз произошло нечто такое, что было трудно даже вообразить. Конфуцианец закрыл альбом, похлопал по нему тремя руками… и из альбома выскочил… Нет, это было похоже скорее на галлюцинацию, нежели на реальность. Из альбома выскочил… гном Жабрей, злодей и похититель Принцессы Стеллы, весело помахивая своей красной жокейской шапочкой.

Спарк обомлел.

– Как мог добрый волшебник Лестро пригласить в гости этого злодея?

Но намерения доброго волшебника Лестро так и остались для Спарка неразгаданными ввиду новых событий, которые не замедлили поступить. Жабрей вдруг исчез, и никто, кроме Спарка, кажется, не был озабочен его блиц-выходом из альбома и блиц-исчезновением.

– Но, может быть, Жабрей был тем розовым слоном, который возникает лишь во сне? Что если его вообще не было? Конечно, я не мог увидеть то, чего не было вообще. Но если миром волшебства и магии управляют особые законы, наверное все оказывается возможным. Все, кроме… Никакие законы, даже законы волшебной магии, не могут заставить меня не видеть того, что я уже увидел.

Спарк терялся в догадках.

И если бы не дуэт, который маг Лестро исполнил с Виконтом Пьером, он никогда бы не узнал, что видел Жабрея, если мне будет позволено так выразиться, виртуально. Сам же Жабрей витал неизвестно где.

Виконт:

“Могучий маг, профессор, доктор Лестро,

Хочу спросить, коль мой вопрос уместен,

Я о судьбе творений прожектеров,

О коих память, чудится мне, стерлась”.

 

Лестро:

“Судьбой машин я сам терзаюсь денно.

Секрета их не уяснив предельно.

Известен он лишь одному поэту.

Но он пропал, возможно, сжил со свету

 

Его Жабрей, колдун из подземелья,

Смертельное ему состряпав зелье.

На розыски послал я Хутравидов,

Что на бакланов смахивают с виду.

 

Жабрей тайком прокрался в вражий клан, –

Докладывал мне Хутравид-баклан, –

И Волчакам украдкой, в час вечерний

          Показывал приемы магов черных.

 

Таинственный ‘П.Р.’ инициал

Звучал впандан со словом ‘ритуал’,

Похитить поклялись,  надеюсь, втуне,

Наш Абу-Бемс совместно с Маш–фатумом”.

 

Виконт:

“Жабрея надо срочно изловить

И размотать клубка живую нить”.

Лестро:

“Поймать Жабрея вовсе не так просто,

Хоть он не вышел ни умом, ни ростом.

 

Он в превращениях весьма искусен”.

Виконт:

“Но не искуснее волшебника Индуса!

Так не пора ли объявить аврала

Под руководством мага из Кералы?”

 

– Но в руках у Жабрея всесильная машина Абы Бемс, – забеспокоился Лестро, прервав пение.

– Я изловлю его, – заверил мага Виконт Пьер.

– А обезвредить Волчака мне поможет Маш-фатум, – сказал Лестро и, довольный исходом дела, продолжил дуэт.

 

Мне кажется, мой план непогрешим!

На том, пожалуй, мы и порешим.

Ну, а теперь в моей монашьей келье

Пускай надолго зазвучит веселье”!

 

Лестро нарисовал в воздухе несколько символов. И по воздуху, опережая друг друга, поплыли горшочки с дымящейся едой, запотевшие графины с вином и хрустальные чаши с зеленью.

В суповнике забулькало что-то оранжево-желтое. В салатной чаше были намешаны красные, желтые коричневые и конечно же зеленые краски.

Спарк восторженно наблюдал за всем этим и вдыхал ароматы, которые он никогда бы не сумел описать.

Но гостей, казалось, было трудно чем-нибудь удивить. Они проглотили все, до чего могли дотянуться и, осушив бокалы, стали бить их о мраморный пол.

И тогда-то перед ними вырос кондитер Тонино в кулинарном колпаке. Он раздаривал подарки и пел свою “О-хo-хoй” песенку.

 

Мой дорогой волшебник Лестро,

Вам, вероятно, очень лестно,

Хоть бесполезно, без сомненья,

Услышать медуново мненье:

 

Отвлекитесь от реторт!

Шоколадный съешьте пудинг:

Он на вкус почти как торт,

Правда, несъедобный блюдинг.

 

A–ха–ха, ха-ха, ха-хай.

О-хo-хo, хo-хo, хo-хoй.

A–ха–ха, ха-ха, ха-хай.

О-хo-хo, хo-хo, хo-хoй.

 

Я чту вас модником, Виконт,

Хоть с модой шапочно знаком!

И вам не потушить, пожалуй,

Без помпы легкого пожара.

 

Вот кофейный бланманже:

Не ППролейте на манжет.

А для лишней буквы П

Вам закажем канаППе!

.

A–ха–ха, ха-ха, ха-хай.

О-хo-хo, хo-хo, хo-хoй.

A–ха–ха, ха-ха, ха-хай.

О-хo-хo, хo-хo, хo-хoй.

 

А вы, Конфуция наследник,

Вы, вероятно, из последних,

Кто оживлять умеет лики,

Оставив за собой улики.

 

Вам – пломбир из имбиря,

Что с полоской вышел красной.

Потрудились мы… напрасно,

Но не думайте, что зря.

 

A–ха–ха, ха-ха, ха-хай.

О-хo-хo, хo-хo, хo-хoй.

A–ха–ха, ха-ха, ха-хай.

О-хo-хo, хo-хo, хo-хoй.

 

А вам, кудесник из Кералы,

Чтобы вас впредь не укоряли,

Что вы такой, сякой и прочий,

Вам заявляю полномочно:

 

Не извольте сожалеть,

Получив… отвар из проса:

Он послаще, чем желе,

Хоть варить его не просто.

 

A–ха–ха, ха-ха, ха-хай.

О-хo-хo, хo-хo, хo-хoй.

A–ха–ха, ха-ха, ха-хай.

О-хo-хo, хo-хo, хo-хoй.

 

И скажу вам напоследок,

Я потомок, а не предок.

Оттого за строки эти,

Лишь Медун papa в ответе,

Хоть и не пирует с нами.

И еще, меж Медунами

Есть закон, раздав гостинцы,

Поспеши скорей проститься!

 

A–ха–ха, ха-ха, ха-хай.

О-хo-хo, хo-хo, хo-хoй.

A–ха–ха, ха-ха, ха-хай.

О-хo-хo, хo-хo, хo-хoй.

 

Банкет так разморил волшебников, что скоро из гостиной Мага Лестро стал раздаваться храп.

– Вот он, мой шанс выследить злого Жабрея! – подумал Спарк.

 

Рассказ седьмой. Сон Спарка

 

Но как мог Спарк воспользоваться этим шансом? Ведь он висел. Конечно, с каминной трубы можно было спрыгнуть вниз. Но на это он не мог решиться. Что было делать?

И сам того не сознавая, Спарк сделал то, что он привык делать тогда, когда не знал, что делать.

Вот он уже не держится за каминную трубу, а сидит, прислонившись к Коралловому Камню, и погружается в мир фантасмагорических грез. А фантасмагорические грезы, если вам еще об этом еще не говорили, никогда не повторяются и возникают в строго заведенном порядке.

Сначала на него стал сверху спускаться маятник. Потом появилась, раскачиваясь на нем, красавица Стелла в платьице из ляписа лазури. А вместе со Стеллой и с платьицем начала раскачиваться ее высокая прическа, похожая на пирамиду, башню и шпиль какого-то собора.

– Что если она сорвется вниз? Что станется с пирамидой, башней и шпилем? – успел подумать Спарк и погрузился в сон.

Гранитная Гора исчезла, а вместо нее, как если бы кто-то поменял декорации, вырос пустынный город, а в нем большая городская стена с воротами и вооруженными стражниками. При его появлении стражники дружно скрестили шпаги и отчеканили хором:

– Благоуханна и светла…. она сама сюда пришла!

– Я здесь по приказу Короля, Сигизмунда Победного Ротика! Разве вы не видите? – парировал Спарк, не отдавая себе отчета в том, что все это значит и откуда у него в голове возникло это имя. Но эффект был самый неожиданный. Стражники расступились. Ворота распахнулись. И перед ним возник дворец с золоченой крышей, колоннами и куполами.

Но самое удивительное ждало его там, внутри дворца. Едва он ступил под его гулкиe своды, зазвучала музыка. Он пошел на звук и дошел до огромных дверей, которые тут же распахнулись.

На золотом троне сидел Король Белых Мышей, Сигизмунд Победный Ротик, в окружении свиты разряженных придворных. А перед троном стояла девочка, привязанная к столбу, Принцесса Стелла. При виде Спарка Король спрыгнул с трона и, танцуя, запел Песню Короля Белых Мышей:

Я в детстве был, как Десперо,

Котов стращал и, верьте, про

Меня писали эскулапы

И Короли мне жали лапы,

А Папы приглашали в Рим…

Тирим-тирим, тирим-тирим.

 

Саму Принцессу Турандот

Мне прочили в невесты. Dot.

Манили медом и малиной,

Но я по королевской линии

Пошел, и за короной в Рим

Слетал… тирим-тирим-тирим.

 

Тут песню подхватил хор разряженных придворных:

 

Нам люб и дорог Сигизмунд

Победный (Siegy) Ротик (Mund).

 

Спарк шагнул вперед, держа в руках волшебный шар, неизвестно как оказавшийся при нем.

Это был тот самый шар, который держал в руках памятник волшебнику Лестро. Но сейчас он чудом перешел в руки Спарка, помогая испепелить каждого, кто осмелится к нему приблизиться.

А на него со всех сторон уже неслись конные стражники. Им всем предстояло быть поверженными!

Вот уже совсем близко от него последний враг ищет спасения, семеня к выходу и увлекая за собой разряженную свиту. Это конечно же Сигизмунд Победный Ротик, тиран и мучитель красавицы Стеллы, его Стеллы.

– Ох, я так нелепо, так абсурдно опоздал, дорогая Стелла, – говорил Спарк, развязывая ей руки. – но… я…замешкался из-за того глупого конверта… с золотой каймой… который лежит у меня в кармане… то-есть лежал бы, если бы уже наступило утро… Но вы ведь не откажетесь подождать до утра?

Стелла повернула к нему заплаканное лицо, которое было все так же прекрасно, и Спарк почувствовал прикосновение ее мягкой и нежной лапки… у себя на лбу…

Но это была не Стелла.

Рядом с ним на лестничной ступеньке сидел Тонино.

– Извините, дорогой Виконт! – сказал Тонино, – я сильно задержался… Но если Вы позволите….

И он ловко освободил Спарка, дав ему возможность спуститься вниз по лестнице.

– Скажите Тонино, если бы так все сложилось, что кому-то вдруг срочно понадобился конверт с золотой каймой… – начал Спарк уклончиво.

– Ax, вам нужен тот конверт? Считайте, что он у вас уже в руках! – сказал Тонино и тут же исчез, на бегу шепнув Спарку:

– Увидимся завтра!

– Вы все время спешите, – сказал Спарк и на всякий случай ощупал карманы.

Конверта не было.

 

Рассказ восьмой. Знакомство с Маш-фатумом

 

Вечером следующего дня Спарк стоял под окнами замка, ожидая Тонино, и то, что случилось дальше, походило на продолжение вчерашней фантасмагории.

Тонино скатился вниз по лестнице и, не удостоив Спарка ни приветствием, ни объяснением, ловко обвязал его кожаным ремнем.

Чья-то рука втолкнула его в окно, и он стал подниматься, пока не оказался в привинченном к потолку кресле, перед которым стоял столик с пирожными.

Нет, Спарк никогда бы не поверил, что такое возможно, если бы на соседнем кресле не сидел Тонино, невозмутимо болтая ногами.

– Висеть под потолком башни мне еще не приходилось. Что еще меня ждет впереди? – подумал Спарк, запихнув в рот превкусное пирожное.

– А что это за штуковина там, на сундуке? – спросил он с полным ртом, указывая на сундук из мореного дуба.

– Это же волшебный Маш-фатум! Разве не понятно?

          – А что в нем волшебного?

          – Все! сказал Тонино и, приложив палец ко рту, нацарапал на клочке бумаги.

– Он может выполнить все твои жилания и даже пречуды.                               Спарк конечно же заметил, что Тонино написал оба слова, “желания” и “причуды” довольно произвольно. Но обсуждение вопросов правописания требовало времени, которого не было. Спарк даже не нашел момента, чтобы сказать Тонино, что Маш-фатум похож на старую кофеварку с куриными ногами и колоколом на голове.

Спешка на самом деле была. Ведь внимание Спарка буквально приковала маленькая особа в чепце и кимоно лилового цвета В руке она держала мешочек, в котором обыкновенно хранят кофейные зерна.

– Знакомься, это мышь Берта, любимая служанка Великого мага! –  прошептал Тонино.

 

          Рассказ девятый. Метаморфоза Берты

Подойдя к спящему Лестро, Берта положила перед ним письмо, на конверте которого значилось: “Долина ждет спасения/ Читайте донесение”!

Затем она всыпала в раструб Маш-фатума содержимое мешочка, повернула вправо выступающую вперед медную ручку и, сложив руки на животе, отошла в ожидании того, что с ней произойдет.

Долго ждать ей не пришлось. Как только машина заработала, ее моментально выдуло из комнаты.

Послышалось ее отдаленное пение.

 

Ах, Маш-фатум, как ты коварен, право.

Ведь я всего лишь повернула вправо

Твою торчавшую без дела ручку.

А ты подстроил мне такую закорючку.

 

“Лети из мага кельи

В волшебный перигелий,

Лети туда из сладких снов

В своем лиловом кимоно.

Влетай в окно”!

 

И я лечу. Но только б не споткнуться

Или уснуть и сразу же проснуться.

Ведь коль смогу я ручку сдвинуть влево,

Возможно, превращусь я в Королеву

 

И из волшебной келии

Увижу перигелий.

Или теперь мне суждено

Влетать в лиловом кимоно,

Влетать в окно?

 

Ба-бах, я приземлилась в ящик

И повредила Меккелевый хрящик,

Мизинчик прищемила и впридачу

Повис на шее хвостик поросячий.

 

Помочь спешите Берте.

Ей холодно, поверьте,

Ей страшно в темном ящике

И с поврежденным хрящиком,

Поторопитесь!

 

 

Ах, Маш-фатум, как ты коварен, право.

Из-за того, что повернула вправо

Твою торчавшую без дела ручку,

Ты мне подстроил эту закорючку.

 

Зачем мне перигелий

Хочу вернуться в келью.

А коли келью по боку,

Я стать желаю облаком,

Я – облако!

 

Едва Берта произнесла свое последнее желание, как облако пришло в движение и превратилось… в глиняный горшок, до краев заполненный сметаной. Из горшка показался, облизываясь, черный Кот в желтой пижаме и горящими зелено-желтыми глазами.

Не теряя времени, облако-Кот стал спускаться, разгребая воздуx зловещими лапами. Берта в ужасе зажмурилась и влетела прямо в кабинет Лестро.

 

Закройте окна! Страшный Кот,

Что проникает над и под,

Со мною затевает игры,

Он страшного страшнее тигра…

Спасите Берту!

 

И спасение тут же пришло.

– Ну? – сказал Лестро, глядя прямо в глаза Коту.

– Что ну? – ответствовал Кот.

– А вот что, – сказал Лестро и спел свою Песенку-Угрозу.

 

Того, кто рискнул заварить эту кашу,

Кто с облака прибыл в глиняной чаше,

Представьте, обидчика милой Берты

Верхом усажу на каленый вертел

 

И, пожурив порядком,

Выстригу шерсти прядку.

 

Его изловлю багровым сачком

Подкравшись обиняком.

Затем отправлю на Даунинг стрит,

Где терпят раскольников и расстриг.

 

И, пожурив порядком,

Новую выстригу прядку.

 

Потом стяну пушистую шкурку,

Поверх надену пижамную куртку,

Выкрашу куртку в восемь тонов,

Пуговки вдену в петлю от штанов…

 

И, пожурив порядком,

Еще одну выстригу прядку.

 

Все лапы протисну в один рукав

И снова закину наверх в облака,

На шее оставив шелковый бант

Заместо погонов и аксельбант.

 

И кину вдогонку вертел

Обидчика милой Берты…

 

– Неужели Лестро начнет сейчас сдирать с Кота пушистую шкурку? – испугался Спарк.

Но Кот, как оказалось, мог постоять за себя и даже прошипел встречную угрозу.

Изловишь меня на свою беду

Тебя, как пушинку, с пути смету.

И всех, кто к моей поимке причастен,

Вздерну на вешалку в одночасье,

 

А для несравненной Берты

Добуду я новый вертел.

 

Поверьте, этот эксперимент мог бы стоить Берте жизни, не успей она в последний момент произнести слово “Ах!”, которое на языке гуммиарабиков означает буквально двадцать минут.

Так, сама того не подозревая, Берта заказала себе временную смерть с возвращением к жизни через двадцать минут. И именно это реально произошло.

Тут уместно добавить, что, благодаря приключению с Маш-фатумом, Берта поняла, на какие разрушения способна эта машина, и стала обходить ее стороной, а мага именовать не иначе как Великим и Могущественным.

 

Рассказ десятый. Еще раз Променад

 

Спарк не сумел подглядеть приключения Берты до конца. В самый драматический момент Тонино распорядился спустить кресло со Спарком вниз.

Спарк негодовал.

– Ты не дал мне убрать с дороги страшного Кота, – прокричал он, чуть не плача.

– Какого Кота?

– Кота-Гебемота, конечно. Он чуть не растерзал мышь Берту.

– Ты думаешь, что, если Бегемотов держит при себе богиня Гайя, то  и слово Бегемот надо начинать с буквы Г?

– Но “Гайя” же начинается с буквы Г. Разве это не очевидно? – возразил Спарк и даже не заметил, как Тонино положил ему в карман конверт с золотой каймой.

– К тому же того Гебемотa я видел своими глазами, – поспешил он заверить Тонино, которого нигде не было.

А когда Спарк наконец нащупал в кармане конверт с золотой каймой (как мог он не заметить его раньше?), он тут же помчался на Променад.

Однако, ни проминающегося Супер-Пыжика, ни проминающейся Стеллы на Променаде не было. Пуста была и площадь.

Спарк приуныл и повернул назад, в сторону Заветной Тропы. Но вдруг… Блуждая взглядом по песчаному пляжу, Спарк заметил…

На смятом сюртуке, небрежно брошенном на песок, сидела Стелла, обхватив лапками коленки. Рядом, на коленях стоял Супер-Пыжик и расчесывал ее шелковистые волосы.

– Но тебе же хотелось получить конверт с золотой каймой? – сказал он с мягким упреком.
– Конверт с золотой каймой? Но даже если я и упомянула о нем, мне наверняка было невообразимо скучно, – сказала Стелла.

Спарк был оглушен. Конверт с золотой каймой оттягивал ему карманы.

Что было сил, он швырнул его вверх и, не удержавшись, поднял вверх глаза, чтобы подсмотреть его участь.

Ветер нес конверт в сторону моря.

 

Рассказ одиннадцатый. Письма из Цукатной Долины

 

Память о конверте с золотой каймой застряла в голове Спарка, как заноза. И как бы он ни старался освободиться от нее, находя для нее самые обидные слова, эта память преследовала его по пятам.

– Я нарисую эту презренную штуковину и выкрашу ее в черный цвет, – решил он, полагая, что только так можно избавиться от памяти, которая застряла, как заноза.

И он сел за работу.

Но когда концерт был наконец готов, он напомнил ему очень знакомый силуэт.

– Кот-Гебемот, – сказал Спарк. – Его тоже надо выкинуть из головы. И я знаю, как. Я напишу о нем стишок.

Спарк работал весь день, переписывая каждую строчку по много раз, и наконец пропел стишок Тонино, хотя Тонино конечно же не было рядом.

 

По небу плыл толстенный морж,

Размером с кашалота,

Нет, то не морж, а сам Ллойд Джорж:

Не путать с бегемотом.

 

И у моржа, как у моржей

размером с кашалота,

Нет ни клыков, и ни ушей,

Как у не-бегемота.

 

Клыки сменил он на усы,

Их выставлял не для красы,

А вовсе для острастки:

Как бегемот, но в маске.

 

Кого стращал сей бегемот,

Никто, наверное, не поймет,

Пока отыскивать не станет

В горшке вчерашнюю сметану.

 

Ведь бегемот тот был Котом,

О нем я расскажу потом.

Ему боится на глаза мышь

Попасть, пока не выйдет замуж.

 

О-о-о-о… Тот бегемот…

 

Пока Спарк пел, чья-то неведомая рука перевела вперед стрелки часов. И Спарк, к удивлению, снова оказался в замке. Мышь Берта уже сидела на сундуке с Маш-фатумом и читала магу чье-то послание:

“Ваше Волшебное Могущество! Властитель Королевства Гранитной Горы смущенно беспокоит Вас, хранителя всех секретов, с просьбой…. изловить злого Жабрея, ибо Королевские Заботы, Обязанности и Привилегии могут обернуться мега-катастрофой”.

Под письмом подписались сразу два имени: Его и Величество. И оба имени были написаны с большой буквы, как если бы они обозначали названия двух стран.

И не успел Спарк сообразить, что обе подписи могли принадлежать одному автору, который держал по перу в каждой руке, как он услышал чей-то запальчивый голос.

– Жабрей заслал в Цукатную Долину Волчаков!

Конечно, голос принадлежал самому Спарку. Ему еще хотелось добавить, что Поварской Ритуал, который изобрели Волчаки, таил угрозу для Юшек и Пыжиков. Но Лестро опередил его.

– А не могли бы Вы, дорогая Берта, предложить мне по этому поводу свое мнение? – сказал он.

О, Берта конечно же могла.

– Волчаки коварны. Это так, – выпалила она. – Но я бы, перво-наперво, освободила долину от бесноватых котов.

– Кот, которого Вы сочли бесноватым, рассуждал весьма разумно, – сказал Лестро, – и даже напомнил мне досточтимого Кота Мура.

– Кот Мур – всего лишь персонаж, которого заставили прочитать сочинение Книгге Обхождение с людьми. А не прочти он этого сочинения, он был бы таким же бесноватым, как тот самый Кот, известно кто.

– Но почему вы думаете, что тот самый Кот не читал Книгге? По Книгге все коты учатся грамоте.

– Лично я училась грамоте по Приключениям Десперо.

– Но неужели Десперо не научил вас искусству расправляться с бесноватыми котами? Помните, кто спас принцессу Горошину? А если нет, я вам сейчас это напомню, конечно, если вы согласитесь принести мне из башни сапоги-летуны.

 

Рассказ двенадцатый. Прощание с Бертой

 

Сапоги Великого Мага хранились в башне по соседству с башней Маш-фатума. И каких только сапог там не было: Сапоги-Скороходы, Сапоги-Невидимки разных фасонов, Сапоги-Болтуны, которые позволяли магу говорить фальцетом или басом, Сапоги-Летуны. Всех не перечислишь!

Но Лестро на то и был Великим Магом, чтобы держать в голове назначение каждой пары и, как правило, никогда не ошибался!

Хотя однажды Лестро все же допустил ошибку, надев вместо башмаков-сонников сапоги-скороходы. И как же он начал бегать по комнате и не переставал удивляться, что спать ему вовсе не хотелось. Так всю ночь и пробегал. И только с восходом солнца он понял, какой совершил промах!

Но с тех пор утекло много воды и больше этого с ним никогда не случалось.

– Восьмая полка справа! – крикнул Великий Маг Берте вдогонку, надевая свой чёрный плащ с капюшоном, похожий на крылья летучей мыши, какие, как вы знаете, есть у каждого мага.

Наконец служанка вернулась, держа в руках пару сапог.

Она сдула с них пыль, привычным жестом надела Лестро на ноги и отступила, сложив руки на животе.

Обыкновенно, едва Великий Маг успевал взмахнуть крыльями плаща, как башмаки-летуны срывали его с места и несли вверх, так что он пробивал головой потолок, и крышу приходилось каждый раз чинить.

Позже он научился направлять башмаки так, чтобы вылетать в окно.

Только на этот раз случилось нечто совсем непредвиденное. Башмаки заупрямились, и, вместо того, чтобы взлететь, стали ковылять по комнате с прискоком.

Мышь Берта хихикнула в фартук. Ведь Лестро походил на старую курицу, которой не то что летать, но и ходить было не под силу.

Лестро с беспокойством осмотрел башмаки. Так и есть. Левый башмак безнадежно прохудился!

– Милейшая Берта! Я вынужден побеспокоить вас еще раз. Не принесете ли вы мне другую пару? Желательно, целую.

Берта ушла и долго не возвращалось. Наконец она появилась с парой сапог-невидимок.

– Целых больше нет, – сказала она, – а у этих еще на прошлой неделе отклеилась половина подметки! Помните, вы тогда остались невидимым только до пояса!

И она хмыкнула, после чего сочувственно добавила:

– А нельзя ли их приклеить или подвязать!?

– Боюсь, что нельзя, – сказал вошебник, открыв Книгу Предписаний для Магов и Волшебников на правиле номер 37. – Мешает одно жизненно важное правило.

– Но если правило жизненно важное, оно должно значиться за номером один, – возразила Берта.

Бедная Берта! Знай она, что Книга Предписаний для Магов и Волшебников как раз и начиналась с правила номер 37, она, наверное, принялась бы сразу рыдать, что и случилось с ней несколько позже, т.е., тогда, когда Лестро уже спел свое Прощание с Сапогами.

 

Как жаль. Вели те сапоги

Меня туда, где не видать ни зги,

В любой удел, укрытый серой дымкой.

Прощайте, “Невидимки”.

 

Не вознесут меня на небо “Летуны”,

Сапожки верные. Откажут “Болтуны”,

Что с полки доставал, желая петь фальцетом

Иль басом. Знайте, Берта, в чуде этом

 

Таился моей силы минарет.

В волшебных сапогах весь мой секрет.

Так просто открывается ларец:

Я не мудрец.

 

И память сохранила предписание,

Которое прямым касанием

Смертельный предрекает мне исход.

Вот его ход:

 

         “Кто изведет до срока или в срок

Все двадцать тысяч пар сапог,

Покинуть должен ойкумену

Оставив колдуна себе на смену”.

 

Выходит, мне пора. Сапожки износились,

А с ними и следы волшебной силы.

Теперь меня зовет последний долг.

И путь к нему не долог.

 

Найти укрытие: пещеру или тумбу

Для Маш-фатумa.

 

Что тут случилось с бедной Бертой! Рыдая, она стащила с себя хорошенькие розовые башмачки с белыми бантами, положив их к ногам великого мага.

– О, Великий и Могущественный! Не умирайте! Возьмите мои башмаки! Они почти новые! А внизу, в коробке, у меня есть пара совсем не ношеных, еще с ярлыком!

Добрая Берта! Она конечно же не знала, что слово умирать не означает на языке волшебников то же, что оно означает на языке обыкновенных людей.

– Не горюйте, Берта! – успокаивал ее Лестро. – Завтра вы пойдете в Королевский парк на прогулку. А я проплыву по небу, как фрегат “Серебряное руно”. Я буду смотреть на вас из облачной выси, а вы помашете мне платком!

– На прогулку в Королевский парк!? – горько воскликнула мышь. – А что я буду там делать? Нет! Я обольюсь слезами и полечу за вами следом… Я стану летучей мышью! Ведь есть же на свете мыши, которые умеют летать? И знайте, я никогда вас не забуду!

– И все же, пожалуй, забудете, – задумчиво произнёс Великий Маг. – Ведь я хотел превратить вас в Принцессу Белых Мышей и выдать замуж за Короля Сигизмунда Победного Ротика.

• Сигизмунда Победного Ротика!.. – смогла лишь выдохнуть Берта. У нее перехватило дыхание от такой перспективы.
• Поторопитесь, милая Берта! Внизу ждёт вас золотая карета! И Лестро остался один в своём огромном, пустынном замке. Впрочем, не таком уж пустынном, если принять в расчет Тонино со Спарком, и не таком теперь и огромном.

Едва он вышел, чтобы кинуть прощальный взгляд на свое жилище, замок начал съёживаться на глазах, а башенки вянуть и опадать.

 

Рассказ тринадцатый. “Покинуть Долину навсегда”

 

Тонино и Спарк брели, куда глаза глядят.

– Я приобрел друзей с тем, чтобы их потерять… и я должен скорбеть один!  – сказал Спарк, вырвавшись вперед.

– Но кто эти друзья?  – спросил Тонино.

• Волшебник Лестро и мышь Берта, конечно, – ответил Спарк запальчиво.

Тонино ускорил шаг, обойдя Спарка. Ему не верилось, чтобы Спарк мог так беспечно, так жестоко исключить кондитера Тонино из круга своих друзей. Ведь начни сам Тонино считать друзей, их оказалось бы меньше двух и уж никак не больше одного. И он ждал подходящего момента, чтобы высказать свою обиду.

А Спарк шел позади Тонино, горя желанием рассказать другу о случайной встрече со Стеллой. Но нужных слов как-то не находилось.

– Я спустился в долину, чтобы воздвигнуть им памятник, – наконец произнес он.

– Kому им? – удивился Тонино.

– Жертвам Волчаков, разумеется… – ответил Спарк, досадуя на себя за то, что так неуклюже намекнул о Стелле.

– Но Юшки с Пыжиками, если ты их имеешь в виду, пока не стали жертвами Волчаков … К тому же с ними ты и вовсе не знаком… – возразил Тонино.

– Если бы ты прочитал одну волшебную сказку, о которой я сейчас вспомнил, ты бы знал, что знакомства чаще всего происходят во сне. Ведь когда сон кончается, все, что нам приснилось, оживает на манер изваяния. Кстати, изваяние одной плененной Юшки я уже высек. Могу даже описать его тебе … Хочешь?

Да, Тонино хотел.

– Представь, на цукатном песке сидит, обняв колени, плененная Юшка. Она заколдована. По колдовству ее белые волосы уходят глубоко в песок. И чтобы ее расколдовать, нужно эти волосы расчесать. Но никто не знает, как…

• В той же волшебной сказке, о которой ты сейчас мне напомнил, никто не знал причины болезни Королевы-Девочки, и главный герой по имени Атрейо решился на долгое и опасное путешествие, чтобы… – начал Тонино.
• …. чтобы разгадать колдовство, которое послужило причиной ее болезни, – продолжил за Тонино Спарк. Я тоже решился на долгое и опасное путешествие, чтобы расколдовать одну Принцессу. И я решил покинуть долину навсегда.

Тонино остолбенел. Мог ли он ожидать такого исхода?

– Ты спустился к нам с высоты, как кот в пижаме…  – сказал он тихо. – Но если у тебя возникнет желание снова посетить нас, ну, в мыслях, тебе может пригодиться эта вещица…

Он вынул из кармана миниатюрный предмет и протянул его Спарку.

Рассказ четырнадцатый. “Небылицы” Медуна

 

    – Почему он назвал меня котом в пижаме? Я конечно поспешил с обещанием покинуть долину навсегда. Но разве не бывают такие обещания, которые выполнять совсем не обязательно? думал Спарк, сидя у Кораллового Камня. В голове у него вертелась история про Короля Гранитной Горы: поучительная история

Однажды Король пообеща своему дворецкому награду за службу. – За примерную службу, – сказал он. – Приходи за ней через день. – А когда дворецкий явился на следующий день, награды ему не полагалось. – Через день значит либо вчера, либо завтра, а ты пришел сегодня, – сказал Король.

– Через день таит в себе каверзу, – согласися Спарк. – Но и в ‘сегодня’ может заключаться подвох. Ведь когда я сказал Тонино: ‘Сегодня я должен покинуть долину навсегда,’ Тонино, видимо, понял ‘навсегда’ как ‘во все будущие времена’. Но я вовсе не имел этого в виду. Я думал, что, раз я покинул долину сегодня, то смогу вернуться в нее в любое другое ‘сегодня’, начиная с того ‘сегодня’, которое наступит завтра. Ведь сегодня наступает каждый день.

Довольный своим рассуждением, Спарк высек на гранитном осколке стишок::

 

“Сегодня прекрасно, как хвост у павлина,

Как львиная грива иль сад соловьиный”.

 

— И если сегодня, – продолжал думать Спарк, – может быть растянуто до любого завтра, его ни за что нельзя торопить.

И он замедлил шаг. А едва он замедлил шаг, он подумал об обряде, которому научила его Кран-Муха.

– Я буду ходить так, как ходили по променаду наши предки: Elf Schritte pro Minute.

Спарк поднял ногу и застыл, уставившись на носок ботинка. Но нет, Кран-Мухи там не было. А жаль. Ведь сейчас он бы не оставил ее умирать одной.

И Спарк стал думать о своем недолгом знакомстве с Кран-Мухой –         – Я ведь не сохранил о тебе никакой памяти. Но сегодня будет мой День Памяти.

Едва Спарк произнес свое обещание, он оказался перед уступом скалы. И что же он увидел? Вместо принцессы, которую он высек вчера, на него смотрела желтоглазая восковая кукла, хлопая эмалевыми глазами, совсем как Коппелия.

    Сегодня несет суматоху и блажь

          И в голову селит сплошной ералаш,

 

нацарапал он на гранитном осколке и запустил его в солнечный диск. Но этого оказалось мало. Поразмыслив, он сел сочинять песенку-Коппелию. И вот что у него получилось: 

Твое я высек изваяние

Иль увидал его во сне,

Пока я был на расстоянии

От минералов и камней.

 

Но почему-то в сновиденья

Вплывают желтые виденья,

Как кот в пижаме, с высоты

Лечу я в желтые мечты.

 

И синева в твоих глазах

Желтеет прямо на глазах.

 

Желтеют волосы под лаком,

Желтеют губки под шарлахом.

Желтеет юбочка, как крокус,

Желтеет небо. Но что проку?

 

Ведь два эмалевых, не взбитых

Желтка сидят в твоих орбитах.

 

А я, в восторге от полета,

Влезаю в шкуру Бегемота,

Чтоб, в воду канув, как ножом,

Тебе представиться моржом.

 

Но два эмалевых, не взбитых

Желтка глядят в твоих орбитах.

 

Хотя мои надежды зыбки,

Я тайно жду твоей улыбки,

Но ты с высокого уступа

Глядишь так равнодушно-тупо.

 

Кругом желтки! Я весь таков:

Из тех эмалевых желтков!

 

– Ты написал удивительную песенку, Спарк,” – сказал восхищенный Тонино. – И я был глубоко не прав, назвав тебя Котом в Пижаме.

Но Тонино по-прежнему оставался в Цукатной Долине, а Спарк по-прежнему оставался на Гранитной Горе.

– Как бы мне хотелось, дорогой Тонино, чтобы я никогда не обещал тебе покинуть долину, а ты бы никогда этого не слышал, – подумал Спарк и нащупал в кармане подарок друга.

Это была миниатюрная книга с надписью на обложке: “Небылицы Медуна / Вам запомнятся на / Время сладкого сна!” Чуть ниже был изображен стеклянный механизм, сверкающий и манящий, а в середине расписался сам автор – “Медун Старший”.

Спарк перевернул страницу:

“Цукатная Долина, знаете ли, имеет свою историю, которую, конечно знать не обязательно. Но тогда вы будете думать, что волшебная машина, знакомство с которой вам вскорости предстоит свести, всплыла со дна морского или, напротив того, упала с панцыря огромной черепахи.

          Но на деле все обстояло иначе.

          Правдивая история Цукатной Долины началась с того дня, когда туда приземлился первый изобретатель по кличке ‘Моцарт’. Тут вам следует напомнить, что подлинное имя ‘Моцарт’ появилось гораздо позже, доставшись тому Моцарту, который родился на Соляной Горе со скрипкой в руке. Но Моцарт, который был изобретателем, знал о Моцарте–со–скрипкой–в–руке не более того, что о нем самом знал Моцарт–со–скрипкой–в–руке.

          В голове у нашего Моцарта, – писал автор “Небылиц”, – носились замыслы, планы и прожекты, о которых я могу лишь гадать, так как на встречу с нашим Моцартом безнадежно опоздал. Впрочем, я убежден, что эта встреча еще может состояться. Ведь “Небылицы” есть не что иное, как путешествие. А путешествие получило свое название от того, что всегда держит вас в пути и сулит новые приключения.

Спарк перевернул страницу.

“Каждый сверчок знай свой шесток”, – говорили Моцарту старые люди, желая научить его любить в книжках то, что требовало ума и смекалки. Но едва Моцарт стал умным и смекалистым, он покинул отчий дом и стал скитаться из одного края в другой, пока не был обласкан в Цукатной Долине.

Тут бы не упустить из виду одну подробность. В одном экзотическом крае Моцарту предложили испытать волшебную машину, которая умела выполнять любые желания. Но у Моцарта не оказалось ни желаний, ни даже склонностей или предпочтений. И он не откликнулся на предложение.

          – Вот если бы она умела выполнять подлинно-истинные капризы, тогда бы…, – подумал он мечтательно. И эта мечта держала его в тисках до тех пор, пока он не изобрел такую машину. Новая машина Моцарта исполняла даже такие капризы, которые меняются в голове так же быстро, как меняются театральные декорации.

На этом месте Спарк прервал чтение, заложив страницу указательным пальцем.

– Но как, по какому колдовству каприз может быть исполнен так же быстро, как меняются театральные декорации? Ведь театральные декорации меняются прямо на сцене и одновременно с действием, в то время как каприз может быть исполнен только ПОСЛЕ того, как он возник в голове.

Но стоило Спарку убрать заложенный палец, книга тут же раскрылась на странице, из которой следовало, что для автора Небылиц Медуна никакой загадки в этом вопросе не было.  

          – События возникают из истории, которую сочиняет тот, у кого есть подлинно-истинные капризы, –  читал Спарк, не совсем понимая, как из капризов может возникнуть история.

          – Подлинно-истинные капризы похожи на стену с двумя дверями, одна из которых заперта. Если тебе повезет и ты войдешь в правильную дверь, перед тобой возникнут другие стены с двумя дверями, одна из которых будет правильной. И таких стен ровно четыре. Тут важно знать, что, хотя за последней дверью и находится дерево, плод которого и есть твой подлинно-истинный каприз, не думай, что плод станет твоим, едва ты вошел в последнюю дверь. Ведь подлинно-истинный каприз есть тайна.

          – Но как разгадать тайну, скрывающую мой подлинно истинный каприз? – думал Спарк и подошел к первой стене с двумя дверями (красной и белой).

          – Я бы никогда не выкрасил дверь в красный цвет, – подумал он и вошел в белую дверь. Перед ним выросла вторая стена с двумя белыми дверьми (прямоугольной и круглой). Спарк конечно же выбрал прямоугольную.

          – Круглые двери бывают только в самолетах. А в самолетах двери всегда замурованы”. Едва подумав об этом, Спарк остановился перед третьей стеной с двумя прямоугольными дверьми (золотой и деревянной).

          – Золотым дверям место в сказках, – сказал он себе и толкнулся в деревянную дверь.

          Наконец последняя стена предложила ему две деревянных двери: Дверь-Ухо и Дверь-Глаз. Какую дверь выбрать?

          – Что если я выберу Дверь-Глаз? Разве не так выбрался из царства Фантазии герой Бесконечной истории Михаила Энде?             Правда, Спарк давно забыл, как действительно выбрался из царства Фантазии герой Михаила Энде. Но дверь оказалась правильной. И это означало, что Спарк сочинил совершенно новую историю по формуле Медуна.

          “События возникают из истории, которую сочиняет тот, у кого есть подлинно-истинные капризы.”

Спарк снова открыл книгу и прочел вот что:

          – Новому изобретению нужно новое имя. Я назову этот механизм Маш-фатумом. Ведь “МАШ” это сокращение от слова “заМАШка” (или каприз), а ФАТУМ – это судьба. Таким образом, мой механизм сможет управлять судьбами людей и в то же время исполнять их капризы.

          Слава Моцарта привлекла в Цукатную Долину еще одного изобретателя, который умер, не успев даже дать имени своему чудесному механизму. Но имя возникло само собой. Вернее, когда Мурмоз Наркис пожелал осмотреть свою покупку, две вещи случились одновременно. Наркис набил шишку о стеклянную стенку механизма, и механизм не замедлил откликнуться звуком “Бемс”. А чтобы впредь знать наперед о том, что механизм способен набивать шишки, Наркис решил назвать его Абы–Бемсом или просто Бемсом.

Но Спарк не дочитал эту восхитительную главу Небылиц Медуна. до конца. Ему вдруг так ужасно захотелось оказаться в Цукатной Долине, что он помчался туда вприпрыжку и стремглав.

А когда он сделал первый шаг по мягкому, теплому песку, то есть, когда он снова получил Цукатную Долину в собственное владение, кто-то обхватил его сзади и стал кружить до тех пор, пока в небо не взлетел знакомый поварской колпак.

– Тонино! – закричал Спарк. – Что ты здесь делаешь?

– Жду тебя! – отвечал Тонино.

 

          Рассказ пятнадцатый. Инженер Жабрей

 

– Если бы у меня были подлинно-истинные капризы, я бы отправился искать волшебную машину Моцарта, – сказал Спарк, когда они с Тонино прогуливались по Променаду.

– Машину Моцарта ты увидишь не скоро. Но я мог бы показать тебе кое-что не менее заманчивое.

Когда друзья спустились по песчаной тропе вниз, Спарк увидел бесформенную глыбу, похожую на Бегемота или Фламинго, но скорее на Бегемота и Фламинго в одном лице.

– Вот он, волшебный Абы-Бемс, – обьявил Тонино.

И именно в этот момент перед Абы-Бесом предстал странный персонаж карликового роста с кожаным заплечным мешком и, как бы странно это ни показалось, в красной жокейской шапочке. Он возник в тумане, как на негативе. И едва он попал в фокус, он стал скачками подбираться к глыбе, а, доскакав, хозяйским жестом срывать с нее покров.

Покров оказался парашютным куполом. Но под куполом как раз и находился сам волшебный механизм. Только механизм этот вовсе не сверкал, как на обложке миниатюрной книги, а таинственно мерцал в лиловом лунном свете, освещая изощренный верх со сложным рисунком.

Персонаж карликового роста, похожий на гоблина, вынул из заплечного кожаного мешка планшет, карандаши, линейку и циркуль и стал наносить на бумагу сложный рисунок Абы-Бемса.

– Это же гном Жабрей, похититель Принцессы Стеллы. И не пытайтесь меня убедить, что этот гоблин всего лишь изваяние Жабрея, – подумал Спарк.

– Хотел бы я знать, какую пакость задумал с Абы-Бемсом этот чертежник? – в свою очередь думал Тонино, который, как и Спарк, не спускал глаз с то ли гоблина, то ли гнома.

Как видите, Тонино и Спарк мысленно прокручивали один и тот же сюжет, но, захваченные зрелищем, думали каждый о своем, даже не пытаясь поделиться друг с другом своими мыслями.

Однако, то, что произошло дальше, буквально взорвало их молчаливое согласие.

Откуда ни возьмись, мимо них прогрохотала таратайка, из которой раздался истошный крик:

– Прочь, негодяй! Стрелять буду!

Таратайка тут же затормозила, подняв тучу песка, и из нее выскочил возбужденный Мурмоз Наркис с ружьем наперевес. Однако то ли карлик, то ли гном ничуть не смутился.

– Вот не ожидал! А я именно Вас, Вас… – сказал он сладчайшим голосом и отвесил низкий поклон, от избытка чувств забыв закончить фразу. – И мне так прискорбно, что вы владеете драгоценным кладом…

Tут он энергично кивнул в сторону Абы–Бемсa и шмякнулся лбом o стеклянную стену, произведя тот фирменный звук “бемс”, который дал механизму его экстравагантноe имя.

Интригующее устройство, не правда ли? – невозмутимо продолжал карлик-гном, блеснув рубиновыми глазами.

Но Наркис не снизошел до цивильного ответа.

– Если угодно, я открою Вам его назначение, так сказать, его страшный секрет. Но Вы даже не знаете, с кем имеете дело… Позвольте представиться: я Инженер Жабрей, – выпалил собеседник на одном дыхании.

– Какое мне дело до того, что ты инженер, – грубо прервал его Наркис, – коли ты в первую очередь – жулик!

– О, это в высшей степени важно, – парировал Жабрей певучим голосом, – Ведь речь идет о Глобальном Инженерном Прожекте… Но с подобающей моему положению скромностью признаюсь, что ваш покорный слуга может настроить это стеклянное творение на чудесные превращения!

Наркис издал странный хрюкающий звук. Он настроился слушать.

И это совершенно понятно. Kто бы стал придерживаться этикета, узнав о чудесных превращениях, которые посулил этот лилипут с рубиновыми глазами в красной жокейской шапочке!

– А не могли бы вы пояснить свою мысль на красочном примере? – пролепетал он.

– Всенепременно поясню, и именно на красочном… – подхватил карлик-гном, – следите за мыслью. Нарядная толпа зевак приветствует вашу подопечную красавицу, которая на глазах у всех превращается из простенькой Юшки в божественную шиншиллу шоколадного цвета. А? Каково?

Наркис уже завороженно ловил каждое слово.

– Красавицу поставляете Вы, волшебство – я!

На слове волшебство Жабрей произвел указку, коснулся ею корзины, и разноцветные шарики пришли в движение, взрываясь и распыляя краску, как из пульверизаторов.

– Впечатляет? Ну, так я и думал! – подытожил Инженер, придвинув лицо вплотную к стенке куба и, как показалось Наркису, скорчив ему дьявольскую рожу. (Не будем забывать, что собеседники находились по разные стороны стеклянного барьера). – Давайте назначим представление на завтра! Разумеется, если ночь не покажется вам слишком длинной!

Пока потрясенный до основания Наркис проигрывал в голове открывшиеся перед ним перспективы, карлик-гном предпринял еще один маневр, предварительно отступив на два шажка.

– Вижу, что вы оценили красоту моего Прожекта! – сказал он, сверля Наркиса рубиновыми глазами. – Настал момент бегло вторгнуться в интимную сферу, касающуюся вознаграждения…

— Возаграждения? И кто, хотел бы я знать, кого вознаграждает?

– Ну-ну, – отреагировал тут же карлик-гном, – я просто подумал, что, согласно закону святой коровы, всякое усилие венчается вознаграждением. Но если вам этот обычай покажется… навязчивым, полагаю, тему вознаграждения можно оставить.

Теперь собеседники уже восторженно глядели друг на друга.

В воображении Наркиса рисовался морской прибой, оставляющий на берегу тысячи шиншилл, охраняющих его Абы-Бемс.

Жабрей тоже торжествовал.

Ведь ему благополучно удалось сохранить жизнь, ловко отведя нацеленное на него смертоносное оружие. При этом полный чертеж Абы-Бемса был надежно спрятан у него в заплечном мешке!

– Посмотри на этого негодяя. Образец вежливости! – заметил Тонино.

– Но если он такой обманщик, разве можно допустить, чтобы он превратил красавицу Юшку в какую-то шиншиллу, – отозвался Спарк.

• Да, тут должна быть ловушка, – сказал Тонино

Спарк заметался. – Что же мы стоим? Надо срочно предупредить Юшек!

 

Рассказ шестнадвцатый. Капкан       

 

Спарк сорвался с места, увлекая за собой Тонино. И они помчались по долине, перепрыгивая через овраги, реки и неопознанные объекты, пока наконец не домчались до леса. И все это время Спарк сочинял для Стеллы свою речь-знакомство.

– Я начну так: “Я пришел сюда издалека. Помните Гранитную Гору? Это в некотором роде край топорный, не то, что Цукатная Долина”… Но нет, это к делу не относится. К тому же мысль о важном должна быть сочинена в рифму. И Спарк придумал такую речь:

 

“Я под пятою Ахилесса

Ищу пропавшую Принцессу.

Ее похитил карлик-гном,

Унес с собою заодно.

Теперь грозит ей (это частность!)

Супер-реальная опасность”!

 

Но тут он запнулся.

 

          – Супер-реальная опасность для нас, каменотесов, это катастрофа типа грозы и молнии, которая рассекает небо на треугольники. Об этом со времен прожекторов остался стишок:

          Грозы боюсь в начале мая.

Гроза угрозы не снимает.

 

Есть и другие вещи, которые на Гранитной Горе считают супер-реальной опасностью. Скажем, если ты испугался до самых мочек ушей…”

Пока Спарк подыскивал пример того, чего каменотес мог испугаться до самых мочек ушей, рядом с ним что-то обвалилось и щелкнуло, потом много раз треснуло, зашевелилось и замолкло.

До ушей Спарка донесся вопль Тонино:

– Я в капкане!

В двух шагах от себя Спарк заметил яму, из которой торчала голова Тонино.

– Вот она, супер-реальная опасность! подумал Спарк, испугавшись до самых мочек ушей. – Это когда что-то падает на тебя, как камень с неба, а ты не знаешь, как быть…

– Делай, что знаешь, что с детства учил, делай, что помнишь, и то, что забыл, –  неожиданно вспомнил Спарк детский стишок и решил делать то, что помнил, и что забыл одновременно.

Он схватил Тонино за ногу и что было сил потянул ее к себе.

– Ой, больно, – застонал Тонино, пальцем указывая на спусковой крюк, который нужно было поднять.

Kогда Тонино получил, наконец, свою ногу назад, он едва мог передвигаться.  И Спарку пришлось путешествовать одному, конечно же в мыслях. Ведь торопить Тонино было недопустимо.

А когда они наконец остановившись перед тяжелой дубовой дверью, кругом была кромешная темнота.

– Вот она, Тупейная Машина, пристанище Юшек и место, где взбиваются чубчики и хохолки, – произнес Тонино торжественно и зажег огнивом веточку, высветив наклейку с надписью: “Закрыто на ноч”.

Наклеек на самом деле был целый ассортимент. И все они были испещрены орфографическими ляпсусами: “Завифка под персицкого лама”, “Прыческа а ля Хала”, “Прыческа узлом”, “Стришка под плакучую ифу”

В другое время подобные ляпсусы позабавили бы Спарка, но сейчас  он глядел на них с грустью. Было понятно, что предупредить Юшек о супер-реальной опасности уже не удастся.

 

    Рассказ семнадцатый. Мурмозы

– Значит, надо предупредить Нарцисса, – думал Спарк, сидя на Коралловом Камне.

– Это конечно не предупреждение, но вы должны иметь это в виду, – скажет он Нарциссу. – Под жокейской шапкой Жабрей скрывает маску самозванца, вора, злодея, варвара и, возможно, даже …,

Спарк был убежден, что упустил какую-то маску особой важности, под которой скрывался Жабрей. Но времени для раздумий не было. Праздник Абы-Бемса должен быть отменен, не раскалывая полено на баклуши. И это должен сделать Нарцисс.

– Но что я знаю о Наркисе и что Наркис знает обо мне? Чтобы убедить в чем-то незнакомца, нужно придумать такую историю, которая воспламенит в нем подлинно-истинные капризы.

И Спарк потянулся за миниатюрной книжкой Небылиц Медуна, которая ждала его в боковом кармане.

Едва книжка оказалась у Спарка в руках, она снова открылась сама, в этот раз на главе, посвященной Мурмозам. Но она была написана мелким бисером. И прочитать ее можно было лишь с микроскопом, которого конечно же не было в наличии.

Спарк стал ломать себе голову. Но пока он думал, держа раскрытую книгу на коленях, на страницу запрыгнул Кузнечик.

– Я герой песни: “В траве сидел Кузнечик”. Я как раз сидел в траве и мечтал с кем-нибудь подружиться. А вы кто, позвольте вас спросить?

– Я? Я совсем не герой, – сказал Спарк грустно. – И я даже не помню, чтобы сидел когда-нибудь в траве. А если я и сидел в траве, не думаю, чтобы кто-нибудь это заметил.

– Да, в траве замечают только нас, кузнечиков. Но сидеть в траве вовсе не обязательно. Вы ведь наверняка умеете делать что-нибудь такое, для чего не нужно сидеть в траве?

– Не могу придумать ничего такого, что бы я умел делать. Я даже не могу прочитать коротенькую главку из простой книжки.

Кузнечик скосил глаза на заголовок.

– Так это же глава о Мурмозах. Представьте, они придерживаются мнения, что мы, кузнечики, прыгаем слишком высоко и без всякой цели, a поэтому мельтешим. И хотя все это сущий вздор, в школе нас заставляли учить их сентименты наизусть, как если бы Мурмозы были мудрецами, философами или магами, – сказал Кузнечик.

– Если хотите, я мог бы эту главу….

И не успел Спарк принять предложение кузнечика, как тот начал декламировать, произнося слова так выразительно, как если бы выступал со сцены:

– К тому времени, о котором идет речь, Мурмозов в Цукатной Долине было всего трое: Наркис, отец Муры, Мура, дочь Наркиса, и Мадам Кекс, которая жила сама по себе.

 Все они были Отпетыми Фланерами. И в этом заключалось их бесконечное сходство, из-за которого их только то и делали, что путали. Конечно, для путаницы были особые причины. Их путали потому, что упрямо не желали принимать в расчет их бесконечного различия. Но и для этого упрямства были свои причины. Ведь  различие между Мурмозами касалось одного совершенно пустякового предмета, каким были их хвосты… в то время как сходство… Но сначала поговорим о различии.

Дочь Наркиса, Мура, росла так быстро, что пропустила чувствительный возраст, когда дочки выходят замуж, благодаря чему примирилась со своим хвостом и даже стала находить в нем своего рода прелесть …

Что касается Мадам Кекс, для нее хвост был предметом обожания и восторга. Она сочиняла о нем стихи, шила для него восхитительные наряды и вообще обходилась с ним так, как если бы хвост был самим герцогом Баварским. И мало кому приходило в голову, что… хвост Мадам Кекс был хвостом лишь по названию. Собственно говоря, хвоста у нее не было, ибо лишена она была его еще от рождения. И как бы ни старалась она держать этот факт в секрете, он продолжал занимать умы жителей долины, которыe (остается предположить) ни о чем другом думать не могли…

У Наркиса дело с хвостом обстояло иначе. Он заправлял свой хвост в мешочек из тончайшей кожи и благодаря этой уловке мог бы и вовсе забыть о его существовании. Но именно этого с ним никогда не случалось. Видите ли, вместе с хвостом в мешочке покоился золотой вензель с инициалами: М.Н, вложенный в изящный футляр из кипарисового дерева. И хотя футляр с вензелем служил для услаждения фантазии Наркиса, выставлять его напоказ было крайне опасно. Вензели, как вам могло быть уже известно, были строго-настрого запрещены законом в Цукарной Долине.”

Но почему, спросите вы, со своим хвостом, принадлежавшим ему по врожденному, если можно так выразиться, праву, Наркис обходился с той же галантностью, что и с противозаконным вензелем? 

“Тут пришла пора коснуться существа их сходства,” продолжал кузнечик, переведя дух.

“Все три Мурмоза были, как уже упоминалось, Отпетыми Фланерами. А так как о фланерах в Цуктной Долине было решительно ничего не известно, было бы не лишним посвятить этому предмету несколько строк

“В старину Фланерами называли любителей праздных прогулок по Гентскому бульвару. Фланеры считали себя мудрецами, философами и магами. Но все, что унаследовали они у мудрецов, философов и магов, была походка, которая заключалась в искусстве ступать по одной линии, избегая отклонений вправо или влево.Приобрести такую черепаху можно было только в фешенебельном салоне под названием ‘Ахиллесова Пята’.

“И хотя Фланеры связывали с моционом фланирование без цели, их не следует путать с кузнечиками. И те, и другие вроде бы не были заняты поисками Святого Грааля. Но в то время как Фланеры избегали расточительных движений, кузнечики, наоборот, только то и делали, что расточали бессмысленные движения. ‘Они слишком много скачут а потому мельтешат’, – говорили о кузнечиках Фланеры, а Мурмозы унаследовали их obiter dictum.

Кузнечик закончил чтение и сказал грустным голосом.

– Теперь вам, наверное, не захочется со мной подружиться, раз вы искали знакомства с Мурмозами.

– С Мурмозом Наркисом я действительно хотел встретиться носом к носу, если мне будет позволено так сказать. Ведь вместе мы могли бы отменить праздник Абы-Бемса. Но теперь я понял, что я такой маленький, и нос у меня понурый. К тому же я часто спешу и, хотя не прыгаю слишком высоко, но все-таки порядочно мельтешу. Мне на это уже намекала Кран-Муха. А Наркис, как я вижу, смотрит в небо и ходит с прохладцей.

И потому праздник Абы Бемса непременно состоится, а мне ничего другого не остается как поспешить туда.

– Ciao, – сказал кузнечик и прыгнул так высоко, что Спарк не мог проследить направление его прыжка даже глазами.

 

Рассказ восемнадцатый. Тупейная Машина

 

Все в Цукатной Долине готовились к празднику Абы-Бемса.  И все только о том и говорили, что о чудесах трансформации, о волшебстве, о шиншилловых балах и о чем только не говорили они в этот день!

Местные модницы занялись созданием новых нарядов. Мурмоза Мура заказала себе шиншилловое манто, но из-за нехватки драгоценного меха в Цукатной Долине ей пришлось согласиться на бумажный колпачок с кисточкой из красного шелка. Нельзя же было жертвовать красотой!

Из сундуков доставались шляпы, ленты, шелковые платки и прочие безделицы. Дома были покрашены заново, столовое серебро вычищено, а на площади около памятника Великому Волшебнику уже реяло знамя Цукатной Долины, на котором крестом были вышиты пятьдесят два цукатных торта.

Что же касается Тупейной Машины, там подготовка к празднику началась с Суеты, которая грозила перерасти в Суматоху и Сумбур. И Спарк был тысячу раз прав, когда предупреждал Тонино, что слова, которые начинаются с буквы “С”, не сулят того, чтобы о чем-то можно было мирно договориться.

Но в Тупейной Машине дела обстояли еще серьезнее. Ведь ею управляла Мадам Кекс, которая не уставала повторять свое мотто: “Не будем нарушать молчания/ Намеренно или случайно”.

Девиз был, что и говорить, бессмысленным. Какой толк мог быть в призыве к молчанию, если все собрались только для того, чтобы вволю поговорить о разных разностях? Конечно, у Юшек были свои способы обходить этот бессмысленный девиз. И Юшка Луша была первой, кто подал всем пример.

• Волчаки вернулись, – сказала она громко и, не дав мадам Кекс возможности напомнить о девизе, нырнула вниз головой в машину. Ножницы-расчески начали вершить над ней свой колдовской танец. Потом она поплыла в душевую, затем в сушильню, и, наконец, в завивочную.

А когда благоухающая Луша появилась с новой причёской, а остальные Юшки тут же обступили счастливицу, чтобы молча поахать, попричитать и подергать ее за чубчик, было уже поздно настаивать на том, чтобы бессмысленный девиз был заново осмыслен.

Но Суета реально переросла в Суматоху и Сумбур в тот момент, когда перед Тупейной Машиной предстала Стелла, причем, совсем не для того, чтобы нырнуть в нее вниз головой, как делали все Юшки.

– Устраиваем бурлеск, – выкрикнула она, глядя на мадам Кекс с вызовом.

– А что это такое? – поинтересовалась Луша.

– Бурлеск – это… – сказала Стелла.

– Бурлеск, – перебила Кора со знанием дела, – это когда бросают стаканы на пол для драматической пунктуации.

    – Ну, драматической пунктуации можно добиться и без того, чтобы бить посуду. А бурлеск это когда я…. когда мне… и, не найдя, как закончить свою мысль, Стелла запела:            

Мне незнакомец снился, можете представить?

И я, не зная, как себя представить,

Сказала: “Стелла я. На ослике-пигмее

В бурлеске выступаю за гинею

 

Вслед за таинственным жирафом. Тот жираф,

Решив оставить в небе автограф,

Подкинул вверх карету вместе графом.

Граф без кареты прибыл, но с аграфом.

 

И тут же от Севильи до Гренады

Запели, зазвучали серенады,

Явились клоуны, и началась потеха.

Все это горное несло куда-то эхо:

 

Я – Стелла. Я на ослике-пигмее

В бурлеске выступаю за гинею.

 

Передо мной возник лакей в ливрее.

Дал мне конверт, сказав галантерейно,

Что я звана к вошебнику на ужин

И что партнер на вечер мне не нужен.

 

И снова от Севильи до Гренады

Запели, зазвучали серенады,

Явились клоуны, и началась потеха.

Все это горное несло куда-то эхо:

 

Я – Стелла. И на ослике-пигмее

В бурлеске выступаю за гинею.

 

Тут ливень начался на променаде,

От ветра наклонились колоннады,

А я раскрыла зонтик золотой,

И солнце пригласила на постой.

 

Мне б туфельки достать на модных каблуках!

И вот я их уже держу в руках,

А рядом платье цвета ляписа лазури

В небесной отражается глазури.

 

И я пишу на каменном панно:

‘На темном небе ярких звезд полно.

Но чуть забрезжит голубой рассвет,

И звезд на небе, кроме Стеллы, нет!’

 

Но что это? Слетело одеяло

И сна чудесного как-будто не бывало.

Неуж-то от Севильи до Гренады

Не зазвучат ночные серенады?

 

В бассейне плавает таинственный жираф,

Свисает с шеи сломанный аграф,

А я все жду на ослике-пигмее,

Чтоб выступить в бурлеске за гинею.

 

Мадам Кекс конечно не выглядела особенно счастливой. А Юшки, наоборот, горели нетерпением узнать, чем закончится Суета, переходящая в Суматоху и Сумбур.

          -“Бурлеск” споешь на празднике Абы-Бемса. Там это будет уместно, – сказала Мадам Кекс. А Юшки едва ли могли поверить, что  санкции за нарушенный девиз могли быть отменены или, возможно, отложены до будущих времен.

          Но это “завтра”, то есть то “сегодня”, которое должно было наступить на следующий день, таило для Стеллы сюрприз, для которого ни она, ни мадам Кекс, ни кто-либо другой в Цукатной долине не был готов.

 

Рассказ девятнадцатый. Шиншиловая Королева

Береговая полоса была буквально запружена народом. Все ждали превращения Юшки в Шиншиллу.

На верхушке стеклянного куба Абы-Бемса сидела Мурмоза Мура, заложив ногу на ногу и выставив напоказ свой пикантный хвостик. Папаша Наркис расхаживал в новом сюртуке и гетрах, а мадам Кекс, облаченная в платье из зеленовато-голубой пены, прославляла Жабрея, держа перед собой микрофон:

          Великий Инженер,

Авторитет Причуды

На чудный свой манер

Свершить задумал чудо:

 

Под куполом-киворием

Сулит нам маскарад,

Верней, фантасмагорию:

Шиншилловый парад.

 

Под звуки оркестра к Абы-Бемсу вышла нарядная Стелла.

В толпу полетело ее синее платьице, за которым последовал синий бархатный беретик.

Раздались крики восторга: “Да здравствует Шиншилловая Королева!”

Однако, Стелла вдруг принялась рыдать.

Конечно, рыдать ей полагалось гораздо позже. Но то ли предчувствуя то, что ей предстояло узнать в очень скором времени, а, возможно, желая настроить толпу на трагический лад, Стелла стояла посреди сцены, и слезы катились по ее щекам, превращаясь в прозрачные шары, которые заполняли все пространство.

Но этого зрелища Спарку с Тонно не довелось застать по причине промедления, избежать которого было невозможно.

– А что если ты прибудешь сюда верхом на быке или носороге? -предложил Тонино, когда друзья уже подходили к Абы-Бемсу.

– Это еще зачем?

– Видишь ли, жители долины не привыкли видеть каменных людей. Боюсь, что они могут обойтись с тобой неделикатно.…

– Но быки или носороги действительно опасны. Не так ли? – сказал Спарк.

           – Конечно, опасны. Тут придется пойти на риск.

           – А нельзя ли обойтись без риска? – спросил Спарк.

– Можно и без риска. Но тогда придется раздобыть для тебя плащ с капюшоном.

– Я бы скорее согласился на плащ, – поспешил заверить Тонино Спарк.

Kогда они появились на празднике, а Спарк, закутанный в плащ, отыскал свободные местоа для себя и Тонино, праздник был в разгаре.

Мура коснулась стеклянной корзины указкой, высвободив разноцветные стеклянные шары.

Тут бы толпе начать приветствовать Шиншилловую Королеву.

Но толпа скандировала нечто совсем иное:

 

“Волшебство – сплошной дурман.

Не поддайся на обман”.

 

И обмана было не избежать. С потолка полилось апельсиновое желе. И всем показалось, что внутри Стеллы кто-то зажег электрическую лампочку.

Мадам Кекс протрубила гортанным голосом:

 

Но ах, не вышло чуда!

Авторитет Причуды

И злачных мест паломник

Нас предал вероломно

 

И, сатаной подзужен,

Нас вверг в бесчестье, ужас!

Ах, кабы загодя я

Словила негодяя…

 

Стелла сохраняла спокойствие. Ведь она уже поплакала над своим будущим несчастьем. Не проливать же слезы еще раз!

– Вы неотразимы, Принцесса! – услышал Спарк собственный голос.

Но что это? Опустившись на колено, перед Стеллой уже стоял Супер-Пыжик, произнося клятвенное обещание.

– Я стану вашим бедным рыцарем!

 

Рассказ двадцатый. Обманчивая ступенька      

Нет, видеть это было невыносимо! Спарк сорвался с места и побежал, не разбирая дороги.

Тонино едва поспевал за ним.

– Ну скажи, почему бедным рыцарем должен стать он, а не я? В то время, как я тщательно планирую и готовлюсь… почему другие… – бормотал Спарк, чуть не плача. – Если бы не он, я бы первым встал на колено!

– Чем думать о чужих коленях, ты бы лучше подумал о том, как наказать злого Жабрея, который подстроил Стелле эту пакость.

– Ты прав. Жабрея нужно проучить. Что если я приготовлю ему суп из ядовитых грибов?

– Замечательная идея! Только Жабрей может ее отклонить.

– Тогда что ты предлагаешь мне делать?

– Злодея нужно выследить и обезвредить. Так что прежде, чем решиться, нужно все тщательно взвесить…

– Я уже решился, – ответил Спарк. – А что я должен взвесить?

– Например, та ступенька перед пещерой, которая выглядит как отвесная скала… Помнишь? Если ты пропустишь ту ступеньку, ты ее больше никогда не найдешь…

– Понятно. А как найти первую ступеньку в отвесной скале?  –                     – Именно это тебе предстоит узнать самому. Запомни. На эту ступеньку нельзя ступитъ вдвоем.

– Понятно. Но если дело такое серьезное, может быть, стоит немного поспать перед испытанием? Почему бы не дождаться

благоприятного момента?

– Считай, что мы его дождались! Где-то здесь должен быть вход в пещеру Жабрея, – прошептал Тонино. – Я пойду первым, а ты смотри и запоминай. Тебе придется повторить каждый мой шаг!         

Тонино двинулся вперед и тут же пропал из виду.

– Ну, и в чем тут фокус? – подумал Спарк, и ринулся следом.

Он был совершенно уверен, что повторяет каждый шаг Тонино. Но когда его нога оказалась на опасной ступеньке, под ним что-то провалилось, и он камнем полетел вниз.

Родиться каменным мальчиком оказалось огромной удачей для Спарка. Ведь смертельный удар в макушку, который он получил, приземлившись, не причинил ему существенного вреда, если не считать того, что он начисто забыл, что именно с ним приключилось.

Мысль о Тонино начисто выветрилась из его памяти.

А между тем то, что произошло с его другом, не могло привидеться Спарку даже в самом страшном сне.

 

Рассказ двадцать перый. Великое событие, потрясшее Цукатную Долину

          Супер-Пыжик продолжал стоять перед Стеллой на одном колене, когда с высоты стеклянного куба раздался пронзительный крик Мурмозы Муры.

– Волчак!

Лес расступился, как кулиса, и оттуда выскочил генерал Волчак, вернее, из леса выплыл золотой вензель с инициалами: Г.В. Сам же генерал скакал с такой скоростью, что не мог не раствориться в воздухе. Так что только по вензелю можно было понять, где именно находится Волчакв в данную минуту.

Правда, когда вензель настиг волшебного Абы-Бемса, откуда ни возьмись материализовалась рука генерала, которая схватила маленькую Лушу и поплыла назад в сторону леса.

И дальше случилось вот что.

Перед Абы-Бемсом остановилась, тяжело прогромыхав, старая таратайка (“кабриолет”, как нежно называл ее возница-Наркис), запряженная осликом Букшей. Сидя на облучке, Наркис палил из двустволки и орал во всю глотку, поучая Букшу:

– Пали! Давай, давай, ну же, старая кляча.

Но в кого нужно было палить, было непонятно. Лес безмолвствовал, и многим даже показалось, что эпизод с вензелем был всего лишь дьявольским наваждением. Ведь вензели были строго-настрого запрещены в Цукатной Долине.

Но тогда кто мог похитить маленькую Лушу?

Нет, противозаконный акт не был дьявольским наваждением. Вензель генерала конечно же вторгся в Цукатную Долину. А это значит, что генерала необходимо было проучить.

Однако, судя по тому, как развивались события, проучить генерала не получалось. Ведь генерал оказался автором обвинительного дуэта, в котором вина падала как раз на Букшу, его бессловесную ослицу.

Тут хотелось бы предложить читателю одно уточнение.

В продолжение своей жизни Наркис сочинил для Букши много обличительных дуэтов. Но, чтобы не запутаться в цифрах, будем считать, что обличительных дуэтов было шесть по числу грехов его бессловесной ослицы.

Все эти шесть грехов заслуживали того, чтобы быть перечисленными поименно. Итак, Букша была бессловесна, ленива, неряшлива, капризна, не по рангу разборчива в еде, а главное, тайком от Наркиса пользовалась его зубной щеткой.

Вам, возможно, уже пришло в голову, что обличительные дуэты Наркиса не могли быть названы дуэтами в обычном понимании этого слова. Ведь ослица была (если вы этого еще не забыли) бессловесной.

Тем не менее, это были дуэты, ибо партию Букши Наркис наносил на чистый лист бумаги и держал перед глазами ослицы до тех пор, пока из ее глаз не падали на бумагу две слезы раскаяния.

Но хотя седьмая вина Букши была не более смертельной, чем остальные шесть, на этот раз события развивались так, как они, вероятно, развивались вследствие Большого Взрыва. Все повернулось вспять, а наших героев постигла метаморфоза, которая закончилась катастрофой. Ни ту и ни другую Наркис был не в силах ни предвидеть, ни предотвратить.

И знай он, какие последствия повлечет за собой это непредвиденное  и неотвратимое бедствие, он наверняка обошелся бы без обличительного дуэта.

Но, с другой стороны, без обличительного дуэта читатель вряд ли смог бы догадаться о том, что произошло с Наркисом и его бессловесной ослицей.

А теперь приготовьтесь слушать.

Пиф-паф, пиф-пиф паф.

Наркис:

“Он увильнул, лихой паломник,

На нас нагрянув вероломно.

И коль запал бездарный твой

В сем случае не дал бы сбой,

Я б волчаков ужо прищучил

И сдал в музей в обличьи чучел”!

 

Тут Букша, хвостиком играя,

От нетерпения сгорая,

Пропела: “Добрый мой Наркис,

Совсем от глупости раскис…

Решил корить меня запалом…

А сам не может с двух шагов

Попасть. И вероломный палом-

ник бежал, и был таков.

 

Пиф-паф, пиф-паф, но снова мимо…

И, как в печальной пантомиме,

Он вдруг лишился языка,

Как в рот набрал воды стакан.

 

“Разбойников с большой дороги

Сманить придется для подмоги,

Чтоб Волчака в бараний рог

Скрутить на очень долгий срок”, –

Пропела за Наркиса Букша,

Кривляясь, дергаясь и куксясь.

Потом, остепенясь, в ответ

Такой дала ему совет:

 

“Держусь я вот какого мненья:

Отдай ты дочку, и весь сказ –

Без промедленья и сомненья –

За генерала Волчака–с!

Клин вышибать мы будем клином!

Поселим хищника в долину!

Пусть потакает он капризам

Мурмозы Муры и с Наркисом

Сведет родство! А верный ослик

Смиренно примостится возле

И на торжественный обряд

Сошьет ей свадебный наряд”.

 

Наркис внимал Букше в молчаливом восторге. Уж он-то понимал, насколько сильная рука нужна Мурмозе Муре!

– А он–то захочет? –произнес он наконец, выдувая изо рта красные воздушные шары

– Думаю, что нет.

– Так как же тогда быть? из его рта показался новый воздушный шар.

• Подмаслить придется.

Мог ли Наркис хоть на мгновение представить себя бессловесным, как его ослица, а ослицу говорящей, как сам Наркис в недалеком прошлом? Конечно, нет. И все, что ему теперь оставалось, это привести в исполнение тот план, который предлагала Букша.

Когда Пыжики и Юшки обступили таратайку, красные шары взметнулись вверх. И дуэт Пиф-паф зазвучал по-новому. Правда, Наркис оставался лишь маргинальным участником дуэта.

Он раскрывал рот, позволяя Букше петь за его спиной:

Пиф-паф, пиф паф.

“К чему здесь этот шум и гам?

Читайте по моим губам

Mое отцовское решенье:

Отдам я дочку, и весь сказ –

Без промедления и сомненья,

за генерала Волчака!

Чтоб потакал ее капризам,

Чтоб отстранил от дел Наркиса,

То есть меня, и от беды

Нас уберег – алаверды!

Пиф-паф, пиф-паф. Без выкрутас

(На них я денег не припас)

Я на торжественный обряд

Согласен справить ей наряд”.

 

Успех был полным.

А когда восторги поутихли, дверцы кабриолета распахнулись, и из них вылез генерал Волчак, ослепляя всех золотым вензелем Г.В.

Он подошел к мадам Кекс и, щелкнув каблуком, вручил ей испуганную Лушу. Потом он строевым шагом прошагал к невесте и поднял вверх согнутый локоть.

Мура было отвернулась, но Наркис больно сжал ей руку, благословляя их союз.

Вся компания прошествовала к “кабриолету”, а Букша произнесла, торжественно обойдя поляну.

– Ждем всех на генеральской свадьбе!

 

          Рассказ двадцать второй. Спасительный медальон

События того злополучного дня, когда Спарк так досадно провалился в ущелье перед домом Жабрея, начисто выветрились из памяти Спарка. И теперь он терялся в догадках. Куда пропал Тонино?

Из-за полной неизвестности он был готов подозревать самое худшее. Но что было самым худшим?

Едва взошло солнце, Спарк спустился в долину в поисках дупла старого дуба. Но отыскать дупло оказалось вовсе не просто. Дупло исчезло. Да и дуба на прежнем месте не оказалось.

Спарк бросился на променад и обошел его четыре раза. Тонино попрежнему нигде не было..

Оставалось последнее – исследовать лес.

– А что, если я попаду в капкан? Кто будет меня вызволять?

Эта предусмотрительная мысль пронзила Спарка, как игла.

– Лес надо обойти, – сказал он себе и тут же направился… к лесу.

Очень скоро Спарк почувствовал голод и сорвал причудливый плод, свисавший с дерева и похожий на теннисный мяч. Но это был апельсин, о котором на Гранитной Горе никогда не слыхали. Ведь там ничего, кроме чахлого кленового дерева, не росло. Помните?

А когда Спарк съел подряд целых три апельсина, он почувствовал в себе такую силу, что мог распугать лесных зверей сам. И он стал горланить такие слова:

Попадись в лесу мне  рысь,

Я скажу ей громко: “брысь”,

Не боюсь тебя я, рысь,

Покажи мне свою рысь!

 

Теперь он шел, уже не зная страха, пока ему навстречу, вероятно, в награду за его смелость, не выплыла луна, проложив дорожку лунного света, которая заканчивалась поляной.

Но еще до того, как Спарку открылась поляна, он услышал голос Супер-Пыжика и поспешил найти удобное для наблюдения место.

Чтобы заботы бремя скинуть,

Нам предстоит, спасенья для,

Боченок с соком опрокинуть

На свадебные вензеля, – говорил Супер-Пыжик.

 

Освещенные лунным светом, вокруг него сидели в кружке  Юшки и Пыжики. Видно было, что у них идет важное совещание.

– Но иметь дело с вензелями незаконопослушно, – заголосили Юшки и Пыжики.

• А если Мура получит вензель Волчака, то старый закон уже не будет иметь силы, – сказал Супер-Пыжик.
• Тогда зачем тратить бочонок с соком? – сказала практичная Кора.
• Чтобы дать им понять, что мы не трусим, – ответил Супер-Пыжик.
• А разве мы не трусим? – возразила Луша.
• Тут важно не то, что мы думаем, а то, что они думают. А они непременно думают, что мы думаем то же, что думают они! И если мы задумали опрокинуть на них бочонок с соком, нам непременно надо быть у них на свадьбе. А это значит, что пора начать репетировать менуэт.

Юшки вздохнули с облегчением.

– Значит, мы можем идти? – спросила Юшка Луша. Ведь нам предстоит завязать праздничные бантики! А это не просто и не всегда получается!

Остальные Юшки согласно закивали.

– Наши праздничные бантики. Как мы могли о них забыть?

И поляна опустела. Только Стелла осталась стоять подле Супер-Пыжика.

– Какой Вы… умный! – прошептала она.

Сияя от гордости, Супер-Пыжик снял с шеи медальон и надел его Стелле на шею.

Спарк зажмурился и для надежности закрыл глаза руками.

Как бы ему сейчас хотелось оказаться на Гранитной Горе! Ведь ему снова стало так неуютно в Цукатной Долине!

 

Рассказ двадцать третий. Прерванный менуэт

В назначенный час принаряженные Юшки и Пыжики уже топтались у дома Наркиса и опасливо заглядывали внутрь, не решаясь войти.

Вместе с ними, тоже не без опаски, но и не теряя надежды разыскать Тонино на свадебном пиру, стоял Спарк. Прикрываясь своим спасительным плащом, он быстро занял место в углу и спрятался за массивной кадкой с геранью.

Гостей набилось много: пятнадцать родственничков Волчака из соседней долины, Вампир Шурик, привезенный вместе с бочкой, полной морской воды, и многие другие. Все сгрудились вокруг обеденного стола.

Наркис сидел рядом с новобрачными.

При появлении новых гостей все пятнадцать родственничков генерала Волчака подскочили к дверям и выдохнули хором: “Маловато подарков”!

И тут прямо к генералу прошествовала мадам Кекс.

– Гости без подарков – что свадьба без менуэта и менуэт без граммофона, – провозгласила она.

Генерал раскрыл чемодан, и на стол посыпались генеральские принадлежности: сапоги, лента с орденами, старая гимнастерка, ночная рубашка, мочалка, кальсоны и, наконец, ящик с граммофоном, из которого уже лилась волшебная музыка.

Пыжики и Юшки в белом одеянии образовали круг, в центр которого запрыгнул Супер-Пыжик и, сделав несколько сальто в воздухе, приземлился на колено перед Юшкой Стеллой. Юшки тут же построили арки для Супер-Пыжика и Стеллы, которые, проскользнув в них, уже строили новые арки. И это было той фигурой, которой предстояло повторяться много раз.

Менуэт околдовал решительно всех. Даже генеральские родственнички притихли, следя за движущимися парами.

Спарк был уже готов влиться в этот магический круг и даже почувствoвал на себе прикосновение Стеллы…

Однако, ворожбы хватило не надолго.

Один из родственничков грубо схватил Юшку Лушу за хвост и тут же получил по лапе от генерала.

– Гостей не трогать! – сказал генерал строго, – уговор есть уговор!

– А кто ж их трогает, – ухмыльнувшись, отозвался родственничек и отдернул лапу, при этом умудрившись потрепать Лушу по щёчке.

– Хочу жаркого! – поддержал его другой родственничек.

Генерал бросил на него испепеляющий взгляд, вынудив его немедленно втянуть голову в плечи.

Но менуэт был уже расстроен, и от волшебства не осталось и следа.

И тут пришла пора сообщить вам одну незначительную подробность, которая грозила перерасти в событие огромной  важности.

Стелла отказалась от белого платьица, полагая, что ее оранжевая шерстка будет выглядеть изящнее в оранжевом обрамлении. Что касается Супер-Пыжика, то он тоже обрядился во все оранжевое, конечно же из солидарности со своей подругой.

И неизвестно, чем бы закончилось дело, не появись на пороге последний гость – Медун Старший в поварском колпаке.

В лапах он нес огромный поднос, на котором был выложен пломбир из фруктов и стояла ваза с подливой.

Спарк узнал его мгновенно.

• Что сталось с Тонино? – подумал он и решил при удобном случае все у него разузнать.

 

Рассказ двадцать четвертый. Свадьба

Пломбир Медуна оказал свое магическое действо. Забыв о расстроенном менуэте, гости и хозяева столпились вокруг угощения.

Жених засунул лапу в вазу и снял пробу. И было бы странно, если бы он этого не сделал, поскольку он засовывал лапу в каждый горшок. А так как стол был буквально заставлен горшками, то он был занят сверх меры.

Одна лишь невеста к еде не прикасалась и сидела, надув губки.

– Всё не как в лучших домах! – прорыдала вдруг она.

– Да что ж тебе не так, дорогуша? – забеспокоился генерал.

– У них каравай на свадьбу, а у нас что?

– Каравая тебе недостает? – спросил генерал и раскрыл чемодан, снова извлекая из него в том же порядке сапоги, ленту с орденами, старую гимнастерку, ночную рубашку, мочалку, кальсоны и, наконец несколько караваев.

Вампир Шурик счел этот момент самым благоприятным. Он высунул длинную зеленую лапу из стеклянной бочки, и один каравай ушел под воду.

– Ну как, угодил? – спросил генерал, ухмыляясь и поглаживая свой золотой вензель.

Мура капризно вздернула плечиками.

– А батюшка-священник где? Не стану мужем-женой без батюшки!

– Ха!– обрадовался генерал и, снова запустив лапу в чемодан, извлек за шиворот священника в рясе. Вообще-то, это была жрица Горгулья со змеиным хвостом.

• Здорово, Шурик, – кивнула жрица Вампиру.

Тот как раз высунулся из бочки, дожевывая кусок стибренного каравая.

– Привет Служительнице Культа! – прошамкал он с полным ртом.

“Служительница культа” откашлялась, нацепила на нос очки и достала длинный берестяной свиток, скрученный в трубочку.

Некоторое время она бубнила себе под нос какие-то заклинания, после чего протянула Муре вензель генерала и провозгласила:

– Объявляю вас мужем-женой!

Все подняли бокалы. Родственнички генерала засуетились вокруг столов, сметая все, что попало.

Грянул марш, который сменился кадрилью. Все скакали, кто во что горазд.

Пошептавшись с Юшками, Пыжики выкатили открытый бочонок с соком в сторону новобрачных и, пока новобрачные спасали свои вензеля и наряды от морковного сока, Пыжики и Юшки шмыгнули в раскрытые двери.

Спарк конечно же подглядел их маневр и мысленно поздравил их с успехом, радуясь, что они улизнули незамеченными.

Однако, радоваться было рано!

Как только последствия прилитого сока были устранены, генерал Волчак разом покончил с праздником.

– Где мелюзга? – заорал он и так саданул лапой по граммофону, что тот крякнул и навеки замолк.

Но тех и след простыл! Снегу нет и следу нет!

Отшвырнув музыкальный ящик, генерал выскочил из дома.

За ним вприпрыжку поскакали родственнички, и дом опустел, если не считать рыдающей невесты.

Не мешкая, выскочил наружу и Спарк. И ему даже показалось, что между деревьев промелькнул белый поварской колпак. Но как ни старался он отыскать Старшего Медуна, тот бесследно исчез.

Как сквозь землю провалился!

 

Рассказ двадцать пятый. Погоня

Едва Волчаки скрылись за порогом, начался буран. Может быть, в другие зимние дни такое могло пройти незамеченным в Цукатной Долине. В другие, но не в этот! К тому же день был далеко не зимний.

Представьте! В теплый летний вечер, посреди зеленой листвы и клумб с благоухающими цветами… вдруг хлопьями повалил снег!

Конечно, Волчакам было невдомек, что здесь действовало волшебство мага Лестро, который придумал скрыть белых Юшек под белоснежным покрывалом.

Снег продолжал валить тяжелыми хлопьями и в одно мгновение окрасил всю Цукатную Долину в белый цвет. Он кружился хороводом вокруг Волчаков и залеплял им глаза так, что они стали тыкаться друг в друга, как слепые котята..

– Так, все на чердак, а мне бинокль! – скомандовал генерал и помчался назад, взбираясь вверх по лестнице.

Хотя с чердака открывался вид на всю долину и Волчак обшарил местность вдоль и поперек, он не обнаружил никаких следов.

– Улизнули, бестии! – чертыхался он и готов было уже спуститься вниз, как вдруг увидел вдалеке огненно-рыжее пятно.

– Ага, заблудшая! Теперь-то ты от меня не уйдешь!

Не теряя времени, генерал Волчак понесся вниз в долину.

А ведь он ничуть не ошибся, говоря о заблудшей.

Это была Стелла, которая, из-за проклятого шторма, потеряла из виду своего друга и уже решила было обосноваться в снегу… Но когда эхо донесло до нее голос (который она приняла за голос Супер-Пыжика), она тут же закрутила носиком, пытаясь определить, откуда можно ждать спасения.

Ее сердце забилось от радости.

И тут прямо перед ней, словно из-под земли, вырос генерал.                     Стелла бросилась в сторону. Генерал прыгнул в ту же сторону, перегородив ей путь. И вот уже Юшка увидела перед собой его оскаленную пасть, почувствовала горячее, зловонное дыхание.

Но вдруг пасть захлопнулась, а генерал уселся в снег, взвизгнув от боли.

Это был Супер-Пыжик. Возникнув позади Волчака, он намертво вцепился в его хвост.

Юшке так и не удалось узнать, что произошло. Воспользовавшись моментом, она рванулась и, не разбирая дороги, бросилась бежать.

Собственно дороги там и не было, а была расселина Гранитной Горы, в которую она и угодила.

Бедная Стелла! Она летела вниз, туда, куда вряд ли когда-либо добиралась живая душа! А это значит, что даже если она не разобьется о неприступные скалы, она непременно умрет голодной смертью!

 

          Рассказ двадцать шестой. Гранитная Гора

Маг Лестро летел высоко над Цукатной Долиной. Полы его волшебного плаща раздувались по ветру. Он держал путь на Гранитную Гору и думал о своей скорой смерти так, как если бы она уже свершилась. И его мысли не были мрачными. В них не было ни страха, ни уныния. Скорее, они были прекрасным образцом стиля доггерель.

Гуляя ходом пешим,

Она пришла поспешно,

Опережая бремя,

Ах, нет, простите, время.

И помешала всуе,

Не пятясь, не пасуя,

Мне выполнить гадание,

Пардон-пардон, предание,

Хотел сказать, задание

Отдать волшебный Маш-фатум

На сохраненье не коту,

А людям из гранита,

Молчанием знаменитым.

 

И если он был чем-либо напуган во время полета, так это тем, что силы оставят его на полпути. По старости он совершенно забыл, сколько времени надо лететь, чтобы достигнуть вершины.

Наконец он увидел плато, утопающее в снегу.

Кругом в беспорядке темнели каменные глыбы, как если бы какой-то огромный великан, походя, разбросал их по снежному полю.

Но не успел Лестро сделать и двух шагов, как глыбы начали оживать и медленно подступать к нему, образовывая круг.

– Неужели это и есть каменотесы, вечные жители Гранитной Горы? – подумал Великий волшебник

Да, это были они.

Вот одна глыба выступила вперёд. Она медленно приподняла веки, и волшебника пронзили два изумрудных луча.

Но это были глаза, вернее, глаза и изумруды в одно и то же время. Сомнений быть не могло. Волшебник стоял перед королем каменотесов, чье письмо он оставил без ответа. Настало время повиниться. И Лестро запел свою Повинную Песню.

 

Позвольте Вам сказать, Ваше Величество,

Ваше письмо я получил в наличие,

Но к сожаленью, с опозданием.

Волшебной силе скромно дань я

 

Воздал, приняв тот принцип:

Дракона и Мизинца,

Что исчисляет жизни срок

Числом изношенных сапог.

 

А там уже серебряный фрегат

Зовет наверх. И чтоб оберегать

Долину от врагов, возьмите на заметку,

На землю на сверкающей комете

 

Маг новый явится. Дав кругаля,

Он приземлится в замке Короля

И поклянется содержать в покое

Его пространные покои.

 

– Клянусь Аполлоном и всеми богами, что каменотесы будут хранить тайну Маш-фатума и беречь волшебную машину, пока его не востребует новый волшебник, – сказал король и стал высекать клятву каменотесов в Священной Книге.

“Скрывайтесь и таитесь”. “Живите, словно камни, и не желайте ничего сверх того, что имеете”. “Только в молчании сохраняются секреты,” читал Лестро, все более и более убеждаясь в том, что нет лучших хранителей Маш-фатума.

          Потом он шепнул волшебное слово, крутанул медную ручку Маш-фатума…

И тут же на камнях загорелся Священный Огонь, согревая каменные тела. В языках пламени появились танцующие фигурки горных Духов, и от их священного танца нельзя было оторвать глаз.

Каменотесы восхищенно загудели.

– Теперь я могу спокойно умереть, – проговорил Волшебник Лесрно.

Каменотесы низко склонили головы, как того требовал их обычай.

Сняв Сапогки-Летуны и волшебный плащ, Лестро взмахнул руками, и волшебные предметы растворились в воздухе. Потом он печально оглядел открывшуюся взору Цукатную Долину, скользнул по воздуху и, сделавшись невесомым, стал подыматься всё выше и выше, постепенно превращаясь в светлое облако с очертаниями фрегата ‘Серебряное Руно’.

 

          Рассказ двадцать сеьмой. Встреча с Юшкой

Проводив глазами мага, Спарк взобрался на большой Коралловый Камень и с досады запустил в воздух попавшийся ему под руку осколок турмалина. Камешек полетел вниз, переливаясь на солнце.

Но что это?

Турмалин приземлился рядом с маленьким комочком оранжевого цвета, который лежал без движения.

В оранжевом комочке Спарк конечно же узнал Стеллу.

Он изо всех сил ударил по гудящему камню, который помещался рядом со Священной Книгой.

– В долине умирает живое существо! Его надо спасти! – крикнул он.

Из всех каменных щелей стали появляться каменотесы.

Умирающее внизу живое существо вызывало жалость у добрых каменотесов. Но в параграфе 11 книги Клятв и Заветов Гранитной Горы была высечена заповедь:

“На Гранитной Горе нет места жителям долины. Кто не сделан из камня, не умеет хранить тайн!”

Нарушить эту заповедь не смел никто. Никто, кроме короля Гранитной Горы. И решения Его Величества ждали собравшиеся каменотесы.

Однако, король молчал, и каменотесы опустили головы, сочувствуя бедной жертве, которой придется умереть в  ущелье.

– Если Вы оставите ее умирать,– в отчаянии выкрикнул Спарк, сам не понимая, откуда в нем взялась эта решимость.

Этикет каменотесов запрещал бросать вызов королю. А то, что собирался сказать Спарк, было вызовом не только королю, но и всем законам королевства Гранитной Горы.

– Если Вы не позволите мне спасти эту бедную жертву, Ваши подданные уже никогда не покинут края скалы. Жалость, как вода, будет точить их изнутри… Наши руки потеряют силу… Живая сила больше не родит каменотесов! Род наш исчезнет, и останутся от нас только мёртвые камни!

Король задумался.

Ведь то, что говорил Спарк, могло действительно случиться. Нет, допустить этого никак было нельзя.

– Я позволю тебе спасти жителя долины, – произнес наконец король. – Но наши тайны должны умереть вместе с ним

И как только Его Величество провозгласил королевскую волю, каменотесы принялись монтировать устройство из стальных тросов. На них Спарку предстояло спуститься в расселину, чтобы спасти Стеллу.

 

Рассказ двадцать восьмой. Пленница

Передвигаясь по канатной дороге с полу-замерзшей Стеллой на руках, Спарк терзался одной мыслью. Если Его Величество опознает принцессу в заколдованной Юшке, он, наверное, поручит поиски злого Жабрея нерадивому визирю. А Спарку хотелось завершить дело самому.

Дадут ли ему такой шанс?

На вершине Стеллу уже ждала каменная клетка.

Это конечно означало горькую неволю, но пленница была слишком слаба, чтобы это осознать. Казалось, она совсем не дышала.

– Принесите горькой воды из целебного источника, – приказал король, даже не подозревая, кого он пытается спасти.

Ковш с горькой водой был тут же доставлен, и Юшка выпила лекарство, вернее, лекарство пришлось ей насильно влить, разведя ее плотно сжатые зубки.

Стало совсем тихо. Все ждали, когда подействует лекарствo.

Наконец Стелла открыла глаза.

– Ужасно невкусно! – слабым голосом произнесла она и огляделась.

– Где я?

– На вершине горы! – в один голос сказали каменотесы.

– А почему я здесь?

– Ты – наша пленница.

– Надолго? – спросила она с надеждой и, не получив ответа, испуганно добавила: – Навсегда?

Все закивали головами., а Стелла заплакала.

– Прощайте, мои дорогие подруги! Прощай, Супер-Пыжик, мой бедный рыцарь, – горько воскликнула она, коснувшись медальона,  который висел у нее на шее.

– Хочу есть! – наплакавшись вволю, потребовала пленница. – Хочу морковный сок!

Каменотесы задумались. Ведь прожив всю жизнь на Гранитной Горе, они не знали, что такое “морковь”.

– Я вспомнил! – вдруг воскликнул король Спарк-Ля. – Морковь – это такая красная сосулька, которую жители долины втыкают в землю.

Каменотесы обрадовались. Каждую зиму на Гранитной Горе появлялось море сосулек. Было только непонятно, зачем жители долины красят их в красный цвет и втыкают в землю.

И каменотёсы принялись высекать из горного хрусталя морковки-сосульки, чтобы сделать из них сок.

И именно сосульки, переливающиеся разными цветами в каменных тарелках, церемонно несли на головах три каменотеса.

Они торжественно опустили свои подношения к ногам Стеллы и замерли, предвкушая ее восторг…

– Вы хотите, чтобы я умерла голодной смертью! – запричитала Стелла, не спуская глаз с сосулек.

Бедная Стелла! Ни о чем, кроме смерти, она уже не могла думать, и ночи напролет она сидела, сжавшись в комочек и дрожа от холода.

Она бы разумеется умерла, не появись у нее тайный поклонник, которым конечно же был маленький Спарк.

Спарк думал о ней с вечера, когда ложился спать, всю ночь, все утро и весь день. И так до следующего вечера. И именно он нашел путь к ее спасению.

Однажды Спарк заметил, что в расселинах скал еще ютились, выбившись из-под снега, клочки последней желтоватой травы. И тогда, незаметно для всех, он стал рвать эту траву, чтобы ночью, при свете пляшущего огня, готовить узнице незамысловатый ужин.

А чтобы ужин не казался ей слишком пресным, он добавлял туда ложку кленового сиропа, который раньше скрашивал его одинокие чаепития.

В эти ночные часы, когда каменотесы спали, устав от тяжкого труда, Спарк чувствовал себя счастливым.

 

Рассказ двадцать девятый. Побег.

Вскоре шкурка у Стеллы снова заблестела, и Спарку приснилось, что он дергает ее за пушистый хвостик.

Конечно, так дерзко мечтать он мог только во сне. Но и наяву он не забывал своего тайного желания. Кроме того, ему даже не приходило в голову, что спасенная им Принцесса вовсе не чувствовала себя спасенной, продолжая томиться в неволе.

И однажды Спарк был буквально сбит с ног.

– Ах, почему ты не дал мне умереть? – сказала Стелла и запела Печальную Песенку.

 

Мне снился сон. Я стала невесома,

Как бабочка, парю в молчании сонном

          Среди цветов. А рядом на коне

Дорогу Принц прокладывает мне.

 

Но шарик рулетки

Застрял возле клетки,

Где нас обвенчали

К тоске и печали.

 

Мне не пролезть в игольное ушко,

И по веревке не пройти пешком,

Под куполом шатра не сделать сальто бланш,

Я вниз лечу, как снежный аваланч.

 

Ах, стать бы мне дивой,

Как леди Годива,

И спеть ми-ре-до

Дуэт с Турандот.

 

Но кто-то мне придумал злую долю,

Приставил вас стеречь мою неволю.

Я в клетке и у времени в плену

Смотрю сквозь голубую пелену.

 

Мне здесь неудобно

И смерти подобно.

И клонит ко сну,

Нет-нет и чихну.

 

Ах, если бы неведомый кудесник,

Моей судьбы сказитель и предвестник

Свои волшебные настроил призмы

Для исполнения моих капризов!

 

Но мой купол-шатер

Бросает в костер,

Тот граф, что с жирафом

Скреплен был аграфом.

 

– Хочешь, я покажу тебе Священный Огонь? – предложил Стелле Спарк, чтобы ее хоть немного отвлечь..

– Конечно, хочу.

– Ты ведь не убежишь?

– А куда здесь можно убежать? Здесь одни камни.

– И все-таки обещай, что потом сразу же вернешься в клетку.

– Клянусь! – выкрикнула Юшка.

Огонь был ослепительным. От него было так жарко, что Стелла сразу же согрелась. Она поворачивалась к нему то одним, то другим боком, протягивала тонкие, замёрзшие лапки. А духи гор плясали в языках пламени.

– Пора, – нерешительно позвал маленький Спарк. – Надо возвращаться.

– Сейчас, сейчас! – отозвалась Юшка, блуждая разнеженным взглядом.

И тут она увидела Маш-фатум, мерцающий в отблесках огня.

– Ой, что это?

– Тише, это тайна! – сказал Спарк.

– Неужели на свете бывают такие тайны?

– Какие такие?

– Такие, которые скрывают даже от тех, от кого их не нужно скрывать? – спросила смышленая пленница. – Разве я не останусь здесь навсегда?

Спарк задумался. Стелла была права. Если она никогда не спустится в долину, то тайн от нее быть не может.

– А если ты откроешь мне тайну, – продолжала Стелла, тряхнув кудрями, – я разрешу тебе погладить мой пушистый хвостик.

И она положила свой хвостик совсем рядом с рукой Спарка.

– Тайна каменотесов, – сказал Спарк, потупив глаза, – это волшебный Маш-фатум, который оставил нам Великий Волшебник Лестро!

– А откуда ты знаешь, что он еще работает? Если механизм не держать в помещении, он быстро ломается.

– Но это же волшебный механизм.

– Ну и что ж что волшебный? Раз механизм, значит ломается, если за ним не ухаживать! И если хочешь, мы можем это проверит

– А как?

– Попроси Маш-фатум о чем-нибудь.

– Мне ничего не нужно.

– Тогда попроси назвать твое имя. Ведь оно наверняка ему известно.

– Конечно известно.

– Не верю! Докажи!

– И докажу!

– Не сможешь, не сможешь, – дразнила Юшка, тряхнув волосами.

– А вот смотри.

С досады, Спарк крутанул волшебную ручку, подул в трубку. А когда шестеренки в машине застучали, и машина загудела, маленький Спарк услышал голос Стеллы, которая скомандовала:

– Вниз, в долину!

И ее, как на крыльях, понесло вниз.

 

Рассказ тридцатый. Приговор

 

– Я разгласил тайну волшебника и пусть я буду прикован к скале, как Прометей….

– Нет, только не это, – сказал Спарк и шагнул в пустоту.

Каменотесы молча следили за его полетом. Их суровые сердца содрогались от ужаса. Сейчас маленький Спарк разобьется о скалу и уже больше никогда не вернется на Гранитную Гору!

Но то, чего страшились каменотесы, не произошло. Спаркa приняло к себе облако, бережно усадив в сказочное облачное кресло.

Правда, облачное кресло таило для Спарка досадную горошину, похожую на ту, которая скрывалась под двадцатью четырьмя пуховыми перинами в одной чудесной сказке.

На глаза Спарку вдруг упала пелена.

– Неужели я попал на Гнилое Болотце, о котором я читал в одной удивительной сказке? – думал он. –  Там высохло озеро, оставив после себя не высохшее озеро и даже не заброшенный овраг, а совершенное НИЧТО. “Это как-будто ты вдруг ослеп”, сказал себе персонаж сказки.

Конечно, НИЧТО было всего лишь метафорой. Ведь совершенное НИЧТО нельзя взять в руки и поднести к глазам, чтобы его надлежащим образом рассмотреть. Его нельзя даже понюхать, и приходится отказаться от мысли, что ты мог когда-то наслаждаться ароматами совершенного НИЧТО.

С другой стороны, было бы нелепо считать, что сказочные метафоры не заманчивы. Они конечно же заманчивы, но только в идеальном мире сказок и НИКОГДА в мире реальных вещей. Но то, что было уготовано для Спарка в мире реальных вещей, превзошло фантастические события, которые имели место в Гнилом Болотце, детально описанном Михаилом Энде.

Я слеп, как Крот, – провозгласил Спарк, но тут же успокоил себя. Но кто сказал, что крот должен быть непременно несчастен в своей темнице? Он, может быть, лежит сейчас на диване, закинув ногу на ногу, и видит счастливый сон слепого крота.

Не вижу я того, что видит крот.

И эта мысль верна наоборот.

Ведь крот живет, исчерпав день до дна,

В зеркальных катакомбах сна…

 

– Но увидеть крота в зеркале совсем не то, что подружиться с ним. Для этого нужно придумать такой сон, который крот сочтет неотразимым. С другой стороны, одного моего сна может быть и не достаточно для нашей будущей дружбы. Приглашение должно быть персональным и поступить от самого крота.

И Спарк стал дожидаться персонального приглашения крота, которое досадным образом до него не доходило.

– Кротовая почта, возможно, не работает регулярно. И будь у меня глаза, которые видят, я бы написал ему письмо с напоминанием… Правда, я могу что-нибудь спеть. Например, Гимн Каменотесов, который я знаю наизусть, вполне может послужить напоминанием.

Но когда Спарк стал вспоминать слова гимна, то оказалось, что он помнит лишь две строчки из середины.

Коль голова, как камень,

Ответ ищи в кармане.

Спарк пропел эти две строки несколько раз и не услышал от крота никакого ответа. Однако, то, что произошло дальше, ничем, кроме чуда, обьяснить невозможно!

Спарк сделал то, о чем говорилось в гимне. Он проверил свои карманы и нащупал монокль Супер-Пыжика. А дальше случилось сразу две вещи. Он прозрел, и перед ним предстала панорама Цукатный Долины.

–– Кроты не живут на облаке. Их можно встретить в Цукатной Долине, – услышал Спарк голос волшебника Лестро. – Но с тех пор как ты покинул долину, там многое изменилось.

 

                    Рассказ тридцать первый. Ветер Перемен.

 

Стелла летела вниз, с радостью предвкушая встречу со своими подругами и с бедным рыцарем.

– Я совершила кругосветное путешествие на субмарине “Тритон”, в “Бигле” и “Палладе”, причем, вовсе не в их удобной каюте, а без комфорта, в открытом воздухе. Скоро мой подвиг будет восторженно описан в романах,– скажет она им.

Стелла уже приготовилась фантазировать дальше. Но вдруг она вспомнила о своем ужасном предательстве.

– Я должна вернуться на Гранитную Гору и повиниться перед Его Величеством.

– Назад на Гранитную Гору, – потребовала Стелла. И Гранитная Гора тут же напомнила о себе, наслав в долину ледяной ветер.

Ааа, – сказала Стелла, ежась. Ей навстречу выплыл на надувном матраце Куркун с устрашающими усами и крысоподобным хвостом.

– Кажется, вы что-то сказали? – сказал Куркун и грозно пошевелил усами.

– Я, – ответила Стелла, подыскивая нужные слова.

Но Куркун уже плыл дальше (ведь у Коркунов тоже могли быть неотложные дела).

– А-а-а, – снова сказала Стелла, дрожа от холода, и тут же попалась в сети к Хутравидам, которые летели сплошной стеной, открыв жадные клювики.

– Кто ты, если нам будет позволено спросить, – сказали Хутравиды хором. –

– Я, – сказала Стелла, так и не сообразив, как следует поддерживать беседу.

– Как так случилось, что ты знаешь только две буквы “А” и “Я”?

– А я, – сказала Стелла, надеясь что-то придумать по ходу дела. Но ничего в голову не приходило.

Бедная Стелла. Беседа с ней не увлекла даже Хутравидов, которые поплыли дальше, забыв попрощаться.

– Я, – сказала Стелла, завидев подслеповатую Лепрошку, которая летела ей навстречу с огромной скоростью. Но Лепрошка пролетела мимо, не повернув в ее сторону головы.

– Никому нет до меня дела, – подумала Стелла, приземляясь.

Но не успела она перевести дух, как услышала оглушительные удары барабана или тамбурина, а то, что она увидела, никак не походило на правду.

Мимо нее двигалась кавалькада во главе с Наркисом. За ним шли Мурмозы в красных кафтанах до колен. За Мурмозами ступали, понурив головы, Юшки и Пыжики в серых балахонах. Каждый нес в руке по зажженному факелу. В колеблющемся свете факелов предметы приобретали зловещий смысл.

Кавалькада остановилась у памятника Великому волшебнику.

Опираясь на ассистентов, на памятник стал карабкаться генерал Волчак. Он ухватился за мессирский колпак волшебника, водрузил свой чемодан волшебнику на плечи, извлек из чемодана черные маски, пустил их плыть по воздуху и, оглядевшись, стал, кривляясь и ерничая, горланить гимн Поварскому Ритуалу под названием “Брим-Брамс”:

 

“Брим брамс, брим-брамс, я вижу пугал!

 

От зрелищ я набил оскому.

До них охотник небольшой…

Но к Ритуалу Поварскому,

Я прикипел, брим-брамс, душой!

 

И хоть в еде я не разборчив,

Я аппетит себе не порчу

Ни вырезкой горба гиены,

Ни лакомствами сюзеренов.

 

Брим-брамс, брим-брамс, как много пугал!

 

Мне плов из Пыжиков и Юшек

Милей ракушек и лягушек.

И им я предлагаю сговор

И ритуал, где правит повар.

 

А для зевак и ротозеев:

Мы раздадим из бумазеи.

Очки для пущего испугу:

Творенье славной фирмы “Google”.

 

Брим-брамс, брим-бамс, к ним всей душой.

Не быть мне Генерал Пашой!

Я прикипел. А добрый Google

Избавит нас от этих пугал.

 

Толпа зевак и ротозеев

Не знала зрелища такого.

А для эффекта шутовского

Мы установим здесь фузею,

 

То бишь, чарующий фонарь:

Латерну Магику, что встарь

Мешал огонь и дым с сурьмой

В конверте с золотой каймой,

 

Чтоб развлекать за просто так

И ротозеев, и зевак.

Я ставлю свой инициал

Под сладким словом: Ритуал.

 

С кого начнем? Быть может, с Юшек,

Заместо гадов и лягушек?

Или не будем натощак

Себя решеньем истощать?

 

Брим-брам, брим-брамс, спасибо, Google!

Брим-брамс; брим-брамс. Ich liebe Brahms!

 

Закончив представление, генерал факелом прочертил на черном небе огненные буквы Пэ и Эр.

Из чемодана повалил дым.

– Поварской Ритуал! Поварской Ритуал! – подхватили ассистенты, а Пыжиков и Юшек обуял ужас.

И именно тогда случилось невообразимое.

Памятник вдруг ожил, и в поднятой руке волшебника Лестро вспыхнул шар, осветив на мгновение площадь. Пыжики с Юшками, как по команде, вскинули глаза к небу.  Взгляд Волчака устремился туда же.

          – Они меня увидели! – подумал Спарк с остановившимся сердцем.

Но толпу занимало другое видение. И когда Спарк сообразил заглянуть в свой монокль, он увидел то, что, затаив дыхание, наблюдали остальные.

Дым рассеялся, и со всей отчетливостью на небе возникло очертание фрегата “Серебряное Руно!”

          – Браво, Лестро! Пора смести всю эту компанию, – беззвучно поздравил волшебника Спарк. Но генерал по-своему истолковал небесное знамение.

– Лестро приказал долго жить! – выкрикнул он.

Потом он сорвал с себя балахон, набрoсил его на голову памятнику, поджег его и спрыгнул с пьедестала.

Воздух насыщался тлетворным чадом, от которого стало трудно дышать.

Волчаки устанавливали свою власть.

– Да, мои друзья попали в страшную беду, – думала Стелла. – Их нужно спасать.

И хотя мысли судорожно сновали у нее в голове, как колония муравьев, одна мысль звучала громче всех: “Бежать к Супер-Пыжику!”

– Значит, так тому и быть! – сказала она.

         

                    Рассказ тридцать второй. Встреча в лесу

 

Дом Супер-Пыжика лежал на берегу Кипарисового озера. Вернее, он висел на двух болотных кипарисах, которые росли прямо на воде. Озеро было мелким, но прогулка по нему грозила привести в негодность праздничные наряды Юшек. Поэтому Юшки предпочитали “Маршрут Черепахи Ша.”

Расписание маршрута было указано в инструкциях Супер-Пыжика, которые Стелла держала перед собой.

– Кипарисовое озеро ищите справа от опушки, – читала Стелла, не веря своим глазам. Ведь опушка была круглой.

Стелла перевернула чертеж, приложенный к инструкциям. Теперь Кипарисовое озеро оказалось слева от опушки.

– С опушкой буду разбираться тогда, когда до нее дойду, – решила она, ступая на узкую тропинку, которую прорубил Супер-Пыжик, заботясь о том, чтобы никто не потерялся в лесу.

– Теперь, – сказала себе Стелла, снова заглянув в инструкции, – мне надо сделать 982 шага.

И она принялась отсчитывать шаги: один, два… восемнадцать… тридцать один… Главное, не сбиться со счета. И это оказалось тем желанием, которое осталось не осуществленным .

Сделав тридцать второй шаг и все еще стоя с поднятой ногой, Стелла увидела Гиганта в ночном колпаке, который спал, широко раскинув ручищи. В ужасе она отпрянула в сторону. Но под ее ногой хрустнул сухой сук, и на нее уставились два огромных глаза.

– Что за штучка! Какая хорошенькая! – взревел Гигант и протянул лапу, которая тут же застряла среди веток кустарника,

Стелле повезло. Она избежала плена. Но надолго ли?

– Бояться нечего! – успокаивала она себя и, чтобы совершенно в этом увериться, попыталась занять Клота вежливой беседой.

– Вы наверно, ужасно устали…– сказала она и присела в книксене, памятуя о правилах хорошего тона. – Ну, отдыхайте, не буду вам мешать.

И она поспешно сделала шаг в сторону, надеясь вовремя скрыться. Но не тут-то было. Гигант освободил лапу и поднял Стеллу за талию, держа ее, как бокал.

Конечно, роль бокала в руках гиганта никак не устраивала Стеллу.

– Что за манеры? Немедленно отпустите меня! – сказала она и вскинула вверх свои пушистые ресницы, пустив в ход свое единственно надежное орудие.

И представьте, то ли от этих слов, а, возможно, от вида вскинутых пушистых ресниц, гигант Клот (а это был именно он) тут же спустил Стеллу на землю.

• Кукла! И откуда ты взялась такая… фифа! – сказал он примирительно.
• Сегодня утром я была еще Юшкой.

– Ну-ну, рассказывай! Уж сколько Юшек я повидал на своем веку, но таких… рыжих среди них не было!

– Конечно, Юшки такого… огненного цвета… может быть, вам и не встречались. Но мы, принцессы, причудливы, знаете ли. И цвет выбираем себе… с  причудами, – сказала она с достоинством.

– Теперь-то я вижу, что ты принцесса. А зачем без дела слоняешься? Лучше бы принцессорствовала!

– Видите ли, – ответила Стелла, теперь уже держась того, что было для нее главным, – я скрываюсь от Волчаков. Но не поймите меня превратно! Я не в том смысле скрываюсь, что я их боюсь, а скрываюсь от них потому, что считаю их довольно … невоспитанными…

– Твоя правда! Волчаки обормоты…

          – Вот-вот. И мне хотелось бы по мере сил обезопасить себя.

          – Дак я для тебя что хошь, чародейка … Приказывай!

– Зовите меня Вашим Высочеством, – поправила гиганта Стелла, опустив глазки. – А если вы готовы защитить Ваше, вернее, Мое Высочество, то я даю Вам на то мое королевское согласие!

И тут Клот расхохотался.

Величественная поза Стеллы, вероятно, показалась ему несоразмерной с ее мизерной фигуркой.

От его хохота в лесу поднялся ветер, который сорвал Стеллу с места и подвесил на елке.

          К счастью, прямо в глаз к Клоту залетел Хутравид.

И пока гигант сражался и переругивался с ним, Ее Высочество пустилась наутек, благо елка оказалась невысокой.

Но тропинка, прорубленная Супер-Пыжиком, была безнадежно потеряна. Да и местность не казалась знакомой.

– Теперь мне придется ночевать в лесу, – подумала Стелла.

– Нет, ночевать в лесу вам не придется, – произнес чей-то голос у самого уха Стеллы. И прямо перед собой она увидела гамак из паутины, на котором раскачивался паук в оксфордской шапочке с кисточкой лирипип.

– Простите, профессор, – сказала Стелла вежливо, – я потеряла дорогу. Не могли бы вы мне помочь его найти?

– Но ваш путь зависит от того, куда вы направляетесь, – сказал ученый паук.

– На “Маршрут Черепахи Ша” я уже опоздала, но я могу обойтись и без него, – подумала Стелла и сказала решительно:

– К Кипарисовому озеру!

 

Рассказ тридцать третий. Великий предок

 

Супер-Пыжик-Тимон разбирал баул с волшебными реликвиями своего легендарного предка СУПЕР-ПЫЖИКА Старшего.

Первыми предметами, которые он извлек из баула, была жаровня Атанор и чертеж, подписанный персидским алхимиком.

          Потом он достал стеклянную воронку, медную ступку с пестиком и фильтр из шерстяной материи. Все это он поместил на рабочий стол.

          – А это что?

В руках у Супер-Пыжика оказался предмет, завернутый в фольгу. “Язык Бегемота или Речной Лошади”, – прочел он на ярлыке.

– Коллекционная вещь, – заключил он, кладя пакет рядом с жаровней.

Последней была вынута затрепанная книжка стихов.

– Как в баул с волшебными реликвиями попали стихи? Причем здесь стихи?

Тимон стал перелистывать томик, и вдруг, совсем неожиданно, из него выпал сложенный вчетверо лист пергамента.

– Рецепт волшебного зелья, да еще и рифмованный, – обрадовался Тимон и стал читать.

 

Помещаем в ступу пест

(в рифму к слову анапест)

И готовим “Волчью смерть”

На закуску иль десерт.

Пусть не приведет вас в шок

Бегемота та-та…….. шок.

 

– Бегемота что?

В заношенной складке скрывалась часть слова, без которой рецепт терял всякий смысл. И сколько бы раз Тимон ни читал и не перечитывал стишок, он не переставал спотыкаться на этом “… шок”.

Между тем, часы пробили пять.

И на последнем ударе пришла догадка.

– “Бегемота порошок”… Наконец-то “язык Бегемота или Речной Лошади” обрел вполне понятный смысл.

Когда Юшки и Пыжики заняли места в жилище Супер-Пыжика, хозяин уже разливал готовое зелье в капсулы, пустив в ход доставшуюся ему в наследство от предка стеклянную воронку.

– Друзья мои, – начала Юшка Кора, которая слыла самой смелой из всех. – Настало время решить, кто первым предложит себя Волчакам на жаркое. Это ответственный шаг, и я, подумав, решила пожертвовать собой….

– Нет-нет, – перебила ее Юшка Луша, – нужно поступать по справедливости…

– И по всей справедливости, – снова взяла слово Кора, – первой должна быть самая смелая из нас. К тому же я все обдумала и решила.  Завтра чуть свет я… Ой, что я такое говорю? Ведь завтра ко мне приходит господин Малькольм, мой учитель музыки. Он задал мне первый этюд Черного, и кроме того…я заказала пару шикарных туфель. И если я никогда их не надену…

– Вот и хорошо, – сказала маленькая Луша, не дав Коре договорить.

Она вынула из кармана бархатный мешочек и подняла его над головой.

– Здесь собраны камешки ляписa лазури, среди которых есть один коралл. Будем тянуть жребий, и тот, кому достанется коралл, сам предложит себя в жертву, – сказала она.

Но тут в разговор вмешался Супер-Пыжик.

– Я тоже бросил жребий. И мне выпало поступить так, как поступил мой легендарный предок.

Наступило молчание, и Супер-Пыжик продолжал:

– Он изобрел ядовитое зелье и проглотил его сам.

• Но не мог же он превратить Волчака в рептилию, как это сказано в легенде, если он… – начала Луша тихо.
• Ядовитое зелье моего деда действует особым образом. У того, кто его выпил, ядовитым становится взгляд, которым…

– Но у тебя же нет этого зелия, – снова заговорила Юшка Луша.

– У меня есть план, который вас не касается!

Все замерли, а потом испуганно загомонили.

– Это почему он нас не касается? – парировала Юшка Луша. – Будем тянуть жребий!

– Делайте, как я велю!

Сказав это, Супер-Пыжик-Тимон сгреб со стола несколько капсул с зелием и гордо вышел.

 

Рассказ тридцать четвертый. В отсутствие Тимона

 

Величественный уход Тимона был таким неожиданным, что долгое время никто не сдвинулся с места.

          Наконец Юшка Кора прервала молчание. – Во всем виновата я. Не надо было упоминать мистера Малькольма. Ведь есть вещи поважнее, чем мой урок музыки.

– Как это было гадко, что мы его отпустили! – поддержала Кору Юшка Луша. – Нам непременно и даже возможно было настоять на том, чтобы бросить жребий!

– Ax, если бы мы могли его вернуть и начать думать сначала! Бедный Тимон, – согласились остальные Юшки.

          – Так я и поверил, чтобы Тимон пошел умирать! – произнес Пыжик Коржик невпопад.

          Все набросились на скептика с упреками… Доверчивые Юшки не могли себе представить, что кто-то мог усомниться в намерениях храброго Супер-Пыжика.

          И Пыжику–Коржику было бы не сдобровать, если бы в эту минуту в дверь не постучали…

Все испуганно переглянулись. Но тут дверь сама распахнулась, и на пороге появилась Стелла!

Узнать ее было трудно. С ее платьица стекала вода. Волосы свисали мокрыми патлами.

Она плюхнулась в кресло и, ежась от холода, затараторила.

– Девочки, мальчики, вы не поверите!

          И действительно, поверить в ее рассказ о Гранитной Горе, о каменном мальчике, о секрете Маш-фатума, о воздушном путешествии, с которым кругосветное путешествие не может сравниться, и о миллионе разных разностей было едва ли возможно.

          Но они поверили Стелле и были просто потрясены!

Они были бы потрясены еще больше, если бы знали, что всего в двух шагах от них находился гигант Клот. Приложив гигантское ухо к кипарисовому дереву, он ловил каждое слово, даже забыв о чаровнице Стелле…

          И когда пришло время для Стеллы рассказать о том, как она завоевала сердце смехотворного гиганта, из-за которого пропустила последний маршрут черепахи Ша, сам “смехотворный” гигант уже несся к дому в предвкушении того, как воспримут подслушанную им новость братья.       

Доведя свой рассказ до конца, Стелла обвела глазами слушателей и выдохнула в ужасе: – А где мой бедный, мой отважный рыцарь?

 

          Рассказ тридцать пятый. Клоты

 

Пока младший Ук-Клот путешествовал по лесу, два других брата не сидели, сложа руки.

– Будем мебель делать, – говорил Як-Клот.

– Я и сам об этом подумал, – отвечал Ик-Клот.

– Сделаем буфет.

– Именно буфет! Я и сам об этом подумал, – сказал средний Ик-Клот и вытащил стены бревно.

Стенка развалилась. И он стал вставлять бревно назад, но безуспешно.

– Да ладно, – сказал Як-Клот. – Потом починим.

– Я и сам об этом подумал, – сказал Ик-Клот. и начал обгрызать кору, чтобы получилась резьба. Як-Клот стал работать с другого конца, пока они

наконец не столкнулись лбами, произведя сокрушительное “БУМ”.

– Да-а-а, – сказал Як-Клот, осмотрев работу. – Резьбы не получилось. Зато смотри. Получилась нога! Если ее подравнять, можно сделать столб.  Столб нам тоже пригодится для… для… чего-нибудь… Давай равнять.

– Равнять! Равнять! – закричал Ик-Клот.

И они снова кинулись работать. Старший равнял справа, а средний слева.

– Знаешь, братец, – сказал Як-Клот. – Я наелся. Давай сделаем перерыв.

– Я и сам об этом подумал, – сказал Ик-Клот. – Давай отдохнем.

И они расположились на отдых в саду.

– Слышь, брат, – сказал Як-Клот, пробудившись. – А ты ведь ничего не подравнял.

– Это я-то не подравнял? Ты посмотри на свой угол. Из него даже ножки от стула не получится!

– Нет, получится! – настаивал Ик-Клот и был за это наказан.

Як-Клот схватил бревно и саданул брата по голове.

И в этот момент на пороге появился младший Ук-Клот.

– Братья, загадывайте желания, капризы и причуды!

– Ну, а что дальше? – ответил Як-Клот с вызовом.

Но Ук-Клоту было не до обид. Он поспешил рассказать братьям все, что ему было уже известно о Гранитной Горе и Маш-фатуме, и наплел, сколько хватило фантазии, о том, чего не знал или успел забыть.

– Все это строго между нами. – сказал он в заключение. – И не забудьте: Маш-фатум нужно еще добыть!

– Подумаешь, дело. Мы же сильнейшие в Долине! – завопили братья.

Но кто сказал, что всегда побеждает самый сильный?

 

Рассказ тридцать шестой. Вином и мукой

 

          Тимон шагал к жилищу Волчака и репетировал устрашающую песенку. А едва он подошел к двери, ему уже не терпелось ее пропеть прямо с порога.

И он запел, наклонившись к замочной скважине:

Мой дедушка по материнской линии

Сподобился, клин вышибая клином,

Сварить для Волчака такую сладость

Что жизнь была ему уже не в радость.

 

Но я, какой ни есть, но все ж последний

Из клана храбрецов и их наследник,

Готов геройский подвиг повторить,

И Волчаку напомнить волчью прыть.

 

Я ловкости учился у Атласа.

Цилиндр из зеленого атласа

В наследство получил. Поддерживая тон,

Я заказал себе сапожки в тон.

 

И для фасону или для игры

Слова я научился, как шнуры,

Растягивать, а то и вовсе в нос

Произносить. Придумав свой прононс.

 

И вот я говорю, числа такого

Я Волчаку преподнесу, вместо жаркого,

Щепотку зелия в искрящемся сосуде.

И вмиг о нем умолкнут пересуды:

 

Он перед нами ящером предстанет

И ящера для нас исполнит танец,

Чтобы, сойдя с экрана, Курт Коннорс

Не налепил ему свой обретенный нос.

 

Я ловкости учился у Атласа.

Цилиндр из зеленого атласа

Я унаследовал. Поддерживая тон,

Я заказал себе сапожки в тон.

 

Тимон втайне надеялся, что, услышав его устрашающую песенку,  Волчак раскается и откажется от своих коварных планов. Поэтому даже когда песенка была спета, он продолжал топтаться у дверей, дав Волчаку время для раскаяния.

Но Волчак не спешил. И Тимону ничего не оставалось, как войти без приглашения. Кухня, в которую Тимон ступил с порога, была пуста, если не считать горящей печи с медным чаном, до краев наполненным кипящей водой, и ящика с замком.

Тимон оглянулся и заметил музыкальный инструмент. похожий одновременно на тромбон и на фагот.

“Тромбун”, обозвал его Тимон и тут же понял, что еще минуту назад никакого тромбуна здесь не было!

– Я конечно же могу ошибиться. Но как можно ошибиться в том, чего ты не видел? С другой стороны, раз я этого тромбуна не видел, то откуда же мне было знать, что он там был?

Ясное дело, Тимон запутался, и он запутался бы еще больше, если бы не услышал чей-то насмешливый голос.

– Вот и певец пожаловал. А мы его заждались! Не угодно ли вина?

          Тимон обернулся на голос и никого не увидел.

Голос оставался загадкой до тех пор, пока замок ящика не повернулся два раза, выпустив повара, лицо которого походило на доспехи рыцаря с отверстиями для рта, глаз и носа. А пока глаза бегали по периметру отверстия, рот был оставался неподвижнтм, а нос удлинялся и заострялся на глазах.

Тимон не сразу заметил генерала Волчака, который сидел верхом на поваре, держа бутыль красного вина в одной руке и посылая воздушные поцелуи другой. Вернее, он заметил его, когда началось представление.

Повар с его всадником открыли заложенную ножом страницу поваренной книги и выжидательно посмотрели на Тимона.

– Споем? – сказали они хором.

Не дожидаясь ответа, генерал вылил полбутылки вина в рот Повара, после чего отпил из бутылки сам и эффектно запел строки из Гимна Поварскому Ритуалу.

От зрелищ я набил оскому.

До них охотник небольшой…

Но к Ритуалу Поварскому,

Я прикипел, брим-брамс, душой!

 

И хоть в еде я не разборчив,

Я аппетит себе не порчу

Ни вырезкой горба гиены,

Ни лакомствами сюзеренов.

 

Брим-брамс, брим-брамс, как много пугал!

 

Мне плов из Пыжиков и Юшек

Милей ракушек и лягушек.

И им я предлагаю сговор

И ритуал, где правит повар.

 

Наконец до Тимона дошел весь смысл Поварского Ритуала.

И так как надо было действовать незамедлительно, Тимон нащупал языком капсулу с магическим зелием…

Но в этот самый момент лицо Тимона залепило мукой. И он конечно же угодил бы в чан с кипящей водой, если бы в комнату не ворвалась взволнованная Мурмоза Мура.

          – Чего расселись! – крикнула она. – Там Клоты лезут на гору… за Маш-фатумом!

          На мгновение все опешили. Даже Супер-Пыжик не ожидал такого оборота. А ведь он так тщательно все спланировал!

– Мы им покажем Маш-фатум! – взревел Волчек с поваром, и  они галопом поскакали из кухни.

Облитому вином и обваленному в муке Супер-Пыжику ничего другого не оставалось, как уносить ноги.

 

Рассказ тридцать седьмой. Медун неприкаянный

 

          Спарк не мог больше оставаться праздным наблюдателем.

          – Хочу стать птицей Сапсан, – сказал он мечтательно. И в птицу Самсон он превратился, совершая пикирующий полет со скоростью 300 миль в час. – Спасибо тебе, монокль, – успел сказать он на лету и в ту же самую минуту …

– У-у-ух! Ой! – ухнуло и ойкнуло что-то под ним. И Спарк рухнул на землю, которая оказалась на удивление мягкой и упругой. Затем его подбросило вверх, как если бы он приземлился на пружинный матрац, и хлопнуло, хотя на этот раз ничего не ухнуло и не ойкнуло, а наоборот, брякнуло и звякнуло.

Спарк почувствовал под собой нечто теплое и косматое.

– Аа, каменюками бросаться! – взревело косматое нечто, оттолкнув Спарка в сторону.

– Я Вас ушиб? Извините! – пролепетал Спарк.

          – Да кто ты такой?

И перед самым носом Спарка вспыхнул слабенький огонек. Это Космач зажег огнивом ветку и недоуменно уставился на пришельца.

Память мгновенно вернулась к Спарку.

Ведь Космачом был прославленный автор “Небылиц”, хроникер и поэт, Медун старший. Жабрею не удалось его уничтожить. А это значит, что сейчас Спарк узнает о судьбе пропавшего друга!

– Вы ведь Медун Старший… – начал Спарк, намереваясь рассказать о форуме магов и своих злоключениях с Тонино. Но то, что он на самом деле произнес, никак не входило в его планы.

– Я читал вашу книгу! Вы открыли для меня чудесный мир Цукатной Долины! Я восхищен!

– Благодарю Вас, мой неведомый друг! – поступил ответ.

Медун был растроган.

– Я ведь писал для сынка. А теперь уже вряд ли когда-нибудь вернусь к сочинительству… – сказал он упавшим голосом и показал Спарку зажатую в капкане лапу.

Не дав Медуну опомниться, Спарк кинулся раздвигать железные тиски.

– Как же вас угораздило? – спросил он, кряхтя.

• Засадил меня сюда один злодей… Отомстил мне за стишок.

И Медун пропел особенным, певучим голосом:

 

Жил на свете гном Жабрей,

Всех волшебников хитрей…

Всем готовил он капканы,

А погиб в горшке сметаны…

 

– Этого гнома я сам разыскиваю. Так значит, он и вас решил погубить, – сказал Спарк.

– Меня и моего дорогого сыночка, – ответил Медун с горечью.

И только тогда Спарк заметил на груди у Медуна странное существо, похожее на Лепрошку.

Существо смотрело на него, не мигая, и сердце Спарка дрогнуло.

• Ну, детка, что нужно сказать нашему спасителю? – сказал папаша Медун, ласково посмотри на существо. И Лепрошка произнес мягким голосом:  Ах, Виконт Пьер! Совсем не ждал вас здесь увидеть!

Спарк опешил.

– Но ты же не можешь быть Тонино? – только и мог произнести он.

– Я теперь и сам не знаю, кто я такой, – прозвучал грустный ответ.

– Злодей тебе все-таки отомстил! – прошептал Спарк еле слышно и, протянув руку, нежно погладил Лепрошку по голове.

– Папочка, – сказал Тонино. – Это же Спарк. Я вас так и не познакомил!

Но не успел Медун присмотреться к Спарку, как перед ними повалилось громадное дерево.

 

Рассказ тридцать восьмой. Штурм Гранитной Горы

 

          Это двигались братья Клоты, выкорчевывая на ходу деревья. Следом за самым младшим, У-Клотом, шел средний И-Клот, вдвое больше первого. А последним шел старший Я-Клот, который заслонял собой все небо.

Гиганты шли в ногу и пели песню “Тум-тум-тум”.

“Где здесь Гранитная Гора?

Разворотить ее пора!

Чтоб из ее застывших тумб

Изъять волшебный Маш-фатум.

 

Тум-тум-тум, ту-ту, ту-ту-ту, ту-ту -ту-ту-ту, ту-ту

 

Пускай упрямится гора.

Ей не дождаться до утра.

 

Там-та-ра-бам, там-та-ра-бам,

Гулять мы будем по гробам!

 

Тум-тум-тум, тум-тум-тум

 

Пропели Клоты детским альто,

Свой марш перемежая сальто.

 

Пара-бам пара-бам пара-бам-бам

 

Но Маш-фатум, укрытый ризой,

Глухим остался к их капризам.

 

И тут, откуда ни возьмись,

Спел трубным голосом Наркис:

 

“Пусть для стрельбы я не пригоден,

Но те, кто мне пеняют годы

          И кажут мне на немоту,

Меня услышат за версту.

 

Пусть Клоты ходят по гробам,

Читайте по моим губам:         

 

Тум-тум-тум, тум-тум-тум, тум-тум-тум, тум-турум-тум-тум

 

Я, коли только захочу,

Как муха, на гору взлечу!

 

Тум-тум-тум, тум-тум-тум, тум.

Служить мне будет Маш-фатум!”

 

Но Маш-фатум, укрытый ризой,

Остался глух к его капризам.

 

Все это звучало, неслось и мелькало перед глазами ошарашенного Спарка.

          Клоты уже прибыли к подножию Гранитной Горы, и старший Я-Клот взял на себя командование.

– Делаем катапульту! – распорядился он и тут же схватил камень, на который легло бревно.

– Здесь встанет У-Клот!

– Круто! – закричал И-Клот, радуясь, что ему досталась роль наблюдателя.

– Круто, – повторил младший У-Клот, – но только для полета лучше подходит И-Клот. Он умнее.

– Рассуждать будешь потом, – заметил Я-Клот и поставил У-Клота на конец бревна.

– Смотрите, – крикнул средний И-Клот и отбежал на несколько шагов, чтобы набрать скорость.

Когда он запрыгнул на конец бревна, У-Клота подбросило вверх не совсем так, как это планировалось.

Не долетев до вершины горы, он перевернулся семь раз и вмазался головой в землю.

Зрители охнули, и воцарилась тишина.

Потом послышался голос:

– А что дальше?

А дальше было вот что.

          Пока Ик-Клот вызволял Ук-Клота, таща его за ноги из образовавшейся горы мусора, старший Ак-Клот придумал новый план.

Он схватил три огромных бревна и стал карабкаться на вершину первого, держа под мышкой два других.

Затем он укрепил второе бревно и продолжил восхождение.

– Круто! – закричали снизу средний и младший братья. – Полгоры уже позади!

– Эй, Ук-Клот, – предложил Ик-Клот, – я помогу братцу с третьим бревном!

Но не успел Ик-Клот долезть до старшего брата, как на них градом посыпались бочки, наполненные лавой.

– Смотрите, они летят с неба! – закричал кто-то, и жители долины, как по команде, подняли головы кверху.

          Но небо было безмятежно мирным.

          Конечно, жителям долины было невдомек, что, пока они наблюдали за гигантами, штурмующими Гранитную Гору, каменотесы готовили отпор похитителям Маш-фатума.

          От кратера вулкана к обрыву катились бочки с расплавленной лавой. Kаменотесы сталкивали бочки вниз единым движением.

Лава извергала потоки оранжево–красной жидкости и, остывая в воздухе, слепилa Клотам глаза, клеилa конечности и преврaщала братьев в черную, бесформеннную массу.

Зрители долины были в восторге. “Вот так горка! Смела братиков, не оставив и следа!”

– Неужели им теперь крышка? – спросил Спарк, вспоминая свою встречу с Клотом.

– Клотов конечно жаль. Они безвредны. А вот встреча с настоящим соперником у нас впереди! Он, видать, готовится к выходу”, – подытожил Медун отец.

 

           Рассказ тридцать девятый. Злодейский договор

 

Услышав клич Клотов, Жабрей скрылся за семью замками. Но поразмыслив, он решил иначе. Не мог же он допустить, чтобы Маш-фатум достался “Банде из Бедлама”, как он презрительно именовал братьев Клотов?

Но и тут не обошлось без досадного осложнения. Новость застала его в разгаре важного эксперимента.

Он пытался получить из сурьмы мышьяк, из мышьяка медный купорос, из медного купороса зеленку, а из зеленки целых четыре слитка золота весом в 140 килограммов. И оставь он свой эксперимент без присмотра, золото могло бы попасть в чужие руки.

Как видите, Жабрей опаздывал. А в авантюрных делах опоздание смерти подобно.

Обладай он магической силой предвидения, ему было бы уже известно, что день окончится для него катастрофой, Но такой силой он, как выяснилось, не обладал… И он взял курс на Гранитную Гору, предварительно закончив свой эксперимент.

Он шагал зигзагами по мшистой лесной тропе и горланил песню под названием “Тра-ля-ля”:

 

          Достаньте, музыканты, ноты

Для дудука или фагота.

И прославляйте тра-ля-ля

Жабрея в маске короля!        

 

Я великан в миниатюре,

Меня в одной миниатюре

Изобразил писака местный

За мой всесильный ум в отместку.

 

Я поместил его в капкан,

Чтоб прохлаждался в нем пока.

Но он мне каверзный памфлет,

Запечатлев на много лет,

 

Поднес: мол, “жил да был Жабрей.

Что всех волшебников хитрей,

И, дескать, строил всем капканы,

А сам погиб в горшке сметаны”.

 

Но он ошибся. Сам не свой

В капкане он, а я живой.

Он предо мною – таракан,

А я – всесильный великан!

 

Я великан в миниатюре.

Рубин достану в конфитюре.

Предстану коршуном исконным,

А закочу – явлюсь драконом.

 

Со всяким волшебством на ты я!

Могу я слитки золотые

Отлить без всякой кутерьмы

Из купороса и сурьмы.

 

Я ручкой двину, и миры,

Как билиардные шары,

Вмиг разбегутся по углам

Иль разобьются пополам.

 

Достаньте, музыканты, ноты,

Для дудука или фагота.

И прославляйте тра-ля-ля,

Жабрея в маске короля!        

 

Ходить зигзагами он привык, потому что ему всегда приходилось заметать следы.. Но ходить зигзагами, если подумать, значит, делать путь длиннее, чем если ходить по прямой. А когда ты опаздываешь, твой путь грозит стать даже длиннее, чем радиус Нептуна и Ганимеда вместе взятых.

– Пожалуй, взлечу, – решил наконец гном. – Обращусь в коршуна.

Но едва он стал разворачивать огромные крылья, намереваясь оторваться от земли, чья-то когтистая лапа вцепилась в него мертвой хваткой. То был генерал Волчак.

          – Ты-то мне и нужен! – сказал он, зловеще уставившись на Жабрея.

– В чем дело, любезный Волчак? – вкрадчиво спросил гном.

– Вот именно что дело. Подними меня на гору. Но денег не проси. Все равно не дам.

– Так это ж проще простого! – с готовностью ответил гном. – Я обращу вас в Хутравида.

– Э, нет! Нашел дурака! Ты же первый меня и подстрелишь!

– Ну, коли так, дайте мне подумать.

И Жабрей уселся на конец выкорчеванного дерева, за которым прятались наши друзья.

– Вот он, злодей! – прошептал “папочка” Медун, жестом пригласив друзей отодвинуться.

– Есть план, – сообщил Жабрей, закончив думать. – Я превращу дерево в дракона, и мы оба полетим у него на хвосте!

– Это мне подходит, – рассудительно отвечал генерал, – конечно, если там не дует.

– Жабрей довезет вас с комфортом, – поступил мгновенный ответ.

Волчак согласился (ведь лучшего плана у него все равно не было).

Жабрей отступил на несколько шагов, сделал сальто, взмахнул руками, забил в бубен, и дерево стало растекаться, как расплавленное серебро. Сначала оно приняло форму стрижа, потом вороны и наконец разрослось в дракона, с ног до головы покрытого серебристой чешуей. И хотя дракон мог и не быть настоящим, хвост его горел, как хвост настоящего дракона.

          Генерал тут же оседлал его.

– Стартуем! – скомандовал Жабрей, усевшись на место пилота.

 

Рассказ сороковой. Сапфировые глаза

 

По мере того, как хвост дракона чертил по небу огненный след, “папочка” Медун становился все мрачнее.

– Похоже, что Жабрей и есть “всесильный великан”, и мой сыночек так и останется навсегда Лепрошкой, – произнес он грустно.

Спарк опустил глаза.

Как бы сейчас им пригодился секрет “Заветной Тропы!” Но нарушить клятву, данную каменотесам, было выше его сил. Что было делать?

Прижав к сердцу маленькую “Лепрошку”, Медун молча шагал рядом со Спарком.

– Сейчас зайдет солнце и рухнут все наши надежды, – думал он.

Но вдруг на месте заходящего диска возник синий шарик. Он стал спускаться прямо над головой Спарка, обливая сапфировым сиянием все, что встречалось ему на пути. Еще мгновение, и Спарк почувствовал, как вокруг него заструилось сапфировое сияние.

– Папочка, глаза у Спарка стали синими, как Сапфиры! И я, кажется, разгадал загадку Прожектеров, – прошептал Тонино восторженно. –

Зовут его Аспаракос,

С глазами из сапфирокос,

Он с Королем напаракос

Пришел, чтоб править мирокос.

 

          – А сапфировое сияние означает только одно. Запрет на тайну каменотесов уже снят, и теперь я смогу поднять вас на Гранитную Гору!  Смотрите! – закричал Спарк в восторге.

Он улегся на спину, выставив напоказ железные пластинки, вделанные в его конечности.

• Видите, это железо! А там, на Гранитной Горе, есть “Заветная Тропа”. Она намагничена! А это значит….

Медун мгновенно сообразил, что это значило. Но Спарк все же продолжил.

– Теперь смотрите, – сказал он и запрыгнул на скалу. Магнит держал его на отвесном склоне.

К полному восторгу Медуна Спарк уже шагал по вертикали.

– Это же просто чудо! – восхитился Медун.

– Сейчас намагнитим и Вас, – откликнулся Спарк, отыскав сапфировыми глазами недостающую железную пластинку.

Медун терпеливо ждал. Но когда его конечности стали походить на лыжные крепления, он атаковал вертикальную поверхность.

Спарк последовал за ним.

 

          Рассказ сорок первый. Посланник

 

Каменотесы столпились на краю скалы, не спуская глаз с долины.

– Я вижу посланника Великого мага Лестро! – закричал кто-то, глядя на летящую комету.

– Но комета должна светиться. А эта…– усомнился король Спарк-Ля.

–  И эта светится, Ваше Величество. Посмотрите на ее хвост!

И все взгляды устремились на светящийся хвост, который кружил над Гранитной Горой. Вернее, сначала он петлял зигзагами, как привык петлять Жабрей, заметая следы. А потом, когда хвост спустился ниже, он начал колдовской танец, то резко взмывая вверх, то падая и вычерчивая в воздухе сложный узор наподобие топографических па танцующих пчел

          Ни жив, ни мертв, Волчак вцепился в гнома и, кажется, даже прижал его к сердцу. Так как он никогда в жизни не летал, его сердце стучало и, совсем уже неожиданно, заныл коренной зуб.

Но гном не поддался на ласку Волчака.

Маневрируя в мертвой петле, он резко накренил комету, держа Волчака в положении вниз головой….  Потом комету тряхнуло, как мешок с сухим горохом, и она опрокинулась, сбросив с себя полумертвого пассажира.

Но в плане Жабрея оставался еще один маневр.

          Сделав последний круг, комета рассыпалась на тысячи маленьких искр, которые, как серебряные бабочки, запорхали над каменными глыбами. И вот, среди этого волшебного мерцания, появился сам посланник, помахивая рубиновой жокейской шапочкой.

Это было ослепительно!

Каменотесы благоговейно окружили посланника кольцом, горя желанием возложить Маш-фатум к его ногам.

          – Приветствуем великого наследника Маш-фатума! – начал король торжественно.

Даже в самых диких мечтах Жабрей не мог помыслить, что без всякой хитрости будет провозглашен законным наследником Маш-фатума. И хотя коварная речь, которую он заготовил, ему уже была ни к чему, он не мог обойтись без того, чтобы ее не произнести, хотя бы для того, чтобы немного покрасоваться.

– Смотрите, как творится великое волшебство! Бьюсь об заклад, вы никогда не видели настоящей работы потомственного короля Магии и Некромании!

          Он выставил вперед ногу, которая на глазах у всех стала когтистой коршуньей лапой. То же самое произошло со второй ногой, после чего он взмахнул руками, и, вместо рук, у него выросли мощные черные крылья.

Так красуясь перед каменотесами и гордо выпятив грудь, он запел гимн Великому Гному:

Шел Жабрей, Великий Гном,

Сам с собою заодно.

Выступал из темноты,

Дерзкие мечтал мечты.

 

“Я в замке поселюсь хрустальном.

Покорных слуг к себе приставлю.

А непокорных властью царской

Казнить я буду. И в Швейцарский

Банк потекут мои блага:

Сапфиры, злато, жемчуга.

 

Шел Жабрей, Великий Гном,

Сам с собою заодно.

Выступал из темноты,

Продолжал мечтать мечты:

 

“В хрустальном замке запершись,

Я буду слушать, как с вершин

Секретная молва течет,

И всех поставлю на учет,

Кто в непокорности своей

Не помнит, как велик Жабрей.

 

Шел Жабрей, великий гном,

Сам с собою заодно.

Исповедываясь вслух

Лесу, что был нем и глух.

 

Ко мне по ниточкам паучьим

Поступят с точностью научной

Все речи, сказанные глухо,

И моего достигнут уха”.

Пусть в памяти хранят на случай

Царя Жабрея дух могучий.    

 

          Рассказ сорок второй. Судьба Жабрея

 

Жабрей все еще красовался перед каменотесами, когда в воздухе повис чей-то возглас, многократно повторенный эхом.

– Это самозванец! … самозванец! …самозванец!

И тут же на вершине Гранитной Горы возник силуэт, силуэт Спарка, конечно, следом за которым появился, карабкаясь, “папочка” Медун.

Жабрей засуетился, но, тут же опомнившись, расправил крылья и совсем было уже оторвался от земли, если бы не Спарк, который успел ухватиться за Маш-фатум.

А на подмогу уже бежали каменотесы, на ходу цепляясь друг за друга. Теперь уже кто кого перетянет! Еще одно усилие, и Маш-фатум был вырван из Жабреевых когтей!

Конечно, будь Жабрей настоящим волшебником, он мог бы подключить новую магию. Но всем, что умел этот колдун, он уже успел воспользоваться!

– Теперь ты от меня не отвертишься! – взревел “папочка” Медун, хватая гнома за крылья и заламывая их за спину. – Расколдовывай сынка или дух вон!

          – Кто бы возражал, – миролюбиво пропел Жабрей. – Я как раз размышлял о том, как лучше услужить автору Небылиц Медуна. Но и автор, надеюсь, будет снисходителен к Жабрею и сохранит ему голову”.

–  Голову-то я тебе сохраню! – сказал Медун, у которого уже созрел план более страшного наказания.

          Жабрей закатил глаза, очертил несколько кругов когтистыми лапами, пробормотал несколько заклинаний, после чего ловким движением запустил когти под кожу Лепрошке и стянул ее, как стягивают чулок.

          Оказавшись на воле, Тонино покатился по земле прямо в объятия Спарка.

          – Тащите бочонок с водой! – скомандовал “папочка” Медун. – И каменотесы бросились выполнять команду.

– Получай, что заслужил! – сказал “папочка”, когда бочонок был поставлен перед ним. И он засадил в него Жабрея, как он был, с заломленными крыльями.

Вода доходила Жабрею до самых ушей, а бочонок был такой узкий, что не давал возможности пошевельнуться.

– Согласись! – сказал торжествующий Медун. – Голову я тебе сохранил!

– Но голову нужно еще удержать. Если таков твой план, расколдовывай Принцессу! А не то уйдешь под воду с глазами и ушами, – подал голос Спарк.

– Боже упаси! Принцесса уже расколдована.

 

                    Рассказ сорок третий. Похороны генерала Волчака

 

Xотя комета, на которой взлетели генерал Волчак с Жабреем, уже давно скрылась из виду, Юшки и Пыжики продолжали сидеть, прижавшись друг к другу.

– Эй вы, паникеры! – раздался голос сверху.

С дерева спрыгнула Юшка Стелла.

– Генерал Волчак за все нам ответит! С минуты на минуту он будет повержен!

Все недоуменно посмотрели на Стеллу.

– Меня в этом заверил сам Спарк… в частной беседе,” уточнила она.

– Ну, и как именно он собирается справиться с Волчаком? – полюбопытствовала Кора.

– Он сказал, что для начала опустит его хвост в ядовитый перец, – ответила Стелла, не моргнув.

– Неужели? – заахали слушатели.

– А что удивляться! – продолжала Стелла, – Я же говорила, что он бесстрашен! За отвагу его собираются назначить королем. А если бы я согласилась выйти за него замуж, я бы стала Ее Величеством Королевой! Только я ни за что на это не соглашусь!

Но что могла Стелла знать о “нежном мальчике” Спарке, которого она оставила расплачиваться за свое предательство? Когда и где могла состояться их новая встреча? Конечно, не на Гранитной Горе и не в Цукатной Долине, а на страницах чудесной книжки шотландского автора.

Там она прочитала про нежного мальчика и капризную девочку, в которых узнала себя и Спарка.

Вот как состоялось их знакомство.

– Я видела, как ты шел вместе с кондитером Тонино в блестящих ботинках. Как тебе удается добиться того, чтобы ботинки блестели, как… черная ящерица…. Ненавижу ящериц, – сказала книжная девочка Стелла, приставляя себя в день знакомства.

– А мне нравятся все рептилии на свете, –  сказал книжный мальчик Спарк, полагая, что такой ответ оживит их беседу.

– Еще я заметила, – сказала Стелла, –  что ты шел с опущенным носом. И я подумала, что его, вероятно, тянет за ниточку какой-то клоун.

– Нет, – сказал книжный мальчик Спарк, – просто у меня есть секретная привычка…

– Какая секретная привычка? Ты должен мне о ней рассказать, – сказала книжная девочка Стелла повелительно.

– Не могу, – сказал Спарк, про себя уже зная, что расскажет ей обо всем, что она пожелает узнать.

– Тут дело вот в чем, – продолжал он. – Когда ты видела меня рядом с кондитером Тонино, я как раз искал… самое загадочное место на свете. Оно привиделось мне в фантазии.

– Самых загадочных мест не бывает даже в фантазии, сказала Стелла уверенно.

– Но в моем месте все не так, как в других. В нем тебе стоит только чего-то пожелать, и ты это сразу получишь.

– По волшебству? – спросила Стелла.

“По волшебству, – ответил Спарк. – Вообще-то у моего места есть название.

– Какое? – спросила Стелла.

– Оно называется водным бассейном. И в нем плавают яхты.

– Я возьму самую большую яхту и встану у руля, – скомандовала Стелла, – или нет, ты будешь стоять у руля, а я буду сидеть на палубе и петь.

– Ты будешь делать все, что ты захочешь. Но тебе следует знать, что от водного бассейна ко дворцу ведут ступеньки. А когда ты по ним поднимешься, ты попадешь в залу с шоколадными бабочками и стрекозами. И все в этой комнате: его окна, двери, стены и даже ковры сделаны из шоколада.

– Я выберу стрекоз. Их труднее всего поймать, – сказала Стелла. Или нет. Ты отдашь мне весь шоколад, и я выберу то, что захочу. А если так случится, что я чего-то не съем, это достанется тебе.”

И хотя Спарк был превращен в квартиранта в том прекрасном дворце, который он воздвиг в собственной фантазии и которым он по праву владел, он не возражал и мог бы продолжать фантазировать дальше, если бы часы на городской стене не показали …время обеда.

И книжный мальчик Спарк поспешил распроститься с книжной девочкой Стеллой.

Но эта чудесная встреча осталась у Стеллы в памяти, внушая ей уверенность, что теперь она может говорить от лица Спарка.

– И Спарк заверил меня в том, что Волчак приказал долго жить! – отчеканила она, авторитетно топнув ножкой.    

– А как же Мура? – поинтересовались слушатели.

– А что Мура? – парировала Стелла.

– Ведь это значит, что она уже стала вдовой!

И тут, продираясь сквозь чащу, на поляну вышла сама генеральская вдова.

На ней было кокетливое траурное платьице, шляпка с черной вуалькой и лаковые сапожки, отороченные мехом, который, как две капли воды, походил на ее хвост, тоже выкрашенный в черный цвет.

          – Я как предчувствовала, что сегодня овдовею! Как вам нравится мой траур? И кто этот Спарк, который посмел “приказать долго жить” моему дорогому супругу?

– Вы меня не совсем поняли, госпожа Мура, – ответила ей умная Стелла. – Ваш муж умер. Это правда. Но перед смертью он завещал вам жить долго и счастливо.

– Неужели таким было его последнее желание?

Конечно, Стелла могла сказать больше о последнем желании генерала Волчака… Но сказать больше того, что она уже сказала, ей не пришлось.

Перед ними возникла похоронная процессия.

          Облаченные в траур, Волчаки несли на вытянутых руках своего патрона. Они остановились посреди поляны, опустили носилки и бережно расправили покрывало из черного крепа.

Воцарилось молчание.

– Мой муж пострадал от Поварского Ритуала, оставив меня… одинокой хозяйкой Цукатной Долины! – сказала Мура трагическим голосом.

– Ну–ну, размечталась! – вскричал покойник, одним движением сбросив с себя траурное покрывало.

Толпа содрогнулась и стала разбегаться.

          – Всем стоять! – рявкнул генерал, и толпа замерла, a обескураженная “вдова”, сорвав с себя траурную накидку, засеменила к мужу и подставила ему свое плечо.

          – То-то же! – примирительно пробормотал генерал и приказал всем готовиться к Поварскому Ритуалу.

Пока толпа расступалась, образовывая круг, в центре оказалась нелепая фигурка, которая походила на клоуна, для потехи выбеленного мелом. Все с любопытством принялись ее разглядывать.

          – Что он здесь делает?

— Вокалист объявился! Вот он, готовенький! – сказал генерал, смерив фигурку с головы до ног. – Зовите повара.

Пока генерал отдавал последние распоряжения, фигурка сделала шаг, бесстрашно приблизившись к нему.

          – Сейчас что-то произойдет, – думали в толпе. И всем было до слез жалко отважного клоуна. Еще мгновение…

Но генерал, кажется, не торопил событий.        

–  В обед я дал себе обет,

Во избежанье всяких бед,

В меню всегда держать жаркое,

Как бишь зовут его… такое… – сказал он мечтательно.

 

Но вспомнить названия жаркого ему так и не удалось. На глазах у всех генерал стал превращаться в рептилию, меняя свой мех на чешую яркозеленого цвета.

Толпа ликовала.

 

          Рассказ сорок четертый. Суд

Едва шапка Жабрея исчезла за каменной стеной, все почувствовали, что волнения дня остались позади: все, кроме маленького Спарка, который не был уверен, простили ли его каменотесы.

– Ведь в их глазах я все еще предатель, – думал он.

А между тем, для Спарка, как и для Стеллы, был заготовлен особый сюжет. А так как Спарк мог уже о нем догадаться (ведь он тоже читал  чудесную книжку шотландского автора), он раздобыл блестящие сапоги.

– Они должны блестеть, как черная ящерица, – потребовал он. И все, что ему теперь оставалось, это ждать поавления Стеллы на Гранитной Горе. И Стелла не заставила себя долго ждать.

Она появилась, распевая песенку под названием “Воздушный Принц”.

СТЕЛЛА:

Была разлита в воздухе пастель,

Когда, проснувшись, я покинула постель

И платьице надела, что жираф

Ночной мне кинул, распахнувши шкаф.

 

И солнечный диск

Впустил в обелиск

Долину Цукатов

И грома раскаты.

Где сняв редингот

И вынув фагот,

Рапсодию Листа

Играл фаготист.

 

То был прелюд, а дальше в том же стиле

Явилось мне видение: на шпиле

Мой Принц парил, воздушный, как эол,

С простертыми руками, дескать, мол…

 

Тот солнечный диск

Впустил в обелиск

Долину Цукатов

И грома раскаты,

Где сняв редингот

И вынув фагот,

Рапсодию Листа

Играл фаготист.

 

Я тоже оторвалась от земли,

Я сжечь уже спешила корабли.

Дышал мне в спину сказочный дракон,

Горшочек с золотом сулил мне лепрекон.

 

И солнечный диск

Впустил в обелиск

Долину Цукатов

И грома раскаты,

Где сняв редингот

И вынув фагот,

Рапсодию Листа

Играл фаготист.

 

Вслед за фаготом ласково и пиано

Взмахнув крылом, звучало фортепьяно.

И музыкант бросал фаланги вверх,

Каскады звуков на меня повергнув,

.

Играл вдохновенно

Нам скерцо Шопена

В порывистом ритме,

Чтоб явно и скрытно

Воздушных два тела

И Принца, и Стеллы

Топтали ногами

Звезд оригами.

 

Потом затихла музыка и свод

Небесный нас соединил. И вот.

Я вспомнила, тоской угнетена:

“За мною еще числится вина”.

 

СПАРК:

 

За вами я вины не вижу, из дворца

Вас гном похитил, как орел скворца.

И зелья в чай подсыпавши понюшку,

По колдовству вас переделал в Юшку.

 

Но гном своевольный

Томится в неволе.

Злодейские чары

Сам черпает чарой.

Теперь вы свободны!

Звездой путеводной

Манит вас десница

Прекрасного Принца.

 

Но авторский замысел не был бы завершен без того, чтобы Супер-Пыжик не спел свою “Песню под присягой”. И вот он появился на сцене в обличии клоуна, для забавы выбеленного мелом. Или, вернее, он одним прыжком сделал сальто и приземлился перед Стеллой.

 

СУПЕР-ПЫЖИК:

 

Позвольте мне добавить под присягой

Подробности печальной этой саги.

А коль совру, ну что ж, попутал бес.

Я наказание приму с небес.

 

Гном посулил тебя преобразить в шиншиллу

Ему в долине все поверить поспешили

И, вместо магии, пролили много литров

Желе из апельсинов на палитру.

 

Все это видел я. Тогда я от Атласа

Цилиндр из зеленого атласа

В дар принял и, поддерживая тон,

Завел зеленые сапожки в тон.

 

Я спас тебя от этого позора

И благодарного был удостоен взора.

Но счастье было, верно, не для нас.

Уж лучше б им попался ананас.

 

(Он слаще апельсина), и тогда

Нас миновала б новая беда.

Оранжевый комочек на снегу

Сулил для Волчака отменное рагу.

 

Все это видел я. Тогда я от Атласа

Цилиндр из зеленого атласа

В дар принял и, поддерживая тон,

Завел зеленые сапожки в тон.

 

Я поспешил предотвратить несчастье,

Но к той борьбе остался не причастен.

Напомню, ты, от хищника спасаясь,

В овраг попала, как была, босая.

 

А я остался на краю оврага.

Я туфельки твои повесил на корягу

И шляпу из зеленого атласа

Поставил в центре, на манер Атласа.

 

Теперь свободна ты, как лодочка иль птица.

Не знаю, как возле тебя ютиться.

Но коль твоей я не дождусь руки,

С отчаянья умру я и с тоски.

 

Теперь настал черед для Стеллы. И какой же, думаете, ответ она приготовила Супер-Пыжику?

 

СТЕЛЛА

Ах, Супер-Пыжик, не сочти за scherzo:

Но не к тебе стремится мое сердце,

К тому оно летит, кто днем и при луне

Скакал со мною рядом на коне.

 

Танцуя, Стелла приближается к Спарку и делает книксен.

 

ДУЭТ СТЕЛЛЫ И СПАРКА

Теперь мы будем блеклый цвет зари

Ловить руками.Чтобы до зари

В зеркальном преломлении пруда

Взошла Любви лучистая звезда.

 

Спарк подводит Принцессу к Королю. Завидев отца, Стелла бросается к нему на шею и говорит капризно.

– Мне всю ночь не спалось на жестких перинах. Кто-то подложил мне под них горошину.

– Вы узнаете нашу Принцессу? Она лишилась сна из-за маленькой горошины. Я тоже не спал всю ночь, ожидая спасителя принцессы. Надеюсь, ему не пришлось сменить много коней, – сказал король.

Каменотесы облегченно вздохнули, и десятки рук потянулись к герою.

– Спарк прощен!

Но Король потребовал тишины.

– Наш закон позволяет добавить все буквы к имени героя и открыть его тайное имя: Аспаракос. Тебе предстоит исполнить долг каменотесам и присягнуть королевской короне, Аспаракос!

Слова короля тут же вплелись в горное эхо:

– Королевской короне! Королевской короне!– пронеслось между скал.

Сцена заполняется персонажами из сказки. Все поют вслед за Королем:

Зовут его Аспаракос,

С глазами из сапфирокос,

Он с королем напаракос

Пришел, чтоб править мирокос.

 

Взойдите же на клирокос,

Чтоб восьмиструнный лиракос

Озвучил нам балладокос,

Но на фригийский ладакос.

 

Теперь своим порядокос

На свадебный обрядокос

Все движутся воследокос

Принцессе и наследникус.

 

Так закончил сказку наш сказочник. Но, поразмыслив, я решила внести в нее маленькую поправку. Сказки со счастливым концом не имеют продолжения. Но, помятуя о Визире, которому тоже хочется стать Королем, я решила отыскать такой ход, при котором счастливый конец будет отложен.

И вот как я вижу этот ход:

Хор расступается, и к королю подскакивает королевский визирь.

ВИЗИРЬ:

Одумайтесь, Ваше Величество! Спарку надо назначить испытание!

КОРОЛЬ:

– Какое же испытание вы предлагаете ему назначить, любезный Визирь?

– Совсем пустяковое испытание, Ваше Величество. Вот что я придумал…

Но тут над Визирем завис паук с фиолетовыми глазами, который, свернувшись в клубок, прокатился по Королевской короне и прочертил кривую линию на Королевской мантии.

Королевская мантия рассыпалась, превратив визиря в вооруженнoго стражника

Но испытание все же было приведено в исполнение. Короли осторожны, знаете ли.

Что произойдет с нашими героями дальше, вы узнаете из следующей серии под названием “Новые приключения Спарка”. И хотя автор не спешит поделиться с вами подробностями, постарайтесь не забыть, что история уже положена на бумагу и терпеливо ждет своего часа на маленьком столике возле вашей кровати.