Посвящается О.Н.

 

ГЛАВА I

 

Однажды Жан Голднер сидел со своим Учителем в маленьком скверике неподалеку от ворот старинного тибетского монастыря. Они сидели на больших прямоугольных каменных плитах, неизвестно кем и когда обтёсанных до такой правильной формы и принесённых сюда. Уже много лет эти два камня использовались просто как место для кратковременного отдыха, никто и никогда не задумывался над их первоначальным назначением. Вокруг камней уже выросла небольшая горная трава с тонкими стебельками, покорными воздушным потокам, которые по нескольку раз за день меняли своё направление…

Вот и Жан с Учителем, не придавая значения происхождению этих каменных плит, просто постелили толстые плетёные циновки и сели на них. В горах, наконец, наступила долгожданная весна, хотя по-прежнему откуда-то сверху и сбоку дул определённо свежий ветер. Но люди, привыкшие к этому достаточно суровому климату, радовались прибавлению и этих двух-трех градусов тепла к обычной температуре. И низкорослые яблоньки, в свою очередь, охотно тянули к тёплым полуденным лучам солнца свои только что распустившиеся соцветия. Жан подумал: «Наверное, это закономерно, что начинаешь радоваться таким простым вещам, лишившись былого изобилия». Он молча встал с циновки, приблизился к яблоньке и, слегка склонившись над нею, с благоговением взял соцветия яблоньки своими тонкими изящными пальцами и, приблизив к цветам своё одухотворенное лицо, начал жадно вдыхать их аромат. Старый лама невольно подумал: «Какая в этом молодом мужчине сдержанная и всё же трепетная глубина!»

. Жан по-прежнему держал в своих изнеженных руках несколько цветов яблоньки, склонившись над ними. А старый Учитель, видя эту не совсем обычную для мужчины картину, невольно залюбовался им. Особенно тем, что слегка порозовевшая на ветру щека Жана весьма гармонировала с цветом самого цветка яблони, даже почти полностью повторяла цвет лепестков, настолько кожа его лица была нежной и красивой.

Наставник снова невольно подумал: «Надо же, что значит Природа! Даже при нашем весьма скромном питании цвет его лица не утратил за три года своей свежести, этого золотисто-розового оттенка. Чудеса, да и только! Лицо его так же привлекательно и утончённо, как в первый день, когда он только появился у нас, и я впервые увидел его…»

Жан – еврей голландского происхождения, вот уже три года жил в этом высокогорном монастыре, и старый Мастер привязался к нему как к сыну. Всякий раз Мастер, сам имеющий обычную для тибетца внешность, невольно любовался его совершенной библейской красотой, удивляясь этой красоте, которая свойственна на всей земле, пожалуй, только еврейским молодым мужчинам. Но в кровь этого молодого мужчины влилась ещё одна древняя кровь – греческая. Дедушка Жана был греком, высокопоставленным чиновником в правительстве Голландии и бабушка Жана по отцу, работавшая в одном из департаментов правительства, не устояла перед обаянием зеленоглазого статного красавца и вышла за него замуж. У них был долгий и счастливый брак.

Однако Жан не унаследовал цвет глаз своего деда. Он имел классическую еврейскую внешность, унаследовав её от матери. Ему было двадцать восемь лет. Он был высоким, имел прекрасную спортивную фигуру – результат постоянных тренировок в университетских спортивных залах.

Они с Учителем оба были одеты в простую одежду. В трикотажные рубашки с длинными рукавами, коричневые брюки из грубой шерстяной материи и утеплённые куртки из непромокаемой синтетической ткани, так как в горах часто шёл довольно холодный дождь. Единственной разницей в их одежде было то, что на Учителе, с учётом его возраста, был ещё вязаный полосатый жилет. Простая и практичная в горах одежда. Но даже она нисколько не упрощала потрясающе яркую внешность Жана.

Учитель невольно любовался Жаном, тот почему-то впервые снял резинку со своих чёрных, доходящих до плеч, густых и волнистых волос. И сейчас они своим характерным для волос блеском оттеняли его невероятно красивое с идеальными чертами лицо. У Жана был высокий лоб, чёрные густые, не слишком широкие, совершенно правильной формы брови. Такой же идеальной формы точёный нос, усики и маленькая круглая бородка, в свою очередь, оттеняли алые молодые, невольно привлекающие любой взгляд, губы. А его глаза! Это просто – нечто восхитительное! Сами глаза, может быть, и не слишком большие, но кожа вокруг его глаз была чуть-чуть темнее, словно кто-то взял тонкую кисточку и обвёл глаза золотистыми тенями, прямо под его густыми чёрными и длинными ресницами. Всё это вместе и создавало эффект именно больших глаз. А выразительность его глазам, естественно, придавала уже сама игра его пытливого и неординарного ума.

Даже старый лама, немало всего повидавший на своём веку, удивлялся фантастическим способностям Жана, особенно его памяти. За полтора года он настолько освоил язык, что мог уже читать древние рукописи.

Пока Наставник любовался со стороны своим питомцем, Жан переходил от одной цветущей яблоньки к другой, и точно так же бережно и трепетно, почти с благоговением прикасаясь к соцветиям, вдыхал их аромат. Мастер снова невольно подумал: «Да, тонкая душа и большое сердце у этого молодого мужчины. И ждёт его особенная и великая Судьба». Мастер вспомнил, что даже при свете свечи на зрачках его тёмных прекрасных глаз появлялся не один блик, как у всех обычных людей, а иногда два, а то и три блика, что говорит о выдающихся способностях и не менее выдающейся судьбе.

Но вслух Мастер, естественно, не стал озвучивать свои наблюдения. Жан тем временем, налюбовавшись на цветы горных яблонь, вернулся на место и сел рядом с Наставником. Поскольку у них не принято было болтать всуе, они оба снова погрузились в собственные размышления. Жан невольно вспомнил, с каким трудом он добирался три года назад до этого монастыря, расположенного высоко в горах. Он добирался сюда через Непал на различных видах транспорта. Сначала летел на самолете до города Катманду. Затем на маленьком самолёте добирался до Симикота в Западном Непале, затем на машинах с туристами до границы с Тибетом.

Ему невольно вспомнился неприятный инцидент, происшедший на границе с Китаем, где таможенники, не удовлетворённые объяснением причины его визита в Тибет, как называется на языке туристов, «докопались» и отобрали у него два сотовых телефона, дорогие часы и почти все деньги. На таможенников ведь управу нигде не найдешь, тем более в горах. Жан улыбнулся про себя, подумав: «Хорошо, хоть я догадался положить в потайное отделение куртки, под воротник, несколько коллекционных золотых монет и кредитные карточки, иначе так бы и остался там без денег и возможности продвигаться дальше».

Затем он вспомнил, с каким трудом добрался до первого большого селения и целых две недели жил в захолустной гостинице, проводя дни в безуспешных поисках проводника к монастырю, так как у него уже не было с собой достаточной суммы денег, чтобы заплатить за эту услугу. Как он начинал уже терять терпение и желание попасть сюда, пока, наконец, ему удалось найти проводника-шерпа, низкорослого местного жителя, который за пару золотых монет согласился проводить его.

Как они несколько дней, в сопровождении такой же низкорослой, как и сам горный житель, лошадки шли по горам, ночевали в пещерах, ели ячменные лепёшки с водой, заботливо припасённые этим парнем. Как он нещадно мерз на пронизывающем горном ветру, пока ему всё же удалось добраться до своей цели. «Воистину, дорога в тысячу миль начинается с первого шага», – подумал он. И вот уже пролетело целых три года его пребывания здесь, в этом хоть и довольно известном, но все же столь обычном тибетском монастыре.

 

ГЛАВА II

 

Сам монастырь по внешнему виду вряд ли представлял собой шедевр зодчества. Он состоял как бы их трех отдельных секций-строений. Центральной части и двух прилегающих к нему корпусов. Стены монастыря были сложены из жжёного кирпича, а островерхие крыши двух боковых пристроек покрыты черепицей терракотового цвета.

И лишь центральная часть этого древнего строения, где проходили службы, имела более впечатляющий вид, так как крыша центральной части здания была трехъярусной, как и во многих буддистских храмах-монастырях подобного типа. И каждый ярус крыши был как бы немного загнут вверх по краям и украшен ажурной, вырезанной из дерева облицовкой. И так ярус над ярусом, сама крыша тоже была покрыта черепицей, но только красного цвета.

Центральная дверь храма была украшена деревянной облицовкой из такого же тёмного, покрытого лаком дерева, с искусно вырезанным растительным орнаментом, как и на фронтонах крыши. Снаружи, над входной дверью, висела довольно массивная деревянная доска, украшенная замысловатым растительным орнаментом. Окна монастыря были облицованы деревянными резными, только более узкими, брусками. Но само дерево уже потемнело от времени, от ветра, дождя и снега, несмотря на то, что послушники монастыря каждый год осенью покрывали облицовку бесцветным лаком.

Стены центральной части монастыря были выложены из красного кирпича, под цвет черепицы на крыше. А прилегающие к основному корпусу, менее привлекательные внешне, боковые пристройки служили жилыми помещениями для обитателей монастыря.

По большому счёту ни изнутри, ни снаружи монастырь не имел никаких изысков, всё было просто и неброско, как и сам горный пейзаж. Всё внутреннее убранство монастыря было тоже рассчитано больше на духовный труд и на внутреннюю, а не на внешнюю, созерцательность. Внутри на стенах центральной части храма висело множество небольших продолговатых картин, изображающих сцены из священных буддистских писаний. Лишь центральная ритуальная стена была затянута лилового цвета парчовой тканью с золотым тиснением, и на ней висели тексты молитв, написанные на специальных пергаментных, потускневших от времени полосках, вставленных в узкие деревянные рамки. Перед этими рядами молитв в рамках стояли низкие столики с многочисленными масляными светильниками, которые непритязательно освещали храм по вечерам…

Полуденный ветерок снова донёс до сидевших на камнях Учителя и Жана нежнейший аромат цветущей яблони. Жан не выдержал и, не смущаясь своего Наставника, вернулся к яблоньке. Он, снова взяв соцветия в свои нежные ладони, склонился над ними, вдыхая этот действительно божественный аромат, словно бы каким-то образом напоминающий ему о его прежней жизни. А старый лама снова незлобиво подумал: «Не поймёшь этих богатых чудаков. Срываются со своих мест, едут сюда. А зачем? И сами толком и точно не знают. Такой красавец, с поистине недюжинными способностями молодой человек уже три года провёл здесь, как истинный послушник, словно и не было у него прежней жизни, – почти в унисон с Жаном подумал он, – видишь, как молодая душа сама по себе тянется к каким-то, хоть и маленьким радостям. Второй раз, не стесняясь меня, подошёл к цветам…»

Жан и в самом деле обладал не только незаурядной внешностью, но и незаурядными данными в целом. А чуть отросшие в монастыре усы и бородка – атрибуты мужественности, ничуть не делали его лицо суровым, а лишь придавали ему оттенок особой значимости. И даже тот факт, что он был одет в обычную одежду монахов, ничуть не умаляли его аристократической природной утончённости.

Он по-прежнему резко выделялся из группы остальных монахов-послушников, хотя его внешнее послушание и смирение ничуть не были наигранными. Он отличался не только потрясающе-яркой внешностью, но и какой-то внутренней глубиной и сосредоточенностью. Недаром же старый Мастер настолько привязался к нему, почти как к родному сыну.

Наконец Жан, как бы с сожалением, выпустил соцветия яблоньки из своих нежных пальцев и вернулся к Учителю, по-прежнему неподвижно сидевшему на плотной цветной циновке. Мастер давно не видел в его глазах такого искреннего, даже какого-то одухотворенного оживления. И Жан, за три года во всем привыкший доверять своему Учителю, не скрывая на этот раз своего внутреннего света, отчего-то так ярко вспыхнувшего в нём, откровенно произнёс вслух:

– Да, здесь по-особому начинаешь ценить все эти маленькие простые радости, которые раньше практически полностью выпадали из поля зрения, – он сел рядом с ламой и доверительно продолжил, – после раннего детства, когда ещё не была полностью утрачена способность удивляться чему-либо, я впервые столь явно наслаждался в эти минуты ароматом цветущей яблони.

И снова замолчал, зная и безмерно уважая молчаливую и глубочайшую внутреннюю созерцательность своего духовного Учителя, он и не собирался далее докучать ему своими разговорами, а тем более, детскими воспоминаниями.

Учитель сам внезапно нарушил молчание:

– Жан, сын мой, ты находишься в нашем монастыре уже три года, и кроме похвал за прилежание и усердие мне нечего сказать, но я совершенно ничего не знаю о тебе, – с ласковой улыбкой на тёмном лице молвил он, ­– ты не в меру молчалив. Даже я сказал бы, что ты весьма мало походишь на человека из чрезмерно говорящего мира.

Жан почему-то обрадовался интересу Учителя и тут же отозвался:

– Охотно расскажу о себе, Учитель. Но вам, наверное, сложно представить меня в высшем свете, с учётом моего нынешнего положения и имиджа. Меня с детства считали вундеркиндом за то, что я обладал феноменальной памятью.

Старый лама отозвался:

– И я могу охотно подтвердить это, ибо в моей духовной практике такой прецедент впервые, чтобы за первые полтора года кто-то из слушателей смог освоить язык настолько, чтобы читать литературу в подлиннике.

Ободрённый словами наставника, Жан продолжал:

– Я с отличием окончил школу и колледж. Родом я из богатой семьи. Отец мой, премьер министр Голландии, решил дать мне блестящее образование.

Старый лама предположил:

– Наверное, это Оксфорд или Кембридж.

Жан с неизвестно откуда вдруг взявшимся лёгким тщеславием подтвердил:

– И то и другое, Учитель. В одном я закончил отделение международной экономики, а в другом – международного права. Причём, оба эти престижные учебные заведения я, к гордости моего отца, тоже закончил с отличием. Там я действительно получил фундаментальные знания по международным финансам, праву и экономике, не говоря уже о сопутствующих дисциплинах, – Жан улыбнулся своей мягкой улыбкой, – так что все свои студенческие годы, чтобы не уронить авторитет отца, я провел в читальных залах университетских библиотек, километрами просматривая соответствующие видеоматериалы.

Я не мог вернуться домой без дипломов с отличием, так как авторитет отца для меня был с самого детства основополагающим. Ради того, чтобы увидеть глаза отца, полные счастья и гордости, стоило потрудиться, поскольку и сам он был для меня всегда только образцом для подражания. Поэтому я сразу, как молодой специалист, причём без всякой протекции со стороны отца, прошёл в правительстве мощнейшее тестирование и, несмотря на молодость и отсутствие опыта, получил один из ключевых постов в правительстве страны. Просто я с блеском прошёл, повторяю, многочисленные тестирования и собеседования, показав при этом недюжинные знания по международной тематике. Без ложной скромности скажу, оставив далеко позади всех своих конкурентов, точнее, претендентов на этот пост.

Старый лама снова не выдержал и воскликнул:

– Тогда я совсем не понимаю мотива твоего появления здесь, если у тебя всё так блестяще складывалось по службе.

Жан подхватил:

– Вот именно, Учитель, по службе. Первое время меня просто с головой захватила напряжённая работа, свойственная всем молодым амбициозным новичкам.

Жан снова улыбнулся своей мягкой располагающей улыбкой и продолжил:

– Хотя я прекрасно понимаю, что в этой простой одежде, какая сейчас на нас с вами, меня сложно представить на блестящих дипломатических и правительственных приёмах во фраке, в белоснежной сорочке с бабочкой и бесцветным лаком на ногтях.

Старый лама произнёс с шутливой обидой в голосе:

– Ты что же, считаешь мой ум таким примитивным, если я никогда не носил подобной одежды? Напротив, я всё это легко представляю. Именно тебя как раз таки и не сложно представить в подобном виде, ибо твоя внешность более чем чья-либо другая и подходит для подобного вечернего наряда. Ты не забывай, что Всевышний наделил меня особым даром внутреннего видения.

Жан тут же спохватился:

– Учитель, простите, я не хотел вас обидеть.

Лама чуть устало отозвался:

– А я и не обиделся, просто в тебе немного сказывается максимализм молодости, но я ничуть не удивился, услышав о начале твоей блестящей карьеры, потому что сужу о твоих не менее фантастических успехах здесь, в монастыре. К тому же в тебе сразу видна порода и природа. А твои успехи я видел своими собственными глазами, потому и испытываю к тебе эту невольную странную отеческую слабость. И дальше что?

Жан продолжил:

– Дальше началась обычная государственная жизнь, до отказа заполненная решением всевозможных проблем, разработкой стратегических планов и задач, и всё это, опять-таки, на фоне полнейшего цейтнота. Теперь я уже вынужден был не только оправдывать доверие и авторитет отца, но и доверие правительства, которое поручило мне, молодому специалисту, один из важнейших участков работы в правительстве страны. Конечно же, я был полон молодых амбиций и с головой окунулся в порученное мне дело, – Жан немного помолчал и, как бы размышляя, добавил, – но где-то через год я вдруг почувствовал, что меня словно затягивает в какую-то гигантскую воронку.

Старый Мастер согласился:

– Да, наверное, это нелегко – почувствовать на своих ещё не достаточно окрепших плечах такой груз ответственности.

Жан продолжил:

– Конечно же, у меня бывали и моменты развлечений, так как моя семья и я, в том числе принадлежим к самому высшему слою нашего общества, и я вращался только среди так называемой золотой молодежи. Кроме того, у меня было, как говорится, море очаровательных поклонниц из самых богатых и престижных семей.

Старый лама снова согласился:

– Да, с твоей внешностью и это не удивительно.

– Но я вдруг начал ощущать, к своему удивлению, какое-то внутреннее и, казалось бы, совершенно ничем не оправданное сопротивление. Мы ведь как, молодые люди? Мы готовы, пока полны сил, взяться за невидимый рычаг и чуть ли не изменить земную ось. Или, во всяком случае, как-то глобально повлиять на мировые процессы. Но я начал наблюдать за своими друзьями, стал анализировать их судьбы и карьеру. В самом начале все они, как и я, тоже были готовы горы свернуть или переделать мир. Продолжая размышлять, я заметил странную закономерность, как только они создавали семью, и на них ложилась дополнительная ответственность, от их здоровых амбиций практически ничего не оставалось. Они мало-помалу теряли свою решительность реформаторов, становясь обычными государственными людьми. Без особенностей, как говорится. Их полностью затягивал быт, служба и мелкие семейные развлечения в уик-энд. Они даже друг с другом реже общались, только перезванивались, неизменно начиная разговор со слов: «Ну, что старина…»

Учитель сказал:

– С другой стороны, что же здесь удивительного, так складывается жизнь у большинства молодых людей. Для них главным становится лишь одно – не выпасть из своей обоймы.

Жан с готовностью возразил:

– В том-то и дело, что меня ждала абсолютно та же самая участь. Родители присмотрели мне очаровательную невесту, – и он, вдруг с нежностью вспомнив мать, доверчиво продолжил, – у нас же как, у евреев, именно мама присматривает подходящую невесту, чтобы она была достойна во всех отношениях, чтобы могла к тому же родить здоровых и полноценных продолжателей рода. Мою невесту звали Астрид. Она и впрямь была очаровательной девушкой, а вкусу матери я всегда и безоговорочно доверял с самого детства. И вот на одном из блестящих дипломатических приемов, который устраивал отец девушки, должна была состояться наша помолвка. Астрид догадывалась, что во мне зреет решимость сделать это.

Но за несколько дней до этого, в моём сознании начали происходить странные, даже не понятные поначалу для меня самого процессы. Это как бы внутреннее откровение всё явственнее начало стучаться и всё конкретнее начало проявляться в моем сознании. Я вдруг отчетливо почувствовал, что пока ещё нахожусь на самом краю этой гигантской воронки, я ещё в состоянии выпрыгнуть из неё. Эта мысль не давала мне покоя ни днём, ни ночью. Я всё более отчетливо осознавал, что с предложением Астрид руки и сердца, непременно окажусь ближе к центру воронки, и тогда уже пути к отступлению не будет.

И это меня очень сильно внутренне смущало, приводя буквально в ропот и мою душу, и моё сознание. Но я, к моему великому сожалению, ни с кем не мог поделиться этой мыслью и этим состоянием. Тем более с отцом, который был всегда олицетворением ответственности, решительности и долга. Поэтому у меня даже мысли такой не возникало, чтобы открыться ему, из-за боязни выглядеть в его глазах человеком, не оправдавшим его надежды. Отец ведь так всегда гордился мной!

Старый лама согласился:

– И отцу твоему, по большому счёту, есть чем гордиться в сыне. Но это очень трудно для любого мужчины, оказаться в ситуации перед выбором и тем более перед принятием какого-то важного решения.

Жан, почувствовав в словах Мудреца не осуждение, а сочувствие, продолжил:

– И знаете, Учитель, какая мысль меня больше всего угнетала в те дни?

– Какая?

Жан тоном полной доверительности ответил:

– Больше всего меня смущало одно. Я постоянно задавал себе вопрос: «Какой же я государственный муж, если я по сути не принял ни одного самостоятельного решения, а лишь был марионеткой, пусть даже в опытных руках отца».

Старый Мудрец согласился:

– Согласен. Сложно бывает принять иногда какую-то кардинальную мысль, которая приходит в виде прозрения.

Жан добавил:

– В том-то и дело, что я целый год, видимо, подспудно шёл к этому выводу, хотя, казалось, и времени на какие-либо размышления особо не было, ибо сразу после назначения на должность потянулась моя обычная государственная жизнь. Как я уже говорил, встречи на высшем уровне, дипломатические приёмы, исполнение рабочих функций и обязанностей. За день вся эта страшная ответственность так выматывала меня, что к вечеру, несмотря на молодость, ни на что не оставалось сил, кроме как на обдумывание завтрашних дел, а мне всегда было свойственно относиться к работе с полной отдачей сил.

Учитель осторожно спросил:

– Жан, ведь ты же молодой и привлекательный мужчина, как же твоя личная жизнь, развлечения и прочее, что свойственно всем молодым людям? Разве это не подпитывало тебя новой силой? Это у нас здесь, в монастыре, основной стезёй является познание себя и служение Богу.

Жан, немного помедлив, ответил:

– С личной жизни, считайте, и началось моё путешествие сюда. К сожалению, я с тяжёлым сердцем воспринимал предстоящую помолвку с Астрид. Хотя девушка во всех отношениях была безупречной. Она тоже была из очень богатой семьи, дочерью одного влиятельнейшего в нашей стране политика и дипломата. Красивая, образованная, она получила блестящее образование в Англии и тоже с блеском начала карьеру адвоката. Но даже по отношению к ней меня кольнула предательская мысль, что и в этом случае не сам я, не моё сердце избрало невесту, а её выбрала для меня моя мать.

И перед началом этого вечера меня словно что-то толкнуло в грудь. Я заперся в своей комнате и начал лихорадочно размышлять, всякий раз приходя к одному и тому же неутешительному выводу, что я всю свою сознательную жизнь выполнял лишь чью-то волю. Пусть и благую саму по себе и направленную только на пользу мне. Но какое место отводилось в моей же жизни мне самому, если я не принял ни одного самостоятельного, пусть и ошибочного, решения?!

Лама сказал:

– Но ведь отец явно не желал для тебя ничего такого, что не было бы тебе во благо.

– Это так, но я почему-то в тот вечер по-настоящему испугался. Меня даже, признаюсь вам, Учитель, охватила паника, что я так и проведу всю свою жизнь в роли лишь винтика в невидимом механизме. И я тогда впервые подумал: «Если я сегодня же не решусь на какой-то кардинальный поступок, то завтра, после помолвки, все пути будут к этому отрезаны». А я всегда был по натуре, как и мой отец, человеком долга. Он с детства воспитал во мне ответственность за свои поступки.

Наставник снова сказал:

– Это очень хорошее качество в мужчине. Беспринципный мужчина – это не мужчина.

Жан продолжал:

– И я решил что-то круто изменить в своей жизни, хотя у меня и не хватило в тот вечер духу сказать отцу, что я не иду на приём. Я оделся, как всегда с особой тщательностью, но в этот раз я одевался, как бы – для себя! Впервые в жизни празднуя свою решительность в желании получить какой-то иной, но свой собственный опыт. Ровно в середине приёма я незаметно ушёл из Дворца конгрессов. Вернувшись домой, переоделся, взял всё самое необходимое и отправился в аэропорт, имея внутреннее подспудное желание отправиться сюда, в Тибет, где все, как мы знаем, ищут смысл жизни. И я решил попытаться найти его для себя.

Наставник не прерывал исповедь своего послушника, и Жан продолжал:

– Из аэропорта я позвонил отцу и прямо сказал ему, что у меня кризис, и я уезжаю в Тибет, что я должен улететь, чтобы разобраться в себе, просил простить меня и извиниться за меня перед мамой и Астрид. А поскольку я никогда в жизни не был ни ветреным, ни сумасбродным, ни тем более невротичным, отец сразу понял по моему голосу, что со мной происходит действительно нечто серьёзное, и даже упрекать меня не стал, за что я ему был очень благодарен. Я ему пообещал позвонить при первой возможности, – Жан улыбнулся и закончил мысль, – и что самое удивительное, как только я отключил телефон, я впервые в жизни испытал чувство самоуважения.

Старый Мастер спросил:

– А по дороге сюда, не было ли у тебя сомнений по поводу твоего, столь необычного для тебя, решения?

Жан откликнулся:

– Честно говоря, были. Когда я прилетел в Катманду, немного остыл и особенно, когда после комфортабельных воздушных лайнеров мне пришлось лететь на маленьких дребезжащих самолетиках, я не раз задавал себе вопрос о том, что я наделал? И что можно ещё вернуться, и отец прикроет мой экстраординарный поступок. Но у меня всегда были, как я уже отметил, проблемы с принятием решений, а что касается целеустремлённости, с этим всё всегда было в порядке. К тому же, когда у меня в горах таможенники отобрали сотовые телефоны, и полностью исчезла возможность в этом захолустье, на краю света, связаться с отцом, я воспринял это, как тайный знак. Как ни странно, я был этому обстоятельству даже рад в душе и решил, чтобы поддержать в себе этот росток самоуважения, всё же дойти до намеченной цели и получить свой первый самостоятельный в жизни опыт, к которому я так настойчиво стремился.

Наставник спросил:

– И как? Ты не разочарован?

Жан с готовностью откликнулся:

– Нет, нисколько, Учитель. Рядом с вами я получил такую мощную духовную практику, что только сейчас чувствую себя вполне мужчиной. Теперь мне кажется, что во мне полноценно сочетаются полученные знания и удивительная внутренняя гармония. Теперь я сам чувствую, в каком покое находятся Душа, Разум и тело. Вот только теперь, благодаря вам, мой дорогой Учитель, мне действительно кажется, что я готов свернуть горы. Я уже три года здесь и нисколько не жалею, у меня было достаточно времени, чтобы всем событиям и явлениям, происшедшим в моей жизни, дать свою собственную, – он снова улыбнулся и добавил, – и теперь, надеюсь, более верную оценку. Только теперь я чувствую себя вполне зрелым и состоявшимся Мужем.

Старый Наставник ответил:

– Что ж, это приятно слышать, что я оказался тебе опорой и учителем в дни смятения. Знай, сын мой, что только внутри человека и есть та самая глубочайшая мудрость, которой все так жаждут. Для того, чтобы увидеть и осознать эту высшую истину, всего только и надо – успокоить себя внутренне, привести внутреннее состояние в равновесие вместо хаотических колебаний, чтобы перед глазами вполне отчётливо возник истинный мир. Только тогда ты сможешь увидеть и, главное, осознать величие самой своей Души, её замечательную и возвышенную Любовь, на которую способна душа каждого человека с самого рождения. Да вот только далеко не каждому, к сожалению, дано прочитать свою душу, узнать её запросы и желания, хотя многие стремятся к этому. И твой пример не единственный. А многие даже не догадываются, насколько это необходимо сделать – доподлинно узнать, чего желает его Душа.

А всякая душа непременно стремится к самосовершенствованию. Вот и пытаются найти именно здесь ответы на свои вопросы пытливые молодые люди вроде тебя. Ирония вся в том, что они у себя дома в сутолоке повседневных дел просто не имеют возможности расслабиться. Не зная точного определения своему смятенному состоянию, они трактуют эти, часто хаотические, устремления или метания как поиски смысла жизни.

Жан улыбнулся и сказал:

– Учитель, в этом монастыре я на своём опыте постиг достаточно много истин, – он улыбнулся и продолжил, – я, например, никогда не думал, что ячменные лепёшки и горные бобы можно считать пищей, но сейчас я так привык к ним, что считаю их даже вкусными. Не говоря уже о действительно серьёзных вещах.

Учитель вернул его вопросом к теме разговора:

– Жан, но то главное, за чем ты ехал сюда, достигнуто ли тобой или нет? Нашёл ли ты здесь то, что искал и к чему на самом деле стремился? Не жаль ли тебе тех, возможно, потерянных для тебя лет? Ты ведь лишился теперь возможности продолжать свою карьеру? Хотя, конечно, ты проявил и здесь, видно, свойственное тебе, редкостное усердие и трудолюбие. У нас в монастыре даже наши послушники далеко не все способны работать с древними манускриптами. Для этого тоже нужен особый дар проникновения.

Жан искренне ответил:

– Я долго думал об этом, Учитель, но я ни о чём не жалею, я получил здесь такую духовную подпитку от общения с вами, – и он с доверительной нежностью прикоснулся к темной жилистой руке ламы, – что теперь мой разум не будет смятенным в любой, даже самой сложной жизненной ситуации. За что я вам безмерно благодарен. Я словно побывал в другом измерении и точно знаю, что у меня значительно расширился диапазон мышления, и появилась твёрдость в принятии решений, что всегда было моим слабым местом, ахиллесовой, так сказать, пятой. Один из самых важных для меня выводов, хоть он на первый взгляд и прост: но во время своих долгих раздумий я сделал вывод о том, насколько истинно сказано, что всё познается в сравнении, ибо как ты можешь сказать «сладко», если не знаешь, что такое «горько»? Как ты можешь сказать «горячо», если не знаешь, что такое «холодно»,– он снова улыбнулся, – тем более что здесь такой серьёзный ветерок! Не говоря уже о сравнении материальных благ с их полным отсутствием.

Лама уточнил:

– Так-то оно так, но дальше что ты собираешься делать, ибо я вижу духовным взором, что твое пребывание здесь подходит к концу. Ты сказал мне только что, что теперь способен принимать осознанные решения. И каким будет следующее? Чего желает твоя Душа с учётом уже нового, полученного тобой здесь опыта? Ты спрашивал её? Ведь желание нашей Души – это и есть самый верный ориентир для каждого из нас, ибо, если ты не знаешь основного желания своей Души, ты лишь, подобно щепке, неминуемо приближаешься к водопаду. С той только разницей, что щепка всё равно всплывёт, а человек не всегда.

Жан ответил, как бы размышляя вслух:

– Чего я на самом деле хочу? Наверное, того же, чего хотят все молодые люди вроде меня, имеющие нотку романтики в своей душе, хотелось бы что-то улучшить в существующем порядке вещей.

Лама продолжил:

– А сам только что сказал, что возмужал. Но я вижу, что ты всё ещё продолжаешь плавать в розовых утопических волнах.

Жан улыбнулся, вдруг сверкнув глазами:

– Что, разве плохо иметь утопическую мечту – построить, например, рай на Земле?!

Лама уточнил:

– Не такая уж это утопическая мечта, как оказалось. Да только ты несколько опоздал, сын мой. Есть на Земле одно такое место, где уже построен и существует Земной Рай.

Жан с готовностью отозвался:

– А-а-а! Я краем уха слышал что-то такое на одном из международных экономических семинаров, когда учился. Это, кажется, где-то на Каспии. Не помню точно где, но я тогда не придал этому должного значения.

Лама продолжил:

– А потому ты ничего конкретного не слышал об этом, что люди из этого загадочного государства вот уже семьсот лет не позволяют проникнуть к ним на территорию ни одной живой душе. И даже приблизиться к их пределам. Эта диковинная страна называется Рузахское государство. А всех вас они, несмотря на все ваши чудеса техники, называют не иначе как Отравленный Мир. Вот так-то, дитя моё! Они не без основания считают, что если техника начинает превалировать над Разумом и Духовностью самих создателей, то постепенно они теряют контроль над ней, и она неминуемо сама пожирает их, не в прямом конечно смысле, но в любом случае она так или иначе уничтожает их физически. Хотя многие выдающиеся Духовные Учителя заранее предупреждали и предупреждают об этом создателей так называемых новых технологий.

Жан внимательно слушал, а старый Мастер продолжил:

– Поэтому крайне осмотрительные рузахи, тоже когда-то в своей истории испытавшие все так называемые «чудеса» цивилизации, не допускают к себе ни одну живую душу из Отравленного Мира, считая, что она способна принести лишь разор и тлен. Поэтому ни одному человеку за много сотен лет ни разу не удалось побывать там. Вот так-то!

Жан уже вполне заинтересованно сказал:

– Да-а-а! Это уже становится интересным, и что вы ещё знаете об этом государстве?

Лама сказал:

– Я слышу всё же в твоих словах нотки пренебрежения, а напрасно. Я много раз рассматривал это действительно удивительное место на земле, которое сам Бог считает единственной моделью человеческого сообщества, где живут люди, по своим духовным и человеческим качествам близкие к тому образцу, который и задумывался Создателем с самого начала. Там много чего есть интересного, начиная от самого жизненного уклада.

Жан не выдержал и спросил:

– Ну, например?

Мастер ответил:

– Там нет старых людей. А если взять пример для вашего меркантильного поколения, то там вообще нет бумажных денег. Там даже простые рабочие получают зарплату либо золотыми, либо серебряными монетами. И откуда, как ты считаешь, у них столько золота?

Жан, уже искренне, воскликнул:

– И в самом деле, откуда?

– Да потому что их товары настолько ценны, а продукты питания настолько экологически чисты, что они свою продукцию продают в Отравленный Мир только за слитки золота. И дома уже переплавляют его на монеты.

Жан, уже с полной заинтересованностью в голосе, спросил:

– Так как оно точно называется, это государство? Я вроде знаю все государства, расположенные на берегу Каспийского моря.

Мудрец улыбнулся:

– Так перечисли их.

Жан быстро справился с этой задачей, так как всегда имел феноменальную память.

Лама продолжил:

– Семьсот лет назад эта территория принадлежала Казахстану. Теперь там расположено это самое Рузахское государство. Этот этнос, здоровый и сильный, красивый и необычайно крепкий, произошёл от сибиряков, которых когда-то пригласили приехать и помочь вырастить кедры в практически пустынной до этого местности. Многие там осели, женились на казашках, и получилась сильная и красивая народность. Это государство, по мере того, как росли и укреплялись кедры, становилось все более и более благословенным, и в конечном итоге именно рузахи создали на своей земле модель Земного Рая. Но это выводы лишь Мастеров, способных мысленно переноситься туда и наблюдать картину в целом, а из простых людей там, как и в Небесном Раю, никто и никогда не был и ничего определённого сказать не может.

Вдруг Жан во второй раз в своей жизни ощутил в своей груди лёгкий толчок, словно кто-то изнутри дал ему знать: «Обрати на это сообщение особое внимание!». Бог ведь говорит с нами словами других людей, различными новостями, неожиданными сообщениями, каково бы ни было их происхождение, надо только научиться вовремя распознавать эти тайные знаки! И Жан только что почувствовал уже знакомый ему внутренний знак. Он уже серьёзно сказал старому ламе:

– Спасибо вам, Учитель! Вот, наверное, это и есть ответ на ваш вопрос о том, что я дальше собираюсь делать. Недаром же вы задали его мне прямо сегодня. Видно, именно сегодня и должно было родиться ещё одно важное, точнее, судьбоносное для меня решение. Мне сложно объяснить это, но я вдруг изнутри почувствовал, что именно туда и лежит мой путь. Вы же сами всегда мне говорили, что надо узнать желание собственной Души и следовать за ним. Я пока не знаю зачем, но я хочу увидеть всё это собственными глазами.

И они на пару минут замолчали. Затем Жан улыбнулся и вдруг с нехарактерной для него самонадеянностью заявил:

– Может же быть, что я буду первым, кому удастся проникнуть туда? Пусть я не сделал ничего особенного в своей стране, я осознаю, что я попросту сбежал. Стало быть, для моей страны в моём лице невелика потеря. Но, возможно, такова была моя внутренняя воля, если я нисколько не жалею о содеянном. Просто я не умел тогда прислушиваться к своей Душе. А сейчас я делаю свой выбор уже вполне осознанно, решение это принимаю тоже вполне осознанно и, главное, чему я научился у вас, о, мой великий Наставник, брать на себя ответственность за принятие собственных решений.

И Жан, интуитивно решивший дать возможность ламе обдумать его слова о своём столь внезапном решении, снова встал и в третий раз отправился к цветущей яблоньке, словно желая и с ней попрощаться. Ему и самому в этом простом действии, вдыхая уже более приглушённый к вечеру аромат, нужно было пережить то особенное трепетное предчувствие нового сказочного приключения. Он с таким благоговением вновь приблизил к цветам яблони своё прекрасное лицо, словно они тайно пахнули на него пока несбыточной мечтой, предсказывая ему самые необыкновенные, самые захватывающие события в его жизни, которые только можно себе представить. И, самое главное, что при каждом вдохе яблоневого аромата в нём зрела непоколебимая решимость, словно сам Господь Бог благословлял его в эти минуты на это пока невидимое и вместе с тем невиданное путешествие.

Всю эту ночь, после вечерней молитвы, Жан провёл в раздумьях и размышлениях, лежа на вдруг ставшей такой жесткой циновке, застеленной колючим одеялом. Положив руки под голову, он ещё раз осознанно и точно пытался сформулировать для себя свои дальнейшие действия в свете этого нового решения. Духовные практики ещё больше закалили в нём волю к принятию серьёзных решений, и он вдруг почувствовал в себе какую-то особенную внутреннюю силу, приобретённую в этом высокогорном монастыре рядом со своим удивительно мудрым Наставником.

А с этой внутренней уверенностью пришла к нему и неизвестная доселе радость, выражающаяся каким-то чуть ли не сладостным внутренним предчувствием, как бы расцветшим на почве теперь уже непоколебимой уверенности, что отныне он уже никогда и никому не позволит манипулировать своей волей. А наоборот, станет делать всё от него зависящее, чтобы наиболее полно реализовать свой собственный духовный и личностный потенциал. Он ещё сам точно не знал точку приложения этой полностью оформившейся здесь силы, но был твёрдо уверен в одном – чем бы и где бы он ни занимался, это будет достойно его внутреннего личностного «я». И он никогда никому больше не позволит влиять на его решения, ответственность за которые он уже научился принимать. В результате этих размышлений в нём родилось и расправило крылья такое невероятное чувство внутренней свободы, что ему захотелось сию же минуту, подобно молодому орлу, хотя бы взмахнуть крыльями, хотя бы расправить их, хотя бы опробовать их на упругость.

Он почувствовал себя так, словно проснулся от долгого сна, в котором он, словно сомнамбула, только тем и занимался, что исполнял чужие и чуждые указания, а самому ему как бы не было места в этом сне…

Наутро он встал раньше обычного времени, помолился, надел свою прежнюю одежду, в которой он приехал сюда, и которая всё это время была завернута в холщёвую ткань, и направился к Учителю, чтобы попрощаться с ним. Когда Жан легонько постучал в дверь его комнаты, лама сию же минуту открыл дверь, словно ждал его. Он нисколько не удивился готовности молодого человека, к которому тайно привязалось его сердце, отбыть из монастыря. Старик мягко сказал ему, как сыну:

– Проходи, Жан. Я знал, что всю эту ночь ты провёл в обдумывании и принятии именно этого, осознанного, решения. Скажу тебе прямо, сын мой, что моя душа тоскует от неизбежного расставания с тобой, настолько моё сердце расположилось к тебе. Одно утешает меня, что я внёс какой-то позитивный элемент в формирование твоих мыслей и твоей Сущности. Да будет счастливой и удачной твоя дорога!

Жан, до глубины души растроганный этими словами и не так часто слышавший прежде похвалы Учителя, но знавший, что они всегда таились в сердце старого ламы по отношению к нему, сказал:

– Дорогой Учитель, все эти годы я лишь мысленно прикасался губами к подолу вашей одежды, но сейчас позвольте мне, как сыну, вместо всех слов благодарности просто обнять вас на прощание, ибо все слова, которые мне хочется произнести, вы знаете.

Лама сам подошёл к нему и по-отечески обнял его. Жан прижал старика к своей груди с такой признательностью и любовью, что, удивившись этому чувству в себе, подумал: «Надо же, я ни разу не обнимал с такой нежностью своего родного отца! Или я научился здесь любить? Или я точно окончательно повзрослел? – Затем с удовлетворением додумал: – Хорошо бы, если то и другое».

Лама отстранился и сказал дрогнувшим от признательности голосом:

– Надеюсь, ты будешь помнить меня?

Жан, продолжая этот искренний и потому трогательный для обоих прощальный диалог, ответил:

– Учитель, разве я могу забыть вас? Если только от общения с вами я получил столько же знаний и мудрости, сколько в двух вместе взятых университетах до этого. К тому же, частичка, – он с улыбкой повторил, – очень хорошая и добрая частичка моего сердца, навсегда останется здесь, с вами, дорогой Учитель!

Жан всё же не решился назвать его: «Отец». Зато лама сам снова по-отечески обнял его и протянул ему приготовленный заранее узелок с едой на дорогу. В холщёвую тряпицу были завернуты свежие ячменные лепёшки, кусочек козьего сыра и некоторое количество сухофруктов. Он произнёс снова со скрытой печалью в голосе:

– Вот та еда, которая казалась тебе странной, но она пригодится тебе, пока ты доберёшься до селений, – и он добавил со слабой улыбкой, – за эти годы ты так хорошо узнал наши горы, что тебе и проводник теперь не нужен, тем более что ты знаешь наш язык. Счастливого пути! Я буду считать себя в качестве Наставника удовлетворённым, если я помог тебе расправить здесь крылья орла. Я буду мысленно постоянно с тобой, Жан, особенно первое время, чтобы поддержать тебя во всём. Тебя ждёт удивительная Судьба, знай это, и ты добьешься всего, чего пожелаешь, потому что ты уже готов к этому, сын мой! – торжественно закончил старый лама свою речь.

Жан снова подумал: «Странно, со мной так никогда не говорил даже родной отец!

Покидая монастырь, я, наконец, понял, чем именно ценны подобные места: здесь люди учатся любить, ибо основной приоритет здесь – это Любовь к Богу и ближнему своему, искренняя, творящая добро и потому действительно святая!»

Жана вышли проводить в путь и все остальные монахи-послушники. Каждый, обнимая его, дружески делился с ним частицей своей энергии, хотя Жан за три года и не завел себе среди них друзей, отдавая предпочтение книгам. Жан простился со всеми и легко зашагал под гору.

 

 

ГЛАВА III

 

Вернувшись снова в Катманду, Жан поселился в отеле «Аннапурна». Хоть это и было ещё далеко от его прежней жизни дома, но всё же видеть снова жизнь большого города, от которой он настолько отвык за это время, было для него настолько удивительно само по себе, что он на какое-то время почувствовал себя инопланетянином, спустившимся на Землю. Хотя молодые девушки в ресторане при гостинице, куда он зашёл что-нибудь перекусить и выпить чашечку кофе, с таким уже почти забытым прекрасным ароматом этого напитка, глядя на красивого мужчину, инопланетянином его вовсе не считали.

Все женские лица, как по мановению волшебной палочки, мгновенно обратились к нему, настолько его, теперь уже одухотворенная красота влекла к себе женские сердца с какой-то почти неуправляемой силой. А, может быть, они попросту инстинктивно чувствовали в нём мужчину, который вынужден был столь долго воздерживаться от женских ласк?! И теперь его экстраординарная по энергетике сексуальность неудержимо влекла их к себе?

Он тут же начал замечать откровенный интерес местных барышень к своей персоне, настолько откровенный, что Жан смутился от этого внутреннего напора и, быстро допив кофе, поднялся к себе, ибо задержись он там ещё на пару минут, тут же последовало бы сразу несколько соответствующих предложений… И попробуй-ка, удержись от них в двадцать восемь лет после столь долгого воздержания. Но ему предстояло обдумать и принять ещё одно, наиболее важное для себя решение.

Жан разделся, принял душ и, наконец, снова лёг в чистую постель с прежней радостью от этого, теперь уже почти фантастического для него комфорта. Эта ночь должна была стать важной вехой в его жизни. Он был всё ещё так далеко от дома, и его уже не раз посещала мысль, которая прежде была лишь в глубине души: «А, может быть, хватит экспериментов? Может быть, есть смысл вернуться домой к прежним своим занятиям? Ведь тот духовный багаж, который с такой щедростью передал ему Учитель, теперь поможет ему легко справляться с любыми ситуациями, сколь сложными бы они ни были?!»

Но опять-таки, стоило ему представить, как бывшие коллеги станут шептаться за его спиной, рассуждая о его чудачествах, как эта мысль стала менее настойчивой. К тому же, кто ему теперь доверит какой-то важный государственный пост, если он способен в одночасье собраться и укатить в неизвестном направлении? Вдруг все его мысли вернулись снова домой. Столько всего могло произойти за эти годы. У него сразу возник в сознании укоризненный взгляд Астрид. И Жан, как ни странно, без всякого сожаления подумал: «Наверное, она уже вышла замуж и встретит меня с деланно холодным равнодушием?!»

. Но больше всего его угнетала мысль, что родители, в частности отец, уже не смогут так открыто гордиться своим сыном – своей надеждой, как это всегда было раньше. Затем он тут же вспомнил об Учителе, подумав о нём с большой нежностью и даже тоской по его всегда ровному голосу и спокойному нраву, задал себе вопрос: «Почему одни люди, даже по сути чужие, так легко понимают тебя, а с другими, даже родными, так сложно прийти к взаимопониманию? – И ответил себе. – Наверное, потому, что родные по крови люди далеко не всегда бывают именно родственными душами. А взаимопонимание свойственно только, и исключительно, родственным душам!»

«Что делать? Как правильнее поступить?» – один за другим возникали вопросы, как только он снова оказался в водовороте бурно текущей жизни большого города. Ему казалось там, в монастыре, что он теперь не способен ни на какие внутренние колебания и сможет принимать решения обдуманно и твёрдо. Вопросы бежали один за другим, но он не находил на них ответов. Ему пришла в голову мысль, позвонить отцу и посоветоваться с ним, но он тут же представил, с каким внутренним гневом отец станет настаивать на его возвращении домой, хотя и будет предельно сдержан в выражениях. «Его тоже можно понять, – уже с положенным терпением подумал Жан, – попробуй-ка несколько лет подряд поотвечать всем друзьям и близким на вопрос: «Не объявился ли блудный сын?» – здесь вольно или невольно ожесточится сердце».

Мысли по-прежнему бежали одна за другой, но решения не было. А вопросы без ответов обладают свойством накапливаться и давить немалым, хоть и невидимым, грузом. И, случается, ещё каким тяжелым грузом! Он снова и снова возвращался к его отношениям с отцом. «Отец, видимо, подумал, что я сбежал от трудностей, и теперь не сможет рассчитывать на меня, как прежде, – снова удручённо подумал Жан, – скорее всего, он именно так воспринял и расценил мой неожиданный отъезд. Единственный сын, опора и гордость отца так легко сломался!»

Ведь евреи – это самый благоразумный народ, им вообще несвойственна подобная импульсивность. Это именно они, вероятнее всего, придумали пословицу о том, что нужно семь раз отмерить, прежде чем отрезать. Именно мысль о возможной встрече с отцом была для него самой нестерпимой и мучительной, но разве ему объяснишь, что он стал намного сильнее, а эти временные колебания и даже, скорее, размышления перед принятием решения, они ведь каждому свойственны?! И сильному, и слабому.

И, чтобы слегка перестроиться, он перенёс свою мысль на мать. Вот по кому он действительно соскучился! И тут же снова огорчился: «Конечно же, она приняла сторону отца, как это было всегда». Тем более что он ничего не смог им сообщить о себе всё это время. Всего одно письмо с кем-то из монахов, да и то гарантии нет, что оно дошло. Вот и получается, что пути возвращения домой практически отрезаны. Он и сам уже не мог допустить мысли, что вынужден явиться домой не с какой-либо победой, а с повинной головой.

И вдруг в этом течении, в этом сонме сменяющих одна другую мыслей, возникла одна предельно чёткая, ключевая мысль: «Стоп! А почему ты здесь оказался? Что снова привело тебя сюда? Почему ты вернулся?» И тут же внутренний голос ему подсказал: «Чтобы попасть в Земной Рай! Это же было твоим главным побуждением?! Так чего ты мучаешься? Почему пребываешь в сомнениях, вместо того чтобы действовать?!»

Насколько человеку становится легко, когда он уже принял решение! Его молодое пылкое сердце тут же встрепенулось какой-то нежной, пусть пока неопределённой, но необузданной решимостью, словно что-то снова изнутри шепнуло ему о его новой стезе… И все его печали, мысли о доме и о возвращении постепенно отошли на второй план. Словно лёгкие невидимые внутренние крылья сразу приподняли его над всеми этими земными проблемами.

Теперь его мысли снова стали упругими, словно паруса на хорошем ветру, и он устремился уже к своей новой цели. Жан тут же начал обдумывать, как ему лучше добраться до этого столь загадочного и недоступного для всех Земного Рая. Он всё должен увидеть сам! Своими собственными глазами. И он принял решение лететь в Иран, а оттуда легче будет добраться до места на каком-нибудь судне. Осталось дождаться утра, чтобы сходить в банк и убедиться, что его банковские счета не закрыты, и ему можно будет снять свои деньги.

Его воображение с неудержимой силой рванулось к этой цели. Жан лишь успел подумать, прежде чем заснуть теперь уже спокойным сном ребёнка: «Видно, в этом моя Судьба! Во всяком случае, я всё должен увидеть своими собственными глазами. И это определённо. Родители мои полностью обеспечены. Так что я могу себе это позволить: отдаться на волю повеления души. И он вспомнил, что ему неоднократно говорил Учитель: «Всегда следуй за желаниями своей Души, потому что именно она до мельчайших подробностей знает твоё предназначение! Узнай точно, чего она желает, и уже без колебаний следуй по этому пути». «А душа моя теперь уже осознанно сделала свой выбор», – уже радостно подумал Жан. И он спокойно, как в монастыре, заснул совершенно спокойным сном, внутренне ободрённый предчувствием чего-то очень хорошего.

Утром первой его мыслью была радостная: «Ты смотри-ка! Ведь я снова принимаю собственное решение. Я сам его принял, вне зависимости от результата. Но это опять-таки только мой выбор и моя воля!» И Жан, ещё несколько минут лежа в постели, начал думать о том, что ждёт его впереди. Затем он встал с точно таким же приятным предчувствием в душе, с каким и заснул накануне, быстро позавтракал и пошёл в банк. К счастью, его кредитные карточки имели силу, он снял деньги, закупил все необходимое для дальнейшего путешествия и направился в аэропорт. Он хотел позвонить домой, но решил звонить тогда, когда будет какая-то ясность с отправкой в Земной Рай, чтобы не накликать на себя новое недоумение в голосе отца. По дороге в аэропорт Жан подумал о том, что если ему удастся написать книгу о Земном Рае, только тогда он будет реабилитирован в глазах отца. Только тогда отец сможет понять и простить его. Эта мысль тоже странным образом успокаивала его. А какой смысл сейчас, как говорится, нарываться на грубость, то есть провоцировать отца?

Жан до сих пор испытывал свою острую вину перед ним, человеком, который дал ему блестящее образование, ни в чём и никогда не отказывал ему, подготовил ему почву для блестящей карьеры. И чем Жан отплатил ему за все это? Выскользнул из государственной воронки, будучи ещё на широких оборотах?! «Вот и все пока что мои заслуги перед Отечеством!», – с лёгкой самоиронией подумал он.

Прилетев в Иран, Жан сразу из аэропорта отправился на такси в иранский морской порт. Там он взял билет на ближайший пароход, отправляющийся к Земному Раю, и только тогда позвонил домой, чтобы сообщить домашним, что с ним всё в порядке. Как он и предполагал, отец сразу начал с упрёков, обид и требования вернуться домой, впрочем, вполне заслуженных. Жан, понимая это и чтобы предварить расспросы отца, попросил, чтобы он передал привет матери и сказал ему, что он скоро снова перезвонит, и тогда они смогут поговорить более обстоятельно. Он постарался быстрее завершить разговор, потому что сильно любил своих родителей, а своими непонятными для них действиями страшно огорчал их, но пока ему, и в самом деле, нечем было успокоить их. Он даже не решился сказать отцу, как сильно он их любит, чтобы не спровоцировать новый шквал заслуженных упрёков.

 

 

ГЛАВА IV

 

И вот он, стройный красивый молодой мужчина со спортивной сумкой через плечо входит на борт корабля, направляющегося к Земному Раю. На этом корабле, как оказалось, была целая научная экспедиция, которая до загрузки корабля товарами из Земного Рая намеревалась проводить там свои исследования. А, ожидая груз, приходилось иногда стоять на рейде довольно продолжительное время. Жана поселили в одну каюту с одним ученым-экологом, иранцем Магомедом, приятным молодым мужчиной примерно тридцати пяти лет, с хорошей стройной фигурой и приятным открытым лицом. Его большие яркие глаза светились умом, который подтверждался полученным жизненным опытом и, главное, знаниями. Магомед уже несколько лет работал в научно-исследовательском центре своей страны. Те чудеса, которые творились с экологией на Каспии, неизменно привлекали интерес не только ведущих учёных каспийского региона, но и всего мирового сообщества.

И уже от него Жан узнал столько интересных вещей об этой Земле Обетованной. Жан с таким интересом слушал его сообщения, с такой увлечённостью вникал во все подробности, что уже через короткое время полностью забыл обо всех своих внутренних терзаниях, связанных с домом. Тем более о своих колебаниях по поводу целесообразности самой этой поездки. Молодой учёный спросил Жана сразу, как только они обменялись рукопожатиями:

– А какова цель твоего визита к этому диковинному месту?

Жан, с маленькой паузой недоверия к малознакомому человеку, всё же ответил:

– Я хочу попасть в этот пресловутый Земной Рай и написать о нём книгу.

Магомед весело рассмеялся в ответ:

– Наверное, тебе не приходилось, друг мой, слышать сакраментальную фразу: «Оставь надежду, всяк сюда входящий»? Хотя к этому случаю её можно слегка перефразировать: «Оставь надежду, всяк сюда идущий».

Жан воскликнул:

– Вот как! Тогда уж точнее будет: «Всяк, сюда плывущий!» И что, никакой надежды попасть туда? Да быть этого не может! Недаром же сказано, если есть выход, значит, есть и вход. Ты же сам говорил, что эта страна торгует своими товарами.

Магомед сказал:

– И, тем не менее, абсолютно никакой надежды. У них всё так продумано, что все наши попытки тут же разбиваются о невозможность, как маленькие волны о киль корабля.

Скоро ты всё увидишь сам. Десятки кораблей с учёными со всего мира на борту стоят рядом на рейде месяцами, безуспешно ломая голову над феноменом трансформации воды в одном и том же море. И никому за семьсот лет не удалось ни побывать там, ни разгадать их многочисленные загадки. Они словно отгородились от всего мира невидимой стеной, через которую никому не удаётся пройти.

Жан со всё более возрастающим интересом воскликнул:

– Да! Дело принимает серьёзный оборот, как говорится. Мой внутренний интерес возрастает с каждой минутой приближения к этому диковинному, как ты говоришь, месту.

А сами жители этой страны, они что, совершенно не общаются с внешним миром?

Магомед ответил:

– В том-то и дело, что у них в этом нет никакой нужды. Они абсолютно во всём автономны и даже более того, они считают весь остальной мир, то есть всех нас, погубленным миром и называют нас не иначе как Отравленный Мир.

Жан переспросил:

– Но если ты сказал, что они продают свои товары, значит, есть вход в страну?

Магомед ответил:

– У них далеко от берега есть как бы, специальный невидимый рукав, через который они доставляют свои грузы до плавбазы разгрузки. И там работают только одни мужчины. Ни одной из их женщин никто никогда не видел, но, по словам их матросов, они необыкновенно красивы.

Жан быстро спросил:

– А каковы сами мужчины? Ты видел их сам? Как выглядят эти люди?

Магомед ответил:

– Конечно, видел. Я не в первый раз в экспедиции. Мужчины все рослые, крепкие и действительно внешне очень привлекательны.

Жан снова с интересом спросил:

– А какой они расы, на кого они похожи?

– Магомед ответил:

– В основном светлокожие, многие похожи на европейцев, но есть и смуглые, похожи, скорее, на метисов, но очень красивых метисов, когда ребёнок берет всё лучшее от обоих родителей.

Жан снова спросил:

– И чем же торгуют эти красивые люди?

Магомед ответил:

– О, у них такие по качеству товары, просто закачаешься, и ассортимент товаров велик. Из продуктов питания – это, прежде всего, высочайшего качества икра, балык, вяленый и копчёный. Много других продуктов из рыбы, консервы. Экологически чистое мясо, птица. Масса молочной продукции. А какие у них фрукты! Мы уже давно забыли, как пахнут настоящие фрукты, из-за того что почва удобряется химическими удобрениями, они же не используют вообще никакую химию, они, наоборот, недоумевают, как до этого додумался человек, если сам же потом и ест эту отравленную химией продукцию. Получается, он намеренно сам себя травит. Дальше экологически чистое зерно…Множество изделий из кожи, хрусталь, керамика, драгоценности… Даже всего так сразу на вскидку и не перечислишь.

Жан согласился:

– А что касается отравленных фруктов и овощей, ведь они недалеки от истины. По сути дела, так ведь оно и есть. И дальше что?

Магомед сказал:

– Да всего сразу, я же тебе говорю, не перечислишь: великолепная мебель из кедра, картины, необыкновенной красоты шёлковые и шерстяные ткани, целебные травы, настои и бальзамы из трав, изразцовая плитка, которая не выгорает на солнце, шерстяные изделия… Да много чего, увидишь сам. Одно только удивительно, есть в их торговле одна особенность: они вообще не признают бумажных денег. Но их товары – самые экологически чистые и потому самые ценные. Они свою продукцию продают только за слитки золота и серебра. И никак не иначе. Затем, рассказывали матросы, золото переплавляют, делают из него монеты и этими деньгами у них все, даже рабочие, получают зарплату, представляешь?!

Жан внимательно слушал подтверждение уже однажды услышанной от своего Наставника информации, а Магомед вздохнул и продолжил:

– Но что поделаешь, только в этом месте на всей Земле можно купить экологически чистую продукцию. Вот и платят люди любые деньги, которые раньше наживали. И даже на этих условиях около их плавучей базы стоят целые флотилии судов в ожидании, когда они привезут очередную партию товаров. Но скоро ты сам увидишь, правда, издалека, эту Землю обетованную, называемую Земной Рай.

Жан отозвался:

– Ты меня настолько заинтриговал, что мне действительно не терпится скорее увидеть всё это своими глазами.

Магомед продолжил:

– Но что самое удивительное, это граница воды, отделяющая их чистую, изумрудно-голубую воду от остальной, чёрной и безжизненной воды там, где стоят все наши корабли. Вот над разгадкой чего бьются уже много лет международные экспедиции учёных всех мастей. Вот что тебя удивит в первую очередь, как и меня когда-то. Как и каждого, кто видит этот феномен в первый раз. Ты увидишь сам, сколько судов с международными экспедициями стоят у их границы, но никто даже не приблизился к разгадке такой поразительной метаморфозы, которая происходит на границе воды с их и с нашей стороны. Кажется, один и тот же каспийский водоём, а вода в нём в прямом смысле похожа по цвету на небо и землю.

Жан беззаботно спросил, охваченный однако необычайным и постоянно нарастающим внутренним волнением:

– И что такого удивительного в этой воде?

Магомед ответил:

– Это словами не объяснить, очень скоро увидишь всё своими глазами, тогда и вопросы перестанешь задавать. Но сначала посмотри в иллюминатор на цвет воды, по которой мы плывём.

Жан выглянул в иллюминатор и сказал:

– И что такого? Вода, как вода.

Магомед посоветовал:

– А ты лучше присмотрись.

Жан внимательнее посмотрел на воду и увидел разноцветные то ли от бензина, то ли от нефти, разводы, веером расходящиеся по сторонам плывущего вперед судна. И только когда он присмотрелся к воде внимательнее, то слегка поёжился, сказав в шутку:

– Да, ты прав, не хотел бы я рыбой быть, чтобы жить в такой воде. Да, есть немного печали в цветности этой воды. А если точнее, то меня от одного её вида уже слегка подташнивает. Ужас просто! Просто кошмар, какая за бортом водичка!

 

Когда они приблизились к целой веренице кораблей, как и говорил Магомед, как бы стоящих на якоре у невидимой водной границы, и их корабль слегка дал задний ход, Магомед сказал Жану:

– А теперь пошли, выйдем на палубу. Настало время и тебе удивляться, как уже много лет без устали удивляются все эти учёные и научные сотрудники со всего света.

Жан пошутил:

– Со всего Отравленного Мира, ты хочешь сказать?

Но когда они подошли к борту корабля, и Жан взглянул на воду чуть дальше за бортом, то даже присвистнул от удивления: вся поверхность вдоль условной береговой линии словно была разделена невидимой границей. Там, где стояли на рейде эти вытянутые в бесконечную вереницу морские суда, вода была какая-то тёмно-мрачная и абсолютно безжизненная на вид. А буквально пять-десять метров по другую сторону этой невидимой границы вода была ярко-бирюзовая, идеально чистая и уже только этой своей первозданностью ласкающая не только взгляд, но и душу смотрящего на неё человека.

Она искрилась и переливалась под яркими лучами солнца, отбрасывая высоко вверх невероятно радужные солнечные блики. И невооружённым глазом было видно, что она полна радостных и довольных своей жизнью морских обитателей, ибо то там, то сям показывались блестящие круглые головы и любопытные глаза тюленей, наблюдающие за многочисленными и непонятными для них сооружениями с «той стороны»

Жан ещё раз присвистнул от неподдельного изумления и только вымолвил:

– О-ля-ля! Вот это да! Если бы мне кто-нибудь про это явление рассказал, я бы в жизни не поверил, что вода в одном и том же водоёме абсолютно не смешивается. И её невидимо разделяет лишь разница в каких-то пять-десять метров. Как такое может быть? Это просто нормальному уму непостижимо, ведь видимой границы у воды вовсе нет. Как она может в толще такой мизерной преграды полностью очищаться, структурироваться и превращаться в абсолютно чистую изумрудную, словно её только что пропустили через мощнейшие биологические фильтры? Как такое вообще возможно? – изумлённо повторил он.

Магомед улыбнулся:

– Вот именно, над этим самым вопросом и ломают себе головы учёные всех этих многочисленных экспедиций, но никто до сих пор не приблизился к разгадке. Все видят, что происходит мощнейшая биологическая очистка воды, а по какому принципу, никто понять не может. Как эти несколько метров так сказать карантинной воды очищают практически мёртвую воду остального Каспия?

Жан во все глаза смотрел на это и в самом деле поражающее воображение зрелище

и не мог даже слова вымолвить от невольного эмоционального потрясения. И только время от времени переспрашивал:

– Как такое вообще может быть? Как такое возможно? А не пытались ли задавать им этот вопрос?

Магомед только улыбнулся в ответ:

– Жан, ты и впрямь такой наивный или притворяешься? – С улыбкой спросил он. – Такой незатейливый, хоть и утверждаешь, что сам по себе достаточно учёный. И потом, у кого это, у них? Они даже видеть нас не желают, больше, чем чумы, опасаясь нас. Тут даже об элементарном общении речь не идёт, а ты хочешь, чтобы они своими секретами с нами делились. Был однажды случай, когда такие ретивые, как ты, – он снова дружески улыбнулся, – задали, вследствие полной инертности своей мозговой деятельности и, соответственно, безысходности выводов, этот самый вопрос их морякам и знаешь, что они ответили?

Жан напрягся от подчёркнутого внимания:

– Что?!

Магомед снова улыбнулся и, похлопав Жана по плечу, ответил с той же самой улыбкой:

– Матросы элементарно ответили: «Как смогли погубить море, так теперь и думайте, как его возрождать. Хватило ума такой водоём полностью отравить, а как возродить, так не хватает?! Теперь ту же самую рыбу и икру за золото у нас покупаете, а могли бы свою собственную ложками есть. Но это теперь только ваша проблема, проблема Отравленного Мира, а к нам с подобными вопросами больше не приставайте. К тому же, мы просто матросы, а не наши учёные. Или вы думаете, что эти вещи не хранятся в секрете?» И к ним перестали обращаться, это ведь понятное дело, что они и сами не в курсе, как это происходит.

Жан, не снижая удивления в голосе, добавил:

– Да, интрига возрастает, как снежный ком! Это уже и на самом деле становится захватывающе интересным! Но на то они и загадки, чтобы их разгадывать!

Магомед стоял рядом, опираясь руками о поручень корабля, он добавил:

– А что ещё держит здесь такую флотилию из кораблей, если не интерес?! Постоят-постоят они, затем купят что-то из предложенных товаров, да и отправляются восвояси.

Неуёмное воображение Жана уже начало набирать обороты:

– А не пробовали ли проникать за эту невидимую границу в их изумрудную водичку? Чтобы взять пробу воды и сравнить?

Магомед улыбнулся:

– Ты думаешь, только ты один такой умный нашёлся? Да никому ещё не удалось проникнуть за эту невидимую грань, в том-то вся и заковыка! Никому не удалось миновать эту невидимую для человеческого глаза черту.

Жан, как всякий молодой максималист, воскликнул:

– Да быть этого не может! Ведь нет никакой видимой преграды.

Магомед подзадорил его:

– А ты попытайся! И увидишь, что из этого выйдет! Попроси завтра у капитана шлюпку и сгоняй на ту сторону, возьми пробу воды, тем самым окажешь неоценимую услугу мировой науке. Что тебе стоит колбу воды на той стороне зачерпнуть, если такой инициативный сам по себе?! Знаешь, какое тебе спасибо все учёные мира за твой героический поступок скажут?! Кроме того, они тебе за эту водичку что пожелаешь, дадут.

Жан воскликнул с не меньшей горячностью:

– И что? Завтра же попытаюсь!

Назавтра Жан обратился к капитану корабля с просьбой дать ему надувную лодку с мотором на один час. Капитан корабля – мужчина, красивый той особенной капитанской красотой, которой красивы все капитаны мира, с улыбкой спросил:

– Что, неудержимый порыв очередного Фомы-неверующего, готового совершить очередной, не побоюсь каламбура, прорыв? Слову твоего соседа Магомеда не веришь? А ведь он учёный и уже много раз видел эти максималистские штучки молодых людей, вроде тебя, Жан. Ну, что ж, если хочешь получить свой собственный опыт по набиванию шишек, – он улыбнулся рядом стоящему Магомеду, – пожалуй, возражать не станем.

Жан с лёгкой заносчивостью ответил:

– Но шишка-то будет красоваться на моём лбу, почему не попробовать? К тому же, – пошутил он, – всё последнее время я постоянно несу ответственность за все свои поступки.

Капитан продолжил:

– А вот это очень хорошее и предпочтительное качество для молодого джентльмена. Пожалуйста, бери лодку, даже бесплатно, – он улыбнулся, – платой будет та потеха, которой ты всех нас позабавишь, ибо со всех близлежащих кораблей матросы, да и пассажиры будут наблюдать за твоим подвигом. Если не верится, давай, дерзай! И нам всем поначалу не верилось. Теперь уже все смирились, кроме тебя. Только новички среди нас такие лихие да прыткие, которым не верится, что никому не удаётся пройти через это полностью открытое пространство.

Жан сказал капитану:

– И всё же я должен убедиться сам. Так всегда было в моей жизни. Я должен всё проверить на собственном опыте, прежде чем сделаю окончательный вывод.

Капитан доброжелательно ответил, заговорщицки подмигнув при этом Магомеду:

– Ну-ну! Собственный опыт – вещь неплохая и даже полезная. Для этого благого дела я совершенно не против дать тебе надувную лодку с мотором. Всё равно нечего делать, когда приходится здесь неделями стоять на рейде в ожидании товаров, потому что с этими загадочными жителями Земного Рая нет никакой возможности связаться заранее и договориться о дате поставок товара. Они настолько чувствуют во всём своё превосходство, что не удосуживаются сами сообщать нам о дате вывоза товара. Они вывозят товары только по своему усмотрению. Недаром есть пословица: «Кто поважнее, тот попозднее», – сказал в завершение капитан.

Жан сказал с энтузиазмом:

– Сейчас, я только переоденусь и буду готов к спуску лодки на воду.

Когда Жан ушёл, капитан сказал с улыбкой Магомеду, который, зная о намерении Жана, оставался на верхней палубе:

– Сейчас немного развлечёмся, ещё один энтузиаст неверующий попался.

Жан появился на палубе и в состоянии крайнего воодушевления направился к надувной лодке, которую приготовили к спуску на воду.

Капитан крикнул ему вслед:

–Жан, послушай умного и проверенного на своём опыте совета, ни в коем случае не разгоняйся сильно, иначе, когда будешь переворачиваться в лодке, можешь сломать себе шею.

На палубы всех соседних кораблей от нечего делать высыпали люди, предвкушая хоть какое-то событие. И начали нестись оттуда реплики на разных языках, преимущественно на английском. Жан с лёгким содроганием в теле, но всё же приближался, стоя в лодке, к этой неприветливой тёмной и полностью безжизненной воде. Капитан ему ещё раз громко повторил, свесившись за борт:

– Жан, я тебя ещё раз предупреждаю, не разгоняйся, не показывай свою лихость, ибо мы уже не раз видели подобные фокусы.

Но внутреннему лихачеству Жана, активно подогреваемому улюлюканьем с соседних бортов, это предостережение было не указ. Тем более что столько глаз наблюдало за действиями очередного смельчака. Жан хоть и не сильно, следуя своему природному благоразумию, разогнал лодку, но все же, как только она приблизилась и коснулась края тёмной полосы на воде, то так ударилась об это невидимое препятствие, что лодка взлетела в воздух почти по вертикали! Затем перевернулась по той траектории, которая и была предсказана капитаном, накрыв Жана с головой. Все с нетерпением ждали развязки. Через некоторое время Жан вынырнул и ухватился за поручень лодки.

Капитан незлобиво прокомментировал ситуацию:

– Ещё один ангел подмочил крылья!

И дал своим людям команду спуститься вниз и поднять на борт незадачливого экспериментатора.

Когда Жан, изрядно продрогший, в сопровождении двух матросов поднялся на борт корабля, энергично потирая все ушибы и кровоподтёки, капитан сказал ему:

– Иди быстрее переоденься, возвращайся сюда и мы все дружно отметим твою храбрость. Я налью тебе рюмку коньяка для согрева, – и с доброй улыбкой добавил, – при этом все мы с удовольствием послушаем мокрую исповедь о твоих ощущениях.

Жан, слабо улыбнувшись, сказал:

– Да, теперь я, господин капитан, пожалуй, все сделаю так, как вы сказали, ибо у меня нет теперь причин не доверять или, точнее, сомневаться в сказанных вами словах.

Когда он переоделся и вернулся, слегка прихрамывая, на палубу и получил свою порцию коньяку, капитан спросил у него:

– И каковы твои ощущения? Поведай нам, каково тебе было оказаться в этой жуткой даже на вид воде?

Жан сделал пару жадных глотков коньяка, чтобы согреться. И, слегка придя в себя,

ответил капитану:

– Что касается моего сальто-мортале, то вы все видели его своими глазами. Но что мне запомнилось, это и в самом деле несколько странное ощущение, когда я приблизился к самому краю тёмной воды и ударился обо что-то невидимое, у меня возникло такое ощущение, что я словно бы в чём-то растворяюсь, теряю чувство реальности и перестаю существовать, перестаю полностью воспринимать себя. И поэтому я выпустил ручку мотора. Очень непонятное ощущение, надо сказать, и, во всяком случае, крайне неприятное. Как будто бы кто-то предупреждает тебя, не делать повторных попыток.

Капитан сказал:

– Твои слова в точности подтверждают рассказ всех предыдущих экстремалов.

Жан добавил:

– И только когда я оказался в воде, снова пришёл в себя, наверное, благодаря инстинкту самосохранения, – он слабо улыбнулся, – надо же было выныривать из-под лодки.

Капитан спокойно сказал:

– Подобные истории мы уже слышали множество раз. Вот так и отбивают у нас охоту продолжать попытки проникновения к ним, объясняя всё просто и понятно, без всяких лишних слов. Говоря, точнее вбивая нам, словно колышек, в голову, это понятие: «Делать вам здесь нечего! И никто вас здесь не ждёт!»

Жан, выпив свой коньяк и уже слегка отойдя от полученного шока, согрелся и, с неподдельным восхищением глядя на ту сторону, с опять откуда-то взявшимся и даже возросшим азартом, сказал:

– Но какая вода на той стороне! Какая изумрудно-чистая и прозрачная! Это просто чудо какое-то. Она и впрямь похожа на расплавленный бледный изумруд!

И словно по чьей-то воле эта непередаваемая по красоте и прозрачности вода играла и искрилась под лучами солнца так, что даже невозможно было взгляд оторвать от её первозданной красоты и чистоты. Просто невероятный контраст воды с этой и с той стороны буквально выбивал из равновесия каждую душу, смотрящую на всё это.

Взгляд Жана, начавшего глубиной своего сердца постигать эту тайну, не уставая, скользил от одной поверхности воды к другой. И именно в эти мгновения он отчётливо почувствовал в себе безрассудную решимость, во что бы то ни стало разгадать эту тайну.

Капитан, интуитивно определивший, что творится в душе Жана, сказал:

– Вот так и продолжаем мы все любоваться этой красотой, не имея ни малейшей возможности даже приблизиться к ней. И, как ты видишь, стоят у этой черты целые флотилии судов, все терпеливо ждут их товары. И здесь кочуют по морю торговцы со всего света. И учёные со всего света всё так же безуспешно ломают голову над этим феноменом, выдвигая одну гипотезу за другой, одну версию за другой, но к разгадке никто из них так и не приблизился.

Жан улыбнулся:

– Здесь всё просто!

Капитан даже широко раскрыл глаза от удивления:

Жан продолжил:

– Это «просто» я сказал к тому, что разгадку знает тот, кто загадал загадку.

В разговор вступил Магомед:

– Ирония вся в том, – сказал он, – что это государство рузахов совершенно не видно с высоты, это все учёные говорят, поэтому ни один самолёт-разведчик не может собрать о них никакой информации. Ни одна космическая станция не видит это государство, на месте этой земли лишь белая туманность и ничего больше, ни одного силуэта. Так ничего и никому не удалось обнаружить, – он, вздохнув, продолжил, – и сверху, сколько ни пытались все учёные мира что-либо рассмотреть, ничего не вышло! Вот и получается, что этот райский уголок земли, словно в каком-то ином измерении находится.

Жан, всё больше удивляясь, сказал:

– Ну и дела! Вот господа окопались, так окопались! Молодцы, что скажешь! А мы снова, прямо как узурпаторы, даже точнее, как осы жалящие, опять стремимся проникнуть туда, где нас никто не ждёт и никто нас туда не приглашает.

Магомед, согласно кивнув головой, продолжил:

– Вот только, видимо, за счёт эффекта этой чистейшей воды, которая отражает солнечные блики, и можно увидеть часть этого сказочно красивого города, расположенного на самом побережье, – и он предложил бинокль Жану со словами, – вот, возьми бинокль и взгляни на это чудо. Сам всё увидишь и поймёшь.

Жан, действительно, невероятно заинтригованный словами молодого учёного, взял из его рук бинокль и поднёс его к глазам. Он и в самом деле увидел сказочно красивый город, не слишком высокие строения которого, отливающие на солнце нежными перламутровыми оттенками, полностью утопали в зелени высоких деревьев, похожих на кедры. Жан внимательно всматривался в объектив, но он не увидел на побережье слишком высоких зданий, зато купола примерно трёх-пятиэтажных зданий переливались всеми цветами радуги. Причём, все они выглядели издалека именно, как перламутровые, потому что порталы и башенки зданий очень сильно бликовали под солнцем. И на фоне пышной зелени город и впрямь выглядел, как экзотическая открытка.

Жан, не отрывая восхищенного взгляда, продолжал смотреть на это диво дивное, пока снова не услышал ровный, даже чуть приглушённый голос капитана:

– Что, впечатляет?

Жан отозвался, по-прежнему не отрывая взгляд от бинокля:

– Более чем! Теперь мне вполне понятен подчёркнутый интерес многокилометровой международной флотилии, скопившейся у негостеприимных берегов этого государства, – он с улыбкой добавил, – и этого невиданного города.

Капитан продолжил:

– Вот оттого-то и интерес такой огромный у всего мира к Земному Раю, что никому ещё не удалось побывать там. Хотя это первый прецедент за всё существование Земли, когда простому сообществу людей удалось построить такую модель человеческого социума, которая весьма похожа на задумку самого Создателя! Вот в чём их секрет! Потому-то государство так тщательно оберегает свою территорию, чтобы мы не проникли туда, – он снова улыбнулся, – и не принесли им какую-нибудь заразу из своего, как они не без основания считают, Отравленного Мира. Они и нас самих опасаются, как самой настоящей заразы. Впрочем, правильно делают! – резонно добавил он

Жан недовольно сказал, продолжая смотреть в бинокль:

– Ну, вы уж совсем нас принижаете, господин капитан.

Капитан подтвердил свое высказывание:

– А как иначе это расценивать, если они даже слитки золота, получаемые от нас за товары, переплавляют в своих плавильнях, прежде чем пустить его в оборот в виде монет, как утверждают их матросы.

Жан стоял рядом с капитаном и Магомедом и, слушая их, время от времени ещё и ещё раз подносил к глазам бинокль, чтобы полюбоваться несравненной красотой загадочного города с перламутровыми башенками и башнями, полностью утопающего в зелени высоких деревьев.

Затем он с большой долей недоверия в голосе спросил:

– Как так могло получиться, чтобы за семьсот лет существования нового государства рузахов никому не удалось приподнять невидимую завесу или преграду, говорят же, повторюсь, где есть вход, там есть и выход. Хотя в этом случае всё несколько наоборот, если здесь есть выход, значит, должен быть и вход.

Магомед рассмеялся:

– Всем равно так же не удавалось это сделать, как и тебе. И этот случай, как ты сам только что убедился, не что иное, как исключение из правил. Выход есть для их моряков, а входа для непрошенных гостей нет. Причём, учёные предполагают, что этот тоже невидимый коридор, через который их моряки общаются с нами, имеет мощную энергетическую очистку.

Капитан продолжил разговор:

– Это ещё мои родители рассказывали, а им рассказывали их родители об одном таком эксперименте. Лет триста назад этому новому на земле государству рузахов начали угрожать американцы, как это у них водится. Именно они считаются самыми главными, как шутят политики, разносчиками демократии по всему миру. И они с их гегемонистскими замашками решили проникнуть на территорию государства под видом инспекции. Якобы, для проверки секретного оружия, которое разрабатывается у них и может быть опасно для всего мирового сообщества.

Жан добавил:

– Не сложно представить, что они потерпели фиаско.

Капитан продолжал:

– Сначала они просто навязывались им через их матросов, затем требовали впустить их экспертов на свою территорию, затем стали угрожать, настойчиво требуя убрать эту белую, похожую на туманность завесу над своим государством. Придумывали различные байки о том, что она, якобы, вредит окружающей атмосфере. Затем дошли до ультиматумов, как они это обычно делают.

Магомед добавил:

– И, конечно же – ноль эффекта!

– Как ты догадался, – продолжал капитан, обращаясь к Жану, – тогда они начали открыто угрожать выпустить на их территорию ракету. Опять рузахи полностью проигнорировали их угрозы. А поскольку весь мир следил за этой напряжённой ситуацией, Америке, как тому драчуну с улицы, продолжающему размахивать кулаками, ничего не оставалось делать, как объявить им временной ультиматум. Сначала они дали срок две недели, чтобы те одумались, затем неделю, затем два дня, далее сутки и, наконец, несколько часов. Все на свете изрядно переполошились, кроме, как ни странно, тех, кого ожидала, по словам этих спасителей мира от непонятного зла, самая ужасная расплата за их упорное молчание.

Капитан добавил:

– Все мировое сообщество, как это и бывает в дни больших потрясений, с замиранием сердца ждало развязки после этой ужасной атаки американцев, которые все же выпустили ракету.

Здесь уже настала очередь Жана воскликнуть:

– Вот интересно, чем же всё закончилось?!

Капитан ответил:

– Это интересно было не только тебе, но и каждой живой душе на земле. Но самое потрясающее, как выяснилось, было потом.

Жан воскликнул:

– Я весь от нетерпения и напряжения превратился в одно большое ухо!

Капитан с улыбкой продолжал:

– Как предполагали учёные, и как потом на основании их выводов писали все газеты мира, американская ракета, войдя в атмосферу, видимо, какого-то другого измерения, тут же превратилась в совершенно иной сплав, доселе никому не известный. И тут же приобрела совершенно круглую форму. И, увеличившись в размерах в несколько раз и получив невероятной силы обратную отдачу, полетела назад. Что порядком переполошило всех военных специалистов, по своим системам наблюдавших за этим явлением.

Жан невольно воскликнул:

– Так ещё бы! Тут есть, отчего переполошиться!

Капитан продолжал:

– Так и это ещё не всё! Дело в том, что по мере приближения к Америке шар постоянно увеличивался в объёме, что фиксировали все радары. И на подлёте к «отчей территории» он настолько «располнел», – он улыбнулся, – что превратился чуть не в астероид. И когда он благополучно вернулся домой, то до основания разнёс всю военную базу, с которой была выпущена ракета, и на добрую сотню миль всё вокруг. Американцы, естественно, до смерти перепугались, но когда они, наконец, осмелились приблизиться к тому месту, принимая все меры предосторожности, то есть, надев на себя космические костюмы и скафандры, то увидели совершенно для себя невероятное.

Жан снова воскликнул:

– Что же там было?

Капитан, улыбнувшись, продолжил:

– Ну, и нетерпелив же ты, братец! А там, ровно на краю огромного кратера, стояла примерно в метр высотой самосветящаяся, из рифлёного красного стекла, какое бывает на задних фарах у джипов и автомобилей дорогих марок, стойка. И к ней была прикреплена табличка с названием их собственной ракеты. Причём только эта часть ракеты ничуть не подверглась видоизменению с тем, чтобы её легко было идентифицировать.

Магомед добавил:

– Яснее ясного, это было сделано для того, чтобы у них не возникло сомнения в том, что они получили назад именно свой «подарок».

Капитан подтвердил:

– Вот-вот! Именно для того, чтобы у них отпало всякое желание выяснять после этого инцидента любые отношения или требовать каких-либо объяснений. Тем более фальсифицировать факты, дезинформируя мировую общественность.

Жан, подобно наивному ребёнку, спросил:

– А откуда этот красный столбик взялся? Он что, с ракетой прилетел, что ли? Как он туда попал? Да ещё с идентификационным номером их же ракеты?

Капитан весело рассмеялся и сказал:

– Ты, Жан, чистое дитя! Над этим феноменом все учёные мира ломали голову, да так ни к чему и не пришли. Так что среди нас нет никого, кто удовлетворил бы твоё детское любопытство.

Магомед сказал тоже с улыбкой:

– Когда попадёшь к ним, не забудь задать им этот вопрос, потом и нам расскажешь. Это я к тому, что нам никогда этого не узнать, откуда взялся этот самосветящийся красный столбик, – и добавил, по-прежнему удивляясь, – а ты смотри-ка! И на самом деле, ведь всё продумали!

Жан произнёс:

– Вот это да! Это уже становится весьма и весьма интересным! – в задумчивости продолжил он, – даже более чем интересно. Так это и есть та невидимая завеса из другого измерения, которая предохраняет их землю от постороннего вмешательства, делая её сверху абсолютно невидимой?

Капитан подтвердил:

– Учёные предполагают, что именно так, – и он продолжил с улыбкой, – не зря же они, вооружившись до зубов, всякими там хайтековскими новинками целые месяцы пропадают здесь? Версии-то какие-то надо выдвигать?

Жан уже с полной заинтересованностью в голосе упрямо повторил:

– Но вы же сказали, что их матросы и торговцы приближаются к этой самой их невидимой границе с изумрудной водой, стало быть, есть возможность контакта?

Капитан продолжил:

– И здесь учёные предполагают, что от их земли до кромки изумрудной воды существует невидимый для нас воздушный коридор с мощнейшими озонаторами, очищающими их самих после общения с нами. То есть и они сами, возвращаясь к себе, всякий раз подвергаются какой-то специфической очистке или обработке. Но этого тоже точно никто не знает. Это тоже только предположения.

Жан некоторое время молчал, подыскивая новые версии, а капитан с улыбкой продолжил:

– Ирония вся в том, что опасения жителей этого Земного Рая вполне обоснованы. Вас только допусти! Мигом все эти корабли без спроса и приглашения под тем или иным предлогом устремились бы в гости!

Жан спросил:

– А у моряков не пытались расспрашивать?

Магомед сказал:

– Ну и наивный же ты, Жан, даже при всём твоём уме! Зачем ты задаешь детские вопросы. Среди нас нет детей, чтобы они давали тебе интуитивно-абсурдные ответы, которые только им и кажутся правдой.

Жан, вдруг вспомнив о своём учителе, горячо произнёс:

– Не скажи! То, что интуитивно, никогда не бывает абсурдно, здесь я с тобой совершенно не согласен.

Капитан подхватил:

– Да они нас, повторяю, как огня боятся. За эти годы люди чего только не предпринимали, на какие только уловки не шли, чтобы что-то узнать, да всё безрезультатно. Здесь со всей земли и всевозможные медиумы, и различные астрологи присутствуют и самые знаменитые ясновидящие обретаются. Единственное, что они утверждают, что это действительно сказочно-богатая страна, а сам город на берегу Каспия – настоящее земное сокровище, подлинное чудо света. Вот это они утверждают однозначно, мысленно побывав там.

Магомед подзадорил Жана одной деталью, он произнёс:

– И только самые сильные из медиумов утверждают, скорее, предполагают, что Великий Правитель их страны, возможно, снизойдет до контакта с тем человеком из Отравленного Мира, кому удастся материализовать белого голубя.

Жан с живейшим интересом воскликнул:

– Как это, материализовать? Я на Тибете три года занимался всевозможными духовными практиками, и знаю, что материализовать предметы по силам только Просветлённым Мастерам, но неужели здесь не нашлось таких? Быть этого не может!

Капитан ответил:

– Но факт остается фактом, колесница времён не сдвинулась с места. Может быть потому, что среди учёных больше скептиков.

Магомед весело сказал:

– Притормози, друг мой! Их условие практически невыполнимо. И здесь у них секрет. Необходимо материализовать не только белого голубя, а ещё, чтобы у него на ножке был маленький конвертик, скреплённый печатью из тончайшего золота, в виде лотоса. И только в этом конвертике будет согласие Великого Правителя или отказ. Вот такие непростые условия и задачи со многими неизвестными у жителей этой земли обетованной.

И с этого самого дня Жан полностью потерял покой. Он почему-то всем сердцем поверил в эту, казалось бы, небылицу с материализацией белого голубя с маленьким конвертиком на ножке. Он засыпал с этой мыслью и просыпался с ней, боясь, однако, поделиться ею с Магомедом, хотя они уже достаточно подружились, вынужденные всё время находиться вместе. К тому же, им предстояло провести здесь неопределённое время, ибо торговцы Земного Рая не считают необходимым для себя оповещать потребителей заранее, их товары и без того буквально сметаются с палуб их торговых судов, как сказал капитан.

Жан всё чаще уходил на верхнюю палубу и проводил там, в одиночестве и в размышлении, буквально всё свободное время. Пока однажды сам Магомед, этот чрезвычайно проницательный молодой учёный, не спросил его в шутку:

– Жан, и о чём ты там постоянно грезишь наверху? Уж не о голубке ли с беленьким конвертиком на ножке?

Жан уклончиво ответил, не желая всё же выглядеть смешным в глазах своего серьёзного попутчика:

– И об этом тоже. Я всё размышляю над тем, как попасть туда, если есть задача, значит, у неё должно быть и решение, верно?! Ведь у обычных задач, даже достаточно сложных, бывает сразу несколько решений, так неужели у этой нет ни одного?

.Магомед уже серьёзно сказал:

– К сожалению, все, кто почти что в буквальном смысле, ломали над этим голову, ничего не добились, – он дружески улыбнулся Жану, – так что, дорогой сосед, твоя парадоксальная идея с голубем, вполне возможно, что и имеет смысл. Возможно, в ней и есть разгадка. Потому что в этой стране всё слишком мудрёно и закручено, на наш взгляд, хотя для них, скорее всего, всё предельно просто.

После этого негласного одобрения Магомеда, так неожиданно полученного Жаном, он всё чаще предавался на верхней палубе медитациям, которым его обучил Великий Лама в Тибете. Жан размышлял про себя следующим образом: «Но зачем-то же Судьба привела меня туда, в Тибет? И великий Наставник обучил меня всем эти техникам? Хотя да, – улыбался он себе, – судьба такая шутница, что вполне может сыграть любую злую шутку с кем угодно». Но его сознание всё же противилось негативному настрою, и снова в нём укреплялась мысль попытаться всё-таки материализовать этого белого голубя.

Когда он принял этот план, ему опять стало намного легче, как это бывало всегда, когда он самостоятельно принимал какое-то ответственное решение. Он теперь со всей серьёзностью погружался в медитацию, стараясь представить белого голубя, сидящего на поручне борта корабля.

Причём Жан настолько увлёкся этой идеей, что по вечерам даже Магомед начал уже подшучивать над другом:

– Ты что, Жан, серьёзно, что ли, поверил в эту небылицу с голубком?

Жан тоже улыбнулся в ответ и, пожав плечами, не выдержал и возразил:

– Но ведь истина где-то рядом, как говорится. А с этой страной на самом деле связано столько чудесного и необычного, так что и в материализации белого голубя я, например, не вижу никакой небылицы. К тому же эта байка, как ты изволил выразиться, откуда-то же появилась? Тем более ты же сам сказал, что её впервые озвучил один из самых почитаемых ведических ясновидящих. Так что ты угадал мои намерения, всё равно ведь нечего делать. В такой водичке даже искупаться не тянет. А интерес мой к этой стране и моё страстное желание любым путём попасть туда растут с каждым днём. И я ничего не могу с этим поделать.

Магомед сделал ему замечание:

– Смотри, предупреждаю тебя, как учёный и как врач, чтобы это не стало навязчивой идеей и затем одержимостью, ибо это состояние психики человека чревато для его здоровья. Мы и такие случаи знали.

Жан, на удивление спокойно, ответил ему:

– Да даже, если и так. Пожалуй, лишь одержимость и способна в этом случае сыграть определённую роль. В этом случае, как мне кажется, всё должно быть алогично.

И после этого разговора он всё старательнее пытался представить белого голубя, сидящего на соседнем поручне. Иной раз, сидя с закрытыми глазами, он слушал как бы шелест крыльев, но глаз не открывал, думая, что это лишь наваждение.

Но однажды он услышал радостный вопль Магомеда:

– Жан, что же ты?! Смотри, белый голубь сидит на поручне!

Только тогда он открыл глаза и точно увидел белую красивую птицу, неизвестно откуда взявшуюся здесь. И тогда он понял, что шелест крыльев был и в те разы подлинным.

Он улыбнулся Магомеду и сказал, когда птица поднялась и улетела:

– Вот видишь, а ты говорил, что это невозможно.

Магомед вставил маленькую шпильку:

– Да вот только я никакого конвертика на его ножке не увидел. Что скажешь?

Жан ответил:

– Терпение, друг мой, терпение! Только упорство и терпение дают в жизни основные ожидаемые результаты!

Но от этого невероятного эмоционального напряжения силы Жана постепенно уходили, и он слабел на глазах. Круги под его прекрасными глазами обозначились теперь уже довольно резко, и от этого он стал похожим действительно на только что снятого с креста Иисуса. Жан постепенно ослабел настолько, что его друг Магомед серьёзно забеспокоился.

И даже капитан корабля всё чаще поднимался на верхнюю палубу, чтобы просто посмотреть на него или задать ему ничего не значащие вопросы. Они вдвоём пытались отговаривать его от этой бредовой, в сущности, идеи с материализацией белого голубя, но Жан непреклонно отвечал им:

– Я всегда добивался поставленной цели. Добьюсь и в этот раз, если нет, то тихо угасну, ибо назад мне дороги нет. Уж лучше со щитом, чем на щите, – тихо добавил он, – одно я знаю определённо, что я могу сейчас вернуться домой только с триумфом и никак иначе. Но мы ведь не знаем, насколько я близок к материализации моего, как вы утверждаете в один голос, чудачества. Могу вам довериться, друзья мои, в каком я оказался положении. Бросить блестящую карьеру государственного мужа, причём на одном из самых высоких постов в государстве, в одночасье податься в Тибет, провести там три года над древними фолиантами. А теперь вот вместо того, чтобы вернуться домой и перестать, наконец, по мнению отца, валять дурака и серьезно взяться за дело, я подался сюда, – Жан, тяжело вздохнув при этом, закончил, – а теперь и здесь занимаюсь даже на ваш взгляд – взгляд очевидцев всего происходящего, сущей ерундой.

И он снова печально добавил:

– Нет, друзья мои, о возвращении не может быть и речи.

Он снова каждое утро выходил на верхнюю палубу и занимался медитацией или уже, точнее сказать, впадал в какое-то полузабытье. Он опять принимался, как говорили уже ставшие его друзьями Магомед и капитан, за своё. И довел себя до полного истощения, причём настолько, что Магомед и капитан начали серьёзно опасаться проблем с его физическим и психическим здоровьем. Со временем Жан и сам уже не сознавал, находится ли он в медитации или в каком-то странном состоянии прострации, какого-то необъяснимого забытья. Так тянулись дни…

 

 

ГЛАВА V

 

Великий Правитель – стройный, красивый, величественный, одетый в белые одежды до пола из парчи и тончайшего шёлка, с белой чалмой на голове, украшенной большим алмазом в оправе из белого золота, шёл по гравийной дорожке по направлению к дому, перламутровому трехэтажному особняку с четырьмя колоннами по фасаду здания и роскошным парком вокруг.

Навстречу ему выбежала юная красавица-дочь, стройная и белая, как легкое воздушное облачко с развевающимися золотисто-русыми волосами почти до талии и сияющей диадемой из бриллиантов в пышных волосах. Она подбежала к отцу, нежно обхватила его за талию, как ребенок, и, глядя прямо в его тёмные выразительные глаза, обратилась к нему:

– Папа, может быть, ты сделаешь исключение для этого молодого иностранца? Я посмотрела его сердце, его намерения абсолютно чисты. К тому же за все эти годы никто, ни разу не проявлял такого упорства в своём желании попасть к нам. Все быстро отступались, осознав всю тщетность своих попыток, а этот уже совсем ослабел, я вижу это внутренним взором, безуспешно пытаясь материализовать нашу белую голубку с посланием от тебя.

Великий Правитель с нежностью посмотрел на свою прелестную дочь, которой недавно исполнилось восемнадцать лет, и сказал с улыбкой:

– Что-то ты раньше не проявляла такого интереса к подобным смельчакам из Отравленного Мира? С чего бы это, Русалина?

У неё чуть было не вырвалось: «Если бы ты, папа, знал, какой он красивый!». Но вслух она уклончиво сказала:

– С раннего детства ты сам воспитывал во мне такие качества, как великодушие, понимание, милосердие и сострадание. Ты сам учил меня терпению и способности прощать, ты учил меня любить и помогать, папа. Так пусть же теперь не вступают в противоречие с истиной воспитанные тобой же качества.

Великий Правитель с несказанной радостью в сердце слушал произносимые дочерью слова, любовался её красотой и умом. Он подумал: «Да, теперь я вижу, что моя родная девочка стала совсем взрослой, если интуитивно нашла те слова, на которые мне нечего возразить, ай да молодец!». Он с самого детства ни в чём не мог отказать ей, потому что она сама ничем и никогда, ни разу в жизни не огорчила отца – редкостное качество в ребёнке, хотя она бывала и шаловливой, и иногда слегка упрямой, но ей с детства было присуще редкостное качество характера – безукоризненное чувство меры. Она могла немного похныкать, выпрашивая что-либо у отца, но только до той минуты, пока это не начинало сердить его. Он и впрямь ни в чём не мог отказать ей, потому что юная принцесса сама приносила отцу только радость своим не по годам пытливым умом и недюжинными знаниями, которые готова была воспринимать целыми блоками.

Он внутренне гордился своей старшей дочерью ещё и потому, что она не только получала знания, но и с блеском применяла их в жизни, уже сделав немало, хоть и незначительных на первых порах, открытий для своей страны. Она могла часами тихонько слушать, как отец обсуждает государственные дела с другими государственными людьми, а затем, говоря об этом с самим отцом, высказывать очень меткие и благоразумные суждения и даже советы. Поэтому Великий Правитель в этот раз сдался дочери, что называется, без боя, только спросив у неё:

– А ты хорошо всё обдумала? Ты ведь несёшь ответственность за своё решение, и ты понимаешь это не хуже меня. И не хуже меня знаешь, что с самого основания нашего государства ни одному человеку из Отравленного Мира не было доступа на нашу священную Землю.

Дочь, с радостью почувствовав, что отец сдается, уже более уверенно добавила:

– Отец, я посмотрела в его сердце, и повторяю, там нет зла. Так что, думаю, мы не пожалеем.

Тогда Великий Правитель разрешил ей:

– Хорошо, можешь отослать белую голубку от моего имени. Как это сделать, ты знаешь.

Русалина, радостно захлопав в ладоши, кинулась на шею отцу, обняла его и нежно поцеловала в щёку. После выражений всей этой бурной радости отец слегка отстранил её и удивлённо спросил:

– А что это ты так радуешься? Чует моё родительское сердце, что –неспроста это!

Но дочь уже побежала готовить конвертик…

 

Жан всё так же неподвижно лежал в шезлонге под тентом. Полуденное солнце жгло уже не так сильно, а лёгкий ветерок овевал лицо и тело ослабевшего искателя приключений. Его дивное, библейской красоты лицо слегка обветрилось и потемнело, раньше так аккуратно подстриженные усики и круглая аккуратная маленькая бородка слегка отросли и заметно потеряли свою первоначальную форму. Его необыкновенной красоты и выразительности тёмно-карие бархатные глаза оттенялись теперь достаточно заметными тёмными кругами. И лишь неизменно густые длинные и чёрные, загнутые вверх ресницы лишь слегка прикрывали глаза, не мешая видеть то место, где, по его мысленному представлению, должен был когда-то появиться белый голубь.

После того раза, когда ему всё же удалось материализовать белого голубя, хоть и без письма на ножке, он необычайно воодушевился и теперь со всей страстностью, на которую только был способен, продолжал каждую минуту представлять белого голубя, сидящего на поручне.

И каково же было его изумление, когда он, словно бы сквозь дрёму, увидел белого голубя, подлетающего к кораблю. Он почти вскрикнул, когда уже своими собственными глазами увидел белую птицу, сидящую на поручне. Сначала он не мог поверить этому и прикрыл глаза, думая, что у него от слабости начались галлюцинации.

Затем снова открыл глаза, но голубка продолжала сидеть на поручне, слегка покачивая для равновесия своим необычно пышным для простого голубя хвостом, нетерпеливо перебирая и передвигаясь по нему на своих розовых чистых ножках.

Жан боялся спугнуть это наваждение, а тем более опустить свой взгляд к тому месту, где по идее должен был быть прикреплён столь вожделенный маленький конвертик. Но и здесь в этот раз не было обмана, Жан с ликованием в душе, подобным внутреннему взрыву какой-то чуть ли не космической энергии, мгновенно придавшей ему сил, поднялся, подошёл к птице и бережно снял с её ножки маленький белый конверт. В точности такой, как и предсказывал мудрец – из тончайшей рисовой бумаги, скреплённый именно золотой печаткой в виде тончайшего барельефа лотоса. Жан снял конвертик, но белоснежная голубка не улетала, она по-прежнему переминалась с ножки на ножку, как бы ожидая ответа.

Осталось только развернуть конвертик и прочитать письмо. Жан сильно дрожащими от волнения руками развернул конверт, но на бумаге не было никаких слов, только три ровные розовые полоски, как бы проведённые розовым маркером, но слов на них никаких не было. Жан в крайнем недоумении, снова мгновенно слабея, уставился на них, всё ещё не понимая, что происходит. И сразу же, как всякий импульсивный и вполне исстрадавшийся от неимоверных душевных усилий и затрат человек, сразу же бросился в панику, с отчаянием подумав: «Столько ждать, столько приложить усилий и получить лишь чью-то странную шутку в ответ?!» Он уже начал было думать, что это козни его друзей, как вдруг услышал чей-то явный голос у себя внутри:

– Что, разучился сосредотачиваться?! Придай мысли должную активность и прочитай текст!

При этих странных словах Жан снова невольно и мгновенно сосредоточился и тут же прочитал слова на розовых полосках: «Чужестранец! Чего желаешь ты? И каковы твои намерения?» Жан несказанно удивился. Подобный способ общения с невидимым собеседником он испытывал впервые в жизни и сильно растерялся. Получается, вопросы есть, а отвечать вроде бы некому. И он снова явно услышал тот же самый довольно властный голос: «Просто думай! И твои мысли будут отпечатываться на тех же самых полосках, потому что прежние слова уже исчезли».

И Жан, несказанно удивлённый всем с ним происходящим, увидев, что полоски действительно совершенно чистые, так же внутренне произнёс: «Мои намерения чисты». И дальше увидел следующий вопрос: «Так чего ты желаешь?». А свой мысленный ответ он тут же прочитал на розовой полоске: «Я хочу рассказать о Земном Рае людям! Только и всего! Повторяю, мои намерения чисты!» На розовой полоске появились слова: «Хорошо, жди ответ три дня, а пока подкрепись!».

Не успел Жан дослушать и дочитать последние слова на розовой полоске, как этот белый конвертик мгновенно запечатался золотым лотосом и снова оказался на ножке голубки, и она исчезла. Сразу, как только она скрылась из виду, Жан сокрушённо подумал: «Боже мой! Голубка улетела, и никого нет рядом, кто подтвердил бы это Чудо! Никто мне не поверит! Друзья просто посмеются надо мной в очередной раз!» И вдруг он снова услышал внутри себя этот ясный и чёткий голос: «Тот, кто говорит – Боже мой! – никогда не бывает покинут! Посмотри направо!»

И тут только Жан, даже ещё не успев повернуть голову направо, почувствовал изумительный аромат, исходящий, должно быть, от спелых фруктов. На небольшом выступе палубы рядом с его шезлонгом стояла красивая плетёная корзина, до краёв наполненная отборными фруктами и какими-то блестящими упаковками. От волнения и удивления сердце Жана настолько учащенно билось, что он сам чувствовал гулкие удары, так они сотрясали всю его грудную клетку. Он подошёл к шезлонгу, сел в него и теперь уже, частично поверив в свое необычайное счастье, которое принесла ему эта удача, точнее, реализовавшаяся страстная мысль-мечта, уже более спокойно подумал: «Надо же! Расскажи кому-нибудь об этих чудесах, в жизни никто в не поверит, даже Магомед!»

Теперь он уже с полным осознанием в душе этого свершившегося счастья, снова на минуту закрыл свои прекрасные глаза. Его достаточно измождённое напряжённой внутренней работой лицо было в этот миг поистине прекрасно! Если бы кто-нибудь увидел его в эти минуты, он бы увидел вокруг его головы характерный для святых сияющий нимб, настолько сильны были его внутренние переживания от этого поистине божественного чуда! И он, продолжая сидеть с закрытыми глазами, от всего своего сердца произнёс: «Спасибо тебе, Господи, за это чудо! За то, что Ты не оставил меня, говорил со мной и помог мне!»

И тут снова до его обоняния донёсся давно забытый аромат настоящих спелых фруктов. Их аромат был настолько стойкий, что его даже не относил в сторону лёгкий ветерок. Жан открыл глаза и теперь уже явственно увидел рядом с собой большую корзину с фруктами. В ней лежали настоящие ядрёные фрукты, настолько красивые и ароматные, что их можно было увидеть в жизни только на снимках рекламных роликов или рекламных каталогов, живьём такие фрукты где-либо увидеть давно уже не представлялось возможным.

Но что самое поразительное, от фруктов исходил такой аромат, что невозможно передать словами. То есть, если яблоки, то они пахли яблоками, персики пахли персиками, а не какой-нибудь химической отравой, груши пахли грушами, и каждый вид фруктов издавал чисто свой аромат, а все вместе они создавали такой букет запахов! Просто сказочный и почти забытый в обычной жизни букет. В корзине также лежали завернутые в белые вышитые льняные салфетки медовые лепешки.

Жан снова сказал вслух:

– Спасибо тебе, Господи, за это чудо!

Ибо всё происходящее с ним в данные минуты нельзя назвать иначе, как чудо. Жан с невероятным трепетом брал в руки каждый фрукт из этой волшебной, неизвестно откуда взявшейся корзины и, даже не думая надкусывать его, лишь только наслаждался его дивным ароматом и снова с благодарностью и благоговением в душе опускал его туда же. Затем он взял в руку небольшой кусочек лепешки, похожей на лаваш, и тоже с замиранием сердца вдыхал этот запах хлеба и мёда.

Всё это казалось ему таким диковинным, что он даже не спешил звать друзей. Ему так хотелось хоть какое-то время насладиться этой сказочной ситуацией, которую подарил ему добрый Волшебник. Но запах фруктов был настолько ощутимый и манящий, что вскоре перед ним появилась любопытная голова Магомеда.

Жан с улыбкой сказал, обращаясь к Магомеду:

– Ну, что, Фома неверующий, видишь, какой у меня для тебя сюрприз?! Всё так и произошло, как было предсказано, так что великий ясновидящий не ошибся. Я видел и голубку, и конвертик, и в подтверждение всего происшедшего эта корзина фруктов и лепёшек.

Магомед, ставший уже ему другом, сразу понял по внешнему виду Жана, и особенно по его снова горящим глазам, что и впрямь произошло нечто экстраординарное, а всё же он с недоверием сказал:

– Да ладно! Ты шутишь, прикупил где-то корзину с фруктами, – затем тут же осёкся, – хотя да, фруктов с таким натуральным ароматом сейчас на всей земле днём с огнём не сыщешь. Да и к тому же, если судить по твоему внешнему виду, со вчерашним его сравнить никак нельзя. Вчера тебе явно было не до шуток, но сейчас ты и впрямь держишься молодцом, пожалуй, спущусь за капитаном, – он подмигнул ему на ходу, – иначе мне одному твоего сюрприза просто не осилить и не одолеть.

Вскоре они вдвоём поднялись на верхнюю палубу. Жан с опаской снова взглянул в ту сторону, где стояла корзина, мгновенно испугавшись мысли: «А вдруг она исчезла?! Вот где будет потеха для капитана и Магомеда!» К счастью, она стояла на месте, и ветерок по-прежнему разносил по всей палубе аромат дивных фруктов.

Жан слегка картинно приподнялся в шезлонге и, сделав соответствующий театральный жест рукой, торжественно произнёс:

– Вуаля!

Теперь уже и капитан, не менее изумившись, спросил у него:

– Это что? Откуда? У нас на судне таких фруктов и в помине нет!

Жан, видя, что это ни для кого теперь не является обманом зрения, с гордостью заявил:

– А это райские яблочки, господа! Прошу своих друзей отведать угощение вместе со мной. Я и сам без вас ни одного даже не надкусил, – он улыбнулся уже по-прежнему живо, и пошутил, – хотя по всему видно, что они с древа познания.

Магомед тут же подхватил:

– Но не добра и зла, надеюсь? Это тебя, наверное, решила соблазнить какая-нибудь Ева из Земного Рая, увидев твою неземную еврейскую красоту внутренним взором.

Жан воскликнул с характерной улыбкой:

– Тогда она нас всех троих соблазнит, мы ведь все ребята, хоть куда!

Капитан сказал, не скрывая неподдельного изумления в голосе:

– Боже мой, а ведь мы давно забыли настоящий аромат фруктов, нас уже так давно потчуют производители искусственных фруктов разной клонированной белибердой, столь мало напоминающей настоящие фрукты, политой сверху парафином, от чего и сами фрукты становятся похожими на раскрашенные пластмассовые муляжи. Либо сушат, либо морозят, чтобы продать их любой ценой. Да и летом наши фрукты перестали пахнуть от химикатов. А какой он и впрямь божественный – этот аромат настоящих живых фруктов!

И он мечтательно продолжил:

– Да уж! Если только судить по этим фруктам, то не приходится сомневаться в существовании самого Земного Рая.

И мужчины, все как по команде, одновременно взяли по одному фрукту, но не стали есть их, а продолжали их нюхать, восхищаясь ароматом.

Затем капитан воскликнул:

– Подождите, ребята, положите фрукты опять в корзину.

Те недоумённо уставились на него. Капитан пояснил:

– Я их просто сначала сфотографирую, иначе мне никто не поверит, что я пробовал фрукты из Земного Рая, попавшие на палубу моего корабля таким чудесным образом.

Тогда парни, с пониманием улыбнувшись, положили фрукты обратно в корзину. Капитан сбегал в свою каюту за фотоаппаратом, возвратившись, он пояснил:

– Я знаю, фрукты из Земного Рая продаются. Я и сам покупал их, да отвозил семье, жене и детям. Старался даже не прикасаться к ним, не брать в руки и не нюхать их, чтобы не поддаваться искушению. А здесь их целая корзина. Он не удержался, надкусил яблоко и ещё раз искренне произнёс:

– Какая прелесть это наливное яблочко, – и рассмеялся, – наверняка оно и не знает, что это такое – химические удобрения?!

Через некоторое время, отведав райских фруктов, капитан и Магомед ушли к себе, а Жан остался на палубе в шезлонге и его богатое, воспаленное недавними событиями воображение рисовало ему картинки одна лучше другой, связанные с тем, что ждёт его в Земном Раю, если Великий Правитель позволит ему оказаться там.

Но ровно через три дня, как ему было обещано, на том же самом месте, на поручень села та же белая голубка с маленьким хохолком и пушистым хвостиком, который она держала веером. На её ножке, на золотой тесемочке, снова был прикреплён конвертик из тонкой рисовой бумаги и скреплённый той же печаткой в виде маленького золотого лотоса. Жан осторожно снял с её ножки конвертик и уже уверенно, сосредоточившись, с первого раза прочитал на розовой полоске слова, которые высвечивались только в том случае, если определённым образом сконцентрируешь свою мысль.

На розовой полоске было написано: «Ничего из вещей не разрешается брать, кроме документов. Спускайся вниз и жди появления нашего матроса».

Окрылённый невероятной радостью Жан, с мгновенно откуда-то взявшимися силами, помчался вниз в каюту, чтобы взять документы, а сумку с вещами передать на хранение своему другу-капитану. И попрощаться с ним и с Магомедом. Друзья обнимали его и несказанно дивились такому повороту в его Судьбе. Жана пришла проводить вся их немногочисленная команда. Теперь они уже все вместе и на самого Жана смотрели, как на величайшее Чудо! А разве не так оно и было?! Если он был первым человеком их всего Отравленного Мира, которому за семьсот лет существования этого загадочного государства, судя по всему, удастся попасть в это диковинное место – Земной Рай!?

Капитан, Магомед и вся команда уже по нескольку раз по очереди обнимали его и похлопывали по плечам, желая ему всяческих успехов в этой неведомой и полностью закрытой от всего внешнего мира стране. И все они, чуть ли не в один голос, просили его всё подробнее запоминать, чтобы потом написать обо всём, что он там увидит и услышит.

Жан вдруг почувствовал в себе странное волнение, словно чья-то мысль коснулась его, поторапливая со сборами. И он попросил капитана спустить на воду шлюпку. Капитан приказал матросу сделать это. Капитан разрешил также Магомеду проводить его.

Они вместе с Магомедом спустились в шлюпке за борт и, покачиваясь на лёгких волнах, оба с непередаваемым волнением начали ждать появления матроса с той стороны. Через некоторое время они увидели на изумительно чистых изумрудных волнах маленькую точку. Она стремительно приближалась к ним. По мере того как эта точка приближалась, они уже могли различить очертания маленького судёнышка, странным образом напоминающего скорлупку от грецкого ореха, только слегка продолговатой формы. И корпус её напоминал по цвету и фактуре как бы отлитую форму скорлупы грецкого ореха. Только из какого материала она была сделана, на расстоянии определить не представлялось возможным. Посередине этой маленькой лодки была маленькая перекладина, а в центре возвышалась стойка, за которую держался матрос – высокий, привлекательный, смуглый, могучий!

Над ним был натянут парус из голубых, золотистых и бежевых полос. Но было такое ощущение, что эта фантастическая скорость лодки осуществлялась вовсе не натянутым парусом, а какой-то мощной энергетической силой непонятного происхождения. А парус был лишь для отвода глаз. Маленькое судёнышко с такой стремительностью приближалось к ним по изумрудной чистой воде, что, казалось, оно не плывёт, а несётся к ним по воздуху, прямо летит над водой, почти не касаясь поверхности волн. На всех близстоящих кораблях все палубы были усеяны людьми, наблюдающими за этой необычной картиной.

Лодка неслась действительно по предполагаемому учёными коридору-озонатору. Как только она приблизилась к ним, матрос жестом пригласил Жана ступить на борт этого, хрупкого на первый взгляд, судёнышка. Жан коснулся мощной руки матроса, протянутой ему, и, оказавшись на этой необычной лодке, удивился тому, что на ней нет мотора, и что она действительно неслась по волнам с этой фантастической скоростью за счет какой-то неведомой силы, которую ни за что не смог придать бы ей парус. Как только Жан оказался в лодке с незнакомцем, он повернулся и помахал всем своим друзьям рукой. Со всех судов ему тоже махали в ответ матросы, и на разные голоса выкрикивали свои пожелания. Он всё ещё видел на лицах взрослых мужчин, словно это были мальчишечьи лица, непередаваемый восторг и изумление от происходящих только с ним событий. Ведь он, как оказалось, был первым человеком по-настоящему поверившим в Чудо! А чудеса и случаются только с теми, кто в них верит!

Как только Жан сел на середину скамейки в лодке и начал молча произносить слова молитвы-благословения и благодарности, снова полностью отдаваясь в руки Судьбы, лодка в одно мгновение сорвалась с места и, сделав крутой вираж на глазах изумлённой публики, снова устремилась к тому месту, откуда появилась, то есть к предполагаемому коридору-озонатору. Эта удивительная лодка, совершенно не понятно на каком источнике энергии, неслась с такой скоростью, что у Жана буквально захватывало дух. И он невольно подумал: «Ну, всё! Начались чудеса!» Но не успел он даже додумать эту мысль, как потерял сознание.

Учёные, которые всё еще стояли на палубах своих кораблей и, видя, что Жан упал, начали взахлёб делиться своими выводами о причине его падения, они, перебивая друг друга, утверждали, что человек, привыкший к воздуху Отравленного Мира и оказавшийся в этом мощном коридоре-озонаторе, обязательно на короткое время потеряет сознание.

 

 

ГЛАВА VI

 

Очнулся Жан от лёгкого постукивания чьей-то ладони по своей щеке. Уже в сознании, он всё ещё не открывал глаза, пытаясь осознать, что происходит. И не есть ли это очередной лёгкий обморок в шезлонге верхней палубы корабля, которые иногда уже случались с ним в последнее время от слабости и нервного истощения…

Как тут же услышал приятный, но совершенно незнакомый мужской голос:

– Всё в порядке, чужестранец, можешь открывать глаза.

Жан открыл глаза и недоумённо спросил:

– Где я?

Он увидел сразу троих мужчин в бирюзовых чалмах на голове и одежде такого же цвета, склонившихся над ним. И один их них мягким приветливым голосом пояснил ему:

– Там, куда ты так долго, упорно и настойчиво стремился – в Земном Раю!

Жан, уже полностью придя в себя, с неподдельным испугом спросил:

– А не на небесах?

Мужчина рассмеялся:

– А! Это предположение оттого, что у тебя было видение, точнее, ощущение большой белой трубы в виде туннеля с сияющим в ней белым светом впереди, по которой ты полетел, когда потерял сознание, верно?

Жан, всё ещё с явным недоверием к незнакомцам, ответил:

– И вправду было именно такое ощущение, но в данный момент меня удивляет совсем другое. То, что я говорю с вами не по-английски, как такое вообще может быть? Я что, столько долго был в забытьи, что успел за это время во сне выучить ваш язык?

Мужчина с тёмной бородой опять весело рассмеялся:

– Ну и шутник же ты, братец.

Жан возразил:

– Наоборот, мне как-то совсем не до шуток. Может быть, вы объясните мне, уважаемые, что происходит, – с неподдельной тревогой произнёс Жан.

И он попытался встать с ложа. Один из мужчин остановил его, взяв за плечо и снова уложив в постель со словами:

– Не переживай ты так! Мы – Великие Целители, и сам глава нашего государства поручил нам привести тебя в надлежащий вид, прежде чем ты предстанешь пред ним. Находишься ты в одном из наших оздоровительных центров, по-вашему, санаториев, прямо на берегу моря. А что касается языка, так вот тебе первое чудо, мы действительно, пока ты спал, блоком ввели тебе в память знание нашего языка, – он располагающе улыбнулся, – обрати внимание, без всякой для тебя мороки с запоминанием. Знаешь – и всё!

Другой Великий Целитель так же доброжелательно добавил:

– А коридор, по которому ты, якобы, летел, и в самом деле существует, только это пока что не дорога в рай на небесах, а мощный озонатор, в нём мы и своих матросов ожидаем после торгов с вами – людьми из Отравленного Мира. И затем им тоже проводим оздоровительную профилактику. Не удивляйся, что ты потерял сознание, попав в атмосферу непривычно чистого для тебя воздуха.

Жан, уже полностью придя в себя, увидел, что он и в самом деле находится в довольно просторных апартаментах, похожих на «люкс» в дорогих западных оздоровительных центрах. Везде царила чистота. В том числе и его кровать с нежным постельным бельём, на котором он лежал, всё это находилось в идеальном состоянии, что несколько успокоило его. Он ещё раз оглядел комнату, в которой находился, везде в вазах стояли цветы, а общий интерьер и впрямь напоминал ему номер в каком-нибудь пятизвездочном отеле.

Великие Целители, как они сами назвали себя, высокие статные красивые мужчины в бирюзовых одеждах, отошли от кровати, на которой лежал Жан, и сели в кресла напротив. Жан хоть и исподтишка, а всё же смотрел на этих необычных людей. Все трое, несмотря на уже достаточно преклонный возраст, если судить по их внешнему виду и лицам, имели стройные высокие фигуры, без малейших признаков старческой немощи. И единственное, что, так или иначе, выдавало их возраст, это бороды, да сеточка мелких морщинок у глаз, и сами глаза, казалось, заполненные вековой Мудростью и Знанием, излучали в свою очередь интерес к чужестранцу и доброжелательность.

Жан обратил внимание, что у всех троих Великих Целителей были большие глаза, чуть больше, чем у обычного человека. У всех троих мужчин был идеально правильный овал лица, слегка удлинённые, но красиво вырезанные носы, но глаза, глаза… Жан таких глаз нигде и никогда не видел. Глаза вроде бы сами по себе прямые, но чуть-чуть приподнят самый верхний уголок глаза, от этого впечатления глаза получаются как бы с лёгкой поволокой. Что касается цвета их глаз, у одного из них были тёмно-янтарные глаза. У двух других глаза тёмно-шоколадного цвета.

Жан отметил про себя: «Люди, как люди. Их от нас отличает лишь, пожалуй, высокий рост, невероятно стройный стан и необыкновенно красивые глаза, – и он опять подумал, – и в самом деле, какие у них красивые глаза! Если уж у достаточно пожилых людей такие красивые глаза, что же говорить о молодых?

Один из Великих Целителей ответил ему на это, словно услышал его мысль:

– И не только наши глаза. Тебя здесь ждёт ещё много открытий. А сейчас пока просто отдыхай, восстанавливай силы, а с завтрашнего дня мы начнём процесс очистки твоего организма. На столе, Жан, фрукты и напитки. Здесь, в санатории, прекрасная кухня, можешь пойти в ресторан и перекусить, но ты пока слаб, лучше воздержись. Если тебе что-то понадобится, позвони в колокольчик, и служащие доставят тебе всё, что необходимо. Точнее всё, что ты только пожелаешь.

Жан удивился:

– А откуда вы знаете моё имя, нас ведь никто не представлял друг другу?

Великий Целитель улыбнулся:

– Мы всё про тебя знаем. Кроме того, никто бы не пустил тебя на нашу, как мы считаем, Богом обетованную землю, если бы у тебя было другое имя, а не Жан. А у нас, получается, даже столица государства носит твоё имя – Жан-град. Вот так-то, счастливчик! Жан, по-рузахски, как ты теперь уже и сам знаешь, Душа. А Душа – это самая почитаемая, после Бога, разумеется, субстанция на нашей земле. Итак, до завтра.

И они с лёгким поклоном, который говорил об их уважении к чужестранцу, удалились из его апартаментов. После их ухода Жан сел на постели и осмотрелся, у него действительно от избытка кислорода слегка кружилась голова. Номер напоминал ему самый роскошный пентхаус в пятизвёздочных отелях, в которых ему доводилось останавливаться в бытность своей работы в голландском правительстве. В первую очередь он обратил внимание на то, что даже простыня на его кровати сделана из тончайшей белоснежной льняной ткани и украшена нежными розочками ручной работы, а по краю расшита маленькими букетиками из таких же розочек, а край простыни оторочен полоской кружев тоже тонкой ручной работы.

Жан даже присвистнул, видя всё это великолепие, и тут же подумал: «Чьи же это нежные ручки так старались для меня?» И ещё его несказанно удивило во вторую очередь, что в номере ощущался удивительно приятный и тонкий аромат. Жан сначала даже не мог понять, какого именно характера этот аромат, но какая-то нотка в нём точно напоминала ему запах леса. И он явно исходил не от изумительной красоты цветов, кем-то расставленных в трёх высоких перламутровых вазах на тумбочках и на столах этого роскошного номера. Затем он из любопытства просто наклонился и понюхал искусно вырезанную спинку кровати. И точно, этот удивительный запах исходил именно от деревянных деталей на спинке кровати. Аромат пьянящий и живительный одновременно.

Жан подошёл к окну. Санаторий, куда его поместили щедрые и гостеприимные хозяева, находился как раз на берегу моря, и ему казалось, что даже в стеклах окон его номера отражаются бесчисленные солнечные зайчики от чистейшей изумрудной воды. Он понимал, что это лишь обман зрения или игра его воображения, но ощущение какого-то вселенского простора, первозданной прелести и красоты вокруг было именно таким. Он продолжал стоять и, опершись о подоконник, любоваться дивной природой этой загадочной страны. Весь берег, куда только хватало обзора из окна, был идеально ухожен. Широкие лестницы, ведущие к спуску, перемежались по краям с невероятно красочными клумбами, засаженными всевозможными цветами, которые тоже располагались по типу ступенек, только гораздо более широких площадок под цветы, и клумбы с цветами шли почти до самого пляжа. По дорожкам перед пляжем прогуливались молодые мамы с детскими колясками. На улице не было даже признаков суеты, которая почти в буквальном смысле сшибает с ног в мегаполисе. Здесь во всём царила какая-то действительно райская расслабляющая тишина и удивительный, умиротворяющий душу, покой.

Жан подумал: «Откуда такая тишина? – И тут же сам ответил себе. – А, у них же здесь почему-то не слышно клаксонов автомобилей, которые у нас повсюду сопровождают тебя».

Всё вокруг, наоборот, дышало несуетливым, поэтому непривычным для его сознания покоем. И Жан снова невольно подумал: «Действительно, как в раю». Выходить ему пока никуда не хотелось, частично из-за того, что сказывалась какая-то неясная слабость. Жан перекусил фруктами, вкусными лепёшками, запил всё это соком и снова лёг в кровать. Так он в каком-то полузабытьи провел остаток дня и следующую ночь.

 

ГЛАВА VII

 

Наутро в дверь его номера тихо постучали, и Жан отозвался:

– Войдите.

В номер вошли вчерашние целители и поприветствовали его уже на своем языке, справились о его здоровье, и Жан тоже отвечал им на их языке. Один из мудрых целителей улыбнулся ему и похвалил за то, что он говорит на рузахском языке без всякого акцента. В заключение он добавил:

– Вот тебе, Жан, и первое чудо. Разве тебе не удивительно, что ты за одни сутки полностью выучил наш язык?!

И Жан вновь, уже более осознанно, чем вчера, удивился:

– И правда, когда это я успел? Разве такое возможно?

Великий Целитель ответил:

– У нас всё возможно. Зато ты теперь имеешь точное представление о том, как у нас получают знания, то есть целыми блоками и без всяких усилий. Правда, даже у нас не у всех такие способности, чтобы это воспринять блоком, но у тебя интеллектуальный потенциал оказался настолько высок, что это не вызвало у нас сомнений. Мы проверили твой IQ и пришли к выводу, что тебе это по силам. И, как видишь, не ошиблись.

Второй Великий Целитель продолжил мысль:

– Так у нас получают любые знания – ты просто это знаешь и всё.

И третий Великий Целитель резюмировал:

– Но любые знания у нас даются только тем, кто нуждается в них и кто готов их принять, у нас не бывает насилия над душой. Других условий просто не существует. Если ты первый попал сюда из всех людей, живущих в Отравленном Мире, с желанием познать уклад нашей жизни в Земном Раю, стало быть, тебе нужно знать наш язык, как по твоему мнению, верно мы решили?! – полу утвердительно, полувопросительно закончил он.

Жан покорно ответил:

– В чужой монастырь ни со своим уставом, ни со своим языком не ходят. И раз я попал к вам, значит, обязан говорить на вашем языке, – он расслабленно улыбнулся, – для того, чтобы лучше, как вы изволили выразиться, понимать вас. В этом вопросе и с этим мнением я полностью согласен.

Первый мужчина сказал:

– А теперь готовься морально к глубокой основательной чистке всего своего организма. Мы поможем тебе освободиться от всей нечистоты и шлаков, которые ты абсорбировал в себя и накопил в своём организме, находясь в Отравленном Мире. Накинь халат и пошли.

Жан с невольной тревогой в голосе спросил:

– Что, меня ожидает сильная экзекуция? Тогда я, пожалуй, лучше откажусь.

Великий Целитель улыбнулся:

– Не беспокойся, не настолько тяжёлая процедура для твоего молодого организма, как тебе кажется. Ты просто будешь принимать очищающие ванны со специальными травными отварами, – и он его в шутку припугнул, – иначе тебя «не очищенного» не согласится принять Великий Правитель. Не волнуйся, в это время один из нас будет постоянно с тобой, – заверил и успокоил он Жана.

Жан, видя, что мужчина настроен дружелюбно, ответил ему в тон:

– Тогда я, пожалуй, потерплю.

Они прошли по коридору в соседнее помещение, где стояли, судя по всему, массажные столы и какие-то другие, видимо, спортивные приспособления, в глубине комнаты за ширмами стояло несколько ванн. Великий Целитель открыл одну из кабинок и сказал:

– Мы приготовили тебе первую ванну с травами и маслами. Опускайся в неё и просто расслабься. В ванне ты пробудешь всего двадцать минут.

Жан послушно разделся и погрузился в тёплую ванну с какими-то приятно пахнущими травами, имеющими несколько то ли горьковатый, то ли терпкий запах. Когда положенное время прошло, и зазвенел таймер, Жан вышел из ванны, накинул на себя поданный ему одним из мужчин халат и прошел к креслу, на которое ему указали.

Второй Великий Целитель сказал ему:

– Садись теперь в кресло и выпей вот этот приятный на вкус отвар трав.

Жан послушно сделал всё, что ему велели. Отвар трав хоть и был слегка подслащён, но всё же тоже имел слегка горьковатый и терпкий вкус. Он сел в мягкое удобное кресло и только хотел действительно расслабиться после ванны, как вдруг почувствовал приступ страшной тошноты и, спросив направление туалета, опрометью бросился туда. Он еле успел добежать до унитаза, как его начало рвать какой-то чёрной слизью. Жан, видя всё это, несказанно удивился, что в человеческом организме что-то может быть такого чёрного цвета, тем более в желудке.

Когда его основательно выполоскало, он на слабых ногах вернулся в комнату, где его ожидали Великие Целители, один из них ему сказал:

– Не переживай, сегодня была самая тяжелая процедура, мы не стали тебя заранее пугать возможным приступом тошноты. Но зато ты теперь сам убедился, чего и сколько накопил твой организм. Это из тебя выходили остатки выхлопных газов, которые скопились в клетках. А теперь посмотри на своё тело.

Жан откинул полу халата и ужаснулся, на поверхности обеих ног выступила точно такая же чёрная слизь. Он быстро схватил салфетку и начал энергично вытирать её.

Второй Великий Целитель улыбнулся:

– Не так энергично, иначе кожу сдерёшь, она сейчас у тебя после отваров с более открытыми порами. А что касается этой живописной субстанции на твоём теле, так она, эта чёрная слизь, будет выделяться ещё целые сутки. Мы сейчас проводим тебя в номер, отдыхай, только на постель положи простыню с полиэтиленовой прокладкой внутри, так как всю ночь твой организм будет отторгать эту слизь, а завтра мы приготовим тебе другую ванну, с уже менее мучительным очищающим эффектом. И она придаст тебе силы.

Жан сделал всё, что ему сказали Великие Целители. Его изумлению не было конца оттого, что его кожа всю ночь продолжала совершенно безболезненно для него выделять нечто, похожее на слизь. И действительно со специфическим запахом выхлопных угарных газов от машин. Даже сам Жан удивился: «Боже мой, страшно подумать, что все это хранилось где-то в клетках!» Он постоянно протирал свое тело салфетками и бросал их в рядом стоящую корзину. Затем он в изнеможении заснул.

Но как ни странно, он сам проснулся с первыми лучами солнца и почувствовал себя значительно лучше. Он и вправду чувствовал себя так, словно сбросил со своих плеч какой-то тяжёлый груз. А утром Великие Целители снова пришли за ним, и процедура повторилась, только на этот раз был совершенно другой травяной состав, даже Жан это почувствовал. Другие травы и другое питье после ванны. Но и на этот раз у него и изнутри, и снаружи выходила какая-то, теперь зелёная, слизь. Великие Целители пояснили, что это слизь от недоброкачественной пищи. И точно так же она выделялась кожей целую ночь, хоть и не так интенсивно, как в первый раз.

Но наутро Жан чувствовал себя ещё лучше. Он ощущал в себе такую бодрость, что один из Великих Целителей, войдя в его номер, воскликнул:

– Ну, вот! Ты выглядишь теперь вполне молодцом! Во всяком случае, гораздо лучше, чем после первого дня очистки. Уже и внешне ты выглядишь намного свежее. Теперь ты можешь быть уверен, что твой организм очистился от всех болезнетворных токсинов, которые скапливались в течение твоей жизни.

Жан, не скрывая удивления, ответил:

– И это всё при том, что я целых три года провел в Тибете, где дышал чистым воздухом и питался хоть простой, но тоже экологически чистой пищей и пил чистую воду, а если бы таким образом почистить обычного городского жителя, что было бы?!

Один из Великих Целителей ответил с улыбкой:

– Зато у тебя никогда теперь не возникнет вопрос, почему мы ваш мир называем Отравленным Миром.

Жан сказал:

– Да, это хороший аргумент. И, главное, вполне наглядный.

Великий Целитель продолжил:

– Но сегодня твои мучения закончатся. Сегодня ты примешь просто восстановительную ванну и завтра будешь, как новенький.

Жан уже с полным доверием опустился в ванну, в которой плавали лепестки различных цветов. И сама вода в ванне издавала тоже тонкий и невероятно приятный аромат. В этот раз он с удовольствием закрыл глаза и расслабился. Выйдя из ванны, он опять принял из рук одного из Великих Целителей пиалу с непонятной бодрящей жидкостью, которая уже не вызвала такого приступа тошноты, как первые две, а наоборот, разлилась по телу какой-то почти необыкновенной силой.

Великие Целители, опять-таки втроём, сопроводили его до номера, и один из них сказал:

– Теперь ты отдыхай спокойно, а завтра будешь чувствовать себя так, словно на свет народился. Сам себя не узнаешь. К тому же, завтра у тебя, может быть, самый значительный день твоей жизни в нашей стране. Ты встретишься с самим Великим Правителем Земного Рая. Мы втроем будем сопровождать тебя до его резиденции. А сейчас отдыхай.

И они оставили Жана в его номере «люкс». Жан чувствовал себя морально гораздо лучше, точнее, настолько хорошо, что будь у него здесь друзья, он бы незамедлительно отправился к ним. А сейчас он, весело напевая, обошёл свой номер, и, приблизившись к блюдам с многочисленными фруктами и соками в кувшинчиках, невольно подумал с улыбкой: «Да, на таких экологически чистых фруктах такую слизь, которую только что выделило моё тело, вряд ли наживёшь и заработаешь, но у меня почему-то появился просто зверский аппетит. Да-а-а, – с улыбкой подумал он, – в связи с этим интенсивным очищением, и поскольку я значительно отощал в последнее время, мне и вовсе не грех было бы сейчас плотно перекусить! – И с внутренней мыслью, (куда от себя денешься?!) додумал. – И не мешало бы сейчас подкрепиться чем-нибудь более калорийным из своей обычной, хоть и отравленной пищи. Чтобы снова почувствовать себя прежним здоровым мужчиной, а не новым, хоть и райским, человеком.

И он позвонил в колокольчик. Тут же в номер вошёл молодой служащий санатория и спросил:

– Чего желает гость, то есть брат?

Жан попросил:

– А нельзя ли чего-нибудь более основательного из еды?

Молодой служащий улыбнулся:

– Разве гостю этой пищи мало? Здесь у нас столько всего, что можно удовлетворить любой, самый притязательный вкус, но, к сожалению, Великие Целители просили вас сегодня после глубокой чистки организма воздержаться от приёма более основательной, как вы изволили выразиться, пищи.

Жан с лёгким разочарованием (сейчас бы он запросто съел целого быка!) произнёс:

– Вот как! Ну, что ж, придется смириться с предписанием. Иного выхода нет.

И с сожалением голодного мужчины подумал: «Да, здесь тебе не там! Здесь ты не волен пойти и заказать себе парочку смачных гамбургеров с баночкой пива в ближайшем заведении «фаст-фуд».

Молодой служитель санатория, прочитав его мысль, сказал:

– На самом деле ничего сложного нет – привыкнуть к такой простой пище. К тому же, у нас говорят: «Хочешь удлинить свою жизнь, сократи рацион». Хотя я понимаю, что гость хотел бы сейчас чего-то мясного. Но изобилие мясных блюд у нас бывает только по праздникам. А в обычные дни недели мы питаемся больше растительной пищей, частично птицей и блюдами из рыбы. Бог ведь создал только диких животных плотоядными, домашних животных – травоядными, а людей – плодоядными. А мы стараемся жить по Божьему повелению.

Жан сказал без удовольствия в голосе:

– Хорошо, я понял. Со своими пристрастиями в гости не ходят. Хоть ты и назвал меня братом в начале нашей беседы.

Молодой мужчина смущённо улыбнулся и добавил:

– Просто у нас так принято приветствовать друг друга. Кроме того, у нас не только все мужчины почтительно относятся друг к другу, но точно так же чтят и всех взрослых людей. А к молодым девушкам-невестам у нас вообще относятся как к настоящим богиням, – продолжил он вроде бы без всякой связи.

Может быть для того, чтобы найти повод завести разговор и остаться в номере гостя. А на эту тему легче всего ловятся молодые мужчины.

У Жана всегда была хорошая реакция, и он тут же спросил:

– А к немолодым?!

Мужчина снова смутился:

– К немолодым женщинам само собой, но вы ведь молодой мужчина.

Жан улыбнулся:

– И ты решил меня на правах хозяина территории сразу предупредить, чтобы я, паче чаяния, не вздумал открытым текстом волочиться за вашими барышнями, так что ли? – слегка поддел он его в конце фразы.

Молодой мужчина без всякого вызова сказал:

– Вовсе нет. Просто в этом нет ничего плохого, если я хоть слегка посвящу вас в наши правила.

Голодный Жан, слегка утолив голод тем, что было на столе, смягчился и сказал:

– Если так, то я готов послушать и даже вникнуть в элементы вашего политеса.

Мужчина продолжил:

– У нас так принято, что любой мужчина, молодой или почтенный, обязан слегка склонить голову и сказать: «Приветствую тебя, Божественный цветок!» Мы только к мужчинам и женщинам преклонного возраста обращаемся со словами «госпожа» и «господин». А ко всем остальным женщинам и мужчинам мы обращаемся со словами «брат» и «сестра», – и он с внутренним достоинством добавил, – мы ведь живём в Раю.

Жан задал ему провокационный вопрос:

– А как вы различаете возраст женщин? Я имею в виду, кого называть «Божественный цветок», кого – сестрой, а кого – госпожой?

Молодой служащий улыбнулся и ответил:

– Когда вы поедете в резиденцию Великого Правителя, вы увидите своими глазами, что различать их очень просто. Дело в том, что девушки с шестнадцати до восемнадцати лет носят только белую одежду, что символизирует их непорочность. Их волосы распущены до талии, а на голове у всех маленькая золотая корона или, скорее, диадема с бриллиантами.

Жан не выдержал и крайне удивлённо воскликнул:

– С настоящими? Не стекляшками?!

Молодой служащий обиделся:

– У нас всё настоящее.

Жан не унимался:

– И куда же они девают эти диадемы после замужества?

Молодой служащий так же спокойно ответил:

– В день венчания они сами дарят её следующей молодой невесте.

Жан сказал с лёгкой издёвкой в голосе:

– Получается, что они у них напрокат, так что ли?

Молодой мужчина не смутился:

– Просто такая традиция. Считается, что если она получена от самой невесты, это хороший знак. И она сама скоро выйдет замуж. У вас же тоже есть традиция, когда ваши невесты поворачиваются спиной к гостям и бросают букет невесты гостям. Кто поймает его из молодых женщин, та и выйдет замуж. Но у вас букет бросают, куда попало, – не преминул он тоже подколоть Жана за его тон, – а у нас невеста сама надевает корону девушке, которой исполнилось шестнадцать лет за три дня до венчания этой невесты.

Жан уже без прежнего саркастического тона сказал:

– А, вот как! Это уже интересно.

Молодой служащий сказал:

– Да, это очень красивый ритуал – венчание. И вы его, может быть, увидите. У вас венчание проходит в церкви. Но это не настоящее венчание, у нас невеста, по древнему обычаю наших предков славян, сама в присутствии многих гостей венчает своего избранника и произносит красивую речь. И в этот же день надевает свою корону новой невесте. А сама после замужества носит красивый головной убор в виде ободка на лбу, который искусно расшит различного размера жемчугами. Эти очень красивые головные уборы по сторонам украшены различного рода подвесками, ниспадающими к ушам.

Молодой мужчина, видя уже неподдельный интерес в глазах Жана, с энтузиазмом продолжал:

– А сзади к этому ободку крепится тонкая белая кисея, типа вуали, которая слегка прикрывает волосы замужней женщины, которые тоже, однако, могут быть распущенными или слегка подобранными. Вот их мы и называем сестрами. А женщины почтенного возраста носят точно такие же ободки на лбу, так же затейливо, украшенные различного рода подвесками по сторонам, но только расшиты они изумрудами. И они уже собирают свои волосы в аккуратный узел сзади и прикрывают их кисеей полностью. К таким женщинам мы обращаемся «госпожа». Все эти отличия вы сами увидите.

Жан улыбнулся:

– Спасибо, что просветили меня. Теперь я точно не ошибусь, ибо драгоценные камни мне видеть доводилось, – он тяжело вздохнул, снова ощутив характерное голодное подсасывание под «ложечкой», – что ж, придется мне обойтись без жаренного стейка.

Парень ушёл к себе. Жан взял с блюда самый красивый персик, очистил его и начал есть с медовой лепёшкой. И тут же подумал: «Насколько капризно и неблагодарно человеческое существо! На палубе корабля, где я впервые вкусил этих чудесных плодов, я подумал, что лучше ничего не бывает на свете и быть не может. Тогда я питался исключительно консервами из банок, а теперь же, когда всего этого в избытке, я вдруг затосковал по мясной ветчине. Воистину человеческая сущность не удовлетворима, хотя и скоро пресыщается. Стоит только получить что-то столь страстно желаемое, как оно через короткое время теряет для тебя первозданную ценность, не говоря уже о прелести. И всё это вместе, в конечном итоге, порождает ту или иную неблагодарность…»

Он выпил бокал ароматного сока и, растянувшись на простыне, предался мечтаниям. Всё для него здесь было ново и интересно. К тому же его тело уже перестало выделять чёрную или зелёную слизь, как в первые дни очищения организма, когда он послушно отдал себя в руки этих великих эскулапов, которые какими-то непонятными ваннами и снадобьями очищали и отпаивали его, приводя в божеский вид. И на том спасибо. Он вдруг вспомнил, с каким остервенением он стирал эту слизь со своего тела салфетками всего пару дней назад, поскольку смывать её в ванной комнате Великие Целители запретили.

На следующий день, утром, Великие Целители, все трое, в своих бирюзовых одеждах с поясами, на золотых пряжках которых был изображён международный символ – змея, обвившая чашу, вошли в его номер и чуть ли не хором приветствовали его.

Затем один из них сказал:

– Теперь, Жан, можно принимать душ и одеваться.

Жан послушно отправился в ванную комнату, принял душ, помыл свои роскошные чёрные волнистые, доходящие до плеч, волосы, побрил щеки до короткой круглой бородки, которая над верхней губой заканчивалась небольшими чёрными усами, и с энтузиазмом вышел из ванной комнаты. Не скрывая внутреннего волнения, он произнёс:

– Я готов. Что мне надевать?

Один из Великих Целителей жестом указал на одежду, лежащую на кровати, и сказал:

– Там тебе приготовлен целый шкаф одежды, но я думаю, для первого визита к Великому Правителю подойдет именно эта.

Жан взглянул на кровать и увидел несколько необычную для себя одежду. Он вернулся в ванную комнату, чтобы надеть нижнее бельё и вышел оттуда уже без халата. Все трое мужчин, явно знающие толк в красоте человеческого тела, невольно залюбовались его мускулистой, стройной и идеально сложенной фигурой.

Жан был высокого роста, как и все жители этой страны. Рост он имел около метра восьмидесяти пяти-семи сантиметров. Кроме того, он был в самом расцвете своей жгучей мужской еврейской красоты. Всю его грудь покрывали смоляно-чёрные волоски, растущие и вокруг сосков, и затем тоненькой дорожкой опускались по упругой коже живота вниз. На груди и кое-где на коже его теперь идеально очищенного тела виднелись маленькие изящные тёмные родинки.

Жан был несказанно хорош собой! И впрямь полностью очищенный за эти дни какими-то непонятными ваннами и снадобьями организм Жана блистал теперь дивно расцветшей красотой его лица. Черные, как смоль, волнистые от природы волосы сейчас, забыв о том, что их только что причесали, подсохли и прекрасными волнами ниспадали на плечи, обрамляли высокий лоб и в целом его совершенное еврейское лицо. Он был просто идеальной моделью мужчины, которого Создатель лепил с особой тщательностью и любовью.

Особенно бросался в глаза цвет его лица нежного персика, со слегка порозовевшими щеками, который дополнительно оттеняли его короткие усики, ниспадающие по бокам и заканчивающиеся такой же короткой и круглой бородкой. Усы и круглая бородка, в свою очередь, подчеркивали совершенной красоты его тёмно-алые губы. Из-под правильной формы чёрных бровей пытливо озорно в этот момент смотрели тёмно-карие, почти чёрные, необычайно выразительные глаза, оттенённые густыми и загнутыми вверх ресницами. Только вокруг глаз, особенно у края нижних век, остались слегка коричневатые тени от его прошлой жизни. Но и они, словно мазки искусного визажиста лишь придавали необычайную красоту его завораживающим глазам.

Один из Великих Целителей невольно подумал: «Да, не поскупился Создатель, когда лепил этого мужчину!»

И Жану лишь оставалось соответствовать этому идеальному образу. Что, впрочем, не составляло для него никакого труда. От природы он был невероятно деликатен сам по себе, учтив, и ему никогда и ни в чём не изменяло чувство меры. Благодаря этому качеству или свойству его натуры, к нему тянулись не только молодые девушки и парни, стараясь завести с ним дружеские отношения, но и все взрослые, на основе уже их жизненного опыта, сразу же отмечая в нём этот поистине божеский дар его естественной природной деликатности.

Жан быстро проследовал к кровати под пытливыми взглядами трёх почтенных мужчин – трёх Великих Целителей, взял тончайшую белую батистовую рубашку и надел на себя. Рубашка доходила ему до щиколоток и по бокам была расшита шёлковым узором почти до самого бедра.

Жан неловко пошутил:

– Никогда мне не приходилось носить что-либо подобное, – но затем не сказал, а предусмотрительно просто додумал: «Нечто весьма похожее на смирительную рубашку»

Один из мужчин сказал:

– Ты не спеши с выводами, оденься до конца.

И тут Жан на мгновение залюбовался верхним платьем, которое ему предстояло надеть. Голубая, точно такая же длинная рубашка из голубой плотной тафты с короткими рукавами невольно привлекала к себе взгляд. Вырез рубашки был сделан под горлышко и ровно посередине довольно глубокий разрез. Вся горловина этого верхнего платья и по разрезу, низ рукавов и разрезы по бокам, украшали тоже искусные узоры из голубых шёлковых ниток и голубых жемчужин. Жан несколько мгновений невольно любовался этой тонкой работой. И к этому верхнему платью полагался не слишком широкий атласный пояс, который можно было бы несколько раз обмотать вокруг его стройного стана.

Сначала Жан и впрямь несколько необычно чувствовал себя в этом на первый взгляд странном и крайне непривычном для него наряде. Но батистовая тонкая рубашка с такой нежностью касалась его молодой смуглой кожи, а шёлковая тафта так красиво и мягко струилась вдоль его стройного тела, что он уже через короткое время чувствовал себя в этой одежде так, словно носил её с самого детства. Ведь если верить специалистам, которые утверждают, что каждый человек в среднем проживает по 600 жизней, то кем только и где только он ни рождался. Стало быть, в своих жизнях он бывал и королём, и королевой, и трусом, и предателем, и зодчим, и чернорабочим, и индийцем, и арабом и т.д. Так что вполне возможно, что Жан в одной из своих жизней носил подобную одежду.

Его имидж красивого иностранного гостя дополняли шёлковые носки и летние сандалии из светлой натуральной мягкой кожи. Но Жан всё же несколько смущённо спросил у Великих Целителей:

– И как вы меня находите, почтенные господа, в этой одежде?

Один из Великих Целителей воскликнул:

– Тебе, Жан, вполне можно сделать комплимент, который уместно делать только женщинам, настолько твой организм, очищенный за эти дни благодатно отозвался на нашу заботу.

К тому же этот насыщенный голубой цвет его верхней туники оттенял всю его удивительную и загадочную красоту. У основания его высокой шеи, в разрезе туники, виднелась довольно широкая плоская, алмазной огранки, золотая цепочка, которую подарила ему мать на совершеннолетие, и с тех пор он практически не расставался с ней.

Так великолепно выглядел Жан перед своим первым визитом в резиденцию Великого Правителя. Но он-то себя со стороны не видел, и лишь второй Великий Целитель, глядя на него, тоже невольно подумал: «Боже мой! Какая совершенная красота, теперь я понимаю, Господь, почему ты избрал себе в фавориты именно этот народ! Жан и впрямь похож на Иисуса, – и продолжил свою мысль, – да, совершенная красота всегда и везде открывает двери. Думаю, что и на Великого Правителя внешность Жана произведёт неизгладимое впечатление, не говоря уже о его красавицах-дочерях».

Вслух спросил:

– А вас не удивляет, Жан, что ваша одежда имеет этот насыщенный голубой цвет?

Жан с готовностью ответил:

– Если сказать честно, то – да! Для меня это несколько непривычно, я бы, как мужчина, предпочёл более сдержанный цвет.

Тогда Великий Целитель улыбнулся мягкой улыбкой и сказал:

– Во-первых, этот цвет – символ того, что вас воспринимают здесь, не как пришельца из Отравленного Мира, а как посланника небес. Видно, самому Господу Богу было угодно, чтобы вы попали сюда. Иного объяснения вашему появлению здесь никто из нас дать не может, ибо, как наверное вы уже слышали, за последние семьсот лет ни одной живой душе сюда самостоятельно проникнуть не удалось, так как наши кордоны непреодолимы для смертных. Хотя случалось, что наши люди иногда отлавливали смельчаков без сознания у самого края озонатора и выдворяли их обратно.

Жан ответил:

– Да, я отлично понимаю, что это исключение – большая честь для меня, но я постараюсь никого не разочаровать.

Второй Великий Целитель ответил:

– А что касается цвета, так в нашем государстве никто не носит тёмных одежд, тем более, летом. Великий Правитель распорядился, чтобы вся одежда была только таких оттенков, какие появляются на небе во время восхода и заката солнца, то есть тех цветов, которые создал и создает сам Бог. Поэтому все самые яркие или нежные оттенки Его палитры допустимы как в женской, так и в мужской одежде. А белые одежды, как символ чистоты, носят только Великий Правитель и Великие Служители.

Жан воскликнул:

– И сколько же их?

Великий Целитель ответил:

– Их всего двадцать один человек. И белые одежды носят у нас девушки с шестнадцати лет и до замужества, Великие Целители носят бирюзовую одежду, как вы видите. А остальные граждане нашего государства носят одежду, как я уже сказал, всех светлых оттенков на небе.

Жан быстро привык к нежному прикосновению тонкой батистовой ткани к своему телу и чувствовал себя уже вполне комфортно. Третий Великий Целитель спросил с улыбкой, обращаясь к Жану по праву возраста на «ты»:

– Ты нам лучше скажи, как ты чувствуешь себя после всех экзекуций, которые мы над тобой совершили?

Жан с благодарностью ответил:

– Словно на свет народился, как вы и обещали, честное слово! Такое непередаваемое ощущение лёгкости и именно полноценного здоровья, словно у меня, как у ангела, выросли крылья за спиной, хотя все здесь для меня и впрямь в диковинку. Жан подошёл к шифоньеру с одеждой и открыл его. В нём на плечиках висело много красивой одежды, но он знал, что следует остановиться на том, что ему предложено, ведь для него столь важно вполне соответствовать моменту.

Жан всегда полагался на свою интуицию и чувство меры, вот и сейчас он решил, что лучше для него быть одетым по образу и подобию здешних мужчин. К тому же он, с его столь яркой внешностью, уже сам по себе был самым лучшим украшением любой одежды. Его совершенная красота была такова, что не нуждалась ни в украшении, ни в украшательстве.

Первый Великий Целитель сказал:

– Вот и хорошо, сейчас мы слегка перекусим фруктами, медовыми лепёшками и соками, и пора отправляться к Великому Правителю, – он улыбнулся, – мы ему обещали привести тебя в божеский вид и доставить к десяти часам.

 

 

ГЛАВА VIII

 

Один из Великих Целителей позвонил в колокольчик, и служащие санатория быстро накрыли им стол для завтрака. На столе появились фрукты, различные соки, щербет и свежие медовые лепёшки. Но как ни странно, Жан за завтраком снова вспомнил о баночной ветчине, на которую уже не мог смотреть на корабле, хотя сейчас его организм больше не нуждался в токсинах. Он улыбнулся про себя, подумав: «Да, сколько волка не корми, он всё равно в лес смотрит».

Когда они вышли из санатория, Жан был удивлен обилием цветов. Они росли повсюду в такой удивительной гармонии друг с другом. Многие из растущих здесь цветов Жану даже не доводилось видеть, он узнал из этого обилия различных цветов лишь орхидеи да лилии. Будучи в полном восхищении от увиденного, спросил одного из Великих Целителей:

– Какие диковинные цветы! Откуда они?

Великий Целитель с гордостью ответил:

– Со всех уголков Земли! В нашем Земном Раю собраны самые лучшие цветы со всего света. Наши профессионалы, парковые и ландшафтные дизайнеры, создали самые лучшие композиции, какие только возможны. Это одни из самых одарённых творческих людей в нашем государстве, и это одна из самых уважаемых у нас профессий – дарить красоту каждому человеку!

Второй Великий Целитель добавил:

– Да, потому что они дарят красоту каждому взгляду и каждой душе. Вот и ты, чужестранец, сразу обратил внимание именно на цветы.

Жан усмехнулся:

– Так вы же говорите, что ничего не покупаете в других странах, а эти цветы? Как они попали к вам?

Великий Целитель ответил ему в тон, с таким же лёгким вызовом:

– А с чего ты взял, что мы их купили? Наши дизайнеры мысленно бывают во всех уголках мира и видят эти растения. И если они им нравятся и вписываются в ту или иную композицию, то они просто материализуют их семена или рассаду этих цветов. Так они и появляются у нас. Вот и весь секрет.

За разговором они подошли к широкой улице. И тут настало время Жану ещё раз удивиться. На этой широкой улице Жан не увидел ни одной машины. Ни одной! После того почти безумного движения, к которому он привык в больших городах, полное отсутствие машин выглядело действительно, как настоящая сенсация. И он, всё ещё не веря своим глазам, сказал:

– Вот так сюрприз! Что, у вас в вашем так называемом раю совсем нет машин?

Один из Великих Целителей ответил:

– А зачем они нам? Чтобы воздух, которым мы дышим, отравлять?! У нас и без них достаточно средств передвижения.

Жан осмотрелся. Они находились на довольно широкой улице, покрытой каким-то интересным материалом. Похожим на тот, из которого была сделана лодка, доставившая его сюда, по цвету напоминающим скорлупу грецкого ореха, только чуть темнее.

Поверхность дороги была идеально гладкой, по краям заканчиваясь небольшими бордюрчиками на один тон темнее, чем покрытие на самой дороге. И сразу же росли цветы, то есть нигде не было тротуаров. И что его опять-таки удивило – при таком огромном количестве цветов они не утомляли ни обоняние, ни, следовательно, сознание. И он вслух сказал об этом своём наблюдении. Один из Великих Целителей ему сказал:

– Так и этот аспект ландшафтные дизайнеры учли. Они подбирали и группировали цветы таким образом, чтобы они ласкали взгляд, но не создавали чрезмерного запаха. Они настолько тонко всё продумали и, учтя особенности каждого растения, сгруппировали их таким образом, что одни, утренние цветы, к обеду закрываются, а другие к вечеру раскрываются, – и он воскликнул, – а вот и наш трамвайчик!

И тут только Жан увидел, что ровно посередине дороги имеются едва заметные рельсы, тоже из какого-то коричневого, в тон дороги, то ли металла, то ли сплава. Совершенно бесшумно подошел небольшой состав из нескольких вагончиков. Поскольку нигде не было никаких тротуаров, прохожие шли прямо по широкой улице с двух сторон от трамвайчика, и могли входить в него тоже с двух сторон.

Все вагоны этого небольшого состава были идеально чистыми и покрашенными в зелёный цвет, только рамы окон были белыми. Но сейчас, в летнее время, все рамы окон были опущены вниз. Пол в вагонах был застелен зелёным, похожим на невысокую траву, покрытием. С двух сторон от откидного столика стояли удобные кресла, обитые белой кожей.

Два Великих Целителя сели за одни стол, а Жан и третий Великий Целитель – за другой. Жан с невероятным удивлением осматривал всё вокруг: ему казалось, что он попал в какой-то фантастический сон, настолько уклад жизни этих людей был необычным для него. Вагончик двигался совершенно бесшумно, словно скользил, а не катился. И Жан с удивлением спросил:

– А почему вагон трамвая движется так бесшумно?

Великий Целитель ответил:

– А потому, что у него не четыре колеса из металла, а восемь как бы самосмазывающихся подошв, похожих на маленькие лыжи с внутренним ограничителем.

А сам этот небольшой состав везёт электровоз, работающий от солнечных батарей. Так что – никакой гари!

Пока Жан во все глаза рассматривал всё вокруг, Великий Целитель откинул столик, раскладывающийся в виде книги, достал из мини-холодильника, находящегося под столом, прохладительные напитки, налил их в стаканчики и поставил на стол.

Жан улыбнулся:

– Ну и сервис у вас! Надо это отметить. И так везде?

Великий Целитель утвердительно кивнул головой.

Жан снова недоверчиво переспросил:

– В каждом вагончике так?

И подумал: «Или это обычная показуха, приготовленная для того, чтобы меня удивить».

Но по выразительному взгляду Великого Целителя понял: «А не слишком ли ты много берёшь на себя?». И замолчал. А Великий Целитель выдержал небольшую паузу, затем мягко, без всякого вызова в голосе, ответил:

– Это у вас показуха, а у нас даже слова такого не знают. В нашей стране всё делается для удобства каждого человека. Летом, как ты видишь, в холодильнике стоят прохладительные напитки. А зимой, когда окна закрыты, здесь стоят термосы с горячим чаем и маленькие кексы в пакетиках, чтобы молодёжь, спешащая домой с тренировок, могла подкрепиться.

Но Жану было не до пакетиков. Он во все глаза смотрел теперь на гуляющую с двух сторон публику. Как и говорил ему служащий из санатория, действительно, по головным уборам женщин можно было легко различить и отметить, кого и как следует приветствовать. Мимо шли невероятно красивые рослые и стройные люди. Что бросилось Жану в глаза, что все они были либо совсем молоды, либо моложавы на вид и все были достаточно высокого роста. Ни одного человека среди них не было ниже метра семидесяти пяти сантиметров. И даже среди женщин. И он не заметил среди них ни одного полного человека, что было для него само по себе удивительно, ибо в других странах полные люди или даже очень полные люди на улицах – это давно норма.

По дороге им встречались и красивые юные девушки в белых нарядных платьях, и мужчины в светлых одеждах, и почтенные госпожи с изумрудным ободком на голове. Видя неподдельное изумление во взгляде Жана, Великий Целитель с улыбкой спросил:

– Удивительно тебе видеть всё это?

Жан, ничуть не скрывая своего восторга и восхищения, ответил:

– Ещё бы! Я как во сне! Это ваша столица?

Великий Целитель ответил:

– Да.

– А как она называется?

– Жан – град.

Жан даже слегка подскочил в кресле:

– Вот так сюрприз! Чудеса, да и только! Значит, ваша столица названа в честь меня? – шутливо воскликнул он.

И опять, встретив тот же выразительно-красноречивый взгляд собеседника, замолчал. На что Великий Целитель сказал уже без улыбки:

– В честь тебя или не в честь тебя, но вот что попал ты сюда во многом благодаря своему имени, так вот уж это определенно. Потому что Жан – на нашем языке обозначает слово Душа. И более всего мы ценим в себе нашу бесценную Душу, как частичку самого Бога, нашего Создателя в каждом из нас.

Жан уклончиво ответил:

– Да, пожалуй, – и чтобы перевести разговор в более благоприятное для себя русло, переспросил, указав взглядом на внутреннее убранство вагона, – и кто всё это обслуживает?

Великий Целитель ответил:

– Специальные люди, в основном, как ни странно, молодёжь, подростки.

Из Жана вопросы сыпались, как из рога изобилия:

– А на других, более узких улочках тоже такие же трамвайчики ходят?

– Нет, маленькие улочки и переулки обслуживают велорикши. На трехколесных велосипедах устроены такие же удобные сиденья с мягкими подушками зелёного цвета под белыми тентами. Заплатив им, можно доехать в любой уголок города.

Жан воскликнул, как бы в чём-то уличая его:

– Ах, так у вас есть рабский труд?! Так что же это тогда за рай такой?

Великий Целитель мягко улыбнулся:

– Не спеши делать выводы, Жан! У нас даже все рабочие, в том числе и велорикши, получают зарплату золотыми или серебряными монетами. И потом, ты не забывай, что наше общество хоть и зовётся Земным Раем, но это общество людей, а не Богов. И что расположено оно на земле, а не на небе. И у нас есть всякие люди, кроме бедных и несчастных. А труд у нас каждый выбирает по себе и по своим способностям и запросам. Никто велорикшу не принуждает к его труду. Ему самому нравится именно таким образом служить людям. Главное, что у нас никто, никогда и ни в чём не нуждается. У всех во всём полный достаток. А достаток обозначает достаточность.

Вдруг взгляд Жана снова обратился к дороге, и он спросил:

– А из чего сделано это идеальное покрытие на дороге?

Его собеседник ответил:

– О, это действительно идеальное открытие одного из наших Великих Служителей,

которое дало ему право так называться, то есть Великим Служителем, в течение нескольких лет, технология такова, что сначала всю дорогу выкладывают кирпичами, уложенными на бок, впритык друг к другу, затем стыки заливают вот этой, изобретённой им эмульсией, похожей на растопленную древесную смолу. Когда этот состав застывает, то сохраняет свою устойчивость к стиранию в течение, как минимум, сотни лет. Он не греется под солнцем, а стало быть, не испаряется и не загрязняет окружающую среду, как гудрон.

Жан даже присвистнул:

– Вот это да! А какая у него гладкая поверхность! Но зато, какой расход кирпича, чтобы умостить все улицы!

Великий Целитель сказал:

– А у нас глины полно, в этом недостатка нет. И потом, кто тебе сказал, что всё это делается вручную? Э-э, друг мой, – протянул он,– нет ничего сильнее мысли. Специалисты просто материализуют улицу, полностью уложенную кирпичами. Все случается быстро и точно. И это не вызывает ни у кого ни малейшего затруднения, поэтому у нас и здесь, в столице, и во всех других городах и поселках страны точно такие же экологически чистые покрытия дорог.

Жан не мог оторвать взгляда от действительно идеально ровной тёмно-бежевой поверхности дороги, по которой они ехали на трамвайчике. А с двух сторон шла светлая вереница красивых высоких людей. Всем хватало места на дороге, и никто никуда не спешил. Все жители города были похожи на беззаботную курортную публику, мягко фланирующую по улицам этого удивительного города. Затем Жан перевёл взгляд на дома. Все дома столицы напоминали, скорее, крупные красивые респектабельные двух и трёхэтажные дворцы-поместья со множеством порталов, балкончиков и башенок, утопающие в зелени и цветах и обнесённые не металлической решёткой, а изгородью из живых растений – красиво постриженных кустарников. Они, словно яркие перламутровые игрушки, стояли на зелёных лужайках, окружающих эти мини-дворцы. И на что ещё он обратил внимание, что в городе не было слишком высоких домов. Жан заметил, что кое-где внешний вид коттеджей повторялся и спросил об этом у Великого Целителя.

Собеседник ответил:

– Да, наши архитекторы разработали всего восемь моделей удобных и во всех отношениях комфортабельных жилых домов, в виде двух и трёхэтажных поместий, и молодожёнам остаётся лишь выбрать одну из них. Ту, которая им больше приглянётся. Но это не значит, что нет индивидуальных построек, есть и эксклюзивные проекты, – он с воодушевлением продолжил, – и внутри полностью доработанный и удобный для проживания дизайн для любой семьи. На втором этаже несколько спален со всеми удобствами и гостевые комнаты. В этих строительных проектах всё рассчитано до мелочей.

Жан согласился:

– Да, внешне они выглядят вполне респектабельно.

Великий Целитель с гордостью сказал:

– Но у них, кроме удобства, есть ещё одно удивительное качество. Они сделаны из такого материала, который летом сохраняет прохладу, а зимой хорошо держит тепло, – и добавил, – а вы обратили внимание на внешнюю отделку домов?

Жан воскликнул:

– Ещё бы не обратить внимание! Если их перламутровая внешняя отделка сияет под лучами солнца всеми цветами радуги. Особенно их поверхность.

Великий Целитель его слегка поправил:

– Если точнее, то не всеми яркими цветами радуги, а только нежно-пастельными тонами, которыми Небесный Творец украшает небо только во время заката или восхода солнца. Присмотритесь лучше, в отделке поверхности стен, башенок, куполов и порталов на всех домах тоже присутствуют те же принципы. Архитекторы и дизайнеры решили не отступать от оттенков, которые создает на небе сам Бог.

Жан согласился:

– Да, такое великолепие и разнообразие перламутровых оттенков можно увидеть в обычной жизни в наших магазинах только на чайных и кофейных сервизах. А отчего так блестят поверхности, словно они и в самом деле перламутровые? Как действительно красивы эти разноцветные перламутровые дома, особенно на фоне буйной зелени! И как тонко продуманы все детали, особенно мне нравятся голубые, как небо, купола над некоторыми строениями.

Собеседник сказал:

– Это тоже изобретение одного из Великих Служителей.

Они подъехали к парковой зоне, где росли роскошные кедры, высаженные, однако, таким образом, чтобы они своими пышными кронами не закрывали ни строения, ни другие деревья или посадки.

Жан только успевал переводить свой восхищенный взгляд от цветов, растущих вдоль дороги, на декоративные деревья, высаженные сразу за цветами. Они чередовались между собой своей то круглой, то конусообразной формой.

Жан спросил:

– А что, у вас нет высотных зданий?

Великий Целитель ответил:

– Есть общественные здания и учреждения, а также различные храмы, но не выше пяти-шести этажей. Наши архитекторы считают, что в высотных зданиях просто нет необходимости, ибо человеку вредно находиться долго в этих бетонных клетках или бетонных коробах, как мы их называем. А вот мы и приехали к резиденции Великого Правителя.

Жан воскликнул:

– Такая скромная резиденция! Да она практически ничем не отличается от поместий обычных горожан!

Великий Целитель улыбнулся:

– У нас в Земном Раю совсем другие мерки Истинного Величия человека. Ибо чем значительнее сам человек и величественнее его душа, тем меньше он нуждается в антураже! Это у вас в Отравленном Мире каждый власть предержащий старается тем или иным, а иногда и откровенно шокирующим, способом приукрасить свою бедную и бледную суть. У нас по-настоящему чтится только Величие Души человека, а всё остальное, сколь бы бросающимся в глаза и ярким оно ни было, лишь приложение к ней. Скоро ты сам оценишь правоту моих слов, пообщавшись с нашим Великим Правителем.

Они по выложенной изразцовыми плитками дорожке среди таких же пышных цветников подошли к самой резиденции.

Жан снова удивился:

– У вас что, совсем нет охраны? Что, даже резиденция Великого Правителя не охраняется? Это просто невероятно!

Великий Целитель положил ему руку на плечо и сказал:

– Мой молодой друг, во всей нашей стране нет ни одного врага другому человеку! И ты ещё увидишь здесь много действительно достойных искреннего удивления вещей.

Жан посмотрел на здание ближе и увидел, что только центральный купол на здании резиденции чуть больше, чем голубые купола на боковых её частях, и ослепительно блистает под солнечными лучами, потому что, видимо, он покрыт тонкими золотыми пластинами. И над центральным куполом развевается голубой флаг, в верхней центральной части которого шелком вышито солнце, а чуть ниже зелёная ветка кедра.

А в остальном трехэтажный особняк Великого Правителя мало отличался от всех остальных респектабельных строений города, разве что размерами был чуть больше, поскольку был выстроен, скорее всего, по индивидуальному проекту.

На ступеньках их встретил дворецкий и проводил гостей в просторный светлый холл. Все убранство первого этажа тоже отличалось изысканно простой роскошью. По периметру гостиной стояла отлично выполненная светлая мебель с виньетками на гнутых ножках, со светлой обивкой. Холл-гостиная был большой и наполненный светом.

Везде стояли цветы в красивых фарфоровых и хрустальных вазах. Недалеко от полностью стеклянной стены, выходящей прямо на море, стоял овальный низкий стол и удобные кресла, обтянутые белой кожей.

Великий Целитель пригласил Жана сесть. Жан сел в одно из кресел недалеко от окна и невольно задержал дыхание от восхищения, ибо создавалась полная иллюзия того, что они сидят не в комнате, а на палубе корабля. Резиденция Великого Правителя стояла как раз на возвышении рядом с морем, поэтому и не видно было самого берега. Только небо, море и горизонт, поэтому создавалось это непередаваемо яркое и волнующее впечатление, что сидишь не в помещении, а на корабле. Сами окна красивой светлой гостиной как бы выполняли роль рамы на этих живых картинах неба. С той только разницей, что живые картины на небосклоне постоянно менялись примерно через каждые двадцать минут, восхищая взгляды сидящих своей изящной и сдержанной палитрой нежных, поистине божественных красок. Потому что нет на Земле другого места, где Создатель рисовал бы на небе точно такие же просто непередаваемые по красоте пейзажи, как над седым и вечным Каспием.

Особенно по утрам, когда лёгкие воздушные, кое-где прозрачные облачка, принимая самые различные причудливые формы, неспешно проплывают на фоне нежнейших оттенков неба, создаваемых первыми восходящими лучами солнца. Затем постепенно эти облака принимают продолговатые или иные экзотические формы, разбросанные или рассредоточенные по небосклону и, оставаясь всё такими же нежными лёгкими и воздушными, высвечиваются солнышком как бы с той, обратной стороны, и слегка затенённые с этой, загораются по краям то розовыми, то желтоватыми, то нежно-сиреневыми тонами… Да и само небо прямо на глазах меняет свои изумительные пастельно-золотые краски, они становятся то голубоватыми, то розоватыми, то серовато-лиловыми, ибо нет предела ни количеству оттенков на божественной палитре, ни самому совершенству Творца…

Жан в восхищении подумал: «Да, глядя на эти действительно райские пейзажи в виде постоянно варьирующихся небесных картин, можно с упоением размышлять о сущности бытия…» Он настолько залюбовался этими небесными красотами, что не заметил, как бесшумно передвигающаяся молодая женщина застелила столик тонкой белой вышитой скатертью и накрыла его. Всё в этой гостиной располагало к приятному общению, а деревянные выточенные детали гостиного гарнитура, казалось, источали какой-то особенный живительный хвойный аромат кедра, из которого была сделана вся мебель. Вдыхая этот же аромат в своём номере санатория, Жан ещё там чувствовал, как живительные токи самой жизни наполняют его тело. Вот и здесь вся атмосфера этой великолепной светлой гостиной дышала покоем и умиротворением.

Вскоре слуга объявил:

– Великий Правитель, господа.

Со второго этажа по лестнице, застеленной светлой ковровой дорожкой, и с ограждением из золочёной ажурной вязи лёгкой походкой спускался высокий, необыкновенно привлекательный мужчина восточной внешности, одетый в парчовую белую длинную накидку, с высокими разрезами по бокам. Из разрезов выглядывала такая же, как и у всех, тонкая белая батистовая рубашка до пола. На голове у Великого Правителя была белоснежная чалма из какой-то шелковистой ткани, и что особенно бросалось в глаза в его внешнем виде, это большой сверкающий алмаз в оправе из белого золота, приколотый ровно посередине его чалмы. Его стройный высокий стан был перехвачен поясом с золотой пряжкой, на которой в виде барельефа нанесён цветок лотоса. Точно такой же он видел в миниатюре на конвертике, который ему приносила голубка.

Лицо Великого Правителя сразу привлекало взгляд своей значительностью, хотя оно и не выражало ни малейшего признака вельможного высокомерия. Чалма венчала хороший правильный овал его лица с холёной светлой кожей. У него были большие тёмные прямые глаза и лишь только уголки глаз были слегка приподняты вверх, а пытливый взгляд, казалось, подобно скрытому прожектору мгновенно проникал прямо в душу человека и тут же высвечивал все, самые потаённые уголки.

Подобные глаза всего за пару взглядов легко считывают все основные параметры нового человека, как бы он ни старался что-то скрыть. «Глаза пронзительные или проникающие», – невольно подумал Жан. Удлинённый изящно выточенный нос и среднего размера рот, с довольно пышными усами и густой круглой небольшой бородой дополняли его облик. У него был типичный облик восточного мудреца и мыслителя, притом яркого и привлекательного мужчины. Голова его сидела горделиво на высокой сильной шее мужчины, которому не чужды, кроме духовной работы, и физические упражнения. У Жана мелькнула мысль невольного восхищения: «Действительно, он не похож ни на царя, ни на императора, ни на короля! Своей мудрой внешностью он похож только на восточного правителя! Такое истинное великолепие и такое природное изящество свойственно только им!»

Великий Правитель лёгкой походкой подошёл к гостям и поприветствовал их кивком головы. В ответ все трое Великих Целителей склонили перед ним головы и произнесли в один голос:

– Приветствуем тебя, о, Великий Правитель!

После этого хозяин дома жестом руки пригласил их всех сесть за накрытый стол.

Жан обратил внимание, что на его безымянных удлиненных, узких пальцах было два золотых кольца, на правом обручальное, на левом – золотая печатка тоже с изображением лотоса.

Затем Великий Правитель обратился к Жану с приветливой улыбкой, конечно же, отметив про себя его расцветшую здесь красоту:

– Уважаемый гость, у нас с вами сегодня лёгкая ознакомительная беседа без домочадцев, так сказать, потому что все заняты своим делом, но я думаю, у нас ещё будет время встретиться всем вместе. И как вам, Жан, пришлась ли по душе наша одежда?

Жан искренне ответил:

– Спасибо, господин Великий Правитель, за ваше любезное согласие принять меня на вашей земле и в вашем доме. А что касается одежды, – так же мягко продолжил Жан, – то сначала было немного непривычно, но эти натуральные ткани настолько приятны для тела, что быстро привыкаешь и к этой длине, – он опять мягко улыбнулся, – брюки-то точно такой же длины носим.

Великий Правитель отметил про себя деликатность и учтивость Жана, насколько тот вежлив и обходителен в обращении. Он подумал о госте: «Сразу видно, что он из хорошей семьи. Такие приятные манеры у молодого человека хоть и бывают врожденными, но всё же требуют определённой родительской шлифовки». И он радушным жестом пригласил гостей угощаться. На столе в изобилии стояли угощения: вазы с фруктами, хрустальные графины с соками и в большом количестве на тарелках маленькие изящные корзиночки из теста с различными начинками и прочие закуски.

Жан удивился про себя, насколько просто и даже сердечно ведёт себя с ним Великий Правитель. В нём не было даже намёка на сановную спесь, снобизм или заносчивость, то есть те черты, которые свойственны всем высокопоставленным чиновникам и присущи практически всем власть имущим из Отравленного Мира.

Великий Правитель, прочитав его мысль, спросил с улыбкой:

– А вы не удивляетесь ли тому, что так легко и запросто можно попасть к самому Великому Правителю и что нигде даже намёка нет на до зубов вооружённую охрану, как это бывает у ваших президентов?

Жан признался:

– По правде сказать, я не перестаю удивляться всему, что вижу у вас, господин Великий Правитель.

Довольный искренним удивлением гостя, хозяин дома ответил:

– А это всё легко объяснимо. Просто нет никакой нужды охранять меня от кого-либо. По той опять-таки простой причине, что в нашем рузахском государстве уже более пятисот лет нет ни единой единицы никакого оружия, – и видя расширившиеся от изумления глаза Жана, он добавил, – единственное наше оружие – это сила мысли. А им я и сам неплохо владею.

Жан, улыбнувшись ему, сказал:

– Да, я немного знаком с этим мнением или суждением, потому что, прежде чем попасть к вам, три года провёл в Тибете, – и продолжил, – без этого опыта мне вряд ли удалось бы материализовать белую голубку.

Великий Правитель согласился с ним:

– Да, это так. Я просмотрел весь твой путь, прежде чем согласился и пошёл на уступки своей дочери Русалины, дав согласие на твоё появление здесь, – он немного помолчал и добавил, – но решающую роль в твоём появлении здесь сыграло твоё имя, что означает – Душа. А её мы чтим превыше всего, возможно, что ты это уже мог слышать от Великих Целителей?

Один из Великих Целителей сказал:

– Да, мы уже говорили ему об этом.

Великий Правитель продолжал:

– Что ж, если уж тебе посчастливилось первому побывать у нас, тем более ты сам пояснил в письме, что имеешь чистые намерения, которые сводятся к желанию написать правдивую книгу о нас, то мы постараемся сделать твоё пребывание здесь приятным. И информационно и чисто по-человечески. То есть, ты получишь правдивые ответы на все вопросы, которые тебя будут интересовать. Можешь задавать их прямо сейчас, на любой охотно отвечу, но при условии, что ты сообщишь миру правдивые сведения о нашем миропорядке. А что? – сказал он как бы сам себе, – может быть, это и неплохая идея? Возможно, что кто-то ещё из Отравленного Мира вдохновится созданием аналогичной модели государственного и даже межгосударственного устройства?

Жан с готовностью откликнулся:

– Да, господин Великий Правитель, я буду вам бесконечно благодарен за эту любезность с вашей стороны, если вы посвятите меня в основные принципы вашей государственности. Честно сказать, я очень удивился, что так легко получил аудиенцию с вами. Я сам из госдепартамента Голландии, да и бывал по службе во многих странах, но чтобы добиться аудиенции с первым лицом государства, нужно приложить немало усилий. Её приходилось добиваться по нескольку месяцев, если только вторая сторона не была сама, как говорится, кровно заинтересована в этой встрече.

Великий Правитель снова улыбнулся:

– А я, как видишь, не теряю времени на пустые и часто бесполезные поездки по другим странам, а нахожусь в постоянном поиске решений для наилучших условий жизни наших граждан. Мне нет никакой нужды встречаться с кем-либо из вашего полностью Отравленного Мира. Мы, как ты успел заметить, абсолютно автономны и ни в чём не испытываем недостатка. А сила нашей мысли, особенно коллективной мысли, такова, что мы в состоянии материализовать здесь абсолютно всё, что только нашей душеньке угодно. Так зачем, скажи на милость, нам дурные примеры из Отравленного Мира?

Жан согласился:

– Да, во многом, как я вижу сам, это так.

Великий Правитель продолжал:

– А если у меня есть потребность познакомиться, например, с научными достижениями какой-либо из стран, я мысленно могу войти в любую госструктуру, не говоря уже о научных библиотеках мира, и прочитать на любом языке всё, что меня интересует. Тем более, – добавил он, – что вся научная литература издается, в основном, на английском языке.

Жан не решился возразить ему, что это, между прочим, квалифицируется как интеллектуальное пиратство, однако Великий Правитель тут же прочитал его мысль и рассмеялся:

– Да это я так сказал, к примеру. А если бы ты увидел мою собственную библиотеку и мой научный центр, то я бы прочитал на твоём лице гораздо большее удивление, чем то, которое есть на нём сейчас. И потом, ведь все страны в Отравленном Мире платят огромные деньги за то, чтобы тем или иным способом выкрасть секреты, особенно военные секреты.

Великий Правитель немного помолчал и продолжил:

– Я, например, ничуть не возражаю, пусть и их учёные проникают сквозь нашу защиту и изучают, как говорится, наши наработки. Так никто же не смог за семьсот лет проникнуть через всего-навсего ментальный кордон. А у нас, – сказал он с гордостью, – есть чему поучиться, ибо мы восстановили многие секреты древних мастеров. Например, не выгорающую на солнце облицовочную плитку, которую теперь покупают у нас все восточные страны, но у себя мы делаем её несколько иной расцветки. Кстати, она тебе понравилась?

Жан искренне воскликнул:

– Это потрясающе красивое зрелище, особенно на фоне зелени.

Довольный Великий Правитель продолжил:

– И к тому же, многие ваши секреты нам вовсе без надобности, тем более военные.

Жан согласился:

– Я вижу своими глазами, что у вас ни в чём нет недостатка.

Великий Правитель продолжил:

– А это только потому, что мы постоянно, каждый день, изо дня в день заняты делом. Каждый день мы озабочены решением вопросов, которые направлены, повторяю, на улучшение благосостояния наших граждан, – он улыбнулся, – а не так, как у вас, в Отравленном Мире. Приезжает, например, какой-нибудь министр из столицы в любой город, так все чиновники этого города как минимум на две недели забрасывают все свои дела и активно готовятся к приезду министра, то есть к показухе. Пробыл министр пару-тройку дней, поводили его, поводили дрожащие от почтительности внешне и от страха внутренне чиновники по заранее подготовленным объектам и затем министр с миром отбыл. А ведь целый штат чиновников ничего не делал целых две недели, – он рассмеялся, – но и это ещё не всё! Главное, что и после приезда министра абсолютно ничего не изменилось! Так, где и в чём тогда польза от их приезда и отдача от них самих?! А не изменилось по той простой причине, что никто ни за что не несёт ответственности: ни за слова, ни за решения.

Жан невольно согласился:

– Да, я должен и это частично признать, хотя у нас, в Голландии, правительство всё-таки начинает требовать ответственности от чиновников за разумное принятие решений. Это я испытал на себе.

Великий Правитель продолжал:

– А у нас всё правительство всего из двадцати одного человека состоит. Один Великий Правитель и двадцать Великих Служителей, но от каждого из нас отдача такова, что стоит работы целого министерства.

Жан спросил:

– Двадцать один человек в столице, а в других городах и поселках сколько человек? Или у вас нет местной власти?

Великий Правитель улыбнулся и сказал:

– У нас все и всё есть для нормальной жизни. В городах по семь человек Великих Служителей, а в посёлках по три человека. А все вместе мы – большая сила!

Жан подтвердил его мысль:

– Да, мне рассказывал капитан корабля, на котором я прибыл сюда, как вы обошлись с американской ракетой.

Великий Правитель, отпив глоток тонизирующего напитка, рассмеялся и сказал:

– Да, это событие наделало много шума во всём Отравленном Мире. Тогда многие правительства переполошились. Хотя мы абсолютно ни на кого не собираемся нападать. Но если хочешь, я тебе поведаю несложный механизм наших действий.

Жан даже слегка подался вперёд от изумления:

– Ещё бы не хотеть! – воскликнул он. – Из первых уст услышать о том, что произошло!

Слегка, как всякий живой человек, польщённый неподдельной реакцией гостя, Великий Правитель открыл ему государственную тайну, над которой ломали голову все ученые Отравленного Мира.

– Мы всего-навсего со всеми Великими Служителями силой коллективной мысли

замедлили её движение до почти нулевого, до зависания, видоизменили и придали ей обратное ускорение по возрастающей. Вот и разгадка загадки. По принципу – великое всё просто! И они получили назад то, что отправили, – он весело и довольно рассмеялся, – по классической методике – они сами вырыли себе яму.

Жан воскликнул:

– Но все учёные до сих пор ломают голову над тем, как на краю кратера оказался самосветящийся столбик с названием их ракеты, хотя сама ракета полностью изменила, как вы только что подтвердили, свою структуру?

Великий Правитель рассмеялся, слегка откинувшись назад:

– Так это задача чуть ли не для ребёнка, неужели трудно для нас материализовать этот самый самосветящийся столбик с табличкой от их ракеты? Это же проще простого!

Жан, не снижая удивления в голосе, произнёс:

– Вот это да! Впечатляет! Да, для вас, видимо, это несложно, если принять во внимание всё, что я здесь увидел, возможно, и ещё увижу, – он немного помедлил и продолжил, – а мы, к сожалению, не придаём столь большого значения силе мысли. Большей частью оттого, что нам никто об этом особо не рассказывает и не пропагандирует эти методики. Разве только то, что почерпнёшь из книг. Я как-то прочитал в какой-то книге о том, как практикуются Посвящённые Мастера. Там описывалось, что они, группа Мастеров, собираются в какой-то священной пещере. Перед этой встречей они голодают, пьют только специальные травные отвары, а питанием для взрослого мужчины служит лишь маленький комочек, величиной с грецкий орех, перемолотого изюма и орехов. Когда они полностью готовы, приносят и складывают в центре пещеры обычные булыжники, медитируют, затем берутся за руки, становятся вокруг этой кучи камней и, преодолевая законы гравитации, левитируют, то есть приподнимаются над землёй и силой коллективной мысли начинают дробить камни, представляете?! Автор пишет, что сила их коллективной мысли такова, что через какое-то время они, совершенно не прикасаясь к булыжникам, полностью превращают эти камни в песок.

Жан улыбнулся и продолжил:

– Прочитав это, я попытался представить, как это выглядит реально – только силой мысли превращённые в песок камни, которые можно расколоть только кувалдой, да и то не всегда. Но ваш рассказ, господин Великий Правитель, меня полностью убедил в этом. Хотя, читая ту книгу, я лишь недоумевал, весьма сомневаясь в описываемом факте.

Великий Правитель ответил:

– Это неплохо, что ты хотя бы стал придавать этому значение.

Жан задал новый вопрос, чтобы слегка перевести разговор:

– Господин Великий Правитель, а могли бы вы хоть вкратце рассказать о государственном устройстве? У вас всё здесь столь необычно!

Глава государства отметил про себя серьёзность молодого человека, а вслух сказал:

– Охотно, Жан, если тебя это на самом деле интересует.

Жан снова живо откликнулся:

– Ещё бы! Я вас очень внимательно слушаю.

Тогда Великий Правитель отпил глоток душистого напитка и продолжил:

– Мы не имеем ни томов законов, ни огромной книги, называемой Конституцией страны, которая, чаще всего, в Отравленном Мире существует, но не исполняется даже самими законодателями. Единственный закон жизни в нашем государстве, который и ты неукоснительно должен соблюдать, пока находишься на нашей территории, этот закон свято хранится в сердце и сознании каждого из нас и называется он – Однажды Установленный Порядок.

Жан невольно воскликнул:

– Вот удивительно! Как это?

Великий Правитель простил излишнюю горячность молодости и терпеливо продолжил:

– Так ты дослушай до конца, тогда и узнаешь, как это. Этот закон, точнее, Однажды Установленный Порядок работает только тогда, когда он действует во благо подавляющему большинству наших граждан. И поэтому он без всякого сопротивления принимается и является руководством к действию для всех жителей нашего государства. Весь наш миропорядок устроен таким образом, что человеку не нужно выматывать себя до изнурения, большую часть своей активной жизни, изо всех сил карабкаясь наверх.

К чему активно призывают людей профессионалы-пиарщики в вашем Отравленном Мире. Где основной формулой является: «Я смог, он смог и ты сможешь!». Это служит поначалу приманкой для доверчивых и по молодости активных душ. А на самом деле механизм подавления этой активности отменно отлажен, ибо как только какой-либо смельчак и в самом деле слегка вырвался вперёд, так его тут же съедает какая-нибудь более крупная акула, пока он в жесточайшем мире конкуренции не стал ей, – он улыбнулся, – как кость поперёк горла. Вот это и есть лжедемократия. Точнее даже, её вполне можно назвать демонократия.

Жан сказал:

– С этим сложно не согласиться, я сам знал немало этому примеров. И если одна акула, как вы говорите, уже не в состоянии съесть, так объединялись и съедали вдвоём.

Великий Правитель продолжил:

– А наше общество устроено таким образом, что у нас нет настолько богатых людей, чьё состояние превышает пределы здравого смысла, но зато нет и совершенно бедных людей. Каждый человек у нас социально защищён, хотя, разумеется, как в каждом человеческом обществе, и это считает нормальным даже сам Господь Бог, есть люди более состоятельные, то есть во всех смыслах состоявшиеся, и менее состоятельные. Но это никого не возмущает, потому что стартовые условия для всех равны.

Жан согласился:

– Эта модель общества, вероятно, самая верная.

Великий Правитель сказал:

– Вот-вот! У нас, чтобы, скажем, человек среднего достатка чувствовал себя вполне счастливым, ему не нужно все свои силы, подобно дикому зверю, тратить на добывание пропитания. Он просто делает что-то для общества в целом, исходя из своих возможностей и зова души. А взамен получает от общества всё необходимое, чтобы быть довольным жизнью и собой. Кроме того, наше главное достояние в том, что граждане живут без малейшего намека на страх перед своим будущим. А если это так, то они все свои силы тратят на то, чтобы заниматься тем, что они любят и умеют делать. И их неподневольный труд идёт на благо и во благо всего нашего сообщества. Вот в чём основа.

Жан воскликнул:

– Полная защищённость – это действительно замечательно! Когда ты гарантированно социально защищён, то и энергию свою можно направить именно в нужное обществу русло. В этом очевидная обоюдная выгода!

Довольный его восклицанием, Великий Правитель сказал с улыбкой:

– В данном случае, в разговоре со мной ты, Жан, выглядишь не просто как молодой мужчина и мой гость, а рассуждаешь, как государственный деятель другой страны.

Жан скромно ответил:

– Так я и работал в Министерстве иностранных дел Голландии и занимал в нём достаточно высокий пост, пока меня Судьба не привела сначала в Тибет, а затем к вам, уважаемый Великий Правитель. Пути господни неисповедимы, как говорят.

Великий Правитель, душа которого постепенно располагалась к этому тонкому и деликатному собеседнику, продолжил:

– Так вот, что касается нашего миропорядка и нашего основного закона, мы приучаем к нему наших детей с малых лет, почти с рождения, причём без всякой муштры, а только путём собственного примера. Вот один маленький нюанс: у нас никогда даже маленький ребёнок не бросит обертку от конфеты на Землю, потому что мама с детства ему объясняет, что наша Мать-Земля кормит и поит нас, и мы должны относиться к ней с почтением и любовью. Ведь ребёнку это совсем несложно запомнить, не так ли?

Жан согласился:

– В принципе, да. Совсем несложно, а если ребёнок ещё совсем маленький?

– Тогда за него это сделает мама, она бросит обертку в урну, пока он не научится осмысленно вести себя, – Великий Правитель продолжал, – весь успех состоит в том, что мы в нашем государстве огромнейшее, если не первостепенное внимание уделяем детям. Здесь полная аналогия с тем семейным законом, при котором твои дети относятся к тебе точно так же, как ты относился к родителям. Какой ты пример подавал им сам в отношении к родителям, получишь то же самое, словно в зеркальном отражении. Вот и мы с самого детства приучаем их быть честными и с собой, и с другими. С раннего детства приучаем детей брать ответственность за свои поступки, заботиться о других, ибо только так можно воспитать в ребёнке такие бесценные качества, как внимательность и заботливость, которые в течение всей жизни сослужат ему добрую службу.

Жан согласился:

– Да, и не только ему.

Великий Правитель продолжил

– Как это ни странно, но дети уже с пяти лет способны вполне осознанно относиться ко многим вещам, – он улыбнулся, – это у вас «великовозрастные» дети твёрдо выучили только одно слово – «дай», словно других слов не знают.

Жан ответил:

– И здесь я с вами согласен.

Великий Правитель продолжил:

– Вот, например, у вас только ради шутки спрашивают у детей: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» И если ребенок отвечает: «Космонавтом или президентом», то родители горды своим чадом необычайно, но никто не придаёт серьёзного значения его ответу. А мы-то гораздо глубже смотрим на этот вопрос и на ответ ребёнка. У нас ответ ребёнка является решающим для Наставника, потому что душа каждого маленького человечка уже с рождения всё знает о нём, о его жизненном пути, чем бы она хотела заниматься и каковы её собственные возможности, потому что его Душа – это часть Вселенского Знания.

Жан воскликнул:

– Согласен, это мудрая постановка вопроса, но неужели это правда? А нас, действительно, взрослые в своей компании только в шутку спрашивали, кем мы желаем стать, а мы старались ответить только то, что могло бы понравиться родителям, – Жан воскликнул, – стоп! Получается, тем самым в нас уже тогда вольно или невольно, но воспитывалось лицемерие?!

Великий Правитель довольно рассмеялся:

– Вот видишь, куда ведут, казалось бы, безобидные шутки? А мы у своих детей постоянно, хоть и с некоторыми интервалами спрашиваем, чем бы они хотели заниматься, до тех пор, пока они вполне осознанно не выбирают себе ту профессию, которая им действительно по душе.

Итак, наш закон – Однажды Установленный Порядок предусматривает, что у нас нигде нет никаких отделов кадров, и никому не нужно заполнять резюме и месяцами ждать решения чужих, часто недоброжелательных или заинтересованных в отказе людей. У нас каждый человек может прийти в любую организацию или на любое предприятие и сказать: «Я хочу попробовать себя на этом поприще». Единственное, что обуславливается, это установление месячного испытательного срока. И если он справился с этой работой, то остаётся и трудится, а если нет, то он возвращается на прежнее место и старается разобраться в себе. Почему мы приняли такое решение? Потому что у нас подобные колебания отдельных граждан случаются крайне редко, ибо к осознанному возрасту наши дети уже полностью определяются с выбором любимой профессии.

Затем Великий Правитель спросил:

– Скажи, Жан, а кто из ваших президентов в Отравленном Мире хоть один раз стал Наставником для маленьких детей?

Жан смущённо улыбнулся:

– Простите, вы серьёзно задаёте этот вопрос?

Собеседник ответил:

– Естественно!

Жан растерянно сказал:

– Вообще-то я такого прецедента не припомню.

Великий Правитель добавил:

– А у нас каждый Великий Правитель или Великий Служитель, когда выходит в отставку, добровольно идёт в Наставники к маленьким детям. И тогда они уже, как говорится, по осени считают своих цыплят, то есть, если им удастся открыть и взрастить для своей страны юное дарование в той или иной сфере. Тогда им и на склоне жизни есть чем и кем гордиться.

Жан задал очередной вопрос:

– Скажите, господин Великий Правитель, а чем отличается звание Великий Правитель и Великий Служитель?

Собеседник улыбнулся:

– Мне приятно, Жан, что у тебя пытливый ум. Что ж, отвечу. У нас в государственном устройстве существует всего двадцать один человек, вот они и составляют центральное Правительство страны. По семь человек в более мелких городах и по три – в селах, как я уже сказал. Вот они-то полностью осуществляют общую политику страны. Великого Правителя назначает сам Бог во время сеанса общения с ним. А двадцать человек являются Великими Служителями. Причём мысль о том, кто будет Великим Правителем, приходит во время сеанса общения с Создателем ко всем одновременно, поэтому у нас никогда не бывает распрей по поводу власти, ибо кто осмелится противиться самому Богу? Но и этих Великих Служителей никто и никогда не выбирает, стало быть, никто и никогда не поливает конкурента грязью, как это бывает у вас сплошь и рядом во время предвыборной кампании кандидатов в президенты или в парламент.

Жан внимательно слушал, Великий Правитель немного помолчал и добавил:

– Основной принцип таков. В течение года каждый Великий Служитель имеет негласное обязательство перед своим народом сделать какое-то открытие во благо государства. Для ежегодного подтверждения своего звания он интенсивно работает духовно и интеллектуально. В конце года вся команда собирается и обсуждает каждое предложение. Если какое-то открытие действительно значительно для культуры, экономики или социальной сферы страны, то оно даёт право автору носить это звание целых три года, а если незначительно, то год.

Жан догадался:

– Уникальное покрытие на ваших дорогах, это, видимо, и есть одно из таких значительных открытий?

– Да, именно так! Ты догадлив, Жан, – улыбнулся Великий Правитель.

Жан с энтузиазмом воскликнул:

– Оно действительно достойно восхищения. Такое идеальное покрытие, красивое и гладкое.

Великий Правитель продолжил:

– Вот ты и привёл собственный пример, – и добавил, – кроме того, и Великий Правитель и Великие Служители обязаны иметь не просто глубокие, а глубочайшие знания не менее чем в трёх-четырёх областях. Это ему необходимо, чтобы делать достойные предложения для государства, – он улыбнулся, – так что каждому из нас наше звание дается не просто так, а за большие труды и достижения во благо общества.

Жан спросил:

– А если он исчерпал себя?

– То ему даётся один дополнительный год службы, и если за этот год у него ничего не спродуцировалось, как говорится, то он оставляет свой пост без всяких обид. Он добровольно идёт Наставником к маленьким детям, – Великий Правитель улыбнулся, – зато, только представь себе, какой уровень образования даёт детям такой Наставник? – И сам добавил. – При таких Наставниках наши дети обладают уровнем знаний, намного превышающим знания ваших магистров.

Жан с интересом спросил:

– А каков возрастной предел, то есть, с какого возраста мужчина может стать Великим Служителем?

Собеседник отметил определённую амбициозность Жана и мягко ответил:

– С сорока лет. К этому времени мужчина или женщина вполне определены как личности. Но самое тяжёлое условие и совершенно необходимое для того, чтобы занять должность, это победа в айтысе акынов.

Жан быстро спросил:

– А что это такое?

– А это своего рода песенно-творческое состязание мудрейших людей, которое построено только на живой импровизации. Человек сам себе аккомпанирует на любом из музыкальных инструментов и вживую сочиняет стихи на заданную тему. И лишь только в этом виде творчества сразу каждому слушающему его человеку становится видна и понятна личностная глубина и осведомлённость автора. Выиграть айтыс – это очень непростое дело, – он улыбнулся, – так что видишь, насколько образованным должен быть кандидат в Великие Служители. Ибо утончённая и по-настоящему Великая Душа бывает чаще всего у поэтов! Вот такие люди правят нашим государством! – с гордостью закончил он сообщение.

Жан осторожно спросил:

– А можно задать меркантильный вопрос?

Великий Правитель улыбнулся:

– Смотря какой.

– И какова же зарплата у Великих Служителей?

– А, так это совсем лёгкий вопрос! Мы вообще зарплату не получаем! Мы служим своему народу бесплатно!

Жан от удивления даже подался вперёд:

– Как это? Быть такого не может! Это ведь огромный, почти титанический труд, каждый год придумывать что-то новое!

Великий Правитель улыбнулся:

– Спасибо, что позаботился! Но не переживай за нас, ибо любой из нас способен материализовать абсолютно всё, что только пожелает, – он тут же провёл большим пальцем правой руки от мизинца до указательного пальца, и у него на ладони тут же появилась новенькая блестящая золотая монета.

Жан от изумления открыл рот, а хозяин дома весело рассмеялся и сказал:

– И я легко могу представить, что у моих ног сейчас стоит целая корзина с золотыми монетами. Богатство, мой юный друг, для Великого Служителя вовсе не самоцель. Мы потому и носим это почётное звание «Великий», чтобы в своей жизни сделать что-то такое, чтобы навсегда остаться в памяти потомков. Многое в жизни продаётся и покупается, кроме памяти. А у памяти есть только одна истинная цена – это благодарность!

Жан спохватился:

– Господин Великий Правитель, я, наверное, отнял у вас слишком много времени?!

Хозяин дома ответил со спокойной улыбкой:

– Не беспокойся, Жан. Ты – мой гость. К тому же я, в отличие от всех ваших вечно спешащих и туда-сюда снующих президентов в Отравленном Мире, никуда не спешу, – и он добавил, – теперь ты понимаешь, почему у меня не запредельный по стоимости дворец,

хотя иметь его для меня ничего не стоит, а скромная резиденция. У меня совсем другие ценности в жизни. И, может быть, Бог уже завтра назначит Великим Правителем кого-то другого, а я перейду в Великие Служители или даже в Наставники, – молвил он спокойно, – тогда мне останется всего и дел-то, что вместо золотого центрального купола над резиденцией сделать ещё один голубой. Передать флаг и отдать эту бриллиантовую заколку следующему Великому Правителю. А на смену мне придет новый достойнейший человек из Великих Служителей или из молодых Служителей Молодёжи. Их тоже у нас 21 человек. Все они работают точно по такой же схеме и на таких же условиях, как и мы – одно открытие в год! Мы считаем, что молодёжью должна руководить молодёжь, тогда это не вызывает ни в ком никаких противоречий.

Жан улыбнулся:

– А они получают зарплату?

Великий Правитель оценил его шутку и ответил:

– А ты что, местечко уже себе присматриваешь? Нет, не получают, они тоже находятся на той стадии духовного развития, когда спокойно могут материализовать себе абсолютно всё! Поэтому в нашем правительстве полностью отсутствует коррупция. Мы – руководители государства, служим Богу и людям и наша основная задача – остаться в благодарной памяти потомков. А что касается материальной стороны, так я тебе повторю, что за минуту я могу здесь в этой гостиной материализовать целый холмик золотых монет, да они мне без надобности.

Жан подумал: «Да, вот это точка зрения! Золотые монеты им без надобности! У нас за золото людей жизни лишают!»

Великий Правитель продолжил его мысль, словно Жан произнёс её вслух:

– Вот-вот и я о том же! Не понимаю я ваших, так называемых, олигархов. И более того, удивляюсь абсурду их мышления. Зачем, например, смертному человеку миллиарды денег? Даже мне сложно представить в реальности эту цифру: не миллионы, а миллиарды!

И при этом вся жизнь этих людей проходит в постоянных стрессах, несмотря на то, что они носят костюмы по пять тысяч долларов. Но сама их жизнь становится настолько бездуховной, просто изуверской и, в первую очередь, для них же самих, ибо как человек способен выдержать подобное напряжение? Ведь чтобы нажить и затем сохранить эти деньги, он просто вынужден постоянно врать, скрывать, обманывать, прятать их в оффшорных банках и ждать постоянного разоблачения?! Ситуация становится такой, когда не человек управляет деньгами, а деньги человеком.

Жан согласился:

– Верно, нелёгкая участь у этих людей, не позавидуешь их доле, как у нас говорят, врагу не пожелаешь.

Хозяин дома спросил:

– Так каков тогда сам смысл всей их жизни, в чём он? Не только же в постоянной погоне за этим огромным и во всех отношениях абсурдным богатством, за которое, в конечном счёте, человек платит полностью выхолощенным сознанием и собственным несовершенством. Не слишком ли это высокая цена за бумажки или цифры на счетах?!

Жан согласился:

– Господин Великий Правитель, я своими глазами видел подобные примеры среди наших бизнесменов и чиновников высокого ранга. Всё, что вы сказали – истина.

Великий Правитель продолжил:

– Мне, например, как руководителю, гораздо больше греет душу тот факт, что каждый гражданин нашего государства в состоянии полностью обеспечить все свои насущные потребности. У нас нет ни одной семьи, которая бы испытывала хоть в чём-то нужду. Это и есть моя истинная радость.

Жан сказал:

– Наверное, именно поэтому вашему государству негласно и присвоено столь высокое социальное звание, как Земной Рай.

Великий Правитель продолжил:

– Вот в чём преимущество нашего образа жизни, у нас подобный абсурд с переизбытком денег абсолютно недопустим, хотя и у нас есть люди более состоятельные и есть менее состоятельные. Но всё должно быть в разумных пределах. А пределы эти обеспечиваются только тем, что у нас, в принципе, невозможен обман, причём без всякого подавления со стороны государства. Причина проста, настолько высоко сознание самих наших людей, – он улыбнулся, – я сейчас сообщу вам одну маленькую, но явно шокирующую вас, Жан, подробность, у нас люди сами получают в банкоматах свою зарплату в золотых или серебряных монетах, причём сами называют свою сумму. И они могут два или три раза это сделать подряд, но никто этого не делает, мы проверяли. Ибо доброе имя человека стоит гораздо дороже серебра или даже золота.

Жан воскликнул:

– Это потрясающе! А ведь это немалый, по сути, соблазн, и надо иметь действительно недюжинное самосознание, чтобы избежать его. Спасибо вам огромное, господин Великий Правитель, за необыкновенно интересные сведения о вашем государственном устройстве. Я узнал много нового и необычного для себя. А армия у вас есть?

Великий Правитель рассмеялся:

– А зачем нам армия? Сами мы ни на кого не собираемся нападать, и на всей Земле нет никого, кто смог бы угрожать нам. Я, кажется, уже говорил об этом, что у нас на всей территории нет ни одной единицы оружия. И при том при всём, вы сами слышали, как мы усмирили американского агрессора, который угрожал нам, – он снова мягко улыбнулся, – открою вам государственную тайну: наше государство со всех сторон защищает тонкая оболочка стратосферы из другого измерения. И сквозь неё не сможет проникнуть ни один земной предмет, хоть большой, хоть малый, он тут же превратится в пыль, каким бы прочным он ни был.

Жан воскликнул:

– А-а-а, так вот в чём дело! Вот над чем ломают голову все учёные земли, видя над вашим государством лишь легкую белую, похожую на пелену, туманность и не более того.

Великий Правитель добавил:

– Кроме того, она же предохраняет нашу землю от всевозможных кислотных дождей, которые губят всё живое и которые могут быть занесены к нам атмосферой из Отравленного Мира. А летом, когда нам нужен дождь, мы силой коллективной мысли приподнимаем её, создаем чистые тучи, которые проливаются на нашу землю таким же чистым и живительным для деревьев, цветов, посевов и для самой Матушки-Земли дождём. Так что мы научились полностью управлять своей погодой и, стало быть, никоим образом не зависим от стихии природы, которая приносит Отравленному Миру столько бедствий и убытков.

Жан спросил:

– А зимой?

– Зимой точно так же мы поступаем со снегом. Но мне хотелось бы добавить пару фраз о военной мощи. При первом знакомстве с нашими возможностями ты можешь сделать вывод, что нам армия совсем не нужна, потому что никто не посмеет напасть на нас. Это у вас в Отравленном Мире вся межгосударственная политика построена на лжи и лицемерии. Великие державы утверждают, что ратуют за мир и ни на кого не собираются нападать, а сами тратят миллиарды на вооружение, ведь это ваши специалисты подсчитали, что каждую минуту на вооружение тратится миллион долларов. И всё это прикрывается, якобы соображениями защиты, а на самом деле соображениями наживы. И к тому же, если свернуть объекты вооружения, то куда денутся миллионы людей, занятых в военной сфере: в производстве и продаже оружия? Вот только поэтому все ваши правительства утверждают одно, а делают совершенно другое.

Жан сказал:

– И здесь мне нечего возразить, если бы я даже очень сильно этого хотел.

Великий Правитель добавил:

– Так если даже главы великих государств не держат своего слова, что же тогда говорить о простых людях? В ответ или в продолжение они уже, в свою очередь, творят хаос и бедлам, взяв пример со своих руководителей. А если бы государства потратили фантастические суммы средств, идущих на вооружение, на благо своих сограждан да на элементарную защиту окружающей среды, – он улыбнулся, – то вы и все ваши учёные не бултыхались бы, извините за выражение, в такой смрадной воде, в которой стоят ваши корабли у наших границ. Всё так просто и всё всем понятно, но никто и не собирается ничего делать. По одной простой причине – в погоне за сверхприбылями, которые даёт наращивание военного потенциала во всех крупных странах. И вы будете продолжать отравлять друг друга, и в конечном итоге – себя. Но это ваш собственный выбор. Люди тем и отличаются от животных, что Бог им, единственным в природе, дал право выбора. И они могут в любой момент сделать выбор в пользу разоружения и избавления от всеобщей опасности и, стало быть, от уничтожения собственной земли, которую нещадно отравляют, но вряд ли кто-либо из них в ближайшее время одумается.

Великие Целители сидели и слушали беседу Великого Правителя с Жаном, не прерывая своего руководителя и не вставляя никаких реплик, ибо он давал на вопросы гостя краткие и исчерпывающие ответы.

В одну из пауз хозяин дома сказал:

– Что-то мы засиделись, может быть, пойдём к морю и прогуляемся? По ходу и продолжим нашу беседу, как вы смотрите на это предложение?

Жан тут же отозвался:

– Как скажете, господин Великий Правитель, я лично – с удовольствием.

Великий Правитель сказал:

– Можно и у моря с таким же успехом пообщаться. Посидим там, в одной из беседок на пирсе. Все дружно встали и направились к выходу из резиденции, которая стояла почти на самом берегу.

 

 

ГЛАВА IX

 

Когда подошли к берегу, Жан снова восхищенным взглядом окинул всё побережье.

И здесь везде царил просто идеальный порядок. По всей длине спуск был разбит на равные участки таким образом, что сами ступеньки чередовались с такими же по ширине ступенчатыми участками, полностью засаженными цветами и зелёными маленькими кустарниками с какими-то диковинными розовыми цветочками типа шиповника или маленьких розочек. Нигде состав цветов не повторялся. Лёгкий морской бриз доносил до них не менее упоительный запах здорового и чистого моря, который, в свою очередь, непостижимым образом радовал и восхищал душу. И Жан, наслаждаясь этим природным букетом ароматов и не уставая с восхищением переводить взгляд с одного оформленного цветника на другой, невольно произнёс:

– Действительно, у вас тут, как в раю! Иначе и сказать нельзя, мне ничего подобного в жизни видеть не доводилось. Такая везде идеальная чистота и ухоженность, словно и детей у вас нет.

Великий Правитель, улыбнувшись, сказал:

– У нас с детства приучают детей к мысли, что они ничего не должны ждать от общества, которое уже изначально им всё необходимое предоставило, если они уже с детства ни в чём и никогда не нуждаются, но задача каждого из них предоставить что-то обществу. Именно в таком позитивном ключе мы и воспитываем своих детей…

Жан вдруг спохватился:

– Господин Великий Правитель, я не перестаю удивляться тому, что у вас нет охраны! Для меня это настолько поразительно!

Великий Правитель и вовсе рассмеялся, сказав:

– Помилуй, Жан! Кого я должен бояться в своей собственной стране, среди своих братьев и сестёр? Я точно такой же человек, как и они все. И я так же, как и они, служу Господу и им, людям. – Он слегка помедлил, но всё же, видимо, побуждаемый искренним изумлением гостя, произнес. – В единственный момент я вольно или невольно чувствую себя значительным человеком и руководителем страны, это когда во время специального ритуала задаю от имени своих сограждан вопросы самому Богу и получаю от Него ответы в виде мысли. Вот это действительно непередаваемое и не сравнимое ни с одной земной радостью ощущение!

Жан тут же воскликнул:

– Вот как! Вы можете общаться с самим Богом?!? Вот это чудеса! А вы можете рассказать об этом поподробнее?

Великий Правитель мягко, но непреклонно сказал:

– Жан, хоть я и обещал отвечать на все твои вопросы откровенно, а данное слово я стараюсь всегда держать, но это единственный вопрос, на который отвечать я пока воздержусь, ибо это даже для нас, Великих Служителей, большое таинство.

Жан тут же извинился:

– Простите меня за поспешность, господин Великий Правитель.

Так за беседой они спустились к самому побережью. Жан и тут не переставал удивляться: ни на дорожках, ни на самом песке не было ни единой соринки. Он подумал: «Истинно сказано: чистота не там, где метут, а там, где не сорят». Но вслух всё же произнёс:

– Какой идеально чистый пляж!

Великий Правитель произнёс довольным голосом:

– Так я же тебе уже говорил, что у нас дети сызмальства приучены чтить Матушку-Землю. Всеми силами взрослые люди, у нас они называются Наставниками, стараются привить детям такие важные качества, как великодушие, способность понять и простить другого, сострадание, милосердие и обходительность в обращении с другими, мягкость в общении друг с другом. Пока детки маленькие, всё это делается на примерах, понятных им: как не обижать животных, не убивать муравьёв, потому что их дети тоже ждут своих родителей дома и т.д. С такими качествами характера легко живётся и самому ребенку, и взрослым в общении с ним.

Жан вздохнул:

– Это как раз те моменты, которые у нас практически полностью выпадают из поля зрения воспитателей. Точнее, это есть, но только на словах, а не на примерах. Даже если дома кто-то из нас и получает навыки поведения в обществе, то на улице среди подростков именно это сразу же встречается в штыки. И ты просто вынужден быть как все, чтобы не выделяться в данном случае неблагоприятным для тебя образом.

Великий Правитель продолжил:

– Но мы, однако, предусматриваем все аспекты, в частности тот, что подросткам просто необходимо где-то «выпускать пар», то есть, тратить излишки энергии. Для этого у нас есть целая армия Наставников – тренеров молодёжи. Они так выматывают их во всевозможных секциях, что те еле тёплые добираются домой, и им даже в голову не приходит причинять кому-нибудь или чему-нибудь хоть малый вред. В этом двойная польза: и для здоровья, и для закалки, точнее, стойкости духа.

В подтверждение к сказанному, перед ними остановилась группа подростков лет двенадцати-четырнадцати, и они, в великом почтении склонив голову перед Великим Правителем, приветствовали их словами:

– Приветствуем вас, господин Великий Правитель! И ваших гостей.

Великий Правитель ласково потрепал по выгоревшим на солнышке вихрам одного из мальчишек, и взрослые по очищенной от песка дорожке направились к пирсу, который довольно далеко выступал в море на металлических сваях и заканчивался круглой площадкой, типа беседки. Над беседкой был натянут тент из разноцветных ярких полосок, расположенных в виде лепестков. Краешки лепестков слегка раскачивались легким морским ветерком. По периметру стояли мягкие кресла, обтянутые льняной тканью в мелкий цветочек. Все чехлы были завязаны сзади тонкими тесёмками, чтобы их можно было легко снимать и стирать. На полу, покрытом материалом типа пластика, стоял двухъярусный стол из довольно толстого стекла.

Нижняя часть стола тоже была уставлена всевозможными напитками. Один из Великих Целителей быстро достал напитки и разлил их по стаканчикам. Тут же стояли и всякие лакомства в запаянных пакетиках. Жан осмотрелся, на расстоянии примерно ста метров в море стояла на таком же пирсе точно такая же беседка. Только беседка была удлинённая, в виде лодки.

Великий Правитель, перехватив его взгляд, сказал:

– На лодках больше любят отдыхать именно дети.

Жан снова невольно воскликнул:

– Вот это да! И подростки ничего не портят?!

Великий Правитель снова довольно улыбнулся:

– Я же тебе уже говорил, что они воспитаны так, что им даже в голову не приходит что-либо портить. В них с детства воспитано чувство ответственности и осознанности. А потом, как они могут портить то, за чем сами же и ухаживают. Ведь это их задача содержать в порядке места летнего отдыха. Никто ведь не знал, что мы придём сюда с вами. Но сюда пришёл бы кто-то другой. Вот так-то, – произнёс он, – именно в задачу подростков входит следить за тем, чтобы на пляже, во всех этих беседках, как и в трамвайчиках на дороге, всегда были свежие напитки, а в прохладное время термосы с горячим чаем, чтобы люди могли освежиться или согреться, – и он со знанием дела подытожил, – это уже задача Служителей Молодёжи следить за тем, чтобы подростки не бездельничали, ибо только безделье при чрезмерной энергии молодости и порождает хаос.

Жан согласился:

– Да, общественно полезный труд и твоя, пусть всего лишь в какой-то степени, незаменимость, а отсюда и значимость, ведут к самоуважению и желанию сделать что-то ещё более полезное для других.

Тут слово вставил один из Великих Целителей:

– К слову сказать, как выражает свою значительность молодёжь в Отравленном Мире. Они с бешеной скоростью гоняют по дорогам на мотоциклах или на джипах. Мчится он на джипе, но получается, что не он сам, а машина выражает его значительность, то есть попросту бездушный механизм, собранный кем-то другим и, кстати, весьма недолговечный. А сам он абсолютно не является полезной для общества личностью. А у нас, наоборот, каждый стремится быть полезным обществу, вот оттого-то и царит покой в душах и сердцах наших сограждан.

Жан осмелился возразить:

– Но, господин Великий Правитель, – обратился он к руководителю государства, – как я заметил, у вас тоже есть разделение труда. Я сам видел, на улицах у вас работают велорикши. Они что, низший класс?

Великий Правитель ответил:

– Отнюдь нет. У нас каждый имеет право сделать свой выбор. В том числе и кем ему быть. Может быть, ему нравится быть всё время на воздухе и именно таким образом служить людям, – он улыбнулся, – не всем же работать в обсерватории, заниматься наукой или писать картины? У нас ведь Земной Рай, а не небесный, где абсолютно всё совершенно. У нас есть и нянечки, и обслуживающий персонал, и прачки, и все остальные рабочие профессии, связанные с обслуживанием. Вот, например, кто эти чехлы с кресел стирает раз в две недели, и каждое утро сметает лёгкой щёткой? Просто каждый делает своё дело. А если оно ему разонравилось, он может легко попробовать себя на другом поприще, как я уже говорил.

Жан улыбнулся и сказал:

– Так у вас, в Земном Раю, получается утопическое государство – «от каждого по способностям, каждому по потребностям»?

Великий Правитель добавил:

– Не знаю, что ты конкретно имеешь в виду, говоря это в данном контексте, но если просто продолжить твою мысль, то наша задача, взрослых руководителей и Служителей Молодёжи, развивать способности и удовлетворять потребности.

Здесь снова вставил фразу один из Великих Целителей:

– Кстати сын нашего Великого Правителя, Иса является руководителем Служителей Молодёжи.

Великий Правитель с улыбкой добавил:

– Однако должен заметить, вовсе не потому, что его папа начальник. Он сам немало потрудился, чтобы получить это звание, у нас ничего не бывает по протекции, у нас всё бывает по заслугам человека перед обществом. Он получил это звание после того, как придумал и сделал очень интересный аквариум для детей, который выходит прямо в море. И дети могут изнутри видеть флору и фауну нашего моря. Аквариум полностью прозрачный и не мешает морским обитателям.

Один из Великих Служителей в шутку добавил:

– Наоборот, морские обитатели собираются, чтобы поглазеть на незнакомых существ.

Вдруг Жан перевёл взгляд на воду и невольно воскликнул:

– Какая прелесть! Я в жизни не видел чище и прозрачнее воды, чем у этого побережья, создаётся такое впечатление, что вся она отфильтрована и слегка подсинена.

Третий Великий Целитель сказал:

– Так она и есть отфильтрована, но только не подсинена, а напоена кислородом, и всё видно в толще воды на расстоянии нескольких метров, – он с улыбкой добавил, – что же удивляться, если даже некоторые птицы поменяли свой многовековой опыт миграции. Изменили, так сказать, свои миграционные инстинкты. Не хотят птицы улетать в Отравленный Мир и остаются здесь на зиму, чтобы ранней весной сразу, не тратя силы на перелёт, заняться выведением птенцов на тех участках побережья, где нет густой населённости людей. Люди стараются птиц оберегать, а зимой опять же подростки подкармливают их.

Первый Великий Целитель с гордостью добавил:

– Мы, то есть люди, и своим братьям меньшим создаём все условия для нормальной жизни, ибо в Природе всё взаимосвязано.

Великий Правитель продолжил:

– Просто все мы свято помним о том, что вся наша жизнь проистекает в точном соответствии с законами природы. Когда ты это постоянно помнишь и уважаешь эти законы, применяя их в своей физической жизни, то у тебя не возникает каких-либо особенных трудностей, не говоря уже о проблемах. Наоборот, ты сохраняешь все свои физические и душевные силы для спокойной и радостной жизни, – он улыбнулся, – наверное, это лучше, чем расчищать завалы после урагана, как это у вас бывает часто и густо?!

Жан согласился:

– Несомненно!

Вдруг Великий Правитель резко встал и, слегка хлопнув себя по бокам, воскликнул:

– Что же это я? Чувствую, что моя дорогая дочь Русалина, – он улыбнулся и, посмотрев на Жана, закончил мысль, – благодаря которой ты, Жан, здесь оказался, уже заждалась нас. Всей душой и сердцем чувствую её нетерпение.

И он быстрой походкой направился к лестнице, ведущей к резиденции. Все остальные последовали за ним.

По пути Великий Правитель сказал:

– Да и солнышко уже изрядно начало припекать.

Они шли по дорожке, выстеленной таким же гладким покрытием, как и на всех дорогах в их городе. Был будний день, и весь пляж занимали подростки, они играли во всевозможные подвижные игры, весело переговариваясь друг с другом. Но даже краем уха Жан не услышал грубого обращения друг к другу, не говоря уже о брани.

Вскоре Великий Правитель, трое Великих Целителей и Жан снова подошли к резиденции. На ступеньках их встречали две юные девушки и молодой человек. Несмотря на необыкновенную красоту двух юных созданий, взгляд Жана почему-то в первую очередь привлек именно молодой мужчина. Может быть тем, что он вовсе не напоминал местного жителя. Как чуть позднее выяснилось, это и был старший сын Великого Правителя. Он приветливо и по-мужски энергично пожал гостю руку и представился с совершенно очаровательной белозубой улыбкой:

– Меня зовут Иса, добро пожаловать в наш дом!

Иса, скорее, лишь отдаленно напоминал восточного человека, он был полностью внешне похож на европейца. Да и одет был в узкие летние брюки бежевого цвета и рубашку с короткими рукавами в тонкую голубоватую и бежевую полоску, расстегнутую на две верхние пуговицы и обнажающую высокую стройную шею, и часть загорелой груди. Вся его высокая спортивная фигура с красиво развёрнутыми плечами и достаточно тонкой талией излучала такое здоровье и такую энергию, что, казалось, он только что пришёл на площадку большого тенниса. Сию минуту переоденется и пойдет играть. Иса статью и внешностью походил на отца, но всё же в его облике было нечто индивидуальное.

У него было совершенно правильной формы невероятно приятное мужское лицо, свежий цвет которого подчёркивала, что немало удивило Жана, короткая мужская стрижка тёмных волос, зачёсанных на косой пробор и слегка вверх. Средней ширины красивые чёрные брови, и не слишком большие европейского разреза карие и необычайно выразительные глаза. Нос со слегка удлинённой переносицей, но правильно и красиво вырезанными ноздрями. Рот у Исы был, может быть, слегка великоват, но только для того, чтобы его яркие губы могли в своей действительно неподражаемой улыбке подчеркнуть всю широту его необыкновенной, как впоследствии убедился Жан, натуры.

Он улыбался так, что всё твоё сердце мгновенно и всецело откликалось на его улыбку. У Жана сразу душа расположилась к нему, так как невольно возникало такое ощущение, что этот молодой мужчина буквально внутренне соткан не только из внешней привлекательности, но и невероятного внутреннего обаяния. Сейчас Иса выглядел внешне именно так, как красивый европеец, да и был он именно в такой одежде и без головного убора. Хотя позднее Жану доводилось видеть Ису и в своём, подобающем его сану одеянии, в такой же, как у отца, белой одежде, и его стройная талия, так же, как и у отца, была подчеркнута поясом с золотой пряжкой, только сам барельеф лотоса был несколько меньших размеров.

Затем взгляд Жана обратился к двум прелестным созданиям, стоящим рядом со своим старшим братом. Великий Правитель с гордостью представил их:

– А это мои дочери, старшая дочь Русалина восемнадцати лет и младшая дочь Лолита, шестнадцати лет.

Обе девушки в знак приветствия сделали легкий изящный кивок гордо посаженными головами.

Как и все граждане их государства, обе девушки были высокими, не меньше, чем метр семьдесят пять сантиметров ростом и необычайно красивы. Обе высокие, стройные в белых нарядных платьях, их тонкие девичьи талии были подчёркнуты широкими розовыми атласными поясами, переходящими сзади в большой бант. У обеих лиф платьев обнажал высокие стройные юные шеи, за счет того, что слегка ниспадал на плечи. И у каждой подол платья был украшен либо мережкой с шитьем, либо кружевами. А вырез и лиф платьев были украшены шелковый вышивкой или золотым шитьём. Они обе стояли, лёгкие и воздушные, как два белых облачка.

Но главное отличие сестёр было в самой их внешности. Старшая сестра Русалина имела невероятно густые светлые, с золотистым оттенком волосы, которые пышными блестящими волнами ложились ей на плечи и грудь, обрамляя её точёное лицо с большими синими прямыми глазами. Несмотря на то, что волосы её были светлыми, глаза оттенялись чёрными густыми ресницами под такими же тёмными средней величины бровями, слегка приподнятыми вверх. Её прямой, изящно выточенный нос тоже привлекал взгляд своим совершенством. Ее по-девичьи слегка пухлые яркие губы совершенной формы в такой же, как и у брата, приветливой улыбке открывали два ряда великолепных белых зубов. Жан буквально не мог отвести глаз от её лица, особенно от таких же проницательных, несмотря на молодость, глаз, как у отца и старшего брата. Жан невольно подумал: «Куда до неё всем красавицам, всем этим «Мисс мира». Бело-розовая кожа её лица была настолько нежной, что казалась прозрачной. Жан снова невольно подумал: «Да, такую девушку – это уж точно! – только и можно приветствовать словами «Божественный цветок»!

Её младшая сестра Лолита внешне была полной противоположностью Русалине. Это была смуглянка тоже удивительной красоты, её тёмно-каштановые, почти чёрные волосы крупными волнами ниспадали почти до самой талии, но кожа её лица, при правильных чертах, была золотисто-розовой, а глаза – ярко зелёного цвета. Почти изумрудного, такого оттенка, какого и в природе, пожалуй, у человеческих глаз не бывает. И так же, как у сестры, её яркие глаза были оттенены густыми и длинными чёрными ресницами. Её тоже точеный нос был ровным, только чуть более удлинённым, чем у сестры, а губы алые, полные цвета и жизни, как и у Русалины. И головы обеих сестёр украшали золотые диадемы с бриллиантами, сверкающие в их густых и блестящих волосах и говорящие о том, что обе сестры ещё девственны. Подобные украшения на голове Жан уже видел на других девушках, которые в белых платьях прогуливались вдоль дороги, по пути следования зелёного трамвайчика, на котором он с Великими Целителями приехал сюда.

Обе девушки, несмотря на контраст во внешности, были настолько хороши собой, что трудно было сразу отдать предпочтение какой-либо из них. И Жан невольно поймал себя на гегемонистской мысли: «Была б моя воля, я бы, не раздумывая, женился сразу на обеих!»

Но сердце Жана сразу и невольно обратилось к золотокудрой Русалине. К тому же, ему тут же вспомнились слова Великого Правителя о том, что он попал сюда только благодаря её содействию. И он с благодарностью посмотрел на неё своим проникновенным взглядом и с радостью почувствовал, что взгляд его достиг цели.

Великий Правитель, увидев и почувствовав, какой эффект произвели на молодого человека его красавицы-дочери, с законной гордостью дополнил:

– Это и есть два моих драгоценных цветка. Русалина – это, несмотря на молодость, мастер на все руки. Она и художник-декоратор, и создатель модной одежды, кстати, рисунок, украшающий верхнюю часть вашей одежды, тоже разработан Русалиной. Моя старшая дочь, можно смело сказать, является моей правой рукой, она мне помощница и советчица, – отец с неподдельной нежностью посмотрел на неё, – она с самого детства приносила мне только радость и ни одного огорчения. Ни одного! Как же мне не любить её всей душой?

Он ласково обратился и к младшей дочери, сказав:

– Лолита тоже моя любимица, она более импульсивна, но зато она талантливейший художник. Обе мои дочери получили прекрасное образование, играют на многих музыкальных инструментах, умны и воспитаны. А сын Иса постоянно занят своей работой с молодёжью, – и добавил с неподдельной радостью отца, – что ещё скажешь о настоящем мужчине?!

У Жана при этих словах невольно кольнуло сердце, он подумал: «Да, у моего отца нет сейчас основания, представлять меня кому-либо подобным образом и с такой же гордостью, хотя раньше мог!»

Великий Правитель продолжил:

– А наши старшие женщины, моя жена Мария и жена Исы Магдалина сейчас заняты организацией очередного праздника, но я думаю, у нас ещё будет возможность встретиться всем вместе и поговорить.

Затем он обратился к Великим Целителям:

– Я благодарю вас за помощь, – он мягко улыбнулся им, – за то, что вы так быстро привели нашего гостя в должный вид. Теперь вы можете быть свободны.

И Великие Целители с поклоном удалились.

Великий Повелитель сказал гостю:

– Ну что же, меня тоже ждут великие дела, то есть государственные дела. Я и так уделил тебе, Жан, достаточно времени и с радостью отвечу на следующие твои вопросы, если они возникнут.

Жан интуитивно прижал правую руку к сердцу и с энтузиазмом в голосе произнёс:

– О, Великий Повелитель, я от всего сердца благодарю вас за столь радушный приём и за то, что вы уделили мне столько времени. Я постараюсь ни в чём не обмануть вашего доверия.

Жан стоял перед ним – ослепительно красивый, молодой, надёленный бездной обаяния, внутренней деликатности и культуры, и Великий Правитель невольно подумал: «Неплохой был бы жених для одной из моих дочерей». Но вслух сказал:

– Оставайся с девушками, я думаю, у вас, молодых, тоже найдутся темы для интересной беседы.

Здесь снова вступил в разговор Иса, он улыбнулся своей неподражаемо мягкой улыбкой и сказал с искренней теплотой в голосе:

– Рад был познакомиться с тобой, Жан. Полагаю, ещё увидимся, а сейчас мне тоже нужно бежать по делам. Если будет желание ближе познакомиться с тем, чем я занимаюсь и как я работаю с молодёжью, добро пожаловать. Сестрёнки знают, где меня найти. И он быстрым шагом спустился по ступенькам.

 

 

ГЛАВА X

 

Оставшись с двумя юными коронованными принцессами наедине, Жан слегка смутился. Он чувствовал, что обе девушки, хоть и не откровенно, но внутренне сосредоточенно наблюдают за ним и, как диковинку, рассматривают его. И чтобы как-то заполнить возникшую паузу, он спросил:

– А эти чудесные картины, которые висят у вас в гостиной, видимо, работа ваших известных мастеров?

Лолита при этих словах вспыхнула алым цветом невольного смущения и опустила глаза, а Русалина ответила с гордостью за свою сестру:

– Эти чудесные картины, как вы изволили выразиться, принадлежат кисти моей младшей сестрички, она и есть известный в нашей стране мастер. Недаром же за её картины ваши торговцы, точнее, торговцы с кораблей, платят немалые деньги золотом, – и она, кокетливо улыбнувшись, продолжила, – и к тому же, эти картины с секретом. Если долго смотреть на любую из её картин, то создается полная иллюзия твоего собственного в ней присутствия в любом из этих красивых мест. Таковы ее пейзажи. Ваши торговцы знают об этом эффекте и без всяких возражений покупают её картины за три, а то и за четыре цены, потому что каждому из Отравленного Мира хочется хотя бы так, виртуально, побывать у нас. А моя сестричка обладает ещё одним редким даром – способностью мысленно проникать и на другие планеты, а затем писать вообще необыкновенные пейзажи, которые поражают даже наше воображение.

Жан восхищённо воскликнул:

– Вот как! Это удивительно! И в самом деле, я вот смотрю на одну из этих действительно чарующих картин, и у меня в сознании точно возникает полная иллюзия присутствия там, внутри картины, словно я сам иду по этой живописной тропинке между деревьями.

Русалина снова горделиво ответила:

– Вот в этом и есть настоящее искусство!

Лолита скромно пояснила:

– Да всему этому совсем несложно научиться, если есть способности, у нас много одарённых молодых людей учатся в Храме искусств.

Жан улыбнулся в ответ:

– В том-то и дело, что всему несложно научиться, если есть способности. А у вас даже есть такой храм – Храм искусств?

Лолита ответила:

– Да, у нас все учебные заведения связаны именно с тематикой учебного процесса, а называются храмом, чтобы придать значимость обучению с самого начала. Храм науки, Храм искусств, Храм народного творчества и т.д.

Жан продолжил шутливым тоном:

– И Храм любви, разумеется!

Обе девушки смутились, но Русалина нашлась первой:

– Разумеется! И даже без всякой иронии! Но чтобы побывать в Храме Божественной Любви, нужно дорасти до этого духовно, ибо он не открыт, а скрыт от человеческих глаз и находится высоко в горах. И чтобы попасть туда, нужно обладать способностями телепортации, но если тебе повезёт, то ты, чужестранец, – она загадочно улыбнулась, – возможно, и побываешь там.

Жан сразу подхватил:

– Не желает ли прекрасная принцесса сказать, если я буду хорошо себя вести? Так я буду себя вести более чем хорошо, уверяю вас! – Он улыбнулся ей одной из тех своих мягких завораживающих женское сердце улыбок, перед которой просто невозможно устоять эмоционально, ибо она обязательно вызывает именно то чувство в ответ, которое требовалось и предполагалось ею.

Но он тут же перевёл разговор в более безопасное русло, спросив:

– Девушки, а что это я не вижу у вас мобильных телефонов?

Лолита ответила:

– А зачем они нам? Мы слишком ценим своё время, чтобы тратить его на пустые разговоры. А короткие сообщения мы посылаем друг другу на уровне мысли. К тому же наши пальцы – это отличные антенны. Ведь даже у вас, в Отравленном Мире, лекари лечат путём наложения рук или используют методику акупунктуры. Разве это не то же самое? – Она улыбнулась и добавила. – Но тебе всё это сложно представить и понять, если ты пока не обладаешь этими способностями сам.

Жану понравился этот маленький аванс в виде слова «пока», и он не стал вступать в дальнейшую полемику. Вместо этого он снова перевёл разговор:

– Девочки, вы обе такие красавицы, – от этих слов красивого мужчины у них мгновенно щёки снова залил яркий румянец, а Жан продолжил, – но как так могло случиться, что у вас такая разница во внешности, если у вас одни и те же родители?

Русалина опять, как старшая сестра, ответила:

– Для нас и здесь нет ничего удивительного. Все мы давно поверили Господу Богу, что мы созданы по его образу и подобию и, следовательно, можем так же творить, как и Он. Он сам подарил нам эту способность! А если это так, то Господь закладывает в каждого ребёнка душу, способности и характер. А вот что касается внешности, то каждая молодая мама, ожидая ребёнка, творит его внешность, особенно если он зачат в любви. Она с самого начала разговаривает с ним, обращаясь к нему так, словно она его видит. И говорит ему, какие у него должны быть волосики на головке, какого цвета глазки и всё остальное. У нас каждая мама знает, кто должен родиться, мальчик или девочка. Вот, например, наша мама видела Ису таким, похожим на отца, который всех нас очень любит, а нас с Лолой такими. То есть мы можем так же, как и сам Господь Бог, участвовать в сотворении человека, хотя бы только его внешности.

Жан с невольной грустью сказал:

– Да, я не очень-то сведущ во всех этих женских делах, но мне кажется, у нас это не принято – разговаривать с малышом до тех пор, пока он не родился. Да и когда родился, то с ним по большей части только гулят, считая его несмышлёнышем.

Русалина ответила:

– Ничуть не бывало! Я, например, отлично помню, как мама, когда я ещё находилась в животе, всё время называла меня: «Ты моя – златокудрая красавица! Ты – моё сокровище с голубыми, как небо, глазками!», – приговаривала она, поглаживая себя по животу. И она разговаривала со мной все девять месяцев, вот я такой и получилась, какой она видела меня.

Лолита подхватила её слова:

– И я всегда слышала, как мама говорила мне: «Ты – моя зеленоглазая смугляночка! Ты – моя красавица! Ты ещё не родилась, а я знаю, что ты у меня будешь знаменитой художницей! И твои картины будут приносить радость людям, – Лолита убеждённо и с горячностью юности добавила, – я это отчётливо слышала, и уже тогда мне понравилась идея мамы стать художником и приносить радость людям своими картинами. Хочешь – верь, хочешь – не верь!

Жан искренне воскликнул:

– Неужели подобное возможно? Я об этом ничего никогда не слышал. Стало быть, моя мама не столь последовательно говорила со мной, если у меня не было ни малейшего представления о том, кем я хочу быть, хотя и у меня прекрасная семья и тоже любящие меня родители.

Русалина добавила:

– Ничего удивительного, в Отравленном Мире женщины просто не знают об этом. А сами они не догадываются о том, что с ребёнком нужно разговаривать с первых дней его зачатия. Они не знают, что он всё слышит и понимает, но ведь у вас, – жёстко добавила она, – детей часто зачинают в случайных связях, и поэтому дети ничего, кроме лишних страданий, женщине не приносят. И уже в материнской утробе испытывают страшнейший стресс, передающийся им от молодой матери.

Жан вынужден был согласиться:

– Да, это во многом, правда. Так случается часто, – и снова с лёгкой издёвкой продолжил, – а что это, девушки, вы жители вроде бы Земного Рая, как вы его называете, а такие отсталые, что у вас ни телевидения, ни Интернета нет?

Лолита ответила:

– А ваша ирония, уважаемый гость, здесь абсолютно неуместна. Это не мы отсталые, а вы затерянные и запутавшиеся в своей паутине.

Русалина поддержала сестру:

–Что же, Жан, раз дошло дело до сравнений, то в этом вопросе мы подтвердим слова нашего отца, да и то только потому, что я, например, с ним полностью согласна. Он утверждает, что вы в своём Отравленном Мире все самые лучшие изобретения и достижения человеческой мысли очень скоро низводите до уровня вселенского зла. И в этом пункте ты ничего не сможешь возразить мне, – Русалина энергично продолжила, – начнем с изобретения телевидения. Как это с самого начала было интересно людям! Услышать новости со всего мира, увидеть, что происходит в других странах, когда нет возможности выехать за рубеж, увидеть чудесные уголки природы, да много чего… Не стоять опять же часами за билетами, а увидеть классические фильмы, не выходя из дома.

Жан с лёгким вызовом спросил:

– Это так, и что же в этом плохого?

Русалина, не снижая своей горячности, продолжила:

– Не было ничего плохого только в первые двадцать-тридцать лет. Пока ещё огромная армия боевиков не заполонила все экраны мира, – она уверенно добавила, – а ты не задумывался над тем, что это тоже своего рода негласная война? Ведь во всех этих фильмах людей отстреливают гораздо чаще и хлеще, чем куропаток, и с экранов во всех странах мира полились в каждую квартиру, чуть ли не в буквальном смысле, реки крови, а к этим вещам очень падки именно дети. Вот в чём весь ужас, ведь их неокрепшая психика очень быстро начинает воспринимать это, как норму, и они уже никаких фильмов, кроме боевиков, не признают. Всё остальное им становится слишком пресным.

Лолита поддержала сестру:

– И в вашем Отравленном Мире появилось море насилия, которое постепенно захлестнуло все континенты.

Русалина вдруг спросила, глядя Жану прямо в глаза:

– Жан, а тебе случалось видеть в боевике дуло пистолета, направленное прямо на тебя? – Она уточнила. – Во весь экран и прямо на тебя?

Жан, без тени смущения, улыбнулся:

– И что здесь такого? Случалось и не раз, когда дуло пистолета направлено с экрана, но не на меня же?! А на его противника, – и Жан рассмеялся, добавив, – девочка моя, что за странные домыслы?

Русалина уверенно сказала:

– Жан, ничего смешного здесь нет и это отнюдь не домыслы! Наоборот, это очень даже страшно! Поверь мне. Я знаю! А ты сильно ошибаешься, не придавая этому значения! Оно направлено именно на тебя! Именно таким образом злые силы стараются убить каждую душу. И если ничего не подозревающий зритель любит и часто смотрит боевики, особенно, повторяю, дети, то рано или поздно им и самим захочется, так или иначе, ощутить этот адреналин!

В любом случае, постоянные зрители подобных лент очень быстро теряют в своей жизни верный ориентир, а зачастую и самих себя. Да только вам никто и никогда об этом не говорит, а сами вы находитесь на таком низком духовном уровне развития, что вам просто недосуг задумываться над подобными вещами.

Жан, всё с тем же лёгким вызовом, но уже не столь уверенно проговорил:

– Да, вот как! А я и не знал. Значит, я тоже полутруп, получается?!

Русалина без тени улыбки ответила:

– И стал бы им, – уверенно добавила она, – если бы не твое неожиданное решение побывать в Тибете. Духовная практика там сослужила тебе хорошую службу. Жан, если честно, тебе просто повезло, но давайте всё же доведём до конца разговор ещё и о всемирной сети Интернет. Это изобретение человеческой мысли, без всякого сомнения, ещё более грандиозное, чем телевидение.

Жан воскликнул:

– Слава Богу, милые барышни, хоть с этим вы согласны.

Русалина снова серьёзно ответила:

– Не спеши с выводами. Это изобретение было грандиозным только с самого начала. Это ли, и в самом деле, не диво, за считанные минуты связаться с любой точкой земли?! Это ли не торжество человеческого разума?

Жан сказал с лёгкой усмешкой:

– Я с нетерпением жду, каким же уничижающим Интернет выводом ты закончишь свою мысль в этот раз?

Девушка, опять без улыбки, ответила:

– Жан, это вовсе не я негативный по сути человек. Ты прекрасно знаешь сам, что Интернет стал ещё большей зловонной клоакой для человечества, чем даже телевидение с его бесконечными взрывами, убийствами, пожарами и прочими человеческими бедами. Интернет пошёл ещё дальше, он учит людей тому, как эти беды устраивать! Воровать, взламывать банковские файлы, где найти взрывчатку, как изготовить самодельную бомбу, полную инструкцию для её изготовления, где и как её лучше замаскировать и подложить в общественном месте… Да что перечислять, ты это знаешь не хуже меня.

Лолита добавила:

– Не считая того, что каждого человека легко опорочить, а то и опозорить на весь мир. Или что стоит всемирное зло по изготовлению тех же вирусов? Так что не спеши считать нас тёмными людьми без Интернета или телевидения.

Жан сказал:

– Да, печальный пример! Хотя, скорее всего, бывали и такие случаи.

Лолита воскликнула:

– Сколько угодно!

Жан взмолился:

– Но, полно-те, красавицы мои! Вам ли в ваши столь юные годы быть такими пессимистками?!

Русалина улыбнулась:

– Ничуть не бывало, просто ты первый нападаешь, а нам ничего не остаётся делать, как защищаться. Мы, например, очень много читаем, а ничто лучше не развивает мысль человека, чем книга. В наших библиотеках имеются все лучшие книги Земли, самые лучшие авторы, в основном, классики. И ни к чему лучше так не располагается душа человеческая, чем к хорошей книге. У тебя бывало так, что когда заканчиваешь читать действительно хорошую книгу, то несколько дней, словно чего-то не хватает? Словно какая-то пустота в душе и ты не знаешь, чем заполнить её? Разве что хорошим фильмом?! В наших кинотеатрах демонстрируют очень хорошие фильмы, в том числе и поставленные по вашей классической литературе.

Жан опять легко съязвил:

– Не сложно представить, какой фантастический, как и всё у вас здесь, отбор проходят эти фильмы, прежде чем попасть на экран.

Русалина возразила, как заправский политолог:

– А что ты хотел? Хорошая идеология ещё не навредила ни одному обществу. Или тебе есть что возразить? Для самого лучшего у нас ни в чём нет заслона, можешь поверить мне на слово. Но книги и фильмы деструктивного толка никогда не попадут ни на прилавки наших книжных магазинов, ни в наши кинотеатры, в этом ты совершенно прав.

Жан снова улыбнулся ей своей особенной улыбкой и сказал:

– Хорошо, тебе, юная принцесса, я охотно поверю на слово.

Она тоже улыбнулась ему и ответила:

– Спасибо, хоть это утешает.

Лолита встала и сказала:

– Дорогая сестричка, я должна вас с Жаном покинуть. Мне нужно идти готовить выставку к предстоящему празднику. А то, что же получается, мама изо всех сил готовится, а я отдыхаю. Так не годится. Это тебе выпала, – она улыбнулась сестре, – счастливая миссия сопровождать нашего гостя, а пожелания нашего отца мы всегда с тобой исполняли беспрекословно. Итак, счастливо провести день, я покидаю вас.– И Лолита, сделав головой изящный лёгкий кивок, удалилась.

 

ГЛАВА XI

 

Русалина с Жаном, оставшись одни, несколько секунд испытывали полное замешательство от внезапного смущения, но она первая справилась с волнением и поспешно сказала:

– Итак, наш уважаемый гость, предлагаю вам совершить прогулку по нашей прекрасной столице.

Жан быстро согласился, сказав:

– Отлично! Тем более что она названа в честь меня, то есть моим именем!

Девушка пошутила:

– Ах, как же мы себя любим! Хотя такая болезнь, как нарциссизм, свойственна красивым мужчинам, – и она тут же добавила, не ожидая его реакции на сказанное, – по ходу я буду отвечать на твои вопросы, если тебе не надоело их ещё задавать. А сейчас подожди меня минутку, Жан, я только переобуюсь.

Когда она поднималась по ковру на второй этаж, Жан, глядя на её изящнейшую фигурку, невольно подумал: «Да, жителей этой необыкновенной во многом страны никак не назовёшь отсталыми или неразвитыми, хотя, с нашей точки зрения, у них слишком большой перекос к духовному воспитанию и к духовной сфере. У них действительно на всё есть свои собственные мерки. Им ничего не стоит поставить в каждую семью по телевизору или по компьютеру, а они почему-то этого не делают. Причём сознательно не делают, может быть потому, что эти два чудо изобретения действительно лишают человека способности мыслить самостоятельно?

Русалина, словно прочитав его мысль, сказала, когда они спускались вниз по ступенькам резиденции и выходили на улицу:

– Жан, если бы ты только мог представить, какими блоками мы можем получать знания, и какие именно знания, то твоему удивлению не было бы предела, уверяю тебя! Вы, например, думаете, что у себя в Отравленном Мире сами достигли таких высот в технике, в своих полётах в космос, в электронике, даже замену человеческому сердцу придумали, так ведь?!

Жан ответил:

– Разумеется, а кто же ещё?

В ответ она рассмеялась и продолжила:

– Да вам просто невидимо помогают внеземные цивилизации, вот кто! Это они находятся рядом с вами под видом обычных людей.

Жан даже возмутился:

– Да ладно! Не лень тебе выдумывать, Русалина!

Девушка спокойно ответила:

– Я вовсе не выдумываю, так оно и есть! – она прикоснулась своей нежной рукой к цветку на клумбе, погладила его и пошла к калитке.

Когда Жан поравнялся с ней, она спросила:

– Тогда объясни мне, пожалуйста, почему именно в последние сто лет вы сделали такие грандиозные открытия практически во всех сферах человеческой деятельности? А люди, которые жили до этого, ни о чём подобном даже и помыслить не могли? Как ты это объяснишь? Что, они были настолько глупее вас, или вы настолько умнее их? – Она весело рассмеялась и закончила мысль. – Да ничего подобного!

Жан всё же с некоторым сомнением в голосе ответил:

– Просто раньше уровень технического развития был ниже.

Русалина уверенно сказала:

– Вот-вот! Он бы таким и оставался, если бы не помощь извне. Мы-то выходим на другие уровни и не только предполагаем, но точно знаем это. Есть внеземные цивилизации во множество раз, неизмеримо выше землян по разуму. Единственное огромное преимущество землян в том, что по той же аналогии, как Бог считает евреев своим избранным народом, так и все земляне являются объектом неизбывной зависти других цивилизаций. Именно в том, что только им одним во всей Вселенной Бог подарил возможность, – она слегка смутилась, затем всё же нашлась в ответе, – продолжать свой род таким естественным и удивительным для всех образом. Таким как любовь между мужчиной и женщиной, неземное наслаждение друг другом и затем рождение ребенка, который, находясь девять месяцев внутри матери, по сути своей, преодолевает весь процесс развития материи во Вселенной. Вот чего они никак не могут понять и постичь, и только из-за этого терпят нас. Точнее, вас. Причём не только терпят, но ещё и помогают. А из-за тех бесчинств, которые творят земляне, опасных кстати не только для Земли, но и для всей Вселенной, они могли бы давно стереть нас, точнее нас вместе с вами, с лица земли и использовать её саму и её недра с гораздо большей пользой и для более разумных цивилизаций в целом.

Жан с недоверием произнёс:

– Вот ты меня, Русалина, удивила! Ты рассуждаешь прямо, как заправский…

Она весело рассмеялась:

– Кто? Заправский!? Ты даже слова верного не можешь подобрать! А мы давно общаемся с внеземными цивилизациями и часто обращаемся к ним за помощью, если у нас возникают какие-то сложности, – она предупредительно подняла свою узкую ладонь вверх и сказала, – успокойся, Жан! Не я лично общаюсь с ними, а наши Великие Служители и мой отец. Это же они помогли нам с предохранительным слоем атмосферы над нашей территорией. Так что эти контакты осуществляют только подготовленные люди, – она снова улыбнулась, – те, которые не падают в обморок от прямых контактов с ними.

Жан в этом месте легко согласился:

– Да, подобные встречи, явно не для слабонервных!

Русалина уверенно добавила:

– Ты, Жан, даже представить себе не можешь, какого колоссального прогресса достигли другие цивилизации.

Жан с улыбкой воскликнул:

– А всё ж так рождаться, как мы, не научились!

Она сказала:

– Так ты не забывай, что это вовсе не наша заслуга, а Бога! Это Он всё так хорошо и славно продумал за нас и для нас! Но даже за это вы абсолютно не благодарны, как впрочем и за всё остальное! А кстати знаешь, что представители внеземных цивилизаций говорят о вашем, Отравленном Мире?

Жан тут же предположил:

– Судя по твоему несколько пренебрежительному тону, ничего хорошего.

Русалина рассмеялась:

– Жан, что ты такой чувствительный, как барышня?!

Он тут же среагировал:

– Мадемуазель, вам не нравятся чувствительные мужчины?

И посмотрел на неё опять своим проницательным завораживающим взглядом.

Русалина смутилась и всё-таки продолжила:

– Ничего плохого они не говорят о вас, их только одно удивляет и даже приводит в шок, только то обстоятельство, как быстро и легко вы все самые лучшие свои достижения обращаете себе во вред! Они говорят, что им бы пришлось слишком долго стараться и собираться с духом, чтобы пойти на это и чтобы так поступать. Например, продолжать производить никому не нужные всевозможные аэрозоли, без которых можно легко обойтись, и разрушать при этом озоновый слой. Это только у вас возможно.

Жан невольно подумал: «С какой лёгкостью эта юная девушка говорит о таких достаточно сложных вещах, – и тут же додумал, – но как действительно хорош этот Божественный цветок!»

Сначала Жану было непривычно и странно, но все зрелые и молодые мужчины, проходя мимо них и видя корону на голове Русалины, действительно приветствовали её так, как рассказывал ему молодой служитель в санатории. Они слегка склоняли голову в почтительном поклоне и без тени шутки или сарказма проговаривали именно эти слова: «Приветствую тебя, Божественный цветок!». И она, тоже слегка склонив голову, с благодарной улыбкой отвечала на их приветствие.

Русалина с Жаном шли по улицам красивейшего города, идеально чистого и благоухающего. Солнышко едва успевало коснуться их нежной кожи, как они снова скрывались под сенью ухоженных раскидистых кедров, которые стройными рядами росли вдоль улиц. Их кроны, пышные и зелёные, едва касались друг друга, оставляя, однако, за собой право на собственную территорию. Многие из них уже несколько лет плодоносили, их достаточно густо покрывали пока ещё не созревшие шишки с орешками, другие только набирали свою божественную силу, но все вместе они дарили людям за их заботу чистый напоённый живительной хвоей воздух и прохладу.

Когда Жан с девушкой проходили мимо супермаркета, он попросил её:

– Русалина, давай зайдем на минутку в магазин, мне просто интересно, какие же товары продаются в ваших магазинах?

Она охотно согласилась:

– Хорошо, давай зайдем. Главное, что наши продукты, – с гордостью продолжила она, – все экологически чистые.

Он с лёгкой издёвкой в голосе сказал:

– Как же может быть иначе?! У вас же всё – самое лучшее!

Она обиделась:

– А почему ты, Жан, иронизируешь? – И, как заправский агроном, принялась ему пояснять. – Это вы своим почвам совершенно не даете отдыхать и восстанавливаться.

Потому что вы совсем не любите Матушку-Землю. Вместо этого вы пичкаете её тоннами химических удобрений, а земля затем питает вас точно такой же отравленной продукцией, которая год за годом отравляет весь ваш организм. Вот ещё чему поражаются внеземные цивилизации – вашему бессмысленному упорству в самоотравлении. Ведь абсолютно все это знают, но из года в год упорно продолжают это делать.

Жан промолчал, зато юная принцесса продолжила:

– Даже мы, люди, не можем понять этой дикости, не говоря уже о внеземных цивилизациях. Вы травите землю, она травит вас, но вы считаете это совершенно нормальным! Скажи, Жан, хоть одно разумное существо может взять это в толк?

Жан усмехнулся:

– А вы что же, опять только силой мысли питаете свою землю, когда она истощается? Вы и землю удобряете силой мысли?

Русалина опять обиделась:

– Напрасно, сударь, иронизируете! Хотя это и является отличительной чертой людей из Отравленного Мира, когда им нечего сказать или возразить, они начинают иронизировать или терроризировать собеседника. Или вы беретесь с лёгкостью судить о том, о чём не имеете ни малейшего представления. И даже такой воспитанный по всем меркам молодой человек, как ты, который закончил два высших престижных учебных заведения, – поддела она его.

Крайне заинтригованный её последним высказыванием, столь неожиданным для него, он тут же спросил:

– А ты откуда знаешь?

Русалина загадочно улыбнулась:

– А я всё о тебе знаю.

Тогда Жан, тоже с улыбкой, сказал:

– Всё, сдаюсь! Полностью полагаюсь на твою милость, о, повелительница!

И Жан вольно или невольно снова улыбнулся ей одной из тех своих, завораживающих улыбок непередаваемо красивого, мягкого и деликатного по характеру мужчины, перед которой не могло устоять ни одно женское сердце на целом свете.

О, эти красивые мужчины! Когда мужчина дивно красив, да к тому же ещё и умён, то всё, что бы он ни сделал, как само собой разумеющееся, кажется совершенным. И слова его кажутся уместными, а все его жесты и движения кажутся упоительными… И все доводы, сопровождаемые подобной улыбкой, кажутся неоспоримыми, а предполагаемые его объятия, ещё даже не свершившись, начинают потихоньку плавить душу, не говоря уже о теле…

Вот и юная красавица тут же поумерила свой наступательный пыл.

Они вошли в большой супермаркет с великолепно оформленными витринами. И Жан удивился изобилию различной продукции. Хотя и у себя дома, в Голландии, он видел не менее наполненные товарами полки продуктовых магазинов, с той только разницей, что продукты в этом магазине были, видимо, и впрямь экологически чистыми. Потому что во всём магазине стоял устойчивый аромат спелых, ядрёных фруктов, разносившийся по всему пространству, в то время как дома в магазинах хоть и выложены фрукты, красивые на вид, но они почти полностью утратили свой характерный запах. Вот только Жан не увидел мяса животных и спросил об этом у Русалины.

Она пояснила:

– Большинство наших жителей – вегетарианцы, – она улыбнулась, – мы же не находимся в дикой природе и не охотимся на мамонтов, чтобы, убив животное, расчленять его, жарить на костре и есть. Ведь ты только посмотри, сколько различных плодов даёт нам со всех деревьев наш Небесный Отец? Но поскольку одна ветвь наших предков была степными кочевниками, мужчины всё же предпочитают использовать в пищу мясо рыбы и птицы. А вот мясо молодых барашков или мясо крупных животных у нас используется только по праздникам или по воскресеньям. Мы в шутку говорим, что Бог не замечает, что мы едим в эти дни. Вот уж тут, – улыбнулась она, – наши мужчины отводят душеньку, как говорится. Ты ещё побываешь на наших праздниках и всё увидишь своими глазами.

 

Они вышли из магазина и направились к парковой зоне. Жан обратил внимание, что если у них высаживают кедры рядом с домами, то с учётом того, чтобы эти лесные исполины не загораживали кроны других, более низкорослых деревьев и посадок в соседних поместьях. Зато в парковой зоне кедры росли вольготно: стройными, почти сплошными, рядами.

Жан невольно выдохнул:

– Какая всё же благодать эти кедровые деревья. Главное, что они растут не в лесу, как это обычно бывает, а прямо в черте города. Это так необычно и в то же время так красиво!

Русалина добавила:

– И не забывай, прежде всего это полезно для здоровья человека. Да и за городом у нас высажены целые кедровые рощи, где кедры плодоносят даже лучше, чем в лесу, где они растут слишком близко друг к другу. Кедр довольно сложно выращивать, но зато он, более чем любое другое дерево, воздаёт человеку за его заботу, – и она продолжила, – но и в парковой зоне, обрати внимание, лесоводы, уважая это удивительное и благословенное дерево, дают ему возможность чувствовать себя хозяином на этой земле. Видишь, только около метра рядом с дорожками они очищают траву от кедровых иголок и остатков шишек, а ближе к деревьям всё остаётся так, как это было бы в лесу.

И Жан, после того, как Русалина обратила на этот момент его внимание, действительно присмотрелся к траве. Рядом с ухоженными дорожками трава действительно выглядела более густой и более ровной. А чуть дальше от дорожек она росла уже не таким зелёным ковром, а как бы пробивалась между естественным слоем кедровых иголок, мелких веточек и опавших прошлогодних шишек, которые, в свою очередь, удобряют землю вокруг кедров и создают им их собственный микроклимат.

Жан восхищённо вымолвил:

– Да, ваши парковые дизайнеры потрудились на славу, здесь действительно восхитительное место для прогулок.

Они шли с Русалиной мимо водоёма, похожего на небольшое озеро, тоже с чистой изумрудной водой, в котором парочками плавали белые лебеди. Причём у самой воды в этом озере были специально высажены низкорослые водные растения, похожие на камыши, чтобы лебеди могли приблизиться к ним и что-то поискать в них для себя, что они периодически охотно и делали. Чуть выше камышей были уже разбиты клумбы с цветами, но кое-где до самой воды шли песчаные дорожки с тем, чтобы маленькие дети могли с мамой подойти к воде и покормить лебедей.

По периметру этого озера были установлены беседки, полностью закрытые вьющимися розами. Причём и здесь всё было продумано. Вход в беседку был не ровно посередине, а ближе к одному, левому, краю. Если паре хотелось посмотреть на воду и полюбоваться парочками лебедей, степенно друг за другом скользящими по глади озера, она садилась за столик ближе к выходу, если паре хотелось уединиться и поговорить, то молодые люди садились с правой стороны.

 

В это время в парке было не слишком много отдыхающих и Русалина, прочитав мысли Жана, сказала:

– Да, в обычные дни все наши люди трудятся, опять же, подобно Богу, очень интенсивно, а в субботу и воскресенье отдыхают от трудов праведных.

Они, не спеша, подошли к красивой беседке и вошли в неё. И эта беседка была увита каким-то вьющимся растением, похожим на вьющуюся розу, потому что её маленькие розовые цветочки виднелись и снаружи, и изнутри. В воздухе стоял восхитительный хвойный аромат кедровых деревьев, лишь с легкой нотой розовых цветов. Здесь, по всему периметру беседки, как и везде у них, стояли кресла, обтянутые матерчатыми чехлами. Ровно посередине стоял точно такой же двухъярусный столик с напитками и сладостями в маленьких коробочках с прозрачным верхом.

Жан уже с явным удовольствием воскликнул:

– Вот это да! Ну и сервис у вас! Такого я нигде и никогда не видел!

Русалина ответила:

– По той простой причине, что такого нигде больше нет, ибо никто так не заботится о своих гражданах, как наши правители. Это ведь тоже было предложение одного из Великих Служителей! За что он получил право называться так несколько лет, потому что всем его идея очень понравилась и продолжает нравиться.

Жан легко согласился:

– Да, у вас тут действительно как в раю. Можно перекусить, если ты голоден, – он улыбнулся, – как та райская птичка, практически в любой беседке. Причём совершенно бесплатно.

Русалина, довольная его выводом, улыбнулась и сказала:

– Так каждый житель нашей страны охотно и добровольно отчисляет в так называемый Фонд государственного обустройства 10% от своей зарплаты, ибо каждый видит, куда они идут, и каждый знает, что эти деньги никто и никогда не присвоит, потому что у нас нет других банков, кроме государственного банка и его филиалов. К тому же у нас ни у кого нет никакой нужды ловчить или скрывать свои сбережения. У нас существует полностью прозрачная система банковских услуг и частных накоплений, потому что никто и никогда не копит миллиарды, по той простой причине, что они абсолютно абсурдны применительно к одной жизни.

Жан, отпив глоток вкусного тонизирующего напитка из стаканчика, предложенного ему Русалиной, спросил:

– Ты тем самым хочешь сказать, что у вас нет богатых и бедных?

Русалина улыбнулась в ответ:

– Скорее, я хотела бы сказать, что у нас нет слишком богатых и совершенно нет бедных, так как государство учитывает естественные потребности абсолютно каждой нашей семьи, поэтому потребности в жилье, в одежде, в питании удовлетворены полностью. Каждая семья живет у нас, не испытывая ни малейшего стресса перед завтрашним днём. Это, с точки зрения правителей, и есть самое главное достижение нашего Земного Рая, – она опять довольно улыбнулась, – хотя мы не в небесном раю живём, а в земном.

Жан улыбнулся:

– Ты, Русалина, истинная дочь своего сиятельного отца!

Она удивилась:

– Почему?!

– Да потому, что ты, как эхо, повторяешь все его слова.

Она философски молвила:

– Так кому же и быть эхом отца, как не его детям?! Но согласись, что у нас достаточно продвинутое общество, даже если я и эхо?! Пусть у нас и не такое идеальное общество, как Рай Небесный, наш рай расположен на земле, где естественным образом существует разница между людьми. Но наше достижение опять-таки в том, что у нас каждый человек трудится с радостью, потому что работает именно там, где он, по его мнению, приложив все свои знания и умение, может принести наибольшую пользу обществу. Хотя у нас, как и везде, есть люди более просвещённые и более простые, которые работают в сфере услуг.

Жан с невольным восхищением констатировал факт:

– Русалина, ты, несмотря на свой юный возраст, рассуждаешь, как заправский политик.

Она улыбнулась и искренне ответила:

– Так чего же удивляться, если я с детства слышу эти вещи, то есть постоянное стремление моего отца и Великих Служителей к достижению всеобщего благоденствия. У нас не принято было отцом отсылать детей при обсуждении всех этих вопросов взрослыми людьми. Мы не имели права открыто участвовать в дискуссиях, но нам и не запрещалось слушать их, – она мягко улыбнулась, – скорее всего для того, чтобы мой чрезмерно способный брат, слушая их, впитывал в себя всё сказанное этими поистине великими людьми. Я просто обожаю своего отца!

Жан только и ответил:

– Глупо было бы не обожать его!

– Жан, а ты своего отца любишь? – неожиданно спросила она.

– Да, люблю, только он меня всегда отсылал из кабинета, когда к нему приходили такие же серьёзные люди, – немного подумав, он с удивлением для себя сделал внезапный вывод, – а ты смотри-ка, и правда! Наверное, в этом и была его ошибка, если я теперь здесь, а не рядом с ним?! Получается, что я не впитал в детстве всего того, что впитали в себя вы – дети Великого Правителя, если стали подобны эху своего отца?!

Русалина согласилась с ним:

– Да, мы много чего полезного взяли для себя из этих разговоров. Они потому ничего не скрывали от наших детских ушей. Может быть, потому что им нечего было скрывать. Мой отец тогда не был ещё Великим Правителем. Бог сказал, что он будет Великим Правителем только после того, как отец придумал и создал необыкновенной красоты Храм для прямого общения с Богом.

Жан живо воскликнул:

– Вот как! И где этот Храм? Можно мне его увидеть?

Девушка несколько мгновений помедлила, как бы размышляя, можно ли ей вообще говорить на эту тему, но затем ответила:

– А его никто не видел, кроме самих Великих Служителей. Дело в том, что это настоящее священное место – место прямого общения с Богом! Это настолько свято для всех, что даже никто из наших людей не может туда попасть. Туда нет дороги, там можно просто оказаться.

Жан с недоверием в голосе спросил:

– Телепортироваться, что ли?

Она ответила:

– Именно так. Но сначала там оказывается только один Великий Правитель. И если над Храмом есть радуга, то есть согласие Бога на общение с ними, только тогда он вызывает туда и всех остальных Великих Служителей. И они готовятся к сеансу общения с Богом.

Жан тут же ухватился за фразу:

– А как это?

Русалина уклончиво ответила:

– Об этом я тебе немного позднее расскажу, хорошо?

Жан улыбнулся:

– Когда лучше узнаешь меня и сможешь больше доверять?

– Уважаю и ценю догадливых людей, – ответила она.

Жан с особенной теплотой снова посмотрел на Русалину и мягко произнёс:

– Русалина, всё, что ты делаешь и как ты это делаешь, кажется мне в высшей степени разумным и понятным. И даже в этом случае, – он снова ей улыбнулся, – в случае незначительной отсрочки. Всё правильно, доверие появляется только тогда, когда ты лучше узнаёшь человека, но ведь ты слышала, и это сам Великий Правитель сказал, что от меня не будет здесь никаких секретов, если сам Бог привёл меня сюда, к вам.

Но девушка всё-таки деликатно перевела разговор:

– Кстати, о радуге, – сказал она, – это явление ведь полностью не изучено, когда появляется радуга и почему, это ведь не просто преломление солнечных лучей, как трактуется.

Жан улыбнулся:

– А что же это такое, госпожа Всезнайка?

Русалина не обиделась, а твёрдо заявила:

– Радуга – это не что иное, как желание Бога пообщаться с людьми, желание обратить на себя внимание тонких и чувствительных душ, – проникновенно сказала она, – разве не радуется твоя душа действительно чистой и той особенной, почти детской, радостью, когда ты видишь радугу?

В этом случае Жан тут же согласился с ней:

– Несомненно! Именно так! Я действительно радуюсь чистой и детской радостью, когда вижу радугу, впрочем, как и каждый человек, вне зависимости от возраста.

Русалина воскликнула восторженным голосом:

– Так вот! Эта чистая и настоящая радость и есть самое близкое и прямое общение с Богом! Знай в следующий раз, что именно в эти мгновения Бог общается с тобой напрямую! Именно с тобой! Разве это не Чудо?!

 

Несколько мгновений Жан безмолвно любовался горящими от этого неуёмного восторга глазами Русалины и её прелестным лицом, обрамлённым пышными золотистыми волосами на фоне яркой, действительно идиллической зелени. Беседка, где они сидели, точно так же, как и другие беседки, находилась недалеко от маленького озера, окружённого высокими кедрами. Воздух вокруг был напоён запахом удивительной кедровой хвои, и всё вокруг дышало таким покоем и таким действительно райским блаженством, усиливающимся или, скорее, дополняющимся ещё и ароматом цветов с соседних клумб, что невозможно было представить себя хоть на мгновение в каком-то ином месте, кроме этого. Настолько там было хорошо и спокойно самой Душе человека!

Жан снова посмотрел на воду, где совсем недалеко от беседки плавали, как всегда парочками, белоснежные птицы. Они время от времени опускали свои головы на гордых высоких шеях в воду, что-то отыскивая в ней…

Жан снова невольно вымолвил:

– Здесь у вас действительно как в раю. Такая вокруг благодать и, главное, такой чистый воздух! Дышишь им и не надышишься, скорее даже почти пьёшь его! Такого воздуха действительно нигде в нашем Отравленном Мире, как вы говорите, не встретишь. Если и встречаются где-либо лесные массивы, то облаками и на них всё равно заносятся частицы автомобильного смога. Это так! И здесь уже ничего не возразишь.

Жан говорил искренне и вдохновенно, Русалина невольно любовалась красивым и достаточно непривычным для неё лицом Жана и молчала, слушая его социальные признания. Зато Жан спросил:

– Русалина, но ведь с чего-то же всё это начиналось?! Я вижу, ты девушка очень образованная и вполне в состоянии поведать мне часть своей истории. Расскажи мне, пожалуйста, с чего всё началось.

Она ответила:

– Положим, не своей истории, а истории своего государства. Разумеется, расскажу то, что знаю сама, ибо все Великие Служители охотно рассказывают детям историю нашего государства, – и она с гордостью улыбнулась, – тем более что у истории нашего государства романтическое начало.

Она немного помолчала и затем продолжила:

– Как прародителями небесного рая считаются Адам и Ева, так и прародителями нашего государства, как гласит легенда, считается молодая пара Алексей и Алия. А всё началось с большой Мечты. Много сотен лет назад жила на нашей земле эта романтическая девушка Алия. В ту пору много рассказывалось о чудесных свойствах дерева по названию кедр. Много говорили о таёжной отшельнице по имени Анастасия. О ней писали и спорили люди, потому что сами с ней встретиться не могли, но всё же идея об этой удивительной женщине, содержащаяся во многих книгах, полностью захватила воображение Алии. После чтения этих книг она испытала такой необыкновенный эмоциональный и духовный подъём, такой прилив жизненных и творческих сил, что носила эту идею в своём сердце постоянно.

Особенно Алию захватила мысль вот о чём: оказывается то место, та земля, на которой произрастают кедры, становится полностью священной землёй, что называется, обетованной землёй по названию Шамбала. Эта идея, повторяю, полностью захватила воображение юной мечтательницы…

Жан, в свою очередь, тоже невольно залюбовался Русалиной, видя, насколько у неё самой загорелись глаза, затем сказал:

– Да, это хорошая мечта! Если и твои глаза сейчас сияют, как звёзды! Хоть и считается, что при солнечном свете их не видно, но я-то вижу эти звёзды в твоих глазах!

Русалина с готовностью ответила ему в тон, как бы в благодарность за его слова:

– И хорошо, что ты в состоянии это осознавать! Очень много в жизни, если не всё, начинается с большой Мечты, – она улыбнулась и красноречиво посмотрела на него, – и даже твоё присутствие здесь! Разве не так?!

Жан охотно согласился:

– О да! Ты привела пример как раз в тему! Уж он-то мне очень понятен!

Юный экскурсовод, слегка смутившись, продолжила:

– Или, например, учёный Циолковский мечтал о Космосе, и позднее эта мечта сбылась, люди начали осваивать космическое пространство. У Алии была не менее грандиозная мечта – высадить в достаточно засушливом климате их города, а позднее и на всём полуострове Мангышлак сибирские кедры. И в самом городе и по всему побережью вырастить кедровый лес, чтобы весь город и побережье утопали в нём. И тогда все люди в её городе, а позднее их дети и внуки будут счастливы и здоровы на этой земле! Потому что она станет для них благословенной. Поскольку все светлые силы Космоса, которые может притягивать из всех деревьев только кедр, снизойдут на эту землю.

Жан возразил:

– Но, насколько я знаю, кедр растёт в более прохладном климате и на более благодатной почве.

Русалина ответила:

– В том-то и дело! Но ты упустил из виду мои слова о Мечте. Когда Алия начала пропагандировать эту идею среди своих сограждан, как всегда это бывает, нашлись отзывчивые души, которые поддержали её. Они написали письма в некоторые сибирские города с просьбой прислать им кедровые орешки для саженцев и помочь советами, как вырастить кедровый лес.

На идею откликнулись несколько молодых парней-сибиряков, которых тоже это заинтересовало. И они приехали в город. Так и появилось небольшое сообщество молодых энтузиастов. Среди них и был красавец-сибиряк, высокий крепкий парень Алексей, который принципиально никогда не прикасался ни к спиртному, ни к сигаретам.

Раньше он работал егерем в одном из лесных хозяйств и отлично знал природу, в том числе и особенности роста кедров. Они с Алиёй полюбили друг друга, создали крепкую семью и всю свою жизнь посвятили осуществлению их общей грандиозной идеи – созданию новой Священной Земли. Таким же образом состоялось и еще несколько браков у молодых казахских девушек и сибирских парней. Так постепенно и начало появляться новое поколение, новый род – высоких, красивых, сильных и здоровых людей – рузахов.

Жан подтвердил:

– Да, я сразу обратил на это внимание, что все ваши люди высокие и стройные, даже девушки высокие. И ещё я заметил, что на улицах нет ни одного не то что толстого или тучного, а даже полного человека. Вот что удивительно! Как вам это удаётся?! У нас, в Отравленном Мире, как вы изволите выражаться, действительно каждый третий или полный, или даже тучный.

Русалина пошутила:

– У нас говорят: «Хочешь удлинить жизнь, сократи рацион!» Так вот, продолжу свой рассказ о своём роде. Алексей, сам высоко духовный человек, несколько раз встречался с сибирской отшельницей Анастасией, которая была очень популярна в те времена, как гласит легенда, чтобы точнее и полнее узнать от неё об обычаях и об укладе жизни своих предков – древних славян ведрусов. И привнести эти здоровые правила в свой социум. Например, необыкновенно красивый обряд венчания. Таким образом, они вместе изучили все древние обычаи своих предков от двух древних ветвей и решили взять всё самое лучшее и привить эти обычаи детям. Считается по легенде, что затем дети, внуки и весь род Алексея и Алии, взяв всё самое лучшее от двух древних ветвей, как мечтали их родители, и создали новую здоровую и процветающую нацию.

Но самое главное, как гласит всё та же легенда, что Алексей и Алия, которые смогли пронести свою большую любовь друг к другу через всю жизнь, смогли поверить словам самого Бога о том, что все люди созданы по образу и подобию их Небесного Отца.

И они оба своей коллективной мыслью укрепляли и выращивали кедры. Это они первые старались мыслью улучшать почву для маленьких саженцев. И со временем, – только представь, Жан, – сказала восторженно Русалина, – в их городе начали подниматься молодые кедры. Сначала медленно и робко, но затем набирали силу. Кедр, оказывается, это одно из самых удивительных деревьев на земле.

И Русалина, с сияющими от энтузиазма глазами, продолжила:

– Если дубу, например, нужно дорасти до пятидесяти лет, чтобы он стал приносить желуди, то кедр растёт до 500-550 лет, но самое удивительное и загадочное в кедре то, что он, вбирая в себя всю светлую энергию Космоса, способен отдавать её затем людям! Представляешь?! Рассказывают, что кедр, достигая своего предельного возраста, начинает затем как-то по-особенному звенеть. И знающие люди, прижимая к нему ухо, ощущают, слышат или чувствуют это, как особую вибрацию. В это самое время кедр готов к тому, чтобы его срубили и делали из него различные изделия, ибо затем он в течение двадцати семи лет начинает погибать.

Жан воскликнул:

– Да, это интересная информация. Я никогда об этом не слышал.

Вдохновлённая его интересом, Русалина продолжила:

– Ах, Жан, сколько мы всего ещё не знаем о природе, живя рядом с ней?! Мы только и делаем, что зацикливаемся на своих мелких, по сути, ничтожных проблемах, которые сами же себе в большинстве случаев и создаём! Так вот, послушай лучше о кедре.

Даже будучи срубленным, кедр ещё долго остаётся в силе, и даже в изделиях он способен ещё долгие годы отдавать человеку свою невиданную энергию, давая ему здоровье и продлевая тем самым саму жизнь! Представляешь?!

Жан снова воскликнул:

– Неужели это правда? Неужели это возможно? Хотя да, у вас дома в гостиной какая-то особенная благодать исходит от этой светлой мебели из кедра. Я даже не сам это почувствовал, а, скорее, мой организм на подсознательном уровне. А я лишь потом обратил на это внимание.

Девушка продолжила:

– Так кедр ещё и самое благодарное дерево на земле. Он всегда помнит своего друга, который посадил его и ухаживал за ним. Кедр все эти пятьсот лет помнит своего благодетеля и всю информацию о нём. И если кому-то удается ещё раз воплотиться на земле, его верный друг будет ждать его. А если у человека иссякнут силы, тот, кто посадил это дерево, может подойти к нему, обнять его и тут же подпитаться от него живительной энергией, которая непостижимым образом вливается в него, кедр тут же даёт ему жизненный тонус. А любое изделие из кедра, которое человек носит при себе, особо ценно тем, что этот человек никогда не будет болеть.

Жан внимательно слушал её и не перебивал, а она с гордостью продолжила:

– Вот такое это чудесное дерево, и во всём сказанном нет никакого вымысла, всё так и есть. Поэтому у нас нет никаких больниц и никаких аптек, все люди абсолютно здоровы, – подытожила она.

Жан неловко пошутил:

– А если я подойду и обниму именно твой кедр, он что, меня не обслужит?

Русалина обиделась:

– Жан, кедр же не человек, он своего благородства не растерял и не растеряет, он точно так же даст тебе силы, как и мне. И потом, я тебе серьёзно говорю, а ты иронизируешь. – И тут же, в ответ, слегка подколола его. – Конечно, где вам верить в чистоту и святость природы и кедра, если вы привыкли в своём Отравленном Мире к тому, что вас тоннами пичкают химическими таблетками, нимало не заботясь о вашем здоровье, а элементарно наживаясь на вас. А ведь даже маленькая, казалось бы, несмышлёная, клетка в человеческом организме старается любыми путями защититься от химии. Она даже свою мембрану разворачивает так, чтобы хоть в какую-то часть её не попал химикат, который вам предлагают как лекарство, но вы-то этого не знаете и глотаете в своём Отравленном Мире всё, что предлагают вам услужливые фармацевты и аптекари. Не работает желудок? Выпей это лекарство, оно тебе мигом его «запустит»! Не работает кишечник? Выпей это, оно тебе его ещё быстрее «запустит!». Не работает печень? Купи быстрее это! И оно тебе её опять-таки, не успеешь глазом моргнуть, как «запустит»… Да вот значение слова «запустит» никем из них не уточняется. Словно это детали какого-то механизма, а не всего организма в целом. И не исключено, что все эти лекарства его так запускают, что мало никому из вас не кажется.

Жан сказал:

– Да, здесь сложно не согласиться. Причём мы стараемся в случае необходимости купить самое дорогостоящее лекарство, будто это гарантия качества. А от него всё равно не становится лучше, а лучше, в этом ты права, только его производителям. Или побочные эффекты от него такие, что ты на улицу не можешь выйти от головокружения, тошноты или потемнения в глазах.

Русалина сжалилась. Улыбнувшись, она сказала:

– Ладно, есть такая шутка: «Я соглашусь с тобой только в том случае, если ты полностью примешь мою точку зрения!» Что-то типа этого, а поскольку ты в вопросе касательно лекарств со мной солидарен, то я лучше тебе о кедровом лесе ещё расскажу. Так вот, когда в нашем городе начал подниматься кедровый лес, то наши предки воочию увидели, насколько изменилась в лучшую сторону вся их жизнь на Мангышлаке. Значительно улучшилось общее благосостояние всех жителей. Люди сами потянулись к природе. Особенно умиляла всех поначалу примерно такая картинка. Выйдет старушка отдохнуть, посидеть у дома, сядет на лавочку под раскидистым кедром, спустится к ней белочка и налущит ей в сухонькую ладошку кедровых орешков.

Жан улыбнулся:

– Ты так хорошо описала эту сценку, что я её в точности представил, хотя в другое время и при другом рассказчике, я бы лишь рассмеялся подобной байке, чтобы белка, выполняя роль кормушки, чистила орешки для старушки, – он всё же рассмеялся, – но у вас тут, как я вижу, всё возможно.

Русалина сказала:

– Конечно! Даже дети неузнаваемым образом изменились, ни один ребёнок с тех пор не поломал ни одного деревца. Наоборот, они хвастались друг перед другом тем, насколько подросло их собственное деревце. С тех пор и началось невиданное духовное возрождение этой земли. И чем выше подрастал кедровый лес, высаженный вскоре во всём городе и по всему побережью, тем больше людей проникалось этой идеей – создать собственную Шамбалу – священное на Земле место. Тем более что всеобщее процветание людей этого благословенного края начало происходить практически во всех областях и сферах жизни. С тех пор и воссияли праведность и процветание Земли Рузахской.

Тем временем вокруг живописной растительности, окружающей беседку, в которой сидели и беседовали Русалина с Жаном, летали и щебетали бесчисленные райские птички. Жан едва успевал глазами пробегать по их диковинному оперению, а над живыми кустарниками из роз и другими диковинными растениями вилось такое же бесчисленное количество ярких бабочек. И всё это райское великолепие подкреплял и подтверждал слегка прохладный в этом месте и похожий на озон воздух…

Жан с невольным восхищением произнёс:

– Да, это точно! Такого райского уголка мне нигде прежде видеть не доводилось. Приходится это констатировать и признать.

У Жана был очень приятный тембр голоса – мягкий, спокойный и завораживающий… И Русалина подумала об этом, затем, чтобы не показать своего внутреннего состояния и внезапной взволнованности, вдруг предложила:

– А хочешь, этот дикий попугайчик сейчас сядет мне на руку?

Жан тут же с недоверием в голосе сказал:

– Да ладно! Чтобы дикая птица села на палец человека? Ты шутишь! В жизни этому не поверю! – воскликнул он.

Вместо ответа она встала, подошла к краю беседки и осторожно поднесла вытянутый палец к парочке зелёных попугайчиков-неразлучников. Говорила ли им Русалина что-то при этом или нет, Жан не слышал, но оба попугайчика, несколько секунд помедлив, аккуратно уселись к ней на палец! Для Жана это было настоящим чудом! Он невольно, почти с детским изумлением, выдохнул:

– Вот это да! Действительно чудеса! – И тут же сострил. – Русалина, а можно и мне проделать эту же самую процедуру?! Меня и уговаривать не надо, я тоже согласен тут же превратиться в райскую птичку и сесть на этот прелестный пальчик!

Она в шутку парировала, отпустив попугайчиков:

– Мужчине больше свойственно садиться женщине на шею, особенно в вашем мире.

Жан с деланной досадой воскликнул:

– А ещё говоришь, что ты такая возвышенная особа, а буквально одной фразой разрушила всю романтическую направленность данного момента.

– Так только оттого, Жан, что ты опять иронизируешь. Ты говоришь – чудеса! А на самом деле никаких чудес и нет. Здесь во всём закономерность, просто в нашем мире вообще не существует такого понятия, как агрессия. Особенно внутренняя агрессия, которая и посылает в пространство особо негативные волновые колебания. Птички не чувствуют от меня никакой агрессии, вот и не боятся меня. А птицы очень чувствительны, они даже землетрясение за сутки чувствуют, – и она улыбнулась тоже своей мягкой улыбкой, – но это у вас, в Отравленном Мире, где вы своей негативной коллективной мыслью порождаете всякие аномальные явления, а у нас их просто не бывает. И она вдруг предложила, чтобы всё же сгладить неловкость от своего предыдущего высказывания, относительно посадки мужчин на женскую шею, она ведь понимала, что он, таким образом, хотел просто в очередной раз выразить ей свою симпатию:

– А хочешь, эти птички сядут и на твой палец?

Жан всё с тем же недоверием произнёс:

– Но ведь я излучаю, скорее всего, гораздо меньше позитивной энергии, чем ты, – и он снова слегка подколол её, – если даже не птички, а ты не поняла меня.

Но свой палец птичкам покорно и так же осторожно протянул, а неразлучники предусмотрительно перелетели на соседнюю ветку.

Юная принцесса улыбнулась:

– Не огорчайся. Просто каждому даётся по вере его. Ты сам изначально не поверил в то, что это вообще возможно. А как же ты хочешь, чтобы птички поверили тебе, если ты сам в это не веришь?

Жан мягко пожурил её:

– Меня не птички огорчили, а ты, моя дорогая!

Русалина, пропустив мимо ушей его последнюю фразу, подбодрила:

– Не переживай! Скоро они и на твою руку будут садиться.

Жан улыбнулся ей, опять посмотрев на неё своим проникновенным бархатным взглядом, и добавил:

– Это утешает!

И в этом месте он, как всякий красивый мужчина на Земле, и в Отравленном Мире и не в отравленном, самодовольно подумал: «Ничего, я получу полную сатисфакцию и вполне смогу назвать себя кудесником и чудесником, когда посажу на свой пальчик самую красивую и экзотичную птичку – тебя!»

Затем Жан, в который раз залюбовавшись её необыкновенной красотой, спросил:

– Русалина, несмотря на свою молодость, ты кажешься мне девушкой осведомлённой во многих вещах, всё-таки ещё раз хочу уточнить, скажи мне, как получается, что практически все ваши женщины, а тем более девушки, так необыкновенно хороши? Хотя и все такие разные? Не могу я никак поверить в эту байку о воображаемом творении ребёнка.

Русалина улыбнулась и ответила:

– Жан, если человек чего-то не знает или не может во что-то поверить, или сделать, это вовсе не значит, что этого нет вовсе или это не могут сделать другие люди, – и она добавила, – люди более высокого духовного уровня. Ведь в каждом из нас, повторяю, есть частица Бога. Даже в нашем сердце есть три невидимых лепестка, и название им Сила, Мудрость и Любовь. Воздействуя на них, Бог придаёт нам посредством этих скрытых духовных каналов особую жизненную силу, – она улыбнулась, – если мы Его просим, конечно. Ты, наверное, слышал, что за полгода до смерти в эти лепестки перестает поступать энергия из Космоса и человек постепенно угасает. Он это чувствует и сам говорит: «Я скоро умру».

Жан ответил:

– Я такого даже не слышал.

Русалина добавила:

– То-то и оно. Если не слышал, это вовсе не значит, что этого нет.

А сама невольно подумала, глядя на потрясающе красивое лицо Жана: «Но я-то верю в сотворение. И если бы я имела сына от тебя, то я ни за что не изменила бы ни одной чёрточки, и даже эту соблазнительную маленькую родинку на шее оставила бы своему сыночку, к которой так и тянет прикоснуться губами…»

Из состояния мечтания её снова вывел мягкий и приятный голос Жана, который уже был в состоянии хотя бы просто предположить:

– Да, с другой стороны это само по себе потрясающе – участвовать в сотворении ребёнка! Как ты утверждаешь, а не верить тебе, у меня нет основания. Вот почему столь высокие и стройные все ваши граждане, – и он невольно повторил, – столь статны и столь красивы! Это так необычно – быть со-творцом самого Бога, хотя бы во внешности, – и тут же с загадочной улыбкой переспросил, – а вот интересно, мужчина может участвовать в сотворении внешности ребёнка?! – И смущённо добавил: – Я бы хотел, чтобы у меня была точно такая же дочь, как ты!

Всё лицо Русалины вмиг залила яркая краска смущения, но про себя она подумала: «Надо же, у нас возникла одинаковая мысль! А мысль, как известно, творит. И очень даже активно творит!»

Жан, чтобы немного разрядить общее смущение, продолжил:

– Я обратил внимание, что мужчины ваши скроены и сшиты по более сдержанному образцу. У них, насколько я мог сделать вывод, в основном тёмные, карие или зеленовато-янтарные глаза, но что касается их высокого роста и мужской стати, здесь вопросов нет. Их фигуры спортивны и просто безукоризненны. А девушки и молодые женщины дивно как хороши.

Русалина с гордостью ответила:

– Ты ещё увидишь, какая красавица у меня мать!

Жан подумал: «Да и ты сама подобна дивному цветку!» Вслух сказал:

– Всё у вас тут так красиво! И у вас такие великолепные цветы. Я таких диковинных цветов нигде не видел, – перевёл он разговор на более нейтральную тему.

Русалина ответила:

– Причём обрати внимание, у нас растут только те цветы, которые хорошо сочетаются друг с другом и не дают сильного и утомительного запаха. Но для меня всё же самый любимый в нашем городе – это запах кедра и запах чистой зелени, он более благотворно влияет на дыхание.

Жан улыбнулся:

– Ты говоришь, как настоящий медик.

Русалина снова села на своего любимого конька, энергично ответив:

– Жан, ты тем самым вовсе не делаешь мне комплимента. У нас вообще слово «медик» считается чуть ли не ругательным. Это у вас в Отравленном Мире все медики и фармацевты на службе не здоровья, а болезни. Это у вас они изобретают тысячи не только не полезных, но даже вредных рецептов, не проверенных ни временем, ни пациентами. Им достаточно написать: «особых противопоказаний не выявлено». А там уже чисто твоё дело – травиться или воздержаться. А у нас не болезни пестуют, а здоровье. Если ты успел заметить, то у нас вообще нет ни одной больницы, кроме травматологии и хирургического центра, ибо от травм не застрахован никто, особенно мужчины и дети. Но и там у нас работают не врачи, а Великие Целители, – она улыбнулась, – которые тебя чистили и ставили на ноги. Они делают бескровные операции, если нет возможности обойтись без них, ничуть не травмируя при этом биополе человека, – она снова улыбнулась и добавила, – кстати, а известно ли тебе, что душа находится не внутри человека, как считалось раньше, а вне тела человека?! Она, словно кокон, окутывает и оберегает его несколькими слоями.

Жан с улыбкой уточнил:

– Так поэтому она так легко улетает по ночам?! Короче, свои секреты!

Русалина вернулась к теме:

– Одно могу сказать опредёленно, точнее повторить, что у нас чтят здоровье, а не болезнь. Поэтому у нас в каждом квартале имеются великолепно оборудованные спортивные комплексы. Причём заметь, абсолютно бесплатно. Поэтому наши мальчишки так выматываются на многочисленных тренажёрах, что еле доплетаются домой по вечерам. И у них уже не возникает желания как-то иначе расходовать свою энергию, – она с законной гордостью добавила, – да и мужчины наши до самого преклонного возраста не забывают дорогу в тренажёрные залы. Там с молодёжью общаются и сами молодеют.

Жан ответил:

– Охотно верю. Здесь, пожалуй, ничего не возразишь, потому что результат их усилий виден по их стройным фигурам. И вот что ещё меня немало удивляет, в любой беседке такой удивительный порядок. Всё в чехлах и нигде нет пыли.

Довольная Русалина улыбнулась:

– Так именно в этом и заключается уважение и к себе, и к другим. Просто у нас каждый знает свою работу и делает её или хорошо, или очень хорошо. Здесь тоже есть некоторая зависимость от собственных убеждений: тот же подросток знает, что когда он станет взрослым, для него точно так же будут стараться другие.

Вдруг она встала и сказала:

– А хочешь, я покажу тебе ещё одну диковинку, которая тоже произведёт на тебя не меньшее впечатление? – И, предваряя его догадки, она добавила. – Это источник питьевой воды. Он находится всего в нескольких остановках трамвайчика, поехали?

Жан тут же откликнулся:

– С удовольствием! Полагаю, что и там меня ждут не менее диковинные вещи!

Про себя подумал: «С тобой, моё сокровище, хоть на край света!»

Они встали и направились к остановке трамвайчика. Жан подал ей руку, когда они поднимались на подножку трамвайчика, и слегка задержал её в своей нежной и сильной

ладони… И оба ощутили прикосновение друг к другу, которое мгновенным импульсом прошло через каждое из их тел и осталось в памяти как нечто весьма и весьма приятное… Они сели, Жан разлил в стаканчики прохладительный напиток, а Русалина сказала:

– А тебя не интересует, когда ты переходишь улицу, какой именно состав у этого покрытия на дороге?

Жан живо воскликнул:

– Ещё как интересует! Хотя я точно знаю, что ноу-хау мне никто не расскажет. Всё это замечательно, но мне приглянулась эта высокая девушка в белом, с бриллиантовой диадемой в волосах, идущая по этой идеальной дороге.

Русалина сразу вспыхнула:

– Тебе что, одной мало?

Жан отшутился:

– А она что, моя?! – И добавил с улыбкой. – Этот вопрос – просто маленькая проверка, насколько я интересен тебе.

Русалина уже спокойно прореагировала:

– А, это твои еврейские штучки!

И всё же Русалина смешалась, её щёки порозовели, и она поняла, что выдала столь неожиданным вопросом свой интерес к нему. И неловко замолчала. А Жану, наоборот, так хотелось хотя бы прикоснуться к её руке и тем самым успокоить её. Или, прикоснувшись губами к розовой столь нежной коже её щеки, прошептать ей такие словечки, которые тут же принесли бы ей полную сатисфакцию и восстановили в её сердце нарушенную уверенность, что именно она и есть единственная для него на свете.

Они подъехали к последней остановке. На окраине города, в роскошном кедровом лесу, Жан увидел возвышение, типа небольшого холма. Когда они подошли ближе, Жан увидел, что самая нижняя часть холма словно аккуратно обрезана ножом и из совершенно ровной красновато-каменной поверхности струятся три родника. Чистейшая, буквально хрустальная вода стекает в большой резервуар, метров тридцать в диаметре, выложенный из белого мрамора, причём мраморные плиты настолько плотно подогнаны друг к другу, что когда смотришь на них сверху, создается полная иллюзия, что швов вообще нет.

Вся эта площадка полностью открыта для солнечных лучей, так как кедры растут чуть дальше, чтобы не закрывать от солнца бассейн с водой, и чтобы вода напитывалась солнечной энергией. Но что больше всего удивило Жана – по всему периметру этого огромного бассейна, на небольших подставках, похожих на приклеенные к стенке бассейна мыльницы, лежали довольно крупные слитки золота и серебра. И на меньших подставках – кусочки кремния и каких-то ещё минералов. И между ними небольшие установки, закачивающие кислород в воду таким образом, что в воде постоянно бурлили пузырьки воздуха.

Благородные металлы призывно просвечивались сквозь воду. Жан не удержался и спросил:

– И эти слитки золота и серебра никто не берёт? Это просто невероятно!

Русалина улыбнулась его детской непосредственности:

– Ты пойми, Жан, мы живём здесь как единое целое. Вот что тебе никак не удаётся понять! Мы здесь все, как единый организм, разве ты стал бы что-то брать у самого себя?

Жан пошутил:

– Себя у себя я бы забирать не стал, а вот тебя у тебя я бы забрал охотно!

Русалина после этих слов улыбнулась и продолжила:

– Я о воде речь веду, Жан. Ведь это вода для каждого из нас. Для каждого человека в городе. Эта живая водичка тоже изобретение одного из наших Великих Служителей. Представь только, какое чудо он создал для всех нас и теперь постоянно следит за тем, чтобы вода была насыщена всеми полезными элементами и необходимыми для человеческого организма веществами. Идём, я наберу тебе стаканчик воды, и ты её попробуешь.

Она набрала воды в стакан и подала её Жану со словами:

– На, попробуй эту воду, какая она вкусная!

Жан, собственными глазами увидевший приготовление питьевой воды, отпил глоток и попробовал понять, почувствовать, ощутить её вкус. Действительно, такой вкусной воды ему в жизни пробовать не доводилось. В Тибете тоже чистая горная вода, но она всё же не такая на вкус, а эту ему даже сравнить не с чем. Но когда он отпил еще несколько глотков, у него уже возникло какое-то более определенное мнение. Ему показалось, что выпьешь пару стаканов такой насыщенной воды, и есть несколько часов не захочется, настолько она была действительно живительной на вкус.

Жан сделал ещё пару глотков и с улыбкой сказал:

– Спасибо, мой милый гид! Теперь я знаю, какой вкус у живой воды. Я мог бы много эпитетов придумать для этой диковинной чудесной водички, но, думаю, слово «живая вода» ей больше всего подходит. Именно – живая вода. И этим всё сказано, – он ласково улыбнулся ей, – теперь я легко могу представить, какую именно воду лили на лицо раненому витязю из сказки, чтобы он открыл глаза. И именно такой живой водой поили его, чтобы он после смертельного ранения снова становился живым и невредимым, вставая на ноги.

Довольная Русалина сказала:

– Вот эту живую воду у нас развозят специальные бригады каждое утро к каждому коттеджу в специальных пятилитровых баллонах. Поскольку Великий Служитель – изобретатель этой воды, не рекомендует её подавать по трубопроводам, чтобы она не теряла свои целебные свойства. Здесь она, напитываясь солнечными лучами, вбирает в себя энергию солнца, а это очень важно для воды, так как солнышко полностью очищает её. Утром бригада забирает пустые баллоны, а наполненные оставляет, в зависимости от числа жителей в данном жилище. В среднем два или три на сутки, – Русалина добавила, – правда, сам бассейн время от времени тоже очищают специальными насосами, чтобы не было осадка, хотя вода, как ты видел сам, совершенно прозрачная.

Жан тут же спросил:

– Так что, та вода, которая в кранах, не годится для питья?

Русалина ответила:

– Но она ведь опреснённая, поэтому без добавок и больше похожа на дистиллят. Это тоже изобретение одного из наших Великих Служителей. Он придумал такой мощный фильтр, который идеально удаляет молекулы соли из морской воды. Но она всё же не столь насыщена полезными веществами, как эта специально подготовленная вода, которая исходит из чистого натурального подземного источника. Она сама по себе уже содержит все необходимые питательные для организма вещества.

Жан сказал:

– Да, много тут у вас диковинного, а телефонов у вас всё-таки нет. Как можно жить без телефона, не понимаю. Просто в толк взять не могу, как вы обходитесь без телефона?

Русалина с лёгкой усмешкой парировала:

– Ты постоянно возвращаешься к вопросу о телефонах. Тебе мало было ответа Лолиты? Ты только сам посмотри, какая у вас уже зависимость, вам непременно нужно иметь в руках телефон. Поэтому вполне логично сделать вывод, что у вас в Отравленном Мире красота и, главное, стоимость телефона чаще всего подменяет личность его владельца, – и она опять поддела его, – до чего вы, Жан, дожили, что у вас не телефон при человеке, а человек при телефоне, а это тебя не удивляет? Этот факт тебя не смущает? Особенно это распространено среди молодёжи. Молодые люди, прежде всего, обращают внимание на марку телефона и на то, как вы выражаетесь, с «наворотами» ли он или нет. Разве не так?!

Жан спросил :

– А ты откуда знаешь?

Довольная произведённым эффектом, девушка ответила:

– А у нас с этим все просто, мы легко можем переноситься мысленно в любую точку земли, и абсолютно всё можем увидеть внутренним взором, такие вот мы! – Слегка прихвастнула она. – А телефоны нам вовсе не нужны, как я тебе уже говорила, для того чтобы нам пообщаться, нам нужно всего-навсего настроиться на микроволны нужного нам человека. Хочешь, я поговорю прямо при тебе со своей мамой?

Жан недоверчиво сказал:

– Я, правда, слабо в это верю, но попробуй.

Русалина ответила:

– Ладно, чтобы тебя не смущать, я приложу ладонь к уху, чтобы у тебя создавалась иллюзия, что я говорю по телефону, хотя в обычное время у меня нет такой нужды при общении на уровне мысли.

Она действительно приложила ладонь к уху и через некоторое время и впрямь заговорила с матерью. Причём когда она отвечала на вопросы, её ответы были, по-видимому, абсолютно адекватными услышанным внутренне словам общения. Вдруг лицо её естественным образом просияло, и она радостно сказала:

– Хорошо, мама, я передам.

И тут же сообщила Жану:

– Мама приглашает тебя к нам на ужин завтра вечером.

Жан улыбнулся и пошутил:

– Если я приду завтра вечером, и это окажется «уткой», то девочка просто блефует.

Русалина, на удивление, не обиделась и, подыграв, добавила ему в тон:

– А если окажется правдой, то очень плохой мальчик тут же попросит прощения!

У Жана зато появился повод прикоснуться своей нежной ладонью к её руке и, проникновенно глядя ей в глаза, мягко сказать:

– Считайте, юная принцесса, что я уже сейчас, сию минуту, распростёрт перед вами в искренних извинениях!

 

 

ГЛАВА XII

 

В этот раз перед походом к Великому Правителю Жан собирался особенно тщательно. Зная, что за столом будет всё благородное семейство, ему естественным образом тоже хотелось быть внешне на высоте. Он принял ванну с душистыми травами, тщательно побрил щеки до бородки, высушил и уложил свои волнистые, до плеч, волосы феном и подошел к шифоньеру, полному разнообразной одежды. Здесь был широкий выбор её на любой вкус, предоставленной ему как гостю.

Жан уже начал потихоньку привыкать к этому стилю одежды, приятной для тела и не сковывающей движений. Он надел белую тунику до пола из тончайшего батиста, расшитую по бокам золотым шитьём таким образом, чтобы столь изысканный рисунок был виден из-за разрезов верхней, тоже длинной рубашки. Благо, у него от природы был утончённый вкус к стилю одежды. Кому же его иметь, как не евреям?! И в данном случае он полагался полностью на свою интуицию. Он выбрал тунику из тонкой золотой парчи со слегка расширенными у локтя рукавами. Туника, как и предыдущая голубая, в которой он был на первой аудиенции у Великого Правителя, имела вырез почти под горлышко и с небольшим разрезом посередине, и тоже расшитая золотистыми нитками на тон темнее, чем сама ткань туники, по горловине, по рукавам и по боковым разрезам.

Взяв в руки эту красивую вещь, он невольно снова подумал: «Да, искусные руки у их золотошвеек, если судить по тончайшему узору этого золотого шитья!» Жан с лёгким тщеславием и внутренним удовлетворением удивительно красивого мужчины подумал о том, что взгляд дам невольно будет привлекать в вырезе одежды красивая золотая цепочка алмазной огранки. Она как раз окаймляла его высокую стройную шею, обращая взгляд к его смоляно-черным волоскам на груди. И он снова с невольной радостью отметил про себя: «А смотреть на меня в этом семействе есть кому!»

Он перехватил тунику на своей стройной талии красивым поясом, расшитым сдержанной расцветки мелкими самоцветами, надел носки и светлые удобные кожаные сандалии. Можно было отправляться в гости. В соседнем номере жил один из Великих Целителей, присматривающий за его здоровьем. Жан обратился к нему с вопросом:

– Господин Великий Целитель, я приглашён сегодня на ужин к Великому Правителю. Вы будете сопровождать меня или я могу отправиться туда один?

Великий Целитель улыбнулся, видя перед собой потрясающе красивого иноземца:

– Нет, Жан, сопровождать тебя больше нет никакой нужды, – он доверительно продолжил, – скажу тебе больше, твоё сознание уже отсканировали наши специалисты вдоль и поперёк. И поскольку в твоих намерениях нет абсолютно ничего настораживающего, и оно не несёт в себе никакой угрозы, то тебе позволено передвигаться вполне самостоятельно.

Жан мягко улыбнулся ему и сказал:

– А-а-а, так у вас всё-таки существует негласная служба разведки на предмет какой-либо провокации, но я и в самом деле не преследую никакой иной цели, кроме ознакомительной. Я здесь у вас только как частное лицо, чтобы познакомиться с укладом жизни и в целом с вашей цивилизацией. Я даже книгу, которую собираюсь написать, дам прежде прочитать Великому Правителю, и только после этого отдам её издателю. Я уже начал делать наброски книги о своём пребывании в вашей действительно уникальной во всех отношениях стране. Итак, я могу отправиться один?

Великий Целитель подтвердил свои слова:

– Да, конечно.

Жан поблагодарил его за доверие и лёгкой походкой направился к остановке трамвайчика. Когда он появился на улице, то даже под сдержанными лучами ещё не зашедшего солнца его верхняя туника из золотистой парчи сверкала и искрилась на солнце, подчеркивая и без того, казалось, неземную красоту Жана. Он шёл высокий стройный, привлекая своей лёгкой поступью, горделивой осанкой и столь яркой внешностью восторженные взгляды буквально каждой девушки или женщины. И не было среди них ни одной, которая не проводила бы его тем же самым зачарованным взглядом.

Под этими заинтересованными взглядами незнакомых привлекательных женщин Жан вдруг почувствовал в себе прилив необычайной молодой силы. Он уже достаточно адаптировался к здешним, хоть и не совсем для себя обычным условиям. Да ещё та глобальная чистка организма, которую ему чуть ли не насильственно провели Великие Целители. Но эта экзекуция, в конечном счёте, оказалась чудодейственным средством по очищению всего организма и теперь явно давала о себе знать ощущением высочайшей энергетики всего организма.

Цвет его лица стал ещё более привлекательным – золотисто-розовый цвет лица, которому могла бы позавидовать любая девушка в Отравленном Мире, подчёркнутый к тому же его тёмными волнистыми волосами. Жан с внутренним удовлетворением подумал: «Однако я имею успех у местных барышень и даже дам!»

Тут подошёл его трамвайчик. Он легко вскочил на подножку, вошёл в полупустой в этот час дня вагон, сел в свободное кресло, обтянутое белой кожей. И с упоением начал смотреть на ласкающее взгляд своей красотой и сочетаемостью разноцветье придорожных клумб. Трамвайчик шёл совершенно бесшумно, словно скользил. Жан снова подумал, начав испытывать лёгкое внутреннее волнение от предстоящей встречи с Великим Правителем и всей его семьёй: «Наверное, снова сканируют меня на пригодность в качестве гостя?» Он понимал, что Судьба даёт ему второй шанс произвести хорошее впечатление на членов семьи Великого Правителя, хотя, как ему казалось, когда он остался наедине с собой, что он и первый свой шанс использовал полно и разумно.

Как только трамвайчик подъехал к нужной остановке, Жан вышел, на выданные ему карманные деньги купил цветы в этот раз для хозяйки дома и направился к резиденции Великого Правителя. По дороге он снова удивлялся тому, что этот красивый особняк при всём желании дворцом в общепринятом смысле этого слова никак не назовёшь. Дворцу этот большой перламутровый с четырьмя колоннами респектабельный дом всё же несколько уступал в размерах.

 

Когда Жан подошёл к калитке, навстречу ему высыпала вся молодёжь именитого семейства. Нарядные сестры Русалина и Лолита, брат Иса со своей молодой женой Магдалиной. Сначала Иса подошёл к нему широкой походкой, чтобы поприветствовать его. Он уже по-братски похлопал Жана по плечам. Затем Жан поцеловал руки молодым барышням и даме. И уже на самом крыльце гостя встречала хозяйка дома. Жан, как полагается, почтительно поклонился и поцеловал руку хозяйке дома Марии.

Жан её видел в первый раз и был приятно удивлён внешностью этой высокой и красивой дамы. Из всего семейства только она, пожалуй, имела черты лица восточной женщины и это была такая красота, которую изображают на фресках и на картинах. Гладкая прическа тёмных густых волос, расчёсанных на прямой пробор и собранных сзади в тугой узел, открывала приятный продолговатый овал лица. Идеально правильные точёные черты её лица, тёплый взгляд тёмных, таких же проницательных, как и у мужа, глаз мгновенно располагали собеседника к ней. На лбу у Марии было традиционное украшение из ободка с подвесками по бокам, которые идеально оттеняли нежный цвет упругой золотистой, как и у её младшей дочери, кожи.

В хозяйке дома не было даже оттенка надменности или сановной напыщенности, тем более спеси, как это сплошь и рядом бывает у женщин, чей супруг занимает такое высокое положение в обществе. Она вела себя предельно просто и приветливо. Улыбнувшись Жану вполне радушно, она пригласила его в дом словами:

– Ну что, жаным, (что означает душа моя), проходи, мы рады видеть тебя за нашим достарханом!

Когда хозяйка дома, жена Великого Правителя, Мария обратилась к нему так неожиданно приятно, он невольно оценил любезность этой знатной дамы. Сразу было видно по её внешности, что эта женщина является яркой личностью. Она была одета в платье бирюзового цвета, которое выгодно оттеняло безупречную кожу её лица. На её высокой шее было колье из натуральной бирюзы, в ушах у неё были искусно выполненные серёжки, колечки на руках и серебряный браслет с бирюзой дополняли комплект. Жан с невольным внутренним восхищением подумал: «Даже если бы с этой идеальной женщины сняли все украшения, она была бы ничуть не менее привлекательна и без них. К тому же у такой женщины явно нет недостатка в пространственном воображении, судя по всему, ей без труда удалось сотворить внутренним взором такого сына и таких красавиц-дочерей!»

Девушки были одеты в нарядные белые платья соответственно случаю. Русалина в белое вышитое мелкими цветочками платье, а Лолита в этот раз, к ужину, была одета в зеленоватое платье из тонкого шёлка, которое великолепно подчеркивало и цвет её лица, и сами её большие зелёные глаза.

Иса был в этот раз одет в просторную белую одежду, не сковывающую движений, в довольно широкие летние брюки и белую же рубашку свободного покроя. Взгляд Жана тоже невольно привлекла молодая женщина – жена Исы, с таким необычным библейским именем Магдалина. Может быть, благодаря своему необычному имени, она странным образом действительно напоминала лицом еврейку. Её миловидное лицо обрамляли длинные волнистые тёмные волосы. Черты её лица удивительным образом гармонировали с чертами лица её очаровательного супруга. О муже и жене, проживших в счастливом супружестве не один год, говорят, что муж и жена – един дух! Но об этой молодой парочке можно было сказать это уже сейчас. Они настолько гармонично смотрелись рядом, словно какой-то невидимый Художник по Вселенской Красоте довольно долго подыскивал их друг для друга. Хотя мы все знаем имя этого Художника.

Её темные вьющиеся волосы были заколоты сзади тонкой невидимой заколкой. Она была так же стройна и грациозна, как и эти молодые девушки. У неё была идеально чистая и светлая кожа лица и большие прямые тёмные глаза, оттенённые густыми чёрными ресницами. Жан старался незаметно смотреть на Магдалину, но что ему, даже при его мимолётных взглядах, особенно бросалось в глаза, так это тоже улыбка. Не менее очаровательная улыбка, чем и у её молодого мужа. Словно Бог подбирал их друг для друга именно по схожести и соответствию не фигур даже, не роста, а именно улыбок. Только у неё были чуть более пухлые, как бы девичьи, алые губы. И когда она улыбалась, открывая два ряда белоснежных великолепных молодых зубов, расцветало не только её лицо, но и любое лицо в ответ на эту чудесную улыбку.

Жан тоже невольно подумал: «У этой молодой женщины, тем более с её внешностью и особенно с её именем, и в нашем социуме отбоя не было бы от страстных поклонников». Магдалина была одета в голубое платье из тонкого шёлка, которое подчёркивало её стройную талию и высокую грудь. И самым замечательным её достоинством была та совершенная нежность, с которой она смотрела на своего супруга. Жан опять невольно подумал: «Должно быть, особо счастлив тот муж, на которого жена смотрит с таким неподдельным обожанием…»

Вскоре показался и сам Великий Правитель. Этот высокий представительный мужчина всякий раз удивлял Жана своей какой-то необъяснимой на первый взгляд духовной красотой. Жан, в бытность свою в кабинете министров Голландии, видел немало руководителей, государственных деятелей и чиновников высокого ранга, но у всех у них бывали чаще всего озабоченные чем-то или напряжённые лица, хоть они и старались всеми силами изображать дежурные улыбки перед теле и радиожурналистами. Но никогда ему не доводилось прежде видеть на лице ни одного из них такой неподдельно спокойной мудрости и как бы вселенского умиротворения. Однако в его облике присутствовал и такой внешне скрытый нюанс: что этот человек, несмотря на внешнюю расслабленность, готов в любую секунду принять серьёзное государственное решение. С той только разницей, что оно никогда не будет опрометчивым, и ему не придётся пожалеть об этом. Потому что у него всегда на страже не охваченный паникой разум, какой бывает от множества невыполнимых или невыполненных дел, а спокойный и именно расслабленный ум. А только такой ум и способен принять единственно верное решение!

Роскошно сервированный большой овальный стол стоял прямо на летней террасе, обращённой к морю. Солнце уже почти село. И морской свежий бриз, кроме собственной морской благости, прихватывал с собой ещё и аромат цветов с клумб, расположенных на спуске к морю и с невероятно живописных цветников у самого дома. Великий Правитель вышел на террасу и остановился рядом с гостем. Он был, как всегда, в белой одежде, приталенной его роскошным поясом с золотой пряжкой, на которую нанесён барельеф лотоса. На нём была его обычная чалма из тонкой ткани, украшенная неизменным украшением – большим бриллиантом в платиновой оправе.

Он приветствовал Жана улыбкой, просто и сердечно сказав при этом:

– Рад тебя видеть, Жан, за нашим столом. Надеюсь, ты уже адаптировался в нашем краю? – он приветливо улыбнулся и добавил, – точнее, в раю?

Жан поблагодарил хозяина дома словами:

– Да, господин Великий Правитель, спасибо за тёплый приём в вашем государстве, действительно во всём похожем на Земной Рай. Я даже близко ничего подобного нигде не видел, хотя и побывал по службе во многих странах мира.

Затем хозяин дома широким жестом руки пригласил всех за стол. Это был действительно великолепно сервированный стол по всем правилам этикета. А уж эти тонкости Жан знал неплохо, побывав на приемах во многих европейских государствах. Большой овальный стол был застелен белоснежной скатертью из тонкого льна. Она была вручную расшита маленькими букетиками цветов по всему полю, а по краю более сложный рисунок вышивки дополнялся ещё и натуральными кружевами. Многие кушанья были разложены на сервизных тарелках из тончайшего фарфора, на которые тоже нанесён был цветочный орнамент. Много фруктов было разложено на серебряных и золотых блюдах. Хрустальные графинчики с многочисленными тонизирующими напитками стояли по всему периметру стола. И перед каждым сидящим стоял стакан из того же, что и графинчики, голубого хрусталя.

Жан поглядев на всё это великолепие сервировки, невольно подумал: «Да, стол накрыт, как в лучших великосветских домах! Только спиртного нигде не видно!» Горячие закуски ещё не подавали, но Жан заметил, что холодные закуски состоят в основном из птицы и красной рыбы…

Но стоило только Жану окинуть взглядом всю их семью в целом, как он тут же забыл обо всех закусках, настолько его воображение захватила их какая-то единая для всех духовная красота, даже, можно сказать, изысканная духовная красота, и действительно внутренняя сплоченность. У Жана было такое ощущение, что все эти люди буквально сотканы не только из своей очевидной внешней привлекательности, но и такого же невероятного внутреннего обаяния. Все, и мужчины, и женщины, были необыкновенно красивы внешне, несмотря на то, что каждый и каждая из них имели свою собственную яркую внешность.

Мужчины отменно стройны и импозантны, а женщины необыкновенно изящны и грациозны. Всех их отличала прекрасная осанка. «Действительно, даже более чем королевская, а именно богатая во всех смыслах, именно райская семья!» – снова невольно подумал о них Жан.

Его внутреннее впечатление было настолько сильным, что он, не боясь выказать, может быть, излишнюю импульсивность, обратился к главе этой семьи:

– Господин Великий Правитель, не сочтите меня по-детски непосредственным, но позвольте мне сказать то, что я действительно внутренне ощущаю в эти минуты! Мне просто необходимо произнести это вслух, ибо, пробыв в вашей чудесной стране даже столь непродолжительное время, я уже начинаю осознавать благотворное влияние ваших правил и ваших жизненных установок, – он застенчиво улыбнулся, – и вот уже спешу сказать вам то хорошее, что переполняет мое сердце.

Великий Правитель улыбнулся ему и ободряюще сказал:

– Разумеется, Жан, ты наш гость. И к тому же я вижу по твоим глазам, что твоё сердце вполне искренне, поэтому мы все с удовольствием послушаем, что же такого интересного ты собираешься сообщить нам?

Жан благодарно улыбнулся ему в ответ и сказал:

– Ах, да! В связи с внутренним волнением, я выпустил из виду, что всем вам не составляет никакого труда читать мысли других, стало быть, и мои! Так вот! Во-первых, я хочу поблагодарить вас и госпожу Марию за это любезное приглашение на ужин, а во-вторых, я хотел бы выразить своё не менее искреннее восхищение всей вашей семьёй. Мне доводилось по роду своей службы, в бытность мою на государственном посту, бывать во многих аристократических семьях, но никогда, ни разу мне не доводилось видеть в одной семье за одним столом сразу столько не просто красивых, но по-настоящему значительных и замечательных людей! У вас действительно какая-то райская семья, господин Великий Правитель и госпожа Мария, иначе не скажешь!

Все с приятным и слегка любопытным выражением на лице обратили к нему свои взоры, а воодушевлённый их вниманием, Жан продолжил:

– Мне даже сложно точно сформулировать своё внутреннее ощущение, скорее всего, меня удивляет то ли какая-то особенная святость на ваших лицах, то ли действительно райская безмятежность, то ли целая гамма всех этих чувств, свойственных только поистине счастливому и свободному от житейской суеты человеку-творцу! Но мне и правда никогда прежде не доводилось видеть таких лиц, то ли в них вселенский покой, нами полностью утраченный, то ли что-то ещё, просто неподдающееся описанию, но я это интуитивно чувствую, поскольку в этом есть что-то очень-очень важное для человека…

Когда Жан закончил свою несколько сбивчивую от внутреннего смущения речь,

Великий Правитель так растрогался искренним высказыванием Жана, что сам, слегка забывшись, сказал ему в ответ:

– Спасибо, сынок!

Все тут же обратили внимание на спонтанно обронённую фразу главы семейства. А Жан, ободрённый самим Великим Повелителем и, видя заинтересованные лица других членов семьи, продолжил:

– Нет, и в самом деле, даже в нашей стране, которая считается наиболее благополучной по сравнению с другими европейскими странами, практически на всех лицах преобладает та или иная озабоченность, которая, как я теперь это отчётливо понимаю, любую красоту делает малозаметной.

Жан говорил с воодушевлением, подбирая нужные слова. Лицо его слегка порозовело, а его молодая идеально чистая кожа на щеках покрылась румянцем, который ещё старый лама в Тибете сравнил про себя с лепестками цветов яблони. Его красивая голова на высокой шее невольно привлекала к себе взгляд мужчин. А восхищенные взгляды женщин, конечно же, устремлялись к его выразительным карим глазам, расширившимся от внутреннего восторженного чувства. Они буквально светились сейчас искренним воодушевлением на светлой коже лица, обрамлённого густыми чёрными вьющимися волосами, доходящими до самых плеч. И сам он в данный момент ничуть не уступал по своей красоте ни одному из членов этого удивительного семейства.

Русалина невольно подумала: «А знал бы ты, Жан, как ты сам хорош в эти минуты!» Она боковым зрением видела, как внимательно её мать всматривается в божественно красивые черты лица гостя – молодого и неотразимого чужестранца.

Жан почувствовал, что своими словами привлёк к себе всеобщее внимание и, слегка смутившись, добавил:

– Господин Великий Правитель, я сам принадлежу к аристократическому роду, и правила дворцового этикета знаю с детства, – он слегка улыбнулся, – то есть достаточно хорошо. Но, побывав в вашей чудесной стране и узнав столько нового, слегка нарушил их своей излишней, может быть, невольной восторженностью, извините меня. Но, тем не менее, я просил бы вашего разрешения, в силу необычности обстоятельств, в которых я оказался, и дальше быть таким же естественным, какими бывают дети и задавать свои вопросы спонтанно по мере их возникновения. Мне ведь снова выпала такая честь услышать ответы на вопросы из первых уст.

Все за столом внимательно и с внутренним одобрением слушали искренние слова Жана, и он продолжил:

– Вы сами знаете, что намерения мои чисты. И если уж я оказался первым счастливчиком, кому довелось впервые побывать у вас, то я просто обязан рассказать другим людям о том, что я здесь увидел и каковы действительные законы на вашей Священной Земле.

А Русалина почему-то даже просияла от этого маленького монолога Жана. Она и сама была сегодня дивно как хороша. Жан замечал, что она, как всякая молодая девушка, позволяла себе небольшие эксперименты с цветом своих невероятно густых и пышных волос. За этим ужином они у неё светились и переливались каким-то серебристо-космическим блеском. Крупные волны этого волшебного сияния ниспадали на её хрупкие плечи и грудь. Отчего её большие серо-голубые на фоне волос глаза тоже светились как-то по-особенному. Жан с радостью отметил это. Он был предельно учтив, как гость, и, судя по всему, его последние, не льстивые, а искренние высказывания в адрес его семьи понравились Великому Правителю, и он сказал с улыбкой:

– Попытайся. Я отвечу на все вопросы, ибо затруднений для меня нет.

Жан поблагодарил его за любезное согласие ответить на вопросы, и сказал:

– Ну, что же? Тогда начнём для разминки с первого. Я вижу, какой великолепной посудой сервирован у вас стол. Этот тончайший фарфор и голубой изумительной огранки хрусталь мне прежде видеть не доводилось. Вы сами производите эту великолепную посуду?

Великий Правитель снова улыбнулся и сказал:

– О, этот вопрос я переадресую моей дорогой супруге Марии. Она с лёгкостью ответит на него, потому что имеет к этому производству прямое отношение. Так как она является автором всех этих росписей на фарфоре и орнаментов на хрустале. Это по её эскизам выполняются в ремесленных мастерских эти узоры.

Жан искренне сказал:

– Госпожа Мария, примите моё восхищение и поздравления! Это действительно настоящее искусство! Ибо хрусталь и фарфор, так же как и картины художников, хранятся веками, и их истинная ценность со временем только возрастает.

Хозяйке дома тоже была приятна столь высокая оценка её творческого труда, и она просто и сердечно вступила в разговор:

– Разумеется, Жан, вся посуда, которую ты видишь на столе, только собственного производства. Мы открыли у себя богатые залежи глины удивительного состава. Она невероятно пластична в работе и легко поддаётся обжигу, короче, имеет абсолютно все достоинства, чтобы быть воплощённой в эти красивые изделия. Просто раньше этим никто не интересовался. А что касается рисунков, – она с нежностью взяла в руки хрустальный бокал, который заиграл в лучах заходящего солнца всеми цветами радуги, – то мы все в нашей семье творческие люди.

Я сама очень люблю создавать все эти узоры, да и мои малышки, – с гордостью добавила она, – с детства проявляли к этому интерес. И, несмотря на то, что Русалина является ведущим дизайнером по разработке моделей верхней одежды, а Лолита пишет свои картины, они всё же нет-нет, да и приложат или предложат своё умение и в производстве посуды. Сейчас это производство настолько процветает, что посуды хватает, и даже с избытком, для всей нашей страны, поэтому нет никакой нужды что-либо покупать в других странах и завозить, – и она опять-таки с удовлетворением в голосе добавила, – как ты сам видишь, мы абсолютно автономны.

Жан с улыбкой сказал:

– Но я обратил внимание на то, что, несмотря на такую удивительную посуду, у вас нет на столе никакого вина, только разнообразие тонизирующих напитков.

Великий Правитель улыбнулся и сказал:

– А вот этот вопрос уже ко мне. Дело в том, что мы стараемся устраивать свой мир по законам самого Создателя и Вселенной, чтобы наша земля действительно была благословенной. Что касается вина, то Бог, когда создавал человека, совершенно не рассчитывал его организм на употребление алкоголя. Ведь Господь Бог задумывал человека бессмертным. Таким образом, все клетки в человеческом организме обновляются через каждые 20-25 дней, только клетки головного мозга живут несколько дольше в силу объема информации, заключенной в них. Новые клетки зарождаются,

старые выводятся организмом. Но когда человек начал использовать алкоголь, да ещё в таких количествах, – Великий Правитель подчеркнул это голосом, – то даже сам Господь Бог был в шоке – в генетическом коде человека произошли настолько необратимые изменения, что, если выразиться условно, полетели многие программы. И человеческий организм полностью утратил свою способность к перманентному, то есть постоянному обновлению. Причём организм человека полностью утратил свою способность не только к обновлению, но даже к самооздоровлению, – он снова улыбнулся, – ибо все кодовые программы тоже успевают пристраститься к алкоголю и им, мягко говоря, безразлично, сколько ты будешь жить. Им тоже, как и тебе, лишь бы быстрее выпить. В результате чего уже через 60-70 лет человек свой бессмертный организм доводит до такого состояния, что превращает его в полную развалину и погибает.

Жан улыбнулся:

– Да, хороший и даже исчерпывающий ответ. Думаю, Господу Богу и впрямь было, отчего прийти в настоящий шок.

Великий Правитель сказал:

– Вот именно поэтому мы полностью исключили у себя алкоголь, – Великий Правитель улыбнулся и продолжил, – зато я с законной гордостью могу констатировать факт, что ни на одной нашей улице ты не встретишь ни одного мужчины и ни одной женщины со старым лицом. У нас все жители отменно стройны и моложавы, даже весьма пожилые люди.

Жану нечего было возразить, и он сказал:

– Это верно! С этим нельзя не согласиться, если видишь это собственными глазами и веришь им. Все ваши жители действительно удивительно стройны, но вот ещё какой вопрос возник у меня. Я уже здесь несколько дней, и не видел ни одного военного и ни одного милиционера.

Великий Правитель улыбнулся:

– Это так! Потому что ни те, ни другие нам просто не нужны. Хоть тебе, Жан, в это и трудно сразу поверить, судя по тому, как ты удивился, что у меня нет личной охраны. Армии нет, потому что мы не собираемся ни на кого нападать. У каждого есть своё место под солнцем. Ни мне лично, ни моему народу ничего другого не надо, ни других территорий, ни других богатств. А во-вторых, на нас никто не посмеет напасть, это я тебе говорил во время первой беседы, ибо нет на свете силы более могущественной, чем коллективное сознание людей и их сконцентрированная мысль. А этим, ни для кого не опасным, оружием мы владеем в совершенстве. И потом наша территория настолько хорошо защищена, – он снова улыбнулся, – всего-навсего белой легкой туманностью из другого временного измерения.

Великий Правитель немного помедлил, затем всё же сказал, слегка понизив голос:

– Раз уж у нас такой доверительный разговор, скажу тебе больше, точнее, открою тебе секрет государственной важности – это помощь других, дружественных нам, цивилизаций. Так вот, сквозь эту лёгкую туманность не смогут проникнуть ни радары, ни спутники слежения, ни ракеты. Ни даже частицы загрязнённой атмосферы из вашего Отравленного Мира, – и он в сердцах воскликнул, – ещё нам только ваших кислотных дождей не хватало! На нашей земле мы полностью управляем экологией и всеми природными явлениями. Когда нам нужен чистый дождь, мы приподнимаем верхний слой защитной атмосферы, создаём чистые облака, и на наши посевы и зелёные насаждения выпадает только чистый и благотворный дождь, который питает и насыщает нашу землю влагой. А зимой, когда нам нужен чистый снег, мы проделываем ту же самую процедуру.

Жан воскликнул:

– Вот это да! Наверное, не просто этому научиться!

Великий Правитель улыбнулся:

– Наоборот, всё предельно просто! Уберите из ваших душ тонны беспричинной агрессии, и мы охотно поделимся с вами всем тем, чему научились в своем духовном развитии. Почему, ты думаешь, я с лёгкостью открыл тебе такой важный государственный секрет, как общение с иными цивилизациями? Да по той простой причине, что никто из них даже общаться с вами не станет, пока вы не прекратите братоубийственные войны, абсолютно, заметь, бессмысленные войны.

Пока не прекратите отравлять землю и атмосферу, как можно вам давать какие-то знания?! Мы ведь сами получили очень многие знания от внеземных цивилизаций. Они и к нам-то очень долго присматривались. И лишь когда убедились, что ни в наших сердцах, ни в наших душах нет ни малейшей агрессии, и эти знания не причинят зла никому из живущих на земле людей. Не причинят зла никому из наших братьев по разуму, научили нас многим вещам, до которых бы мы сами никогда не додумались. Скажу тебе больше – все самые невероятные чудеса, как ни странно, творит элементарная концентрация коллективного сознания, коллективной воли и мысли.

Великий Правитель продолжал:

– Так вот вернёмся к вопросу об армии, я хочу закончить свою мысль. Зачем тогда нам тратить государственные средства на содержание армии, если мы их можем пустить на благосостояние наших граждан, что мы и делаем. А милиции нет, потому что у нас абсолютно никто не нарушает правопорядок. Я тебе уже говорил, что каждый наш житель свято соблюдает основной закон нашего государства – Однажды Установленный Порядок.

Жан просто изумился:

– Но неужели у ваших граждан и в самом деле никогда не возникает никаких противоречий? Этого просто не может быть в человеческом социуме, насколько бы оно ни было совершенным!

Великий Правитель с готовностью согласился:

– Почему не бывают? Бывают и противоречия, и разногласия. Да только ты не сбрасывай со счета уровень нашего самосознания. У нас каждый готов скорее отдать, чем взять. Потому что отдать или подарить для человеческой души гораздо приятнее, комфортнее и радостнее, чем отнять или отсудить, как это делается у вас. А у нас нет ни судов, ни судей. И если, за редким исключением, бывают какие-то разногласия между людьми, то каждый готов быстрее отдать, как я уже сказал, чем взять.

Но если всё же разногласия остаются, то люди обращаются к кому-либо из Великих Служителей. И если причиной раздора явилась какая-то вещь, то Великий Служитель элементарно материализует точно такую же вещь и отдаёт второй стороне. И конфликт бывает тут же исчерпан, но это среди людей с более низким сознанием. Запомни, Жан, чем выше у человека самосознание, тем меньше он привязан к вещам и тем охотнее расстаётся с ними во благо другого. Именно с этой черты в характере человека и начинается духовный рост!

Все сидящие за столом с интересом слушали разговор хозяина дома и гостя, никто их не перебивал и не вмешивался, лишь изредка слышалось тихое позвякивание столовых приборов. Но Великий Правитель и, тем более, Жан были захвачены этой темой. Великий Правитель проявлял к ней интерес, скорее всего, потому, что перед ним впервые оказался оппонент из другого мира, и ему хотелось даже не навязать, а просто рассказать об очевидных преимуществах своего миропорядка.

Он энергично продолжил:

– У нас нет никаких особых секретов. Просто мы стараемся беречь землю, воду и воздух так же тщательно, как и самих себя, ибо все мы лишь часть Великой Вселенной, часть Мироздания. Мы никогда, например, не допустим, чтобы у нас горели леса, которые выращивались сотни лет. Или чтобы рубили столетние деревья и делали из них туалетную бумагу, – он снова улыбнулся, – а в Отравленном Мире это практикуется сплошь и рядом. Так, например, изводят у вас коноплю, а мы разводим коноплю целыми плантациями, делаем из неё крепчайшие канаты и полотнища для морских целей, и продаём их за чистое золото. Мы едва успеваем готовить их, такой на них спрос, а из отходов этого производства по специальной технологии делаем ту же самую белую туалетную бумагу, – он снова улыбнулся, – всё предельно просто: когда разум человека постоянно трезв, он здраво, логично и продуктивно мыслит и рассуждает.

Жан внимательно слушал его и не перебивал. Великий Правитель немного помолчал и добавил:

– Нет ничего такого в нашей стране, ни одного пункта из жизненно необходимых вещей, в чём бы у нас был хоть малейший дефицит. Например, я думаю, что тебе понравилась великолепная белая кожа, которой обиты все сиденья в трамвайчиках?

Жан искренне воскликнул:

– Да она превыше всяких похвал! Такой кожей у нас обивают только самую дорогую мебель, которая стоит больших денег. И ещё я подумал, случись нечто подобное у нас, её тут же испортили бы пьяные подростки.

Великий Правитель спросил:

– А у нас ты видел на сиденьях хоть одну царапину?

Жан искренне ответил:

– Нет, ни одной. Потому и удивился.

Великий Правитель продолжил беседу:

– Просто у нас заведен такой порядок, что ни один маленький ребенок не бросит обертку от конфеты на землю, потому что мы с детства на собственном примере приучаем их, объясняем им, что это осквернение самой Матушки-Земли, которая кормит и поит нас.

Не успел Жан подумать, как Великий Правитель добавил:

– А если ребёнок маленький, то за него это сделают родители.

Жан спросил:

– Господин Великий Правитель, в первой беседе вы касались этого, но мне хотелось бы ещё раз, подробнее, услышать какие-то детали государственного устройства. Как так получилось, что вы действительно достигли такого, и в самом деле, идеального порядка?

Великий Правитель ответил:

– Это уже целый блок вопросов. Я тебе говорил в первой беседе, что основной закон нашего Рузахского государства – это Однажды Установленный Порядок.

Жан уточнил:

– Простите меня, но в первый раз, когда вы говорили об этом, я подумал, что это нечто общее. Ведь в каждой стране есть Конституция, написанная на бумаге. И именно она является главным, основополагающим документом государства.

Великий Правитель искренне рассмеялся:

– Вот именно, когда она написана, то у каждого последователя появляется соблазн дополнить её, исправить, а то и вовсе переписать. А когда этот Закон, словно на изумрудной скрижали, выгравирован на сердце каждого из нас, то ни у кого не появляется даже желания что-то исправлять или переписывать. У нас этот закон действует уже около пятисот лет и не дает ни малейшего сбоя, потому что он не ущемляет права ни одного нашего гражданина, – и он опять с обоснованной гордостью добавил, – ни в чём и никогда. Поэтому люди без всякого внутреннего сопротивления следуют ему, ибо этот закон действует только во благо всех нас вместе и каждого в отдельности. Хотя это не значит, повторю то, что говорил в первый раз, что все люди в нашем государстве абсолютно равны. Даже в социальном плане. По этому поводу есть хорошее выражение: «Равными должны быть люди разные, но не одинаковые». Есть люди чуть беднее и чуть состоятельнее. Но у нас нет космически богатых людей. И уж тем более совершенно нет нищих.

Жан добавил:

– Согласен. Социальная справедливость государства – неплохая платформа для общего благоприятного климата в социуме.

Собеседник воодушевлённо продолжил:

– Все мы разные, это так. Но у нас каждый человек имеет право, прежде всего, на жилье, на работу и на достаток, обеспечивающий ему нормальную достойную человеческую жизнь. Вот наши три главных козыря! У всех наших граждан абсолютно одинаковый старт в жизни, если можно так сказать, а там уже всё зависит от самого человека, его усердия и его возможностей. Всё дело в том, что каждый может попробовать себя в нескольких областях, пока он находится в стадии поиска. Он свободно может поменять работу, если его душа чувствует себя на какой-то работе не слишком комфортно. Ибо только тот человек, который действительно любит свою работу, является особой ценностью для всего общества в целом. Этот вопрос мы очень хорошо изучили, а поняв и освоив его, неукоснительно выполняем.

Жан согласился:

– Душевное спокойствие в этом плане и является половиной, если не большей частью жизненного успеха.

Великий Правитель продолжил:

– Поэтому мы и сделали свободный доступ к любому виду деятельности для любого человека. У нас нет нигде никаких отделов кадров, у нас не нужно создавать резюме и бегать затем с ним без всякой надежды быть принятым именно в том месте, где ты, по зову твоей души, работал бы с наибольшим удовольствием. У нас нет унижающего человеческое достоинство отбора, чуть ни фейс-отбора со стороны спесивых и часто крайне недоброжелательных чиновников.

Жан невольно воскликнул:

– Вот это поворот событий! Так что же тогда?! Как же тогда всё происходит?

Великий Правитель улыбнулся и пошутил:

– Тебя так живо заинтересовал этот вопрос, словно ты уже завтра собираешься идти и устраиваться на работу, – он добавил, – не обижайся на мою шутку. Если Богу будет угодно, чтобы ты остался у нас, работу тебе найдем по душе. Так вот, что касается трудоустройства, у нас единственное требование – это месячная стажировка, как я уже упоминал в первой беседе. Если ты хорошо проявил себя в течение этого месяца и, главное, Мастер доволен тобой, то ты остаешься и продолжаешь работать. Это и есть основание для твоего приёма на новую работу. А если нет, то человек возвращается на прежнее место работы и трудится там или ищет себе что-то другое, пытаясь где-то ещё применить свои знания и умения. Но это бывает крайне редко, потому что и дети и их Наставники уже с раннего возраста знают о пожеланиях души каждого ребёнка, – Великий Правитель подчеркнул, – именно каждого ребёнка!

Жан с некоторой горечью отозвался:

– Казалось бы, всё это несложно, а даёт такие прекрасные результаты! Так почему же у нас всё это не делается?

Великий Правитель пояснил:

– Нет ничего проще, чем ответить на этот вопрос. Руководители любой страны в Отравленном Мире больше озабочены получением сверхприбылей в любых областях, чем благосостоянием собственных граждан. Уж можешь мне поверить, так оно и есть. И даже если сами по себе правители не столь алчны, так их подталкивают к этому мощнейшие корпорации всевозможного теневого бизнеса в их странах.

И он с воодушевлением продолжил:

– А мы хоть и живём на земле, а не на небе, всё же стараемся придерживаться естественных законов Вселенной. Ибо даже сам Бог говорит о том, что если человек познает эти законы и станет жить в гармонии с ними, то не будет знать ни проблем, ни трудностей. Так оно и есть, на себе проверили, поскольку это гармоничное с законами Вселенной взаимодействие и является основой нашего процветания, – и он с не меньшим воодушевлением продолжил, – людям, живущим в вашем Отравленном Мире, обещания Бога представляются настолько невероятными, что кажутся всем просто ирреальными. Но мы смогли поверить в то, что говорит сам Бог. А Он говорит, что нет ничего на свете такого, чего человек не смог бы добиться, нет на свете ничего такого, чего человек не мог бы иметь или не стать тем, кем он хотел бы стать. И если не сможешь это сделать один, то можно это сделать коллективно. Мы смогли поверить в это. И мы это сделали! Это ещё один секрет нашего процветания.

Жан усомнился:

– Да, но не сразу же вы достигли такого райского результата? Всякий раз я вспоминаю услышанное на корабле об американской ракете – это просто фантастика.

Великий Правитель согласился:

– Разумеется, не сразу.

Иса осторожно и почтительно попросил отца:

– Папа, ты расскажи Жану немного об истоках, чтобы ему было понятнее.

Жан, с благодарностью посмотрев на Ису, подхватил:

– Да, да! Пожалуйста, с чего-то же всё это начиналось? Этот замечательный и веками действующий, как вы утверждаете, ваш закон – Однажды Установленный Порядок? Начните, пожалуйста, с правонарушений, ведь когда-то же они были и у вас? Как вам удалось сделать так, что у вас нет ни одного алкоголика. Стало быть, и о наркоманах речи нет, когда практически во всех странах мира люди просто стонут от этого социального зла, как вам удалось избавиться от этого, тем более тотально? Ответьте, пожалуйста, господин Великий Правитель.

Великий Правитель сказал:

– Не удивляйся, но я и в этом ответе постараюсь отталкиваться от слов самого Бога. Он через многих своих посланцев, Наставников и учеников не раз втолковывал

непослушному и греховному человечеству, что Он создал нас совершенными и дал нам на всю нашу жизнь право выбора, которого ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не собирается нас лишать. Ибо Бог не может себе позволить дать слово, а затем его забрать, как это сплошь и рядом делают люди. И то, что каждый из нас имеет на сегодняшний день, есть только результат нашего собственного каждодневного выбора. Выбора – постоянно верного! Или – постоянно ложного!

Вот и наши предки оказались однажды перед выбором. Тогда у них, как орган власти, существовал Совет Старейшин. Они собрались и начали думать, и пришли к выводу о том, что если законы пишутся, но, как минимум, по двадцать лет не исполняются, значит, надо что-то кардинально менять. Если, например, закон о нарушении правопорядка имеется, а беззаконие растет с каждым годом, то это явный сигнал к тому, что пора принимать какие-то решительные меры. Они всё чаще собирались и думали, думали, думали… Как переломить ситуацию, которая с каждым годом ухудшалась. Особенно когда те же самые наркоманы осмеливались уже открыто заявлять, что их скоро будет гораздо больше, чем нормальных людей.

Жан в невероятном волнении воскликнул:

– Простите мне моё нетерпение, но мне настолько интересно, какое же решение они приняли, что я осмелился даже прервать вашу речь. Ибо сейчас это просто мировая проблема.

Великий Правитель продолжил:

– Так вот, слушай. Старейшины всё чаще задумывались над тем, как решить эту действительно ужасающую, причём для всего общества в целом, проблему. Затем остановились на одном эксперименте. Решили попробовать чисто психологический момент, ибо всё остальное уже не срабатывало. Силовые структуры начали активно отлавливать наркодельцов, потому что корень зла шёл отсюда. Их доставляли на Совет Старейшин и говорили, что у них отныне всего три шанса. Первый – это предупреждение на Совете о том, чтобы они прекратили травить нацию. Второй – на Совет Старейшин приглашали родителей и родных. Предупреждали о том, что их родственник будет навсегда выслан, точнее, изгнан из страны. В третий раз его отлавливали и уже конкретно спрашивали, какую страну он выбирает для своего дальнейшего проживания. Ответ он был обязан давать тут же. Здесь же, на Совете Старейшин, ему выдавался вердикт, что он навсегда высылается из страны. И имеет право вернуться только в том случае, если заработает в другой стране большой капитал честным путём, чтобы затем инвестировать его в какое-нибудь производство в собственном Отечестве. Других вариантов у него нет, и быть не может.

Жан снова воскликнул:

– Вот интересно, сработало?!

Великий Правитель улыбнулся:

– Как ни странно, эта версия срабатывала! Пусть не в каждом конкретном случае, но срабатывала. Вот что значит коллективная мысль старейшин! Дело в том, что эти отморозки, и не думали реагировать на отказ от них родственников. Если человек встал на преступный путь, то тот факт, что от него отказывались родные и близкие ему люди, становился для него нормой, но когда тебя выбрасывает за пределы собственное Отечество, это иногда сильно будило воображение и чувства у особо изворотливых. И что ты думаешь, бывали случаи, что человек, оказавшись в другом мире практически без средств к существованию, так активизировал свою энергию и инстинкт элементарной выживаемости, такие набирал обороты, что и в самом деле возвращался домой через несколько лет, как ему было сказано и предписано с капиталом, заработанным честным путём. И со всеми этому доказательствами. Многие, конечно, гибли в поножовщинах, но самые сильные и активные выживали, и уже целью своей жизни считали возвращение на родину на тех условиях, которые оговаривались в документе, – Великий Правитель улыбнулся, – теперь они уже делали свой правильный выбор! И ставили перед собой верные и реальные цели.

Жан с интересом спросил:

– И как же осуществлялась эта высылка? Они по дороге не сбегали?

Великий Правитель пояснил:

– Уже в те времена наши мудрецы использовали более сильное средство, чем само оружие. Они использовали силу мысли! Такому отщепенцу от Родины и общества государство покупало билет в ту страну, которую он выбирал, – Великий Правитель уточнил, – это была его последняя привилегия. Давали ему немного денег на первое время и сопровождающего до той страны, куда он направлялся. Уже в аэропорту он должен был отдать свой паспорт сопровождающему и идти на все четыре стороны. Полно ведь, извиняюсь за выражение, болтается по всему миру подобных нелегалов.

Жан улыбнулся:

– А если пронырливый делец кинется в аэропорту убегать?

В ответ на этот вопрос Великий Правитель улыбнулся и закончил мысль:

– Жан, у меня складывается впечатление, что ты умный и весьма эрудированный молодой человек, даже если судить по спектру тех вопросов, которые ты задаешь, так как же ты не запомнил нашу основную доктрину – нет ничего сильнее коллективной мысли? На каждого умного ловкача подобного рода, коими являлись гангстеры, находилось сразу несколько мудрецов. Здесь всё было продумано, ибо этих молодчиков всегда сопровождал человек не только очень сильный физически, но и владеющий сильнейшей техникой гипноза.

Эти люди уже тогда рассчитывали не на пистолеты, но только на свой ум. Так вот тебе классический случай возможной попытки побега. Сопровождающий ему тут же внушал приступ эпилепсии. Тот падал на пол с пеной у рта. Собирались люди, он объяснял им, что привез больного родственника в клинику. Ему сердобольные граждане

тут же вызывали скорую помощь, он забрасывал мнимого больного в машину. По дороге доставал у него паспорт, доставлял до больницы, и оформив его в больнице, спокойно уезжал.

Жан сказал:

– Вот интересно, а дальше что было?

Все сидящие за столом тоже с интересом слушали ответы, словно Великий Правитель листал страницы истории их государства. Великий Правитель продолжил:

– А дальше было следующее. Когда эта система начала давать первые плоды, точнее, результаты, Совет Старейшин воодушевился. А до этого в государстве были такие же законы, как и везде у вас в Отравленном мире, они существуют на бумаге, но не в сознании людей. Недаром же народ сложил пословицу: «Закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло!»

Жан вынужден был согласиться:

– Как это ни прискорбно, но, к сожалению, в большинстве случаев это так, Господин Великий Правитель, а дальше что было?

И Великий Правитель спросил:

– Тебе действительно интересно?

Жан горячо воскликнул:

– Более чем! Ведь это начало решения такой глобальной для всего человечества проблемы!

Собеседник сказал:

– Тогда слушай. Дальше Совет Старейшин решил действовать примерно по этой же схеме. Тем более что среди преступного мира быстро разнеслась весть, что в этот раз шутки с законом плохи. И у кого была голова на плечах, начали задумываться о том, хотят ли они быть изгнанными своим Отечеством или нет? Кто ответил себе на этот вопрос отрицательно, тот переориентировал свою энергию, – Великий Правитель снова улыбнулся, – то есть сделал правильный вывод, а затем и правильный выбор. Так и закон начал потихоньку работать в нужном для государства направлении. Через определённый промежуток времени особо отъявленных наркодилеров не осталось. Их выслали без права возврата. И среди всех уровней преступного мира разнеслась весть об экстрадиции, точнее, не о выдаче преступников, а об их высылке из страны.

Тюрьмы к тому времени не были уже столь заполненными. А Совет Старейшин начал думать о том, как сделать, чтобы само слово «тюрьма» уже вызывало в человеке зубовную и прочую дрожь, а не воспринималось как место для временной отсидки.

Жан снова не выдержал и спросил:

– И придумали?!

Великий Правитель снова повторил свой тезис, чтобы он прочнее остался в сознании новичка:

– Нет ничего сильнее коллективной мысли. Прежде всего, саму тюрьму сняли с государственного довольствия. Сразу после этого решения всем заключенным объявили, что отныне они сами будут содержать тех, кто сидит в тюрьме. А это означало, что после любого срока, посадили его на десять лет или на год, заключённый обязан был трудиться ещё пять лет на поселении, что у многих автоматически отбивало желание попадать туда. На поселении заключённые шили простые виды одежды, спецовки, различные чехлы, спортивное снаряжение и так далее, что не требовало особого мастерства. Продукция продавалась и на эти деньги содержались заключенные, – Великий Правитель улыбнулся, – то есть было заведено натуральное хозяйство. Тем самым сразу решались две проблемы, проблема содержания тюрем и проблема адаптации. Во-первых, заключенные на поселении могли уже создавать свои семьи и иметь детей. Когда они выходили на свободу, то имели уже какое-то ремесло и могли выполнять общественно полезный труд. Они были уже достаточно адаптированы к возвращению в нормальную жизнь, а не выглядели, как дикие животные с затравленным от страха взглядом.

Жан воскликнул:

– Круто! А не сбегали с поселения?

Собеседник ответил:

– Я предвидел такой вопрос. Сбегали, да далеко не сбежишь. Их ловили и сразу же отправляли в тюрьму. И там их тихо лишали жизни сами заключенные за то, что он отказывался содержать своих «братков». Но в то же самое время, сделали, как говорится, послабление для тех, кто, находясь на госслужбе, брал взятки или воровал крупные суммы. Их не сажали в тюрьму, поскольку она ещё никого не исправила.

Им присуждали просто выплачивать всю украденную сумму и небольшой процент на время погашения суммы. И устанавливали определённый для этого срок, чтобы вор включал, как говорится, – Великий Правитель улыбнулся, – свой «соображай» на всю катушку, чтобы вернуть сумму в назначенный срок с тем, чтобы не попасть в тюрьму. Потому что к тому времени слово «тюрьма» стало настолько непопулярным даже среди преступников, что каждый старался избежать её. По той простой причине, что из тюрьмы редко кто возвращался живым. Это было хоть и суровое, но необходимое решение. Надо было принимать кардинальные меры, чтобы очистить общество даже от самой мысли граждан совершать противоправные действия, поэтому тюрьму сознательно сделали таким местом, куда никому не хотелось попадать, ибо это определенно означало – билет в один конец. О тонкостях я тебе рассказывать не стану, их лучше не знать. Одно тебе скажу, что и там уже к тому времени не пользовались для усмирения оружием, а только гипнозом.

Жан воскликнул:

– Это действительно кардинальные меры.

Великий Правитель сказал:

– Зато, когда человек выходил с поселения, он был, если ему ещё была дорога его жизнь, самым законопослушным гражданином, потому что он даже слова «тюрьма» боялся больше, чем слова «смерть», ибо они для него были абсолютно идентичными. К тому же среди преступников активно распространяли придуманную байку о том, что в стенах тюрем завелся какой-то неопознанный вирус, вызывающий смертельную сонливость, который передается от одного к другому. А если зэки спрашивали у охранников, почему те не болеют, они отвечали, что им делают прививки. А на самом деле зэки умирали от нервного истощения, боясь, как огня, этого самого вируса.

Жан снова сказал:

– Лихо! Четко работала у них коллективная, как вы говорите, мысль! Но это ведь был не вирус?

Великий Правитель весело рассмеялся:

– Конечно, не вирус, обычный гипноз. Вот видишь! Наконец ты начал понимать саму силу мысли! Не говоря уже о коллективной мысли. Таким образом, с каждым годом заключенных в тюрьмах становилось всё меньше и меньше. И через пару десятков лет совсем не стало. Это была первая победа.

Жан спросил:

– А как же права человека?

Тут не выдержал и вступил в разговор Иса, как Молодёжный Служитель:

– О каких правах ты ведёшь речь в данном случае, если сам преступник посягнул не только на права другого человека, но и на саму его жизнь? О чём ты, Жан, говоришь?

О каких правах?

Жан вместо ответа спросил, с оттенком лёгкой иронии:

– Так, преступников мы победили самым сильным оружием, которым является коллективная мысль, это я теперь хорошо усвоил. А как от наркоманов вам удалось очистить свои ряды, – он улыбнулся, – то есть своё, уже ставшее более здоровым, общество?

Великий Правитель сказал:

– Напрасно, Жан, иронизируешь. Ведь сам Бог сказал, что в жизни нет ничего такого, чего человек не смог бы добиться, поставив перед собой ясную и конкретную цель. И тем более, если речь идёт о самом важном: о нравственной чистоте общества. Так тут и сам Бог, как говорится, в помощь! Что касается наркоманов, то к тому времени у нас уже появились мощные мыслью учёные, и они придумали такое устройство, такой маленький прибор, на стеклянную пластинку которого кладёшь палец, и он начинает светиться тем цветом наркотика, который ты принимаешь, то есть либо голубым цветом, либо желтым, либо розовым. И здесь уже не нужно что-либо кому-либо доказывать или опровергать.

Жан удивился:

– Неужели уже в те времена так далеко шагнула человеческая мысль?

Великий Правитель сказал:

– Шагнула, Жан, шагнула! Особенно, когда перед ней поставили конкретную цель

– шагнуть! Так вот, после такого теста всех наркоманов ловили, не разбираясь, чей это сынок, ибо это был указ самого Совета Старейшин, и отправляли в резервации. И ни один высокий чиновник не мог вызволить оттуда своё чадо, ибо это уже была цель по тотальному очищению общества. В случае упорства родителей им самим предлагали поселиться рядом, это была единственная для них альтернатива. В резервации с ними поступали практически по той же самой схеме, разве что чуть более щадящей. Но здесь использовался труд в качестве лекарства против ломок и принцип элементарной кормёжки, как у животных. Они точно так же работали, чтобы содержать свои зоны. Точно так же шили простую одежду, спецовки, одеяла, палатки, постельное бельё и так далее. Работали руками и головой, изготавливая разные изделия. В то время как раньше были озабочены лишь тем, как достать дозу. Причём питание им выдавалось вечером только в соответствии с выполненной нормой. Выполнил норму – получаешь полный паёк питания, выполнил наполовину – получаешь половину нормы питания, выполнил четверть нормы, получаешь четверть порции. Если у него была ломка или лень, и он не выполнил норму, ничего не получает. И перед ними тут же вставал вопрос не эфемерного наслаждения, а элементарного выживания.

Жан не выдержал снова и констатировал факт:

– Это крутая мера. И, видимо, действенная.

Великий Правитель подтвердил:

– Именно действенная, потому что раз в месяц абсолютно всю молодежь

принуждали ставить пальчик на приборчик в качестве профилактики. И, таким образом, быстро выявлялись новые кандидаты. И, как ни странно, начали появляться те молодые люди, которые опять-таки не под давлением извне, а в результате собственных выводов начинали делать правильный выбор. Ибо наркоманы точно так же, как и заключённые, обязаны были те же самые пять лет после выздоровления жить в резервации, чтобы содержать гвардию себе подобных. А кому хотелось пять лет выбрасывать из жизни по своей же собственной дури, привыкнув к «дури»? Извиняюсь за каламбур. Когда он выходил из поселения, его тут же предупреждали, что ещё один раз он засветится, в буквальном смысле, то ему прямая дорога в тюрьму. А слово «тюрьма» к тому времени ассоциировалось только с одним словом «неминуемая смерть». Со временем их становилось всё меньше и меньше. И постепенно это пристрастие перестало быть для них столь уж привлекательным. Они начали искать и находить для себя иные земные радости.

Жан улыбнулся:

– Теперь я уже даже не спрашиваю, куда девали тех, кто сбегал. Ясное дело, что их отправляли в тюрьму! То есть ему выдавался билет в один конец.

При этой его догадке все за столом дружно рассмеялись, а Иса добавил:

– Я вижу, Жан, что-то у тебя нет особенного желания говорить о нарушении прав человека, как любят у вас выкрикивать и даже скандировать в Отравленном Мире. А думал ли наркоман о правах не только человека, а по сути ребёнка, подсаживая его на иглу?

Жан с какой-то тревожностью в голосе спросил:

– И сколько же лет у вас длилась эта экзекуция?

Великий Правитель сказал:

– А сколько нужно, столько и длилась, точнее, до полного очищения всего общества. Лет двадцать, тридцать или чуть больше. Но мы должны навсегда быть благодарны нашим предкам, которые оставляли нам всё новые и новые поколения здоровых людей. И самым большим достижением этого высоконравственного процесса было то, что молодых людей, ещё не ставших наркоманами, но балансирующих на грани, учили делать свой выбор, ибо часто бывает достаточным показать человеку перспективу, чтобы у него инстинктивно включалась внутренняя программа самосохранения. Для этой цели в эти резервации наркоманов постоянно возили на экскурсии старшеклассников, чтобы они видели, что их ожидает в случае попадания сюда. И чтобы они всё могли увидеть своими собственными глазами. И эти экскурсии были весьма полезными!

Великий Правитель немного помолчал и добавил:

– И в это же самое время проводилась очень большая работа с подростками, чтобы они знали, какой именно силой и какими безграничными возможностями наделён человек от рождения. Вот тогда, ещё в те времена началась очень серьёзная работа с детьми и подростками, которая даёт и сегодня прекрасные результаты. Вот это, пожалуй, и есть основная гордость и достижение нашего общества, ибо дети – это наше будущее. И для нас это не просто слова или пустой звук. Для нас, Великих Служителей – это неуклонная программа к действию!

Жан в полном и искреннем восхищении произнёс:

– Просто невероятно! Это какую же нужно было проделать работу?! Колоссальную работу, чтобы иметь то, что вы имеете на сегодняшний день!Великий Правитель сказал с улыбкой:

– Так как тут не вспомнить снова и не повторить слова самого Бога о том, что нет ничего такого на Земле, чего человек не смог бы добиться. Не стал бы тем, кем он мечтает стать и не получил бы того, чего он желает! Вот так-то! Главное – захотеть и поставить конкретную цель! А не получится в одиночку, можно всегда подключить коллективную мысль к осуществлению этой задачи. Так что у нас, как ты понял, Жан, коллективное сознание – это и есть панацея и вечный двигатель, – добавил он, – а мы очень хотели нормальной жизни для всего нашего общества. И, как видишь, добились.

Все слушали его речь с внутренней радостью, а Жан с печалью, так как он не был частью этого счастливого общества. Великий Правитель немного помолчал и добавил:

– Видишь ли, Бог, зная нашу человеческую инертность, придумал для нас простые и понятные законы, которые отлично работают, но даже их мы ленимся применять.

Жан тут же попросил:

– Приведите, пожалуйста, пример, чтобы мне было понятнее.

Великий Правитель воскликнул:

– Что значит горячность молодости! Это самое я и собираюсь сделать. Поскольку ты был государственным чиновником, то приведу пример по этой тематике. Вот, например, какой-нибудь государственный чиновник, используя своё служебное положение, начинает поддаваться соблазну присвоить себе те или иные суммы денег. Чем он озабочен, пока совесть его совершенно безучастна, пока она попросту спит?! Это риторический вопрос, – продолжил он, – он озабочен только тем, как бы его не поймали с поличным. А дай ему, например, ключ доступа к государственной казне и скажи, что он может пойти и взять столько денег, сколько пожелает, и тут же свершается Чудо!

В нём просыпается совесть, и она уже не позволит ему взять сверх меры! Ведь что такое совесть!? Что это за субстанция такая?! Её ведь никто никогда не видел и не держал в руках, никто не знает, как она выглядит, а как она мощно работает! И дана она Богом только человеку. Ты думаешь, мучает совесть ворону, которая украла с подоконника серёжку или мучает совесть обезьянку, которая стащила что-то ещё? В лучшем случае она будет бояться наказания, но не угрызений совести. А ведь если умело в человеке надавить на рычажок совести, то можно добиться очень многого, ведь осторожной рукой созидающего всегда управляет Бог!

Жан с признательностью сказал:

– Спасибо вам, господин Великий Правитель, мне и в самом деле очень полезно послушать всё, что вы говорите. Вы говорите о таких простых и понятных вещах, над которыми, честно признаюсь, я никогда не задумывался. И меня, конечно, если быть до конца откровенным, очень многое удивляет в вашей стране. В частности, абсолютная безопасность, это такое удивительное чувство, когда тебе не нужно тревожиться за свою жизнь. Нынче в каждом государстве содержится огромная армия разного рода охранников. А здесь я не вижу ни у вас, ни у ваших детей ни одного охранника. Это так необычно, когда нет рядом ни одной камеры слежения, фиксирующей каждый твой жест. Это ли не чудо?! В этом, пожалуй, и есть самое настоящее чудо для человека из мира так называемых высоких технологий, который вынужден чуть ли не в прямом смысле быть опоясанным, причём без его воли или согласия, различного рода электроникой.

Великий Правитель сказал:

– А потому что у нас никто ничего никогда не боится. Потому что у нас нечего бояться, мы изжили все причины для страха или опасения. Весь секрет в том, что все мы живем, как единый организм, как единое целое – так желает Бог! А если это так, то никто никому не причинит никакого зла, не причинишь же ты зло себе? Не сделаешь же ты сам себе плохо или больно, так ведь?!

Жан согласился:

– В этом нет сомнений! Но это же какую нужно было проделать колоссальную работу с самосознанием людей, чтобы эта мысль стала, – он улыбнулся и продолжил, – как вы любите и предпочитаете выражаться, коллективной!

Великий Правитель сменил тему разговора, он спросил:

– Русалина сказала мне, что возила тебя посмотреть наш водоём с питьевой водой, – рассмеявшись, он добавил, – представляю, как ты удивился, что у нас никто не ворует слитки золота и серебра, лежащие в воде.

Жан согласился:

– Да, я этому несказанно удивился. Но сейчас, после нашей столь продуктивной и познавательной для меня беседы, я уже вполне и сам могу ответить на свой вопрос, ведь у себя же не воруют?!

Все сидящие за столом с радостью зааплодировали Жану. А Мария осторожно и почтительно обратилась к мужу:

– Дорогой, я думаю, что первая часть информационной беседы окончена, можно ли распорядиться, чтобы подали горячее? – Она мило улыбнулась мужу и добавила. – А то наш гость за беседой, как вежливый человек, так и не прикоснулся к пище, а это для восточного гостеприимства не годится. Хотя если констатировать факт, то и закуски остались у всех на тарелках почти нетронутыми, настолько нам и самим было интересно послушать об историческом прошлом нашей страны.

Жан готов был возразить, но хозяин дома лишь слегка приподнял вверх холёную ладонь с удлиненными пальцами, что означало – без возражений! Затем он так же мило и тепло посмотрел на жену и с величественным покоем в глазах ответил:

– Наш гость, судя по всему, искренне заинтересован нашей историей, как не просветить его, раз уж он оказался таким редким счастливчиком, который, благодаря своему упорству и конкретно поставленной цели, добился-таки своего! – Он приветливо улыбнулся Жану и сказал. – В этом ещё одно доказательство слов Творца, которые мы недавно озвучивали. Значит, ни у кого до этого не было такого страстного желания, как у тебя? Но тебе же это удалось!

Здесь женщины в белых кружевных фартуках внесли несколько блюд с горячим и поставили их на стол. Эти блюда тоже, в основном, состояли из птицы и рыбы. Жану очень понравились деликатесные рулеты из рыбы. Они выглядели очень аппетитно. Величиной с ладонь, покрытые сверху золотистой хрустящей корочкой, они даже на расстоянии одним только своим запахом уже вызывали аппетит. Жан взял один с тарелки, отрезал кусочек ножом, и сразу же разлился аромат пряностей, так как внутри рулет был начинён душистой травой, сыром, чесноком и ещё чем-то вкусным, чего Жан, не будучи специалистом, не разобрал. Но он смог разобрать одно, что рулеты из севрюги были и на самом деле очень вкусными. Жан сказал об этом хозяйке. На десерт подали торт с фруктами и множество маленьких корзиночек с различными фруктовыми начинками.

Когда трапеза закончилась, Великий Правитель предложил:

– Вот теперь можно и прогуляться. Вы, Жан, не возражаете?

Жан тут же воскликнул:

– Я? И возражать? Да я радуюсь любой возможности пообщаться с вами и послушать вас в любом месте, поэтому буду только рад прогулке.

Все тоже встали из-за стола и направились к выходу с террасы.

Мария сказала:

– Верно, дорогой, прогуляться сейчас всем будет полезно.

И они все вместе, условно разделившись по двое-трое, пошли к спуску, ведущему к морю. Солнышко как раз, словно золотая монета, мягко опускалось за горизонт, оставляя на небосклоне своё тёплое золотисто-оранжевое сияние. Стояла по-летнему приятная тёплая погода. И лёгкий ветерок с моря нежно касался кожи лица, рук и шеи, как бы не решаясь прокрасться за вырез рубашки или платья.

Жан, после сытного ужина, невольно подумал: «Эх, и хороша же, эх и спокойна же у них жизнь! Как всё-таки хорошо, когда сама жизнь человека не обесценена самим же человеком!» В этот раз они спускались к морю по другой лестнице, которая была выложена посередине каким-то белым, похожим на мраморную плитку, материалом, в котором были заметны мелкие блестящие вкрапления, а по бокам в виде ковровой дорожки шли точно такие же плитки, только тёмно-изумрудного цвета с такими же блестящими вкраплениями.

В этом спуске по сторонам от лестницы были сделаны широкие ступени, примерно полтора на полтора метра. На одной ступени стоял светильник, основание которого было таким же по цвету, как центральная часть лестницы, а на другой ступеньке – цветочная чаша зелёного цвета. И в этих вазонах тоже росли всевозможные цветы.

Жан опять невольно подумал: «Везде цветы! Просто море цветов! И все такие диковинные, я даже названий их не знаю, а многие из них даже никогда не видел!»

Но тонкий аромат всех этих диковинных растений, смешиваясь с легким морским бризом, невероятно тонизировал внутренние ощущения, словно невидимым воздушным коктейлем подпитывал душу, дарил взлёт воображению и радовал сознание в целом…

Люди, которые поднимались по лестнице, приветствовали Великого Правителя уважительным поклоном головы и словами:

– Приветствую тебя, о, Мудрейший Правитель!

И он отвечал им улыбкой и тоже лёгким кивком головы.

Жан не выдержал и тоже с большим чувством в голосе сказал:

– Да, это действительно чудеса доверия и уважения народа, если сам Великий Правитель может спокойно прогуливаться только в сопровождении своей семьи и без единого охранника.Это действительно, на мой взгляд, нечто экстраординарное, – и он пошутил, – а в любом из государств Отравленного Мира, как вы его называете, подобно этим чашам с цветами на спуске сейчас стояли бы охранники.

Великий Правитель улыбнулся всё той же довольной улыбкой и сказал:

– Сам посуди, Жан, чего мне опасаться наших людей, если я в жизни своей не сделал никому никакого зла? Наоборот, по мере сил стараюсь делать только добро. А это самый главный гарант моей безопасности.

Они, всё их семейство, медленно спускались по ступенькам. Все такие красивые, величественные, у всех идеально прямая осанка, и у всех царственная посадка головы.

И уж тут Жан ни в чём – ни в красоте, ни в изяществе осанки не уступал никому из всего этого святого семейства. Сестрички, подобно лёгким белым мотылькам, порхали рядом. Вдруг Русалина слегка оступилась на каблучке, и Жан с готовностью подхватил её под локоток, он сделал это нежно и галантно. Его движение не укрылось от глаз Великого Правителя, но он лишь хитро и понимающе улыбнулся, как бы сказав: «Молодость есть молодость! И мгновенная реакция к ней, естественно, прилагается».

Великий Правитель спросил:

– Итак, господа, какая у нас дальнейшая программа? Я думаю, что вполне можно прокатиться на яхте, несмотря на то, что у меня сегодня был довольно сложный день. В научном центре мы сегодня проводили с двумя Великими Служителями очень важный и очень сложный эксперимент, подтверждающий гипотезу одного из них.

Жан весь превратился во внимание, но Великий Правитель только сказал:

– Это ничего, это приятные хлопоты. Я сейчас распоряжусь, чтобы прислали яхту.

Он подозвал одного из двоих парней, которые, как заметил Жан, всё же следовали за ними неподалеку на тот случай, если Великому Правителю что-нибудь понадобится. И один из парней после полученных инструкций быстрой походкой поспешил вверх по лестнице. А Великий Правитель предложил:

– А пока давайте пойдем в одну из беседок и подождём её там.

Они подошли к чистейшей изумрудной воде и устроились в одной из беседок на выступающих в море площадках. В этой беседке диванчики были тоже обтянуты белой кожей, как и в трамвайчиках.

Великий Правитель снова обратил внимание гостя:

– Смотри, Жан, какую идеальную кожу научились выделывать наши специалисты. Всякий раз, когда я вижу её где-нибудь, меня охватывает чувство радости и удовлетворения. Этот процесс выделки именно такой кожи тоже изобрёл один из наших Великих Служителей. Как видишь, у нас каждое дело во благо и для блага людей.

Иса тем временем достал из портативного холодильника прохладительные напитки и, разлив их по стаканчикам, предложил их всем. Они сидели и наслаждались прекрасной погодой после сытного ужина. Вскоре к удлинённому пирсу подали белоснежную красавицу-яхту. Жан подумал: «Такая яхта в наших краях стоит баснословных денег!» Но вслух по поводу яхты ничего не сказал, кроме как выразил своё восхищение словами:

– Какая красавица!

На борту яхты всё было устроено тоже идеально. Начиная от чистоты и кончая сервисом. Все расположились в красивых полосатых шезлонгах и яхта, слегка покачиваясь на волнах, вышла в море.

Великий Правитель, с нежностью взглянув на жену тёмными проницательными глазами, сказал:

– Я эту красавицу, как ты выразился, Жан, назвал в честь своей горячо любимой жены Марии, ибо это человек редкостной души и поистине большого сердца. Она не только мне самый близкий друг и поддержка во всём, но она ещё обладает удивительным умом и проницательным сердцем. Она первая, к кому я иду за советом. Она первая, кому

я рассказываю о какой-либо своей идее, – он с нежностью коснулся её руки и, ласково погладив её, добавил, – а больше всего я ценю её за то, что она своими наводящими вопросами обычно помогает мне дорабатывать какую-либо, не совсем оформившуюся, идею.

Жан невольно подумал: «Несомненно, это редкостное качество в женщине – способность задавать нужные вопросы и, главное, по существу! А для изобретателя это действительно бесценная находка – иметь рядом такого конструктивного и к тому же близкого человека! Любимая женщина, да ещё и под одной крышей!– и он воскликнул про себя, – это уже явный перебор!»

А Великий Правитель снова ласково улыбнулся и продолжил:

– Когда она, подобно любознательному ребенку, задаёт мне бесчисленные вопросы: «А как это будет работать?» или: «Как будет выглядеть это…», то вольно или невольно активизирует меня на доработку различных нюансов, – и он, чрезвычайно довольный, озвучил мысль Жана, – вот такое у меня сокровище рядом!

Затем, немного помолчав, добавил:

– И Русалина у меня точно такая же, как её мама, с пытливым умом растёт! Той тоже до самой сути вещей нужно дойти или докопаться!

И тут же сметливый еврейский ум Жана шепнул ему: «Тогда и тебе стоит приложить все усилия, чтобы это сокровище оказалось рядом с тобой! Кто ж от таких сокровищ, да ещё рекламируемых собственным отцом, отказывается?!»

Но вслух Жан осторожно, чтобы не показаться неучтивым спросил:

– Господин Великий Правитель, вот вы говорите, что все самые значительные открытия в вашем государстве делают Великие Служители и Великий Правитель. А не могли бы вы ещё раз пояснить мне, на каком основании избираются ваши Великие Служители? Они избираются народным голосованием, как во всех других странах или по каким-то иным признакам? И уж вы меня извините за такой вопрос, но меня продолжает интересовать финансовая составляющая их деятельности. В прошлый раз вы сказали мне, что именно вы, как Великий Правитель не получаете никакой зарплаты на том основании, что вы можете материализовать себе абсолютно всё, что пожелаете. А они?

Великий Правитель сказал:

– И они тоже никаких денег не получают. На том же основании, что тоже в состоянии материализовать себе, – и он повторил, как эхо, слова Жана, – абсолютно всё, что пожелают.

Жан удивлённо воскликнул:

– Как?! И они тоже? Но как это без зарплаты? У вас же семьи?!

Великий Правитель улыбнулся и спросил:

– А ты что, увидел в моей семье в чём-нибудь недостаток?

Жан быстро ответил:

– Нет, ни в чём. Всё было идеально!

Великий Правитель уточнил:

– Так вот у нас не только Великий Правитель, но и Великие Служители обладают этой способностью материализовать абсолютно всё, что только желает их душа, иначе они бы не были таковыми – это один из законов духовного развития. Я, например, видел, с каким изумлением ты смотрел на золотые блюда с фруктами и золотые кубки на нашем столе. Хочешь, я материализую тебе точно такой же кубок? Хочешь, я подарю тебе любой из них?

И Великий Правитель прямо на его глазах протянул правую руку чуть вперёд и слегка в сторону и прямо из воздуха на глазах ошеломленного Жана взял точно такой же золотой кубок, точную копию одного из тех, которые стояли на их праздничном столе.

Жан поспешно ответил:

– Нет, нет! Спасибо! Я не женат и мне это без надобности.

Великий Правитель с улыбкой отозвался:

– Чужестранец, у тебя благородное сердце, если ты с такой лёгкостью отказался от золотого кубка. Это очень хорошо, если в тебе нет страсти к чрезмерному сребролюбию, или, – он с тонкой улыбкой добавил, – ты засматриваешься на другое моё сокровище?

У Русалины тут же, буквально в мгновение, заалели щеки. Жан тоже почувствовал, как кровь стремительно приливает к лицу, и всеми силами старался взять себя в руки. Но кому и когда, хоть один раз в жизни, удалось дать мгновенное приказание сердцу? Оно ещё может поддаться долгим уговорам, но мгновенному запрету – ни за что! И все тут же почувствовали внутреннее смущение Жана. Потому что Великий Правитель своим предположением попал в десятку, ибо Жан действительно засматривался на его живое сокровище!

И Жан как умный человек, едва только справившись с внутренним волнением, тут же уклончиво воскликнул, хотя как бы соглашаясь с ним:

– О да! Господин Великий Правитель, у вас прекрасная семья! Но я никогда не нарушу законы гостеприимства!

Великий Правитель, видя замешательство обоих молодых людей, решил далее не искушать судьбу и сказал:

– Ну что ж! Тогда я постараюсь ответить на твои вопросы. Как я тебе рассказывал раньше, в незапамятные времена у нас существовал Совет Старейшин, но постепенно он перешёл в такую форму правления, которую мы имеем на сегодня. Такая команда удобна, мобильна и к тому же очень действенна. Великий Правитель выбирается из числа Великих Служителей. Причём чтобы ни в чём не подрывать авторитет ни одного из Великих Служителей, мы никогда не позволяем, при всём уважении к нашему народу, открыто обсуждать, то есть, проще говоря, «перемывать косточки» никому из нас. После этой вседозволенности кто станет уважать любого из нас? Ибо, что это за правитель, о котором позволительно свободно судачить народу?!

Жан согласился:

– Да, это весьма существенный момент!

Великий Правитель продолжил:

– Вот-вот! Как это повсеместно случается у вас в Отравленном Мире во время предвыборной кампании, когда на людской суд выплескиваются даже интимные подробности из жизни кандидатов? И потом эти часто вымышленные сведения ещё пару лет смакуются в кулуарах всеми, кому не лень? Весь ваш государственный аппарат, как вы его называете, настолько неоправданно громоздкий и настолько бездеятельный, что мы просто удивляемся. Такую массу людей, уже саму по себе, невозможно отследить, не то, что ждать от неё какой-либо отдачи.

Нас мало, но мы никогда не позволим обсуждать свои персоны. Все разногласия, если они случаются, а они случаются иногда и среди нас, как и в любом правительстве, мы решаем только в своём кругу, чтобы не уронить авторитет ни одного из нас. Поэтому уже сами наши имена святы для каждого жителя страны, и уважение к каждому из нас со стороны наших сограждан искренне и заслуженно, – он лукаво улыбнулся, – так и тянет провести аналогию с вашими правительствами. Когда любая кулуарная распря между ними тут же выносится жёлтой прессой на всеобщее смакование или, и того хуже, посмешище.

Жан вынужден был внутренне согласиться с этими словами. Хоть он и промолчал в этот раз, но Великий Правитель точно знал, что ему просто нечего возразить. И тогда Великий Правитель как бы смилостивился и не стал больше указывать ему на недостатки государственного строя в его или в какой-либо иной стране Отравленного Мира. Все точно так же молча слушали беседу руководителя государства с гостем, не перебивая и не дополняя её.

Великий Правитель сказал:

– Великим Служителем, расскажу тебе вкратце, может быть человек, обладающий глубокими знаниями истории и обычаев своего народа. Кроме того, он должен обладать такими же глубокими знаниями, здесь я подчеркиваю, именно глубокими знаниями, как минимум, в четырёх областях науки. Далее – в технике, культуре, музыке, литературе, и, что немаловажно, в поэзии. То есть этот человек должен быть всесторонне развит для того, чтобы быстро и квалифицированно ответить на любой вопрос гражданина нашего государства.

Жан невольно воскликнул:

– Да-а-а, это уже сам по себе высокий старт!

Великий Правитель улыбнулся:

– Других не держим! У нас каждую неделю проводится айтыс акынов – состязание народных певцов-импровизаторов. Это уже само по себе удивительное литературное явление, которого у других народов нет, – он добавил, – я, во всяком случае, не слышал. Так вот представь себе, Жан, какой нужно иметь интеллектуальный, культурный и творческий потенциал, чтобы состязаться в свободной импровизации, выражающейся как бы в музыкальном диалоге между двумя авторами-певцами, в присутствии целого зала зрителей?! Вот где всецело проявляется ум, талант и образованность человека!!! Ты должен глубоко знать историю народа, язык, обычаи, современную политику и политику древних правителей-ханов, культуру народа, экологию, быт, тонкости взаимоотношений между мужчиной и женщиной, короче, быть всесторонне развитой личностью.

Жан с изумлением спросил:

– Так они что, предварительно не готовятся?

Великий Правитель, довольный реакцией Жана, сказал:

– В том-то и вся ценность подобного культурного мероприятия! Как ты подготовишься, если тематика задается тебе во время самого выступления каждой пары участников, прямо на сцене?! Во-первых, ты должен выдержать тему, которую тебе предложили или предложил сам оппонент интеллектуального состязания. Во-вторых, ты должен блестяще справиться с ней, быть настолько в этом интеллектуальном состязании остроумным и находчивым, чтобы, условно выражаясь, уложить оппонента на лопатки. В-третьих, ты должен сам себе обеспечить достойный аккомпанемент на музыкальном инструменте, где идёт тоже сплошная импровизация. Нет уж, дорогой, если ты выходишь на состязание подобного уровня, ты должен быть готов к любому повороту событий – вот в чём и проявляется народная мудрость! – Он улыбнулся и добавил, – не думаю, что любой западный человек, каким бы высоким ни был коэффициент его умственных способностей, в состоянии выиграть подобный турнир!

Жан озадаченно слушал, а Великий Правитель довольно потёр руки и продолжил:

– Причём мы там обязательно присутствуем. Кроме того, что это захватывающее зрелище само по себе, на этих творческих состязаниях мы приглядываемся к исполнителям, ибо только в живой импровизации и открывается подлинный ум, как я уже сказал, и мудрость человека. У нас есть самое главное правило: среди наших Великих Служителей нет ни одного человека, который бы в своё время не стал победителем в данном состязании ума-разума, воли, выдержки и общей образованности.

Поэтому любой из кандидатов в Великие Служители, зная об этой высочайшей планке, уже заранее готовится к этому состязанию, – он улыбнулся, – я имею в виду, морально готовится, потому что как-то иначе здесь не подготовишься, ибо для этого величайшего народного искусства необходим природный дар. Действительно, Божий Дар, а он либо в тебе есть, либо – нет! Ведь управлять людьми – это тоже Божий Дар! Здесь тоже, если человеку закрыто, то – закрыто. Если открыто, то – открыто.

Жан снова невольно воскликнул:

– Круто! Круче не бывает! Получается, что эту должность, ни за какие денежки не купишь?! Здесь всё, извините, без дураков!

Великий Правитель весело рассмеялся:

– Да, здесь всё без них! Я даже прощаю тебе твоё бранное слово, ибо оно сюда весьма подходит!

Жан спросил:

– А как долго Великий Служитель может занимать свой пост?

Великий Правитель ответил:

– Да хоть всю жизнь, только будь добр соответствовать заданным условиям.

Жан со всё возрастающим энтузиазмом спросил:

– Интересно, каким?

Вместо ответа Великий Правитель с улыбкой уточнил:

– Жан, ты так живо интересуешься этими, казалось бы, второстепенными для тебя вещами, что я вполне могу предположить, что ты намереваешься стать одним из них?!

Жан по-еврейски быстро отшутился:

– Перспектива могла бы быть заманчивой в принципе, – он улыбнулся и продолжил, – да вот есть одно маленькое препятствие, чтобы выиграть айтыс акынов – одно из главных условий! – необходимо впитать в себя, как минимум, мудрость семи-восьми поколений предков! Вот что мне ясно, как божий день, – он снова улыбнулся и закончил свою мысль, – так что в этом пункте я определённо вне зоны доступа, даже если бы очень сильно захотел!

Великий Правитель даже встал с места, подошёл к Жану, ласково потрепал его по плечу и с чувством невероятной теплоты в голосе произнёс:

– Жан, а ты действительно умный мальчик! – затем с улыбкой добавил, – впрочем,кому же и быть умными, как не евреям?

Затем Великий Правитель ответил на вторую половину его вопроса:

– Мы об этом уже говорили, но могу повторить, Основное правило Великого Служителя – ежегодно подтверждать свою дееспособность. То есть один раз в год он должен на Совете Великих Служителей представлять одно изобретение. Как я уже сказал, все Великие Служители обладают колоссальными знаниями, они могут мысленно входить в любые библиотеки мира, в любые научно-технические центры мира и получать любую информацию, если это им необходимо. Каждый год любой из нас обязан сделать открытие, несущее благо нашему народу. Но сейчас, друзья мои, я думаю, пора заканчивать нашу морскую прогулку и возвращаться домой.

Жан удручённо проговорил:

– Разумеется, как вам будет угодно, господин Великий Правитель! Жаль только, что у меня ещё осталось довольно много вопросов.

Великий Правитель ободряюще улыбнулся:

– А какая, Жан, проблема? В чём ты увидел проблему? Мы вообще живём и обходимся без них! Сегодня никто из нас не взял купальные костюмы, но уже завтра мы можем свободно встретиться снова на этой же яхте чуть раньше, чем сегодня, искупаемся, позагораем и продолжим нашу беседу прямо с этого же места. Хорошо?

Лицо Жана просияло, и он ответил с искренней благодарностью:

– Спасибо, господин Великий Правитель! Я вам так благодарен за вашу любезность!

Когда яхта подошла к причалу, Великий Правитель весело сказал:

– Итак, Жан, завтра на этом же месте в пять часов пополудни.

Жан ещё раз поблагодарил радушного хозяина, поцеловал дамам руки, Иса обнял его и по-дружески похлопал по плечам. И Жан направился к трамвайчику, чтобы ехать к себе.