Не успел я налетаться, как меня с моей ласточкой отправили в дежурное звено.

Кроме развития навыков у пилотов и насилия над техсоставом – полётов, была у полка ещё одна задача, приравниваемая к боевой – охрана воздушных рубежей от одиночных посягательств на суверенитет и территориальную целостность нашей Родины. Так называемое боевое дежурство (БД). БД организовано в специальном месте, именуемом дежурное звено. Выполняли эту задачу специально выделенные силы – техника и личный состав, имеющие тоже своё название – дежурные силы (ДС). Из приведенных объяснений должно стать ясно, что БД, ДЗ и ДС – вещи разные, хоть кажется, что из одной оперы. В жизни, применяя аббревиатуру, воэнные уже не задумываются о смысле, а просто бряцают короткими, двухбуквенными словами. Иногда даже не теряя смысла. К примеру, «заступил на БД» – «заступил на боевое дежурство» – имеет четко выраженный, да ещё и правильный смысл. Сказать «заступил в ДЗ» – тоже какой-то смысл, но менее правильно. Однако в армейской среде БД, ДЗ и ДС сильно уравнялись и в разговорной речи никто не делал в них различий.

ДЗ состояло из шести самолётов и личного состава. Самолёты: два – основная пара в десятиминутной готовности, запасная пара и спарка для работы по малоразмерным, малоскоростным, маловысотным целям в тридцатиминутной готовности. Ещё один самолёт снаряжался для работы по автоматическим дрейфующим аэростатам (АДА). АДА – это воздушный шар с разведывательной аппаратурой, который запускают империалисты где-то в Балтике, и, как свидетельствует из названия, дрейфует он по ветрам. До нашего глубоко тылового аэродрома АДА не долетали ни разу. Их сбивали приграничные части ПВО. Самолёт по АДА снаряжали только тепловыми ракетами: две большие Р-24Т (Т – тепловая) и две маленькие Р-60 (они только тепловыми и бывают). За годы существования полка к нам не только АДА, к нам вообще ни один нарушитель, ни одна реальная цель не долетела, а то бы мы ей… У меня создалось ощущение, что наш полк сможет вступить в бой только после того, как Москву, которую мы должны защищать/прикрывать, разнесут на куски. До сих пор не выяснено, как грамотно говорить: «ПВО защищает объект» или «ПВО прикрывает объект»? Ответ – в анекдоте: «Понимаешь, ПВО это как волосы у женщины – прикрывать прикрывают, но не защищают». Пилоты говаривали, что задача нашего полка – уничтожение крылатых ракет, которые могут быть запущены с американских тактических бомбардировщиков F-111, расквартированных в Турции, если их не завалят приграничные и объектовые средства ПВО. Самолёт по АДА места в ДЗ не занимал, стоял себе на стоянке, с подвешенными ракетами. На моей памяти только один раз ему дали «готовность 1». Пилот отсидел в готовности, техник на стремянке полчаса, а сбили АДА приграничники. Спарку ввели в ДС после пролёта, со слов майора Восьмилетова – замполита 3аэ, товарища Рустова, на самом деле Матиаса Руста, гражданина Германии. Кстати, Восьмилетов после обзывательства Руста товарищем Рустовым, сам получил прозвище – товарищ  Рустов. Все понимали, что спарка не способна перехватывать такие цели, но на каждый чих должен быть ответ. Из вооружения у спарки только пушка – ракет нет. При мне спарку не поднимали ни разу. Рассказывали, до меня, запустили Ан-2 нарушителем. Подняли пару из ДЗ. У Ан-2 максимальная скорость 180 км/ч, а у МиГ-23 минимальная – 290 км/ч. Как его вынудить к посадке? Ведущий проносится слева от «аннушки» и уходит вправо – подрезает. Следом ведомый – справа налево. Командир «кукурузника» в эфир выдал прямым текстом: «Сдаюсь! Только головорезов своих уберите!»

Основная пара стояла в обваловании рядом с дежурным домиком, лицом прямо на рулёжку к полосе правее КДП, то бишь старта. Между самолетами под навесом стоял АПА с подключенными фишками 27В к обоим самолётам. Предполагалось, что самолёты основной пары по команде «Воздух» стартуют прямо, без всяких поворотов по рулёжке к ближнему старту. У ближнего делают левый поворот, не заезжая на начало полосы и не снижая скорости, включают полный форсаж и взлетают с северным курсом 15 градусов, невзирая на направление ветра. Кто не в курсе, самолёты, что воэнные, что гражданские всегда взлетают и садятся против ветра – это уменьшает взлётную дистанцию и, соответственно, экономит топливо, да ещё увеличивает запас полосы, повышая безопасность полётов. Исключения из правил или, как я их называю нюансы, бывают всегда. В штатском мире я такой нюанс встречал только однажды – в испанском городе Ирун на берегу Бискайского залива (Baska Bay) есть аэропорт «Сан-Себастьян», полоса которого одним концом упирается в Атлантический океан, а другим – в Пиренеи. Взлет возможен только в сторону моря, а посадка – только со стороны моря. При любом ветре. В Советском Союзе тоже были такие аэродромы: Сочи (Адлер) и Геленджик. При сильном ветре в сторону моря сесть можно, а взлететь нельзя. Это уникальные случаи. Во всех остальных, нормальных, аэропортах если сесть погода позволяет, то уж вылететь однозначно позволит. При ветре с моря обратная картина: взлететь нет проблем, а сесть полосы не хватит, но это стандартная для аэропортов ситуация. У воэнных во время войны ветер значения не имеет – для взлёта на полном форсаже хватает полполосы. Взлет из ДС – почти война, норматив по времени жестче, чем при готовности полка, поэтому – взлёт всегда на север. Запасная пара и спарка стояли на газовочной площадке на рулежке от звена к полосе. Эти при взлёте по готовности поворачивали после выруливания направо, а дальше то же самое – к ближнему старту, налево, полный форсаж и без исполнительного старта (остановка перед взлётом для запроса разрешения на взлёт и вывода двигателя на максимал/форсаж до трогания с места), сходу взлёт на север. В двухстах метрах к югу от домика по магистральной рулежке была ещё одна газовочная площадка, на которой проверяли самолёты основной пары перед постановкой в обвалование. К ДЗ был приписан ещё тягач «Урал», для доставки пилотов и техников запасной пары и спарки из городка в ДЗ, он же доставлял пищу с официанткой из лётной столовой и без официантки из солдатской. Личный состав ДЗ состоял из трёх лётчиков, двух техников и восьми бойцов. Из лётчиков один был старший лётчик ДС, он же старший дежурных сил, ещё один – просто лётчик ДС, а третий – ответственный за выпуск и приём одиночных экипажей – нештатный РП. Нештатный РП работал только с самолётами дежурного звена и одиночными пролетающими экипажами. Из техников один – старший техник ДС, он же начальник караула, второй – техник ДС. Самая массовая команда – восемь человек – солдаты срочной службы – младшие авиационные специалисты по всем специальностям и водитель тягача. Они же, кроме водителя тягача, несли службу по охране и обороне ДС. Зато водитель тягача был штатным дневальным. Кроме стоянок самолётов и газовочных площадок был домик ДС. В домике были: прихожая с тумбочкой дневального, две комнаты лётного состава (спальня и раздевалка), спальня техсостава с оружейной пирамидой, офицерская столовая, солдатская столовая, кубрик для сна солдат и гостиная. В гостиной, по приказу Министра обороны, была мягкая мебель и цветной(!) телевизор. Удобства были на улице в виде двухместного туалета, типа «сортир», именуемого в народе семьдесят шестой спаркой (если забыли, спарки в полку были пронумерованы от семидесятой до семьдесят пятой включительно). Это был единственный объект для наказаний бойцов. Уличённые в нарушении несения службы отправлялись чистить семьдесят шестую спарку. Техники и срочная служба заступали в ДС на неделю. Срочная на неделю безвылазно. Техники дежурили сутки на аэродроме в десятиминутной готовности, сутки дома в тридцатиминутной готовности. Тот, кто заступал в понедельник основным, дежурил четверо суток на аэродроме и трое дома. Тот, кто заступал в понедельник запасным, дежурил трое суток на аэродроме и четверо дома. Похожая система в ракетных войсках стратегического назначения (РВСН), но с нюансиком. Там двое основных дежурных сидят под землёй на минус десятом этаже (из одиннадцати возможных) подземного пункта управления, а запасные – не дома, а тут же в казарме. Через сутки те двое из казармы ныряют под землю, а из подземелья вылезают на свет божий, но не домой, а в казарму. Нужно ещё учитывать, что место постоянной дислокации находится километрах в двадцати-тридцати от места дежурства. Таким образом, ракетчиков или стратегов неделю нет дома, что порождало бытовые и семейные проблемы, а равно и анекдоты, основной из которых следующий: Выпивают в кабаке танкист, лётчик и стратег. Танкист хвастается, что возвращаясь со стрельб, подъезжая к городку, бабахает холостым зарядом из основного калибра. Любимая уже в курсе – закуски на стол, водку в морозильник, сама в ванную. Как раз к приходу милёнка всё готово. Пилот возражает, к чему такой анахронизм в век технического прогресса? Возвращается на аэродром, связь по радио, а дальше всё то же – закуска, водка и ванная, ну, может, на скорую руку душ, самолёт-то резвее танка летает! Стратег с грустным видом вещает: «Вот и мы с Лёхой через неделю дежурства из-под земли вылезаем и бегом ко мне, Лёха к звонку, я – к окну. Ещё ни одна падла не ушла!»

Лётчики меняются каждые двенадцать часов. Служить в ДС хорошо всем, кроме лётчиков. Бездельничают все одинаково, но пилоты в это время не повышают своё мастерство и зарплату соответственно. Какая им идёт доплата, не знаю, а нам за каждые сутки на аэродроме положено по полтинничку. Копеек, разумеется. За неделю это от полутора до двух советских полновесных рублей – за пять недель – бутылка водки.

Заступление в звено у техсостава начинается в понедельник с предварительной подготовки. К 16:00 основная пара, с подвешенными боевыми ракетами и ПТБ (тут мне халява, у моего уже висит), после проверки ставится на газовку. Лётчики проверяют работоспособность машины по объёму молитвы и связь с «клумбой», то есть со всеми «Нарциссами» – «старт», «круг», «подход» и т.д. К концу газовки основная пара, находящаяся на дежурстве, цепляет к своим самолётам тягачи и, как только мы, тоже подцепив водила и тягачи и начав буксировку, подкатываем к обвалованию, первый самолёт быстро покидает расположение ДС. Если в это время дадут готовность, стартанёт второй самолёт старой смены, а если поднимут два, то мы, не засовывая самолёт в стойбище, отцепим водило, подцепим АПА и стартанём с той позиции, где нас застала тревога. За два года такого со мной не было ни разу. Ставим сначала основной самолёт, старшего лётчика и старшего техника. Пока происходит замена ведомого основной пары, стартех дежурных сил принимает смену по бумажкам, мы принимаем охрану и оборону ДС, загружаем пирамиду своим оружием. Первый раз я заступал, естественно, на ведомой машине, просто техником. Заступали опять с Игорем.

Для начала мне объяснили, какие степени готовности бывают в ДС:

• «Готовность 3». Личный состав несёт службу по охране ДС, выполняет положенные работы по обслуживанию техники («работы через 2-6 часов БД – на уровне осмотреть, чтобы ничего не капало и ничего не отвалилось), принимает пищу, отправляет личные надобности, смотрит цветной телевизор, играет в шиш-беш, читает литературу, смотрит в небо, от нечего делать наблюдает за полётами, в общем, делает вид, что ничего не происходит, никакой опасности со стороны империалистических держав нет. При «готовности 3» нет ограничения по времени, в ней можно и нужно находиться всю неделю.
• «Готовность 2». Личный состав начинает суетиться. Пилоты одевают ВКК и ГШ, после чего становятся похожими на космонавтов. Техсостав снимает с самолёта все чехлы, если нет дождя – открывает фонарь кабины. После чего все делают то же, что и при «готовности 3», только пилоты – в карнавальных костюмах космонавтов. Норматив перехода из третьей во вторую – 6 минут.
• «Готовность 1». Пилоты занимают места в кабине. Техник перед этим, негласно, то есть попирая всякие инструкции, готовит кабину для пилотов. Работа не сложная – включить два тумблера – питание и рацию. Норматив перехода из «готовности 2» в «готовность 1» – 2 минуты, а из третьей в первую – 8 минут и ещё 2 минуты взлететь. Из двух минут – одна на запуск, вторая на выруливание и взлёт. Время засекается от получения команды дневальным команды оперативного дежурного, он же просто оперативный, до доклада пилота, занявшего место в самолёте. Опять-таки нюанс, если пилот сам включит питание и рацию, то придётся ждать минуту, пока рация прогреется. Таким несложным действием, как предварительное включение питания рация, мы экономим минуту. Ещё минуту экономит лётчик не застёгивая подвесную систему – просто накидывает на плечи и тут же доклад. Мотивируется это тем, что на запуске есть целая минута, когда пилоту заняться нечем. Молодым даже советуют после нажатия кнопки «пуск» поднять руки, чтобы ничего случайно не нажать. Летчик прыгает в кабину, набрасывает на плечи пиджак, ой, извините, подвеснуюую систему и тут же большим пальцем левой руки давит кнопку «рация» на РУДе, после чего докладывает: «Ноль полста третий – в готовности». Тут у оперативного есть варианты ответов. Самый лучший вариант: «Готовность 3». Пилот тут же вылезает из кабины и идёт переодеваться, мы закрываем фонарь и чехлим машины. Самый распространённый вариант: «Быть в готовности», после чего мы вдвоём не спеша занимаемся доведением пилота до готовности. Техник подстыковывает два шланга, торчащих из ВКК слева и чуть сзади, на уровне пояса, которые пилот самостоятельно подстыковать не сможет. Один шланг наддува ВКК, второй от кислородного прибора КП-52. Пилот застёгивает замки подвеснуюой системы и подстёгивает карабин шнурка носимого аварийного запаса (НАЗ). Быть в «готовности 1» более часа не полагается. Одновременно со звонком готовности в ДЗ (обычный квартирный, точно как у меня в Полтаве в родительской квартире) в гарнизоне воет сирена – три коротких сигнала – «Готовность дежурным силам». По этому сигналу пилоты и техники тридцатиминутники устремляются к шлагбауму в конце Централи перед выездом на аэродром, туда же из ДЗ гонит тягач. Такой же сигнал и для дежурных по АДА, тут, чтобы не перепутать, нужно слушать громкоговорящую связь. В этот момент ДЗ остаётся без дневального. Пилоты в кабинах, техники рядом, младший техсостав (срочная) – там же, ответственный за выпуск одиночных уже убежал на Старт, водитель уехал за подмогой, дневальный помогает одеваться пилотам, а потом присоединяется к младшему техсоставу. Помогает даже человек с ружьём, нас охраняющий. Если за полчаса готовность не отбили, оперативный принимает решение, какая пара или какой самолёт остаётся в «готовности 1», кто – в «готовности 2». Если готовность затягивается дольше часа, самолёт или пару подменивают гулявшие одетыми по моде «готовности 2». Самый боевой вариант развития событий: «Воздух» предполагает взлёт на перехват. Его рассмотрим позднее.

Всё описанное выше правильно и верно, только я этого всего при заступлении на БД не знал. Мне, конечно, рассказали, куда бежать, что снимать, что включать. Однако слова без тренажа – пустой звук. И тут мне помог театр. Я уже писал, что я не великий театрал и мои походы в театр можно на пальцах сосчитать. Однако в городке, где развлечений не густо, приезд театральной труппы – событие! К моему расстройству, представление давали в мой первый вечер в ДЗ, попасть на него я не мог никак. Однако артистов я увидел. Только утром. Приехали они в сопровождении ПИВкина. Петр Иванович показывал самолёты, ДЗ, актёры здоровались с нами. Было весело, пока я не подслушал, как замполит, сняв трубку безномерного телефонного аппарата, попросил оперативного дунуть в свисток – дать готовность звену. Я, взяв шлемофон и шнур СПУ, потихоньку попятился к самолёту снимать чехлы. Все снять не успел – из двери домика как в кино вылетали воэнные: мой стартех и младший техсостав. Пилоты ещё не оделись по моде «готовности 2». Я поднялся по стремянке и совершил нарушение инструкций – включил питание и рацию. Опытные бойцы стаскивали чехлы аккуратно, они мудрые, понимают: если сбросить чехол быстро, то потом самим тратить свое драгоценное время после отбоя готовности, которое можно с толком провести у цветного телевизора или в обнимку с подушкой. Поскольку я сэкономил время, подслушав разговор замполита с оперативным, и подготовился, то я уже начинал скучать на стремянке, когда с дружным топотом из дверей домика дежурного звена вынеслись пилоты. Заметьте, именно с топотом, как слоники (анекдот о слониках ниже). Со стремянки дверь домика не видна, а топот слышен. Я пулей добровольно слетел со стремянки, дабы рвущийся по стремянке спасать Родину пилот не снёс меня принудительно. Пилот вспорхнул в кабину, что, я вам скажу, в костюме космонавта не очень-то и легко. Через мгновение и я был рядом – мой комбинезон гуманнее космического. Накинули привязные ремни. Доклад: «В готовности», команда оперативного: «Быть в готовности», время засечено – норматив выполнен. Я подключил шланги, пилот застегнулся. Можно перевести дух. Осмотревшись, я сообразил, что команду «воздух» ждать нет смысла: на пути возможного движения самолёта стояла театральная труппа с самим ПИВкиным. Мало того, что я не попал вчера на представление, так я ещё тем, кто его должен был мне представить, сам устроил представление – облом в квадрате! Это только с одной стороны. А с другой, я бесконечно благодарен замполиту и труппе, что они для меня организовали тренаж действий по готовности ДС. Следующие готовности я выполнял четко, быстро, без мандража, как на тренировке перед артистами. Через пять минут в шлемофоне раздалось: «Готовность 3» и пошла рутина дежурного звена: работы через 2-6 часов на технике, нарды, телевизор, сладкий сон, приём пищи.

Приём пищи в ДЗ тоже отличался от обычного. По приказу, опять же, министра обороны (МО) технический состав на боевом дежурстве питается из лётной столовой, но по технической норме. Первое, второе, третье у нас с лётчиками одинаковое, а дополнительный паёк (доппаёк) положен только лётчикам. Бывают исключения. К примеру, лётчикам в доппайке к обеду яблоки, каждому по два, итого шесть. Лётчики пришли, по два яблока в карман – и всё. С грушами та же картина. А взять, например, клубнику, смородину, или крыжовник – его по карманам не растащишь, и пилоты с нами делились. Не знаю, как вам объяснить, ещё вчера ты полуголодный студент. Накормили в солдатской столовой на халяву – здорово. Каждый день три раза в технической, с официантками, с выбором блюд – вообще класс! В ДЗ из лётной столовой можешь заказать то, что командир полка ест – обалдеть! А тут ещё и клубника, смородина – фантастикой попахивает.

Перед первым ужином вызывает меня дневальный: «Вас к телефону». Сильно я удивился – некому мне звонить. Все мои знакомые в общаге живут, там нет телефона. Беру трубку – лётная столовая на проводе: «Что кушать желаете?». Ну, мы-то грамотные, с верхним образованием: «А что есть?» Перечислили. Кое-что из услышанного я в мировой литературе встречал, но не в нашей технической столовой. Опять же в мировой литературе пробовать не давали. Когда пауза затянулась, на том конце провода поторопили. Я признался, что не знаток лётного меню, но хотелось бы чего-нибудь, где мяса побольше. Так и отведал я впервые в жизни «мясо по-венски». Как выяснилось когда ужин привезли, я был самый голодный, посему за столом был раньше всех. В корзинке с хлебом увидел маленькие шоколадки. Посчитал – пять. Красота – нас пять, каждому по одной. Взял, осмотрел. Там где у обычных шоколадок написано «Минпищепром СССР» и с новой строки «Кондитерская фабрика «Красный Октябрь», на этой надпись начиналась словами «МО СССР». Развернул и съел. Классный шоколад. Очень черный. Пришли пилоты. Посчитали шоколадки – пять, должно быть шесть. Одной не хватает, потому что только пилотам, а их трое и каждому по две. Скандалить лётчики, спасибо им, не стали, а я не признался, но сидел красный как помидор. Попробовал несанкционированно лётный шоколад сразу два раза – первый и крайний. Был ещё один доппаёк – вечерний. Это отдельная история. Положен он только лётчикам, но как-то исторически сложилось, что комплектовали его так от души, что хватало и техникам. В вечерний доппаёк обычно входила нарезка: сало, копчёная колбаса и сыр – сразу появлялась мысль о ста граммах, закуска-то есть. Но сто грамм – только на войне. Это подводникам в автономном плавании красное вино положено. Но нарезка – прелюдия, в смысле, чтобы нарезаться. Основное блюдо – блины, либо налистники, либо оладьи. К блинам подавали сметану, восемьсотграммовую банку компота и, конечно, сгущенное молоко (сгущенку). Привозили его ориентировочно в полдесятого. Обычно мы садились за стол все пятеро, и пилоты учили, как нужно пользоваться доппайком. Они готовили такие умопомрачительные купажи из сметаны, компота и сгущёнки, что Пацюк из гоголевских «Вечеров на хуторе близ Диканьки» со своими варениками казался голодным сиротой. Завершался доппаёк пятилитровым чайником чаю: «А без чаю я скучаю». Мы не скучали. Я побывал в братском Курском 472 ИАП, в Черлянах во фронтовой авиации, у стратегов в Серышево-2 в Амурской области, за Байкалом – так хорошо, как у нас в полку, не кормили нигде. О Серышево я боюсь при людях говорить. Там стояла дивизия дальней авиации. Лётный экипаж – семь ртов, наземный – не меньше. Столовая, как футбольное поле – лётная и техническая в одном зале. Я было заикнулся о ножах, подходящих джентльмену, но когда получил пайку в пластмассовой миске у окошка самообслуживанием, вместо официантов, и алюминиевую литую ложку (у нас столовое «серебро» было из нержавейки), сразу заткнулся, чтобы не обидеть моих товарищей, служивших там, и чтобы не прослыть снобом. Полковые деды рассказывали, что раньше кормили ещё лучше. Завстоловой была женщина прошедшая войну. Слово «украсть», ну или там «взять домой» в её лексиконе отсутствовало. Если офицер, к примеру, с перепою, не смог добраться до столовой к завтраку, но выходил на службу – в обед его ждал комплект из завтрака и обеда. Я, памятуя, что студент должен уметь есть впрок, пытался просить вторую порцию и всегда получал отказ, пока не пожалился Михал Андреичу, будущему стартеху. Он мне: «Ты чё, дурак? Городские же на довольствии стоят, а на ужин и в выходные никогда не ходят. Ты называй конкретную фамилию, за кого хочешь паёк, и всё!» Ну, тут, как говорится, мне карта и попёрла. В столовой к моему аппетиту с неохотой, но привыкли и уже давали добавку не только в ужин. Мне это на пользу не пошло – из армии я демобилизовался с весом 96 кг против 82-88 кг институтских. Первая цифра соответствует зиме, вторая – лету. Так получилось, что в институт я поступил в шестнадцать. Не то чтобы вундеркинд, просто родился в сентябре. Чтобы не терять год, родители отдали в шесть лет в школу, через месяц стало семь. Ну, и в институт взяли в шестнадцать, а через месяц – семнадцать. К чему я это веду? Когда после первого курса нужно было ехать в студенческий строительный отряд (ССО или стройотряд), на момент выезда мне не было восемнадцати. Ни в тюменский, ни в сахалинский, ни даже в харьковский ССО меня не взяли. Однако был ещё один отряд, который только назывался ССО, но в движении ССО не участвовал. Этот как бы стройотряд набирал профсоюзный комитет (профком) института для обслуживания хаёвского лагеря в пос. Рыбачье в Крыму. Кстати, в армии профсоюзов нет. Отряд замечательный – двадцать мальчиков, тридцать девочек. Мальчики работают на подхвате, куда пошлют, побелить-покрасить, погрузить-разгрузить. Девочки в основной массе – официантками в столовой. Кормили отряд на полчаса раньше отдыхающих, еду носили наши девочки, съесть меньше трёх порцаек – обидеть девчонок. Денег при этом, как в суровых ССО, нам не платили. Считалось, что дармового солнца и моря вполне достаточно. Ездил в Рыбачье я три года по два месяца – июль-август, и прошел, как раньше писали в передовицах советских газет, нелёгкий путь от рядового бойца отряда до командира ССО. Первый год – боец, второй – полсрока мастер, потом дворцовый переворот и вторые полсрока уже командир, третий год – сразу командир. Поэтому вес в 88 кг относился к лету. Свежий воздух и трёхразовое питание с добавкой плюс доппаёк в ДЗ добавили солидности в виде дополнительных восьми килограмм к максимальному студенческому весу или четырнадцать к минимальному – круто. Вернёмся к доппайку. Думаете, доппаёк – это хорошо? Доппаёк, конечно, хорошо, но только с одной стороны. А с другой стороны, доппаёк – только когда дежуришь на аэродроме. Когда ты в тридцатиминутной готовности бездельничаешь в общаге, к 21:30 желудок, приученный к хорошему, начинает бурчать. Со временем, когда с прибытием Пеплова мы начали готовить в общаге, эта проблема отошла на второй план, но Пеплов-то приехал служить только через год. В магазине, при отличном снабжении, за боевыми подругами – пиджаки не поспевали. Судьба мне подарила двух стартехов: Вальдасовича и Андреича. Третий – Михаил Елисеев, он же Королевич Елисей, был так недолго, что я и не запомнил, что он у меня был. Первый учил технике и ввёл в коллектив. Второй технике тоже учил, но при этом ещё и жизни. Как получать добавку, я уже описал выше, а как обходить боевых подруг в магазине, тоже Миха помог.

– А ты подойди в четверг и скажи:  «Тёть Зина! Оставьте нам в пятницу, пожалуйста, батон варёной колбаски, блок сигарет да пару «синих птичек».

– А кто такая тётя Зина?

– Жена нашего старшины, старшего прапорщика Володи Рихова.

– Так она же меня не знает!

– Так это первый раз не знает!

Потом я кое-что от себя придумал – улыбку, и голодать в полдесятого мы перестали, так же как перестали по субботам ходить на завтрак.

В ДЗ меня стали ставить регулярно, раз в три недели. Кадровые не очень его любили: дома – семьи, а мне что? В звене безделье. Раз в сутки перетащить самолеты со стоянки запасных на место основной пары, на следующие сутки – назад. Работы через 2-6 часов – чистая формальность – посмотри, чтобы хвост не отпал, да луж керосина, масла и/или гидрашки не было, и запиши в ЖПС. Читать можно, спать можно, телевизор цветной, кушать привозят, да как привозят! Ну, дадут в сутки пару первых готовностей – убьём ещё с полчаса времени, даже веселей. Полёты идут, а ты или в домике телик смотришь, или дома тот же телик или книга. Компьютеров и интернета ещё не было. Да и каналов в телике, наверное, пара-тройка. Сразу вспомнился анекдот, как мужик купил цветной телевизор. Притащил домой, включил на первый канал – XXVI съезд, клацнул галетным переключателем каналов (кто помнит – ставьте «класс!») на второй – XXVI съезд,…, одиннадцатый – XXVI съезд, переключает на двенадцатый – там рожа, еле в экран помещается, в пиджаке (не в двухгодичнике, конечно, одежда такая) и галстуке ему сообщает: «Щёлкай-щёлкай, за тобой уже выехали!» И ещё один, обещанный анекдот о слониках, для закрепления положительных эмоций перед выводами по главе. Сынок командира роты вечером не засыпает, капризничает:

– Папа, хочу слоников!

– Сынок, ну где я сейчас найду слоников?

– Папа, хочу слоников!

– Сынок, слоники уже спят, спи и ты!

– Папа, хочу слоников!

– Сынок, слоники набегались за день, устали!

– Папа, хочу слоников!

У жены не выдерживают нервы:

– Да покажи ему слоников!

Против двоих не попрёшь, берёт сына на руки, несёт его в казарму, доклад дневального. Тут же дневальный получает команду:

– Рота подъём! Газы!

Подытожим, пиджаку в звене – лафа, или халява, как хотите назовите.