К искусству Клыкастый относился так себе: в целом ему нравилось, когда рисуют – но чтобы без лишнего выпендрежа; чтобы, к примеру сказать, погода на картине стояла ясная, лес был бы чистый, а в пруду водилась рыба. Но – в пруду, а не на берегу – как у этих нынешних художников на букву «ху»; видел он на выставке какой-то; тоже картина, и даже название с вызовом: «РЫБА»; так вот, там эта так называемая рыба шастала по дорогам и даже заходила в приличные районы; на улицу Дремучую заходила – а это уж, как хотите, центр, главная магистраль… И ежели допустить, что по Дремучей будут шляться р ы б ы – то где же, позвольте спросить, прикажете размещаться человеку? Нырнуть заместо рыбы в пруд? Да башкой под мутные воды? Да в тину, тину – и жрать там мелкий речной мусор? Взамен, так сказать, созидательного труда?

Кукушка была старинная приятельница Медведя. В давние молодые годы служила еще в позабытом ныне СМУ, где распоряжался Клыкастый. То есть не то чтобы служила… Работала более по договору, по части мелких поручений… Медведь, в сущности, смолоду отличавшийся постоянством вкусов, не торопился менять Кукушку на более молодых и прытких. Ну, потрепанные перышки, мордасделалась маленько квелая да постная – ну так и мы не молодеем! и нас жизнь потрепала да поизносила! А ничего. Живем и исполняем свои обязанности, свой общественный долг. А Кукушка и сейчас… Вон как в своей газетке поворачивается, любо-дорого! Настряпала, помнится, статью, что ли, название – «Дорогу молодым!». Смех. В конце, между прочим, восклицательный знак. А чего тут восклицать – в ее-то почти что вдовьем положении, в ее позиции бывшей в употреблении птички, хм… А однако восклицает, не падает духом… Это ж надо – дорогу молодым! Это что означает, тяжело ворочаясь, задавал себе Клыкастый вопросы. Это означает, что дамочка не держит зла на молодых и более прытких соплеменниц… Вчера, мол, ее дело было прислуживать большим людям в бане – ну а сегодня настал черед других, поновее. Дорогу молодым, ха! «В этих молодых, – вдруг отвлекся Медведь Созонович, – пороху… Как в зажигалке – вот сколько пороху, не более… А в бывалой Кукушке – ого-го! Ее станет не на одного Медведя, а на двух, а то и на трех медведей, как в сказке… А те! Эх, молодежь, оно, конечно, приоритет – а толку, толку-то? Подружка на понюшку…».

Так размышлял Медведь Созонович Клыкастый, в то время, как верная Кукушка летела по темному бульвару, пересекала сквер и уж на единственной городской площадипоймала машину – битую « малину-копейку»; назвала адрес и полетела по вызову к Клыкастому, ломая голову, для чего она вдруг понадобилась Медведю. Если для утех – это одно дело; ну а если?.. Так или иначе, Кукушка трепетала. Что и неудивительно: таков был организм этой птички; нацеленный на трепет – особенно, если возникала нужда именно в трепетной персоне. Кукушка и была такой персоной: порыв и возвышенность (так что, какая-никакая Кукушкина карьера была, можно сказать, объяснима: тонкое, гибкое существо; как дрянной прутик).

В Берлоге Кукушку ждали. Ждал сам лично Медведь – в необъятном байковом халате с пейзажем, пущенным вкруг могучей фигуры. Простой пейзаж, но со смыслом (сам Клыкастый и выбирал, на городской ярмарке). Лесная поляна, шашлыки и дружественный круг приглашенных; очень симпатичный пейзаж, не нынешняя бессмыслица; плюс – мясо на шашлыки превосходное…

Запыхавшаяся Кукушка, отпустив машину, кое-как поправила растрепанные перышки, на всякий случай брызнула на шейку струйку духов и решительно ступила под своды медвежьего жилища.

Ах, хорошо устроился старик, все продуманно, прочно, богато. Не один день, не один год… Не временщик, а настоящий хозяин. Мебель, камин, аксессуары… Конечно, не чувствуется женской руки, это факт; ощущается отсутствие тонкой, глубокой, понимающей натуры… Но в остальном, во всем прочем… Кукушка огляделась вокруг, вторично расправила перышки, вздохнула и вошла в гостиную – огромную, как пещера, и тоже несколько темноватую – из-за тяжелых темно-вишневых портьер (жалюзи Клыкастый не признавал, говорил, что нипочем не станет занавешивать окна щ е п о ч к а м и).

Медведь Созонович, прищурившись, оглядел Кукушку, которая робко застыла в дверях гостиной. Буркнул:

– Что лапки поджимаешь? Пришла, так входи.

То есть повернул этаким образом, будто Кукушка сама напросилась… Женщина поежилась, но возражать не посмела. С Созонычем не поспоришь, уж он постарается, что всегда его правда выйдет…

Однако – подготовился… На низком полированном столике, заметила Кукушка, стояла бутылка вина, тарелка с печеньем, фрукты… Кукушка робко приблизилась, села на краешек гигантского кресла. Осведомилась самым сладчайшим голосом:

– Случилось чего, Медведь Созонович?

В ответ Клыкастый загудел – невнятно, неопределенно. Кукушка с трудом разобрала в рокоте:

– Уж и Созонович? Стар, что ли, стал, что сделался для тебя Созонович? Да ведь и ты не девочка…

Кукушка вздохнула свободнее, расправила плечи, заметила ласково:

– Вам… тебе возраст не помеха. Такому мужчине каждый год прибавляет весу.

Брякнула, конечно, не подумав… Да и чем было думать, опять-таки? Птичьей своей головкой?

– Весу, говоришь, прибавляет? – загудел Клыкастый. – Вес – это так. Имеется. Других, – заносчиво прибавил Медведь, – требуется вагон, чтобы мой вес перетянуть…

– Я и говорю!

Внезапно Клыкастый насупился.

– Приоделась… Это хорошо… Значит, не позабыла свои блядские замашки (Кукушка раскрыла глаза, насколько хватало возможности; продемонстрировала, что – манкирована отчасти. Но Медведь этих тонкостей не заметил). Пригодятся замашки твои, потому и призвал…

Кукушка, дура, хихикнула, потом спросила:

– По женской ласке соскучились?

Клыкастый шумно засопел, ответил немного нелогично:

– Нашел бы уж кого поприличнее, по этой части… В случае нужды! Тут вопрос более экономический.

Кукушка передернула плечами, но сдержалась, даже заблеяла что-то насчет экономики… какие-то курсы приплела, бухгалтерского, что ли, учета… мол, изучала, даже сдавала зачет…

Медведь поднял лапу, сказал:

– Зачет – это хорошо. Это и требуется… Словом – такие дела.

Через некоторое время – уже было выпито вино, и разомлевший Медведь усадил Кукушку на могучее колено – Клыкастый изложил ту заботу, ради которой призвал верную Кукушку.

Вкратце проблема была простой – только вот требовала какого-нибудь решения. Хотя и неясно, какого именно… В этом была загвоздка, заковыка – как выражался тяжелый на язык Медведь.

Под Медведя начали копать. Копать! Кому скажи – не поверят. И кто? Хрюша со Степашкой.

Кукушка нахмурила узкий лобик. Не поняла: кто такие? То есть, собственно, женщина никак не могла припомнить людей, носивших такое отчасти историческое имя…

Увидев Кукушкино недоумение, Медведь фыркнул и натурально плюнул на пол в собственной своей гостиной. От чувств!

– Хрюша, Степашка – таков расклад, – невнятно и сердито бурчал он. – Мальчик-с-пальчик… Ни кожи, ни рожи, виду никакого… Мэр! Еще скажи – государь император!

В конце концов, Кукушка поняла, сориентировалась. Сообразила: Хрюша и Степашка не конкретные люди, никакие не сотрудники городской Администрации. Это – художественный образ, с помощью которого Медведь Созонович пытался охарактеризовать своих недоброжелателей, осмелившихся – несмотря на ничтожество – интриговать против него, Медведя Клыкастого. Короче, смекнув, в чем дело (вот оно – гуманитарное образование!), Кукушка напустила на себя целый букет разнообразных чувств; проявила удивление, негодование, а также немедленную готовность служить.

– Мэр! Мерин он, а не мэр… Повадка-то какова! – гудел Медведь Созонович. – А туда же: чинит препятствия порядочным людям… Кабан тоже хорош. Расписывается задней ногой, как проходимец… У них там в Администрации сейчас вообще сыр-бор… Кресла делят, как мне доложили. Ну а чтобы в кресло сесть, одной жопы мало…

– А что же еще требуется? – вежливо уточнила Кукушка.

– Капитал! – рявкнул Клыкастый. – А у кого из этих оборванцев имеется капитал? Ни у кого, факт. Разве то, что в клюве унесли… А солидных-то вложений нету… Ни тебе недвижимости, ни производства…

– Голодранцы, – тихо вставила Кукушка. Хотя и знала, что мэр, да и подручные его, понаставили дач у Ближнего Болота – в самых то есть дорогих местах, на лоне природы… Лелеют, мол, чувство малой родины – хотя, если посмотреть, не такая уж малая родина выходит; дома из трех этажей, плюс приусадебный участок с постройками; да прибавьте еще оттяпанную болотную территорию – пейзаж! который, между нами говоря, тоже денег стоит…

– Тоже и мелкие сподручные мутят; Крысоев – ну, тот полбеды; много не намутит. Крысоева опасаться нечего; все равно что от зайца прятаться за железной дверью. Сыкун. От преданности готов в штаны наложить – а толку! Мэр его даже в баню более не приглашает. Короче, Крысоев не вариант.

– А кто?

– Краб – дело другое. Тот хотя и стар, да прыток не по годам… Признавайся, проверила? – вдруг уставив в Кукушку тяжелый взор, спросил Медведь Созонович.

Кукушка переполошилась.

– Нет и нет! – вскричала звонким голосом. – Конечно, по работе я обязана являться в его кабинет…

Медведь нетерпеливо поднял пудовую лапу.

– Не мельтеши. Обязана являться – и являйся. Это только от тебя и требуется. К Крабу захаживай, да и Крысоевым не пренебрегай… Он хотя и сыкун, но со страху может выболтать требуемую информацию. Тот еще пудель Артемон! Но главное – почаще навещай Ивашникова. Этот калач тертый – ну да и ты у нас не промах…

– Дак ведь не зовут! – пискнула Кукушка. – Без зова-то являться негоже…

Медведь сердито оглядел свою конфидентку.

– А ты, мать, проворнее поворачивайся. Одеколон поменяй – ну да не мне тебя учить!

Кукушка с трепетом внимала; слушала, сцепив ладони. Ах, трудную службу задал Медведь! Но, с другой стороны…

– Я, – наставлял Клыкастый, – должен это… владеть ситуацией. Это уж как дважды два. А то, понимаешь, разговорились: мол, завладел собственностью с нарушением закона. А как прикажешь ей иначе завладеть? Волшебное слово что ли имеется на сей случай? Да и потом: я с законом не сплю, не обедаю, в постель к себе закон не пускаю. Как же, спрашивается, я мог его нарушить?

Кое-как разобравшись с ситуацией, Кукушка спросила:

– Медведь Созонович, какие сведения конкретно вас интересуют?

Медведь затуманился, засопел.

– Дак что они там удумали? Какие, стало быть, войска на меня двинуть хотят? Ком-про-мат?

Кукушка послушно кивнула, потом бросила на Медведя лукавый взгляд.

– Узнаем. Тем более, по работе я часто в ы н у ж д е н а бывать в Администрации.

– Бывай, – согласился Медведь. – Только помаду смени, что ли… А то мажешься, как вошь безродная. Лишь бы пристроиться…

Кукушка обиженно моргнула, но промолчала. Что ж было спорить?