Глава третья.

Дуэль.

Когда Кео подвели к лифту, то он немного занервничал. И повод для беспокойства все-таки был, потому как охранник нажал на кнопку второго этажа. Это означало, что его беседа с высшими чинами академии продолжится в кабинетских стенах – на втором этаже не было учебных аудиторий, здесь находились кабинеты всего руководящего состава учебного заведения, а также бухгалтерии, отдела кадров и прочее. Но Кео никак не мог предположить, что его ведут не куда-нибудь, а в ректорскую. Его удивление усилилось, когда в роскошном кабинете в бордовыми обоями и многометровыми книжными полками  он увидел только господина Крица, и более никого.

Ректор стоял спиной к Кео и смотрел в окно, через которое был виден внутренний двор академии. С улицы доносился странный шум.

-Спасибо, Сойт. Будь добр, постой у дверей с той стороны. Побереги, так сказать, наш покой, – сказал ректор, так и не посмотрев в сторону зашедшего Кео и охранника.

Сойт послушно кивнул, бегло окинул взглядом Кео и, тяжело шагая, удалился, закрыв за собой дверь.

-Да, господин Рой, – протянул ректор, поворачиваясь к юноше. – Вы даже не представляете, какую кашу заварили. Подойдите, пожалуйста, ко мне и выгляните в окно.

Все еще теряясь в догадках, Кео, одернув пиджак, подошел к господину Крицу. Выглянув в  окно, он буквально потерял дар речи. Дыхание перехватило, а правая рука почему-то легла на грудь. Прямо туда, где сердце.

Внутренний двор был переполнен студентами. Кое-кто из них держал самодельные плакаты, на одном из которых было красным по белому написано: “Освободите Кео Роя! Мы за справедливый суд!” Молодые люди ничего не скандировали, но, судя по выражениям большинства лиц, были на взводе.

-Сами знаете, как распространяются новости, тем более в стенах того или иного учреждения, – наконец-то посмотрев на Кео, сказал ректор.

Вид его был крайне усталым, и без того тонкие щеки впали еще сильнее, а под глазами висели сизые мешки. Кео даже почувствовал стойкий запах перегара, когда господин Криц начал говорить совершенно отреченным тоном.

-Большая часть состава комиссии выступила на вашей стороне. Они отказались участвовать в дальнейшем процессе, заявив, что для них все предельно ясно.

-А для вас?

Кео не хотел нарываться на скандал, но не мог не спросить, так как в глубине души ректор был ему симпатичен.

-Мой юный друг, – тихо промолвил господин Криц, положив костлявую руку на плечо Кео. – Наша жизнь состоит из приоритетов, и жизнь академии для меня прежде всего. Я отдал ей тридцать лет своей жизни. Вы даже представить себе не можете, какая гигантская работа выполнена мною за эти три десятилетия, и на какие жертвы порой мне приходилось идти ради благополучия нашего учебного заведения. Однако, оставим лирику на потом.

Ректор пошел к своему огромному столу из красного дерева, и, усевшись в не менее гигантское кресло, стал похож на маленького уродливого мальчика за папиным столом, который хотел поиграть в начальника. Затем он закурил и пригласил сесть Кео напротив.

-Не знаю как моим коллегам, но лично мне хочется услышать все, как было из первых уст. Я знаю, что тогда, в лекционном зале, вы слукавили насчет господина Триза. Поверьте, от вас я другого и не ожидал. Но теперь потрудитесь, пожалуйста, рассказать о вашей дуэли без утайки. Обещаю не перебивать и не задавать никаких вопросов во время вашего рассказа. Одно условие.

Ректор достал маленький и уже знакомый Кео диктофон.

– Запись продолжится, и все по тем же причинам. Это нужно тем, кто наверху.

Кео слушал речь ректора краем уха. Перед глазами все еще стояла толпа во внутреннем дворе. Даже не смотря на то, что Кео имел множество друзей и знакомых в академии, он никак не мог предположить такого поворота событий. Значит, еще есть надежда остаться в академии. Значит, его поступок действительно сочли благородным. Пускай и такие же романтики-максималисты, как он сам, это не так важно. Важно то, что все они, эти человек пятьсот или даже больше, осознали в решении пойти Кео на столь крайний шаг желание остаться Человеком. По крайней мере, именно в те секунды молодой человек думал именно так.

-Что ж, включайте диктофон. И у меня закончились сигареты.

-Курите, господин Рой. Сигарет у меня навалом.

 

***

-Поскольку, как вы сказали, вам известно о действительном положении вещей в тот вечер, я не буду вдаваться в подробности нашей дальнейшей беседы с Лои. Скажу одно – ночь я провел вместе с ней. Она была очень подавлена из-за случившегося с ее братом, и от того, в каком положении она оказалась из-за Гризада. Я имею в виду беременность, о которой Гризад знал, но предпочел обойтись малой кровью и убить ребенка в утробе. О несчастной жертве его извращенных фантазий я вообще промолчу.

Хотя, нет. Мне есть что сказать и по этому поводу. Ведь именно ее смерть и чудовищное обращение с Лои не оставили мне иного выбора. И сейчас я все больше и больше убеждаюсь в правильности своих действий, потому как закон Империи, похоже, собирается игнорировать эти преступления только из-за того, что Гризад Триз является представителем голубых кровей. По моему глубокому убеждению, такие люди не достойны ни занимать в дальнейшем каких-либо постов, ни продолжать свои грязные дела, пока смерть не заберет их пульс.

Я также понимаю, что на кону честь императорской семьи. Но, поверьте, идя на вызов, я думал и о них. Та мерзость, которая собралась в одном лишь человеке, разносит смрад не только среди свидетелей деяний Гризада. Люди в первую очередь думают об Императоре. И неокрепшие умы могут провести следующую параллель – убил родственник Императора, значит убил Император, раз родственник на свободе и даже не судим за это.

Итак, несколько слов о нас Лои.

После той ночи мы стали встречаться. Поначалу она опасалась, что Гризад придет в ярость, однако я убедил ее, что этого не случится, отчего она сильно расстроилась. Думаю, несложно понять ее чувства, особенно в таком компрометирующем положении. Впрочем, мои догадки изо дня в день все сильнее подтверждались – за полтора месяца нашего романа Гризад ни разу не позвонил ни ей, ни мне. Человек просто растворился в утехах, о которых, пожалуй, лучше никому ничего не знать.

В основном мы жили у нее. Лои попросила ни в коем случае не говорить нашим родителям обо всем, в том числе и о беременности. Но поскольку и я, и она были решительно против умерщвления, я пообещал ей, что когда придет время, возьму на себя ответственность за отцовство. Сначала она боялась, но позже успокоилась и согласилась со мной, чему я был бесконечно рад.

Не уверен, что это имеет какое-то отношение к данной записи, но эти полтора месяца были самой счастливой порой в моей жизни. И очень надеюсь, что в жизни Лои тоже.

Два дня назад я купил ей обручальное кольцо. Я не очень разбираюсь в ювелирных украшениях, но по красоте своей оно полностью соответствовало стоимости. Признаться, я был готов заплатить за него вдвое больше. После учебы я пригласил ее в ресторан “Лебеди Арки-Райи”, послав за ней машину. Уже сидя в ресторане я почувствовал неладное. На мои звонки и сообщения Лои не отвечала, а спустя сорок минут ожиданий я все-таки решил поехать к ней домой.

Войдя в квартиру, я столкнулся лицом к лицу с Гризадом. Он очень сильно загорел и поправился. В тот момент мне стало страшно, за Лои, поскольку я ее не видел. Оттолкнув Гризада, я побежал в зал. Лои сидела на полу, рядом с диваном и держалась руками за живот. А еще было очень много крови.

На ее лице не было никаких ссадин. Уже потом я узнал от врача, что выкидыш был спровоцирован падением с высоты собственного роста. Хотя, я больше чем уверен, что это был удар рукой. Или ногой. Может быть даже несколько. Лои мне так ничего и не рассказала.

Для меня это было не важно. Вызвав “скорую”, я кинулся вниз по ступенькам за Гризадом, которого и след простыл. Выбежав во двор, я не увидел ни этого недочеловека, ни его машины. После этого я набрал его номер. Он взял трубку почти сразу. Сказал мне, что я – ничтожество и не имею права на жизнь, поскольку встречаюсь с его девушкой и которая беременна от меня. В свою очередь я, ответным тоном и выражениями, сказал ему правду о беременности и своих намерениях встретиться с ним тотчас при свидетелях. Немного помолчав, Гризад назвал место встречи – летний сад академии.

Когда я подъехал на машине к академии, было около одиннадцати вечера. Зайдя за здание учебного корпуса и войдя в сад, я увидел Гризада. Он стоял возле фонтана, вместе с ним была компания из наших однокурсников, всего около десяти человек, может быть немного меньше. Их имена вам уже известны. Все были пьяны и громко разговаривали – Содинойт Нор обмывал подарок отца, последнюю модель внедорожника “Рампо”.  Осмелюсь предположить, что ими Гризад решил прикрыться и избежать прямого столкновения со мной в плане дуэли. Видимо, он надеялся, что я не посмею бросить ему вызов при столь большом количестве свидетелей, рассчитывая на обычную драку. Но драка никогда не решит тех вопросов чести, за которые нужно нести прямую ответственность. Драка – это удел черни.

Пропустив несколько ударов, негодяй и подлец затихает на время, чтобы прийти в себя, и, самое страшное, стать сильнее и коварнее, запомнив те уловки и приемы, на которых он попался в прошлый раз. Поединок оружием лишает его такой роскоши. И даже если он выйдет победителем, то впредь каждый свой шаг, каждое свое слово он будет взвешивать, словно голодающий пайку хлеба. А если нет, то смерть ему – мать. Ни в одной, так в другой дуэли.

Увидев меня, ребята радостно загудели и протянули мне бутылку шампанского, от которой я отказался и, подойдя почти вплотную к Гризаду, произнес: “Гризад Триз, я к вашим услугам”. Говорил четко и громко, чтобы не было недопониманий и дальнейших неверных трактовок моих слов.

Все мигом замолчали, на лицах присутствующих читался ужас, отчего мне стало их немного жаль. Но я не мог ждать, а душа требовала торжества справедливости.

Гризад, улыбнувшись, кивнул головой, но я тотчас попросил его ответить как полагается. Он произнес: “Я к вашим услугам, Кео Рой”. После этого я схватил за руку Едо Нойте и потянул к себе, сказав, что он – мой секундант. От испуга он не смог проронить ни слова, и его молчание было принято за согласие. Грауто Лацартр в свою очередь, будучи в изряднейшем подпитии, встал рядом с Гризадом и, к моему удивлению, выступил на его стороне в качестве секунданта, добавив, что всегда хотел посмотреть, как я умру. Ума не приложу, чем я ему насолил, но, пожалуй, виной всему зависть. Несколько раз я был в отношениях с девушками, на которых у Грауто тоже были планы, но его неопрятный вид и пошлые шутки не оставляли ему никаких шансов. Впрочем, неважно.

Стреляться решили на старом кладбище Героев Северных Войн. Место безлюдное и абсолютно неохраняемое с  небольшим полем в центре. Оружие у Гризада уже было – золотой револьвер сорок пятого калибра. Он очень любил им хвастаться и постоянно рассказывал, как на охоте застрелил из него двухсоткилограммового кабана, который чуть было его не растерзал. Никогда не верил этим байкам…

Поскольку я никогда не ношу оружие с собой, хотя закон и разрешает дворянину быть при нем где бы то ни было, я попросил своего секунданта сбегать за ним в мою комнату. Немного помешкав и ничего толком не понимая, Едо подчинился просьбе, и спустя несколько минут примчался с моим семизарядным пистолетом калибра девять миллиметров. Трофей отца со Второй Северной Войны.

Проверив наличие патронов, мы сели в машины и поехали на кладбище. Да, я понимаю, что до дуэли мы, как ее участники, не имели права прикасаться к оружию вообще. Но, учитывая ситуацию, никто на это особого внимания не обратил.

Я также понимал преимущество Гризада. Если пуля сорок пятого калибра попала бы мне, скажем, в руку, то ее бы попросту оторвало. Тем не менее, я был настроен более чем решительно и ни о чем не думал, кроме как об окровавленной Лои, сидящей на полу и оплакивавшей смерть неродившегося младенца.

До кладбища доехали быстро. Оставив машины у ворот, в полном молчании дошли до поля. Мне кажется, что никто из присутствующих до конца так и не понимал, что происходит. Вполне возможно, что до выстрелов все они думали, что мы с Гризадом их разыгрываем.

Было полнолуние, и поле замечательно просвечивалось. Я достал из кармана монету и предложил оставить право первого выстрела за тем, чей жребий выпадет. Гризад согласился. Затем я отдал монету Грауто, который к тому времени немного протрезвел.

Удача была на стороне Гризада. Решили стреляться на дистанции в двадцать шагов, то есть по десять каждый от центра.

Заняв позиции, мы вскинули оружие стволами кверху в полусогнутых руках. Поворачиваться боком друг к другу запретили, увеличивая возможность поражения.

Гризад целился около тридцати секунд. Затем выстрелил.

От грхота выстрела револьвера у меня моментально зазвенело в ушах, но я остался стоять на месте. Значит, он промахнулся. Оглянувшись, я увидел обелиск в виде стоящего ангела с человеческий рост, без головы. В эту секунду мне стало невыносимо смешно, ведь стреляй Гризад из пистолета, то он наверняка бы в меня попал. Но этот выскочка не был готов к столь сильной отдаче своего золотого револьвера.

Пришел мой черед. Я прицелился чуть ниже сонной артерии. В этом случае, учитывая еще и полное отсутствие ветра, пуля должна была попасть Гризаду прямо в лоб. видели бы вы его лицо в тот момент… Испугавшийся, жалкий, ничтожный, избалованный отпрыск голубых кровей кое-как пытался скрыть страх, но это получалось у него так же убого, как и уважать других людей.

И тут я увидел, как на его светлых штанах прямо в районе промежности расплывается пятно. Отвращение, которое мною овладело в тот момент, заговорило в голове презрительным тоном: “Хватит с него. Это шах и мат”. Немного отведя руку вправо, я выстрелил.

Гризад схватился за левую щеку, упал и завыл, как побитая шавка. Все получилось именно так, как я планировал – пуля его лишь поцарапала. Так, на память. А вот сырые штаны видели все свидетели. И мне этого было достаточно.

На этом все. Добавить, пожалуй, больше нечего. Можно еще сигарету?

***

Ректор молча остановил запись диктофона. В кабинете было так накурено, что его лица не было видно вовсе. Медленно встав, он подошел к окну и открыл его. Дым моментально начал рассеиваться, словно туман от резко пришедшей жары. Судя по шуму, толпа все еще была во внутреннем дворе.

– Если вы немедленно не разойдетесь, – громко и властно заговорил ректор, – то человек, находящийся в моем кабинете, будет отдан полиции. А вас придадут суду как подстрекателей к беспорядкам внутри учебного заведения. Камеры наблюдения зафиксировали каждого из вас, молодые герои. И, клянусь Создателем, я это сделаю!

Гул моментально утих и послышалось шевеление. Спустя несколько минут толпа разошлась.

Ректор подошел к столу и достал две папки.

– Подойдите, – все так же властно, но намного тише сказал он Кео.

Молодой человек встал и подошел к господину Крицу. Ректор выглядел еще более измотанным, но, несмотря на тон, очень ослабевшим.

-Здесь двести пятьдесят тысяч империалов, – протягивая папку Кео дрожащими руками, сказал ректор. – В первую очередь за молчание. Я знаю, что вас ожидает дома. И наверху тоже знают. Скорее всего, ваш отец никогда не простит вам добровольного ухода из академии. Так что советую никому об этих деньгах ничего не говорить.

-Добровольного? Но, простите…

-А в этой папке – ваши документы. Академическая справка и так далее. Не волнуйтесь. В графе “Причина отчисления” написано: “Оставил курс по собственному желанию”. Плюс отменная характеристика. Вы сможете продолжить учебу где угодно.

А затем подбородок ректора задрожал. И это смотрелось жутко.

-Я искренне надеюсь, что вы понимаете мою беспомощность в данной ситуации. Я не хочу перед вами оправдываться, господин Рой, но, пожалуйста, запомните мои слова на всю оставшуюся жизнь.

Ректор взял Кео за руку.

-Всегда думайте о последствиях. А теперь… Прощайте.

Когда Кео, словно во сне, уже подошел к двери кабинета, господин Криц почти вкрикнул.

– Кео Рой!

Юноша оглянулся, его глаза блестели.

-О госпоже Верде мы тоже позаботимся, не сомневайтесь.

-Это лишнее, – еле справляясь с комом в горле, выдавил из себя Кео. – Все – лишнее.

И на пол упали две папки. Дверь тихо закрылась, и ректор заплакал.